Электронная версия книги: Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru || http://yanko.ru || Icq# 75088656 || Библиотека: http://yanko.ru/gum.html ||
Номера страниц - вверху
update 22.03.08 АНОНС КНИГИ
Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова
ХРЕСТОМАТИЯ ПО КУЛЬТУРОЛОГИИ
Учебное пособие
Составитель доктор социологических наук, профессор А.И.Кравченко
Допущено Научно-методическим советом по социологии
Министерства образования и науки РФ
в качестве учебного пособия по социологии для студентов
высших учебных заведений гуманитарного профиля
УДК 008(075.8) ББК 71я73 Х91
Составитель
А. И.
Кравченко, доктор социологических наук, профессор.
Х91
Хрестоматия по культурологии: учеб. пособие / сост. А.И. Кравченко. - М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2008, - 384 с.
ISBN 5-482-00466-Х
В хрестоматию вошли адаптированные тексты по теории и истории культуры. Наряду с известными материалами по ключевым вопросам культурологии в ней представлены источники, ранее не включавшиеся в учебные пособия.
Для студентов вузов, преподавателей, учащихся колледжей, гимназий, всех интересующихся вопросами культурологии.
УДК 008(075.8) ББК 71я73
Учебное гадание Составитель Кравченко Альберт Иванович
ХРЕСТОМАТИЯ ПО КУЛЬТУРОЛОГИИ Учебное пособие
Санитарно-эпидемиологическое заключение ? 77.99.02.953.Д.009109.10.06 от 05.10.2006 г.
Подписано в печать 01.09.05. Формат 60x90 1/16. Печать офсетная. Печ. л. 24,0. Тираж 3000 экз. Заказ ? 2789
ООО 'ТК Велби' 107120, г. Москва, Хлебников пер., д. 7, стр. 2.
Отпечатано с диапозитивов в ОАО 'Печатный двор' им. А. М. Горького. 197110, Санкт-Петербург, Чкаловский пр., 15.
ISBN 5-482-00466-Х
© А. И. Кравченко, составление, 2008
© ООО 'Издательство Проспект', 2008
Глава 1. НА ТЕОРЕТИЧЕСКИХ ПЕРЕКРЕСТКАХ
Валлерстайн И. Возможна ли всемирная культура?1
Клакхон К. Что такое культура?1
Лич Э. Культура и коммуникация1
Мёрдок Дж. Фундаментальные характеристики культуры1
1. Культура передается посредством научения.
2. Культура прививается воспитанием.
5. Культура обеспечивает удовлетворение.
Сорокин П. Социокультурная динамика и религия1
Уайт Лесли А. Понятие культуры и культурология1
Уайт Лесли А. Что такое культурология?1
Культурология (culturology) - ветвь антропологии,
(1) Допервобытный тип культуры.
(5) Цивилизованный тип культуры.
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций?1
Линии разлома между цивилизациями
Сплочение цивилизаций: синдром 'братских стран'.
Байбурин А. К. Ритуал как культурный феномен1
Волков В. В. Культурная политика в 30-е годы1
Культурность в историческом контексте.
Михайлова Л. И. Народное творчество в российской культуре1
Таблица 1. Мотивы обращения к художественному творчеству участников творческих коллективов
Определение и происхождение обычаев
Обычаи возникают бессознательно
Обычаи могут быть 'правильными'
Когда обычаи бывают 'истинными'
Более точное определение нравов
Токарев С. А. Маски и ряжение1
Фрэзер Дж. Первобытные табу и суеверия1
Боханов А. Н. Коллекционеры и меценаты России1
Давыдова М. Театр в эпоху глобализации1
Дюби Ж. Куртуазная любовь во Франции XII века1
Коваленко Т. А. Менталитет дворянской культуры XVIII века1
Ле Гофф Ж. Христианская Европа в XI-XV веках1
Глава 4. МАССОВАЯ И МОЛОДЕЖНАЯ КУЛЬТУРА
Гофман А. Б. О культуре массовой и немассовой1
Дубин Б. Читатель в обществе зрителей1
Массовая библиотека, ее абоненты и функции
Кэндо Т. Исследования массовой и популярной культуры1
Таблица 1. В каких странах сколько читают книг
Таблица 2. В среднем американцы затрачивают в день минут на общение с различными СМИ
Лукьянова Е. 'Приколисты' и 'пофигисты'1
Два способа включения наркотиков в подростковые культуры
Таблица. Этимология слова 'прикол'
Щеглова С. Н. Артефакты молодежной субкультуры2
Попутчики: модель межличностных отношений
Глава 5. РАЗНЫЕ КУЛЬТУРЫ, РАЗНОЕ В КУЛЬТУРЕ
Автономов Ю. Экономика культуры1
Культурная ценность, копирование и подделки
Произведение искусства как финансовый актив
Веблен Т. Закон демонстративного расточительства1
Ласло Э. Жить при многообразии культур1
Маклюэн М. Культура в аудиовизуальный век1
1. Техники родов и акушерства.
4. Техники взрослого возраста.
Носов Н. А. Виртуальная цивилизация1
Виртуальная психология и психотехника
Точки роста виртуальной цивилизации
Эко У. От Интернета к Гутенбергу: текст и гипертекст1
Льюис Ричард Д. Деловые культуры1
Мулен Л. Повседневная жизнь монахов1
Хрестоматия является дополнением к учебнику по культурологии А. А. Кравченко. В ней собраны материалы, которые позволяют расширить кругозор читателя по общим и частным проблемам, получившим систематическое изложение в учебнике. По сравнению с предыдущими публикациями хрестоматии1 в новом издании существенно изменены список персоналий и структура разделов. Базовый состав авторов, без которых невозможно представить себе мировую культурологию, сохранен, но появились новые имена, связанные с современным этапом развития этой дисциплины.
Хрестоматия имеет педагогическую, а не научно-исследовательскую ценность. Помещенные в ней источники нельзя цитировать подобно тому, как это делается с академическими изданиями, по той причине, что подавляющее их большинство прошло повторную обработку составителя. А это значит, что они сокращались, редактировались, отчасти дополнялись. Термин 'адаптировано по' означает, что данный источник не переведен и не приведен дословно, а пересказан. Сокращению подвергались длинноты и подробности, уместные в академических изданиях. Нередко приходилось преобразовывать стиль авторского изложения, дабы избежать наукообразия, канцеляризмов, неясных фраз, сухости и занудности повествования. Составитель, если выразиться совсем точно, поступал с первоисточниками достаточно вольно. Основная цель хрестоматии - дать молодому читателю самые интересные и живые материалы, донести научную мысль в простой и ясной форме. При этом совершенно не искажались главные идеи авторов. Напротив, они еще лучше высвечивались благодаря устранению ненужных подробностей. Иногда составитель не соглашался с излагаемой позицией, часто возникало желание что-либо подправить. Но приверженность академической традиции, требующей объективного подхода к любой теоретической позиции, независимо от того, разделяешь ты ее или нет, вынуждала оставлять неприкосновенными излагаемые мысли. Обобщив сказанное, еще раз подчеркну: изменялась форма, но не содержание публикуемых материалов.
1 Кравченко А. И. Культурология: хрестоматия для высшей школы. 2-е изд., пере-раб. и доп. М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2003.
4
'Посмотрите на этого коротышку. Бедняга, природа его явно обделила', - говорим мы с жалостью и сочувствием. Мы не виним человека за его невнушительный рост. Нас просто поражает, что он ниже многих людей, которых мы знаем, а именно ниже 'нормального' роста. Но нам и в голову не приходит, что где-то кто-то может сделать человека выше. Насколько нам известно, ростом невозможно манипулировать; рост - это, так сказать, приговор природы, который обжалованию не подлежит. Нет способов отменить или аннулировать его. Нет другого выбора, кроме как принять его и жить с ним по мере сил. 'Посмотрите, какой толстяк, - говорим мы уже со смехом. - Должно быть, он обжора или пивная бочка. Стыдно. Он должен что-то делать с собой'. В отличие от роста толщина человеческого тела, как нам кажется, находится во власти человека. Ее можно уменьшить или увеличить. В этом нет ничего неизменного. Вес человека может и должен регулироваться, чтобы соответствовать нужному стандарту. Люди сами отвечают за свой вес, у них есть обязательства в этом отношении, и им должно быть стыдно, если они ими пренебрегают.
Чем отличаются друг от друга эти два случая? Почему мы реагируем на них по-разному? Ответ дает нам знание того, что люди могут сделать, и наше убеждение в том, что они должны делать. Во-первых, встает вопрос: что находится 'во власти человека', когда он что-либо предпринимает (доступны ли ему существующие знания, навыки, технологии и может ли он их использовать, чтобы преобразовать по своему вкусу тот или иной аспект или фрагмент мира). Во-вторых, вопрос заключается в том, существует ли стандарт, норма, которой это 'что-либо' должно соответствовать. Другими словами, есть вещи, которые люди могут изменить, сделать иными, нежели они были раньше. К ним следует относиться иначе, чем к вещам, которые не доступны власти человека. Первые мы называем культурой, вторые - природой. Поэтому если мы представляем себе нечто как относящееся скорее к культуре, нежели к природе, то мы имеем в виду, что данной вещью можно манипулировать и что существует желаемое и 'правильное' конечное состояние такой манипуляции.
1 Бауман З. Мыслить социологически: учеб. пособие / пер. с англ. М, 1996. С. 151-168
5
В самом деле, если вы представите себе подобную ситуацию, то само слово 'культура' во многом предполагает именно это. Оно оживляет в памяти труд фермера или садовника, который тщательно обустраивает клочки земли, отвоеванные у дикой природы, и культивирует их, отбирает семена для посева и саженцы, удобряет их, прививает растения, придавая им нужный вид, т. е. вид, который он считает соответствующим данным растениям. Но на самом деле фермер и садовник делают больше, чем только это. Они также выпалывают нежелательных гостей, 'незваные' растения, которые выросли здесь 'по своему усмотрению' и тем самым испортили аккуратную планировку участка, снизили запланированную урожайность поля или повредили эстетическому идеалу сада. Именно подсчет урожайности или идея порядка и красоты разделили все растения на полезные, достойные заботливого ухода, и сорняки, подлежащие выкорчевыванию, потраве или избавлению от них каким-либо другим способом. Именно фермер или садовник составляют картину 'порядка вещей', а затем используют свои навыки и орудия для воплощения в жизнь этой картины (заметим, что в большинстве случаев навыки и орудия, которыми они уже обладают, определяют границы воображения фермера или садовника; только такие представления о порядке воспринимаются как вполне реальные при данном уровне развития искусства). К тому же они предлагают и критерии различения порядка и беспорядка, нормы и отклонения от нее.
Работа фермера или садовника является показательным примером культуры, она выступает как деятельность, имеющая цель, причем особого рода цель, а именно придание определенной части реальности той формы, которая иначе не появилась бы без определенного усилия внедрить ее. Культура занимается тем, что делает вещи отличными от того, чем они были и могли бы быть без нее, и тем, что сохраняет их в этой искусственной форме. Культура занимается также тем, что внедряет и сохраняет порядок и борется против всего, что отклоняется от этого порядка, нарушает его и, с ее точки зрения, выглядит как хаос. Культура вытесняет и замещает 'естественный порядок' (т. е. положение вещей, каково оно есть без человеческого вмешательства) искусственным, спланированным. Культура не только внедряет искусственный порядок, но и развивает его. Культура означает предпочтение. Она превозносит один порядок как наилучший, возможно даже единственно хороший, принижая при этом все другие варианты как неполноценные или в целом беспорядочные.
Граница между природой и культурой зависит, конечно, от имеющихся в нашем распоряжении знаний и навыков, а также от того, существует ли у нас намерение использовать их для достижения
6
8
Порядок отличается от случайности или хаоса тем, что в упорядоченной ситуации не все может случиться, т. е. не все возможно. Из фактически бесконечного числа всех мыслимых событий может иметь место только ограниченное количество. Различные события обладают разной степенью вероятности: некоторые могут произойти с большей вероятностью, чем другие. Искусственный порядок можно считать прочно установившимся, если то, что было невероятным, трансформировалось в необходимое или неизбежное (как, например, происшествие совершенно невероятного события - встречи яиц и бекона в регулярной утренней процедуре). Установить порядок, следовательно, означает манипуляцию вероятностью событий. Некоторые события, обычно происходившие случайно, делаются более вероятными, 'нормальными', тогда как на пути других событий воздвигаются препятствия. Установить порядок - значит выбрать, отобрать, установить предпочтения и приоритеты, оценить. Ценности стоят за любым искусственным порядком и фактически являются его неотъемлемой частью. Никакое описание искусственного порядка не может быть поистине свободным от ценностей. Любой такой порядок представляет собой лишь один из многих способов отклонения вероятностей, которому было отдано предпочтение перед другими. Как только он прочно и надежно устанавливается, мы естественно 'забываем' об этой истине и воспринимаем его как единственно возможный.
Теперь нам кажется, что коль скоро возможен только один-единственный порядок, разнообразие беспорядка бесконечно. Специфический, данный порядок воспринимается как синоним порядка как такового; все альтернативы однозначно классифицируются как беспорядок или хаос.
Как человеческие существа мы все заинтересованы в создании и поддержании упорядоченного окружения, и прежде всего потому, что большая часть нашего поведения - заученное поведение. Из наших прошлых действий мы лучше вспоминаем те, которые были успешными - принесли желаемый результат, доставили удовольствие, снискали одобрение и уважение окружающих нас людей. Благодаря драгоценному дару памяти и способности обучения мы можем приобретать еще более эффективные жизненные навыки; мы накапливаем знания, умение, опыт Но память и обучение приносят благоприятные результаты лишь до тех пор, пока ситуация (контекст) наших действий остается по большей части неизменной. Благодаря постоянству окружающего нас мира наши действия, успешные ранее, могут оставаться таковыми и сегодня, и завтра. Только представьте себе, какая ужасная катастрофа может произойти, если, например, изменить значение цветов светофора, никого не предупредив об этом. В случайно, хаотически ме-
9
няющемся мире память и научение превратились бы из благословения в проклятие. Научаться, следовать прошлому опыту было бы поистине самоубийственно.
Упорядоченный мир - это регулярное и уютное, вполне предсказуемое окружение, в котором мы проводим большую часть своей жизни, является продуктом культурного замысла и отбора. Хорошо спроектированные и построенные здания существенно сокращают амплитуду колебаний температуры и полностью исключают невыносимые крайности. Разделение улицы на тротуар и проезжую часть значительно уменьшает вероятность смертельного столкновения между пешеходом и средством транспорта. Мост, соединяющий берега реки, уменьшает вероятность промокнуть или утонуть, пересекая реку. Разделение города на кварталы с различными уровнями цен и арендной платы, с различным качеством удобств ограничивает круг людей, которых вы можете встретить как прохожих или соседей. Подразделение поезда или самолета на первый и второй классы с существенно различными ценами на билеты также ограничивает круг возможных попутчиков.
Порядок окружающего нас мира противостоит беспорядочности нашего собственного поведения. В целом мы выбираем различные дороги для прогулки или поездки. На вечеринке с выпивкой мы ведем себя иначе, чем на семинаре в колледже или на деловой встрече. Мы по-разному ведем себя в родительском доме на каникулах и на формальной встрече с людьми, которых мы не знаем. Мы используем разный тон голоса и разные слова в зависимости от того, обращаемся мы к начальнику или болтаем с друзьями. Есть слова, которые мы в одном случае говорим, а в другом - избегаем произносить. Есть вещи, которые мы делаем публично, а есть 'частные', которые мы делаем только тогда, когда уверены, что за нами никто не наблюдает. Примечательно, что, выбирая 'соответствующее' случаю поведение, мы оказываемся в компании других людей, которые ведут себя точно так же, как и мы; отклонения от того, что вполне очевидно является правилом, случаются крайне редко - как если бы всех нас одинаково дергали за нечто вроде невидимых нитей.
Если я все перепутаю и буду вести себя так, как полагается вести себя в другом контексте, в обстоятельствах, для которых мое поведение явно не подходит, я, по всей вероятности, буду чувствовать себя смущенным или виноватым. Я сожалею о совершенной ошибке, которая может мне дорого стоить: например, я потеряю работу или возможность продвижения по службе, скомпрометирую свою репутацию, неудачно попытаюсь заслужить или потеряю симпатию дорогого мне человека. В других случаях мне может быть стыдно, как если бы я выдал какой-то секрет о своем
10
20
дей достойных. Подобные реакции являются различными формами ксенофобии (боязни чужих) или гетерофобии (боязни других). Это различные способы защиты того неустойчивого и непостоянного порядка, который поддерживается исключительно общим культурным кодом: воинствующей двусмысленностью.
Можно сказать, что различия между 'мы' и 'они', 'здесь' и 'там', 'внутри' и 'вовне', 'родной' и 'чужой' являются едва ли не самыми важными различиями, устанавливаемыми и поддерживаемыми культурами. Посредством этих различий они проводят границы территории, над которой провозглашают свое безраздельное право и которую охраняют от какой бы то ни было конкуренции. Культуры склонны быть терпимыми к другим культурам только на расстоянии - лишь при условии исключения какого бы то ни было обмена или ограничения его строго контролируемой областью и ритуализированной формой (например, торговые сделки с 'иностранными' торговцами и владельцами ресторанов; использование иностранцев на подсобной работе, которая предполагает лишь минимум взаимодействия и строго ограничена одной сферой жизни; восхищение 'иностранными' продуктами культуры в надежном убежище музея, сцены, экрана или эстрадной площадки; отдых или развлечение - как досуг, отдельный и не смешиваемый с 'нормальной' повседневной жизнью).
Описывая иными словами направленность культурной деятельности, можно сказать, что культуры, как правило, стремятся к гегемонии, т. е. к монополии норм и ценностей, на которых воздвигнут их собственный особый порядок. Культуры стремятся также к единообразию в области, подчиненной их гегемонии, и в то же время резко отделяют эту область от остального человеческого мира. Тем самым им внутренне присуще неприятие равенства форм жизни, они отдают предпочтение одному выбору перед остальными возможными. Большей частью культура является обращением в свою веру (миссионерством). Она побуждает своих приверженцев отказаться от старых привычек и убеждений и воспринять вместо них другие. Своим острием она направлена против ереси, рассматриваемой как 'инородное влияние'. Она уязвима, поскольку представляет внутренний порядок как произвольный, допускающий выбор, и тем самым ослабляет давление господствующих норм, подрывая их монопольную власть. Когда несколько культурных устройств сосуществует без четких разграничительных линий, обозначающих области их влияния (т. е. в условиях культурного плюрализма), тогда насущным становится отношение взаимной терпимости (взаимного признания самоценности другой стороны), однако его не так-то просто достичь.
21
Доминирующим понятием в современной общественной мысли является понятие культуры. Культурные антропологи и социологи в целом сходятся во мнении, что человек приобретает культуру как член общества и передает ее главным образом посредством языкового символизма. Вместе с тем имеются острые разногласия относительно определения культуры, ее границ и выполняемой ею функции.
С философской точки зрения, наиболее примечательная особенность нынешних определений культуры заключается в том, что они заранее предполагают либо реалистический, либо идеалистический подход. Реалисты в целом склонны понимать культуру как атрибут человеческого социального поведения и обычно определяют ее через приобретенные привычки, обычаи и институты. Культура в таком понимании неотделима от жизни людей в обществе; она представляет собой способ общественной жизни и не существует вне тех реальных групп, атрибутом которых она является. Примеры реалистических определений культуры можно найти в работах Тайлора, Боаса, Малиновского и многих других авторов, находившихся под их влиянием. Вместе с тем среди реалистов имеются различия, связанные с тем, определяют ли они культуру всецело в социальных терминах, без учета индивидуального, или же с учетом индивидуальных различий, которые признают важной особенностью любой конкретной культуры. Боас, Сепир, а совсем недавно и Линд обратили особое внимание на роль индивида в культурном процессе, однако в целом для прошлого характерна тенденция отождествлять культуру со 'всеми стандартизированными социальными процедурами' и косвенным образом рассматривать индивида как инстанцию, на которую оказывают влияние привычки и обычаи группы.
Идеалисты же склонны понимать культуру скорее как совокупность идей, существующих в умах индивидов, как 'поток идей', 'общепринятые представления' и 'передаваемый интеллект'. Определение, данное Осгудом, - наиболее характерное для данного типа. С его точки зрения, 'культура состоит из всех идей о производстве, поведении и представлениях коллектива человеческих существ, которые человек получает из непосредственного наблюдения или общения и осознает'.
Другие культурные антропологи склонны определять культуру через 'паттерны' поведения и жизненные 'проекты'. Они пред-
1 Бидни Д. Концепция культуры и некоторые ошибки в ее изучении // Антология исследований культуры. Т. 1. Интерпретации культуры. СПб.: Университетская книга, 1997. С. 57-90.
22
ставляют культуру как концептуальное 'построение' и, следовательно, как абстракцию от реального, некультурного поведения, в котором она воплощается. В прошлом такой точки зрения придерживались Линтон, Клакхон и Джиллин. Эту позицию можно назвать 'концептуальным идеализмом', дабы отделить ее от 'субъективного идеализма' тех авторов, которые отождествляют культуру с передаваемыми идеями. Обе позиции идеалистичны, поскольку определяют культуру как нечто понимаемое или воспринимаемое разумом.
Идеалистический взгляд на культуру в некоторых отношениях близок к нормативной идее культуры, разделяемой педагогами, для которых культура означает воспитание ума или 'духа', а также продукты этой ментальной культуры. Для них, стало быть, культура означает всю совокупную традицию интеллектуальных идеалов, все интеллектуальные и художественные достижения человечества. Как подметил Вернер Джегер, 'культура, как только под ней стал подразумеваться процесс воспитания, стала означать сначала состояние воспитанности, затем содержание воспитания и в конце концов весь открываемый воспитанием интеллектуальный и духовный мир, в котором рождается каждый индивид согласно своей национальности и социальному положению'.
Некоторые современные антропологи, казалось бы, отказались от акцентирования нормативных, или идеальных, элементов культуры, однако сохранили при этом по существу субъективный, индивидуалистический, идеалистический подход. Они склонны подчеркивать роль языка, с их точки зрения исключительно важную в процессе передачи культурных традиций, и исходя из этого рассматривать культуру прежде всего, как совокупность идей, врспринимаемых разумом извне. Тем самым они безотчетно придерживаются своеобразной формы берклианского субъективного идеализма.
Также у антропологов бытует обезличенное и объективистское понимание культуры как 'социального наследия', как суммы всех исторических достижений человеческой общественной жизни, передаваемой в форме традиции, или наследия. Человек, говорят они, рождается в кумулятивной искусственной среде, к которой он учится приспосабливаться, а не только в естественной географической среде, которую он разделяет на равных с другими животными.
Между тем социальное наследие реалистами и идеалистами понимается по-разному. Первые, особо подчеркивая аспект наследия, утверждают, что культурное наследие складывается из совокупности материальных артефактов, а также нематериальных идей, институтов, обычаев и идеалов.
23
Идеалисты, продолжая традицию Платона и Гегеля, считают, что социальное наследие - это течение идей, а конкретная культура представляет собой абстракцию от исторического комплекса идеационных традиций. Эту позицию, свойственную работам Крёбера, Сорокина и Шпенглера, можно назвать 'объективным идеализмом', поскольку ее сторонники трактуют культуру как идейное наследие, обладающее собственной трансцендентной реальностью, не зависящей от тех индивидов или обществ, которым случается стать его носителями. Аналогичное трансцендентальное понятие культуры выдвигается историческими материалистами, в частности Лесли А. Уайтом.
Объективный, метафизический культурный идеализм и материализм являются антитезами гуманистической позиции, с точки зрения которой человек есть движущая причина и целевая причина социокультурного наследия. Иначе говоря, для объективного идеализма и материализма культура представляет собой трансцендентальную, метафизическую сущность, которая сделала человека тем, что он есть, и к которой он должен приспособиться как к своей исторической судьбе.
Вопрос в том, следует ли понимать культуру как образ жизни, в котором активно участвует каждый индивид, или же как овеществленное, объективное наследие, более или менее пассивно перенимаемое человеком от своих предков. Отвечая на этот вопрос, современные теоретики культуры разошлись во мнениях: некоторые авторы определяют культуру в терминах приобретенных физических и духовных способностей и обычаев, тогда как другие составляют перечни различного рода материальных и нематериальных культурных продуктов, образующих, с их точки зрения, ту самую сущность, которая именуется культурой.
Отождествление культуры с социальным наследием, на мой взгляд, является не просто искажением, но и серьезной ошибкой, ибо предполагает в качестве важнейшего свойства культуры факт общения и передачи, в то время как я считаю, что основной ее чертой является комбинация изобретения и усвоения, осуществляющегося посредством привыкания и обусловливания. Для элемента культуры неважен тот факт, что он передается, невзирая даже на то, что так с ним обычно и происходит. Этот момент можно проиллюстрировать при помощи сравнения антрополога, усваивающего идеи об аборигенной культуре, с самими аборигенами. Заезжий антрополог получает информацию о местной культуре, но сама эта культура остается ему внутренне не присущей, поскольку он не 'аккультурирован', т. е. не разделяет идеалов туземной культуры и не поклоняется им в своей повседневной жизни.
24
26
лизации культуры, свойственных работам Дюркгейма и Самнера, так и крайностей полной ее индивидуализации, к которым питают склонность некоторые психологи.
Задача антропологов и социологов состоит в том, чтобы определить, проистекают ли данная культурная практика или культурное достижение из личного опыта и индивидуальной инициативы или же они являются продуктом общего воспитания и процесса формирования привычки.
В ходе исторического развития этнологической мысли понятие человеческой культуры - как в физических, так и в духовных ее аспектах - стало обозначать процесс и состояние окультуривания, а также достижения и результаты человеческой самокультивации. Реалисты обыкновенно выводили на первый план идею о том, что культура представляет собой состояние окультуривания и что термин 'культура' обозначает ту модификацию поведения и мышления, взятых в их индивидуальных и коллективных аспектах, которая возникла в результате процесса самокультивации. Идеалисты же, в свою очередь, настаивали на том, что культура есть прежде всего интеллектуальное развитие, либо на том, что культура представляет собой поток (или традицию) идей, социальное наследие прошлого. Ясно, что обе стороны правы в том, что они утверждают, и не правы в том, что они отрицают. Адекватное понимание культуры требует союза реалистических и идеалистических тезисов.
Культура охватывает собою приобретенное или культивируемое поведение и мышление индивидов, живущих в обществе, а также интеллектуальные, художественные и общественные идеалы и институты, которым привержены члены общества и к которым они стараются приспособиться. Иначе говоря, постигая культуру, следует принимать ее практический и теоретический аспекты.
Само понятие 'культуры' ставит нас перед грандиозным парадоксом. С одной стороны, культура по определению есть нечто партикуляристское. Культура - это система ценностей или практических форм поведения, присущих некоей части, меньшей, чем целое. Это верно, используется ли термин 'культура' в антропологическом смысле, имея в виду ценности или практические формы поведения одной группы, противопоставленной любой иной на том
1 Валлерстайн И. Национальное и универсальное: возможна ли всемирная культура? // Анализ мировых систем и ситуация в современном мире / пер. с англ. П. М. Кудюкина, под общ. ред. Б. Ю. Кагарлицкого. СПб.: Университетская книга, 2001. С. 131-149.
27
же уровне дискурса (французская культура против итальянской, пролетарская против буржуазной, христианская против мусульманской и т. д.), или в беллетристическом смысле, имея в виду 'высшие' ценности или практические формы поведения по сравнению с более 'элементарными' внутри какой-то группы, смысле, который обычно отождествляет культуру с представлением, с производством художественных форм1. При любом употреблении слова 'культура' - это то, что некоторые люди чувствуют или делают, в отличие от других, которые чувствуют или делают иначе.
Но, с другой стороны, не может существовать обоснования культурных ценностей и/или практических форм поведения иного, чем некие подразумеваемые универсальные или универсалистские критерии. Ценности хороши не потому, что их придерживается моя группа; практические формы поведения хороши не потому, что их использует моя группа. Доказывать обратное было бы безнадежным солипсизмом и толкало бы нас либо к совершенно парализующему культурному релятивизму (поскольку аргументы подходили бы в равной мере к ценностям и/или практическим формам поведения любой иной группы), либо к абсолютно убийственной ксенофобии (поскольку ценности и/или практические формы поведения любой иной группы не могли бы считаться хорошими, а значит, и терпимыми).
Если я выбрал тему 'национальное и универсальное', иначе говоря, если я выбрал национальное как образец особого, партикулярного, то я сделал так потому, что в нашей современной миросистеме национализм является квинтэссенцией (хотя отнюдь не единственной формой) партикуляризма, его формой с наиболее широкой аудиторией, с наиболее устойчивой поддержкой, с наибольшей политической ударной силой, с наиболее основательным вооружением в свою защиту.
Мой вопрос заключается в следующем: можно ли представить себе такую вещь, как всемирная культура? Беря во внимание два факта, вопрос может показаться абсурдным. Во-первых, на протяжении уже тысяч лет по меньшей мере некоторые люди выдвигали идеи, которые они считали универсальными ценностями или истинами. И во-вторых, на протяжении вот уже 200 лет, и с еще большей интенсивностью в течение последних 50 лет, многие (даже большинство) национальные правительства, как и всемирные уч-
1 Я подробно обосновал различие между двумя использованиями термина 'культура' в предыдущем докладе: Culture as the Ideological Battleground of the Modem World-System. In: Mike Featherstone, ed. Global Culture, Nationalism, Globalisation and Modernity (London, Newbury Park and Delhi: Sage, 1990). P. 31-56.
28
реждения, утверждали обоснованность и даже проводимость в жизнь таких ценностей и истин, например, в дискуссии о правах человека, которым ООН посвятила в 1948 г. Всеобщую декларацию.
35
да они хотят ассимилироваться в национальную культуру принимающей страны, часто оказываются отвергнуты. А когда они отказываются от ассимиляции, от них требуют, чтобы они ассимилировались. Они становятся, обычно вполне официально, 'меньшинством'. 'Меньшинства' сегодня - не редкость; совсем наоборот. В каждой стране есть одно или несколько меньшинств, и их становится все больше и больше. Таким образом, мы имеем как диалектический процесс одновременного создания однородного мира и отличающихся друг от друга национальных культур в его рамках, так и диалектический процесс одновременного создания однородных национальных культур и различных этнических групп, или 'меньшинств', внутри наций-государств.
Но между этими диалектическими процессами есть одно решающее различие. В двух параллельно развивающихся противоречиях - тенденция к единому миру против тенденции к отличающимся нациям-государствам и тенденция к единой нации против тенденции к различным этническим группам внутри каждого государства - именно государства в обоих случаях имели первенство. Государства имели первенство по одной простой причине - они контролировали большую часть физической силы. Но в этих двух противоречиях государствам принадлежали разные роли. В первом случае они использовали свою мощь для создания культурного разнообразия, а во втором - для создания культурного единообразия. Это сделало государства самой мощной культурной силой современного мира и одновременно самой шизофреничной. И это справедливо по отношению к государству, имеем ли мы в виду относительно мощные державы, такие как США, Франция или СССР, или относительно слабые государства, такие как Эквадор, Тунис или Таиланд.
Культура всегда была оружием власть имущих. Именно это я старался проиллюстрировать очень короткой отсылкой на пример средневековой Европы. Но культура всегда была обоюдоострым оружием. Если власть имущие могут оправдывать экспроприации, делая их результатом 'обычая', то и слабые могут апеллировать к законности тех же самых 'обычаев', чтобы сопротивляться новым и отличным от уже произведенных экспроприациям. Несомненно, это Неравная битва, но вовсе не безрезультатная.
Что особенно потрясает в политической истории современной Миросистемы по мере ее исторического развития, так это все более частое и все более эффективное использование угнетенными элементов того, что в общем виде можно назвать культурным сопротивлением. Конечно, культурное сопротивление - вечная тема.
36
39
Таким образом, преимущества и недостатки индивидуалистических форм культурного сопротивления зеркально отражают недостатки и преимущества планируемых форм культурного сопротивления. Вовсе не ясно, является ли баланс в конечном счете более или менее положительным. Более того, может ли индивидуальное сопротивление называться культурным сопротивлением? Если некто практикует деятельность, доступную лишь его же внутреннему слуху, то в каком смысле он разделяет культуру с кем-то еще, хотя бы с другим представителем индивидуалистического сопротивления? А если ответ состоит в том, что внутренний слух выводит на верный путь, не является ли это в еще большей степени апелляцией к универсалистским ценностям, поскольку в этом случае призыв к универсализму не требует никакого контроля в форме социального диалога?
Я никогда не думал и не думаю, что мы можем успешно избежать противоречий планируемого культурного сопротивления путем обращения внутрь себя. Может быть, дело обстоит как раз противоположным образом: пожалуй, единственным способом минимизировать эти противоречия (хотя, конечно, от них никогда нельзя избавиться полностью) планируемого культурного сопротивления является fuite en avant1, еще большая социальность нашего подхода.
Все это подводит нас к вопросу о всемирной культуре. Всемирная культура, Бесчеловечность многих мудрецов в течение долгого времени отстаивались на том основании, что лишь они позволяют преодолеть провинциализм - и ограничения морального роста, и обскурантизм - культурных партикуляризмов.
Давайте устраним из нашей дискуссии наивные концептуализации всемирной культуры, а именно те, которые всего лишь прикрывают попытки навязать особенную культуру в обличье mission ctvilisatrice2. Такие наивные концептуализации, несомненно, являются общим местом, но они - слишком легкая цель для нашего анализа. Давайте возьмем их более утонченные версии, защиту того, что Леопольд-Седар Сенгор назвал в своей прославленной фразе le rendez-vous du donner et du recevoir3. Может ли состояться такой rendez-vous и как он может выглядеть?
В определенном смысле понятие университета само по себе предполагает место такого rendez-vous. В конце концов, слова 'университет' и 'универсализм' имеют одни и те же этимологические кор-
1 Бегство вперед (фр.).
2 Цивилизаторской миссии (фр.).
3 Встречей дающего и принимающего (фр.).
40
ни. И любопытно, что в европейском средневековом словоупотреблении universitas1 было также именем, данным форме особой культурной общности. Означало ли это, что университет, в смысле универсальности, предполагался как место встречи университетов в смысле особых общностей? Очевидно, что с исторической точки зрения это очень сомнительно, но вновь и вновь предполагается, что университеты должны стать таким местом сегодня и в будущем.
Обсуждение во многих университетах в период после 1968 года концепции 'культурного многообразия' (и ее приложения к формированию учебных программ) является еще одним примером такого призыва. Мы сегодня сталкиваемся с очень причудливой ситуацией в ходе главной дискуссии в университетах США между, с одной стороны, теми, кто защищает вселенную (универс) культуры путем пропаганды исследований 'черных', или женских исследований, или превращение в безразмерные (если не вовсе устранение) так называемых канонов в литературе, и - с другой - теми, кто защищает всемирную культуру, пропагандируя курсы изучения западной цивилизации. Мир в самом деле перевернулся вверх тормашками. Кажется, что обе стороны доказывают необходимость прийти к универсальному через партикулярное (отличаясь в том, какое партикулярное брать за исходный пункт).
И все же является ли этот призыв к культурному многообразию, как предположил в отношении негритюда Сартр, гегелевским отрицанием отрицания? Будут ли когда-то в будущем отмирать не только государства, но и национальные культуры? И если им предназначено отмереть, увидим ли мы наконец образ хорошего общества? Или же это будет новый ад роботоподобного единообразия? Будет ли это реализацией старой антисоциалистической шутки: (Оратор): 'Грядет революция, и каждый будет есть клубнику со сливками!' (Рабочий в аудитории): 'Но я не люблю клубнику со сливками...' (Оратор): 'Грядет революция, вам придется полюбить клубнику со сливками!'?
Я полагаю, что мы слишком долго избегали серьезных размышлений о культурных проявлениях посткапиталистического будущего, даже принимая во внимание вполне объяснимую озабоченность трудностями капиталистического настоящего. Предположим, что я прав, считая, что не может быть свободы вне эгалитарного мира и равенства вне свободного мира, что следует из этой посылки в царстве культуры - в искусствах и в науках? Является ли свободный мир таким, где каждый прислушивается лишь к своему внутреннему голосу? Является ли эгалитарный мир таким, где все разделяют одни и те же универсальные ценности?
1 Целость, совокупность; коллектив, корпорация (в том числе университетская) (лат.).
41
А если, как я стремился здесь доказать, культура - это коллективное выражение, боевое по природе, требующее 'другого', то будет ли существовать 'культура' в этом предполагаемом свободно/эгалитарном мире?
В этом пункте я могу отступить и сказать, что я не знаю, какой ответ верен. Я могу отступить и в другом направлении, сказав, что необходимо решать проблемы настоящего, а гипотетические вопросы могут подождать, но на самом деле я не убежден, что это будет правильным. Мне кажется совершенно неслучайным, что за последние 10-15 лет было так много дискуссий по проблемам 'культуры'. Они последовали за разрушением унаследованной от XIX века веры, что области экономического и политического - те места, где происходит общественный прогресс и тем самым вершится личное спасение. Некоторые обратились к Богу, а другие смотрят на 'культуру', или 'идентичность', или тому подобные реалистические иллюзии, чтобы помочь себе вернуться к своей ноше.
Я скептически отношусь к возможности, что мы сможем отыскать наш путь, взыскуя очищенной всемирной культуры. Но я столь же скептически отношусь к попыткам увидеть в приверженности национальной, или этнической, или любой иной партикуляристской культуре нечто большее, чем костыль. Костыли - вовсе не глупость. Они часто нужны нам, чтобы восстановить нашу целостность, но костыли - по определению переходный и преходящий феномен.
Мое собственное предчувствие состоит в том, что наши утопии необходимо основывать на присущем любому явлению - физическому, биологическому или социальному - отсутствии долговременного равновесия. Поэтому мы никогда не будем иметь стабильного свободно/эгалитарного мира. Мы можем, однако, прийти к миросистеме, построенной таким образом, чтобы стремиться в направлении к свободе и эгалитаризму. Я совершенно не знаю, на что такая структура может быть похожей. Но, какой бы она ни была, я предполагаю, что с ней будет связано движение к свободе и равенству.
При таком взгляде на лучшее будущее я могу предвидеть, что на самом деле там будет место, причем постоянно, для культурного сопротивления. Способ борьбы против ухода от свободы и равенства будет состоять в создании и воссоздании партикуляристских культурных общностей - в искусствах, науках, образе жизни. Они часто будут провозглашаться старыми. Они будут социальными (неиндивидуальными) партикуляризмами, имеющими целью (прокламируемой или нет) восстановление универсальной реальности свободы и равенства.
Конечно, это не может быть описанием лишь гипотетического будущего; хотя бы отчасти это может быть описанием того настоящего, в котором мы живем.
42
Юрист. На последней встрече мы пришли к выводу о том, что 'культура' - технический термин антропологов. Энциклопедические словари и книги по антропологии не помогут нам. Они дают самые разные трактовки. Но мы должны внести ясность в проблему и обсудить все ее аспекты.
Бизнесмен. Для моей жены некто обладает 'культурой', если он в состоянии поговорить о Дебюсси, Т. С. Элиоте или Пикассо.
Историк. Я уверен, что антропологи позаимствовали свое толкование культуры из представлений философской мысли XIII века. Джованни Вико, к примеру, отмечал, что социальный мир - работа людей, ибо наши обычаи прямо невыводимы из нашей биологии.
Второй антрополог. Для большинства антропологов цивилизация - всего лишь тип - сложный или высший - культуры. А если мы последуем за этимологией, то окажется, что цивилизация - это культура людей, живущих в городах. Горожанам присущи сложный образ жизни и письменный язык. Иного различия между культурой и цивилизацией антропологи, в отличие от социологов, не проводили. 'Цивилизация' - совокупность созданных человеком 'средств', а 'культура' - совокупность всех человеческих 'целей'.
Философ. Прав ли я, думая, что антропологическое понятие 'культура' приложимо ко всей сфере человеческого поведения?
Первый антрополог. Конечно да. Многие весьма образованные люди полагают, что 'культура' применима только к какому-то необычному образу жизни либо к обществам относительно простым и однородным. Так, умудренные миссионеры использовали это антропологическое понятие в дискуссии об особом способе жизни населения полинезийских островов, но никак не могли смириться с тем, чтобы применять его к жителям Нью-Йорка. А социальные работники в Нью-Йорке говорили о 'культуре' национальных меньшинств, но никак не могли согласиться использовать его в отношении городских чиновников.
Экономист. Вы заговорили об обществе. Мне кажется, что у антропологов 'культура' и 'общество' - синонимы.
Первый антрополог. Как и в любом научном сообществе, у антропологов нет единодушия по всем вопросам. Однако большинство сходится в следующем: 'общество' относится к группе людей, обученных трудиться совместно, а 'культура' - к различиям в образе жизни таких групп людей.
1 Адаптировано по источнику: Kluckhohn С. Culture and Behavior. N. Y., 1962. P. 19-73.
43
Философ. На нашем языке 'культура' - абстракция, а 'общество' - нет.
Третий антрополог. Это правильно в том смысле, что индивидов, составляющих общество, вы можете видеть, а 'культуру' видеть нельзя.
Первый антрополог. Позвольте мне несколько углубиться в предмет и прочесть фрагмент из моей вводной лекции. Итак, понятие культуры появилось для описания пластичности человеческого поведения. В самом деле, практически невозможно найти ни одного, даже простейшего, действия, которое представители разных обществ и групп производили бы одинаковым способом. Даже такие чисто биологические процессы, как прогулка, сон, занятие любовью, в обществе стилизованы. Обычно все члены одной группы учатся одинаковому поведению, но в обществе в целом разные группы отличаются друг от друга образом жизни. Этот тип обученного поведения, передаваемый из поколения в поколение и общий для целой группы, называется культурой.
Таково одно из первых понятий антропологов, а точнее - технический термин. Он никогда не использовался для обозначения 'высших' или 'низших' достижений, обозначения уровня цивилизованности расы или группы, сферы деятельности, скажем, в области музыки или литературы.
Рассмотрим процедуру вечерней трапезы у индейцев Южной Аризоны. Глава семьи сидит у костра на корточках перед блюдом с мясом, рядом сын и жена. Это явление можно анализировать под разными углами, и каждый из них представляет определенную абстракцию. Биологически это насыщение желудка пищей, удовлетворение фундаментальной потребности. Социальное измерение касается способа распределения пищи и обязанностей: мужчина ест первым и делится с ребенком, а жену просит подбросить дров в костер. Ученый, анализирующий культурный аспект, обратит внимание на следующие явления: мужчина на корточках сидит на земле, он ест мясо кролика с кукурузой, вытирает липкие кончики пальцев ладонями рук, умывает рот водой. Все это характеризует определенный тип общества. И другие члены этого общества, племени, группы вели себя за едой точно так же.
Напротив, в других обществах люди сидят за обеденным столом, используют нож и вилку, считают неприличным рыгать в присутственных местах, применяют алюминиевую посуду. Одним словом, когда мы рассматриваем детали повседневной жизни людей, которые используют определенные манеры, обычаи, язык, мы касаемся стиля жизни.
Хотя социальное и культурное тесно связаны, они не есть одно и то же. Взаимодействие двух людей, обусловленное их индивиду-
44
альными особенностями, подпадает под категорию социального. Но когда то же взаимодействие рассматривается под углом того стиля, способа или образцов поведения, которые навязаны им как членам конкретного общества, мы касаемся культурных аспектов. Однако социальное и культурное - всего лишь абстрактные аспекты главного, конкретного взаимодействия, представляющего собой неразрывное целое.
Культура не сводится к наблюдаемым действиям и слышимым словам, равно как и к их продуктам. Культура - образ мышления, чувствования, верования. Часы, орудия труда, дома, жесты, речь - это 'черты культуры'. Но сами по себе они не представляют интереса, если не выступают носителями символов, а являются всего лишь металлом, куском бумаги, чернильными пятнами.
Психолог. Возвращаясь к нашей дискуссии, хочу напомнить о том, что существуют и другие определения культуры. В частности, культуру понимают как совокупность социальных навыков, как традиционный способ решения проблем.
Третий антрополог. Я добавлю еще одно. Культура - набор техник, с помощью которых мы приспосабливаемся к окружающей среде и к другим людям.
Психолог. Рассуждая чисто профессионально, я подчеркнул бы, что культура - это нечто репрессивное по отношению к природе человека, порождающее бесчисленные стрессы и неврозы. 3. Фрейд в письме к А. Эйнштейну определил культуру как систему защиты, 'прогрессивно вытесняющую инстинктивные цели и ограничивающую инстинктивные импульсы', приводящую к 'усилению интеллекта, который начинает управлять инстинктивной жизнью, усвоению агрессивных импульсов'.
Первый антрополог. Я бы не делал акцента на ненаблюдаемых процессах, особенно в сфере бессознательного. 'Культура' - абстрактное понятие, удобное средство предсказания и объяснения событий в человеческом мире, подобно тому как 'гравитация' - абстракция, помогающая предсказывать и объяснять события в физическом мире.
Второй антрополог. Думаю, дело не в абстракциях. Я склоняюсь к традиционному определению: 'культура - комплекс, включающий артефакты, верования, искусство и другие навыки, усвоенные человеком, или членом общества, а также все продукты человеческой деятельности, созданные при помощи этих навыков'.
Первый антрополог. В такого рода чисто описательном определении культуры меня не устраивают бесконечность перечисления и разноуровневость включаемых элементов - от абстрактных верований до конкретных артефактов. Не хватает логики и внутренней связности.
45
48
сом, входит в город и, вступив в общение с другими, распространяет его. Кто выступает причиной эпидемии - человек или вирус? Любой ответ будет правильным. Все зависит от концепции, которой вы придерживаетесь. Если мы скажем, что человек или какая-либо вещь выступают 'носителем' культуры, мы совершим неправомерную операцию реификации - овеществления того, что нельзя овеществлять, а именно абстрактное понятие.
Второй антрополог. Е. Фишер как-то сказал: 'Культура ходит на двух ногах'. Но добавлю также, что культура не есть что-то 'неприродное' в том смысле, что она перестает 'существовать', когда люди - ее носители - умирают. Принято еще одно определение: культура - все виды социального поведения, опосредованные символами. А если обобщить множество подходов, следует выразиться так: культура - исторически определенные ситуации, созданные индивидами благодаря их участию в группах или контакту с группами с непохожим образом жизни. Гершковитц так сказал: 'Культуру можно представить наподобие психологического айсберга, небольшая часть которого возвышается над поверхностью сознания'.
Третий антрополог. Нельзя забывать роль языка. Культура Пакистана и Ирана - разновидности более общей исламской культуры, хотя у них один язык, арабский. Но ни язык, ни политические границы не являются достаточным критерием дифференциации культуры, хотя они важны. Если две группы говорят на одном языке, то скорее всего у них общая культура.
У одного языка несколько диалектов. Группы, говорящие на разных диалектах, - субкультуры, группы, говорящие на разных языках, - различные культуры. Когда люди из двух групп, несмотря на несходство деталей образа жизни, разделяют общие базисные ценности и потому могут общаться беспрепятственно, их культуры - всего лишь варианты одной культуры.
Романские языки произошли от латинского благодаря изменению количества и гласных, и согласных. Они являются новыми языками, но не диалектами. Их носители выражают разные культуры, а не субкультуры. А могут ли группы с совершенно разным экономическим базисом представлять одну культуру? Я думаю, нет. Исключение - национальное государство, состоящее из множества субкультур.
Каждая культура, кроме всего прочего, - структура ожиданий.
Философ. Подведем итоги. Человек един, а культур много. Культуры варьируются. Антропологи, введшие в научный оборот понятие 'культура', так и не пришли к единому мнению. Носителями культуры выступают группа в целом, индивиды, артефакты. Культура - продукт человеческих действий и их причина.
49
Предполагаемый читатель данного эссе - это неподготовленный студент, только начинающий знакомиться с литературой по социальной антропологии. Очень может статься, что некоторых таких потенциальных читателей, а возможно, и некоторых их учителей, оттолкнут известный формализм и внешняя сложность изложения первых разделов книги, - посему я должен объясниться.
Много лет назад я навлек на себя немилость старших коллег-антропологов, когда осмелился сказать, что этнография чужого народа часто очень скучна. Меня неправильно поняли, но я продолжаю упорствовать в своей ереси.
Работа социального антрополога заключается в анализе и интерпретации непосредственно наблюдаемых этнографических фактов и традиционного поведения. Самое главное отличие современных антропологов от их предшественников столетней давности заключается в том, что сегодня обращение с этнографическими данными всегда имеет функционалистский характер. Сегодня любая деталь обычая воспринимается как часть некоего комплекса; общепризнано, что детали, рассматриваемые изолированно, так же лишены смысла, как и взятые в отдельности буквы алфавита. Поэтому этнография перестала быть инвентарной описью обычая; она стала искусством подробного описания, замысловатым переплетением сюжета и контрсюжета, не хуже, чем в произведении какого-нибудь видного романиста.
И если мы с этим согласны, то ясно, что ни одна деталь в собственной полевой работе не покажется антропологу скучной: деталь для него - самое существенное. Однако детали чужой полевой работы - уже, пожалуй, иное дело.
Только в очень редких случаях антропологические монографии написаны таким образом, что читатель может ощутить, что понимает чуждую ему культурную среду, в которой происходят описываемые события. Однако при отсутствии подобного ощущения нагромождение деталей лишь усиливает непонимание.
Как же в таком случае следует приобщать студента, не имеющего опыта путешествий, к тайнам социальной антропологии?
Обычно это делается посредством этнографических 'консервов' - упрощенных кратких изложений, вроде тех, что составляют восхитительные и популярные серии 'Конкретных исследований в культурной антропологии', а также посредством учебников, в которых общие положения иллюстрируются выдернутыми из контекста примерами, почерпнутыми из классических антрополо-
1 Сокращено по источнику: Лич Э. Культура и коммуникация: Логика взаимосвязи символов. К использованию структурного анализа в социальной антропологии. М., 2001.
50
56
са и т. д.), легко трансформируются в другие формы. Так, мы способны отчетливо представлять себе то, что слышим в словах; мы можем переводить письменные тексты в устную речь; музыкант в состоянии превращать зримые знаки партитуры в движения рук, рта и пальцев. Очевидно, что на каком-то глубоко абстрактном уровне все наши разнообразные чувства кодируются одним и тем же способом. Там должно быть что-то вроде 'логического' механизма, позволяющего нам трансформировать зрительные послания в звуковые, осязательные или обонятельные послания, и наоборот.
Однако столь же важно осознавать, что существует большая разница между способом, которым индивиды сообщают друг другу информацию, используя обычную речь и письменное слово, и способом, которым мы общаемся друг с другом при помощи кодированных условных форм невербального поведения и невербальных знаков и символов.
Грамматические правила, руководящие речевыми высказываниями, таковы, что всякий, кто свободно владеет языком, может произвольно создавать совершенно новые высказывания, будучи уверен, что аудитория его поймет. С большей же частью форм невербальной коммуникации дело обстоит не так. Привычные условности могут быть поняты, только если они вам знакомы. Отдельный символ, возникший во сне или в стихотворении, или какое-то вновь придуманное 'символическое утверждение' невербального порядка не смогут передать информацию другим людям до тех пор, пока их не разъяснят иным способом. Это показывает, что синтаксис невербального 'языка' должен быть гораздо проще, чем синтаксис языка устного или письменного. В самом деле, если бы это было не так, то такое короткое эссе, как наше, и на такую сложную тему было бы пустой тратой времени.
Сходство между рождением новых высказываний какого-либо индивида, спонтанно выражающего себя в речи, и рождением новых обычаев в каком-либо культурном сообществе за определенный отрезок времени носит характер аналогии. Фактически мы очень мало что понимаем и в том и в другом.
Кросс-культурное исследование зиждется на убеждении, что все человеческие культуры, несмотря на их разнообразие, имеют в основе много общего и что эти общие аспекты культуры подда-
1 Мёрдок Джордж П. Фундаментальные характеристики культуры // Антология исследований культуры. Т. 1. Интерпретации культуры. СПб.: Университетская книга, 1997. С. 49-56.
57
ются научному анализу. Теоретические ориентиры кросс-культурного исследования можно выразить в семи основных положениях. Они не претендуют на новизну, ибо все они разделяются многими обществоведами, а многие из них - всеми.
1. Культура передается посредством научения. Культура не инстинктивна, не является чем-то врожденным и не передается биологически. Она состоит из привычек, т. е. таких способов реагирования, которые приобретаются каждым индивидом посредством научения от рождения и на протяжении всей его жизни. Это положение разделяется всеми антропологами. Однако оно имеет одно следствие, не всегда ясно осознаваемое. Если культура передается через научение, то она должна подчиняться тем законам научения, которые к настоящему времени были в мельчайших подробностях проработаны психологами. Принципы научения, насколько нам известно, в основе своей всегда одинаковы и применимы не только к человеческому роду, но в равной степени и к большинству видов млекопитающих. Поэтому мы вправе ожидать, что все культуры, будучи передаваемыми посредством научения, будут обнаруживать в себе некоторые черты единообразия.
2. Культура прививается воспитанием. Все животные способны к научению, но, видимо, один лишь человек умеет в достаточно значительной мере передавать приобретенные привычки своему потомству. Мы можем приручить собаку, обучить ее разным трюкам и заронить в нее другие семена культуры, но она никогда не передаст их своим щенкам. Своей исключительностью человек обязан языку. Во всяком случае, многие привычки, которые люди приобретают путем научения, передаются от родителей к детям из поколения в поколение и, повторно прививаясь раз за разом, обретают такую устойчивость во времени, такую относительную независимость от индивидуальных носителей, что мы вправе определять их в совокупности как 'культуру'.
Это положение тоже является общепринятым среди антропологов, но опять-таки имеет недостаточно оцененное следствие. Если культура прививается воспитанием, то все культуры должны нести на себе общий отпечаток процесса воспитания. Воспитание включает в себя не только передачу технических навыков и знаний, но также и дисциплинирование ребенка с целью приспособления его к социальной жизни.
3. Культура социальна. Культурные привычки сохраняются во времени не только благодаря тому, что передаются в процессе воспитания. Они, кроме того, еще и социальны: иначе говоря, они разделяются людьми, живущими в организованных коллективах, или обществах, и сохраняют относительное единообразие под воздействием социальных факторов. Короче говоря, это групповые при-
58
вычки. Привычки, общие для членов социальной группы, образуют культуру этой группы.
Данное положение принимается многими антропологами, но не всеми. Лоуи, например, настаивает на том, что 'существует только одна - естественная единица исследования - культура всего человечества...'. С моей же точки зрения, коллективные привычки социальной группы - независимо от того, идет ли речь о семье, деревне, классе или племени, - образуют субкультуру. Отрицать это означает отречься от того существеннейшего вклада, который был внесен в антропологию социологией. Если культура социальна, то ее судьба зависит от судьбы общества, ее носителя, и все культуры, сохранившиеся до нынешнего времени и доступные для исследования, должны обнаруживать в себе некоторые черты сходства, поскольку все они должны были обеспечивать выживание сообщества. Среди таких культурных универсалий мы, вероятно, можем отметить чувство групповой сплоченности, механизмы социального контроля, организацию защиты от враждебного окружения и обеспечение воспроизводства населения.
4. Культура идеационна. Групповые привычки, составляющие культуру, концептуализированы (или вербализированы) как идеальные нормы, или паттерны поведения. Каждому полевому антропологу известно, что большинство людей осознают свои культурные нормы, способны отделить их от чисто индивидуальных привычек, могут рассказать о них в мельчайших подробностях.
Наряду с культурными нормами существуют, разумеется, нормы поведения, но их, в отличие от первых, можно определить только статистическими методами. У антропологов и социологов часто возникает путаница по этому поводу. Первые до недавних пор занимались преимущественно идеальными нормами, или паттернами, в то время как социологи, которые принадлежат к тому же обществу, что и исследуемые ими проблемы и читатели их работ, обычно говорят лишь о статистических нормах реального поведения, поскольку предполагают, что с культурой в целом они знакомы. Следовательно, типичное исследование сообщества, наподобие 'Миддлтауна', и этнографическая монография, несмотря на то что их часто сравнивают, фактически располагаются на разных полюсах. В той степени, в какой культура идеационна, мы можем утверждать, что во всех культурах должны обнаруживаться определенные сходства, проистекающие из универсальных законов, управляющих символическими мыслительными процессами. Например, в принципах магии во всем мире мы обнаруживаем определенные параллели.
5. Культура обеспечивает удовлетворение. Культура всегда и с необходимостью обеспечивает удовлетворение базисных биоло-
59
гических потребностеи и вторичных потребностей, возникающих на их основе. Элементы культуры - это проверенные привычные способы удовлетворения человеком своих побуждений во взаимодействии с внешним природным миром и своими собратьями.
Культура состоит из привычек, а психология показывает, что привычки существуют лишь до тех пор, пока приносят удовлетворение. Удовлетворение подкрепляет привычки, упрочивает их и воспроизводит, в то время как отсутствие удовлетворения неизбежно приводит к их угасанию. Таким образом, элементы культуры могут продолжать существовать лишь при том условии, что они окружены для членов общества аурой удовлетворения, т. е. сопряжены с таким балансом удовольствия и страдания, в котором первое преобладает. Малиновский многие годы отстаивал этот тезис. Если культура приносит удовлетворение, то во всех культурах должны проявляться широко распространенные черты сходства, ибо базисные человеческие побуждения повсюду одинаковы и требуют сходных форм удовлетворения.
6. Культура адаптивна. Культурные изменения и сам процесс изменения, очевидно, столь же адаптивны, как и эволюция в органическом мире. Культура с течением времени приспосабливается к географической среде; вместе с тем влияние среды уже не воспринимается как движущая сила культурного развития. Кроме того, культура адаптируется к социальной среде соседних народов посредством заимствований и реорганизации. По мере изменения условий жизни традиционные формы утрачивают ауру удовлетворения и исчезают; возникают и дают о себе знать новые потребности, а вслед за ними - приспособленные к ним новые культурные механизмы. Некоторые параллели, отмечаемые нами в разных культурах, представляют собой возникшие независимо друг от друга приспособления к сопоставимым условиям.
7. Культура интегративна. Будучи одним из продуктов процесса адаптации, элементы данной культуры имеют тенденцию образовывать согласованное и интегрированное целое.
Процесс интеграции занимает определенное время - всегда существует то, что Огборн называл 'культурным лагом', - и задолго до завершения одного процесса начинаются многие другие. Например, в нашей культуре изменения, происшедшие в привычках, связанных с работой, отдыхом, сексом и религией, после внедрения автомобиля, еще не завершились до конца. Если культура интегративна, то соответствия или корреляции между сходными элементами должны постоянно повторяться в разных, не связанных друг с другом культурах.
Если семь фундаментальных положений, очерченных выше, или хотя бы часть из них верны, то из этого неизбежно должно
60
следовать, что в целом человеческие культуры, несмотря на их историческое многообразие, будут обнаруживать в себе некоторые повторяющиеся черты, которые доступны для научного анализа и должны позволить нам сформулировать посредством такого анализа ряд научных обобщений. Формулировка и проверка такого рода обобщений - основная цель кросс-культурного исследования.
Разграничение, которое я делаю между тремя типами культур - постфигуративной, где дети прежде всего учатся у своих предшественников, кофигуративной, где и дети и взрослые учатся у сверстников, префигуративной, где взрослые учатся также у своих детей, - отражает время, в котором мы живем. Примитивные общества, маленькие религиозные или идеологические анклавы главным образом постфигуративны, они основывают свою власть на прошлом. Великие цивилизации, по необходимости разработавшие процедуры внедрения новшеств, обращаются к каким-то формам кофигуративного обучения у сверстников, товарищей по играм, у своих коллег по учебе и труду. Теперь же мы вступаем в период, новый для истории, когда молодежь с ее префигуративным схватыванием еще неизвестного будущего наделяется новыми правами.
Постфигуративная культура - это такая культура, где каждое изменение протекает настолько медленно и незаметно, что деды, держа в руках новорожденных внуков, не могут представить себе для них никакого иного будущего, отличного от их собственного прошлого. Прошлое взрослых оказывается будущим каждого нового поколения, прожитое ими - это схема будущего для их детей. Будущее у детей формируется таким образом, что все пережитое их предшественниками во взрослые годы становится также и тем, что испытают дети, когда они вырастут.
Постфигуративные культуры, культуры, в которых взрослые не могут вообразить себе никаких перемен и потому передают своим потомкам лишь чувство неизменной преемственности жизни, по современным данным, были характерны для человеческих сообществ в течение тысячелетий или же до начала цивилизации.
Без письменных или других средств фиксации прошлого люди вынуждены были включать каждое изменение в свое сознание, хранить его в памяти и отработанных формах действий каждого поколения взрослых. Основные навыки и знания передавались ребенку так рано, так беспрекословно и так надежно - ибо взрослые
1 Мид М. Культура и мир детства. М., 1988. С. 308-361.
61
72
того чтобы молоко не скисало, получают свои названия, а на соотношение накошенного сена с полученным молоком не обращают внимания. Предпочтения, оказываемые некоторым людям и животным, тонкости отношений между мужчиной и женщиной, привычка укладываться спать и вставать, способы сберегать и тратить деньги, реакции на удовольствие и боль - все это разветвленные структуры поведения, унаследованные индивидуумом. Можно показать, анализируя их, что они обладают внутренней согласованностью и универсальны, и тем не менее они остаются за порогом сознания. Именно это свойство подсознательности придает постфигуративной культуре великую устойчивость.
Положение тех, кто усваивает новую культуру во взрослом возрасте, точно так же может включать в себя большое число механизмов обучения постфигуративного стиля. Фактически никто не учит иммигрантов из другой страны, как ходить. Но когда женщина покупает одежду своей новой родины и учится носить ее - сначала неуклюже натягивает снизу одежду, которую она видит на улице на женщинах, а затем приспосабливается к ее стилю, начинает надевать ее через голову, - она вместе с тем постепенно приобретает осанку и формы женщин в новой культуре. Другие женщины также реагируют на это подсознательно и начинают относиться ко вновь прибывшей скорее как к одной из соотечественниц, чем как к чужеземке, впускают ее в спальни, удостаивают доверия. Когда мужчины надевают на себя странные новые одежды, они учатся вместе с тем, когда прилично, а когда неприлично стоять, засунув руки в карманы, не вызывая замечаний или оскорблений со стороны окружающих.
Эти два условия - отсутствие сомнений и отсутствие осознанности - представляются ключевыми для сохранения любой постфигуративной культуры. Частота, с которой постфигуративные стили культур восстанавливаются после периодов мятежей и революций, осознанно направленных против них, указывает на то, что эта форма культуры остается, по крайней мере частично, столь же доступной современному человеку, как и его предкам тысячи лет тому назад.
Кофигуративная культура - это культура, в которой преобладающей моделью поведения для людей, принадлежащих к данному обществу, оказывается поведение их современников. Описан ряд постфигуративных культур, в которых старшие по возрасту служат моделью поведения для молодых и где традиции предков сохраняются в их целостности вплоть до настоящего времени. Однако обществ, где кофигурация стала бы единственной формой передачи культуры, мало, и неизвестно ни одного, в котором бы только эта модель сохранялась на протяжении жизни нескольких поколений.
73
Во всех кофигуративных культурах старшие по возрасту по-прежнему господствуют в том смысле, что именно они определяют стиль кофигурации, устанавливают пределы ее проявления в поведении молодых.
Кофигурация начинается там, где наступает кризис постфигуративной системы. Он может возникнуть разными путями: как следствие катастрофы, уничтожающей почти все население, но в особенности старших, играющих самую существенную роль в руководстве данным обществом, в результате развития новых форм техники, неизвестных старшим, вслед за переселением в новую страну, где старшие всегда будут считаться иммигрантами и чужаками, в итоге завоевания, когда покоренное население вынуждено усваивать язык и нравы завоевателей, в результате обращения в новую веру, когда новообращенные взрослые пытаются воспитать своих детей в духе новых идеалов, не осознанных ими ни в детском, ни в юношеском возрасте, или же в итоге мер, сознательно осуществленных какой-нибудь революцией, утверждающей себя введением новых стилей жизни для молодежи.
Условия для перехода к кофигуративному типу культуры становятся особенно благоприятными после возникновения высших цивилизаций, этих средств мобилизации ресурсов. Высшие цивилизации создают возможность представителям одного общества аннексировать, покорить, присоединить, поработить или обратить в свою веру представителей других обществ и контролировать или же направлять поведение младших поколений.
Полезно сравнить разные виды культурной абсорбции. Там, где она принимает форму рабства, большие группы взрослых, как правило, насильственно уводятся из их родных мест. Им отказывают в праве придерживаться большинства их собственных обычаев, а их поведение регулируется теми, кто их поработил. В примитивных африканских обществах рабство практиковалось в больших масштабах. Порабощение применялось в качестве меры наказания; но и рабы, являющиеся выходцами из других групп, в культурном и физическом отношении были подобны своим поработителям.
Во многих случаях они располагали неотчуждаемыми правилами. И после относительно небольшого промежутка времени семьи и потомки порабощенных включались в свободное общество. Клеймо рабства оставалось позорным клеймом на таких семьях, и можно было прибегнуть к различным уловкам, чтобы как-то скрыть прошлое, но не было никаких существенных различий в культуре или внешнем виде, различий, как-то ограничивающих право потомков рабов принадлежать к культуре, в которой они были рождены.
Иммиграция в США и в Израиль - типичный случай включения в культуру, когда от молодежи требуется, чтобы их поведение
74
80
бенка к минимуму, также оказывают консервативное влияние на своих воспитанников.
Когда в обществе, использовавшем детей в качестве нянек, вводятся школы, культурные традиции могут быть нарушены во многих отношениях. Старших детей отрывают от непрерывного усвоения традиционных умений, их отделяют от семей и ставят под руководство учителей, стиль и содержание обучения у которых могут быть чем-то совершенно новым для данного общества. В то же самое время матери должны взять на себя заботу о младших детях. Матери и отцы, имеющие другие серьезные обязанности, значительно более требовательны к детям, менее терпимы, с меньшей охотой мирятся с их зависимым, инфантильным положением.
Наличие кастового компонента в воспитании детей порождает очень сложные взаимоотношения между двумя группами. На американском юго-востоке, где дети, принадлежащие к высшим классам белых, воспитывались негритянками, белый ребенок приобретал чувство близости к черным, а нянька училась относиться к своему подопечному не так, как она относится к собственному ребенку. Своего рода интимность отношений, существовавшая между этими двумя взаимодействующими группами, совершенно отсутствовала у других, кто, будучи белыми, не имели слуг, а если черными, то не трудились в качестве домашней прислуги.
По мере адаптации к американской культуре представители всех иммигрантских групп, не говорящих на английском, должны были отказаться от своего языка и своей особой культуры. Главным механизмом адаптации было образование детей. Родители не определяли характера нового образования; более того, в большинстве случаев они никак не влияли и на систему образования в тех странах, откуда они прибыли. Они были вынуждены доверить своих детей школам и принять от детей толкование того, что такое правильное американское поведение. Дети же здесь руководствовались только предписаниями своих учителей и примером сверстников. Со временем опыт детей иммигрантов стал опытом всех американских детей, теперь уже - представителей новой культуры и людей нового века. К подобным же результатам могут привести и жизненные условия в быстро развивающихся странах. В Индии, Пакистане или в новых государствах Африки дети также становятся экспертами по вопросам нового образа жизни, и родители теряют свое право на оценку и руководство их поведением.
Когда кофигурация среди сверстников институционализуется культурой, мы сталкиваемся с явлением молодежной культуры, или культуры 'тинэйджеров'.
Префигуративная культура. Сейчас рождается новая культурная форма, я называю ее префигурацией. За два десятилетия,
81
1940-1960-е годы, произошли события, необратимо изменившие отношение человека к человеку и к миру природы. Изобретение компьютера, успешное расщепление атома и изобретение атомной и водородной бомб, открытия в области биохимии живой клетки, исследование поверхности нашей планеты, крайнее ускорение роста населения Земли и осознание неизбежности катастрофы, кризис городов, разрушение природной среды, объединение всех частей мира реактивной авиацией и телевидением, подготовка к созданию спутников и первые шаги в космосе, только недавно осознанные возможности неограниченных источников энергии и синтетических материалов и преобразование в наиболее развитых странах вековых проблем производства в проблемы распределения и потребления - все это привело к резкому необратимому разрыву между поколениями.
Еще совсем недавно старшие могли говорить: 'Послушай, я был молодым, а ты никогда не был старым', то сегодня молодые могут им ответить: 'Ты никогда не был молодым в мире, где молод я, и никогда им не будешь'. Так всегда бывает с пионерами и их детьми. В этом смысле все мы, рожденные и воспитанные до 1940-х годов, - иммигранты. Подобно первому поколению пионеров, нас обучили навыкам, привили нам уважение к ценностям, лишь частично отвечающим новому времени.
Дети на наших глазах становятся совсем чужими, подростков, собирающихся на углах улиц, следует бояться как передовых отрядов вторгшихся армий. Мы ободряем себя словами: 'Мальчишки всегда мальчишки'. Мы утешаемся объяснениями, говоря друг другу: 'Какие неспокойные времена', или: 'Нуклеарная семья очень неустойчива', или же 'Телевидение очень вредно действует на детей'.
В прошлом, несмотря на долгую историю кофигуративных механизмов передачи культуры и широкое признание возможностей быстрого изменения, существовали громадные различия в том, что знали люди, принадлежащие к различным классам, регионам и специализированным группам в какой-нибудь стране, равно как и различия в опыте народов, живущих в разных частях мира. Изменения все еще были относительно медленными и неровными. Молодые люди, жившие в некоторых странах и принадлежавшие к определенным классовым группам, знали больше, чем взрослые в других странах или же взрослые из других классов, но всегда были взрослые, знавшие больше, опыт которых был больше, чем знание и опыт любого молодого человека.
Сегодня же вдруг во всех частях мира, где все народы объединены электронной коммуникативной сетью, у молодых людей возникла общность опыта, того опыта, которого никогда не было и не будет у старших. И наоборот, старшее поколение никогда не
82
увидит в жизни молодых людей повторения своего опыта. Этот разрыв между поколениями совершенно нов, он глобален и всеобщ. Сегодняшние дети вырастают в мире, которого не знали старшие, но некоторые из взрослых предвидели, что так будет.
Всякая великая культура есть не просто конгломерат разнообразных явлений, сосуществующих, но никак друг с другом не связанных, а есть единство, или индивидуальность, все составные части которого пронизаны одним основополагающим принципом и выражают одну, и главную, ценность. Доминирующие черты изящных искусств и науки такой единой культуры, ее философии и религии, этики и права, ее основных форм социальной, экономической и политической организации, большей части ее нравов и обычаев, ее образа жизни и мышления (менталитета) - все они по-своему выражают ее основополагающий принцип, ее главную ценность. Именно ценность служит основой и фундаментом всякой культуры. По этой причине важнейшие составные части такой интегрированной культуры также чаще всего взаимозависимы: в случае изменения одной из них остальные неизбежно подвергаются схожей трансформации.
Возьмем, например, культуру Запада Средних веков. Ее главным принципом или главной истиной (ценностью) был Бог. Все важные разделы культуры Средневековья выражали этот фундаментальный принцип, или ценность.
Архитектура и скульптура средних веков были 'Библией в камне'. Литература также была насквозь пронизана религией и христианской верой. Живопись выражала те же библейские темы в линии и цвете. Музыка почти исключительно носила религиозный характер. Философия была практически идентична религии и теологии и концентрировалась вокруг той же основной ценности или принципа, каким являлся Бог. Наука была всего лишь прислужницей христианской религии. Этика и право представляли собой только дальнейшую разработку абсолютных заповедей христианства. Политическая организация в ее духовной и светской сферах была преимущественно теократической и базировалась на Боге и религии. Семья как священный религиозный союз выражала все ту же фундаментальную ценность. Даже организация экономики контролировалась религией, налагавшей запреты на многие формы экономических отношений, которые могли бы оказаться уместными и прибыльными, поощряя в то же время другие формы
1 Сорокин П. Кризис нашего времени // Человек, цивилизация, общество. М., 1992.
83
85
живают доверия. То же касается и музыки, литературы, драмы и архитектуры. Выборка основана на схожей репрезентации хорошо известных образцов - музыкальных, литературных, драматических и архитектурных творений из этих же восьми европейских стран.
Существенная черта, отличающая идеациональное, идеалистическое и чувственное искусства, заключена в природе их тем: находятся ли они в сфере сверхчувственно-религиозной или чувственно-эмпирической. Исходя из этой методологической посылки, история европейского искусства может быть хорошо обрисована следующими цифрами.
Среди всех изученных картин и скульптур процент религиозных и светских картин по векам получается следующим:
|
До X века |
X-XI века |
XII-XIII века |
Религиозные |
81,9 |
94,7 |
97,0 |
Светские |
18,1 |
5,3 |
3,0 |
В целом |
100 |
100 |
100 |
|
XIV-XV века |
XVI век |
XVII век |
Религиозные |
85,0 |
64,7 |
50,2 |
Светские |
15,0 |
35,3 |
49,2 |
В целом |
100 |
100 |
100 |
|
XVIII век |
XIX век |
XX век |
Религиозные |
24,1 |
10,1 |
3,9 |
Светские |
75,9 |
90,0 |
96,1 |
В целом |
100 |
100 |
100 |
Цифры убедительно свидетельствуют о том, что средневековая живопись и скульптура были преимущественно религиозными. Роль религиозного фактора начала снижаться лишь после XIII века и наконец становится совершенно незначительной в XIX и XX столетиях. Одновременно процент светских картин и скульптур, которые фактически отсутствовали в Средние века, увеличивается с XIII века приблизительно до 90-96% от числа всех известных картин и скульптур XIX-XX веков.
Такая же ситуация наблюдается в музыке, литературе и архитектуре.
Средневековая музыка представлена амброзианским, григорианским и другими хоралами религиозного содержания. Почти на все 100% музыка была религиозной. В период между 1090 и 1290 годами впервые появляется светская музыка трубадуров, труверов и миннезингеров. С тех пор светская музыка неуклонно шла в гору. Среди ведущих музыкальных сочинений доля религиозных падает до 42% в XVII-XVIII веках, до 21% в XIX веке и, наконец, до 5% в XX веке. Процент же светских сочинений вырастает соответственно до 95% в нашем столетии.
86
Точно так же и в литературе в период с V по X век почти нет светских шедевров. Произведения греко-римских поэтов и писателей настолько радикально изменены и подвержены столь сильной символической переинтерпретации, что у них осталось мало общего со своими оригиналами, и они скорее служат лишь своеобразным придатком религиозной литературы. Лишь во второй половине XII века появляется истинно светская литература. Наконец, в словесности XVIII-XIX веков процент светских произведений поднимается до 80-90% в зависимости от того, какую страну мы изучаем.
В архитектуре Средневековья фактически все выдающиеся творения представляли собой соборы, церкви, монастыри, аббатства. Они господствовали над городами и селами, воплощая творческий гений средневековой архитектуры. Напротив, в течение нескольких последних веков Нового времени подавляющее большинство архитектурных творений были светскими по своему характеру - дворцы правителей, особняки богачей, ратуши и другие городские административные здания, конторы, железнодорожные вокзалы, музеи, филармонии, оперные театры и т. п. Среди подобных строений и небоскребов огромные соборы наших городов и вовсе затерялись...
Никто из занимающихся культурной антропологией не подвергает сомнению то обстоятельство, что центральным понятием этой отрасли знаний является 'культура'. Но данный термин каждый понимает по-своему. Для одних культура - научаемое поведение. Для других - не поведение как таковое, а его абстракция. Для одних антропологов каменные топоры и керамические сосуды - культура, для других ни один материальный предмет таковой не является. Одни полагают, что культура существует лишь в сознании людей, другие считают культурой лишь осязаемые предметы и явления внешнего мира. Некоторые антропологи представляют культуру совокупностью идей, но спорят друг с другом по поводу того, где эти идеи обитают: одни полагают, что в сознании изучаемых людей, другие - что в сознании самих этнологов. Далее следует понимание 'культуры как защитного механизма физического мира', 'культуры как совокупности составляющих "n" различных социальных сигналов, которым соответствуют "m" различных от-
1 Уайт Лесли А. Понятие культуры // Антология исследований культуры. Т. 1. Интерпретации культуры. СПб.: Университетская книга, 1997. С. 17-48; Уайт Лесли А. Наука о культуре // Антология исследований культуры. Т. 1. Интерпретации культуры. СПб.: Университетская книга, 1997. С. 141-156.
87
ветов', затем царит уже полная путаница и неразбериха. Интересно, как повели бы себя физики, если бы у них существовало столько же различных представлений об энергии!
Были, однако, времена, когда ученые имели более или менее однозначное представление о сущности и употреблении этого термина. В последние десятилетия XIX в. и в самом начале XX в. культурные антропологи разделяли по преимуществу точку зрения Э. Б. Тайлора, выраженную в первых строках 'Первобытной культуры': 'Культура... слагается в своем целом из знания, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества'.
Тайлоровская концепция культуры царила в антропологии в течение нескольких десятилетий. Еще в 1920 году Роберт Лоуи открывал свой труд 'Первобытное общество' цитатой 'знаменитого тайлоровского определения'. Однако в последние годы число концепций и определений культуры значительно возросло. Наибольшее распространение получили представления о культуре как об абстракции. Именно так в конечном счете определяют культуру Крёбер и Клакхон в их всеобъемлющем исследовании 'Культура: критический обзор концепций и определений' (1952). Аналогичным образом определяют культуру Билз и Хойджер в учебнике 'Введение в антропологию' (1953). А в недавней работе 'Культурная антропология' Феликс М. Кисинг характеризует культуру как 'совокупность научаемого поведения, распространенного в обществе' (1958).
По Линтону, 'культура сама по себе неуловима и не может быть адекватно воспринята даже теми индивидами, которые участвуют в ней непосредственно' (1936). 'Неуловимой' называет культуру и Херсковиц (1945). На воображаемом Клакхоном и Келли симпозиуме антропологи вопрошали: все видят человека, его действия и взаимодействия с другими людьми, но 'кто хоть раз видел культуру?' (1945). Билз и Хойджер также считают, что 'антрополог не способен наблюдать культуру непосредственно' (1953). Радклиф-Браун сообщает нам, что слово 'культура' 'обозначает не конкретную реальность, а абстракцию, и чаще всего весьма расплывчатую абстракцию' (1940). Спиро приходит к заключению, что согласно господствующей 'позиции современной антропологии... культура не имеет онтологической реальности' (1951).
Когда культура превращается в абстракцию, она не только становится невидимой и неуловимой, но и вообще перестает существовать как таковая. Трудно представить себе концепцию, менее соответствующую действительному положению вещей. Почему же тогда столь многие выдающиеся и пользующиеся безусловным уважением антропологи поддерживают 'абстрактную' концепцию?
88
97
'Психология' обозначает особый класс явлений: реакции организмов на внешние стимулы. Но она не отличает культурные явления от некультурных. 'Социология', как давным-давно указали Оствальд и Крёбер, также страдает от 'фатального недостатка', не отличая культурного от социального. Она растворяет культуру в понятии взаимодействия, превращая культуру в аспект или побочный продукт социального процесса, в то время как структуры и процессы человеческого общества суть функции культуры.
Термин 'антропология' использовался для обозначения столь многих разных видов деятельности - измерения черепов, выкапывания из земли глиняных черепков, наблюдения за церемониями, изучения кланов, психоаналитического изучения аборигенов, психоаналитического изучения целых цивилизаций, прослеживания истории искусств и ремесел, - что теперь его нельзя ограничить особой и своеобразной задачей истолкования культурного процесса и только его одного. 'Социальная антропология' практически неотличима от 'социологии'. Что же такое наука о культуре, как не культурология?
Культурология (culturology) - ветвь антропологии, рассматривающая культуру (институты, технологии, идеологии) как специфический порядок явлений, организованных по своим собственным принципам и развивающихся по своим собственным законам. Культурный процесс рассматривается здесь как самодостаточный и самоопределяющийся.
Люди, жившие в дописьменную эпоху, уже осознавали тот факт, что они отличаются друг от друга своими обычаями, речью и верованиями. Однако даже столь утонченные люди, какими были греки аристотелевского периода, не имели в своем распоряжении термина, эквивалентного нашему слову 'культура'. Его в научный оборот ввел Э. Тайлор - родоначальник английской антропологии. Он понимал под культурой 'совокупность знаний, верований, искусств, законов, обычаев и других умений, приобретенных человеком как членом общества. Он внес окончательную ясность в понимание того факта, что культура - исключительная собственность людей'.
До того как появилась культурология в качестве научной дисциплины, в изучении культуры преобладали чуждые ей подходы,
1 White Leslie A. Culturology // International Encyclopedia of the Social Sciences. Vol. 3. N. Y.: The Free Press, 1968. P. 547-550.
98
а именно биологические, психологические и социологические. Все явления, в том числе и культурные, сводились к природным, психическим или социальным причинам. Институты, обычаи и верования представали в них как вторичные факторы, или зависимые переменные. Человек выступал причиной, а культура - следствием.
Культурологическая революция перевернула наши воззрения. Культурология утверждает, что люди ведут себя тем или иным образом потому, что родились и воспитаны в определенных культурных традициях. Поведение людей определяется не физической конституцией, генетическим кодом, идеями, желаниями, надеждами или страхом, не процессом социального взаимодействия, а внешней, экстрасоматической культурной традицией. Индивиды, рожденные в тибетской языковой традиции, будут разговаривать по-тибетски, а не по-английски.
Если поведение людей задано культурой, то чем же тогда определяется сама культура? Ответ очевиден. Культуру надо рассматривать как процесс sui generis, т. е. имеющий причиной самого себя. Иначе говоря, культурология, в отличие от других наук, изучает только такие культурные явления, которые порождены опять культурными причинами.
Атом нельзя понять, рассматривая лишь его компоненты. Атом - это система, которую следует понимать в терминах ее самой. Свойства сахара несводимы к свойствам атомов карбона, водорода и кислорода; молекулы функционируют как молекулярные системы. Живую клетку нельзя рассматривать в терминах составляющих ее молекул, а биологический организм - в терминах клеточного вещества. Индивиды или организмы не выявляют свойств общества. Каждый тип системы существует в терминах собственной структуры и функционирования, в терминах собственных принципов и законов. Люди и общества суть социокультурные системы, они, как и прочие системы, должны рассматриваться в собственных терминах.
Представляется возможным выделить пять самостоятельных типов культуры и в общих чертах наметить еще два. Эти типы мы условимся называть допервобытный, первобытный, военный, религиозный, цивилизационный, научный и постнаучный. Этот перечень не является исчерпывающим, но включает в себя основные
1 Фейблман Дж. Типы культуры // Антология исследований культуры. Т. 1. Интерпретации культуры. СПб.: Университетская книга, 1997. С. 203-224.
99
типы культуры, известные сегодня. Из названных семи первые четыре обозначены нами как 'ранние', а последние три - как 'развитые'. Термины 'ранние' и 'развитые' являются описательными и не предназначены для определения их хронологической последовательности.
Эти типы являются идеальными, а реальные культуры только приблизительно соответствуют им. Кроме того, реальные культуры являются фиксированными образованиями, они охватывают одновременно более одного типа культуры, ломают границы идеальных типов и, как правило, представляют собой некий переходный тип. Поэтому предложенные нами категории могут дать лишь приблизительное представление.
Четыре ранних типа культуры, которые мы рассмотрим,- это (1) допервобытный, (2) первобытный, (3) военный и (4) религиозный.
(1) Допервобытный тип культуры. Одно время бытовало мнение, что существуют лишь два типа культуры, а именно первобытный и цивилизованный. Предполагалось, что все первобытные народы находились на одном уровне культурного развития, а все иные народы более или менее 'цивилизованы', и поэтому в равной степени 'развиты'. Но это очень далеко от истины. Так называемые первобытные культуры существуют на многих стадиях развития, так же как и цивилизованные.
Безусловно, существует множество фаз развития первобытной культуры. Современный австралийский абориген намного меньше продвинулся вперед, чем таитяне, открытые капитаном Куком, а жители Соломоновых островов намного ниже по своему культурному развитию, чем представители некоторых племен Центральной Африки. Аналогичные различия можно заметить и между людьми допервобытного типа культуры. Вероятно, художники, расписавшие пещеры южной Испании и Франции, оставили далеко позади обладателей более ранних черепов. Культура периода неолита, которая содержит свидетельства о начале вторжения человека в природу и изменении (пока еще незначительном) окружающей среды, была намного выше палеолитической культуры. Обладатель тринильского черепа должен был принадлежать к культуре более низкого порядка, чем обладатель пилтдоунского.
Очевидно, что термин 'допервобытная' культура можно отнести к целому ряду фаз развития, предшествовавших первобытной. Мы можем отважиться предположить, что допервобытный человек кочевал, существовал как паразит за счет лошади, используя это животное как пищу и транспорт; мы можем предположить и то, что изменения, происшедшие с лошадью со времени, когда она была добычей, до превращения в домашнее животное, не особенно
100
повлияли на его социальную природу, поскольку в первую очередь человек думал о своем выживании.
Выдающийся индивид - это человек, наиболее приспособленный в делах насущных: добывании пищи, отражении нападений и уничтожении врагов, умении найти жилище, продолжении рода. Положение человека в допервобытной культуре определялось очень просто и жестко: господством выдающегося индивида над другими членами социальной группы, властью, которая в сущности полностью опиралась на физическую силу. Поэтому в каждой социальной группе допервобытной культуры было место только для одной выдающейся личности.
Допервобытный человек, вероятнее всего, не вторгался в природу, принимал ее такой, какая она была, искал у нее поддержки своего рискованного существования и оставил практически неизменной. Язык ограничивался наименованиями небольшого количества предметов, контакты между культурами отсутствовали, повсюду был распространен допервобытный тип культуры.
Известно, что в мезолите существовали погребальные обряды, свидетельствующие о наличии представлений о смерти и загробной жизни. Наличие искусства, хотя и несколько грубого, вера в руководящую роль божественных существ, предписывающих соблюдать определенные погребальные обряды, указывают на возможное существование онтологических представлений.
Допервобытная культура была скорее всего культурой охотников, скотоводство было неизвестно. В качестве орудий труда человек использовал подходящие предметы естественного происхождения, не особенно изменяя их; охотился ради пропитания, жил в пещерах, приспосабливая себя и свои привычки к окружающей среде. Убийство животных было проявлением постоянной борьбы, столь же опасной для человека, как и для его жертвы. Социальная организация была неразвита, возможно, даже ограничивалась семьей, стимулов от психологических и социальных контактов почти не было.
(2) Первобытная культура. Устройство первобытного общества было предельно компактным. Первобытная культура представляла собой фазу, для которой характерны подражательный язык, анимизм, экзогамия и мифологемность. Дюркгейм подверг резкой критике предположение, что все первобытные культуры принадлежат к единому культурному типу, и был, вероятно, прав, поскольку каждый тип содержит разнообразные подтипы. Фриц Гребнер, к примеру, различал у первобытных обитателей побережья Тихого океана шесть разновидностей первобытного культурного типа, которые он обозначил как тасманский, древнеавстралийский, тотемический, дуальный, меланезийский и полинезийский.
101
В первобытной культуре, как и в любой другой, есть место для выдающейся личности. Выдающийся индивид - это не тот, кто отклоняется от принятых норм, а скорее, наоборот, тот, кто их тщательно соблюдает и воспроизводит культурный образец традиционного образа жизни. Общественная жизнь так тесно и высоко организована, что любой человек, который восстает против нее или хочет изменить установленный порядок обычаев и институтов, перестает быть членом этого общества. Он - изгнанник и больше не может принимать участия в жизни своего сообщества; он должен либо покинуть его, либо погибнуть от наказания. Принадлежность к сообществу уже является выдающимся личным достижением человека. Когда общество предъявляет слишком высокие требования к индивиду, как это было в первобытных культурах, очень немногие окажутся в состоянии выполнять все то, что от них требуется. Те, кто с этим справляется, являются поистине выдающимися личностями и, как правило, отличаются тем, что в обществе их уважают и поощряют всевозможными почестями и наградами.
Первобытный тип культуры подвергается более сильному воздействию природы. Негры Золотого Берега и эскимосы в этом отношении могут служить примером слияния людей с природой до такой степени, что вне ее их существование немыслимо. Человек ест то, что он может добыть, цивилизованный человек может привезти себе издалека ту еду, к которой он привык, но первобытный зависит от того, что он может добыть прямо здесь и сейчас. Способ производства в первобытном обществе основывался на общине. Разделение труда существовало в интересах всего сообщества.
На первобытном уровне язык достигает ступени имитации. Слова часто по своему звучанию схожи с тем, что они предположительно выражают. Появляется элементарный синтаксис, и за очевидными намерениями говорящего начинает просматриваться смысл.
На стадии первобытной культуры существует небольшое количество не вполне оформившихся институтов. Среди институтов первобытной культуры ведущее место занимают кровнородственные группы, которые являются более сложной, расширенной формой семейной организации. Институт магии является той лженаукой, в основе которой лежит метод аналогии.
Способ производства сводится к скотоводству и ручному земледелию, пашенное земледелие и фермерство еще неизвестны. Общественным управлением занимается совет старейшин. Изобразительные искусства занимают такое же почетное место, как и религия. Формальное обучение сводится к участию в (ритуальных) танцах. В развитых культурах медицина основывается на знании биологии, в первобытной культуре ее заменяет религия.
102
Религия носит анимистический характер и сохраняет божества допервобытной культуры, являющиеся персонифицированными силами природы: солнце, которое каждый день рождается и умирает; бледноликая женщина - луна; мстительный шторм и т. п. На стадии первобытной культуры боги и люди взаимодействуют; человек беспомощен в руках капризных богов. Сами боги - воплощение мифов о природе. Но первобытная культура в добавление к природным божествам создает божества, помогающие людям выжить, в том числе и 'культурных героев'. Появляются Кецалькоатль, Гефест и им подобные.
(3) Военный тип культуры. Этот тип культуры является первым значительным шагом вперед по сравнению с первобытной фазой. Военная, или материалистическая, культура начинается с безусловного принятия постулата, гласящего, что реально существуют лишь отдельные предметы. Общественные добродетели сосредоточены не в материальных предметах, а в идеях и чувствах: это ценности и принципы, которые можно ощущать и осознавать, но нельзя потрогать, попробовать или понюхать.
Военная культура проявляется в первую очередь в двух видах деятельности: торговой и военной. Торговля руководствуется принципом получения максимума возможного и от единичных физических предметов, и в военных действиях: завоевать торговые пути и расширить границы. Следовательно, военная культура является хищнической, грабительской и алчной. Способ производства военного типа культуры основывается на рабстве. Один класс работает на другой, но при этом ничего не получает за свою работу.
На стадии военного типа культуры экономика делает большой шаг вперед. Обработка земли ведется в специальных хозяйствах, сохраняется ручное земледелие. Зарождаются общественные институты, но их очень немного и они не очень сложны по структуре. Совершенствуются транспорт и системы связи, снижается значение семьи.
Появилась письменность; других серьезных изменений в этой области не произошло. Технические изобретения следуют одно за другим, создаются обширные библиотеки, а архитектура становится доминантой искусства. Изобразительные искусства находятся в полном упадке.
Религия зависима от политики и военных действий. Характерной чертой религии военного типа является поклонение не природным божествам, помогающим в борьбе за существование, не богу грома или богу урожая, а богам войны. Идея выживания сменяется идеей обладания вещами. Важную роль играют мужские и женские тайные общества.
103
Основной вопрос военной культуры, обращенный к ее представителям: 'Хорошо ли ты повинуешься?' Идеальная личность должна презреть дружеские связи и заявить о себе как о лидере. Налицо подавляющая власть меньшинства и покорность большинства. Организация военных культур не так высока, как можно ожидать, потому что цели у них проще, а амбиции намного ниже, чем в других культурах. Индивидуум обязан отказаться от личных чувств во имя великих интересов и достижения общей цели. Героизм и самопожертвование на войне становятся высокопочитаемыми добродетелями, а все остальное подчинено им. Мужчины существуют для войны, а женщины - для воспроизводства воинов.
Военная культура скорее регламентирована, чем организована. Влияние окружающей среды на военный тип культуры невероятно велико. Победоносные ассирийские войска были первыми в мире, полностью экипированными железным оружием. Воспитание сводится к выработке выносливости, слава о которой передается сквозь века и известна как 'спартанская добродетель'. Спартанцы считали жизнь в суровых природных условиях своего рода школой. Военные обрекали себя на суровое существование даже тогда, когда им не приходилось переносить невзгоды походной жизни в пустынях или горах. Большинство воинов жили очень скромно, практически мало заботясь о физическом комфорте, изысканной еде или мягкой и удобной одежде.
Контакты с другими культурами не имели особых последствий. С другими культурами они поступали просто: все, что не могли забрать или увезти с собой, уничтожали. На военную культуру, как правило, оказывает влияние лишь самое худшее, сохранившееся от культур, в контакт с которыми она вступает, - все остальное разрушается и уничтожается. Но военная культура достаточно хрупка; она живет за счет меча и должна погибнуть от меча. Ассирийская Ниневия, атакованная со всех сторон халдеями и мидийцами, в течение двух лет оказывала сопротивление осаде, но в конечном итоге пала. Военные культуры не затухают медленно; они резко прекращают свое существование, и конец их обычно насильственный. Военная культура в конце концов оказывается побежденной тем, против чего она воевала.
(4) Религиозный тип культуры. Религиозная культура сильно отличается от военной и в некотором смысле является просто реакцией на нее. Она отвергает активную деятельность, поскольку ее идеал - пассивность и неопределенность. Религиозная культура начинается с откровенного принятия постулата крайнего реализма, гласящего, что только универсалии реальны. Согласно этому постулату, материальные предметы нереальны, вводят в заблуждение и несут зло. К слову сказать, существование зла является
104
великой проблемой для религиозной культуры. Поэтому она обращается к единственному средству - молитве. Все подчинено поклонению Богу, и жизнь в этом мире отрицается во имя другой жизни после смерти. Инструментами культуры, например языком, овладевают, чтобы достичь максимума эффективности в их использовании.
Основной вопрос религиозной культуры, обращенный к ее носителям, звучит так: 'Насколько ты набожен?' Идеальной личностью является та, чья жизнь проходит в ревностном служении Богу; в награду за это она может считать себя воплощением частицы, непосредственно связанной с Создателем Вселенной. В этом типе культуры присутствуют как строгая регламентация жизни, так и сильная организация. Общей целью выступает отказ от земной жизни, которая основана на чувственном опыте, во имя достижения загробной жизни.
Влияние окружающей среды минимальное. Основной догмат этого типа культуры предполагает, что его последователи будут более или менее безразличны к природной среде и будут обращаться к ней лишь по необходимости, для того чтобы не прерывать основного своего занятия - поклонения Богу. Главным принципом в отношении биологических потребностей становятся аскетизм, воздержание или ограничение в сексуальном опыте, умеренность и пост - в питании.
Способ производства в религиозном обществе - феодальный. В сельском хозяйстве почти полностью осуществлен переход к пашенному земледелию, хотя на этой культурной ступени еще неизвестна обработка земли с использованием мощных орудий. Разделение труда иерархическое, класс священнослужителей правит теми, кто производит продукцию. Транспорт и коммуникации, которые так успешно развивались в рамках военной культуры, приходят в упадок. Наблюдается спад в экономике. К семье возвращается ранее утерянная ею значимость.
Религиозная культура - это время абстрактных богов; они олицетворяют не конкретные силы природы, а единство Вселенной и абстрактные идеи логики, ценности и т. п. Католическая Троица символизирует именно это и только это: единство, логику и ценность, представленную Богом Отцом, Христом и Святым Духом. Теперь поклонение богам преисполнено чистоты, и для большей части молящихся оно ограничивается обожанием; чувство любви им не присуще. Любовь заменяется идеей взаимодействия богов и людей: можно умолить капризных богов изменить их решение. Религиозная культура - это период чудес. Религиозный порядок отличается от природного тем, что первый вмешивается во второй.
105
Основным социальным институтом выступает церковь. Образование почти целиком сводится к религиозным целям. Возвращаются изобразительные искусства, появляются профессиональные художники, музыканты и т. п., несущие чистое искусство. Истинная наука находится еще в зачаточном состоянии, лженауки, такие как алхимия, астрология, магия, процветают.
Религиозная культура склонна закрывать двери перед научными исследованиями; в отношении культурного прогресса она всегда играла запрещающую или ограничивающую роль. В общем, этот тип культуры был более консервативен, чем того в действительности требовали его догматы. С другой стороны, его универсальная включенность по многим направлениям представляет собой большой шаг вперед по сравнению с предшествующими типами культуры.
Мы закончили наш краткий обзор четырех ранних культур и переходим к анализу трех 'развитых' культурных типов.
Тремя развитыми типами культуры, которые мы здесь рассмотрим, являются (5) цивилизованный, (6) научный и, наконец, (7) постнаучный.
(5) Цивилизованный тип культуры. Цивилизованную, или урбанистическую, культуру можно сравнивать с религиозной, поскольку в большинстве случаев она была реакцией на последнюю. Она начинается с принятия постулата, согласно которому целое представляет собой только простую сумму слагаемых: объективно существуют лишь единичные предметы, которые не могут быть познаны сразу и полностью; мы должны довольствоваться лишь тем, что можем познать чувствами или разумом.
Литература и искусство развиваются как способы самовыражения. То же самое относится и к науке. Все формы общественного принуждения, как и социальной организации, подчинены принципам свободы индивидуального выбора. Для этого типа культуры характерно разнообразие. Высоко ценится рациональность, понимаемая как собственный образ мысли. Здесь нет правил мышления, а лишь апелляция к человеческой разумности, основанной на самоочевидности. В социальной жизни отсутствует общая цель.
Вера в загробную жизнь отсутствует, и даже служение обществу является целью лишь для тех старомодных людей, которые все еще не потеряли совесть. Цивилизованная культура представляет собой общество, склонное к стяжательству, в котором обязательное место занимают привилегии. Примером служит европейское общество XVII и XVIII веков.
Человек цивилизованного типа культуры знакомится с законами механики и изучает все, что касается этих законов, а не сами эти законы. Он получает максимальное удовольствие от жизни, ок-
106
ружив себя всевозможными приспособлениями, какие только в состоянии придумать, чтобы достичь комфорта. Он больше обеспокоен тем, чтобы защитить себя от разрушительного воздействия физической среды, чем ее изменением. Для цивилизованного общества характерен капиталистический способ производства. Ведущим является класс обладателей денег, живущих за счет ренты.
Цивилизованный человек пребывает в поисках разнообразия, следовательно, на него огромное влияние оказывают межкультурные контакты. Он стремится перенимать новшества отовсюду. Человек, личность становится мерой всего - и божественного, и человеческого. Его философия поверхностна, и это может изменять культуру в результате контактов. Образование, а вместе с ним и внедряемые в жизнь научные достижения процветают. То же относится к чистому и прикладным искусствам.
В религиозном отношении цивилизованные культуры откровенно атеистичны. Раз не существует жизни после смерти, то нет и потребности в сверхъестественном боге. Природа и законы механики служат источником всех ценностей.
(6) Научный тип культуры. Это самый высокий из известных на сегодня тип культуры. Истоком научной культуры является постулат реализма: все сущее действительно, и действительность может быть познана немедленно.
Основным побудительным мотивом деятельности является исследование, а основной целью исследований - открытие законов природы. Исследовательская деятельность становится культурной доминантой и своей задачей считает увеличение объема знаний о природе и поиск рентабельности этого знания. Образцом такого рода может служить культура современной Европы и Америки.
Основной вопрос звучит следующим образом: 'Насколько ты любознателен?' Идеальной является наиболее любознательная личность, которая одержима постоянным поиском тайн природы бытия. Критерием величия личности становится степень всепоглощающей любознательности и то, насколько она стремится, а порой и страстно желает, посвятить свою жизнь поиску и экспериментальной проверке научных гипотез.
По своим целям научный тип культуры близок первобытному. Научная культура тоже анимистична; ее носители верят, что все в природе живо, что жизнь и самосознание - это не более чем высокий уровень чувственности. И первобытная, и научная культуры склонны завышать ценность социальной жизни как более значимой для индивида, чем сама личная жизнь. Но научная культура предоставляет индивиду возможность целиком и полностью идти собственным жизненным путем, отличным от жизненных путей большинства других людей.
107
Влияние окружающей среды выражается в знании и использовании природных ресурсов. Представитель данной культуры не столько озабочен необходимостью покорить или игнорировать окружение, сколько занят его постижением. Так, он совершенствует различные виды приспособлений для собственного удобства, но, с другой стороны, не может использовать их должным образом. Выгода для человека является побочным продуктом, а не целью поиска истины. Он безразличен к плохому или хорошему, но не потому, что таковы его убеждения, а просто в силу того, что действительные и несомненные его интересы находятся вне этого.
Язык человека научного типа культуры сложен, появляются языки профессиональные. Он не допускает вмешательства в свои собственные поиски. В научном типе культуры институты четко определены, и каждый занимает свое место в общепринятой иерархии. Высшую ступень занимают фундаментальные и прикладные науки, или технологии. Характеристикой научного типа культуры является машина - орудие.
В научном типе культуры ведущее положение среди дисциплин возвращает себе логика. В искусстве предпочтение отдается не чистым, а декоративным видам. Семья уже давно не занимает доминирующего положения.
Личность научного типа культуры возвращается назад к религии, но не к той жестко организованной, которая существовала в рамках религиозного типа. Его боги скорее абстрактны, чем конкретны, и он обращается к ним во время работы, а не в местах, специально приспособленных для этой цели, и вовсе не так, как предписывается обрядом. Единственным богом признается природа. Теологией человека научного типа культуры является космология, в основе которой лежат сложные постулаты метафизического реализма.
(7) Постнаучный тип культуры. Постнаучный, или рациональный, тип культуры - последний, который мы проанализируем. Постнаучный тип культуры отличается от научного так же, как допервобытная культура отличается от первобытной. Именно постнаучный тип культуры в будущем займет место научного.
Основными занятиями постнаучного типа культуры будут наука, философия и искусство. Лидирующая роль останется за исследовательской деятельностью, а главной целью исследований будет знание. Удовлетворение и удовольствие будут цениться столь же высоко, как и знание.
Основной вопрос постнаучной культуры: 'Насколько ты совершенен?' Идеальной личностью будет та, которая сможет соединить в себе предельную специализацию со всеобъемлющим интересом и пониманием. Как и в первобытной культуре, индивидуаль-
108
ные отличия будут измеряться степенью включенности в общество, и личность, которая наилучшим образом сможет воспринимать общественные ценности, обязательно получит признание. Постнаучная культура ближе всех подойдет к созданию совершенного общества.
Окружающая среда полностью окажется под контролем. Экономические функции будут выполняться механически. На Земле начнется освоение территорий, прежде не включенных в сферу жизнедеятельности человека. Люди поймут, что фундаментальная наука продуктивна и необходима для практической деятельности и что практика является действительным воплощением фундаментальной теории. Человек постнаучного типа культуры будет жить, непрестанно жертвуя во имя достижения знания.
Языки, в том числе общепринятый язык культуры, будут искусственными. Синтаксис будет целенаправленно систематизирован, и возникнет определенная словесная однородность; слова будут иметь лишь одно значение, ими будет передаваться лишь точный смысл, в то время как дополнительные, побочные оттенки отойдут в прошлое. Трудно представить религию постнаучного типа культуры. Возможно, люди научатся молиться в уединении, так же как научились сообща вести исследовательскую работу.
Естественные законы физической и социальной природы будут познаны и в большей мере будут учитываться и применяться на практике. Художники в своей работе будут основываться на предшествующей традиции, а не начинать каждый раз с начала, так что искусство тоже выиграет от того, что будет по своим методам социальным. Все институты культуры постнаучного типа будут приведены в соответствие с тем, какими они должны быть согласно их реальной значимости.
Необходимо сделать несколько общих замечаний относительно все типов культуры, о которых здесь шла речь. Во-первых, должно быть ясно, что данные культурные типы абстрактны, а не конкретны. Культура современной Европы представляет собой сочетание цивилизованного и научного культурных типов, в котором также присутствуют и остатки религиозного. Греческая культура была сочетанием военного, религиозного, цивилизованного и научного культурных типов с преобладанием цивилизованного и научного.
Во-вторых, типы культуры ни в коей мере не следует понимать как хронологическую последовательность. Этот ряд: допервобытный, первобытный, военный, религиозный, цивилизованный, научный и постнаучный - не является абсолютным, в соответствии с которым великие культуры рождались и развивались, хотя некоторую хронологическую последовательность, несомненно, можно
109
заметить. Реальные культуры представляют определенный синтез. Так, например, культура Европы с XIV по XVII век продвинулась от религиозного к цивилизованному типу культуры; в то время как нацистская Германия усиленно старалась вернуться от научного типа назад к военному.
Мировая политика вступает в новую фазу, и интеллектуалы незамедлительно обрушили на нас поток версий относительно ее будущего обличья: конец истории, возврат к традиционному соперничеству между нациями-государствами, упадок наций-государств под напором разнонаправленных тенденций - к трайбализму и глобализму - и др. Каждая из этих версий ухватывает отдельные аспекты нарождающейся реальности. Но при этом утрачивается самый существенный, осевой аспект проблемы.
Я полагаю, что в нарождающемся мире основным источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика. Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой. Нация-государство останется главным действующим лицом в международных делах, но наиболее значимые конфликты глобальной политики будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям. Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. Линии разлома между цивилизациями - это и есть линии будущих фронтов.
Грядущий конфликт между цивилизациями - завершающая фаза эволюции глобальных конфликтов в современном мире. На протяжении полутора веков после Вестфальского мира, оформившего современную международную систему, в западном ареале конфликты разворачивались главным образом между государями - королями, императорами, абсолютными и конституционными монархами, стремившимися расширить свой бюрократический аппарат, увеличить армии, укрепить экономическую мощь, а главное - присоединить новые земли к своим владениям. Этот процесс породил нации-государства, и, начиная с Великой Французской революции, основные линии конфликтов стали пролегать не столько между правителями, сколько между нациями. В 1793 году, говоря словами Р. Р. Палмера, 'войны между королями прекратились, и начались войны между народами'.
1 Дается с сокращениями: Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994. ?1.
110
Данная модель сохранялась в течение всего XIX века. Конец ей положила Первая мировая война. А затем, в результате русской революции и ответной реакции на нее, конфликт наций уступил место конфликту идеологий. Сторонами такого конфликта были вначале коммунизм, нацизм и либеральная демократия, а затем - коммунизм и либеральная демократия. Во время холодной войны этот конфликт воплотился в борьбу двух сверхдержав, ни одна из которых не была нацией-государством в классическом европейском смысле. Их самоидентификация формулировалась в идеологических категориях.
Конфликты между правителями, нациями-государствами и идеологиями были главным образом конфликтами западной цивилизации. У. Линд назвал их 'гражданскими войнами Запада'. Это столь же справедливо в отношении холодной войны, как и в отношении мировых войн, а также войн XVII, XVIII, XIX столетий. С окончанием холодной войны подходит к концу и западная фаза развития международной политики. В центр выдвигается взаимодействие между Западом и незападными цивилизациями. На этом новом этапе народы и правительства незападных цивилизаций уже не выступают как объекты истории - мишень западной колониальной политики, а наряду с Западом начинают сами двигать и творить историю.
Во время холодной войны мир был поделен на 'первый', 'второй' и 'третий'. Но затем такое деление утратило смысл. Сейчас гораздо уместнее группировать страны, основываясь не на их политических или экономических системах, не по уровню экономического развития, а исходя из культурных и цивилизационных критериев.
Что имеется в виду, когда речь идет о цивилизации? Цивилизация представляет собой некую культурную сущность. Деревни, регионы, этнические группы, народы, религиозные общины - все они обладают своей особой культурой, отражающей различные уровни культурной неоднородности. Деревня в Южной Италии по своей культуре может отличаться от такой же деревни в Северной Италии, но при этом они остаются именно итальянскими селами, их не спутаешь с немецкими. В свою очередь, европейские страны имеют общие культурные черты, которые отличают их от китайского или арабского мира.
Тут мы доходим до сути дела. Ибо западный мир, арабский регион и Китай не являются частями более широкой культурной общности. Они представляют собой цивилизации. Мы можем определить цивилизацию как культурную общность наивысшего ран-
111
га, как самый широкий уровень культурной идентичности людей. Следующую ступень составляет уже то, что отличает род человеческий от других видов живых существ. Цивилизации определяются наличием общих черт объективного порядка, таких, как язык, история, религия, обычаи, институты, - а также субъективной самоидентификацией людей. Есть различные уровни самоидентификации: так, житель Рима может характеризовать себя как римлянина, итальянца, католика, христианина, европейца, человека западного мира. Цивилизация - это самый широкий уровень общности, с которой он себя соотносит. Культурная самоидентификация людей может меняться, и в результате меняются состав и границы той или иной цивилизации.
Цивилизация может охватывать большую массу людей - например, Китай, о котором Л. Пай как-то сказал: 'Это цивилизация, которая выдает себя за страну'.
Но она может быть и весьма малочисленной - как цивилизация англоязычных жителей островов Карибского бассейна. Цивилизация может включать в себя несколько наций-государств, как в случае с западной, латиноамериканской или арабской цивилизациями, либо одно-единственное - как в случае с Японией. Очевидно, что цивилизации могут смешиваться, накладываться одна на другую, включать субцивилизации. Западная цивилизация существует в двух основных вариантах: европейском и североамериканском, а исламская подразделяется на арабскую, турецкую и малайскую. Несмотря на все это, цивилизации представляют собой определенные целостности. Границы между ними редко бывают четкими, но они реальны. Цивилизации динамичны: у них бывает подъем и упадок, они распадаются и сливаются. И, как известно каждому студенту-историку, цивилизации исчезают, их затягивают пески времени.
На Западе принято считать, что нации-государства - главные действующие лица на международной арене. Но они выступают в этой роли лишь несколько столетий. Большая часть человеческой истории - это история цивилизаций. По подсчетам А. Тойнби, история человечества знала 21 цивилизацию. Только шесть из них существуют в современном мире.
Почему неизбежно столкновение цивилизаций?
Идентичность на уровне цивилизации будет становиться все более важной, и облик мира будет в значительной мере формироваться в ходе взаимодействия семи-восьми крупных цивилизаций. К ним относятся западная, конфуцианская, японская, исламская, индуистская, православно-славянская, латиноамериканская и, возможно, африканская цивилизации. Самые значительные кон-
112
115
пура и от Куала-Лумпура до Манилы. Это - костяк экономики Восточной Азии'.
Культурно-религиозная схожесть лежит также в основе Организации экономического сотрудничества, объединяющей 10 неарабских мусульманских стран: Иран, Пакистан, Турцию, Азербайджан, Казахстан, Киргизстан, Туркмению, Таджикистан, Узбекистан и Афганистан. Данная организация была создана в 60-е годы тремя странами: Турцией, Пакистаном и Ираном. Важный импульс к ее оживлению и расширению дало осознание лидерами некоторых из входящих в нее стран того факта, что им закрыт путь в Европейское сообщество. Точно так же КАРИКОМ, центральноамериканский общий рынок и МЕРКОСУР базируются на общей культурной основе. Но попытки создать более широкую экономическую общность, которая бы объединила страны островов Карибского бассейна и Центральную Америку, не увенчались успехом - навести мосты между английской и латинской культурой пока еще не удалось.
Определяя собственную идентичность в этнических или религиозных терминах, люди склонны рассматривать отношения между собой и людьми другой этнической принадлежности и конфессии как отношения 'мы' и 'они'. Конец идеологизированных государств в Восточной Европе и на территории бывшего СССР позволил выдвинуться на передний план традиционным формам этнической идентичности и противоречий. Различия в культуре и религии порождают разногласия по широкому кругу политических вопросов, будь то права человека или эмиграция, коммерция или экология. Географическая близость стимулирует взаимные территориальные претензии от Боснии до Минданао. Но что наиболее важно: попытки Запада распространить свои ценности - демократию и либерализм - как общечеловеческие, сохранить военное превосходство и утвердить свои экономические интересы наталкиваются на сопротивление других цивилизаций. Правительствам и политическим группировкам все реже удается мобилизовать население и сформировать коалиции на базе идеологий, и они все чаще пытаются добиться поддержки, апеллируя к общности религии и цивилизации.
Таким образом, конфликт цивилизаций разворачивается на двух уровнях. На микроуровне группы, обитающие вдоль линий разлома между цивилизациями, ведут борьбу, зачастую кровопролитную, за земли и власть друг над другом. На макроуровне страны, относящиеся к разным цивилизациям, соперничают из-за влияния в военной и экономической сфере, борются за контроль над международными организациями и третьими странами,
116
стараясь утвердить собственные политические и религиозные ценности.
Если в годы холодной войны основные очаги кризисов и кровопролития сосредоточивались вдоль политических и идеологических границ, то теперь они перемещаются на линии разлома между цивилизациями. Холодная война началась с того момента, когда 'железный занавес' разделил Европу политически и идеологически. Холодная война закончилась с исчезновением 'железного занавеса'. Но как только был ликвидирован идеологический раздел Европы, вновь возродился ее культурный раздел на западное христианство, с одной стороны, и православие и ислам - с другой. Возможно, что наиболее важной разделительной линией в Европе является, как считает У. Уоллис, восточная граница западного христианства, сложившаяся к 1500 году. Она пролегает вдоль нынешних границ между Россией и Финляндией, между прибалтийскими странами и Россией, рассекает Белоруссию и Украину, сворачивает западнее, отделяя Трансильванию от остальной части Румынии, а затем, проходя по Югославии, почти в точности совпадает с линией, ныне отделяющей Хорватию и Словению от остальной Югославии. На Балканах эта линия конечно же совпадает с исторической границей между Габсбургской и Османской империями. Севернее и западнее этой линии проживают протестанты и католики. У них - общий опыт европейской истории: феодализм, Ренессанс, Реформация, Просвещение, Великая французская революция, промышленная революция. Их экономическое положение, как правило, гораздо лучше, чем у людей, живущих восточнее. Сейчас они могут рассчитывать на более тесное сотрудничество в рамках единой европейской экономики и консолидацию демократических политических систем. Восточнее и южнее этой линии живут православные христиане и мусульмане. Исторически они относились к Османской либо царской империи, и до них донеслось лишь эхо исторических событий, определивших судьбу Запада. Экономически они отстают от Запада, и, похоже, менее подготовлены к созданию устойчивых демократических политических систем. И сейчас 'бархатный занавес' культуры сменил 'железный занавес' идеологии в качестве главной демаркационной линии в Европе. События в Югославии показали, что это линия не только культурных различий, но временами и кровавых конфликтов.
Уже 13 веков тянется конфликт вдоль линии разлома между западной и исламской цивилизациями. Начавшееся с возникновением ислама продвижение арабов и мавров на Запад и на Север за-
117
120
нами. Каждая сторона обвиняет другую в расизме, но по крайней мере со стороны США отторжение носит не расовый, а культурный характер. Трудно вообразить себе два общества, более далекие друг от друга по фундаментальным ценностям, установкам и стилю поведения. Экономические разногласия США с Европой не менее серьезны, но они не столь политически выпуклы и эмоционально окрашены, ибо противоречия между американской и европейской культурами гораздо менее драматичны, чем между американской и японской цивилизациями.
Уровень потенциальной возможности насилия при взаимодействии различных цивилизаций может варьироваться. В отношениях между американской и европейской субцивилизациями преобладает экономическая конкуренция, как и в отношениях между Западом в целом и Японией. В то же время в Евразии расползающиеся этнические конфликты, доходящие до 'этнических чисток', отнюдь не являются редкостью. Чаще всего они происходят между группами, относящимися к разным цивилизациям, и в этом случае принимают наиболее крайние формы. Исторически сложившиеся границы между цивилизациями евразийского континента вновь сейчас полыхают в огне конфликтов. Особого накала эти конфликты достигают по границам исламского мира, полумесяцем раскинувшегося на пространстве между Северной Африкой и Средней Азией. Но насилие практикуется и в конфликтах между мусульманами, с одной стороны, и православными сербами на Балканах, евреями в Израиле, индусами в Индии, буддистами в Бирме и католиками на Филиппинах - с другой. Границы исламского мира везде и всюду залиты кровью.
Группы или страны, принадлежащие к одной цивилизации, оказавшись вовлеченными в войну с людьми другой цивилизации, естественно пытаются заручиться поддержкой представителей своей цивилизации. По окончании холодной войны складывается новый мировой порядок, и по мере его формирования принадлежность к одной цивилизации, или, как выразился X. Д. С. Гринвэй, 'синдром братских стран', приходит на смену политической идеологии и традиционным соображениям поддержания баланса сил в качестве основного принципа сотрудничества и коалиций. О постепенном возникновении этого синдрома свидетельствуют все конфликты последнего времени - в Персидском заливе, на Кавказе, в Боснии. Правда, ни один из этих конфликтов не был полномасштабной войной между цивилизациями, но каждый включал в себя элементы внутренней консолидации цивилизаций. По мере развития конфликтов этот фактор, похоже, приобретает все большее значение. Его нынешняя роль - предвестник грядущего.
121
Первое. В ходе конфликта в Персидском заливе одна арабская страна вторглась в другую, а затем вступила в борьбу с коалицией арабских, западных и прочих стран. Хотя открыто на сторону Саддама Хусейна встали лишь немногие мусульманские правительства, но неофициально его поддержали правящие элиты многих арабских стран, и он получил огромную популярность среди широких слоев арабского населения. Исламские фундаменталисты сплошь и рядом поддерживали Ирак, а не правительства Кувейта и Саудовской Аравии, за спиной которых стоял Запад. Подогревая арабский национализм, Саддам Хусейн неприкрыто апеллировал к исламу. Он и его сторонники старались представить эту войну как войну между цивилизациями. 'Это не мир воюет против Ирака, - говорилось в получившей широкую известность речи Сафара Аль Хавали, декана факультета исламистики университета Ум Аль Кура в Мекке, - это Запад воюет против ислама'. Переступив через соперничество между Ираном и Ираком, религиозный лидер Ирана аятолла Али Хомейни призвал к священной войне против Запада: 'Борьба против американской агрессии, алчности, планов и политики будет считаться джихадом, и каждый, кто погибнет на этой войне, будет причислен к мученикам'. 'Эта война, - заявил король Иордании Хусейн, - ведется против всех арабов и мусульман, а не только против Ирака'.
Сплочение значительной части арабской элиты и населения в их поддержке Саддама Хусейна вынудило арабские правительства, вначале примкнувшие к антииракской коалиции, ограничить свои действия и смягчить публичные заявления. Арабские правительства дистанцировались или выступили против дальнейших попыток Запада оказать давление на Ирак, в том числе против введения летом 1992 года зоны, запрещенной для полетов, и бомбардировки Ирака в январе 1993 года. В 1990 году в антииракскую коалицию входили Запад, Советский Союз, Турция и арабские страны. В 1993 году в ней остались практически только Запад и Кувейт.
Сравнивая решительность Запада в случае с Ираком с его неспособностью защитить боснийских мусульман от сербов и применить санкции против Израиля за несоблюдение резолюций ООН, мусульмане упрекают Запад в двойной морали. Но мир, где происходит столкновение цивилизаций, - это неизбежно мир с двойной моралью: одна используется по отношению к 'братским странам', а другая - по отношению ко всем остальным.
Второе. Синдром 'братских стран' проявляется также в конфликтах на территории бывшего Советского Союза. Военные успехи армян в 1992-1993 годах подтолкнули Турцию к усиленной поддержке родственного ей в религиозном, этническом и языковом отношении Азербайджана. 'Народ Турции испытывает те же чув-
122
124
столкновений, определяла отношения между западными и православными христианами в Прибалтике; но между русскими и украинцами дело до насилия не дошло.
До сих пор сплочение цивилизаций принимало ограниченные формы, но процесс развивается, и у него есть значительный потенциал на будущее. По мере продолжения конфликтов в Персидском заливе, на Кавказе и в Боснии позиции разных стран и расхождения между ними все больше определялись цивилизационной принадлежностью. Политические деятели популистского толка, религиозные лидеры и средства массовой информации обрели в этом мощное орудие, обеспечивающее им поддержку широких масс населения и позволяющее оказывать давление на колеблющиеся правительства. В ближайшем будущем наибольшую угрозу перерастания в крупномасштабные войны будут нести в себе те локальные конфликты, которые, подобно конфликтам в Боснии и на Кавказе, завязались вдоль линий разлома между цивилизациями. Следующая мировая война, если она разразится, будет войной между цивилизациями.
По отношению к другим цивилизациям Запад находится сейчас на вершине своего могущества. Вторая сверхдержава - в прошлом его оппонент - исчезла с политической карты мира. Военный конфликт между западными странами немыслим, военная мощь Запада не имеет равных. Если не считать Японии, у Запада нет экономических соперников. Он главенствует в политической сфере, сфере безопасности, а совместно с Японией - и в сфере экономики. Мировые политические проблемы и проблемы безопасности эффективно разрешаются под руководством США, Великобритании и Франции, мировые экономические проблемы - под руководством США, Германии и Японии. Все эти страны имеют самые тесные отношения друг с другом, не допуская в свой круг страны поменьше, почти все страны незападного мира. Решения, принятые Советом Безопасности ООН или Международным валютным фондом и отражающие интересы Запада, подаются мировой общественности как соответствующие насущным нуждам мирового сообщества. Само выражение 'мировое сообщество' превратилось в эвфемизм, заменивший выражение 'свободный мир'. Оно призвано придать общемировую легитимность действиям, отражающим интересы США и других западных стран. При посредстве МВФ и других международных экономических организаций Запад реализует свои экономические интересы и навязывает другим странам экономическую политику по собственному усмотрению. В незападных странах МВФ, несомненно, пользуется поддержкой
125
126
ся в прямом противоречии с партикуляризмом большинства азиатских культур, с их упором на различия, отделяющие одних людей от других. И действительно, как показало сравнительное исследование значимости ста ценностных установок в различных обществах, 'ценности, имеющие первостепенную важность на Западе, гораздо менее важны в остальном мире'. В политической сфере эти различия наиболее отчетливо обнаруживаются в попытках Соединенных Штатов и других стран Запада навязать народам других стран западные идеи демократии и прав человека. Современная демократическая форма правления исторически сложилась на Западе. Если она и утвердилась кое-где в незападных странах, то лишь как следствие западного колониализма или нажима.
Судя по всему, центральной осью мировой политики в будущем станет конфликт между 'Западом и остальным миром', как выразился К. Махбубани, и реакция незападных цивилизаций на западную мощь и ценности. Такого рода реакция, как правило, принимает одну из трех форм, или же их сочетание.
Во-первых, и это самый крайний вариант, незападные страны могут последовать примеру Северной Кореи или Бирмы и взять курс на изоляцию - оградить свои страны от западного проникновения и разложения и в сущности устраниться от участия в жизни мирового сообщества, где доминирует Запад. Но за такую политику приходится платить слишком высокую цену, и лишь немногие страны приняли ее в полном объеме.
Вторая возможность - попробовать примкнуть к Западу и принять его ценности и институты. На языке теории международных отношений это называется 'вскочить на подножку поезда'.
Третья возможность - попытаться создать противовес Западу, развивая экономическую и военную мощь и сотрудничая с другими незападными странами против Запада. Одновременно можно сохранять исконные национальные ценности и институты - иными словами, модернизироваться, но не вестернизироваться.
В будущем, когда принадлежность к определенной цивилизации станет основой самоидентификации людей, страны, в населении которых представлено несколько цивилизационных групп, вроде Советского Союза или Югославии, будут обречены на распад. Но есть и внутренне расколотые страны - относительно однородные в культурном отношении, но в которых нет согласия по вопросу о том, к какой именно цивилизации они принадлежат. Их правительства, как правило, хотят 'вскочить на подножку поезда' и примкнуть к Западу, но история, культура и традиции этих стран ничего общего с Западом не имеют.
127
Самый яркий и типичный пример расколотой изнутри страны - Турция. Турецкое руководство конца XX в. сохраняет верность традиции Ататюрка и причисляет свою страну к современным, секуляризованным нациям-государствам западного типа. Оно сделало Турцию союзником Запада по НАТО, и во время войны в Персидском заливе оно добивается принятия страны в Европейское сообщество. В то же самое время отдельные элементы турецкого общества поддерживают возрождение исламских традиций и утверждают, что в своей основе Турция - это ближневосточное мусульманское государство. Мало того, тогда как политическая элита Турции считает свою страну западным обществом, политическая элита Запада этого не признает. Турцию не принимают в ЕС, и подлинная причина этого, по словам президента Озала, 'в том, что мы - мусульмане, а они - христиане, но они это не говорят открыто'. Куда податься Турции, которая отвергла Мекку и сама отвергнута Брюсселем? Не исключено, что ответ гласит: 'Ташкент'. Крах СССР открывает перед Турцией уникальную возможность стать лидером возрождающейся тюркской цивилизации, охватывающей семь стран на пространстве от берегов Греции до Китая. Поощряемая Западом, Турция прилагает все усилия, чтобы выстроить для себя эту новую идентичность.
В сходном положении оказалась в последнее десятилетие и Мексика. Если Турция отказалась от своего исторического противостояния Европе и попыталась присоединиться к ней, то Мексика, которая ранее идентифицировала себя через противостояние Соединенным Штатам, теперь старается подражать этой стране и стремится войти в североамериканскую зону свободной торговли (НАФТА). Мексиканские политики заняты решением грандиозной задачи - заново сформулировать идентичность Мексики - и с этой целью проводят фундаментальные экономические реформы, которые со временем должны повлечь за собой и коренные политические преобразования. В 1991 году первый советник президента Карлоса Салинаса подробно описывал мне преобразования, осуществляемые правительством Салинаса. Когда он закончил, я сказал: 'Ваши слова произвели на меня сильное впечатление. Похоже, что в принципе вы хотели бы превратить Мексику из латиноамериканской в североамериканскую страну'. Он с удивлением взглянул на меня и воскликнул: 'Совершенно верно! Именно это мы и пытаемся сделать, но, разумеется, об этом никто не говорит в открытую!' Это замечание показывает, что в Мексике, как и в Турции, новому определению национальной идентичности противятся влиятельные общественные силы. В Турции политические деятели европейской ориентации вынуждены делать жесты в сторону ислама (Озал совершает хадж в Мекку). Точно так же и лидеры Мексики, ориентированные на Северную Америку, вынуж-
128
129
ской части страны весной 1992 года показал, что 40% населения положительно настроено по отношению к Западу, а 36% - отрицательно. В начале 90-х годов, как и на протяжении почти всей своей истории, Россия остается внутренне расколотой страной.
Чтобы расколотая изнутри страна смогла заново обрести свою культурную идентичность, должны быть соблюдены три условия. Во-первых, необходимо, чтобы политическая и экономическая элита этой страны в целом поддерживала и приветствовала такой шаг. Во-вторых, ее народ должен быть согласен, пусть неохотно, на принятие новой идентичности. В-третьих, господствующие группы той цивилизации, в которую расколотая страна пытается влиться, должны быть готовы принять 'новообращенного'. В случае Мексики соблюдены все три условия. В случае Турции - первые два. И совсем не ясно, как же обстоит дело с Россией, желающей присоединиться к Западу. Конфликт между либеральной демократией и марксизмом-ленинизмом был конфликтом идеологий, которые, невзирая на все различия, хотя бы внешне ставили одни и те же основные цели: свободу, равенство и процветание. Но Россия традиционалистская, авторитарная, националистическая будет стремиться к совершенно иным целям. Западный демократ вполне мог вести интеллектуальный спор с советским марксистом. Но это будет немыслимо с русским традиционалистом. И если русские, перестав быть марксистами, не примут либеральную демократию и начнут вести себя как россияне, а не как западные люди, отношения между Россией и Западом опять могут стать отдаленными и враждебными.
Препятствия, встающие на пути присоединения незападных стран к Западу, варьируются по степени глубины и сложности. Для стран Латинской Америки и Восточной Европы они не столь уж велики. Для православных стран бывшего Советского Союза - гораздо значительнее. Но самые серьезные препятствия встают перед мусульманскими, конфуцианскими, индуистскими и буддистскими народами. Японии удалось добиться единственной в своем роде позиции ассоциированного члена западного мира: в каких-то отношениях она входит в число западных стран, но, несомненно, отличается от них по своим важнейшим измерениям. Те страны, которые по соображениям культуры или власти не хотят или не могут присоединиться к Западу, конкурируют с ним, наращивая собственную экономическую, военную и политическую мощь. Они добиваются этого и за счет внутреннего развития, и за счет сотрудничества с другими незападными странами. Самый известный пример такого сотрудничества - конфуцианско-исламский
130
блок, сложившийся как вызов западным интересам, ценностям и мощи.
Почти все без исключения западные страны сейчас сокращают свои военные арсеналы. Россия под руководством Ельцина делает то же самое. А Китай, Северная Корея и целый ряд ближневосточных стран существенно наращивают военный потенциал. С этой целью они импортируют оружие из западных и незападных стран и развивают собственную военную промышленность. В результате возник феномен, названный Ч. Кроутхэммом феноменом 'вооруженных стран', причем 'вооруженные страны' - это отнюдь не страны Запада. Другой результат - переосмысление концепции контроля над вооружениями. Идея контроля над вооружениями была выдвинута Западом. На протяжении холодной войны первоочередной целью такого контроля являлось достижение устойчивого военного равновесия между Соединенными Штатами и их союзниками, с одной стороны, и Советским Союзом и его союзниками - с другой. В эпоху после холодной войны первейшая цель контроля над вооружениями - предотвратить наращивание незападными странами их военного потенциала, представляющего потенциальную угрозу западным интересам. Чтобы добиться этого, Запад использует международные соглашения, экономическое давление, контроль над перемещением оружия и военных технологий.
Конфликт между Западом и конфуцианско-исламскими государствами в значительной мере (хотя и не исключительно) сосредоточен вокруг проблем ядерного, химического и биологического оружия, баллистических ракет и других сложных средств доставки такого оружия, а также систем управления, слежения и иных электронных средств поражения целей. Запад провозглашает принцип нераспространения как всеобщую и обязательную норму, а договоры о нераспространении и контроль как средство реализации этой нормы. Предусмотрена система разнообразных санкций против тех, кто способствует распространению современных видов оружия, и привилегий тем, кто соблюдает принцип нераспространения. Естественно, что основное внимание уделяется странам, которые настроены враждебно по отношению к Западу или склонны к этому потенциально.
Со своей стороны незападные страны отстаивают свое право приобретать, производить и размещать любое оружие, которое они считают необходимым для собственной безопасности. Они в полной мере усвоили истину, высказанную министром обороны Индии в ответ на вопрос о том, какой урок он извлек из войны в Персидском заливе: 'Не связывайтесь с Соединенными Штатами, если у вас нет ядерного оружия'. Ядерное, химическое и ракетное ору-
131
132
ронниками'. Между исламско-конфуцианскими странами и Западом разворачивается новый виток гонки вооружений. На предыдущем этапе каждая сторона разрабатывала и производила оружие с целью добиться равновесия или превосходства над другой стороной. Сейчас же одна сторона разрабатывает и производит новые виды оружия, а другая пытается ограничить и предотвратить такое наращивание вооружений, одновременно сокращая собственный военный потенциал.
В данной статье отнюдь не утверждается, что цивилизационная идентичность заменит все другие формы идентичности, что нации-государства исчезнут, каждая цивилизация станет политически единой и целостной, а конфликты и борьба между различными группами внутри цивилизаций прекратятся. Я лишь выдвигаю гипотезу о том, что: 1) противоречия между цивилизациями важны и реальны; 2) цивилизационное самосознание возрастает; 3) конфликт между цивилизациями придет на смену идеологическим и другим формам конфликтов в качестве преобладающей формы глобального конфликта; 4) международные отношения, исторически являвшиеся игрой в рамках западной цивилизации, будут все больше девестернизироваться и превращаться в игру, где незападные цивилизации станут выступать не как пассивные объекты, а как активные действующие лица; 5) эффективные международные институты в области политики, экономики и безопасности будут складываться скорее внутри цивилизаций, чем между ними; 6) конфликты между группами, относящимися к разным цивилизациям, будут более частыми, затяжными и кровопролитными, чем конфликты внутри одной цивилизации; 7) вооруженные конфликты между группами, принадлежащими к разным цивилизациям, станут наиболее вероятным и опасным источником напряженности, потенциальным источником мировых войн; 8) главными осями международной политики станут отношения между Западом и остальным миром; 9) политические элиты некоторых расколотых незападных стран постараются включить их в число западных, но в большинстве случаев им придется столкнуться с серьезными препятствиями; 10) в ближайшем будущем основным очагом конфликтов будут взаимоотношения между Западом и рядом исламско-конфуцианских стран.
Это не обоснование желательности конфликта между цивилизациями, а предположительная картина будущего. Но если моя гипотеза убедительна, необходимо задуматься о том, что это означает для западной политики. Здесь следует провести четкое различие между краткосрочной выгодой и долгосрочным урегулированием.
133
Если исходить из позиций краткосрочной выгоды, интересы Запада явно требуют: 1) укрепления сотрудничества и единства в рамках собственной цивилизации, прежде всего между Европой и Северной Америкой; 2) интеграции в состав Запада стран Восточной Европы и Латинской Америки, чья культура близка к западной; 3) поддержания и расширения сотрудничества с Россией и Японией; 4) предотвращения, разрастания локальных межцивилизационных конфликтов в полномаштабные войны между цивилизациями; 5) ограничения роста военной мощи конфуцианских и исламских стран; 6) замедления сокращения военной мощи Запада и сохранения его военного превосходства в Восточной и Юго-Западной Азии; 7) использования конфликтов и разногласий между конфуцианскими и исламскими странами; 8) поддержки представителей других цивилизаций, симпатизирующих западным ценностям и интересам; 9) укрепления международных институтов, отражающих и легитимизирующих западные интересы и ценности, и привлечения к участию в этих институтах незападных стран.
В долгосрочной же перспективе надо ориентироваться на другие критерии. Западная цивилизация является одновременно и западной, и современной. Незападные цивилизации попытались стать современными, не становясь западными. Но до сих пор лишь Японии удалось добиться в этом полного успеха. Незападные цивилизации и впредь не оставят своих попыток обрести богатство, технологию, квалификацию, оборудование, вооружение - все то, что входит в понятие 'быть современным'. Но в то же время они постараются сочетать модернизацию со своими традиционными ценностями и культурой. Их экономическая и военная мощь будет возрастать, отставание от Запада - сокращаться. Западу все больше и больше придется считаться с этими цивилизациями, близкими по своей мощи, но весьма отличными по своим ценностям и интересам. Это потребует поддержания его потенциала на уровне, который будет обеспечивать защиту интересов Запада в отношениях с другими цивилизациями. Но от Запада потребуется и более глубокое понимание фундаментальных религиозных и философских основ этих цивилизаций. Он должен будет понять, как люди этих цивилизаций представляют себе собственные интересы. Необходимо будет найти элементы сходства между западной и другими цивилизациями. Ибо в обозримом будущем не сложится единой универсальной цивилизации. Напротив, мир будет состоять из непохожих друг на друга цивилизаций, и каждой из них придется учиться сосуществовать со всеми остальными.
В любой традиции важна также и эмоциональная сторона. Повторное переживание заведомо знакомых, эмоционально напряженных ситуаций оказывается необходимым средством регуляции психологического настроя. Потребность вновь и вновь пережить однажды познанный эмоциональный подъем является характерной чертой такого механизма, как социализация детей, что непосредственно связано с эффектом узнавания (ср. 'эстетику узнавания'). Ситуация узнавания - одна из ключевых обрядовых сцен.
В культуре, ориентирующейся на регулярное воспроизведение одних и тех же текстов (а не на их постоянное умножение, как в современной культуре), из которых важнейшим представляется прецедент, положивший начало жизни и всей последующей традиции, передача информации происходит не с помощью правил, а с помощью образцов, 'цитат'. Такой культуре невозможно научиться, ее можно только выучить, запомнить наизусть. Здесь нет привычной нам логики переходов смыслов, когда из предыдущего тезиса разворачиваются последующие. Точнее, они есть, но относятся скорее к области случайного, чем закономерного (с позиции современной культуры эти случайности чаще всего расцениваются как прорывы в область 'разумного', 'целесообразного', 'рационального' и т. п.).
Такого рода ситуация хорошо иллюстрируется характером архаических форм загадок, отгадки которых не выводятся из смысла загадки - их нужно просто знать.
Ритуал исполнялся и полностью реализовал свое назначение лишь в экстремальных ситуациях. Репертуар ритуалов был строго ограничен и соотносился с кризисными моментами в жизни коллектива, вызванными либо преобразованиями в социальной структуре (рождение, инициации, свадьба, смерть), либо изменениями в окру-
1 Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. СПб., 1993. С. 12-13, 18-19, 22.
135
жающем мире (поворотные точки календарного цикла, эпидемии, эпизоотии, стихийные бедствия). Причем все эти ситуации преодолевались исключительно с помощью ритуалов. Иного, неритуального оформления перечисленные события не имели. Другими словами, ритуал можно определить как единственно возможный способ поведения человека и коллектива в тех ситуациях, которые расцениваются данным коллективом как кризисные и поэтому требующие специальных (обязательных для всех членов) программ поведения.
Применительно к восточно-славянской культурной традиции можно говорить о нескольких уровнях ритуализации поведения, каждый из которых включает две серии форм регламентированного поведения, ориентированных либо на календарный, либо на жизненный цикл.
К высшему уровню принадлежат две серии ритуалов, обеспечивавших ритм жизни коллектива (календарные) и ритм индивидуальной жизни человека (обряды жизненного цикла: рождение, брак, смерть). 'Главный' ритуал - обычно это основной календарный обряд, совершавшийся на стыке старого и нового года и 'разыгрывавший' основной прецедент (творение мира).
Два основных типа обрядов имеют свои 'продолжения' на более низких уровнях. Сбои в ритме социальной жизни коллектива регулировались с помощью таких коллективных окказиональных обрядов, как, например, ритуал вызывания дождя в случае засухи, опахивания селения при эпидемиях и падежах скота. Такие обряды могли (по обету) воспроизводиться ежегодно в память избавления от несчастья и, таким образом, переходили на высший уровень - включались в число календарных ритуалов. Сбои в ритме индивидуальной жизни устранялись соответствующими, тоже окказиональными, но индивидуальными ритуалами типа ворожбы, лечения с помощью ритуальных специалистов (особенно ярко представлены в шаманских традициях).
На более низком уровне ритуализации линия коллективных обрядов продолжается в различного рода помочах и толоках по таким 'регулярным' поводам, как, например, уборка урожая, трепанье льна и т. п. Другая линия, ориентированная на индивидуальный жизненный путь, реализуется в таких формах, как посиделки, супрядки, гулянья.
Низший уровень представлен ежедневным 'распорядком дня' - чередование труда и отдыха, совместные молитвы и трапезы, регламентированные виды домашних работ (мужских и женских), обязанности детей, молодежи и стариков, традиционные формы воспитания.
136
У меня было трудное задание. Америка и Япония находились в состоянии войны, а в военное время легко огульно осуждать противника, но значительно сложнее разобраться в мировоззрении врага, взглянув на жизнь его глазами. Но это нужно было сделать. Вопрос состоял в том, как ведут себя японцы, а не мы, оказавшись на их месте. Мне следовало попытаться использовать поведение японцев на войне не как пассив, а как актив для понимания их. Мне нужно было посмотреть на ведение ими войны не как на военную, а как на культурную проблему. И на войне, и в мирное время японцы действовали сообразно своему национальному характеру. Какие же особые черты своего образа жизни и склада ума они проявили в ведении войны? В том, как их лидеры поднимали боевой дух, как успокаивали растерявшихся, как использовали своих солдат на поле битвы, - во всем этом проявлялись их представления о своих сильных сторонах, способных принести им пользу. Мне нужно было вникнуть в детали военных действий, чтобы понять, как японцы шаг за шагом проявляли себя на войне.
Но состояние войны, в котором находились наши страны, неизбежно создавало серьезные трудности. Это вынудило меня отказаться от наиболее важного для культурного антрополога метода - полевых исследований. Я не могла отправиться в Японию, жить в японских семьях и следить за всеми проблемами их повседневной жизни, видеть своими глазами, что особенно важно для них, а что нет. Я не могла наблюдать японцев во время сложного процесса принятия решений. Я не могла видеть, как воспитываются их дети. Единственное полевое исследование антрополога о японской деревне, книга Джона Эмбри 'Суё мура', бесценно, но многие из встававших перед нами в 1944 году вопросов не поднимались тогда, когда оно было написано.
Несмотря на эти большие трудности, я как культурантрополог питала доверие к определенным методам и аксиомам моей науки, которые могли бы использоваться. По крайней мере мне не следовало отказываться от главного антропологического принципа - опоры на прямой контакт с изучаемым народом. В нашей стране проживало много японцев, получивших воспитание в Японии, и у меня была возможность расспросить о конкретных фактах их личного опыта, выявить их собственные оценки его, восполнить на основе их описаний многие пробелы в наших знаниях, что мне как антропологу представлялось существенным для понимания куль-
1 Сокращено по источнику: Бенедикт Р. Хризантема и меч: Модели японской культуры. М, 2004.
137
145
зательно принимают жизненное поведение в Соединенных Штатах. Результаты опроса скажут нам больше о том, что мы и так знаем. При попытке понять другую страну важно провести системное и качественное изучение обыкновений и представлений ее народа, прежде чем опрос сослужит полезную службу. Благодаря корректной выборке опрос может показать, сколько людей поддерживают правительство, а сколько нет. Но о чем нам это скажет, если мы не знаем представлений народа о государстве? Только на основании их мы в состоянии понять, о чем спорят на улицах или в парламенте. У национальных представлений о правительстве есть более общие и устойчивые значения, чем в показателях партийного влияния. В Соединенных Штатах правительство рассматривается и республиканцами, и демократами как неизбежное зло - оно ограничивает свободу личности; да и занятость на государственном предприятии, если не считать, возможно, военного времени, не обеспечивает человеку такого же заработка, как при аналогичной работе на частном предприятии. Эта версия государства очень отличается от японской и даже от версий многих европейских народов. Но нам нужна была прежде всего только японская версия. Японский взгляд отражен в народных обычаях японцев, их трактовке преуспевших людей, их национально-историческом мифе, их выступлениях на национальных праздниках; и он может быть изучен по этим косвенным выражениям его. Но для этого требуется системный подход.
Базовые представления любого народа о жизни, санкционируемые им решения могут быть исследованы столь же пристально и столь же скрупулезно, как и при нашем определении доли населения, способной проголосовать на выборах 'за' или 'против'. Япония была страной, чьи базовые представления заслуживали серьезного изучения. Я, конечно, обнаружила, что как только я видела, где мои западные представления не соответствуют взглядам японцев на жизнь и у меня есть некоторые соображения относительно используемых ими категорий и символов, многие из считающихся обыкновенно на Западе противоречиями в поведении японцев переставали быть противоречиями. Я начала понимать, почему сами японцы видели в некоторых резких изменениях в поведении японцев составные части согласованной самой по себе системы. Попытаюсь показать почему. Когда я работала с японцами, они иногда употребляли странные фразы и высказывали странные мысли, наделенные большим подтекстом и полные многовекового эмоционального содержания. Добродетель и порок в их западном понимании, казалось, менялись в них местами. Система была странной. Это не был буддизм, и это не было конфуцианство. Она была японской - силой и слабостью Японии.
146
Данное исследование посвящено процессу формирования советской цивилизации, связанному с концепцией культурности. 'Стать культурным' - один из главных императивов 30-х годов в сфере обыденной повседневной жизни. В качестве источника используется массовая периодическая печать 1935-1938 годов.
'Культурность' можно отождествить с индивидуальными эффектами культурной политики. Формально 'культурность' употребляется только применительно к личности или группе и указывает на относительный уровень личной культуры и образованности. 'Культурность' имеет оттенок личного достижения - это массовая культурная политика, превращенная в императив работы над собой. Не совсем ясно, имел ли этот термин широкое хождение в старой России и использовался ли за пределами народнических и марксистских кружков. Единственный пример использования этого слова, приводимый словарями, взят из работы Г. В. Плеханова 1890-х годов 'Русский рабочий в революционном движении'. Не подлежит сомнению, что 'культура' выдвинулась на первый план в советской официальной лексике. Но если 'культура' стала опорным словом массовой политики, то 'культурность' оставалась полуофициальным понятием; первое относилось к идеологии, второе - к повседневной жизни. 'Культура' постепенно воплотила в себе основную духовную ценность советской цивилизации, прочно укоренилась как в официальном языке, так и в сознании интеллигенции.
Американский историк В. Данхэм, которая первая из советологов указала на важность концепции 'культурности' для понимания советского общества, определила ее как 'фетишизированное представление о том, как быть индивидуально цивилизованным'. Но каким образом человек мог стать культурным (индивидуально цивилизованным) в сталинское время?
Культурность в историческом контексте. В вышедшей в 1946 г. книге 'Великое отступление' американский социолог Н. Тимашев выдвинул тезис: в 30-е годы внутренняя политика СССР перестала соответствовать господствовавшим ранее революционным идеалам.
Начавшись в 1934 году, оно представляло собой повсеместный, но замаскированный поворот вспять коммунистического эксперимента. Раннебольшевистские ценности были 'плавно' заменены более традиционной ориентацией на семью, иерархию, профессиональную карьеру, индивидуальное потребление, классическое образование и т. д.: основой исторической динамики 'великого от-
1 Волков В. В. Концепция культурности, 1935-1938 годы: советская цивилизация и повседневность сталинского времени // Социологический журнал. 1996. ? 1-2. С. 194-213.
147
ступления' стало формирование 'специфической амальгамы из традиционной русской культуры, идей и поведенческих образцов, принадлежащих коммунистическому циклу'. Происходили быстрые перемены в обиходе, вкусах, манерах - рождались образцы культурной жизни, имитировавшие некоторые черты стиля жизни образованных слоев дореволюционного общества.
Сходная трансформация стала предметом анализа Данхэм в книге, посвященной ценностям советского среднего класса. За быстрым послевоенным восстановлением страны и стабильностью сталинской системы стояла, по мнению Данхэм, 'большая сделка' - своего рода контракт между сталинским режимом и средним классом, чьи ценности были приняты режимом в обмен на лояльность и служебный профессионализм. Это означало переход от революционного аскетизма к благополучию частной жизни, индивидуализации потребления, ориентации на цивилизованное поведение. Изменения происходили вслед за первой волной индустриализации, начавшейся в 1928 году. Эта волна привела миллионы крестьян в города и на новые промышленные стройки. Советологи назвали этот сдвиг 'окрестьяниванием городов', поскольку он вызвал резкое изменение состава городского населения за счет увеличения числа выходцев из деревни. С 1926 по 1939 год городское население выросло на 30 млн; только за первую пятилетку прирост городского населения составил 44% - ежегодно в города устремлялось примерно 3 млн человек, в основном бывших крестьян. Это привело к резкому ухудшению жилищных условий. Новую рабочую силу помещали в наскоро построенных бараках - форма общежития, которая не могла не повлиять на состояние общественного порядка: города захлестнула волна хулиганства, изнасилований, пьянства, воровства и других проявлений отклоняющегося поведения. Отсутствие трудовой дисциплины и высокая 'текучка' срывали выполнение производственных планов. Общество приближалось к состоянию аномии. Пресса описывала рабочие бараки, превратившиеся в рассадники грязи и социальной патологии: хулиганство, сплетни, избиение жен, матерщина, отсутствие элементарной гигиены.
Новый пролетариат, вырванный индустриализацией из привычного уклада жизни, представлял реальную угрозу - просто тем, что разрушал элементарный, повседневный общественный порядок, лежащий в основе любого режима. Согласно недавним архивным исследованиям карательных учреждений сталинского периода большинство 'социально опасных элементов' и 'контрреволюционеров', интернированных или расстрелянных в 30-е годы, были арестованы за бандитизм, грабеж, хищения государственной собственности, хулиганство, мошенничество и другие уголов-
148
149
ве - внешне цивилизованного и внутренне преданного ценностям социальной системы.
Как стать культурным? Периодическая печать давала самые разные ответы. Рецепты, как стать культурным, не были постоянными и даже могли противоречить друг другу.
Мода и внешний вид. Простейший и наименее требовательный рецепт культурности - стиль одежды. Это было самое раннее проявление культурности, характеризовавшее внешний вид человека, его манеру одеваться, новую моду 30-х годов. Культурный тот, кто культурно одет. Популярная ранее военная форма и ее производные - стиль революционных лет, выросший из подчеркнутой раннебольшевистской аскетичности и естественной нищеты, - уступали место разнообразной одежде гражданского типа, 'цивильным' вещам, воплощавшим новую культуру потребления.
Согласно опросам комсомольцев, проведенным А. Каганом в Ленинграде, молодежь уделяла большое внимание моде. Молодая ударница Кировского завода, например, планировала потратить свою зарплату на 'платье крепдешиновое, туфли бежевые, костюм-оксфорд, хорошее зимнее пальто'; а комсомолец-ударник мечтал о костюме-бостон, желтых ботинках и красивых рубашках. Эта тенденция - забота о том, чтобы внешний вид соответствовал моде - была институционализирована открытием первого советского Дома моделей в Москве. Стали выходить журналы мод - можно было приобрести французские 'Saison Parisienne', 'Grand Revue des Modes', 'Votre Gout', а также отечественные - 'Журнал Дома мод' и 'Моды осени и весны 1936 года'.
Забота о внешности и уход за собой принимали и более утонченные формы. В начале 1936 года пресса информировала читателя о том, что Советский Союз по выпуску парфюмерии превзошел Францию и занял третье место в мире после США и Великобритании. В том же году 'в связи с ростом культурных навыков' наблюдался 'повышенный интерес населения к гигиене кожи лица и тела', для удовлетворения которого в Москве был открыт Институт косметики и гигиены Главпарфюмера. Пресса пропагандировала духи и массаж лица, подавая это как культурную норму, хотя в недавнем прошлом это считалось проявлением 'чуждой' непролетарской культуры.
Личная гигиена. Логическим продолжением заботы о внешнем виде стала необходимость содержать в чистоте тело и носить свежее нижнее белье. Чистота и опрятность стали считаться признаками культурности. Таким образом, в число признаков культурности вошел еще один элемент - личная гигиена. Официально это выражалось в переходе от коллективной бани к 'ванно-душевому индивидуальному мытью'.
150
В стране развернулось широкое движение за личную гигиену. Так, исследование 500 ленинградских рабочих, проводившееся в 1934 и 1936 годы (продолжение ранее упоминавшегося исследования А. Кагана) показало, что в 1936 году среди опрошенных молодых рабочих не было ни одного, у которого имелся бы только один комплект постельного белья; по две смены имели 5% опрошенных, три-четыре - 38%, пять и более смен постельного белья оказалось у 57% рабочих, попавших в выборку. Это был, по мнению автора исследования, серьезный сдвиг по сравнению с 1934 годом, когда 2% опрошенных вообще не имели простыней, 17% - только одну, 34% пользовались двумя комплектами белья, у остальных 47% рабочих в распоряжении было более двух комплектов постельного белья. Сходная тенденция была зафиксирована и в отношении частоты смены нижнего белья, хождения в баню, пользования душем.
Кампания за чистоту тела проходила под лозунгом 'Давайте бороться за чистоту тела, за чистое носильное, постельное белье, за чистый носовой платок, за чистую салфетку, за общий культурный внешний вид'. То, что гигиеническая кампания совпала с движением за повышение эффективности производства (стахановское движение), было не случайно. Личная чистота являлась показателем самодисциплины и эффективной организации труда. Трудовые показатели на производстве и бытовое поведение работников связывались посредством культурности: стахановца характеризовала 'строгая дисциплинированность, устранение распущенности', 'подлинный стахановец должен быть образцом чистоты, опрятности, культурности и на работе и в своем личном быту'. В апреле - мае 1936 года в печати прошла дискуссия о культурности, в центре которой - связь между личной гигиеной, личным достоинством и культурой производства. В контексте обсуждения производственных вопросов звучали призывы к работникам обратить внимание на себя: 'надо просто следить за собой', 'культурно себя держать'.
В 1935-1936 годы стахановцев преподносили как образец культурности. Пресса восторженно описывала, как они приобретают дорогие вещи, одежду, книги, мебель, велосипеды и даже автомобили. Материалы Всесоюзного совещания стахановцев военных строек (декабрь 1935 года) содержат, например, стенограмму выступления передовой работницы Виноградовой: 'С июля-месяца купила себе хорошую кровать - 280 рублей отдала (аплодисменты), купила зимнее пальто - 400 рублей отдала (аплодисменты), 180 рублей отдала за костюм летний, 180 - за ручные часы (аплодисменты), 165 рублей - на осеннее пальто (аплодисменты)'. Стахановцы были передовыми во всех отношениях, в том числе в личном потреблении и культурном проведении досуга.
151
152
становка повышает культурность жильцов', 'обстановка обязывает и воспитывает'.
Переустройство начиналось с бараков, считавшихся источником бескультурья - насилия, грязи, болезней, матерщины, пьянства и т. д. На страницах своего журнала общественницы делились опытом переустройства бараков с помощью возведения перегородок и деления некогда общего барачного пространства с нарами на отдельные комнаты. Ликвидация бараков путем строительства перегородок - постоянная забота общественниц. Перестраивая 'огромные грязные залы', жены начальников вводили иные нормы общежития. 'Одна кровать с другой не должна соприкасаться даже изголовьями, совершенно недопустимы общие нары. Сидеть на кроватях или хранить на них какие-либо вещи следует строго воспретить. К "длиннику" каждой кровати нужно оставить свободный проход шириной не менее 0,35 метра; кроме того, вдоль кроватей должен быть общий проход шириной не меньше 1,5 метра'.
Создание изолированных комнат с меньшим числом обитателей и увеличение расстояния между спальными местами способствовали деколлективизации быта и сдвигам в сторону большей 'приватности' жилья. Формировалось более дифференцированное жизненное пространство, в котором естественные функции, социальная активность, сон, еда, 'публичные' и 'приватные' виды деятельности были бы разграничены во времени и в пространстве.
Вещи и символы частной жизни. Вещи и предметы обихода выполняли дополнительную функцию по изменению повседневных привычек. Набор вещей, ассоциировавшихся с культурностью, был достаточно широк. Но особо выделялись три вещи, совмещавшие практические и символические функции: занавески, абажуры и скатерти. Их можно считать бытовыми символами эпохи. Иногда набор дополнялся коврами и цветами. Достижения по переустройству быта звучали так: 'На окнах - белоснежные занавески, на столах - скатерти, цветы. Появились никогда ранее не виданные вещи: этажерки с книгами, платяные шкафы, шелковые абажуры'. 'Красноармейские казармы и столовые убраны портьерами, занавесками, скатертями, вышитыми заботливыми женскими руками'. В комбинации с другими предметами культурности занавески, абажуры и скатерти присутствуют в рапортах на протяжении нескольких лет.
Занавески становятся универсальным атрибутом культурности, предметом обихода, символически создающим 'дом' или культурное жилье. Эффект занавесок - в конституировании (символическом и реальном) частного пространства, причем вне зависимости от того, где они размещены: на окнах, в дверных проемах или делят
153
комнату на части. В любом случае занавески - особый знак границы, отгораживающей внутреннее пространство от внешнего.
Абажур совмещает в себе функцию регулирования тональности освещения и эстетику интерьера. Вместе с тем освещение - элемент социальной микроструктуры. Оно задает жанр события, происходящего в том или ином помещении. Например, можно говорить о парадном или торжественном освещении, обеспечивающем предельную яркость или полную видимость происходящего, или наоборот, об интимном освещении. Увлечение абажурами, - а журнал 'Общественница' приводит инструкции по изготовлению абажуров из различных тканей - несет социальные эффекты. 'Эффект абажура', более мягкий рассеянный свет, ограничивающий и сжимающий пространство, - органичное условие создания обособленного частного пространства.
Наконец, скатерти - еще один нормативный элемент культурного обихода. Белая скатерть выступает как обобщенный показатель культурности и в то же время связывает диету, гигиену и правила поведения за столом. Статья, где приводятся основы рационального питания, заканчивается следующим поучением: 'Если стол накрыт чистой скатертью, то обед кажется вкусным и хорошо усваивается. Культурно жить - это также значит культурно питаться'. 'Внедрение' скатертей в рабочих столовых сопровождалось и другими изменениями. Длинные сколоченные из досок столы и общие скамейки заменялись отдельными столиками на 4-6 человек и стульями. Это, в свою очередь, влияло на поведение за столом. Отдельный стол с белой скатертью, с вилками и ножами оказывал дисциплинирующее воздействие, заставлял людей следить за своими манерами.
Разговорная речь. В марте 1936 года комсомольская пресса провела кампанию против языкового бескультурья. Заклеймив нищий, тусклый, приблатненный жаргон комсомольских лидеров и призвав к борьбе за правильный литературный язык, автор статьи в журнале 'Смена' поднял вопрос, который отразил определенный сдвиг в понимании культурности: 'Неужели культура заключается только в том, чтобы стахановцы носили шевиотовые костюмы и посещали "не меньше трех раз в месяц" кино и театр?' Эта же идея прозвучала на X съезде комсомола в речи Кесарева, секретаря ЦК: 'У нас развелись люди, которые различные мещанские атрибуты выдают за зажиточную культурную жизнь. Их помыслы не идут дальше костюма иностранного покроя, патефона и книг издания "Академия"'.
Из поверхностного атрибута культурность превращалась во внутреннее качество, атрибут самой личности. По мере возраста-
154
156
в 1938 году на повестку дня был выдвинут чисто политический лозунг: 'Овладеть большевизмом!' Он подразумевал знание вопросов диалектического материализма и предполагал воспитание большевистской сознательности. 'Приобретение культурности' постепенно растворилось в более широкой концепции политического самообразования.
Переход к овладению большевизмом сопровождался вытеснением внешних аспектов культурности. Модная одежда, хорошие манеры и даже грамотная речь стали ассоциироваться с образом врага. Именно сфера быта и отдыха комсомольцев попала под ожесточенную критику на IV пленуме ВЛКСМ в конце августа 1937 года. Одновременно комсомольская печать начала 'вскрывать' факты разложения молодежи и подрывной работы в комсомоле, которые по существу являли собой ту самую культурную, веселую и легкую жизнь, которая еще год назад считалась нормальной.
Новым 'открытием' стало то, что 'враги' действуют в молодежных общежитиях, в клубах и на танцплощадках. Одетые по последней моде в так называемом харбинском стиле, они затягивают комсомольцев в 'красивый и разгульный' образ жизни, а затем вербуют их в ряды 'шпионов'. Если в 1936 году на съезде комсомола молодежь призывали овладевать хорошими манерами и обращаться друг с другом, особенно с девушками, галантно, то к концу 1937 года ситуация изменилась. Внешние атрибуты культурности подверглись критике и осуждению, а на первый план вышло требование иметь твердые внутренние убеждения и сознательность. Позже комсомольская печать сконструировала обобщенный и легко распознаваемый образ врага: 'Изменился облик хулигана! Враг одет по последней моде. У него галантное обращение. Он красиво танцует, красиво говорит. Он умеет нравиться девушкам. Но копнешь такого человека, и вскрывается его звериное, враждебное нутро'.
Интересно, что эволюция образа врага была определенным образом связана с динамикой культурности. В 1934-1935 годы 'враждебными элементами' считались грязные, нестриженые ('волосатики'), плохо одетые люди с дурными манерами, в то время как героями массовой периодики были модно одетые, чистые, воспитанные люди, живущие веселой культурной жизнью. В конце 1937 и в 1938 году большинство ранних атрибутов культурности могли восприниматься подозрительно и, хотя никто официально не отменял личную гигиену и начитанность, истинные достоинства советского человека переместились в сферу сознания и внутренней убежденности.
157
Для изучения современного состояния народного художественного творчества нами в 1996 году был проведен социологический опрос населения г. Перми и Пермской области. Использовалась квотная выборка, N = 1224. Опрашивались жители г. Перми - 35,3%; малых городов - 32,4%; сельской местности - 32,3% от объема выборочной совокупности.
Анализ результатов позволяет выявить некоторые тенденции, характерные для творческой художественной деятельности населения региона. Прежде всего была установлена активизация деятельности всех субъектов народной художественной культуры: и создателей художественных ценностей, и их потребителей, и организаторов художественного творчества. Что же касается самого явления традиционного художественного творчества, то оно несет в себе черты синкретичности, обусловленной объединением разных видов творчества в празднично-обрядовых формах и тесной связи их с бытом. Трудно представить себе традиционный свадебный обряд без народной песни, танца, игр и забав, без декоративных украшений одежды, жилища и других элементов.
Однако сегодня едва ли можно обнаружить хотя бы один календарный праздник или семейно-бытовой обряд, сохранившийся полностью. Присутствуют лишь отдельные элементы, чаще всего именно художественные, ибо мы наблюдаем эти праздники и обряды в сценическом, постановочном, театрализованном воплощении и в так называемых вторичных формах, которые существуют благодаря усилиям организаторов художественной самодеятельности и артистов, которых поддерживает спонтанная активность масс.
В последнее десятилетие усилилось значение христианских религиозных праздников и обрядов (Рождество, Пасха, Троица, крещение, венчание и т. д.). Они являются результатом взаимовлияния древнеславянской празднично-обрядовой и христианской религиозной культуры. Социологи выяснили то, какое значение религиозные праздники имеют для современного человека. По данным, полученным в ходе опроса, выяснилось, что эти праздники более всего значимы для жителей малых городов, где 58% от опрошенных участвуют в той или иной форме; менее - в сельской местности, где в них участвуют 42% респондентов; еще меньше - в Перми - только 35%. Вероятно, это связано с влиянием процессов урбанизации, с многообразием культур крупного города, а также с не
1 Михайлова Л. И. Народное художественное творчество и его место в российской культуре // Социс. 1998. ? 4. С. 3-16.
158
160
во всех возрастных категориях в той или иной степени имеет место интерес к народному художественному творчеству.
Включение в любую деятельность обусловлено, как известно, не только объективными, но и субъективными факторами. В исследовании предполагалось выяснить, что сегодня побуждает людей заниматься народным творчеством. Проводился опрос, в котором использовалась стихийная выборка, поскольку генеральная совокупность неизвестна; гнездовая - для отбора коллективов и сплошная - внутри коллективов. Опрос охватил чуть более 400 человек, из них 19,6% представляют Пермь, 24,6% - малые города области, 55,8% - сельскую местность, что, как нам представляется, вполне достаточно для качественного анализа в монографическом исследовании.
Преимущественный охват жителей сел объясняется тем, что в сельской местности лучше сохранилось традиционное народное творчество. Помимо участников художественной самодеятельности, было опрошено 40 экспертов - преподавателей Пермского института и колледжа культуры, специалистов областного творческого центра, руководителей коллективов художественного творчества.
Как оказалось, занятия художественным творчеством сильно связаны с личностной мотивацией. При опросе участников коллективов художественного творчества было выявлено восемь групп потребностей, определяющих творческую активность личности (табл. 1).
Таблица 1. Мотивы обращения к художественному творчеству участников творческих коллективов
Мотивы |
Данные, в % от опрошенных |
Потребность в отдыхе |
68 |
Потребность в познании и самосовершенствовании |
67 |
Потребности, связанные с положительными эмоциями (наслаждение от творческой деятельности или от восприятия искусства) |
62 |
Потребность в совместной коллективной деятельности |
61 |
Потребность в общении |
60 |
Потребность в самоутверждении |
55 |
Потребность в самовыражении и самореализации |
51 |
Потребность в смене деятельности |
49 |
Доминирующими среди них выступают: потребность в отдыхе, стремление отвлечься от личных проблем и забот, сделать жизнь разнообразнее и потребность в коллективной деятельности, связанная со стремлением приносить пользу другим. Четко выражена потребность в общении со сверстниками, друзьями, единомышленниками по творческим интересам. К самоутверждению стремится чуть более половины респондентов, пытаясь, возможно, и не
161
162
ционной художественной культуры (народные верования и традиции). В то же время опрос показал неблагоприятные результаты: респонденты отмечают ухудшение возможностей принимать участие в коллективных формах творчества, стало труднее находить одобрение, поддержку, добиваться признания, демонстрировать творческие результаты. В особенности это связано с плохим финансированием, отсутствием необходимой материальной базы; имеют место черствость и равнодушие местных руководителей, слабая пропаганда традиций народной культуры. Однако несмотря на неблагоприятные факторы, можно отметить, что в целом за последние несколько лет люди стали больше интересоваться традиционной народной культурой и заниматься народным художественным творчеством.
Факторы |
Изменения значимости |
|||
Возрастание |
Тот же уровень |
Уменьшение |
Затрудняюсь оценить |
|
Потребность в творческой деятельности |
26,3 |
23,7 |
44,7 |
5,3 |
Интерес к отдельным видам народного художественного творчества |
55,3 |
18,4 |
18,4 |
7,9 |
Стремление к творчеству вследствие восприятия искусства |
23,7 |
28,9 |
39,5 |
7,9 |
Готовность заниматься творчеством |
15,8 |
34,2 |
44,7 |
5,3 |
Творческие способности |
26,3 |
42,1 |
10,5 |
21,0 |
Мастерство |
26,3 |
34,2 |
15,8 |
23,7 |
Ценностные ориентации |
2,8 |
21,1 |
55,3 |
21,1 |
Народные верования |
76,3 |
2,6 |
7,9 |
13,2 |
Нормы жизни, нравственные принципы |
2,6 |
7,9 |
78,9 |
10,6 |
Традиции и обычаи |
39,5 |
21,1 |
31,6 |
7,9 |
Национальные чувства и настроения |
52,6 |
10,5 |
23,7 |
13,1 |
Если мы вспомним все то, что мы знаем из области антропологии и этнографии о примитивных людях и примитивном обществе, то нам нетрудно будет убедиться в том, что первейшая их потреб-
1 Перевод по: Samner W. G. Folkways and Mores // A Workbook and Reader in Sociology / Ed. by L. F. Bouvier. Berkeley, California, 1970. P. 66-73.
163
ность - просто выжить. Первое, с чего начинают люди, это действие, а не мысль. Любое жизнеотправление связано с той или иной потребностью, которую надобно сразу же удовлетворить.
Кажется очевидным, что от своих ближайших предков люди унаследовали инстинкты, которые руководят их поведением. Это может быть вполне правдоподобно, хотя это никогда не было доказано. Если бы мы обладали подобным наследием, то оно контролировало бы и целенаправляло самые первые наши усилия по удовлетворению потребностей... Потребность обладает принудительной силой воздействия. Удовольствие и боль с двух сторон задают направление, вдоль которого осуществляются наши попытки удовлетворить потребности. Способность организма отличать боль от удовольствия - всего лишь физическая сила. Таким путем происходит отбор подходящих ситуаций и неподходящих ей действий человека. Когда одно и то же усилие или действие принудительно повторяется много раз, формируются привычки и рутинные навыки.
Известно, что борьба за существование происходит не индивидуально, а в группах. Здесь каждый из нас получает выгоду, когда опирается или использует жизненный опыт других. Благодаря этому в сообществе сохраняется только то, что наилучшим образом соответствует ситуации и помогает выживанию. В конечном итоге все адаптируются одинаковым образом к одинаковым целям. Такой способ адаптации, ставший общепринятым, закрепляется в обычаях и становится массовым феноменом. Инстинкты отходят на второй план и получают развитие лишь в связи с обычаями. Индивидуальные привычки (customs) перерастают в коллективные обычаи (folkways). Молодежь обучается им благодаря традициям, подражанию и имитации, а также авторитету. Обычаи универсальны, единообразны в рамках данной группы, императивны и неизменяемы. Со временем коллективные обычаи становятся все более произвольными, позитивными и императивными. Если примитивных людей спросить, почему обычаи действуют определенным образом в определенных ситуациях, они ответят, что так же поступали всегда и наши предки. Страх перед привидениями и духами предков служит своеобразной санкцией, не позволяющей нарушать обычаи. Молодежи внушается, что духи предков рассердятся, если она будет нарушать установленные ими обычаи.
Операция, благодаря которой создаются обычаи, состоит из часто повторяющихся мельчайших действий. Чаще всего это огромное число согласующихся между собой действий или по крайней мере повторяющаяся одинаковым образом деятельность, при которой индивид лицом к лицу сталкивается с одной и той же потреб-
164
ностью. В качестве непосредственного мотива выступает интерес. Последний продуцирует навык у индивида и коллективную привычку (custom) у группы. Через навыки и привычки интерес управляет поведением множества людей и таким способом он превращается в социетальную силу, определяющую действия социальных классов...
...Обычаи не являются плодом целеполагания или результатом приложения разума человека. Они продукт действия естественных сил, которые индивид бессознательно приводит в действие. Они напоминают инстинкты животных, которые развиваются вместе с расширением жизненного опыта. В своей завершенной форме, показывающей максимальную адаптацию к окружающей среде, обычай и инстинкт превращаются в интерес. В свою очередь, интересы направляются традицией, не терпящей исключений или разнообразия. Даже если обычаи как-то видоизменяются, чтобы группа лучше приспособилась к изменившейся среде, то такое действие совершается в четко определенных рамках и без привлечения рационального осмысления, целеполагания и т. п. Жизнь людей в любом возрасте и на любой культурной стадии подчиняется непреложному действию обычаев, коренящихся в самом раннем опыте расы и имеющих много общего со способами поведения животных. Лишь самый верхний слой коллективных обычаев подвержен изменениям или контролю со стороны философии, этики и религии.
Обычаи регулируют все действия людей - умывание, приготовление и употребление пищи, уход за кожей и волосами, способы одевания и передвижения, общения и т. п. С рождения до могилы человек - раб древних обычаев и привычек. В его жизни фактически нет ничего свободного, оригинального, самопроизвольного, как нет прогресса в сторону лучшей жизни, попытки улучшить условия жизни, нравственность или мышление. Все люди поступают одним и тем же образом с незначительными отступлениями и степенью свободы.
Обычаи создаются случайно, благодаря иррациональным и неадекватным действиям, основанным на ложном знании. В Молембо чума была занесена после того, как здесь умер португалец. Вслед за этим местные власти приняли все меры к тому, чтобы ни один белый человек не умирал в их стране. На Никобарских островах местный житель умер вскоре после того, как начал заниматься гончарным ремеслом. Естественно, что гончарный промысел был запрещен и никогда более не возобновлялся. Белый человек подарил
165
бушмену трость, орнаментированную кнопками как символом признания и авторитета. Бушмен умер, успев передать трость своему сыну. Но тот вскоре скончался. Его соседи вернули владельцу трость, дабы никто в их племени больше не умирал. С тех пор в крупных городах Мадагаскара не строят зданий из воспламеняющихся материалов. И все это благодаря древнему предубеждению.
Однажды эскимос возвращался с охоты без добычи. Чтобы как-то утолить голод, он нашел кусок замороженной собаки. И вот, неся его в руках, встретил тюленя. Он решил, что кусок замороженной собаки - хорошая примета. С тех пор он, собираясь на охоту, каждый раз прихватывает свой амулет. Подобных фактов существует великое множество. Они выражают образ мысли примитивных людей. Таков привычный склад их мышления: если данное событие наступает после другого события, то первое является следствием, а второе - причиной. Для большинства обычаев наука не нашла разумного объяснения, их корни уходят в бессознательный коллективный опыт примитивных народов. Имеющиеся данные свидетельствуют об иррациональном характере действий, приведших к возникновению обычаев. В писаной истории источником обычая часто служил 'исторический прецедент' - тщеславие принцев, уродство королей, капризы демократии, любовные интриги государственных мужей и прелатов.
Некоторые обычаи являются пагубными, хотя часто они имеют вполне объяснимую причину возникновения. Таков обычай уничтожать вещи умершего человека. При этом предполагалось, что почивший хотел бы жить в ином мире так же, как он хотел жить в этом. Уничтожение вещей умершего (домашней утвари, скота, орудий труда и т. п.) означало потерю капитала. Оно должно было негативно сказаться на интересе к жизни и могло серьезно воспрепятствовать развитию человеческой цивилизации. С таким обычаем мы связываем затраты труда и денег на возведение надгробных памятников, египетских пирамид, храмов, поддержку священников и ритуальных церемоний. Возможно, это та польза, какую приносит цивилизации человеческая смерть. Она символизирует наш интерес к потустороннему миру.
Вера в домовых продуцирует в нас такой сильный интерес к потустороннему, который берет вверх даже над земными интересами. Так, существовал запрет на употребление пищи, которая находилась в изобилии. Предполагалось, что подобное поведение может сократить запасы этой пищи. В одном из племен бушменов запрещалось употреблять сырое мясо козы, хотя эти животные представляли собой самое многочисленное поголовье домашнего скота.
166
Там, где существует тотемизм, он всегда сопровождается табу на употребление тотемных животных. Каким бы по форме ни был тот или иной тотемический принцип, по своему содержанию он касается пищевых запасов. У индоевропейской расы существовал обычай освящения коровы - ее запрещалось употреблять в пищу. То же самое можно сказать о древних финикийцах и египтянах. В некоторых случаях трудно установить смысл табу на пищу, до того он причудлив. Магомет не ел ящериц, полагая, что они - порождение клана израилевого в измененной форме. С другой стороны, предохранительное табу, запрещавшее убивать крокодилов, питонов, кобр и другие живые существа, являлось пагубным для интересов человека, какими бы мотивами оно ни вызывалось к жизни. В Южной Индии считалось, что человек, убивший кобру либо другой вид змеи, будет наказан в этой или следующей жизни одним из трех способов - бездетностью, проказой или воспалением глаз. В тех местностях, где существовали подобные верования, люди были заинтересованы скорее в разведении, нежели в уничтожении змей. Индия дает множество примеров пагубных нравов. Каждое проявление гуманизма доводится здесь до прискорбной крайности. Пожалуй, не найдется иной страны в мире, где было бы такое же количество консервативных традиций. В то же время нет другой страны в мире, где с такой калейдоскопической быстротой менялись бы виды религиозных верований. Каждый год тысячи людей погибают от всевозможных болезней только потому, что религия запрещает им обращаться за медицинской помощью и прикасаться к тем лекарствам, которые приписывают им наука и врачи. Люди, едва умеющие сосчитать до 20 и не знающие алфавита, скорее умрут с голода, нежели позволят себе прикоснуться к пище, приготовленной представителями низших каст, до тех пор, пока она не будет освящена служителями культа. Они скорее убьют свою дочь, нежели потерпят ее присутствие в доме после 12-13-летнего возраста, когда она по всем правилам должна выйти замуж, обрекая тем самым себя на позор и бесчестье. Подобные нормы должного поведения продиктованы народными нравами (mores). Интерес берет верх над тщеславием. Санкции, налагаемые кастовыми нормами, бойкотируются всеми членами касты. Подобные нормы часто очень пагубны. Частично авторитет касты основан на писаных законах, частично он покоится на легендах и устном предании, частично - на запрещениях священников и учителей, частично - на обычаях и общих правилах, частично - на причудах и субъективном мнении.
Обычай - это 'правильный' способ удовлетворить интересы всех людей, поскольку он основан на традиции и существует de facto.
167
Обычаи заполняют все пространство человеческой жизни. Они описывают правильный способ организации детской игры или свадебного обряда, выполнения своей роли женой или мужем, поведения на людях и в гостях, общения со своим и с посторонним, действий, необходимых при рождении ребенка, поведения на войне или в совете старейшин. Подобные способы поведения обычно определены негативно - через табу. 'Правильный' способ - тот, которого придерживались твои предки и который завещан тебе к исполнению. Традиция и есть твоя правомочность. Она не требует от носителя традиции верификации (проверки) обычая своим жизненным опытом. Понятие правильности заложено в самом обычае. Оно не лежит вне его, в каком-то независимом источнике. Когда мы приступаем к обычаю, мы уже находимся в конце анализа. Все, что ни происходит в обычае, является правильным, ибо обычай является тем, что относят к традиции. Посему обычай содержит в себе авторитет духа предка. По существу обычай значит то же самое, что круг прав и обязанностей, правда, их степень различна в разных обычаях. Обязанность сотрудничать с другими людьми во время военных действий важнее, чем в мирной обстановке, и применяемые социальные санкции здесь сильнее, ибо на карту поставлены интересы всей группы. Другие нормы содержат очень слабые элементы обязывающего поведения, так как не ставят под угрозу общие интересы.
'Права' - это такие правила поведения, которые не только дают нечто индивиду, но и требуют что-то взамен, регулируя способ выживания и конкуренции в групповой жизни. Они в буквальном смысле навязываются членам своей группы (in-group), благодаря чему мир доминирует над рознью и враждой. Правила не есть нечто 'природное' или 'данное от бога'. Они не являются абсолютными ни в каком смысле. Групповая мораль в данный момент времени представляет собой совокупность табу и предписаний, закрепленных в обычае, через который только и определяется то, что следует считать правильным поведением. Поэтому нормы морали никогда не могут быть интуитивными. По своей природе они образования исторические, институциональные или, наконец, эмпирические. Философия, политика, права и мораль - все они суть продукты обычаев.
По отношению к определенному миру философии обычаи с необходимостью являются 'истинными'. Примитивные люди верили, что умершие соплеменники в ином мире становятся душами и живут в потустороннем мире так же, как и в посюстороннем. Оба мира похожи: души умерших обладают теми же самыми потреб-
168
ностями, вкусами, страстями и т. п., какими обладают живые соплеменники. Такого рода трансцендентальные понятия служили исходной ментальной экипировкой человечества. Оно скорее верило в судьбу, нежели в рациональные соображения. Живые имели обязательства перед духами умерших, а последние обладали известными правами по отношению к первым. Духи, кроме того, имели принудительную силу заставить выполнять живых то, что они хотели. Живым следовало учиться тому, как надо обращаться с духами. На подобном фундаменте возводилось прочное здание философии посюстороннего мира, из которой логически выводилась практика и стратегия повседневной жизни. Когда людей постигали болезни, утраты и напасти, они естественным образом спрашивали: кто виноват в том? И в арсеналах посюсторонней философии всегда находился готовый ответ. В душах людей наступали спокойствие и уверенность в упорядоченности мира. Когда больной спрашивал, почему духи рассердились на меня и что такое сделать, чтобы умилостивить их, философия и тут находила нужный ответ, суть которого состояла в том, что надо уважать и бояться духов предков. Таким образом, все поступки и помыслы людей осуществлялись с постоянной оглядкой на духов умерших, в терминах философии уважения и трепета перед предками. Они постоянно закреплялись тренировкой соответствующих навыков и оформлялись подходящей случаю системой табу. Коллективные привычки и навыки поведения создавали практическую философию благополучия (welfare).
Когда такие элементы, как права и истина, принимают завершенную форму доктрины благополучия, обычаи поднимаются в своем развитии на более высокую ступень. Они становятся источником творческого преобразования и конструктивного воздействия на людей и общество в целом. В таком случае мы можем смело называть их нравами (mores). Нравы - это обычаи, включающие в себя философские и этические суждения о благополучии общества, которое непременно наступит, если, конечно, люди станут последовательно соблюдать их.
По большей части нравы включают в свой состав табу, которые указывают людям на то, что им не следует делать. Отчасти табу ведут свое происхождение от мистического страха перед духами, которые властны наказать живых за неподобающие действия. Однако в состав табу входят и другие элементы: они образованы собственным жизненным опытом, нежеланием повторять такие по-
169
ступки, которые вызвали неодобрение окружающих либо привели к общественному неблагополучию, например вызвали войну, подорвали здоровье, обернулись пищевым отравлением, послужили причиной сокращения или увеличения населения. Подобные табу буквально пронизаны элементами философии в отличие от повседневных разрешительных правил поведения. И неудивительно, ведь табу содержит отсылку к рефлексии и разумному объяснению. Примитивные табу основывались на том представлении о мире, что человеческая жизнь окружена всевозможными ограничениями и заборами. Поиск пищи первобытного человека ограничен избеганием ядовитых растений. Его физическому здоровью постоянно угрожали всевозможные опасности. Табу были тем хороши, что аккумулировали мудрость и жизненную смекалку целых поколений, умение предков переживать неудачи, лечиться от болезней, избегать опасности. Другой тип табу касался того, что являлось неприемлемым или, наоборот, приемлемым для группы в целом - это законы, регулирующие сексуальные взаимоотношения, способ ведения войны, обращение с духами предков или имуществом. Они включали в свой состав иные элементы - суждения социальной философии. То были не только мистические, но и прагматические соображения.
Табу можно подразделить на два класса: 1) сохраняющие и 2) разрушающие. Цель первых - гарантировать и обезопасить, цель вторых - искоренять и подавлять. Существовали специальные табу для женщин, прямо направленные против них как источника зла и опасности для мужчины. Но другая группа табу ограждала женщин ото всего, что было связано с риском и опасностью для здоровья. Таким образом, табу действовали селективно, направляя тем самым ход развития цивилизации.
Теперь можно сформулировать более сложное определение нравов. Это способ делать нечто, что в настоящее время служит удовлетворению человеческих потребностей в обществе вкупе с представлениями, верованиями, кодами и стандартами жизненного благополучия, которые порождены таким способом, генетически связаны с ним. Нравы выражают специфический тип характера (этоса) общества либо исторического периода. Они определяют стиль мышления во всех сферах, возвращают людей из мира абстракций в мир действий. Они предваряют любые акты мышления и рефлексии, служат регуляторами политического, социального и религиозного поведения индивидов. Лишь после того, как человек бессознательно подчинился тому или иному нраву, он осознает после определенных размышлений, что именно с ним произошло. Они
170
не зависят от субъективного произвола и желаний отдельного человека, но вместе с тем не являются чем-то таким, что напоминает действие природных законов.
Ритуалом называется процесс, благодаря которому нравы устанавливаются в обществе и получают свое развитие. Ритуал настолько чужд нашим нравам, что часто мы отказываем ему в каком-либо влиянии или власти. А в примитивном обществе он между прочим являлся господствующей, самой массовой формой человеческой активности. Первобытная религия - целиком вопрос ритуала. Ритуал - законченная форма тренировки и отрепетированных навыков, которые произошли от такой тренировки. Действия, освященные авторитетом, повторяются механически без вмешательства рассудка в осмысление того, что есть ритуал. Младенцы, воспитанные в лоне ритуала, никогда в жизни уже не могут избавиться от него. Гальтон вспоминал, какое сильное впечатление произвела на него чисто ритуальная идея Магомета о том, что левая рука важнее правой в религиозном плане. Он не мог забыть ее до старости. Мы видим огромное влияние ритуала в прививании человеку хороших манер, ухаживании и сватовстве, проявлении вежливости и учтивости, как впрочем, и во всех других формах предписанного поведения.
Этикет есть социальный ритуал. Ритуал непросто вплести в ткань обыденного поведения, так как он базируется на детально прописанных правилах и их пунктуальном соблюдении. Ритуал не терпит отклонений и нарушений. Чем строже дисциплина, тем сильнее власть ритуала над нашими действиями и характером. Дрессировка животных и обучение детей основаны на строгом выполнении одного и того же, рутине и однообразном повторении. Здесь нет места нерегулярности. Ритуал связан с символами, словами, жестами и знаками. Ритуал укрепляется ритмическими действиями, лучше всего музыкой. Смена дня и ночи формирует у человека ритмику активности и покоя, труда и досуга. В нее вовлечены огромные массы людей, которым ритмичность и ритуал помогают успешнее бороться за существование. Ритуал воплощает идеи целесообразности, полезности и благополучия. Правда, со временем он вырождается в нечто поверхностное, а его смысл теряется вовсе либо перестает осознаваться. Такое можно сказать о терапевтической функции ритуала в примитивном обществе, которая сохранилась по сию пору. Движения пациентов направляются правилами обряда, который содержит в себе элементы мистики. Все ритуалы суть церемонии и торжественные действия. Они обладают свойством становиться сакральными.
171
Ритуал невозможно себе представить без психологического внушения. Оно заложено в нем заранее. Действие ритуала основано на внушении чувств, но не рассудочного учения. Ритуал тем сильнее, чем более поверхностным и лишенным мысли он является. Первобытная религия ритуалистична, но не потому, что религия порождает ритуал, а потому, что ритуал создает религию. Ритуал - это то, что должно делаться, а не то, что должно мыслиться или чувствоваться. Человек всегда может выполнить предписанное действие, но он не всегда осмысляет то, что предписано, особенно в детстве. У браминов ритуализированы все повседневные действия и профессиональные занятия. Они посвящают ритуалам два часа утром, два часа вечером и час в середине дня.
Нравы - это социальный ритуал, в котором мы участвуем бессознательно. Такие повседневные проявления, как часы работы, семейная жизнь, сексуальная жизнь, пристойность, путешествия, каникулы, образование, посещение библиотеки и другие детали нашей жизни, подпадают под категорию такого ритуала. Каждый поступает так, как поступает всегда. Все множество ритуалов приучает нас к дисциплине, поддерживает в нас рутинные навыки и действия. Если бы перед каждым обыденным действием мы задумывались, строили его рациональную модель, груз социальной жизни был бы для нас невыносимо тяжел.
Внимание исследователей не раз привлекалось к одной из характерных черт народных календарных праздников - к употреблению масок, маскарадных и прочих необычных костюмов. В литературе имеется очень много описаний святочного и карнавального ряжения, фигурирующих при этом разнообразных масок и нарядов, сценок и спектаклей, которые устраиваются ряжеными, текстов песен из их репертуара. Имеются и попытки обобщений, сопоставления маскарадного инвентаря разных народов, типологической и иной классификации масок. Есть, наконец, и опыты исторического анализа обычаев маскирования и ряжения, попытки найти древнейшие корни этих обычаев и их последующую эволюцию.
Однако, несмотря на обилие литературы, многое в интересующем нас явлении остается недостаточно ясным.
1 Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев. М.: Наука, 1983. С. 185-193.
172
В научной литературе до сих пор главное внимание посвящено собственно маскам, употребляемым с разными назначениями: обрядовым, культовым танцевальным, театральным. Крайнее разнообразие их форм требовало какой-то систематизации. В специальной литературе чаще всего используется классификация масок, предложенная немецким этнографом Рихардом Андрэ еще в XIX веке и основанная на функциях и назначении масок. Маски подразделяются на культовые, военные, погребальные, судебные, танцевальные и театральные. Не вдаваясь в критику этой классификации, отметим, что она для нас полезнее, чем другие способы классификации, построенные, например, на чисто внешних признаках: материал, из которого сделана маска, форма, способ ношения и пр.
Оставляя совершенно в стороне эти внешние признаки масок и до поры до времени не затрагивая вопроса об их различных современных применениях, коснемся сначала одного из основных вопросов, связанных с обычаем ношения масок, - о первоначальном зарождении самого обычая маскироваться. Что побудило древних людей стараться изменять свою внешность, закрывая лицо или все тело маской и особым нарядом? Когда и в каких условиях сложился этот обычай? Каковы были его первоначальные мотивы?
По этому вопросу высказывались различные взгляды. Согласно старой 'натурмифологической' концепции в основе ритуального употребления масок (в частности, масок, изображающих животных; другие не принимались во внимание) лежали древнее мифологическое мировоззрение и астрально-мифологический символизм. 'Древнейшим воззрением на грозовые тучи как на стада различных животных и звериные шкуры, - писал А. Н. Афанасьев, - объясняется обряд ряженья'. Сейчас этого взгляда никто не разделяет. Другие ученые рассматривали обрядовые маски как воплощение тотемов, или духов умерших, духов предков и т. п.; иные указывали на аграрно-магические функции масок, особенно когда употребляется маска козы, быка, лошади - носителей высокопроизводительной потенции.
Очень важно сделанное впервые Генрихом Шурцем указание на типологическую связь европейских обычаев ритуального маскирования с мужскими тайными союзами отсталых народов.
Помимо попыток общего решения проблемы о происхождении обрядовых масок, есть в литературе и примеры более узкой постановки вопроса: каковы корни именно европейских карнавально-маскарадных обычаев? Их связывают с традицией, идущей от античности. Такие взгляды развивает, например, применительно к южно-славянским кукерам и русалиям болгарский ученый Михаил Арнаудов.
173
179
Хотя и в меньшей степени, но в практике обрядового маскирования отразились идеи, связанные с магией плодородия. Быть может, и раньше эти идеи не занимали видного места в обрядности: аграрные культы принимали чаще не те формы. Но все же нельзя забывать о песенках типа 'Где коза ходит, так жито родит'; о греческом калогере, который под особой маской во время масленичного карнавала вспахивает землю; о таком же обычае болгар, немецких крестьян и др.
Можно думать, во всяком случае, что идейно-психическая связь между маскированием и плодородием почвы не так уж тесна. Данные идеи могут контаминироваться, порождая обычаи, о которых только что упомянуто, но корни их лежат в разных плоскостях.
Наконец, нельзя упускать из вида и социальный, точнее, даже чисто классовый смысл обычая карнавального ряжения. Этот смысл очень выпукло показан в прекрасном исследовании М. М. Бахтина 'Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса', где карнавальные обычаи рассмотрены на общем фоне общественной психологии эпохи Ренессанса. Это была эпоха, когда стихийный протест городского плебейского населения против феодального и церковного гнета облекался в форму пародирования и высмеивания торжественных церковных церемоний. Социальная сатира, принимавшая форму дерзких клоунад, гротескных нарядов, 'соленых' шуток, была направлена против светских и духовных властей. Карнавальная этика - говорить и делать под маской самые смелые вещи - давала для этого вполне удобную форму.
Чисто классовый аспект обычая карнавального ряжения можно было бы рассматривать как важнейший его аспект. Но этому мешает то обстоятельство, что данное направление карнавальных игр в Западной Европе наблюдалось лишь в одну определенную эпоху - в эпоху Ренессанса. Аналогичные явления в других странах - скоморохи (в Московской Руси), маскарабозы (в среднеазиатских ханствах) и т. п. - принимали все же несколько иные формы. В новейшую эпоху и в Западной Европе момент социальной сатиры в карнавальных обычаях при всей его колоритности отступил на задний план.
***
Как бы то ни было, все сказанное выше - следы отживших или отживающих идей. А ведь сама практика обрядового маскирования живет, местами оживает после упадка, принимает более широкие и живые формы. Какие же идеи оживляют ее? Как раз не те, которые некогда вдохновляли исполнителей маскарадных обрядов. Современные функции календарно-праздничных маскарадов
180
можно свести, видимо, всего к трем, да и они так тесно между собой связаны, что можно говорить даже о единой функции.
Во-первых, это простое развлечение, особенно для молодежи и детей. В этой элементарной функции традиция праздничного ряжения давно уже стала частью городского, а не только деревенского и, может быть, преимущественно городского быта. В городе она оторвалась от календарных праздников, и бал-маскарад устраивается теперь в любое время года! При этом, однако, сохраняется бесспорная преемственность от древней народной традиции.
Во-вторых, идея маскирования сохраняет в себе и более специфический, можно сказать, более глубокий смысл. В древности это был мотив перевоплощения, хорошо известный этнографической науке, то, что составляет содержание тотемических верований, когда человек есть человек и в то же время лягушка, ворон или попугай. Леви-Брюль назвал это 'законом сопричастия': предмет, оставаясь сам собой, оказывается одновременно чем-то другим. А. Д. Авдеев считает подлинной сущностью маски то, что она надевается 'с целью преображения в данное существо'. Теперь, конечно, эпоха другая, и этой наивной веры в 'преображение' или в 'перевоплощение' уже нет. Человек, надевший маску козы или медведя, отнюдь не воображает, что он стал действительно козой или медведем. Но цель - скрыть свою личность под маской, а значит, в какой-то мере изменять свою личность - остается. Недаром одно из определений понятия 'маска' гласит: 'повязка с вырезами для глаз, надеваемая на лицо, чтобы не быть узнанным'.
Итак, ношение маски сообщает человеку некое 'инобытие', некое отрешение от собственной личности. Когда-то это воспринималось мистически, как некое сопричастие, теперь - как соблазнительная возможность говорить и поступать анонимно, как бы освобождая себя от ответственности за слова и действия.
В любой форме, однако, и на любой ступени развития маскировка есть обман, начиная от древнего охотничьего умения обмануть зверя и вплоть до новейшего шуточно-карнавального морочения друзей и знакомых. Но наряду с безобидным шуточно-игровым поддразниванием маскарад может служить иногда и целям недружелюбной интриги, сплетни и клеветы (вспомним 'Маскарад' М. Ю. Лермонтова).
Наконец, в-третьих, обычай праздничного ношения масок и маскарадных нарядов создает еще в одном и более широком смысле 'инобытие' - уже не субъективное, а объективное: не для данной личности, а для всего коллектива. Ведь главное отличие всякого праздника от будней - в том, что на праздник все наоборот: в будни люди работают - в праздник отдыхают, в будни едят скромно и скудно - в праздник пируют и объедаются; в будни погружены
181
в заботы - в праздник развлекаются и веселятся, в будни полны земными интересами - в праздник (если он религиозный) идут в церковь, слушают обедню и т. д. В праздник человек и одет не так, как обычно. Степень этого 'не так' различна: от надевания простой, новой одежды и вплоть до ношения диковинного и уродливого наряда, чудной и страшной маски; все равно - лишь бы было не так, как в будни. А отсюда следует, что ношение масок и ряжение, каково бы оно ни было, и сейчас подчеркивает и усиливает резкое отличие праздника от буднего дня.
Человеку психологически свойственно это неустранимое стремление время от времени отвлекаться от серой и однообразной будничной обстановки, вырываться из нее в какой-то иной мир, в 'инобытие'. И чем меньше это 'инобытие' будет похоже на будничную повседневность, тем лучше. <...> Практика праздников с маскарадами, танцами и другими развлечениями помогает психологически создать праздничное настроение.
Табу, распространяющееся на вождей и правителей. Мы уже знаем, что пища микадо ежедневно приготавливалась в новых сосудах и подавалась на новых блюдах. Делались эти сосуды и блюда из простой глины, чтобы их можно было разбить или выбросить после одноразового использования. Обычно они разбивались, потому что считалось, что если кто-то еще отведает пищу из этой священной посуды, его рот и горло воспалятся и распухнут. То же самое ожидало того, кто стал бы носить одежду микадо без его позволения: все его тело покрылось бы опухолями. На островах Фиджи есть особое название (кана лама) для болезни, проистекающей якобы от приема пищи из посуды вождя и ношения его одежды.
Негры нуба, населяющие лесистую и плодородную область Джебел-Нуба в Восточной Африке, верят, что их поразит смерть, если они войдут в дом вождя-жреца. Правда, обнажив левое плечо и попросив вождя возложить на него руку, они могут избежать кары за вторжение. А случись кому-то посидеть на камне, который вождь избрал для личного пользования, и он умрет в течение года.
Вождь племени казембе из Анголы кажется своим подданным столь священным, что никто не может дотронуться до него без того, чтобы его насмерть не поразила магическая сила, пронизывающая божественную личность. Но так как в отдельных случаях соприкосновения с вождем избежать невозможно, казембе придумали
1 Фрэзер Дж. Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии / пер. с англ. М.: Политиздат, 1980. С. 231-277.
182
200
для того, чтобы не подпускать волков к стаду: он обладает-де способностью сковывать челюсти прожорливого зверя. По тому же принципу весной, прежде чем выгнать на выпас табун лошадей, вокруг него трижды обносят висячий замок.
Считалось, что узлы и замки могут служить защитой не только от колдунов и волков, но и от самой смерти. В Англии весьма широко распространен обычай отпирать все замки и засовы, когда больной явно находится при смерти, чтобы без нужды не продлять его агонию.
Правило, которое предписывает участвовать в магических и религиозных обрядах с распущенными волосами и босыми ногами, также основывается, вероятно, на опасении, что наличие узла или чего-то стягивающего на голове или на ногах участника отрицательно скажется на эффективности обряда. Подобную же способность некоторые народы приписывают кольцам. Так, на острове Карпатос жители не застегивают одежду, в которую обряжают тело мертвого, и следят за тем, чтобы на нем не осталось колец. 'Ведь душа, - уверяют они, - может задержаться даже в мизинце и не иметь покоя'. Другими словами, кольца, как и узлы, действуют наподобие духовных пут. Вероятно, поэтому у древних греков существовало правило - его приписывают Пифагору, - запрещавшее ношение колец. Никто не имел права входить в святилище владычицы в Ликосуре (Аркадия) с кольцом на пальце. Люди, обращавшиеся к оракулу Фавна в Пренесте, должны были сохранять целомудрие, не употреблять в пищу мясо и не носить колец.
То, что препятствует выходу души из тела, может, напротив, помешать злым духам войти в него. Поэтому кольца используются в качестве амулетов против демонов, ведьм и привидений. Тирольцы говорят, что роженице ни при каких обстоятельствах не следует снимать с пальца обручальное кольцо: в противном случае духи и ведьмы получат власть над ней. Человек, которому предстоит положить труп в гроб, по обычаю лапландцев получает от мужа, жены или детей умершего медное кольцо и носит его на правой руке. Наряду с запретом иметь узлы на одежде это правило указывает на страх перед тем, что свобода передвижения могущественного духа, воплощенного в жреце, будет стеснена духовными и телесными путами, каковыми являются кольца и узлы.
Всякий раз, когда купечество значительно поднимается в своем интеллектуальном развитии, оно становится могучим деятелем культуры и просвещения. Феномен отечественной благотворительности следует рассматривать как особое социальное явление. Дореволюционная библиография насчитывает по этой теме тысячи наименований специальных книг, брошюр, газет, журналов и бесчисленное количество заметок и статей в периодической печати. Это была важная сфера жизни дореволюционного российского общества, где проявляли себя многие люди, осуществлявшие крупные, порой просто беспрецедентные начинания.
За весь советский период не вышло ни одной работы, посвященной феномену российской благотворительности. Даже в Советской исторической энциклопедии не нашли отражения такие явления, как филантропия и меценатство.
Во второй половине XIX века благотворительность получает невиданный до того размах, приобретая новые формы и виды, а сеть общедоступных больниц, школ, приютов, столовых, мастерских, училищ охватывает практически всю Россию. К началу XX века число благотворительных заведений исчисляется тысячами. В то же время благотворительность перестает ограничиваться только филантропией. Она распространяется и на область духовной жизни, и крупнейшие пожертвователи начинают выполнять важные функции созидателей культуры и культурной среды.
Период капитализма был в России на удивление коротким и занял промежуток времени немногим большее 50 лет. Но именно в это время бурно развивались города, средства связи и сообщения, росла грамотность населения, повышался уровень его культуры. Именно на этом историческом этапе завершилось формирование нации, важнейшим способом самоосознания которой стала русская художественная культура. Мощно и напористо утверждали себя представители молодого класса буржуазии, создававшие промышлен-
1 Адаптировано по: Боханов А. Н. Коллекционеры и меценаты России. М., 1989. С. 5-172.
202
208
Если богатый купец старался утвердиться в глазах окружающих высоким стандартом жизни, строил роскошный особняк, используя его только для собственных нужд, то вызвать к себе положительных чувств он никак не мог. За это его не продвигали по службе, а в глазах общественности он не приобретал большего уважения. Иное дело - благотворительность. Правительство даже поощряло богатых русских людей делать всевозможные пожертвования на благо общества. Не талант, не личные связи, не высокое образование, а именно благотворительность часто открывала широкие возможности для получения государственных чинов, орденов, званий и прочих отличий, которых иным путем, в частности профессиональной деятельностью, добиться было невозможно. В первую очередь эти каналы вертикальной мобильности касались купечества - сословия 'неблагородного'. Так что назвать благотворительность русских купцов делом целиком бескорыстным нельзя. Чины и ордена не только повышали общественный престиж и респектабельность нового буржуа, но и позволяли ему выйти за узкие рамки своего сословия, открывали возможности качественного изменения своего общественного положения.
Так, чин коллежского регистратора давал право на личное почетное гражданство; чин титулярного советника - личное дворянство, а чин действительного статского советника - дворянство потомственное. Потомственное дворянство можно было иметь и по ордену (первые степени всех орденов и Владимира 4-й степени и выше, а с 1900 году - лишь 3-й степени). С получением чина приобреталось право и поступления на государственную службу. К концу XIX века в России существовало 27 жалуемых наград: 15 орденов и 12 чинов. Особый же интерес для капиталистов имели не награды вообще, а именно высшие: чиновные не ниже четвертого класса (действительный статский советник) и орденские от Владимира.
Лучшей охраной художественных произведений во все времена были могила и варварство. Весь Египет встал из гробниц; статуэтки Танагры и Миррины были выкопаны из могил. Микенские гробницы, Римские катакомбы, Керченские курганы, засыпанная Помпея, разрушенная землетрясением Олимпия - вот сокровищницы древнего искусства. С другой же стороны, пожар Кноссоса, щебни Гиссарлика, Gampo Vaccino на месте Форума, война, разрушение, пренебрежение, забвение - вот силы, сохранившие нам драгоценнейшие документы прошлого. Имя Константина, по ошиб-
1 Волошин М. Чему учат иконы? // Аполлон. 1914. ? 5. С. 26-29.
209
ке данное конной статуе Марка Аврелия, имя Богоматери, данное изображениям Изиды ('Les Vierges noires' - французских соборов), - вот что охраняло эти произведения и дало им возможность дойти сохранными до наших дней...
Смерть охраняет. Жизнь разрушает. До самого начала Ренессанса обломки античного мира лежали нетронутыми, как их оставили варвары. Возрождение, воскресшая любовь к древности разрушили гораздо больше произведений искусства в одно столетие, чем все варварство в тысячу лет. Жирардон, ретушевавший Венеру Арльскую, - не исключение в истории искусства. Так поступали со всеми античными статуями: стоит только сравнить Ватиканский музей с музеем Терм или Афинским музеем. Любовь к искусству всегда разрушительнее забвения. Варварство русских людей сохранило для нас дивное откровение русского национального искусства. Благочестивые варвары, ничего не понимавшие в красоте тона и колорита, каждый год промазывали иконы слоем олифы. Олифа, затвердевая, образовывала толстую стекловидную поверхность, из-под которой еле сквозили очертания ликов. Но под этим слоем сохранились нетронутыми первоначальные яичные краски, которые теперь возникают перед нами во всем своем горении. Олифа была той могилой, которая сохранила и донесла нетронутым старое искусство до наших дней. Реставраторам икон приходилось делать настоящие раскопки, снимая с доски две-три, иногда даже четыре позднейшие росписи, прежде чем добраться до древнейшего и подлинного произведения. Точно так же и Шлиман должен был снять пять слоев безвестных развалин, прежде чем достичь развалин Гомеровской Трои...
Кто знает, не повлечет ли за собою это обнажение от олифы очищенных икон их окончательную гибель впоследствии? Но теперь на мгновение, как античный мир для людей Ренессанса, древнее русское искусство встало во всей полноте и яркости перед нашими глазами. Оно кажется сейчас так ярко, так современно, дает столько ясных и непосредственных ответов на современные задачи живописи, что не только разрешает, но и требует подойти к нему не археологически, а эстетически, непосредственно.
Новизна открытия лежит прежде всего и главным образом в тоне и цвете икон. Никогда нельзя было предположить, что в коричневой могиле олифы скрыты эти сияющие, светлые, земные тона. Господствующими тонами иконной живописи являются красный и зеленый: все построено на их противуположениях, на гармониях алой киновари с зеленоватыми и бледно-оливковыми, при полном отсутствии синих и темно-лиловых. О чем это говорит? У красок есть свой определенный символизм, покоящийся на вполне реальных основах. Возьмем три основных тона: желтый, красный и си-
210
212
Есть одно требование, которое никогда не удовлетворяется современным искусством: хочется, чтобы художественная работа была так последовательно распределена, чтобы в любой стадии своего развития она давала законченное впечатление. Башни Парижской Notre Dame могли бы еще продолжаться вверх суживающимися осьмигранниками, между тем они вполне закончены в том виде, как они есть. Точно так же и любой недостроенный готический собор. Эта возможность остановить работу в любой момент есть и у иконописного метода. Когда иконописец прежде всего намечает общую линию фигуры и заливает ее одним санкирным тоном, он сразу выявляет характерный силуэт, существующий уже сам в себе. Намечая черты лица, он как бы приближает эту далекую тень на один шаг к зрителю. Начинается процесс разбелки. Яичный желток дает прозрачность даже белилам. Пробеляя санкирный тон прозрачным слоем белил там, где падает свет, иконописец как бы погашает дневным светом внутреннее горение вещества плоти... Во время этих последовательных пробелок, ложащихся одна на другую, лик постепенно выделяется из мглы и шаг за шагом приближается к зрителю. От художника вполне зависит остановить его на той степени приближения, которая ему нужна. Он может с математической точностью довести его из глубины вплоть до поверхности иконы, может, если надо, вывести вперед за раму, может оставить отодвинутым далеко в глубине. Здесь падают все вопросы о законченности или незаконченности: все сводится к степени удаления или приближения. Фигура с самого начала работы постепенно 'идет' на художника, и он должен только знать, на какое расстояние ему надо 'подпустить' ее.
Могилы не разверзаются случайно. Произведения искусства встают из могил в те моменты истории, когда они необходимы. В дни глубочайшего художественного развала, в годы полного разброда устремлений и намерений разоблачается древнерусское искусство, чтобы дать урок гармонического равновесия между традицией и индивидуальностью, методом и замыслом, линией и краской.
У нас закрылась Театральная олимпиада, а во Франции открылся Авиньонский фестиваль.
Еще совсем недавно казалось, что ничего сопоставимого с престижным французским форумом в России нет и никогда не будет. Теперь, когда московский театральный марафон подошел к концу,
1 Давыдова М. Плоды глобализации // http://www.newstime.ru/2001/119/7/16491.html.
213
и на Авиньон, и на Эдинбург, и вообще на все европейские театральные фестивали мы смотрим примерно так же, как олимпийский чемпион на человека, сдавшего норму ГТО. Валерия Шадрина, возглавлявшего исполнительную власть олимпиады (а также всех Чеховских фестивалей), можно смело называть самым крупным продюсером всех времен и народов. То, что он сотворил, не имеет аналогов в театральной истории. На саркастическое замечание, что при тех деньгах, какие были у Шадрина (называется сумма около 10 миллионов долларов), и дурак устроит праздник, стоит возразить, что деньги просто так никто не даст - ни государство, ни спонсор. Их надо убедить, что игра стоит свеч. А потом сделать все возможное, чтобы игра оказалась интересной. Шадрин обе задачи решил.
Олимпиада поразила не только количеством привезенных в Москву спектаклей, но и в подавляющем большинстве их качеством. А главное - репрезентативностью. Выбрано было не просто хорошее, но и характерное. Посмотрев олимпиаду, можно делать вывод не только о театральных пристрастиях ее организаторов, но и о том, что такое вообще театр в современной жизни. Другие крупные фестивали такой цели перед собой, как правило, не ставят. И объясняется это не только продюсерским талантом Шадрина, но и историческими условиями, в которых он начал свою деятельность.
Авиньонский фестиваль, как, впрочем, и Эдинбургский, появился в 1947 году, т. е. вскоре после окончания Второй мировой войны, и пытался решить задачи не только и не столько эстетические, сколько социальные. Политика разъединяла людей (в послевоенной Франции, пережившей позор коллаборационизма, это ощущалось особенно остро), театр призван был объединить. Именно в этом и состояла главная идея замечательного режиссера и основателя авиньонского форума Жана Вилара. Сейчас уже мало кто помнит, что поначалу это был отнюдь не международный, а национальный фестиваль. Активное вторжение в Авиньон зарубежных деятелей театра началось лишь с середины 80-х годов. Поначалу это были совместные постановки вроде знаменитой 'Махабхараты' Питера Брука. Затем по инициативе нынешнего директора фестиваля Бернара Фэвра Д'Арсье параллельно с показом отечественных спектаклей стали проводить театральные сезоны разных стран мира: Индии, Кореи, Тайваня. Во второй половине 90-х Авиньон открыл для себя Россию (русский сезон растянулся фактически на два года и вызвал во Франции фурор). Но все это были спецпрограммы, проходившие в рамках основной - французской. Только в этом году французские и зарубежные спектакли существуют в программе Авиньона на общих основаниях. Среди них, кстати, есть и наш 'Борис Годунов', поставленный с русскими ар-
214
216
Понятием 'куртуазная любовь' обычно обозначают новую форму отношений между мужчиной и женщиной, которую современники называли 'fine amour', т. е. 'утонченная любовь'.
Историки литературы восстановили модель куртуазной любви по сохранившимся поэтическим текстам того времени. Модель проста: в центре ее находится замужняя женщина, 'дама'. Неженатый мужчина, 'юноша', обращает на нее внимание и загорается желанием. Отныне, пораженный любовью (любовь означала тогда исключительно плотское влечение), он думает только о том, чтобы овладеть этой женщиной. Для достижения цели мужчина делает вид, что подчиняется во всем своей избраннице. Дама - жена сеньора, нередко того, которому он служит, во всяком случае, она хозяйка дома, где он принят, и уже в силу этого является его госпожой. Мужчина, однако, всячески подчеркивает свое подчинение. Он, как вассал, встает на колени, он отдает себя, свою свободу в дар избраннице. Женщина может принять или отклонить этот дар. Если она, позволив себе увлечься словами, принимает его, она более не свободна, так как по законам того общества никакой дар не может остаться без вознаграждения. Правила куртуазной любви, воспроизводящие условия вассального контракта, по которому сеньор обязан вассалу теми же услугами, что получил от него, требуют от избранницы в конце концов предаться тому, кто принес себя ей в дар.
Однако дама не может располагать своим телом по своему усмотрению: оно принадлежит ее мужу. Все в доме наблюдают за ней, и если она будет замечена в нарушении правил поведения, ее объявят виновной и могут подвергнуть вместе с сообщником самому суровому наказанию.
Опасность игры придавала ей особую пикантность. Рыцарю, пускавшемуся в любовное приключение, надлежало быть осторожным и строго соблюдать тайну. Под покровом этой тайны, скрывая ее от посторонних глаз, влюбленный ожидал вознаграждения. Ритуал предписывал женщине уступить, но не сразу, а шаг за шагом умножая дозволенные ласки, с тем чтобы еще больше разжечь желание почитателя. Одна из тем куртуазной лирики - описание мечты влюбленного о наивысшем блаженстве. Он видит себя и свою даму обнаженными: вот, наконец, возможность осуществить свои желания. Однако по правилам игры он должен контролировать себя, бесконечно оттягивая момент обладания возлюбленной. Удовольствие, таким образом, заключалось не столько в удовлетворении
1 Дюби Ж. Куртуазная любовь и перемены в положении женщин во Франции XII в. // Одиссей. Человек и история. 1990. М.: Наука, 1990. С. 90-96.
217
желания, сколько в ожидании. Само желание становилось высшим удовольствием. В этом истинная природа куртуазной любви, которая реализуется в сфере воображаемого и в области игры.
Модель поведения, представленная здесь, воссоздана по стихам, сочинявшимся для развлечения придворных. Мы имеем дело с источником, требующим весьма осторожного подхода. Не следует думать, что он прямо' воспроизводит жизненную реальность, т. е. нельзя принимать мысли и действия трубадуров и героев романов за прямое отражение мыслей и поступков тех, кто с удовольствием их слушал. Историку, изучающему истинное положение дел в ту эпоху, не следует забывать, что Fine amour - это литературный образ. Особенно сильно можно ошибаться, определяя именно положение женщины, так как во всех текстах такого рода на первом плане находится мужчина. В огромном большинстве они были созданы мужчинами для развлечения мужчин. Эти произведения показывают нам не женщину, а ее образ в глазах мужчин той эпохи.
Нельзя тем не менее не признать, что творения поэтов имели определенную связь с образом жизни людей, составлявших их аудиторию. Поэмы трубадуров пользовались большим и продолжительным успехом, аудитория их была огромна. Естественно предположить, что сущность интриги не слишком отличалась от того, что было реально знакомо слушателям и читателям. Кроме того, поскольку эти произведения восхищали аудиторию, они должны были оказать на ее нравы влияние, которое можно сравнить с влиянием агиографической литературы. Так же как жития, куртуазная литература создавала примеры для подражания. Между поэзией и жизнью существовала связь. Можно предположить, что в самой реальности, в структурах французского феодального общества XII века существовало нечто, способствовавшее распространению нового типа обращения с женщиной.
Французское общество XII века разделялось на два класса: трудящиеся, в основном крестьяне, называвшиеся 'вилланами', и 'господа', группировавшиеся при том или ином дворе. Филолог-медиевист Гастон Парис в высшей степени удачно употребил слово 'куртуазный' (от старофранц. court - двор) для обозначения того типа любовных отношений, который мы здесь рассматриваем. Действительно, игра в куртуазную любовь возникла при княжеских дворах феодальной Франции. Играя в эту игру, демонстрируя умение изысканно завлекать женщин, придворный подчеркивал свою принадлежность к миру избранных, свое отличие от 'деревенщины'. Куртуазная любовь была прежде всего знаком престижа в мужском обществе, благодаря чему влияние созданной поэтами модели оказалось столь сильным, что смогло со временем изменить отношение к женщинам в обществе в целом. Первоначально хотя бы
218
221
целярии, что, по всей видимости, является признанием его полезности. Он и был полезен в трех отношениях: призывом уважать иерархические различия; стремлением уменьшить издержки сексуальной активности вне брака путем внедрения в эту сферу норм, соответствующих матримониальным установлениям; проповедью плотских ограничений, благодаря которым телесная сторона любви, не теряя привлекательности, была менее чревата опасностью появления на свет незаконных наследников.
При чтении этого замечательного произведения следует отметить большое влияние куртуазной любви на изменение положения женщин. Андре Капеллан - один из первых авторов, приводящих высказывания женщин, которые звучат порой более значительно, чем речи мужчин. Кроме того, автор указывает на ту пользу, которую женщины могли извлечь из куртуазных обычаев: выражение сексуальных устремлений мужчин становилось менее агрессивным и опасным и, как следствие, опека со стороны мужей и отцов - менее строгой. Может быть, именно благодаря этой свободе влияние женщин стало проникать за рамки женской половины дома.
Общий прогресс, особенно интенсивный во Франции на рубеже XII-XIII веков, освобождал личность от уз коллективных форм жизни. Обычаи куртуазной любви в значительной мере ослабили насилие и грубость в сексуальном поведении мужчин и в матримониальной политике родов. Мужчины начали понимать, что женщина - это не только тело, что нужно сперва завоевать ее сердце, заручиться ее согласием, что следует признать за женщиной наличие особых достоинств. Заповеди любовного кодекса соответствовали тому, что проповедовала церковь, стремясь доказать, что женщины должны иметь равные права с мужчинами не только на супружеском ложе, но и в вопросе согласия на вступление в брак. Случайно ли, что куртуазные обычаи вошли в моду как раз в то время (около 1200 года), когда проповедники, почувствовав настроения женщин, стали прилагать усилия для развития форм чисто женской духовности?
То, что вначале было только игрой, предназначенной для мужчин, помогло женщинам феодальной Европы выйти из своего приниженного состояния. В течение веков, последовавших за утверждением новой модели отношений, вошедшие в ритуал слова и поступки, а через них соответствующие взгляды распространялись на все более широкие круги общества, как всегда бывает с культурными моделями, которые складываются в аристократических кругах, а затем постепенно проникают до самых нижних слоев социальной структуры. Так сформировался тип отношений между полами, характерный для западного общества. Еще и сегодня, не-
222
смотря на огромные перемены в этой области, яркой отличительной чертой европейской цивилизации являются традиции, унаследованные от куртуазной любви.
В терминологии юридических документов XVIII века дворянство - благородное, 'авантажное' (от французского avatage- благоприятное положение), т. е. наделенное особыми правами сословие. На деле дворянство было главным служилым сословием, которое обеспечивало работу государственного аппарата.
Идея личного достоинства дворянина вызревала в России не одно десятилетие. По сравнению с другими сословиями дворянство находилось в привилегированном положении. На европейском же фоне бесправие российского шляхетства первой половины XVIII века было особенно заметным, что отмечали посещавшие нашу страну иностранцы.
На дворянство постепенно возлагается роль 'ответственного опекуна крестьянских имений'. Помещик обязан был снабжать своих крестьян зерном на посев, кормить в голодные годы и следить за их поведением в общественных местах. Параллельно в литературе создается идеал дворянина-помещика - справедливого, образованного господина и верного слуги престола. Этот образ 'работает' на формирование представлений о дворянской чести и способствует осознанию особого места дворянина в русском обществе.
Манифест 1762 года, освободивший дворян от обязательной службы, способствовал оттоку основной дворянской массы из столиц в провинцию. Дворяне получили личную свободу, осмысление которой завершило окончательное формирование менталитета сословия. Поместное дворянство способствовало развитию культуры в провинции.
Огромная заслуга Петра I - в том, что он привил дворянству мысль о необходимости образования. Если сначала образование мыслилось как одна из служебных повинностей дворянского сословия, то к концу правления Петра необходимость образования для дворянина уже широко признавалась всеми слоями дворянства, за исключением самых консервативных. Для убеждения их создается ряд публицистических произведений, в том числе 'Разговор о пользе наук и училищ' В. Татищева. Выполнение служебных обязанностей, накладываемых обязательной службой, требовало от дворян
1 Коваленко Т. А. Менталитет дворянской культуры XVIII века // Общественные науки и современность. 1997. ? 5. С. 108-117.
223
229
Французский церемониал и правила 'светского обхождения', принятые при дворе, уже к 60-м годам XVIII века становятся общепринятыми для дворянства в целом. Вместе с правилами хорошего тона в жизнь двора входит система покровительства и патронажа, в норму придворной жизни превращается фаворитизм. По манере общения, поведения и стилю одежды елизаветинский вельможа - европеец. В то же время внутренняя, семейная и бытовая жизнь дворянства придерживалась совершенно иных, отличных от Европы, основ - древнерусской традиции, самодержавия и православия, крепостничества. За европейским фасадом скрывался восточный деспотизм и полуазиатский быт.
Смешение двух культурных традиций придавало русскому дворянству неповторимое своеобразие. И если в елизаветинскую эпоху русские и европейские традиции находились в хрупком равновесии, то уже при Екатерине II дворянство выглядит совершенно европейским. Разрыв между сознанием и действительностью, самооценкой и жизненными реалиями оказался губительным для дворянской культуры и стал причиной ее глубокого кризиса и упадка.
С наступлением второго тысячелетия, т. е. в XI веке, отмечается возрождение христианского мира, выразившееся прежде всего в широком церковном строительстве: все епископальные и монастырские церкви, даже маленькие деревенские часовни перестраиваются и украшаются верующими. В период между X и XIV веками растет производство строительных материалов (камень, древесина, железо), появляются технологии и более совершенные орудия труда, расширяется финансирование работ. Все это сделало строительство (и не только соборов, но и бесчисленных церквей разных размеров, хозяйственных сооружений: мостов, риг, складов, а также жилых домов богачей, все чаще строившихся из камня) центром средневековой индустрии. Строительный бум явился ответом на рост населения. Желание дать численно выросшему христианскому народу возможность всему собраться в церквах было важным стимулом церковного строительства.
Я полагаю, что решающие сдвиги, положившие начало так называемой аграрной революции X-XIII веков, скромно проявились в каролингскую эпоху, затем постепенно нарастали к тысячному году, после которого произошло значительное ускорение развития. К этому времени завершилось великое переселение народов,
1 Адаптировано по: Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада / пер. с фр. М., 1992. С. 58-105.
230
варвары перешли к оседлости и, став новыми хозяевами, занялись извлечением доходов. Господствующий класс превратился в класс крупных землевладельцев. Земельная аристократия начала поощрять развитие сельскохозяйственного производства. Не то чтобы она, за исключением некоторых церковных сеньоров и высших каролингских чинов, была заинтересована в ведении собственного хозяйства в своих владениях. Но поскольку она требовала от крестьянства несения повинностей и служб, крестьяне вынуждены были ради удовлетворения этих требований идти на усовершенствование способов ведения хозяйства.
Распространение трехпольного севооборота позволяло увеличивать засеваемые площади (вместо половины треть площади оставалась под паром), менять культуры, бороться с неурожаями, прибегая к яровым культурам, если не удавались озимые, или наоборот. Расширявшееся использование асимметричного колесного плуга с отвалом, железных орудий труда обеспечивало более глубокую вспашку. Так росла площадь обрабатываемых земель, повышалась урожайность, становилась более разнообразной продукция и, как следствие, улучшалось питание.
Одним из первых последствий этого было увеличение народонаселения, которое, вероятно, удвоилось между X и XIV веками По мнению М. К. Беннета, рост населения всей Европы происходил с 27 млн человек в 700 году до 42 млн в 1000 году и до 73 млн в 1300 году.
Демографический подъем сыграл решающую роль в экспансии христианского мира. Феодальный способ производства не позволял большинству населения подняться выше прожиточного минимума. Повышение урожайности и питательности продукции было еще слабым. Феодальное хозяйство исключало интенсивный путь развития, оставалось только расширять площадь обрабатываемых земель.
Первым проявлением экспансии христианского мира между X и XIV веками стало напряженное освоение целины. Чаще всего новые поля были лишь продолжением старых и представляли собой постепенно расширявшиеся прогалины. Медленное продвижение объяснялось просто: несовершенство орудий труда (главным средством средневековых расчисток было тесло, а не топор), сеньоры желали сохранить места охоты, сельские общины не хотели чрезмерно сокращать лесные ресурсы.
Параллельно с внутренней экспансией христианский мир прибег и к внешней. Даже кажется, что поначалу предпочтение отдавалось второй, поскольку военные средства получения доходов казались более легкими, чем мирные. Так зародилось двойное завоевательное движение, результатом которого стало расширение границ христианского мира в Европе и далекие крестовые походы
231
243
остановилась: в Нарбонне в 1286 году, в Кельне в 1322-м, Сиена же достигла предела своих возможностей в 1366 году. Итальянские банки, особенно флорентийские, стали жертвой катастрофических банкротств.
Христианский мир вошел в полосу кризиса. Снижение физической сопротивляемости человеческого организма вследствие постоянного недоедания сыграло свою роль в тех опустошениях, которые, наконец, произвела Великая чума с 1348 г. Склонявшаяся демографическая кривая резко пошла вниз, и кризис превратился в катастрофу.
Сколь бы ни был сильным этот кризис, он не повлек спада во всей западной экономике, и если в какой-то географической области он дал о себе знать, то рядом наблюдался новый подъем. Пережив период неурядиц, класс феодалов приспособился и стал в широких масштабах заменять земледелие более доходным скотоводством, а тем самым, умножая число огороженных мест, и преобразовывать сельский пейзаж. Он изменил условия эксплуатации крестьян, характер повинностей и платежей. Убыль народонаселения, ускоренная чумой, сократила рабочую силу и клиентуру, но заработки поднялись, и выжившие стали, в общем, богаче. Несомненно, наконец, что пораженный кризисом феодализм прибегнул к войне как средству облегчения положения господствующих классов. Примером является Столетняя война. Но, как и всегда, война ускорила ход событий и на мертвых телах и руинах разродилась новой экономикой.
Кризис XIV века, таким образом, быстро окупился перекройкой экономической и социальной карты христианского мира. Он создал благоприятные условия и придал выразительность прежней эволюции в сторону государственной централизации. Он подготовил французскую монархию Карла VII и Людовика XI, власть Тюдоров в английском королевстве, испанское единство при католических королях и почти повсеместно, особенно в Италии, возвышение княжеской власти. Он пробудил, главным образом среди бюргерства, новые потребности в разных изделиях, подтолкнул к поиску новых способов их изготовления и, возможно, к выходу на серийное производство (в интеллектуальной сфере это позволила сделать типография), которое отвечало в среднем при весьма еще достойном качестве продукции возросшему уровню жизни новых слоев населения и более широкому распространению благосостояния и хорошего вкуса. Он зачал общество эпохи Возрождения и Нового времени, более открытое и для многих более счастливое, нежели удушливое феодальное общество.
244
Понятие 'возрождение' родилось во Франции, и не очень давно. Самое большее - столетие назад. В середине XIX века слово 'возрождение' встречается и здесь и там спорадически у разных авторов. Но во всех случаях речь идет о возрождении чего-то: чаще всего литературы или изобразительных искусств. Никогда не говорят о просто Возрождении с большой буквы, о том блистательном периоде истории Запада, когда, как принято считать, все воспрянуло сразу: искусства и литература - безусловно, но и науки: космография, география, анатомия, естествознание. И еще - христианская религия, обретающая новые формы; а также - экономическая активность, богатство века, удвоившего свой золотой запас, удесятерившего свои запасы серебра; и наконец, само представление, которое составляют себе люди на Западе, - представление о мире, жизни, предназначении человека. И хотя Вольтер в своем 'Опыте о нравах' говорит о блеске, который придало царствованию Франциска I 'возрождение литературы', а Стендаль в 'Истории живописи в Италии' (1817) говорит о 'возрождении живописи', - не они создали понятие 'возрождение'. 'Возрождение, то есть великий подъем процветания, богатства и духа': я нашел это определение во втором томе "Философии искусства" Ипполита Тэна' (1855).
Хорошо оно было выбрано или плохо - слово, которым будут называть все эти материальные и духовные, экономические и эстетические перемены; оно войдет во Франции в употребление только около 1850 года; скажем так: между 1850 и 1860 годами. Итак, удивительное дело - нет еще и века, как это понятие, без которого мы, по-видимому, уже не можем обойтись, - не прошло и века с того времени, как оно привилось во Франции, разрослось и распространилось, воинственно отмежевалось от Средневековья (при том, что это последнее понятие тоже выражает концепцию недавнюю).
Возрождение - мы можем по всем правилам составить 'свидетельство о крещении' этого понятия, которому была уготована столь славная судьба. Дата его рождения зафиксирована - 1840 год. Известен и отец - несомненный и знаменитый. В Париже в те времена, а если сказать точнее - в 1838 году можно было видеть, как два-три раза в неделю по направлению к Коллеж де Франс молодой походкой шел человек лет сорока, небольшого роста, с могучей головою, увенчанной серебряной шевелюрой. Этот человек, Жюль Мишле, профессор кафедры истории. Мишле создал не слово: он
1 Февр Л. Главные аспекты одной цивилизации // Бои за историю. М.: Наука, 1991. С. 312-331,377-392.
245
создал историческое понятие, представление о целой стадии человеческой истории Запада, и эту стадию следовало понять и определить.
Сегодня каждый полагает, что у него имеется достоверное представление о Возрождении. У истоков - античная наука. Открытия древних греков, создавших геометрию Евклида, механику Архимеда, медицину Гиппократа и Галена, космографию и географию Птолемея, физику и естествознание Аристотеля. Целый мир знаний, которые от греков перешли к римлянам. Затем - нашествия. Погружение в ночь. Сокровища античности если не утрачены, то, во всяком случае, затерялись. И ничего взамен. На протяжении веков - ничего, кроме силлогистических рассуждений и бесплодной дедукции: никаких плодотворных теоретических достижений, никаких важных технических изобретений.
Так продолжается до того дня, когда вдруг в конце XV-начале XVI столетия разражается революция: люди осознают свою интеллектуальную нищету. Они пускаются на розыски пропавших сокровищ, находят один за другим куски, разбросанные по библиотекам и чердакам монастырей; люди обретают способность пользоваться этими сокровищами, т. е. героическим усилием воли снова обучаются читать на настоящей латыни, на классическом греческом языке и даже на древнееврейском, бесполезном для познания наук, но необходимом для толкования религиозных текстов. Тогда наступает опьянение. Битком набитые античностью, внезапно поступившей в их распоряжение, эти гуманисты, осознав свой долг, принимаются за дело. Они призывают себе на помощь книгопечатание, которое они только недавно изобрели. На подмогу им приходят новые, только что ими полученные географические знания, которые резко расширили их духовный горизонт - так же как горизонт физический. И тогда из Пифагора вырастает Коперник, из Коперника - Кеплер, из Кеплера - Галилей.
Люди Средневековья, читавшие античные тексты, были, несомненно, насквозь пропитаны, проникнуты такими идеями и понятиями; присущие им способы и навыки мыслить, чувствовать, рассуждать оказывали на них столь сильное влияние, что все это как бы иммунизировало их против всякой нехристианской мысли и в особенности против того типа мышления, против того способа рассуждать, которые были свойственны греко-латинской античности. Если воспользоваться словом, взятым из современности, средневековое христианство было 'тотальным'. Оно не ограничивалось тем, что предлагало свои решения всех великих метафизических проблем и забот, мучивших людей того времени. Сосредоточив в себе весь авторитет, все знание той эпохи, средневековые 'Суммы' с выразительными названиями 'Зерцало Мира', 'Образ
246
256
Иными словами: увлечение Италией, каким бы оно ни было сильным, само по себе не могло глубоко изменить характер искусства во Франции в начале Возрождения. И это увлечение, и то, что называют нашествием итальянского искусства, - все это могло проявиться только тогда, когда Возрождение античной культуры начало преобразовывать сознание людей, сделало их способными понимать итальянское искусство, ценить его, сделало его желанным, - или, вернее, не само это искусство, а итальянскую прививку к искусству времен Людовика XI и Карла VIII.
Еще отметим, что движение на том бы и остановилось, если бы интеллектуальное Возрождение не оказало сильнейшего влияния и на религиозные представления людей XVI века. Реформация, контрреформация. Вот те могучие потоки, которые между 1540 и 1560 годами опрокинут старые художественные и иконографические традиции французского искусства XVI века. Именно это, а не итальянские войны и не проникновение итальянских художников во Францию, - вот что наряду с Возрождением античной культуры есть истинная причина одного из самых крупных переворотов, которые когда-либо происходили в искусствах во Франции.
И поэтому на ум постоянно приходит одно слово - как вывод из этого беглого очерка. Слияние. Совмещение. Одновременность и взаимосвязь великих господствующих потоков. Синтез, если хотите.
Представим себе заведомо низкопробное произведение искусства, не распространяемое средствами массовой коммуникации и 'потребляемое' в рамках небольшой группы. Отнесем ли мы его к массовой культуре? Отрицательный ответ очевиден. С другой стороны, шедевры мировой культуры могут одновременно или последовательно принадлежать обоим измерениям: массовому и вне-массовому. Произведения Баха сами по себе, конечно, не возникли в сфере массовой культуры. Однако будучи записаны на грампластинку, магнитофонную ленту или же используемые в качестве музыкального сопровождения в соревнованиях по фигурному катанию, они, несомненно, уже принадлежат массовой культуре. При этом, что особенно важно подчеркнуть, они не перестают принадлежать своему гениальному автору и никоим образом не могут его скомпрометировать. То же самое относится и к 'профанированной' Моне Лизе на упаковке туалетного мыла и к другим подобным фактам.
Распространенный мотив критики массовой культуры - стандартизация, неизбежно сопровождающая ее 'продукцию'. Такая критика всегда явно или неявно исходит либо из идеализации традиционной культуры, якобы не знавшей стандарта, либо из сведения культурных ценностей прошлого только к высшим, уникальным классическим образцам (при этом забывают о том, что 'средние' и 'нижние' этажи зачастую просто канули в Лету). Уместно заметить, что заниматься этим значит уподобляться человеку, который стал бы сравнивать, к примеру, современный типовой жилой дом, построенный массовым индустриальным методом, с каким-нибудь флорентийским палаццо XV века и энергично доказывать очевидные эстетические дефекты первого в сравнении со вторым, подразумевая, что хижин во Флоренции того времени просто не существовало.
1 Гофман А. Б. Дилеммы подлинные и мнимые, или о культуре массовой и немассовой // Социс. 1990. ? 8. С. 106-111.
258
Тиражирование отнюдь не обязательно является 'опошлением' высокого и уникального (хотя потери здесь возможны и неизбежны). Согласно исследованиям искусствоведов в современную эпоху знакомство с тиражированными творениями культуры нередко ведет к глубокому проникновению в уникальную сущность оригиналов.
Стандартизация, тесно связанная с массовостью, представляет собой универсальный социальный процесс, и задача состоит отнюдь не в том, чтобы 'разоблачать' стандартизацию как таковую. Необходимо, безусловно, всемерно поддерживать и культивировать ценность уникального и неповторимого, особенно в художественном творчестве (без чего оно просто не существует), но при этом важно помнить, что оно может (а иногда должно) стать стандартом, хотя и не обязательно вечным и повсеместным.
Важнейшее значение в функционировании культуры имеет создание оригинальных и разнообразных культурных стандартов, как ни парадоксально на первый взгляд выглядит это утверждение. С течением времени стандартное может стать (и становилось в истории) уникальным. И наконец, требуется повышение уровня содержания уже существующих стандартов массовой культуры.
Бесспорно, в процессе массовизации возможно и даже неизбежно определенное снижение качества выдающихся культурных творений. Но исторический процесс диалектичен по своей природе, любые приобретения сопровождаются потерями, невозможно нечто обменять на ничто.
Дилеммы типа 'массовая-народная', 'массовая-классическая' и другие в высшей степени искусственны и лишены логических и исторических оснований. Более уместно и ближе к реальности сопоставление массовой культуры с элитарной, традиционной и специализированной. Но и здесь важно осознавать условность и подвижность этого различения. В современных обществах элитарное, традиционное и массовое составляют пересекающиеся между собой и взаимопроникающие элементы культуры, которые зачастую не могут существовать друг без друга. Необходимо также учитывать сложность таких будто бы понятных явлений, как элита и традиция.
Понятие культурной элиты весьма неопределенно: во-первых, оно не совпадает с понятием социальной элиты; во вторых, не совпадает с понятием 'творцов' культуры. Поэтому даже серьезные исследователи вынуждены вводить в истолкование дихотомии 'элитарное-массовое' оценочный компонент. Отнесение чего-либо к массовой культуре нередко одновременно содержит скрытый намек на существование элитарной (обозначаемой как 'высокая', 'подлинная' и т. д.). Когда же критики, искусствоведы или литерату-
259
261
Если от негативно-оценочного истолкования этих явлений перейти к их объективному историко-культурному и социологическому анализу, если перестать часть (заведомо или незаведомо негативную) выдавать за целое, то окажется, что массовая культура - не особое, жестко фиксированное образование с определенным набором признаков, а некоторое состояние, обусловленное современным этапом исторического развития. Специфика массовой культуры состоит не в том, что она 'плохая' по своему содержанию, а в том, что как ни тривиально выглядит это утверждение, она массовая. Стало быть, в сфере массовой культуры в разное время с большей или меньшей степенью вероятности могут оказаться различные и даже противостоящие друг другу ее образцы, в том числе и классические, и фольклорные, и элитарные и пр. Именно это последнее обстоятельство позволяет успешно работать над тем, чтобы подлинные ценности, как созданные в прошлом, так и формирующиеся на наших глазах, не замыкались ни на верхних, труднодоступных и малопосещаемых этажах культуры, ни на нижних, а жили полноценной жизнью совместно и повсеместно. И тогда, возможно, в рассуждениях теоретиков культуры 'верх' не будет выглядеть столь недосягаемо высоким, а 'низ' - таким непотребно низким, какими они часто выглядят сегодня.
Сегодня в стране активно идут процессы массовой социальной адаптации - выживания, приспособления индивида и первичных коллективов (прежде всего семей) при ограниченных ресурсах денег и связей, образования и квалификации, социального воображения и профессиональной лабильности - ценой снижения статуса, сужения области социальных контактов и общих интересов, постоянного упрощения структуры запросов и ослабления требований к качеству потребляемых благ, продуктов, жизни вообще. Почти 20% взрослого населения в марте 2004 года заявили, что не могут и не смогут приспособиться к произошедшим переменам, 22% надеются приспособиться в ближайшем будущем, более половины (57%) считают, что так или иначе уже приспособились. При этом более 20% россиян (данные на октябрь 2003 г.) приходится часто или время от времени ограничивать себя в потреблении света и тепла, 40% - в еде, 55% - в покупке одежды и обуви.
Одним из аспектов подобной 'понижающей' и упрощающей адаптации выступает последовательное одомашнивание досуга,
1 Дубин Б. Читатель в обществе зрителей // Знамя. 2004. ? 5.
262
обеднение его структуры. В сферу более или менее постоянных культурных коммуникаций половины жителей России за 1990-е годы перестали входить музеи и театры. Из культурной жизни обычных россиян практически нацело выпали кинотеатры, их число, даже по официальным данным, сократилось более чем вчетверо, а количество кинопосещений - в 33 раза: такой фигуры, как многомиллионный кинозритель советской эпохи, больше не существует. Для подавляющего большинства российского населения свободное от работы и домашних дел время фактически целиком занято в последние годы просмотром телевизионных программ (прежде всего двух первых, целиком огосударствленных каналов).
Понятно, что упомянутое 'большинство' сдвинуто в сторону пожилых и менее образованных групп. Они находятся на географической, социальной, культурной периферии социума, значительно слабее включены как в деловые формальные коммуникации, так и в досуговые межличностные контакты. В будни за телевизором средняя российская семья проводит от 3 до 4, по выходным - от 4 до 5 часов. При этом 81% россиян смотрят ТВ, прежде всего чтобы узнать новости (чаще такова мотивировка пожилых респондентов), 78% - чтобы отдохнуть, развлечься (такие ответы чаще дает молодежь). Остальные мотивы назывались опрошенными в 2000-2003 годах как минимум вдвое реже, а то и совсем редко (например, 'приобщение к образцам культуры' оказывалось значимо только для отдельных контингентов, в основном людей с высшим образованием).
Дело здесь, понятно, не только в количестве просматриваемого, но и в его качестве. Коллегам автора и ему самому уже приходилось писать о двух важнейших факторах воздействия массового телесмотрения на отношение россиян к социальному миру, к жизни, к окружающим людям. С одной стороны, речь идет о некоем зрительском взгляде на мир, о чем-то вроде внимания проходящего мимо зеваки, который как будто бы привлечен зрелищем и в то же время остается от него дистанцированным: дескать, оно и занятно, да не мое, а происходит где-то далеко, там, 'у них'. Имеется в виду характерное именно для телезрителей смешение вовлеченности в зрелище, невозможности обойтись без него с недовольством и раздражением по его поводу. Большинство телезрителей не удовлетворено именно теми передачами, которые они чаще всего и больше всего по времени смотрят. Нетрудно показать - да это уже не раз и делалось, - что ровно так же россияне в массе чаще всего относятся к власти и к своей стране, к самим себе как целому ('мы') и к собственному православию, к церкви.
Унификация и 'омассовление' досуга самым серьезным образом затронули и чтение россиян. С одной стороны, это стало результатом активной работы соответствующих аудиовизуальных медиа
263
265
кой), вообще объемными печатными материалами, но и не опускающиеся до газетного мелкотемья либо пустой хроники. Сокращение журнальной публики произошло за счет регулярных читателей (показатели ежедневного чтения упали - с 16% до 7%) и случайных читателей, обращавшихся к какой-то одной публикации (группа 'не реже раза в месяц' уменьшилась с 32% до 17%). И в том, и в другом случае сказывается падение роли толстых журналов, бывших главным каналом сравнительно добротной или средней по качеству литературы, публицистики, критики.
Важно подчеркнуть, что за указанные годы кардинальным образом уменьшилось не только фактическое потребление печати россиянами. Упало массовое доверие к печати (именно к печати!) как источнику информации, квалифицированного анализа и оценки. Если в 1989 году 'полностью доверяли' массмедиа 38% россиян (40% - частично), то в 2003 году первых осталось лишь 22%, и с ними сравнялась доля полностью не доверяющих печати, радио, телевидению (46% доверяют им частично).
С ушедшей волной перестроечных иллюзий и эйфории времен первоначальной гласности резко сократилось полное доверие к СМИ, которые в конце 1980-начале 1990-х годов выступали и средством, и мерой социокультурных перемен в стране. Отношение жителей России ко всей сфере массовых коммуникаций стало сдержанным, скептическим, менее идеологизированным, но более потребительским. Нередко оно мотивировано теперь поисками легкого развлечения, желанием 'расслабиться' и 'оттянуться'. Но характерно при этом, что наиболее сильные изменения произошли в группах читателей, бывших ранее самыми продвинутыми и политически ангажированными - среди городских жителей, а особенно жителей крупных городов и мегаполисов. Здесь недоверие к печатным каналам информации преобладает абсолютно.
С телевидением ситуация иная: тут столь значительной разницы между городом и селом, центром и периферией нет. Телекоммуникация - мысль, с особой настойчивостью развивавшаяся в свое время Маршаллом Маклюэном, - задает или создает собственную аудиторию, в целом усредняя публику, стирая различия между разными группами по уровню образования, культурного или социального капитала. И если в декабре 2002 года лишь каждый третий горожанин в России доверял газетам и еще меньше (29%) журналам (не доверяли им соответственно 60 и 49%), то телевидению выражали доверие более половины при 42% ему в целом не доверявших.
Менее подготовленные слои публики, которые раньше обращались к журналам и книгам достаточно редко, несистематично, от
266
случая к случаю, теперь и вовсе сосредоточились, как уже было сказано, на телевизоре. Более же образованные жители России, живущие в средних и особенно в крупных городах, имеющие сравнительно большие домашние библиотеки и устойчивую привычку к чтению журналов и книг, в целом незначительно изменили частоту чтения. Некоторый количественный эффект - прирост числа ежедневно читающих художественную литературу в первой половине девяностых - был вызван лишь расширением общего доступа к массовой словесности, которая прежде была недостижимой или дефицитной. Но что трансформировалось куда более серьезно, так это жанрово-тематическая структура читаемого. Читатели из интеллигенции, особенно инженерно-технической, а также из близких к ней или ориентировавшихся на нее прежде кругов, во многом переключились за 1990-е годы на чтение жанровой и серийной литературы, а также на те типы телепередач, которые по форме, смыслу и функциям максимально близки к жанровой словесности. Это остросюжетные фильмы (детективы, боевики), кино- и телемелодрамы, костюмно-исторические ленты и экранизации с криминально-мелодраматическими элементами, бытовые и уголовные телесериалы сначала зарубежного, а теперь все чаще отечественного производства, которые, впрочем, кроят сегодня мастера, выписанные из крупных американских кинокомпаний (так в телевизионной рекламе новозеландское масло не то 'Доярушка', не то 'Сударушка' аттестуют как родное и старинное).
Во многом этим трансформациям способствовали, как уже говорилось, сдвиги в издательской политике, которая и сама стала на протяжении 1990-х годов все больше ориентироваться на массовые предпочтения и вкусы, поддерживать соответствующие контингенты читателей с их запросами и ожиданиями как свою сегодняшнюю и безотказную экономическую опору. И это отчасти понятно. В книгоиздание - особенно в издательства-гиганты - пришли в эти годы новые люди из других, некнижных, сфер; чаще всего они были достаточно далеки от интеллигентских установок и оценок. Однако стоит особо подчеркнуть, что в переходе читателей на жанровое, остросюжетное, сенсационно-развлекательное чтение лидировали как раз бывшие интеллигенты, люди с высшим образованием. Именно они с толстых журналов, дефицитной прежде проблемной и поисковой, острокритической и морально-притчевой литературы переключились на развлекательно-массовые жанры словесности. Сегодня почитателей популярных словесных жанров и формульных повествований - за исключением переводных любовных романов, зарубежной детективной классики, где читателей из всех образовательных групп поровну, да еще фантастики, которую всегда активнее читали школьники, - чаще встретишь
267
269
журнальной печати, а значит - ценностей, задач и проблем, мировоззрения продвинутых групп социума данный разрыв, насколько можно судить, проходит по линии средних городов с населением около 500 тыс. 'Ниже' этого уровня централизованные сети книжного и журнального распространения не дотягиваются. Представители крупнейших издательств-монополистов, держащих наиболее высокие тиражи, заявляют об этом открыто. Для мелких издательств проблема распространения не может решаться без поддержки негосударственных фондов. Поэтому в последние годы, после сворачивания прежде всего Фонда Сороса, она едва ли не свелась к нулю.
Сколько-нибудь мощных, влиятельных самоорганизующихся групп и самостоятельных культурных форм выражения их ценностей, интересов, картин мира на периферии чаще всего не возникает. Так создается обширная, охватывающая до двух третей нынешнего населения, зона социокультурного провинциализма, где работают рудименты более архаичных культурных систем - радикалов советской культуры, эпигонских неотрадиционалистских, фундаменталистских, расистских и тому подобных представлений. Если учесть фактическое сворачивание альтернативных государственным и ведомственным 'общественных' библиотек, как будто начавших формироваться в конце 1980-начале 1990-х годов, падение книжной, журнальной и другой обеспеченности средних школ, снижение уровня школьного и вузовского преподавания, требований и стандартов обучения, то указанный разрыв оказывается в перспективе чрезвычайно серьезным.
Обобщая результаты специального исследования читательского спроса в 2003 году, можно сказать, что книги в современной России являются прежде всего инструментом первичной социализации, обучения самым общим навыкам современной городской цивилизации (допустимо приравнять ее к западной). В этом смысле книги - 'учебник жизни' на нынешней стадии процессов модернизации в их сегодняшней российской разновидности. Активными читателями при этом выступают женщины, молодежь, образованные слои, население столицы, а наиболее инертную среду представляют пенсионеры, малообразованные люди, жители сел и примыкающих к ним по образу жизни и стандартам культуры малых городов.
В поколенческом плане пики активности чтения приходятся на юность и социально-возрастные кризисы 30- и 40-летних. Если к числу 'постоянно читающих' книги себя относят 26% опрошенных россиян, то среди респондентов до 18 лет, 30- и 40-
270
летних эта доля достигает соответственно 34, 32 и 31%. Среди людей с высшим образованием постоянно читают книги, по их словам, 52%, среди жителей Москвы и Петербурга - 44%. Более трети россиян, опрошенных в 2003 году, вообще не читают книг.
Среди авторов книг, прочитанных нашими респондентами в последнее время, статистически хоть сколько-нибудь значимо выделяется лишь Дарья Донцова, которую назвали 7% опрошенных, 3%, по их словам, покупали в последнее время ее книги. 79% опрошенных россиян не покупали за последнее время никаких книг. Те же, кто покупал, чаще приобретали издания для детей (7%), детективы (3%), публицистику, философию, психологию, оккультизм (2%).
Разгосударствление системы воспроизводства и распространения культуры, принципов и механизмов ее организации за девяностые годы самым драматическим образом сказалось на общедоступных библиотеках. Начать с того, что их количество уменьшилось, а сеть поредела, из нее выпало каждое пятое-шестое звено. С 1990 по 2002 год число библиотек всех ведомств сократилось более чем на 18%, они стали менее доступными.
Массовые библиотеки создавались и существовали в Советском Союзе именно как государственные средства унифицированной идеологической мобилизации. Резкое сокращение их бюджетного финансирования, с одной стороны, приватизация книгоиздательской сферы, резко выросшие цены на книги - с другой, распад системы централизованного и широкого информирования о книжных новинках, планового книгоснабжения библиотек любого уровня, вплоть до низового - с третьей, сделали в большинстве случаев неразрешимой проблему систематического пополнения библиотечных фондов. Так, в 2000 году в фонды публичных библиотек страны поступило на две трети меньше книг, чем в 1990 году. На 18% (в городских библиотеках - на 21%) снизилось число читателей и на 11% - выданных им журналов и книг (в городских библиотеках - на 14%). Библиотеками стали меньше пользоваться наиболее активные, квалифицированные и требовательные читатели - жители городов, люди активного возраста с высшим образованием.
В самой трудной ситуации оказались при этом две категории читателей. Одну составляют наиболее развитые и рафинированные читатели. Из них более молодые и обеспеченные жители столицы и крупнейших университетских городов переключились на чтение 'модных' в широком смысле слова книг, появившихся только во второй половине девяностых годов (престижные новинки отечественной и переводной литературы, популярные гуманитар-
271
ные издания). Молодежь эти книги покупает или берет у коллег и друзей. Другую, более традиционную для страны категорию читателей образуют самые 'бедные', те, кто, как и раньше, вынужден был соглашаться на 'комплексный обед', предоставляемый государством - литературу, сохранившуюся в стареющих, а значит, во многом еще советских, фондах массовых бесплатных библиотек. По некоторым оценкам, половину библиотечных фондов и сегодня 'составляют книги практически не востребуемые, но на их хранение ежегодно затрачиваются огромные суммы'.
Роль массовой библиотеки в России все больше сводится к обеспечению школьных потребностей и малоподготовленного контингента, не имеющего собственного культурного ресурса. Чаще всего в библиотеке берут литературу по специальности, справочные издания, учебники, классику, детективы, любовные романы, книги по информатике, глянцевые журналы. Активнее всего посещают библиотеку учащиеся и те, кто хочет получить 'информацию по любым вопросам'. Таким образом, библиотека является своего рода 'справочным бюро' для новобранцев книжной культуры. Образованные, квалифицированные и высокостатусные жители столиц, люди среднего возраста пользуются библиотекой исключительно как резервом.
По данным исследования 2003 года, в ту или иную библиотеку сегодня записано 18% россиян. Среди них преобладают женщины (мужчин среди постоянных пользователей чуть больше трети - 37%). Половина опрошенных перестали пользоваться библиотекой (в 1999 году таковые составляли 37%), почти треть (32%) никогда не были записаны. Особенно много читателей покидали библиотеки в последние четыре года.
Причины разные. Респонденты старше 50 лет, жители села, люди с образованием ниже среднего вообще мало читают или вовсе не читают. Социально активные группы - 30-40-летние, со средним образованием, служащие и квалифицированные рабочие - указывают чаще всего на дефицит времени. Респонденты старше 50 лет, жители столицы, люди высокообразованные с более высокими доходами имеют хорошую домашнюю библиотеку.
Но они, однако, нередко сожалеют о том, что рядом, в пределах досягаемости, нет приличной или хотя бы удовлетворительной библиотеки. Кроме них, от отсутствия библиотеки страдают еще школьники и студенты. Острее всего не хватает необходимых библиотек именно в Москве. Это понятно: в столице доля людей с высшим образованием приближается к 40%, и их менее всего удовлетворяет характер нынешнего библиотечного обслуживания. Чего нельзя сказать о сельских жителях, где соответственно и уровень запросов
272
не так высок. Опрошенные с ограниченными материальными ресурсами или ограниченной мобильностью (неквалифицированные рабочие, служащие, домохозяйки) обмениваются популярными книгами друг с другом или берут их почитать у более обеспеченных детей, родственников, знакомых.
Подчеркну, что сам по себе уровень материальной обеспеченности не имеет здесь решающего значения. Разница между высокообеспеченными и низкообеспеченными россиянами в потребности библиотечного обслуживания невелика. Более значимыми являются культурная среда, разнообразие имеющейся информации (домашняя библиотека, подписка), образование, профессиональные интересы, учеба.
Однако при этом 70% тех, кто пользуется книжными и журнальными фондами библиотек, находят в них все, что им нужно. Лишь совсем редко читатели не находят в библиотеке литературу по специальности (8%), учебную книгу (6%), глянцевые журналы (6%). Иными словами, абонентами остались именно те группы населения, чей мир сформирован и поддерживается массовыми библиотеками, те, кто не имеет собственных собраний книг и у кого, можно сказать, нет 'своего', а есть только 'самое общее'. Поэтому ожидания и запросы, которые россияне обращают к библиотеке, - столь же общие и неопределенные. В библиотеке (приводим лишь самые популярные типы ответов) хотели бы находить 'информацию по любому вопросу' - 39%, 'любую интересующую художественную литературу' - 20%, 'любую необходимую специальную литературу' - 10%, наконец, 'доступ к Интернету' - 10% абонентов.
Как видим, никакого следа книжно-журнального дефицита 1970-1980-х годов, систематического неудовлетворенного спроса читателей в библиотеках сегодня нет. Нет и тогдашних многомесячных очередей за самыми популярными книгами. Некоторое незначительное напряжение здесь сохраняется, но опять-таки лишь у более молодых абонентов и в основном в отношении учебной и специальной литературы.
Любая библиотека воплощает дух сообщества, ценности, нормы, представления в компактной, удобной для восприятия и распространения печатной форме. В устройстве библиотеки, составе библиотечных фондов и правилах их подбора, системе каталогов и картотек отражена воображаемая схема взаимодействия между обобщенным комплектатором и типовым абонентом. При эрозии и распаде того 'большого' общества, уравнительно-антропологические принципы, дефицитарные нормы которого представляла
273
низовая, наиболее распространенная и самая доступная для жителей СССР массовая библиотека, воплощенный в ее структуре и составе тип жестко цензурированных, однонаправленных, авторитарно-дидактических коммуникаций все больше становился анахронизмом.
С одной стороны, модель массовой библиотеки закладывалась в условиях, при которых большинство населения было деревенским, не имело письменно-печатного, школьного образования. Библиотека-читальня как учреждение 'культурной революции' являлась дополнением к начальной и средней школе, работала во взаимосоотнесении с ними. Ситуация в корне изменилась, начиная со второй половины шестидесятых, когда преобладающая часть населения нашей страны стала городской, а среднее образование было введено как всеобщее.
Характерно, что именно с конца 1960-начала 1970-х годов массовая общедоступная библиотека стала переживать серьезные организационные трудности: дефицит книг, все увеличивающееся разнообразие читательских интересов, повышенные требования образованного контингента и его неудовлетворенность обслуживанием. Показательно и то, что тогда же начала явочным порядком дифференцироваться система распространения книжной продукции, в том числе вневедомственного, не входившего в систему Госкомиздата и Минобраза. Появились 'макулатурная серия', отделы 'свободного книгообмена' в магазинах, почтовый обмен по объявлению в газете и т. д. В порядке самозащиты система породила 'библиотечную серию', закрытые шкафы книг 'повышенного спроса' для доверенных лиц и пр.
С другой стороны, советская массовая библиотека, как это ни парадоксально по первому ощущению звучит, никогда и не была рассчитана на собственно массовый спрос, на обслуживание массовой литературой: ассортимент книг был строжайшим образом цензурирован, а книги, пользовавшиеся наибольшим спросом (о войне, любовные романы, детективы, фантастика, исторические), были наименее доступны. Возникшая к концу 1980-х годов в бесцензурных условиях популярная жанровая литература и сразу же проявившийся широкий спрос на нее фактически перечеркнули прежнюю библиотеку, обозначив смысловой конец, исчерпание ее функции - служить узлом реальных культурных коммуникаций в обществе. После падения 'железного занавеса', в условиях прокламируемой открытости, приоритета 'общечеловеческих ценностей' претензии государства на монополию в культуре оказались полностью несостоятельными, а централизованное руководство культурой - патологически неэффективным. Тем самым функции общедоступной библио-
274
теки сузились до первоначальной социализации, а ее адресат - до контингента школьников или близких к ним по месту в социуме.
Массовая библиотека того типа, который сложился в 'классические' советские и позднесоветские времена, сегодня фактически снова приравнена к средней школе. Таковы ее реально исполняемые, а не идеологически прокламируемые функции, такая она по составу основных читателей, книжным фондам и техническому обеспечению, по отсутствию для усредненного россиянина развитой, оформленной альтернативы. Неудивительно, что читатели, завершив этап 'обучения' социальным и культурным навыкам самого общего, среднего уровня, такую общедоступную библиотеку попросту покидают. Рядовые россияне переходят на привычный и безотказный телевизор, более требовательные и квалифицированные - к другим источникам получения книг и журналов и, наконец, к сетевым коммуникациям, к иным медиа и формам общения, не обязательно связанного с книгой.
Более или менее активная и устойчивая читающая аудитория составляет сегодня порядка 18-20% населения страны. При этом общую ситуацию в книжном деле, распространении и чтении книг характеризуют сейчас несколько сквозных процессов. Во-первых, тон на книжном рынке - отсылаю к сказанному выше о телевидении - все больше задает словесность, которая по типу несомых ею образцов, по форме покетбукового издания, по полиграфической технике не рассчитана на собирание в виде домашних библиотек, на хранение и передачу от поколения к поколению. Во-вторых, подготовленные, квалифицированные и требовательные читатели все чаще из массовых библиотек уходят. В-третьих, все больше беднеют и замыкаются фонды крупных универсальных библиотек. В них, с одной стороны, поступает все меньше отечественных книг и журналов (не говоря о практически исчезнувших зарубежных), а с другой, они вынужденно усредняются и упрощаются по составу фондов, по формам работы, поскольку явочным порядком принимают на себя функции более слабых и бедных массовых библиотек.
Повторю под занавес еще раз: куда более общая и глубокая проблема в данном случае состоит именно в крахе и распаде репродуктивных подсистем российского общества, т. е. в эрозии собственно культуры, перерождении культуротворческих групп. Причем происходит это - в сравнении с 'гласной' ситуацией конца 1980-х годов и даже более ранних, 'закрытых' лет - без осознания интеллектуалами всего происходящего как первостепенной проблемы их самих и общества в целом, без понимания социальных масштабов и возможных последствий идущего процесса.
275
В США выходит множество специальных журналов, публикующих научные исследования в области массовой и популярной культуры, рекреации и досуга, в частности 'Journal of Leisure Research', 'Leisure Today', 'Popular Culture Methods', 'Journal of Popular Culture'. Журнал 'Popular Culture Methods' публикует материалы по истории, теории и методике обучения студентов популярной культуре, например, о том, как критически читать журналы и газеты, правильно воспринимать и понимать сообщения СМИ, чему могут научить зрителя мультфильмы, какой была популярная культура в 30-е или 50-е годы, распределение власти и ролей в семье, внебрачных связях и адюльтере и т. д.
При этом используются такие методы, как контент-анализ, включенное наблюдение и выборочные опросы. Важным методом изучения истории популярной культуры является контент-анализ архивных журналов и газет, который позволяет установить то, как менялось отношение общества к женщине и женщины - к внебрачным связям, как эволюционировали культурные стереотипы восприятия окружающего мира у разных по своим классовым и демографическим статусам людей. Другим источником сведений выступают специальные словари криминальной или профессиональной субкультуры, особенно если они отражают слэнг давно ушедших эпох.
Этнографы, антропологи и социологи, изучая язык, нравы и манеры современных субкультур, вносят большой вклад в изучение популярной культуры. Изучение популярной культуры превратилось в этнологию американских нравов, обычаев, фольклора и институтов повседневной жизни.
Со временем в недрах общей социологии выделилось специальное направление, представителей которого именуют 'поп-социологами'. Их противопоставляют 'социологам истеблишмента', высокомерно взирающим на эти две культуры. Поп-социологи изучают то, что игнорируют вторые: кампусы нудистов, субкультуру негров, карточные игры, комиксы, наркотики, секты и культы, телепрограммы, дискотеки, спортивные соревнования и т. д. Часто поп-социологи являются к тому же этнографами.
Социология поп-культуры изучает религиозные субкультуры, начиная с огнепоклонников и кончая приверженцами астрологии и хиропрактики, а также культурное содержание мыльных опер и телесериалов. Особая тема - распространение элементов нацио-
1 Реферат по: Kando Thomas M. Leasure and popular culture in transition. St. Louis: The С V. Mosby Co., 1980. P. 55-307.
276
282
было в США - 1800 газет с тиражом 62 млн. Кроме того, издавалось 9000 еженедельных газет и 10 000 журналов и бюллетеней. Мировая газетная продукция в 1974 году весила 25 млн тонн, и составляла 9,5% всей бумажной продукции.
Хотя газет с каждым годом выходит все больше, люди читают их с каждым годом все меньше: ежедневные затраты на чтение газет и журналов среднего американца в 1935 году составляли 29 минут, а в 1965 - 18. Сегодня люди предпочитают смотреть телевизор. Социологи установили, что мужчины читают газеты и журналы больше, чем женщины. Молодежь предпочитает читать спортивные новости и комиксы, мужчины - бизнес-информацию, пожилые - политику, домохозяйки - кулинарные советы и женские дела. Чем выше статус и престижнее работа, тем более вероятно, что человек будет 'читателем', и наоборот, 'зрителей' и 'слушателей' больше среди малоквалифицированных и малообеспеченных слоев. Чем выше образование, тем больше читатели интересуются международными новостями, а чем оно ниже, тем чаще ограничиваются местными событиями.
По сравнению с другими развитыми странами США уступают по количеству читающей серьезную литературу (книги) публики. На фоне других видов досуга чтение книг выглядит одним из наименее популярных занятий. Эти факты вынудили некоторых ученых отнести Америку к числу варварских, или функционально неграмотных цивилизаций.
Таблица 1. В каких странах сколько читают книг
Страны |
В среднем минут в день тратят на чтение книг |
Бельгия |
14 |
Болгария |
21 |
Чехословакия |
20 |
Франция |
7 |
Западная Германия |
5-6 |
Восточная Германия |
7 |
Венгрия |
14 |
Перу |
2 |
Польша |
17 |
США |
3-5 |
СССР |
30 |
Югославия |
7-8 |
Домохозяйки читают книг больше, чем работающие мужчины и женщины. Люди в возрасте от 30 до 60 лет читают книг меньше, чем молодые и пожилые. Высококвалифицированные служащие тратят на чтение книг ежедневно 8 минут, малоквалифицированные рабочие - 3, неквалифицированные - 0.
283
Таблица 2. В среднем американцы затрачивают в день минут на общение с различными СМИ
СМИ |
В среднем минут в день |
Радио |
3-4 |
Телевидение |
92-101 |
Газеты |
22 |
Журналы |
4-6 |
Книги |
3-5 |
Кино |
2-3 |
С 30-х по 50-е годы самым популярным жанром литературы в США являлся детектив. Наиболее известные произведения расходились тиражами от 50 до 135 млн экземпляров. Тогда каждая четвертая книга относилась к приключенческому жанру. Популярность криминальных историй, культа насилия и вульгаризация вкусов широкой публики заставили критиков говорить о снижении качества чтения и падении массовой культуры в целом. В конце 60-х годов, когда волна вульгаризации нравов, кажется, пошла на убыль, 50-миллионным тиражом выходит книга Яна Флеминга о Джеймсе Бонде, которую Голливуд вскоре превратил в мировой бестселлер. После этого на смену шпионским страстям в массовой культуре пришла эра научных книг. К жанру научных фикций, или вымыслов, социологи массовой культуры относят: путешествия в пространстве, путешествия во времени, войну миров, приключения роботов и суперменов, политические утопии и антиутопии, предсказания будущего, технологическую смерть цивилизации и т. д.
Неотъемлемым элементом массовой и популярной культуры в США является андерграундная пресса, под которой Т. Кэндо понимает любой самиздат, например, помимо выпускаемой официально студенческим комитетом стенгазеты во многих колледжах группы активистов издают небольшими тиражами газеты-листовки. Они издаются частным образом, распространяются или продаются вразнос на углу улицы самими авторами, не проходят никакой цензуры, преследуются полицией. Термин 'андерграунд', пишет автор, стал ярлыком для полусерьезных самиздатовских листовок, несущих на себе отпечатки романтически настроенной юношеской контркультуры, посвященной в основном рок-музыке, экологии, астрологии и долголетию. Андерграундная пресса, включая контркультурные комиксы, является областью популярной культуры. 'Андерграунд' можно определить как любую альтернативную публикацию, не обеспеченную серьезной финансовой и институциональной поддержкой, отрицающую ценности и привилегии ортодоксальной прессы. Андерграундная пресса представляла собой прежде всего контркультурную прессу хиппи и появилась в сере-
284
285
Причиной упадка послужило стремление контркультурного бизнеса создать альтернативные формы предпринимательства: альтернативной прессы, музыкальных и грамзаписывающих компаний, кооперативных магазинов, радиостанций, киностудий, представительских офисов и т. д. По существу уход в бизнес означал разрыв с прежней идеологией контркультуры, вслед за которым произошел отток ее сторонников. Из революционеров второе поколение андерграунда постепенно превращалось в респектабельных оппортунистов и мещан. Роберт Крамб, Грейтфул Дид, Джером Реджни, Джефферсон Старшип, Кен Кесев, Билл Грехам, Питер Фонда, Роллинг Стоунз. Билл Дрейк, Боб Дилан (организаторы Вудстокского фестиваля) индивидуально или корпоративно превратились в контркультурных миллионеров. Революционным призывам и марксистской фразеологии их поклонники больше не верили. Контркультурное предпринимательство постепенно интегрировалось в рыночную экономику. Андерграундная пресса стала напоминать если не заводские, то пригородные многотиражки, рассчитанные на обеспеченный средний класс. Не стало критики существующего общества, лидеры андерграунда превратились в процветающих бизнесменов.
Вокруг молодежной наркомании уже успели сложиться свои стереотипы и шаблоны. К примеру, 'достаточно один раз попробовать, и ты уже наркоман', 'подростки принимают наркотики, потому что они безнравственны', 'травка - это не наркотик' и т. п. Для социологов эти стереотипы показывают, как общество может реагировать на проблему наркомании. Часть этих реакций направлена на принятие наркотиков, часть - на борьбу с ними. Возникновение новых способов реагирования постепенно приводит к изменению не только наших представлений о наркотиках и молодежном наркотизме, но и о молодежи вообще, скажем, что такое сейчас для нее 'социально одобряемые' нормы.
Все эти вопросы подробно изучались в ходе исследования 'Паника и изоляция или знание и помощь? Рост потребления наркотиков среди различных групп молодежи: стратегии общественного реагирования в контексте социальных изменений', проведенного НИЦ 'Регион' в 1999-2000 годы. Объектом исследования стали подростки от 11 до 20 лет, их родители, специалисты, профессионально работающие с молодежью, в том числе учителя средних школ, а также местные средства массовой информации. Подрост-
1 Адаптировано по источнику: Лукьянова Е. 'Айдате прикольнемся' или 'пойдем с нами, и тебе все будет пофиг' (проблема включения наркотиков в подростковые культуры) // http://region.ulsu.ru/007.htm
286
ков 15-17 лет принято считать наиболее опасным возрастом. У большинства ребят уже существует личный или опосредованный (через знакомых и друзей) опыт употребления наркотиков. Исследование проходило в трех регионах Поволжья: Ульяновской и Самарской области, республике Татарстан. Ученые применяли интервью, фокус-группы и сочинения в школах. В основе исследования лежит анализ 34 глубинных интервью с подростками, которые хотя бы раз в жизни пробовали наркотики. Интервью были взяты у 13 девочек и 21 мальчика. Их социальное положение различно, в выборку вошли школьники, учащиеся профтехучилищ и уже работающие ребята. Их личный доход колеблется от 50 до 2000 рублей в месяц. Соответственно при составлении выборки учитывалось социальное положение родителей, а также участие подростков в различных молодежных группировках.
Для наших респондентов наркотики не являются социальной или личностной проблемой, они скорее воспринимают их как часть своей повседневной жизни: '...там, где я живу, - рассказывает Миша из г. Ульяновска, - наркотики можно взять, не отходя от своего подъезда, в любую сторону пойди, везде можно найти и взять все, что тебе надо' (ul_m261). Такое же мнение у ребят из Казани и Самары. Для некоторых из них достать наркотики, 'как купить стакан семечек'. Девочкам тоже не составляет труда найти наркотики. Так, Надя из г. Казани '...никогда не искала, не бегала по городу, где бы найти траву... наркотики есть на каждом углу, они практически продаются в каждом подъезде'. Такая осведомленность о наркотиках скорее отражает действительное положение дел, нежели богатый наркотический опыт участников наших интервью. Среди них только трое регулярно принимают наркотики, остальные делают это от случая к случаю или вообще пробовали наркотики только один раз в жизни. Главным во всех этих описаниях является замечание самих ребят о том, что, '...живя в нашем районе, не попробовать наркотики просто невозможно' (k_m44). Ребята обычно не осуждают своих друзей и знакомых за их разовые употребления. Опасным для них является лишь регулярное использование наркотиков.
Для того чтобы обнаружить более глубокие взаимосвязи между личностью подростка и его отношением к наркотикам, мы применили к анализу текстов интервью методику 'grounded theory'2. Ее смысл заключается в нахождении слов или словосочетаний, яв-
1 Здесь и далее в скобках после слов респондентов указаны номера интервью, где u1 - ульяновские интервью, к - казанские и s - самарские.
2 Glaser В. С, Strauss A. L. The Discovery of Grounded Theory. New York: Aldline Publishing Company, 1967.
287
ляющихся смысловыми кодами, через которые раскрываются культурные и социальные установки людей. Для участников нашего исследования такими смысловыми кодами стали два слова из молодежного сленга: 'пофиг' и 'прикол'. В языке подростков 15-17 лет эти слова являются универсальными. Подростки чаще всего употребляют их для того, чтобы выразить свое отношение к чему-либо: к компании, родителям, учителям, любимой музыкальной группе, дискотеке и т. д. Мы хотим показать, что слова 'пофиг' и 'прикол' отражают два различных стиля жизни, в каждом из которых наркотики занимают свое специфическое место. Соответственно были выделены две группы (по самоназваниям): а) 'приколисты', или те, кто описывает свое отношение к наркотикам словами 'прикол', 'приколоться', 'прикольный'; б) 'пофигисты', или те, кто использует слова 'пофиг', 'дофига', 'до фени', 'фигня' в рассказах о наркотиках.
Остановимся на каждой группе в отдельности. К 'приколистам' следует отнести всех тех ребят, для кого главное в жизни - 'делать все в свое удовольствие, отдыхать, развлекаться' (s_m58). Их основной принцип - жить здесь и сейчас, 'не загадывая на будущее'. По мнению 17-летнего Саши, лучше всего 'на будущее вообще не иметь никаких планов. Живи сегодняшним днем, а завтра будет то, что будет завтра' (s_m69). Дальнейшие планы таких ребят целиком зависят от того, что их 'прикалывает сейчас'. Слово 'прикол' у подростков означает установку на получение наибольшего удовлетворения от жизни. Хотя оно имеет и дополнительные оттенки, которые выражают отношение ребят к наркотикам. Рассмотрим несколько отрывков из интервью участников исследования (табл.):
Таблица. Этимология слова 'прикол'
Значения слова 'прикол', относящиеся к наркотикам |
Значения слова 'прикол', не относящиеся к наркотикам |
1. '...у нас там компания была, мои ровесники, то есть пробовали анашу так просто, поприкалываться' (ul_m23) |
1. 'У нас есть два мальчика, приколисты, у них так фантазия развита... какую-нибудь историю закатят, сидим, весь вечер смеемся' (ul m26) |
2. '...стоишь накуренный, прикалываешься, со всеми здороваешься, со всеми знакомишься, видишь, что они там все накуренные' (k_m44) |
2. 'Вот он сначала все уважение там было у пацанов... потом над ним стали прикалываться... вот мои ровесники прикалываются над парнем, который был авторитетом' (ul_m23) |
3. <наркомания наступает тогда> '...когда надоедают все эти приколы, смеяться над одним и тем же практически... одни и те же приколы. Ты просто уходишь домой один и там накуриваешься' (k_m44) |
3. 'Торнадо' - такой свой, прикольный, хороший, уютный клуб (s_m61) |
4. '... если откажешься от анаши, будут потом над тобой все ходить прикалываться - типа салага там...' (s_m56) |
4. '... "поприкалываться" означает найти прикол на один вечер, в другой раз это будет уже неинтересно' (s_m69) |
288
Из приведенной таблицы видно, что у подростков слово 'прикол' заменяет такие слова, как веселый, способный вызвать смех. В то же время им выражают насмешку, презрение и даже оскорбление. 'Прикольным' называют также все 'хорошее, уютное, свое', словом, все то, что 'происходит у нас в компании'. Одна и та же вещь не может быть 'приколом' долгое время, 'приколы' должны все время меняться и быть новыми.
Обобщая все случаи, можно предложить следующую модель восприятия наркотиков. Подростки пробуют наркотики тогда, когда другие способы времяпрепровождения им уже надоели. Поэтому для 'приколистов' типичными мотивами употребления являются 'от нечего делать', 'от скуки' и т. п. 'Приколистов' привлекает в наркотиках прежде всего их новизна. Интерес к наркотикам теряется, когда они становятся слишком распространенными и доступными всем. В этом случае основная опасность заключается в переключении ребят на другие, менее популярные виды наркотиков.
Другое важное значение слова - развлечение, отдых. Действительно, для большинства 'приколистов' наркотики, в особенности 'травка', - атрибут отдыха: '... чтобы хорошо отдохнуть, надо человек так на пять где-нибудь бутылку водки и коробок травы и, естественно, какую-нибудь квартиру хорошую с телевизором, с магнитофоном, с картами и т. д.' (k_m44). Использование наркотиков для них не требует особых причин, например желания снять психическое напряжение или избавиться от проблем. 'Приколисты' в своих рассказах уделяют внимание самим ощущениям, а не предшествующей ситуации, как это делают 'пофигисты'. Нередко слово применяют и для описания отрицательных ощущений: 'Первый раз после белого, - вспоминает 16-летний Женя, - так голова болела, и блевать прикольно было' (ul_m23).
Таким образом, рассматриваемую модель восприятия наркотиков не следует путать с гедонистической, анализ которой иногда приводится в литературе по подростковой наркомании1. В основе гедонистической модели лежит стремление подростка к получению удовольствия с помощью наркотиков, в то время как мотив 'по приколу' может означать также принуждение: 'если откажешься от анаши, будут потом над тобой все ходить прикалываться - типа салага там...' (s_m56). Любопытно, что боязнь насмешки заставляет некоторых подростков не только соглашаться попробовать наркотики, но и даже подражать ощущениям друзей после их приема.
1 Шипицына Л. М., Казакова Е. И. и др. Школа без наркотиков. СПб.: Образование - культура, 1999.
289
290
рые уверены, что изменить позицию родителей им не под силу, хотя им очень хотелось бы 'послать их на фиг'. Выход из конфликтов с родителями был найден, когда в компании им предложили попробовать сначала анашу, затем и героин: '...когда я поссорюсь с родителями, - рассказывает Аня, - я сразу иду во двор и беру анашу или героин' (s_m54). Такого рода причины употребления наркотиков специалисты относят к мотивам устранения негативных эмоциональных переживаний1. Нам кажется, что связь между наркотиками и трудными жизненными ситуациями у ребят из данной группы несколько глубже. Дело в том, что их рассказы о своих проблемах полны ценностными переживаниями: 'Вот родители, - рассуждает 15-летний Саша, - иди домой, не уходи с компанией, куда ты пошел. Это вообще ни к чему, я же не ребенок маленький... пока родители этого не поймут, человек просто будет чувствовать себя не на своем месте, как взаперти будет себя чувствовать' (s_m67). Пример Саши показывает, что для подростков ситуация становится проблемной тогда, когда в ней может быть потеряна или уничтожена какая-либо значимая для них ценность. По-видимому, под выражениями 'полный пофигизм', 'все пофиг', 'ничего не надо' скрывается некая самостоятельная ценность, замещающая в трудной ситуации нереализованную. Данная модель восприятия наркотиков опасна тем, что, с одной стороны, она напрямую связывает наркотики с личностью подростка и делает их употребление целенаправленным. Напомним, что в первой группе ('приколистов') использование наркотиков обычно носит спонтанный характер и заранее не планируется.
Вместе с тем подростки называют 'фигней' что-то несерьезное, чему не надо придавать особого значения. Поэтому 'пофигисты' не считают свое увлечение наркотиками вредным для здоровья. Они уверены, что в любой момент могут их бросить.
Особым феноменом современной жизни горожан является комната людей молодежного возраста. Довольно часто молодые люди - единственные члены семьи, имеющие свои индивидуальные комнаты (спальня - для родителей-супругов, гостиная, кухня, ванная - для всех и т. п.). Своими действиями по обустройству комнаты молодой человек определяет границу между 'своим' и 'чужим',
1 Личко А. Е., Попов Ю. В. Саморазрушающее поведение подростков. Л.: Ленингр. н.-и. Психоневрологический институт, 1991.
2 Щеглова С. Н. 'Своя' комната как артефакт молодежной субкультуры // Социологическое исследование. 2003. ? 3. С. 119-122.
291
персонализирует пространство и превращает его в значимое, обладающее для него особым смыслом место. Комната становится артефактом молодежной субкультуры посредством именно этой деятельности. Образ комнаты соотносится с представлениями о ее обитателе как представителе определенной социальной страты, носителе социальных установок, традиций. Любая индивидуальная комната сообщает некоторые сведения о ее хозяине. Этих сведений тем больше, чем больше хозяин проявляет деятельность в ней, они зависят от того, хочет ли хозяин репрезентировать себя через нее.
Общепризнано, что молодежное сообщество отгораживается от других сообществ многими символическими границами пространства. Во внешнем облике это предметы одежды, украшения, прически, особые пристрастия в музыке, видах досуга. Как проявляется все это, когда у молодого человека или девушки возникает возможность практического выстраивания границ на территории, обладающей реальными пространственными характеристиками, а именно в своей комнате? Для прояснения поставленного вопроса нами было предпринято исследование в среде молодых москвичей.
Как проходило исследование? Каждый из наших помощников (студентов 2-го курса факультета социальной работы и информационных систем Московской гуманитарно-социальной академии) получил задание провести изучение комнат ровесников, проживающих в квартирах с родительскими семьями и не имеющих собственных семей. Был применен метод 'устной фотографии'. Наблюдатели посетили друзей и знакомых, получили разрешение осмотреть их личные комнаты в обычном виде. По договоренности хозяева ничего специально не меняли перед осмотром.
Согласно инструкции исследователи должны были зафиксировать дату, время и продолжительность проведения осмотра комнаты, ее общие параметры (площадь, форма, наличие лоджии, балкона, окон, ниш и т. п.), пол, возраст, род занятий хозяина или хозяйки. Осмотр проходил по следующей схеме: исследователь вставал лицом к входу в комнату, затем, двигаясь взглядом по часовой стрелке, внимательно рассматривал все элементы, предметы в комнате и тут же записывал все увиденное. Эти записи предполагали подробное свободное изложение информации. Разрешалось включать в текст комментарии хозяев. Исследователи не должны были давать собственные оценки, мнения по поводу убранств комнат, но, как мы и предполагали, в текстах встречаются довольно часто спонтанные эмоциональные высказывания и собственные размышления наблюдателей по поводу увиденного в комнатах. Проанализированы тексты с описанием 41 комнаты молодых москвичей по итогам проведенных в феврале 2001 года 'устных фотографий'. Ос-
292
296
В заключение следует подчеркнуть, что комната как социальное пространство полна текстов, смыслов и символов, содержащих информацию культурного, экономического и иного характера. Собственная комната является, несомненно, одним из инструментов социализации молодого человека, приобретения им особой роли конструктора социального пространства, а также новой роли хозяина реальной территории. Родители лишь в некоторой степени ограничивают деятельность молодых по обустройству своей территории. Основное влияние на дизайн и функциональность комнаты оказывают социокультурные нормы молодежной возрастной группы.
Основным кодом молодежной культуры можно считать, пожалуй, пространственный. Слово 'тусовка', определяя ее стиль жизни, одновременно обозначает и место встреч. Место в значительной мере определяет и идентичность, становясь символом групповой принадлежности: есть клубы, где собираются рэйверы, битломаны, поклонники рокабилли, есть пивные, облюбованные скинхэдами - по тому, в какой клуб (кафе, пивную, сквер...) ходит человек, судят о том, к какому течению ok принадлежит.
Среди же конкретных локусов по своему символическому значению на первое место выходит дорога. Во многих сообществах существует своего рода культ дороги, так что пребывание в пути, путешествие становится знаком и условием принадлежности. В хип-культуре такое значение приобретает трасса - путешествие автостопом, на собаках (т. е. перекладных электричках), иногда пешком или на попутном автобусе (тепловозе, корабле...), - но по возможности бесплатно. Для хип-культуры это основная форма времяпрепровождения, смыслообразующая деятельность, определяющая образ жизни, самосознание и мироощущение. Цель пути не имеет значения - важно беспрепятственное преодоление бесконечных пространств, само состояние путника, как метафора и способ переживания бесконечной свободы. Опыт трассы в хип-культуре - знак посвященности, принадлежности к невидимому братству: шуточная клятва - 'Век трассы не видать!' - означает что-то вроде 'Не быть мне хипом'. Потрепанный, не раз бывший в употреблении трассник (стопник), т. е. 'Атлас автомобильных до-
1 Сокращено по: Щепанская Т. Б. Трасса: культ дороги в молодежной культуре // Современный городской фольклор. М., 2003.
297
рог', служит предметом гордости, свидетельствуя об олдовости и крутости своего обладателя. Его и демонстрируют в качестве знака статуса.
То же посвятительное значение дорога имеет во всех тусовках, находящихся в хип-культурном поле. Главное событие в году у индеанистов - проведение праздников пау-вау, для чего целыми семьями отправляются за город. За всем этим - мечта уйти из цивилизации в мир чистой природы, и время от времени предпринимаются попытки ее реализации. Несколько семей лет десять назад уехали жить в глухую алтайскую деревню. Дорога служит основой мифологии и практики ролевиков: их ролевые игры базируются на произведениях жанра 'фэнтэзи', сюжетную основу которых образует путь, путешествие героев в некую Другую Страну (магический мир, иное измерение, пещеру, космос, лабиринт...), изредка перемежаемое битвами. Классический пример - ставшая культовой книга Дж. Р. Толкиена 'Хоббит, или Путешествие Бильбо Бэггинса туда и обратно', сюжеты которой разыгрывали первые в России ролевики - толкинисты. То же можно сказать и о большей части компьютерных игр, конституирующих субкультуру геймеров. Путь как ценность и цель немаловажен и в мифе хакеров (взломщиков компьютерных замков), декларирующих смысл своей деятельности как свободное странствие по электронным сетям.
Мифологема и практика пути значимы не только в хип-культурных, но и в большинстве других молодежных сообществ. Байкеров объединяет ночная езда на ревущих мотоциклах, когда, по выражению одного из них, 'позади ничего нет, впереди никто не ждет, есть только ты и дорога'. Футбольные фанаты придают особое значение выездам - т. е. посещению матчей любимой команды в других городах. Эти выезды играют немаловажную роль в их самоидентификации: 'Я себя фанатом стопроцентным не считаю, - говорит, например, один из болельщиков 'Зенита' (СПб.), - поскольку на выезд ни разу не ездил'. Дальше и труднее выезд - выше статус их участника: 'Два самых фаната в прошлом году доехали до Владикавказа' . Подобные поездки - вслед за любимыми артистами - практикуются и у музыкальных фанатов (поклонников рок-групп, членов фан-клубов). С идеей и локусом 'дороги' (прохода, перехода, пути) соотносятся многие места тусовок: стрит (и стритовая тусовка - от англ. street - улица), подземный переход, метро (в Москве функционировала метровская тусовка - собирались в одном из вагонов на кольцевой линии метро) - пространства перехода, так же, как проходняк (проходные дворы) и другие маркированные в молодежной культуре локусы. Символика дороги - в названиях многих молодежных клубов и дискотек (например, в Питере - 'Аэропорт', 'Цепеллин', 'Трамвай', 'Тон-
298
нель'. Причем в рекламной афишке 'Цепеллина' прямо расшифровывается смысл названия: 'Русская мечта: Бросить все и улететь!'). 'Дорога' (как символ и практика) - важная составляющая групповой и субкультурной идентичности.
Самосознание странников. Возле моего рабочего стола на галерее Зала Австралии в Кунсткамере сидел босой человек и пах дымом. Говорит, ночевал в лесу у костра. А до этого, рассказывает, был в Москве: 'Там появились такие - ушельцы... Ну, есть пришельцы: может, слышали - прилетают в тарелках? А эти - ушельцы...' Того человека я больше не видела. На запястьях и щиколотках у него были хипповские феньки из цветного бисера и ниточек шерсти, а прозвище - Владимерзкий - выдавало его панковские симпатии.
Если попытаться определить мироощущение, характерное для самых разных молодежных тусовок, одним словом, то нельзя подобрать более подходящего, чем 'ушельцы'. Фактически любой из своих групповых символов они объясняют как знак 'ухода': хиппи 'уходят' от лжи и напряжений технической цивилизации в мир природы, наркоманы - в область грез; у панков грязь и дыры на джинсах, заколотые булавками, обозначают 'отказ' от той же цивилизации. Ролевики уходят в мир своих игр, хакеры - в зыбкую реальность электронных путей. Уход из мира взрослых составляет пафос молодежной культуры; иными словами, она определяет себя в пространственных терминах ('ухода').
По замечанию Е. В. Завадской (высказанному по поводу поэтики странствий у даосов), ценность пути характерна для переходных сообществ, состояний и эпох, выражая самое идею перехода. Молодежная субкультура также осваивает метафору 'пути' как обозначение маргинальности - переходного состояния и самоощущения: 'Трасса, - объяснял мне один из ее ветеранов, московский художник, - это когда человека как бы отпускает эта запланированная жизнь. И человек открывается Высшему Началу: вот что придет, то приму' (1988 г.). Дорога - образ непринадлежности, социальной подвешенности, нахождения вне структур и нормативных предписаний: 'Я - Вечно Чужой! Всегда ни с кем', - формулирует суть этого состояния некий Сторож в хип-культурном рукописном журнале 'Ы' (СПб, 1988 г.). Пространственный переход служит метафорой переходности социальной; путешествие предстает пространственной метафорой социального странствия: смены сообществ, идеологий - отсутствия социальной идентичности: 'Вот и снова метель помахивает хвостом над растерявшимся аэропортом... - Что слышно: лететь-то будем? - Да вот, гово-
299
рят, через час на Хали-Будды самолет выруливает... И билеты есть. - Ай, бля, мне-то совсем не туда надо. Впрочем, к черту. Хоть куда-то, но в полет... Вот открыли порт христиане, кришнаиты, 'Кино', рок - тянутся, тянутся туда уставшие от протирания ж... в Зале Ожидания. Открывает порт Анархия, ДээС и 'Память'. И суетится народ, и тыркается на посадке. А кто-то вон и совсем лететь раздумал...' - это Сторож и Фред в том же журнале 'Ы' описывают путешествие своих героев. Характерно, что 'портами' служат известные в те годы группировки - религиозные, политико-идеологические, молодежные (например, киноманы - поклонники группы 'Кино'). Но всему этому противопоставляется ценность самого пути как отказа от социальной самоидентификации: 'А мы сидим за киоском Союзпечати и ждем рейса. Пьем пиво... И почитываем стихи - о том, как нам достало ожидать этого вечно обещанного рейса... Сколько уж сменено портов, в скольких мы сидели и ждали. Пошляемся по незнакомому городу и - бах! Снова в Зал Ожидания, возьмем пива - и ну стихи читать... Давно забыт отчий дом - даже место его нахождения. Как-то я попал в родной город, так пока встреченными знакомыми был не узнан, так бы и не распознал родины-то... И мы все сидим - ждем рейса. Того самого...' Дорога служит метафорой, материальным воплощением и способом переживания маргинальности - и вместе с тем генеральной метафорой молодежной субкультуры, вокруг которой группируется практически вся прочая символика. Путь - сюжетообразующий мотив, определяющий переживание переходного периода жизни. С дорогой связано множество представлений, стереотипов поведения, ритуалов. Рассмотрим их на материале хип-культуры, где они наиболее разработаны, последовательно практикуются и лучше всего описаны (как в научной литературе и прессе, так и в аутентичных источниках, типа вышеупомянутых рукописных журналов и разного рода наставлений для начинающих путешественников). Это даст нам понимание также и дорожных практик, бытующих и в других молодежных сообществах, - поскольку они в целом воспроизводят тот же стереотип.
Хип-культура направленно генерирует у своих адептов самосознание странников, которое принимает здесь, пожалуй, наиболее выраженные, эксплицитные формы. Характерно частое повторение мотивов 'пути' в прозвищах: на тусовках 1980-х годов было несколько Странников, три Сталкера (сталкер, т. е. проводник - персонаж повести А. и Б. Стругацких 'Пикник на обочине', а также снятого по ее мотивам фильма А.Тарковского - оба произведения стали в рассматриваемой среде культовыми). Среди корреспондентов 'Сороки' был Вечный Тремпист (от англ. tramp -
300
бродить, бродяжничать, странствовать), Ночная Прохожая и множество других подобных. Странническое самоощущение просматривается во внешней атрибутике: дорожный рюкзачок или холщовая торба через плечо; удобная запыленная обувь или босота; длинные неухоженные волосы и общая потертость - облик хиппи воспроизводит образ странника, какие еще в начале XX века во множестве бродили по дорогам России. Мотивы странничества, пути - сквозные в хип-фольклоре и граффити, которыми они маркируют значимые точки пространства. Одна из таких точек - Ротонда. Стены этой питерской парадной сплошь, порою в несколько слоев, покрыты граффити, среди которых, например, такие:
Люди! Остановите землю. Хочу сойти с нее. Странник.
Мы - бегство, а может быть, вызов, а может быть сразу и бегство и вызов.
Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят что угодно.
Дорога в небо - линия жизни.
Счастье - движение, познание.
А стало быть, счастлив гребущий на лодке по светлым каналам.
Мы бродим по жизни как слепые котята (СПб., Ротонда, 1987- 1990 гг.).
Странническое самосознание материализуется в практике трассы, т. е. путешествий автостопом и прочими вышеупомянутыми методами. Трасса одновременно - базовая практика хип-культуры и ее генеральная метафора.
В терминах 'трассы' осознаются межличностные отношения. Базовая коммуникативная модель - это отношения попутчиков - временные, мимолетные, без взаимных обязательств, но порой неожиданно теплые и искренние (как исповеди в вагонном купе), поскольку без страха последствий. Из граффити Ротонды (1988 г.):
На ночном шоссе темно,
Не видать ни лучика.
Чтоб согреться, пью вино
Своего попутчика.
А. Мадисон, старый хиппи, идеолог и бытописатель отечественного хиппизма, так определяет его суть: 'Что такое хиппизм?.. Это гипотеза об общности, почти не-реальность, попытка быть текущей рекой - без берегов... Есть такой район в Сан-Франциско - Хейт-Эжбери. Оттуда все пошло. Именно там состоялось памятное 'лето любви' 1967 года. И вот некий безымянный хиппи так высказался о его пипле: 'Я чувствую, что они - мои люди. Это как на трассе... встречу с хиппи там воспринимаешь как чудо, потому что она - мгновенная связь, мгновенная любовь и готовность помочь...' Трасса - метафора базового для хип-культуры стиля межличностных отношений. Потому и все происходящее на трас-
301
се, каждый эпизод путешествия, приобретает символический и даже сакральный смысл. Существуют законы трассы - правила поведениаи ритуалы, - каждый из которых по существу отражает одну из хип-культурных норм.
Первый закон трассы - 'Всегда вперед!' - утверждает самоценность пути как образа жизни; цель не важна. 'И подстегиваешь жизнь - себя, - заставляя выходить утром на облитое росой шоссе - шевелиться, зная доподлинно одинаковость пунктов отправления и прибытия. - По хрену, - бросает некто, еще увлеченно хватающийся за ручку тормозящего попутного (вот странное слово, а?) КамАЗа...' (из рукописного журнала 'Ы'). Путешествуя автостопом, лучше идти вперед, пусть пешком, чем стоять и ждать машины. Иногда этот принцип вступает в противоречие с практической логикой: 'Логичнее было бы, - говорил мне один из стопщиков, Майкл Какаду, - идти назад, навстречу машинам, или на месте стоять. Бывает, стоят мужики, голосуют. Ты их обгоняешь - и они, может быть, поймают ту машину, которая могла бы взять тебя. Но ты себя считаешь профессионалом трассы, а они любители. Для них это случайность, для тебя это жизнь. И ты им как бы даришь эту машину. Широкий жест делаешь. У них это один раз за день, а ты сколько еще машин застопишь до вечера. Это надо выполнять, чтобы была кайфовая трасса: чтоб хорошо останавливались машины, чтоб не было стремаков (стремаки здесь: тревоги, неприятности, помехи. - Т. ГЦ.)'. Здесь сразу несколько хип-культурных норм: кроме приверженности к путешествиям, еще пренебрежение выгодой, обычай раздаривать имеющееся, отказ от борьбы и насилия, общефилософская отстраненность. Обратим внимание, что на трассе все эти нормы получают магическое подкрепление ('Это надо выполнять, чтоб была кайфовая трасса...') и тем самым - сакральную значимость. Нормы являются на трассе в своей фиксированной, концентрированной, ритуализованной форме.
Еще один важный закон трассы - 'не спорить об общих проблемах' - отражает пацифистскую норму терпимости, которая обеспечивает идейно-мировоззренческий плюрализм тусовки (что относится опять-таки не только к хип-культуре). Важное качество путника - общительность: все время повторяют пословицу, что 'длинный язык - посох странника'. Существуют специальные приемы разговорить встречного, заинтересовать водителя попутного автомобиля - даже жанровая форма загруза (т. е. заполнения коммуникативного пространства во время пути) или телеги (первоначально - дорожного рассказа, который, как телега, должен 'везти' своего рассказчика, обеспечивая ему расположение водителя).
302
Еще одно правило странника - пренебрежение материальной стороной жизни: 'Не делай запасов', 'Само придет', - наставляют новичков опытные путники. Идеальный рюкзак - полупустой, в нем только смена белья, трассник и флейта, а лучше его вообще где-нибудь забыть: 'Не имейте привязанности к вещам, которые у вас в рюкзаке: если вы почувствуете, что не смогли бы продолжать путешествие без какой-либо вещи, - значит, зря вы ее потащили с собой. Если вы утратили вещи либо деньги - возрадуйтесь за того, кто нашел их... Если кончаются деньги и еда - уничтожьте остатки, не оставляя никаких 'неприкосновенных' запасов, и продолжайте путь...', - сказано в одном (достаточно типичном по содержанию) наставлении для начинающих путешественников.
Встречая, в том числе и на страницах 'Неприкосновенного запаса', публикации, находящиеся на стыке экономики и политики, психологии, права, философии, читатель, несомненно, успел получить впечатление о наиболее интересных направлениях экономического анализа, выходящих за рамки традиционного предметного поля этой науки. Однако при упоминании о том, что в экономической науке уже почти полвека успешно существует и развивается такая дисциплина, как 'экономическая теория культуры', многие все равно не смогут сдержать удивления, а то и усмешки. 'Что может делать экономист, с его представлениями о человеке как рациональном, оценивающем и максимизирующем субъекте, в таких признанно иррациональных и трудно поддающихся любым количественным оценкам - а значит, и оптимизационному принципу - областях человеческой деятельности, как культура и искусство?' Попробуем ответить на этот вопрос на примере рынка произведений изобразительного искусства, взглянув на него сквозь призму экономической теории, а точнее, с точки зрения спроса на культурные блага.
Что представляет собой рынок произведений искусства?
Структура рынков произведений искусства обычно представляет собой ряд иерархически связанных подуровней, по отношению к которым карьера художника выглядит как последовательный переход от низших ступеней к высшим. В свою очередь покупатели стараются предугадать, какой из художников с наибольшей вероятностью будет способен совершить этот переход, в эмпирически совершенно обоснованном ожидании того, что цены на его работы существенно вырастут2.
1 Автономов Ю. Взгляд на искусство через призму экономической теории. Спрос на рынке изобразительного искусства // Неприкосновенный запас. 2003. ? 32.
2 Уильям Баумоль и Лесли Сингер оценили вероятность такого перехода, и она оказалась очень мала. См: Ваumol W. J. Unnatural Value: Or Art Investment as Floating Crap Game // American Economic Review. 1986. ? 76. P. 10-14; Singer L. The Utility of Art versus Fair Bets in the Investment Markets // Journal of Cultural Economics. 1990. ? 14. P. 1-13.
304
На 'первичном' рынке отдельные художники предлагают собственные работы галереям, выставкам местного значения, мелким дилерам и частным коллекционерам: этот рынок существенно децентрализован. 'Вторичный' рынок сосредоточен вокруг крупных городов - центров искусств, таких как Лондон, Нью-Йорк и Париж. Его участники - достаточно известные художники, сумевшие выйти на этот уровень, респектабельные галеристы, государственные музеи и частные коллекционеры. Высший уровень представляет собой международный рынок произведений искусства, институциональной основой которого служат аукционы с мировым именем.
Структура рынка меняется от уровня к уровню. Первичный рынок относительно конкурентен: предложение со стороны начинающих художников существенно превышает спрос, что удерживает цены на достаточно низком уровне. Несмотря на то что профессиональные художники тратят более чем значительные усилия, средства и время на развитие своих навыков (пользуясь экономической терминологией, инвестируют в свой человеческий капитал), как корпорации, им в отличие от врачей или адвокатов не хватает институциональных механизмов для подтверждения собственной репутации в глазах покупателей. Тенденция такова, что в сравнении с представителями других сфер 'ремесленного труда' у них в целом не существовало и не существует достаточно эффективных координационных механизмов, которые позволили бы ограничить рыночное предложение.
На вторичном рынке и предложение, и спрос гораздо более концентрированы. На каждом отдельно взятом географическом сегменте рынка одновременно присутствует лишь небольшое количество художников. В силу того что, во-первых, средняя цена работы достаточно высока и, во-вторых, коммерческий успех сильно зависит от способности профессионально оценить культурную ценность работы и дальнейшие рыночные перспективы автора, число как индивидуальных, так и институциональных покупателей также ограничено. Действующие на вторичном рынке дилеры и галереи обладают большой рыночной властью, и очень часто условия контракта с художником включают обязанность последнего согласовывать любую выставку его работ с галереей и передачу галерее эксклюзивных прав на продажу его работ. Галерея в этом случае выступает одновременно как монопсонист (единственный покупатель) по отношению к художнику и как монополист по отношению к покупателям его работ. Тенденцию к росту концентрации усиливает и то, что галереи и дилеры, имеющие дело с наиболее успешными художниками, привлекают к себе все большее внимание как покупателей, так и остальных художников. Эти могуще-
305
ственные игроки могут оказывать существенное влияние на репутацию художника и, значит, на ожидаемую будущую ценность его работ1.
Что определяет спрос на произведения искусства?
Единого мнения по поводу классификации мотивов потребителей произведений искусства, равно как и по поводу значимости тех или иных мотивов, не существует. В наиболее общих чертах можно сказать, что денежная оценка их ценности формируется с участием трех разных по природе и характеру групп факторов.
Первая в наибольшей степени связана с конкретными физическими свойствами самих объектов: как и обыкновенные, заурядные вещи, они приносят своему владельцу определенную полезность. Картина Ван Гога на стене радует глаз, даже если мы не знаем, чьей кисти она принадлежит.
Имеющая наибольшее значение на 'первичном' рынке произведений искусства, где предложение составляют работы многочисленных малоизвестных авторов, эта компонента оказывает на готовность платить за картину устойчивое и однозначное влияние. Это подтверждают исследования спроса на произведения живописи, основанные на статистическом анализе продаж картин в галереях и на аукционах2, отмечающие стабильную статистическую зависимость цены картины от размера, техники исполнения и обстоятельств, определяющих ее редкость (принадлежность художника к определенному стилистическому направлению, количество существующих копий картины). В отличие от такого коварного параметра, как 'эстетическое качество', эти 'утилитарные' характеристики тесно коррелируют с издержками производства культурных благ (размер, техника исполнения, материал), величиной их предложения или редкостью3 и - последнее по порядку, но не по значению - поддаются более или менее объективной оценке.
Вторая группа - пожалуй, наиболее интересная для экономиста - является и самой загадочной. Фактор, влияющий на цену куль-
1 Singer L. Rivalry and externalities in secondary art markets // Journal of Cultural Economics. 1981. ? 5. P. 1-13.
2 Rengers M., Velthuis O. Determinants of Prices for Contemporary Art in Dutch Galleries, 1992-1998 // Journal of Cultural Economics. 2002. ? 26. P. 1-28.
3 Редкость вообще играет чрезвычайно важную роль в оценке произведений искусства, поскольку последние в немалой степени служат признаком социального статуса владельца и в качестве таковых представляют интерес как для знатоков и тонких ценителей искусства, так и просто для представителей элиты. Однако есть основания полагать, что для последних произведения искусства все же в большей мере являются инвестиционными благами.
306
турных благ в этой группе, - это воплощенная в объекте 'культурная ценность'. В рамках долгой традиции исследований в области культуры истинную ценность произведения искусства было принято рассматривать как заключающуюся в эстетических, художественных или иных культурных свойствах самого объекта. Этот подход типологически сходен с теориями 'естественной' или 'справедливой' цены в классической политэкономии. В последние два-три десятилетия он постепенно вытесняется характерным для постмодернизма релятивистским подходом, расширяющим область объектов, наделенных культурной ценностью, но так и не давшим каких-либо альтернативных критериев ее выявления и оценки. Опасаясь скомпрометировать 'научный' статус своей дисциплины, экономисты, за немногими исключениями1, стараются не рассматривать вопрос культурной ценности детально.
Как бы то ни было, если вспомнить обо всех инцидентах в истории искусства, когда находившиеся в явной немилости у критики и публики работы впоследствии переживали головокружительный взлет популярности, становится ясно, что загадочная связь культурной ценности объекта с его рыночной оценкой являет собой коварный, но вместе с тем интересный предмет для экономических исследований. Среди наиболее привлекательных для экономистов аспектов культурной ценности - подлинность и связанные с ней проблемы копирования и подделок.
Исторически в дискуссии о проблеме копирования и подделок доминировали взгляды историков искусства и юристов. И те, и другие в своем неприятии копирования исходят из идеологических соображений: для первых копирование бессмысленно и даже вредно, поскольку не передает уникальную 'ауру'2 объекта, для вторых копирование ущемляет права интеллектуальной собственности автора работы и является мошенничеством па отношению к потребителю. Заметим, что во многих случаях зритель уже не в состоянии отличить оригинал от копии, более того, это не всегда удается сделать даже с помощью изощренных технических средств. В отношении некоторых из наиболее знаменитых произведений
1 Дэвид Тросби в своей недавно вышедшей книге 'Economics and Culture' предлагает схему оценки культурной ценности, отделяя ее эстетические аспекты от социальных. К первым он относит эстетическую (красота, гармония, форма) и символическую (идеи, чувства и впечатления, которые индивид может прочесть в объекте) ценность, а ко вторым - духовную (значимость объекта для членов культурного сообщества), социальную (формирование у человека осознания природы своего общества и его места в нем), историческую (способность объекта отражать образ жизни людей во время его создания и улучшать понимание людьми своего настоящего через связь с прошлым) и ценность подлинности объекта. См.: Throsby D. Economics and Culture. Cambridge: Cambridge University Press, 2001. P. 26-31.
2 Benjamin W. Das Kunstwerk im Zeitalter seiner technischen Reproduzierbarkeit. Frankfurt a'M: Surkamp, 1963.
307
искусства выделить то, что осталось от первичного произведения после всевозможных копий, изменений и обновлений, стало просто затруднительным. Вспомним о многочисленных копиях 'Моны Лизы', четыре из которых, возможно, принадлежат самому Леонардо, и о его же знаменитой 'Тайной Вечере' в Милане, неоднократно реставрировавшейся и частично восстановленной. Эти копии и переделки уже стали равноправной частью истории своих оригиналов.
Так что же, в конце концов, такое копирование? Бессмысленное и пагубное мошенничество, которое должно быть выжжено каленым железом? Скверный, но неизбежный элемент эволюции искусства? А может быть, в каком-то смысле даже благо для артистического сообщества?
Как на этот вопрос может ответить экономист-теоретик?
Начнем с того, что с экономической точки зрения копирование порождает, по крайней мере, три положительных эффекта:
Во-первых, появление копий и подделок означает, что оригинал пользуется спросом; копии делают ему своеобразную рекламу. Если копирование легально, автор может получать отчисления от продажи копий (это наиболее актуально для композиторов). И даже если копии нелегальны, они играют роль рекламы, популяризируя автора исходных работ и повышая цену его будущих произведений.
Во-вторых, копирование является чрезвычайно важным методом обучения, например, для начинающих художников, а также позволяет экспертам и наиболее искушенной части публики шлифовать свою квалификацию.
В-третьих, цитирование и интерпретация являются неотъемлемыми составляющими художественного творчества, и отсутствие возможности обращаться к работам предшественников, без сомнения, сильно обеднило бы мировую культуру.
Естественно, копирование и подделки порождают и негативные последствия для рынка, которые будет уместно разделить по влиянию на спрос и предложение артистических работ.
С точки зрения спроса число копий и подделок увеличивает неопределенность для инвесторов, ожидающих, что в будущем цена приобретенного ими произведения будет расти. В случае, если приобретенная работа окажется копией, цена драматически упадет1, причины чего, на первый взгляд, не слишком очевидны - ведь ни одно из ее физических свойств не претерпит какого-либо изменения. Причина проясняется, если обратиться к культурной ценности работы - копия в сравнении с оригиналом лишена части исторической и духовной ценности, поскольку при ее создании не
1 Pommerehne W. W., Granica M. J. Perfect Reproduction of Works of Art: Substitutes or Heresy? // Journal of Cultural Economics. 1995. ? 19. P. 237-249.
308
имел места или был нарушен 'ритуал творчества', имеющий для людей самостоятельную ценность. Тезис о ценности творческого ритуала выразительно прозвучал в одном из докладов на последней конференции Международной ассоциации экономической теории культуры (ACEI) в 2002 году: его авторы Марко Каузи, Массимилиано Маццанти и Анна Монтини рассказывали о результатах опроса посетителей реставрационной площадки фресок собора святого Франциска в Ассизи, которая по выходным была открыта для публики. Авторы выяснили, что посетители готовы заплатить ненулевую цену за саму возможность присутствовать при создании (в данном случае, воссоздании) произведения искусства, что говорит о том, что ритуал творчества может представлять самостоятельную экономическую ценность.
Неопределенность увеличивает трансакционные издержки покупки, связанные с удостоверением в подлинности произведения. Значительные размеры этих издержек в полном соответствии с ожиданиями экономистов порождают институты, позволяющие заключать сделки с большей эффективностью. На рынке существуют продавцы, которые не заинтересованы в том, чтобы рисковать своей устоявшейся репутацией, например крупные аукционные дома, специализирующиеся на качественной проверке подлинности работ. Возможные последствия ошибки при оценке подлинности также могут быть оговорены в контракте между покупателем и продавцом.
Со стороны предложения копирование очевидным образом снижает прибыльность творческой активности. Однако на ранней стадии карьеры, когда творческий потенциал проявляется наиболее ярко, мотивация художников часто является внутренней ('искусство ради искусства'), и некоторое снижение цены работ вследствие копирования не всегда будет критичным для их предложения. Деньги приобретают большее значение на поздних стадиях карьеры, когда в работах художника, за редкими исключениями, мастерство начинает преобладать над творчеством1. Однако в целом маловероятно, что высокий доход является эффективным средством систематического поддержания творчества, и в этом свете целесообразность обеспечивать этот доход наследникам художника после его смерти может быть подвергнута сомнению.
Третья группа факторов относится к спросу на произведения искусства в качестве актива. Многие исследователи замечали, что
1 Впрочем, обратившись к конкретным примерам, можно констатировать наличие самых противоречивых свидетельств о характере мотивации авторов. См., например: Throsby D. Economics... P. 105-106.
309
некоторые культурные блага частного характера, как, например, произведения изобразительного искусства, обладают свойствами, присущими капитальным активам, сохраняя и увеличивая свою стоимость со временем. Благодаря тому, что данные по аукционным продажам относительно доступны, и тому, что этот вопрос близок к стандартной предметной области экономической науки, проблема нормы прибыли по вложениям в произведения искусства получила чрезвычайно широкое освещение.
Эмпирические исследования показывают, что средняя норма прибыли по вложениям на вторичном (галереи) и третичном (крупные аукционы) рынках произведений искусства значимо меньше, чем нормы прибыли по другим активам с такой же степенью риска. Например, Уильям Баумоль1, пользуясь набором данных о продажах произведений живописи более чем за 300 лет, рассчитал, что реальная норма прибыли по среднестатистическому вложению в картины, перепроданные два или более раз за период с 1652 по 1961 год, составила 0,6%. Для сравнения, реальная норма доходности по практически безрисковым облигациям британского правительства за тот же период составила 2,5%. Ранжирование данных по длине временного промежутка между продажами показало, что значительные прибыль или убыток могут быть получены только на относительно коротком временном интервале, в долгосрочном же периоде норма доходности стремится к нулю.
Джон Стейн2 провел подобное исследование для периода с 1946 по 1968 год, оценив номинальный прирост стоимости картин в 10,5% за год, против 14,3% годовой прибыли от спекуляций на фондовом рынке. Он также обнаружил, что стоимость произведений живописи вопреки распространенному мнению меняется в русле общих для фондового рынка тенденций (или проциклически, что означает невозможность формирования безрискового портфеля из картин и ценных бумаг), а несистематический риск по этим вложениям достаточно высок. Этот вывод подтверждает и Оливье Шанель3, который, исследуя возможность арбитража4 между финансовым рынком и рынком произведений искусства по данным Майеровского компендиума (25 300 трансакций с работами 82 известных художников, 1963-1993 годы) и индексам Standard&Poor's, F.T. Actuaries,
1 Baumol W. J. Unnatural Value...
2 Stein J. P. The Monetary Appreciation of Paintings // Journal of Political Economy. 1977. ? 5(85). P. 1021-1035.
3 Chanel O. Is Art Market Behaviour Predictable? // European Economic Review. 1995. ? 39(3-4). P. 519-527.
4 Арбитраж - операция по одновременному приобретению и продаже одного или нескольких активов на различных рынках, приносящая безрисковую прибыль за счет различия существующих на этих рынках цен.
310
313
экономической теории культуры, возможно, оказывается неожиданно близким к тем проблемам современных постиндустриальных экономик, с которыми экономистам необходимо справляться, чтобы к их объяснениям и прогнозам по-прежнему прислушивались.
Если одежда или наряд служат короткое время, а потом не используются, то расточительные расходы сильно возрастают. За объяснением обратимся к первобытному мотиву, положившему начало одеянию, - мотиву украшения.
Хорошо известно, что устойчивые стили одежды выработались в различных частях света, например среди японцев, китайцев, греков, римлян, так же как в более поздние времена - среди сельского населения почти в каждой европейской стране. Эти национальные, или народные, костюмы являются более художественными, больше идут к лицу, чем современное цивилизованное одеяние. В то же время они являются менее расточительными. Другими словами, в их структуре легче обнаруживаются элементы, отличные от расходования напоказ.
Постоянные костюмы распространены в небольших районах, имеющих точные границы. В каждом случае они вырабатывались народами или классами, которые беднее нас. Особенно свойственны они странам и эпохам, где и когда население относительно однородно и устойчиво по составу, является оседлым. Другими словами, там, где норма демонстративного расточительства не властвует, вырабатываются постоянные стили одежды, которые выдерживают испытание временем. В современных городах, где население обладает высокой культурой, разнородно, богато и подвижно, стиль меняется быстро.
Новый стиль входит в моду и в течение сезона пользуется популярностью. Пока он в новинку, люди находят его привлекательным. Преобладающая мода воспринимается как красивая. Отчасти потому, что она вносит разнообразие, отличаясь от того, что ей предшествовало, отчасти потому, что она создает репутацию. Наши вкусы до некоторой степени формируются каноном почтенности, поэтому под его руководством что угодно будет приниматься как приличествующее до той поры, пока не исчезнет новизна или пока гарантия репутации не перейдет к новой, еще неизведанной конструкции.
Рассматривая в ретроспективе лучшие фасоны, поражаешься их нелепостью. Следовательно, привязанность новому покоится на
1 Веблен Т. Теория праздного класса. М., 1984. С. 184-199.
314
315
Мода на корсет - лишь кажущееся исключение из правила. При более тщательном рассмотрении видно, что исключение - всего лишь подтверждение правила, гласящего о том, что мода на определенную модель одежды основана на их полезности в качестве доказательства денежного положения владельца.
Общеизвестен факт: в промышленно развитых странах корсетом пользуются лишь представители определенных социальных слоев. Женщины из слоев победнее, особенно из сельского населения, им не пользуются, разве что по праздникам, как роскошью.
Женщинам из этих социальных групп приходится усердно работать, им нет надобности каждый день подвергать свое тело мучениям. Пользование этим приспособлением по праздникам вызвано подражанием законам благопристойности обеспеченных социальных слоев.
Во всех странах, унаследовавших ношение корсета, оно сохраняется, поскольку служит знаком почтенной праздности, доказывая физическую нетрудоспособность той, которая его носит. Разумеется, это правило применимо и к другим уродливым уловкам, призванным умалить видимую работоспособность индивида, как, например, ношение напудренных париков и золотых кружев, а также обычай постоянного бритья бороды и усов.
В изысканном обществе наметился в последние годы некоторый незначительный возврат к бритью, но это, вероятно, является неразумным и преходящим подражательством внешнему виду, обязательному для личной прислуги, и вполне можно ожидать, что его ждет участь напудренных париков наших дедов.
Вынесенный в заголовок эпитет вопреки своей загадочности на первый взгляд не таит в себе ничего судьбоносного и тем более мрачного, хотя и образован от слова 'рок'. С тех пор как в конце 60-х-начале 70-х волна западного рока буквально захлестнула сознание и воображение советской молодежи, слово 'рок' в русском языке получило два значения: музыкальный стиль и судьба, жизненный крест. Это, пожалуй, не простое совпадение. Действительно, советский рок в общем и его представители в частности явно отмечены каким-то судьбоносным бременем. В истории не только музыки и поэзии, но и нашей страны в целом они занимают место, значение которого трудно переоценить. Весь советский рок вырос на английской музыкальной почве и на всем своем пути 'идейно подпитывался' именно западными рок-н-ролльными со-
1 Иванченко В. Роковая Сеть // http://old.submarine.ru/win/799/frameset_internet2.html .
316
ками. Признавая этот, отнюдь не постыдный, а продиктованный неким объективным эволюционным аспектом факт, надо отметить, что в конце концов рок стал настоящей мощной, самобытной культурой, соединив в своей сущности зарубежный драйв и самые потаенные особенности загадочного русского характера.
Конечно, всем ясно, что начинали наши рок-музыканты с элементарного копирования легендарных 'Beatles' и 'Rolling Stones', а появившиеся несколько позднее законодатели моды зарождавшегося тяжелого рока 'Deep Purple' и 'Led Zeppelin' вообще долгое время не поддавались копированию, пока не дали о себе знать первые 'тяжелые' советские команды. К примеру, мелодии 'ливерпульской четверки' явно превалируют над всем музыкальным материалом 'Машины времени' начала 70-х, у которой только, пожалуй, к середине этого десятилетия появился собственный и неповторимый в дальнейшем стиль.
Но вдруг что-то случилось. Русский рок стал вдруг развиваться в сугубо индивидуальном и интересном направлении. Что же произошло?
С моей точки зрения здесь сыграл роль целый комплекс взаимосвязанных факторов. В первую очередь советский рок сделал ставку на поэзию, на слово. Популярные зарубежные группы, за редким исключением, пели только о девушках да о красивых машинах. Я, к примеру, до сих пор сознательно не вникаю в смысл многих текстов очень любимой мною группы 'Deep Purple', не желая портить себе впечатление от великолепной музыки. Ведь после прослушивания блестящей 'Highway Star', находясь под впечатлением виртуозной игры Ричи Блэкмора со товарищи, неприятно думать о той по сути дребедени, которая в этой композиции поется! Конечно, в музыкальном плане западный и советский рок - небо и земля. Но, возвращаясь к советским рок-музыкантам, следует еще раз подчеркнуть, что они брали свое, без сомнения, словами, текстами песен, зачастую откровенно социального, политического характера.
Это во многом обусловлено и фактором запрещенности. Ведь, заметим, любое самобытное явление в поэзии во времена коммунистического СССР сразу же подвергалось жесточайшим гонениям. Это, например, относится к таким поэтам, как И. Бродский, А. Вознесенский, такая же судьба была у бардовской песни ('бывалые', наверное, помнят, как узнавали у знакомых секретные новости о концертах популярных бардов, как ехали в электричках, как часами добирались до загородного места встречи с любимыми исполнителями). А, как известно, чем сильнее запреты, тем больше и желание их нарушить! Именно таким путем и пошли наши пионеры от рока. Возможно, такой вот симбиоз, с одной стороны, гонений и
317
318
у некоторых групп действительно есть одна-две симпатичные композиции. Но, к сожалению, это все слепок с западного рока, который, кстати, уже давно превратился в чистый шоу-бизнес. И печальнее всего то, что при полном засилии поп-музыки будущего у нас не предвидится. Исходя из этого, я считаю, что без знания творчества наших рок-музыкантов 'закваса' 70-х-80-х годов, хотя бы без обзорного ознакомления, наша с вами дорога, а также дорога грядущих поколений, боюсь, будет стремиться в никуда.
Да, и еще одно, последнее вводное замечание: было бы лишним описывать все сайты, посвященные советским рок-музыкантам, ведь существует огромное количество любительских страничек, разговор о которых занял бы очень много времени. Поэтому в большинстве случаев речь будет идти об официальном сайте той или иной группы, а затем (в случае, если домашняя страничка не в полной мере освещает ту или иную группу) в форме таблицы будут сведены краткие описания наиболее интересных неофициальных страничек. Итак, поехали.
Было бы несправедливо начинать обзор не с этой легендарной группы, поскольку когда многие еще только начинали, она уже стала патриархом рок-музыки. Великолепный поэтический дар лидера коллектива Андрея Макаревича, а также склонность к максимально красивому, романтическому выражению своего творчества позволили 'Машине времени' постоянно существовать как бы на грани. С одной стороны, социальный подтекст в музыке 'Машины времени', безусловно, присутствовал. Вспомним, например, композицию 'Марионетки', где под видом кукол, которых 'дергают за нитки', скрываются советские люди, которыми манипулировали как хотели, заставляя при этом иметь 'на лице улыбки', или, например, 'Хрустальный город', где люди похожи друг на друга, как зеркальные отражения. Но все это настолько искусно скрывалось за прекрасными мелодиями и красивыми, изобретательными аранжировками, что те, кому был адресован социальный протест, к счастью, не обращали на него внимания, по крайней мере настолько, что он не повлек за собой серьезные гонения. Во многом благодаря этому 'Машина времени' одной из первых прорвалась на большую сцену и телевизионные экраны, даже еще в советские времена. Творчество этой группы очень разнообразно: заводные рок-н-роллы органично сосуществуют с удивительно красивыми медленными вещами, а гитарист Евгений Маргулис и клавишник Петр Подгородецкий блестяще привнесли в творчество группы блюзовый оттенок. Конечно, уже давно песни 'Машины времени' далеки от политики, однако, поскольку все-таки музыка 'Маши-
319
ны времени' никогда не была откровенно социальной, укорять музыкантов за это, безусловно, нельзя: блестящие артисты заработали право поиграть в свое удовольствие.
Об официальном сайте 'Машины времени' сразу стоит вести особый разговор.
Надо полагать, что аналогов ему, по крайней мере относительно рок-музыки, в плане оригинальности оформления в Internet на сегодняшний день нет. Широкомасштабность использования таких новых технологий, как Flash от Macromedia, просто приятно удивляет, и во многом благодаря ей навигация по страничке весьма удобна. Впрочем, минусом здесь является то, что при низкой скорости связи либо при отсутствии возможности инсталлировать программное обеспечение для запуска приложений Flash, очевидно, просмотр данной странички крайне затруднен. Но все же думается, что такой серьезный подход к оформлению странички адекватен сути самой группы: качество и вдумчивость, без сомнения, присущи как творчеству музыкантов, так и дизайну сайта.
Что же касается содержания странички, то такие разделы, как 'Дискография', 'Фотоархив', 'История' и 'Участники', на самом высоком уровне отражают разные образные аспекты существования 'Машины времени'. А вот разделы 'Концерты' и 'Новости', к сожалению, совершенно заброшены. Последние новости, по крайней мере на момент написания этой статьи, касались проходящего в этом году тура, посвященного 30-летию группы, и датировались еще 1998 годом. Так что если создатели сайта выведут на соответствующий размаху этого проекта уровень и эти разделы, то официальная страничка 'Машины времени' претендует на звание чрезвычайно интересного и замечательно оформленного ресурса.
Что такое 'Аквариум'? Даже если хорошо вдуматься в этот вопрос, все равно вам не ответит ни один истинный любитель творчества этой замечательной группы. 'Аквариум' - это не просто группа, это сгусток энергии, который рождает музыку поистине неземного происхождения. Сразу оговорюсь, что речь идет о составе, который существовал до создания сольного проекта 'БГ', т. е. о тех музыкантах, которые еще в далеких 70-х стояли у истоков ленинградского рока. Многие считают, что эту группу олицетворяет Борис Гребенщиков, однако смею вас уверить, это не так. Во-первых, легендарный состав 'Аквариума' сочетал в себе музыкантов, которые в достаточной степени обладали индивидуальным потенциалом, чтобы не иметь над собой довлеющей личности, и именно благодаря этому симбиозу создаваемая группой музыка и несла в себе такой неповторимый заряд таинственности и красоты. А во-
320
вторых, мы все видим, во что превратился этот человек после распада 'золотого' 'Аквариума', а позже и группы 'БГ': увлечение Гребенщикова религией, философией, а затем новыми технологиями, в том числе и виртуальным миром Internet, превратило одну из самых удивительных и замечательных личностей советской рок-культуры в человека-экспериментатора, чье творчество уже непонятно, похоже, никому.
Со вкусом оформленная страничка определенно заботится о соблюдении почетного статуса официальной - чуть ли не каждодневным обновлением, согласитесь, может похвастаться далеко не каждый сайт. В разделе 'Альбомы' представлена полная дискография группы с текстами, а среди 'Документов' можно найти комплекты фотографий музыкантов, символично разделенные на три секции - три состава 'Аквариума', - а также несколько любопытных интервью. Но наиболее разнообразная информация представлена в разделе 'Разное'. Тут и стихи Гребенщикова, и данные по музыкальным пристрастиям 'Аквариума', и объемная библиография с ссылками на ресурсы в Сети, где тот или иной материал можно почитать, и многое другое.
Ссылку на другие ресурсы, касающиеся 'Аквариума', можно получить, выбрав опцию 'Мир Аквариума'.
Майка Науменко, бессменного лидера 'Зоопарка', многие знатоки 'советского рока' называют самым 'чистым' в музыкальном плане представителем рок-музыки. Имеется в виду, что он, похоже, нашел в своем творчестве истинно рок-н-ролльную золотую середину между музыкой и текстами. Стоит согласиться с этой точкой зрения, ведь песни 'Зоопарка' не отличаются особой заумностью (хотя свои первые пробы пера Науменко осуществлял с Гребенщиковым) и подкупают своей искренностью и насущностью. Да и музыка в активе группы очень неплохая, а некоторые вещи стали настоящей классикой (например, 'Пригородный блюз', 'Сладкая N', 'Буги-вуги каждый день').
Наиболее интересный сайт, посвященный творчеству группы 'Зоопарк', на мой взгляд, расположен по адресу.
На этом с любовью сделанном сайте есть подробная биография Майка Науменко, представлена полная дискография, тексты песен (многие - с аккордами), а также большая аудиоколлекция. В принципе, здесь есть практически все, что может заинтересовать любителя 'Зоопарка'.
Впрочем, упомянем также и про то, что 'на куличках' имеется сборник слов из всех песен 'Зоопарка' в текстовом формате.
321
Группа 'Воскресение' в определенном плане родственна с 'Машиной времени'. Так, в ней долгое время играл Алексей Макаревич, брат лидера 'Машины времени', а постоянным ее членом является Евгений Маргулис, сочетающий в своей музыкальной карьере выступление сразу в двух группах. Творчество 'Воскресения' никогда не было политизировано, и в годы расцвета (альбомы 1979- 1980 гг.) ориентировалось на медленные лирические композиции, во многом благодаря участию в группе Константина Никольского, а его 'Ночная птица', 'Музыкант' и 'Я сам из тех...' и по сей день очень популярны. Впрочем, у этого музыканта свой путь, а что касается 'Воскресения', то в репертуаре этой группы есть и рок-н-роллы, коллекции которых может позавидовать любой коллектив. После окончательного присоединения к 'Воскресению' гитариста Андрея Сапунова музыка группы приобрела своеобразный ритм-энд-блюзовый оттенок, и в этом стиле музыканты работают и по сей день, не забывая на концертах про старые хиты (одна вещь 'Кто виноват?' чего стоит!).
Официальный сайт группы настолько хорош, что искать чего-то еще в Сети не приходится. Страничка открылась всего полгода назад и сразу завоевала репутацию очень интересной и дружелюбной.
Конечно, здесь есть все: стихи, фотографии, история; ответы участников группы на вопросы посетителей сайта в разделе 'Переписка'. Особого внимания заслуживает раздел, касающийся используемой музыкантами техники - по меркам моей сетевой эрудиции, такого еще на своих страничках не сделал никто (по крайней мере, на официальных). Однако на этой страничке вся информация касается лишь тех, кто входит в состав группы на сегодняшний момент, поэтому за сведениями о таком замечательном музыканте, как Константин Никольский, необходимо обратиться на его официальный сайт.
Покинув 'Воскресение' из-за возникших разногласий с остальными участниками группы, Константин Никольский долгое время не записывал ничего своего, спокойно накапливая музыкальный материал и идеи, успев за это время принять непосредственное участие в записи песни под названием 'Замыкая круг', ставшей своеобразным гимном. В конце концов Никольский создал группу 'Зеркало мира', которая через некоторое время была лишена этого названия, и все дальнейшие записи коллектива производились под именем лидера группы. А записывается этот замечательный музыкант крайне редко, но зато выдает просто блестящую музы-
322
ку. В его активе оригинальный альбом 'Я бреду по бездорожью' и сборник сыгранных в более насыщенной аранжировке старых вещей 'Один взгляд назад'. В отличие от 'Воскресения', предпочитающего играть без клавишных, Никольский активно использует синтезаторы, имея в группе такого замечательного музыканта, как Михаил Шевцов.
Так вот, официальный сайт Никольского вполне соответствует достаточному уровню качества.
Как видно, страничка не броско, но со вкусом оформлена. Все, что касается хозяина группы, отражено здесь если не в большом, то уж точно в необходимом объеме: расписание концертов, новости, биография, песни, переписка - и все это регулярно обновляется. Страничка очень серьезная и одновременно дружелюбная, как и творчество этого замечательного музыканта.
По большому счету, с этой супергруппы стоило начать, но я все-таки отдал предпочтение группам, которые начали свое существование раньше. 'ДДТ' - это детище, жизнь и идеи одной-единственной личности - Юрия Шевчука. Этот человек прошел путь от домашних концертов в Уфе до концерта на Дворцовой площади в Петербурге, который, к слову, посетило несколько сотен тысяч (!) человек. Начало творческого пути Шевчука было, как это ни странно, бардовским, и многие по сей день считают, что он мог бы стать достойным наследником Владимира Высоцкого. Но он выбрал иной путь. И не прогадал. А самое главное - не прогадали мы, любители его творчества. Пройдя через нападки прессы, всевозможных горкомов и обкомов, Юрий Шевчук, покуда существовал СССР с его системой, нес музыкальной аудитории свои ярко выраженные социальные идеи, а после распада Союза не растерял свой творческий потенциал, регулярно концертировал, записывал оригинальные альбомы. Положа руку на сердце, скажем, что сегодня, да и в течение уже последних пяти-шести лет 'ДДТ' является единственной супергруппой на российском рок-небосклоне, способной собирать многотысячные аудитории. Это наглядно показывает проходящий в 1998-1999 годах концертный тур под названием 'Мир Номер Ноль', которому неизменно сопутствуют аншлаги. Одноименный альбом вызвал противоречивую реакцию из-за того, что музыка стала более агрессивной, импульсивной, а порой даже откровенно тяжеловатой, во многом из-за творческого тандема Юрия Шевчука с присоединившимся к группе клавишником Константином Шумайловым. Однако очевидно, что 'ДДТ' не стоит на месте, а ищет нечто новое, что не может не радовать. Нельзя не отметить, что при огромном участии группы была со-
323
здана организация 'Театр ДДТ', которая занимается поддержкой молодых групп, некоторые из которых уже стали достаточно известными.
Официальным сайтом группы 'ДДТ' долгое время был ресурс www.ddt.org. Причины, по которым в данное время он прекратил свое существование, мне неизвестны, но тем не менее на данный момент официальной страничкой группы является сайт 'Театра ДДТ' по адресу.
К сожалению, вынужден констатировать, что эта страничка окончательно заброшена. Тем не менее такие разделы, как биографии, публикации прессы о 'ДДТ', дискография и некоторые другие все равно представляют интерес, поскольку оформление здесь достойное. Интересующиеся проектами 'Театра ДДТ' также найдут здесь интересные данные о новых группах. А вот за свежими новостями, да и просто за другими материалами придется сходить на другие ресурсы.
Кстати, пока что ни один сайт не добавил в свой музыкальный архив новый альбом 'Мир Номер Ноль'. Это, конечно, в скором времени будет восполнено, но в альбом не вошло несколько вещей, присутствовавших в концертной программе ('Свобода', 'Не умирай'). Уникальная возможность скачать их (к сожалению, лишь диктофонные записи, хоть и несколько отредактированные в плане звучания), как и весь концерт, в формате mp3 предоставляется на страничке www.3ton.com/ddt.
Эту группу также олицетворяет личность - Константин Кинчев. В свое время 'Алиса', исполняя жесткий рок с ярко выраженными политическими текстами, завоевала огромную популярность. Появилось даже название фанатам этой группы - 'Армия Алисы'. Пиком творчества 'Алисы' многие считают альбом 'Черная метка', где в полной мере проявилась тяга Кинчева к тяжелому року. Последовавший вскоре альбом под названием 'Jazz' удивил поклонников группы Кинчева - они не слышали его таким спокойным и задумчивым. Дальнейшее же творчество 'Алисы' ничего, кроме противоречий, не вызывает: попытки стареющего Кинчева на концертах типа 'Лучшее...' повторять себя же десятилетней давности выглядят просто жалко...
Вот и официальный сайт 'Алисы' как-то подозрительно просто и безвкусно оформлен.
Вообще-то здесь есть все, что надо поклоннику творчества группы, да и обновление регулярное, вплоть до сообщений от музыкантов в разделе 'Армия Алисы'. Так что те, кто все еще верит в Кинчева и идею 'Алисы', разочарованы не будут.
324
Группа 'Кино' и ее лидер Виктор Цой навсегда останутся непознанной легендой советского рока. Музыка Цоя была оригинальной, если не сказать мрачной, но содержала в себе такой мощный заряд положительной энергии, что буквально за несколько лет команда 'Кино' стала настоящей супергруппой. Апофеозом истории группы стал умопомрачительный аншлаговый концерт в Лужниках, который, как оказалось, стал для Цоя последним. Без сомнения, у 'Кино' были и есть самые преданные поклонники, не случайно в одном из переулочков, примыкающих к Арбату, уже столько лет существует так называемая 'стена Цоя', куда регулярно наведываются любители его творчества, хотя со времени трагической гибели Виктора прошло уже почти восемь лет.
Из многочисленных страничек, посвященных группе 'Кино' и памяти Виктора Цоя, можно выделить некоторые, сделанные с наибольшим вкусом и любовью. Такова страничка, где собраны фотографии, сочинения Виктора, воспоминания друзей о нем и другая интересная и душевная информация.
Заслуживает внимания и этот сайт, где можно найти тексты 'Кино' с аккордами, музыкальную коллекцию и многое другое.
Эта группа - одна из представительниц так называемой Свердловской рок-школы, к которой принадлежат и такие популярные группы, как 'Агата Кристи' и 'ЧайФ'. Группа играла очень неординарную музыку, чему способствовал весьма интересный в творческом плане авторский дуэт Бутусов - Кормильцев. В свое время музыкантами уделялось немалое внимание и социальному аспекту творчества. 'Наутилус' был очень популярен, регулярно выпускал альбомы, но неожиданно для всех распался. Вячеслав Бутусов предпочел прекратить проект 'Наутилус Помпилиус' как таковой, перейдя к редким индивидуальным проектам. Возможно, это и правильно, ведь Бутусов последние годы очень много времени уделял виртуальным технологиям и другим новым разработкам, записав откровенно слабый экспериментальный альбом с Гребенщиковым, и, видимо, не решился мешать стиль 'Наутилуса' с чем-то новым.
Для того, кто ищет информацию об этой группе, здесь есть все, что нужно, и даже больше: информация о прошлых годах группы, о ее исполнителях сегодня, причем в музыкальной коллекции есть новые произведения из сольных проектов Бутусова. В основном сайт - заслуга Ильи Кормильцева, и очевидно, что он знает, как и зачем он занимается этим проектом.
325
Группа пользуется поистине народной любовью в нашей стране. Наверное, каждый из нас в какой-нибудь компании затягивал вместе с остальными 'Ой-е...' Откровенность и доброжелательность, ярко просматривающиеся в творчестве группы, находят искренний отклик у поклонников, и они готовы раскупать альбомы и ходить на концерты 'ЧайФ', даже несмотря на то, что по музыкальному содержанию группа за все время своего существования, в принципе, находится на одном уровне, но никогда, кстати, не опускаясь ниже его.
Как видно, это симпатичный и доброжелательный сайт. Он вбирает в себя последние новости, дискографию, тексты песен (некоторые с аккордами). А в раздел 'Библиотека' частенько заглядывают и сами музыканты, помещая там свои заметки или просто делясь впечатлениями от поездок.
Ну вот и подошло к концу наше небольшое путешествие по музыкальной Сети. Я заранее приношу свои извинения, если в обзор не вошли какие-либо любимые вами группы, и заверяю, что причиной этого являются лишь объективные ограничения в объеме данного материала, а никак не личная неприязнь автора. Уверен, что после вашего самостоятельного рейда по описанным выше ресурсам разнообразные ссылки помогут вам сориентироваться и отыскать информацию о 'незаслуженно забытых'. Но, возвращаясь к началу статьи, напомню, что описанные выше ресурсы касаются представителей истинного советского рока, без которых этого термина не существовало бы вообще.
Культура - мощный фактор человеческой деятельности: она присутствует во всем, что мы видим и чувствуем. 'Непорочного восприятия' не существует - все, что мы видим и воспринимаем, доходит до нас окрашенным ожиданиями и предрасположениями. В основе их лежит наша культура: мы видим мир через очки, окрашенные нашей культурой. Огромное большинство людей пользуется этими очками, даже не подозревая об их существовании. Навеваемые невидимыми очками предрасположения действуют тем более сильно, что 'культурные очки' остаются невидимыми. То, что люди делают, напрямую зависит от того, во что они верят, а их убеждения, в свою очередь, зависят от культурно окрашенного
1 Ласло Э. Созидательные пути человеческой эволюции / пер. с англ. Ю. А. Данилова // http://argest.spb.ru/programm/pr_laslo01.html.
326
видения себя и окружающего мира. Несмотря на то что существующие ныне живые культуры подвергаются мощному давлению, стремящемуся их нивелировать и унифицировать, они отличаются друг от друга ценностями, воззрениями и представлениями о человеке и космосе.
Разнообразие культур заслуживает того, чтобы познакомиться с ним поближе, ибо оно формирует установки и поведение людей, принадлежащих к каждой отдельной культуре. Более того: влияя на все остальные культуры, каждая культура формирует также отношения во всем многокультурном мире. В ходе исторического развития возникали и создавали свое видение мира великие культуры человечества. На заре истории мир виделся атавистическим: души имели не только люди, но и животные, и растения - все в природе было живым. Родник в саванне внушал благоговейный страх перед духами и силами природы, а также перед душами умерших; олень, очутившийся посреди человеческого поселения, отождествлялся с духом предка, пришедшего навестить родных; гром считался знаком, подаваемым прародительницей-Матерью или всемогущим Отцом.
На протяжении всей письменной истории традиционные культуры были перегружены рассказами о чувственном восприятии невидимых существ, располагавшихся в символической иерархии. Классические культуры Древней Греции заменили взгляд на мир, основанный на мифе, концепциями, основанными на рассуждениях, хотя последние редко подвергались проверке с помощью экспериментов и наблюдений. С библейских времен на Западе и на протяжении нескольких тысячелетий на Востоке во взглядах людей доминировали предписания и образы религии (или иных принятых систем верований). Это влияние значительно ослабло в XVI и XVII веках, когда в Европе возникла экспериментальная наука. За последние три столетия научно-технологическая культура стала доминировать над мифологическими и религиозными воззрениями Средневековья, хотя и не полностью вытеснила их. В XX веке научно-технологическая культура Запада распространилась по всему земному шару. Незападные культуры теперь стоят перед дилеммой: раскрыться ли перед западной культурой или замкнуться и продолжать следовать традиционными путями, сохраняя привычный образ жизни, занятия и культы. Палитра современных культур Западная культура индивидуалистична и персоноцентрирована. Она считает священными личностные ценности, свободу и стремление к счастью. Природа и все остальные существа приуготовлены главным образом на благо человеку. К тому же западная культура прагматична: она отметает значительную часть из того, что нельзя видеть или схватить, - т. е. то, что не
327
может быть 'предъявлено' руке или глазу. Исключением является иудео-христианская система верований с ее трансцендентным Богом, сонмом святых и других потусторонних существ и верой в бессмертную душу.
Что касается духов, равно как других бесплотных и невидимых сущностей, перед которыми благоговейно трепещут традиционные культуры, то сторонник западной культуры с научным складом ума их просто отметает как предрассудки, хотя широкие массы населения нередко придерживаются противоположных взглядов (например, по данным сообщения, опубликованного в декабре 1995 года в журнале 'Life', 69% американцев верят в существование ангелов). Но даже западная культура населяет Вселенную невидимыми и отчасти потусторонними реалиями: гравитационным и электромагнитным полями и взаимодействиями, силами ядерного взаимодействия и другими структурными единицами современных естественных наук. Большинство западных и вестернизованных людей уверены в том, что эти поля и взаимодействия существуют так же, как существуют люди, камни и стулья.
В последние годы, несмотря на 'кока-колонизацию' и 'макдональдизм', ценности и понятия западной культуры начали наталкиваться на сопротивление. В Южной Америке возникла новая разновидность культурного национализма. Латиноамериканцев возмущает их зависимость от Северной Америки, они выражают недовольство своей ролью получателей, а не создателей культурных течений, формирующих современный мир. Доминирование иностранной культуры переживает агонию и в умонастроениях образованных арабов, воспринимающих западную традицию как элемент гегемонии Запада над их странами. Арабы сознают себя пассивной стороной интеркультурного диалога, связывающего их почти исключительно с Западной Европой и Северной Америкой. Индия и страны Южной Азии, хотя и продолжают контакты с британской культурой, ассимилируя многие ее отличительные особенности, стали активно отстаивать свое собственное культурное наследие.
В России накоплен обширный исторический опыт амбивалентного отношения к западной культуре; такое отношение сохраняется и поныне. Его главные особенности - восхищение достижениями Запада как в области технологии, так и в области высокой культуры, но одновременно - опасение, что эти достижения могут подавить русское культурное наследие и тем самым лишить русский народ его самобытности.
Восхищение вперемежку с опасением характерно также для молодых африканских наций суб-Сахары, которые, будучи жадными потребителями индустриальной культуры, вместе с тем прилагают большие усилия для защиты своего культурного наследия.
328
333
щих дополнительных аспектов в разнообразии культурных восприятий.
Различные культуры могут сотрудничать на взаимовыгодных началах, поддерживая и развивая в целом тот многокультурный мир, частью которого является каждая из культур. Трудиться на благо системы, частью которой все мы являемся, - в наших общих интересах. Это отражено в термине 'интерсуществование'. 'Inter' по-латыни означает 'между', 'среди', a 'esse' означает 'существовать', 'быть'. Складывая латинские слова вместе, получаем 'interesse' - корень современного слова 'интерес'. Это позволяет нам снова обратиться к истокам и убедиться, что логика интерсуществования определяет самые глубокие и важные наши интересы в культурно диверсифицированном, но социально, экономически и экологически взаимозависимом мире. В наше время нетерпимость самоубийственна, но одной лишь терпимости недостаточно. Сдвиг от сосуществования больших государств к культурному интерсуществованию - одно из самых насущных требований современности.
Язык - это метафора в том смысле, что он не только хранит, но и транслирует опыт из одной формы в другую. Деньги также представляют собой метафору, ибо сохраняют мастерство и трудовые навыки, равно как и транслируют один навык в другой. Однако принцип обмена и трансляции или метафоры находится в рациональной власти людей преобразовывать свои чувства. В повседневной жизни мы делаем это постоянно. Вместе с тем ценой, которую мы платим за специализированные технологические средства, будь то колесо, алфавит или радио, становится появление закрытых систем, порождаемых грандиозным развитием сферы чувств. Наши личные чувства не являются закрытыми системами, поскольку бесконечно транслируются одно в другое в том опыте, который мы именуем сознанием. Однако 'продолженные' - в виде различных инструментов, орудий труда и технологий - чувства людей веками представляли собой закрытые системы, не способные к взаимодействию и не поддающиеся коллективному осознанию. Теперь же, в эпоху электричества, сам факт сосуществования различных технологий порождает кризис, равного которому в человеческой истории еще не было. Продолженные способности и чувства людей образуют сегодня единое поле опыта, предполага-
1 Маклюэн М. Галактика Гутенберга: становление человека печатающего / пер. с англ. И. О. Тюриной. М.: Академический проект (в печати); Маклюэн М. Средство само есть содержание (http://dll.botik.ru).
334
ющее их коллективное осознание. Наши технологии, подобно нашим личным чувствам, требуют взаимодействия и отношения, которое сделало бы возможным их рациональное сосуществование. В ситуации, когда технологии не отличались высокими скоростями (колесо, алфавит или деньги), их изолированность и закрытость были приемлемы и оправданы как социально, так и ментально. Однако в наши дни, когда изображение, звук и движение распространяются одновременно на огромные расстояния, картина изменилась. Сегодня взаимодействия 'продолжений' или 'проявлений' свойственных человеку функций носят необходимо коллективный характер, как это было всегда применительно к личной рациональности людей, возникающей на основе их личных чувств или 'разума'.
Историки культуры до сих пор склонны изолировать технологические события подобно тому, как классическая физика делает это с событиями физическими. В работе 'Революция в физике' Луи де Бройль обращает внимание на некоторую ограниченность взглядов Декарта и Ньютона, чрезвычайно близких историкам, отстаивающим индивидуалистическую 'точку зрения':
'Классическая физика, верная идеалу Декарта, изображала Вселенную в виде огромного механизма, поведение которого можно совершенно точно описать, задав положение всех его частей в пространстве и его изменения во времени... Однако эта точка зрения основывалась на гипотезах, принятых нами почти неосознанно. Одна из них состоит в предположении, согласно которому область пространства и времени, в которую мы инстинктивно стремимся поместить все наши ощущения, является жесткой и определенной, и в ней любое физическое явление может быть в принципе строго локализовано вне зависимости от динамических процессов, управляющих этими явлениями'.
Фонетический алфавит способствовал развитию не только картезианского, но и евклидова восприятия мира. Революция же, описанная де Бройлем, инициировалась не алфавитом, а появлением телеграфа и радио. Наблюдения, аналогичные наблюдениям де Бройля, мы находим у биолога Дж. З. Янга. Объяснив, что электричество является не той субстанцией, которая 'течет', а 'состоянием, наблюдаемым нами в ситуации, когда между субстанциями имеются определенные пространственные отношения', он утверждает: 'Нечто подобное имело место при изобретении способов измерения малых расстояний. Оказалось, что уже невозможно использовать в этих целях старую модель, построенную на технологии разделения субстанции, именуемой материей, на группу частиц, каждая из которых обладает определенными качествами, обозначенными как размер, вес или положение в пространстве.
335
343
ли письмо - акустиковизуальную метафору, которая определила динамику развития западной цивилизации.
Телевидение вводит в практику активный исследовательский подход, который включает в себя все чувства одновременно, а не одно зрение. Вам приходится быть 'с' ним... В телевидении образы проецируются на вас. Вы служите экраном. Образы обволакиваются вокруг вас. Вы являетесь точкой исчезновения. Это создает своего рода направленность вовнутрь, обратную перспективу.
Реальная тотальная война стала информационной войной. В ней сражаются при помощи утонченных информационных средств, как в условиях холодной войны, так и постоянно. Холодная война является реальным военным фронтом - окружением, включающим всех во все время и везде... Информация, обработанная вашей средой, есть пропаганда. Пропаганда кончается там, где начинается диалог. Вы должны обращаться к средству информации, а не к программисту. Говорить с программистом все равно что жаловаться продавцу булочек с сосисками у входа на стадион на плохую игру вашей любимой команды.
Под техниками тела я понимаю способы, при помощи которых люди в различных обществах умеют пользоваться своим телом. Например, походка, плавание и другие явления весьма специфичны для определенных обществ. Полинезийцы плавают не так, как мы, а мое поколение плавало не так, как нынешнее. В свое время нас учили нырять, закрывая глаза, и открывать их в воде.
Сегодня техника противоположная: ребенка учат находиться в воде с открытыми глазами. Тем самым их приучают бороться с инстинктивными рефлексами глаз, их приучают к воде, подавляют страхи. Сегодня отказались от привычки глотать и выплевывать воду, а во времена моего детства пловцы считали себя чем-то вроде пароходов.
Так было и с техникой копания. Английские войска не могли пользоваться французскими лопатами, что вынуждало менять по 8000 лопат на дивизию. Очевидно, что даже простой поворот руки усваивается медленно. Всякая техника имеет свой образец. Так же обстоит дело с любым положением тела. Каждое общество обладает своими, присущими только ему, привычками. Приведу забавную историю, связанную с ходьбой. Британская пехота марширует шагом, отличным от нашего: другая частота, другая длина шага. И вот Вустерский полк, проявивший большую храбрость в битве
1 Адаптировано по: Мосс М. Техники тела // Человек. 1993. ? 2. С. 64-79.
344
на Эне, спросил королевского разрешения, чтобы им играли французские трубачи и барабанщики. Результат был обескураживающим. Бедный полк рослых англичан не мог маршировать. Все было нескладно у них. Музыка не совпадала с шагом. В конце концов музыку отменили.
И это еще не все. Я, например, смогу опознать по походке девушку, воспитывающуюся в монастыре. Как правило, она ходит со сжатыми кулаками. В третьем классе учитель мне постоянно напоминал, чтобы я не ходил 'с открытыми ручищами'. Стало быть, существует также и воспитание походки. Другой пример: различают приличные и непристойные положения рук во время отдыха. Если ребенок сидит за столом с прижатыми к туловищу локтями, а когда не ест, держит руки на коленях, то можно с уверенностью заключить, что это англичанин. Юный француз не умеет оставаться в определенном положении: локти у него веером, он наваливается ими на стол и так сидит все время.
В искусстве пользования человеческим телом преобладает воспитание. Оно добавляется к подражанию, причем престижному. Ребенок или взрослый подражают действиям, которые оказались уместными у тех, кто внушает им доверие и обладает авторитетом. Именно в понятии престижности, которой подражают другие, содержится социальный элемент. Мы заблуждались, думая, что техника имеет место только тогда, когда есть инструмент. Необходимо расширить это понятие. Не существует ни техники, ни ее передачи, если нет традиции. Вот чем человек отличается от животного: передачей своих техник, особенно - их передачей посредством слов. Кроме того, тело есть первый и наиболее естественный инструмент человека. Характер и порядок действий, используемых человеком в разных ситуациях (ходит, пьет, ест и т. д.), определяются воспитанием и обществом. Все эти техники складываются в систему, которая представляет собой символическую конструкцию. Мы приписываем различную ценность пристальному взгляду: это символ вежливости в армии и невежливости в гражданской жизни.
Техники тела разделяются в соответствии с полом и возрастом. Возьмем способ сжатия кулака. Мужчина обычно сжимает кулак, оставляя большой палец снаружи. Женщина же помещает большой палец внутрь кулака, может быть потому, что ее так научили. Удар кулаком, бросок у женщины смягчены. Бросок камешка женщиной в отличие от мужчины ориентирован в вертикальной плоскости вместо горизонтальной. Ребенок часто садится на корточки. Мы же не умеет этого делать. Европейская цивилизация отучила взрослого поступать так, хотя восточные народы продолжают пользоваться подобной техникой. Все человечество, кроме наших обществ, сохранило эту привычку.
345
Кроме них, существует классификация техник тела по производительности, по результатам дрессировки. Еще до того, как человечество мечтало приручить животных, дрессировке подвергались дети. Результатом стало появление навыков, сноровки, ловкости. Владению правой и левой руками людей обучают. С первого взгляда узнается набожный мусульманин: даже когда в его распоряжении вилка и нож (что бывает редко), он делает все, чтобы пользоваться правой рукой. Традиции запрещают ему дотрагиваться до пищи левой рукой, а до некоторых частей тела - правой.
Техники тела можно классифицировать в зависимости от возраста человека, его индивидуальной биографии.
1. Техники родов и акушерства. Формы акушерства весьма разнообразные. Многие женщины в Индии до сих пор рожают стоя, а для европейцев считается нормальным положение лежа на спине. Одни техники родов относятся к самой матери, другие - к ее помощницам и связаны с извлечением ребенка, перевязыванием и обрезанием ребенка, уходом за матерью и ребенком, отбором здоровых и сбрасыванием больных детей, преданием смерти близнецов, признанием ребенка и т. д.
2. Техники воздействия. Выращивание и питание ребенка. Положения матери и ребенка. Ребенок - сосание, ношение и т. д. Ребенок, которого мать носит на себе 2-3 года, совсем иначе относится к ней, чем ребенок, которого не носят. Он цепляется за шею, за плечи, садится на колени. Это замечательная гимнастика, влияние которой сказывается всю последующую жизнь. Одновременно это гимнастика для матери. Рождаются особые психические состояния, связанные с касанием половых органов, кожи и т. д. Отнятие от груди - очень долгий процесс, длящийся 2-3 года. Мать обязана кормить грудью. Человечество можно разделить на колыбельные и бесколыбельные народы. Ибо есть техники, предполагающие использование инструмента. К колыбельным относятся все народы северного полушария, народы Андского региона, а также часть населения Центральной Африки. У двух последних использование колыбели сопровождается деформацией черепа. Ребенок после отнятия от груди умеет сосать и пить, он обучен ходьбе. Близкие упражняют его зрение, слух, воспитывают чувство ритма, формы и движения. Он усваивает представления и навыки, связанные с разминкой, дыханием.
3. Техники юности. Их можно наблюдать главным образом у мужчин. Подлинно выдающееся событие в воспитании тела - инициация. Например, во всех негритянских обществах с наступлением половой зрелости воспитание мальчиков усиливается, а девочек - остается прежним. Нет школы для женщин. Они находятся в школе своих матерей с тем, чтобы прямо перейти в супружеское состоя-
346
ние. Юноша же вступает в сообщество мужчин, где обучается профессиям, особенно военным. Но и для женщины, и для мужчины решающий возраст - юношеский. Именно в это время они окончательно усваивают техники тела, которые сохраняются всю их взрослую жизнь.
4. Техники взрослого возраста. Можно выделить сон и бодрствование, а в бодрствовании - отдых и активность.
Техника сна. В одних обществах для сна нет ничего, а в других используются специальные приспособления. 'Цивилизация, проходящая через 150 градусов широты', отличается использованием для сна скамеечки под затылок. Подлокотник часто представляет тотем, украшенный фигурками животных. Другие народы используют циновки. Существуют племена, в которых для сна располагаются, тесно прижавшись друг к другу вокруг костра или даже без него. Известны первобытные способы согреваться и согревать ноги. Фиджийцы, живущие в холодном климате, укрываются для сна только одеялом из кожи гуанако. Масаи могут спать стоя. В горах мне иногда приходилось спать верхом на коне. Также поступали гунны и монголы. Существуют гамак и способ сна в висячем положении.
Бодрствование: техники отдыха. Отдых может быть полным и неполным, т. е. остановкой в деятельности: лежачей, сидячей, на корточках и т. д. Марокканская трапеза предполагает сидение на корточках.
Способ сидения имеет фундаментальное значение. Человечество можно разделить на находящееся на корточках и сидящее. В последнем случае можно различать народы со скамьями и без скамей и подставок, со стульями и без стульев. Деревянный стул, поддерживаемый фигурами на четвереньках, распространен в северных широтах обоих континентов и на экваторе.
Есть народы, использующие столы и не использующие их. Стол - греческая 'трапеза' - не универсальное явление. На востоке распространены ковер и циновка. Во многих странах Африки отдыхают в походах, стоя наподобие аистов. Возможно, что такие позы связаны с высокой травой в саванне, функциями пастуха, часового и т. д. Они с трудом усваиваются посредством обучения.
Техники активности, движения. По определению, отдых - это отсутствие движения, а движение - отсутствие отдыха. Движения всего тела: ползание, топтание, ходьба. Ходьба: положение тела во время ходьбы; дыхание, ритм ходьбы, размахивание кулаками, локтями; движение тела из стороны в сторону, разворот ступней вовне или вовнутрь; ширина шага. Таков далеко не полный перечень движений. Северяне, будучи длинноногими, любят широкий шаг, а у французов от него искривляются колени. Техникой полуоборота тела на английский манер с трудом способны овладеть другие народы.
347
Танец. Танцы делятся на танцы отдыха и танцы действия. Некоторые социологи, с мнением которых я не согласен, полагают, что существуют общества с исключительно мужской линией наследования (здесь танцуют на месте) и общества с женской линией, где испытывают удовольствие от перемещения. Удачнее деление танцев на экстравертные и интравертные. Так, майори сильно трясутся даже на месте или же очень быстро перемещаются. Уместно также различать танцы мужчин и женщин. Наконец, надо помнить, что танец с объятиями - продукт современной европейской цивилизации. У всех, кроме нас, он вызывает ужас.
5. Техника ухода за телом. Чистка, умывание, намыливание. Это возникло почти вчера. Мыло изобрели не древние греки и римляне (они не пользовались им), а галлы. Вся Центральная и Южная Америка мылась с помощью панамского дерева 'бразила', откуда и название государства. Уход за ртом - техника кашля и сплевывания. Многие люди не умеют делать этого, поэтому их надо учить.
6. Техника насыщения. Еда. Отсутствие и использование ножа. Питье: из родника, кувшинов, залпом и т. д.
7. Техника воспроизводства. Нет ничего более техничного, чем сексуальные положения.
Таким образом, каждое общество обладает специфической системой техник. Чем они совершеннее, тем выше его культура. В свою очередь, необходимость проявления техник тела вызвана стремлением как можно лучше приспособиться к данным условиям, климату, ландшафту и т. д.
Широкое распространение компьютеров дает основание киберфутуристам говорить о том, что наступает эпоха киберкультуры.
Использование компьютеров, действительно, может привести к возникновению киберкультуры, но совсем не потому, что компьютеров станет много. Есть много, например, телефонных аппаратов, но никто не говорит о телефонной культуре. Дело здесь не в количестве и широте применения, а в том, сможет ли найти киберкультура ту человеческую потребность, которую она будет удовлетворять. Причем такую потребность, в удовлетворении которой, во-первых, нуждается достаточно большая часть человечества, а во-вторых, которая не может быть удовлетворена никакими другими средствами также легко, как компьютерами.
1 Носов Я. А. Виртуальная цивилизация: Труды лаборатории виртуалистики. Вып. 1. Виртуальные реальности в психологии и психопрактике / под ред. Н. А. Носова и О. И. Генисаретского. М.: Институт человека РАН, 1995. С. 105-117.
348
У киберкультуры в ее современном виде есть шанс повторить историю фотокультуры. Когда фотоаппарат стал достаточно доступен, появилась эйфория по тому поводу, что фотография приобщит широкие массы населения к искусству, поскольку создание фотографии требует от человека навыков композиции, чувства цвета и проч. А чем все кончилось? Промышленность штампует полностью автоматизированные камеры, также полностью автоматизированы процессы проявления и печатания фотографии. От человека с художественной точки зрения вообще ничего не требуется, и фотографирование свелось к удовлетворению потребностей памяти. А искусство фотографии как было, так и осталось, привилегией узкой группы профессионалов.
Но совсем другая судьба была у таких нововведений, как, скажем, печатный станок или часы. Теперь все читают и пишут, все регулируют свою жизнь по часам. Письменность и точное время действительно стали элементами массовой культуры, а способности читать и контролировать свое внутреннее время в единицах астрономического времени (секунда, минута, час и т. д.) стали 'естественными' психическими способностями человека. Чтобы стать элементом массовой культуры, компьютеры должны совершить нечто аналогичное. То, к чему сейчас апеллируют идеологи киберкультуры - киберсекс, киберискусство, киберреальность и т. п., - строится в основном на рекламном эпатировании населения. Все это говорит о том, что киберкультура еще не нашла свое собственное психологическое содержание.
Но все-таки есть возможность возникновения нового культурного феномена, который можно было бы назвать 'киберкультура'. Эта возможность может реализоваться, если произойдет синтез трех пока независимых друг от друга сфер культуры: философии виртуальности, виртуальной психологии, виртуальной компьютерной технологии, или, другими словами, произойдет сопряжение психологической и компьютерной реальностей на некой фундаментальной, т. е. философски осмысленной, основе.
Специфика виртуального менталитета заключается в том, что он работает с внутренней структурой событий, не сводя механизмы функционирования событий к нижележащим пластам реальности, как это принято в современной философской и научной культуре. Особенность виртуального подхода заключается в непонижении статуса реальности события в сравнении со статусом реальности объяснительного механизма.
В настоящее время начинает активно использоваться основательно забытый нередукционистский способ мышления, предло-
349
женный еще в IV веке Св. Василием Великим (Носов, 1994). Блестящим примером применения такого способа мышления является анализ известным французским философом Жаном Бодрийаром войны в Персидском заливе, вскрывающим, правда, негативные стороны виртуальности, но от этого виртуальные реальности не становятся менее значимыми. Он пишет: 'В наши дни виртуальное решительно берет верх над актуальным; наш удел - довольствоваться такой предельной виртуальностью, которая в противовес аристотелевской лишь устрашает перспективой перехода к действию. Мы пребываем уже не в логике перехода возможного в действительное, но в гиперреалистической логике запугивания себя самой возможностью реального... Подобно тому, как экран психики превращает все болезни в симптомы (уже больше не осталось органических заболеваний, причины которых не обнаруживались бы где-то в другом месте и не раскрывались бы путем толкования болезни в психической плоскости, так что болезнь становится неподвластной никакому реалистическому медицинскому воздействию), - так же и война, превратившись в информацию, перестает быть реальной войной и становится войной виртуальной; подобно тому, как все, проходящее через психику, служит поводом для бесконечных туманных рассуждений, - так же все, что пропускается через информацию, становится предметом нескончаемой спекуляции, т. е. тотальной неопределенностью. Нам остается лишь считывать с наших экранов симптомы военных эффектов и разговоров по поводу войны' (Бодрийар, 1994, с. 33).
Виртуальная философия уже получила достаточно широкое распространение в самых разных сферах современной культуры: искусстве (Барышева, 1993; Курьерова, Носов, 1994), особенно в области компьютерных и экранных искусств (см., напр., специальный выпуск журнала 'Искусство кино' 1995, ? 2; подготовлен к выпуску специальный номер журнала 'Декоративное искусство'), психотерапии (Энрайт, 1994, см. раздел 'Доступ к внутреннему знанию: виртуальное пространство'; Tart, 1990), эргономике (Демирчоглян, 1995) и многих других. Здесь мы указываем часть лишь тех источников, в которых авторы употребляют термин 'виртуальность', но виртуальная парадигма распространена значительно шире. Исторические корни этой парадигмы в Западной Европе прослежены с XI века в книге Т. Мальдонадо (Maldonado, 1994).
Суть разработок в области компьютерных виртуальных реальностей заключается в том, что с помощью компьютера можно создать реалистический трехмерный объект, имеющий 'собственное', т. е. программированное на очень высоком психологическом уров-
350
не, поведение (для пользователя поведение, например, виртуального человека неотличимо от поведения реального человека). Причем виртуальный объект и пользователь могут обмениваться сенсорной информацией, в принципе, любого типа (зрительной, слуховой, тактильной и даже ощущениями от внутренних органов). Другими словами, с помощью компьютера можно создать иллюзию, воспринимаемую и ощущаемую (переживаемую) как абсолютно достоверную.
Но если компьютерные виртуальные разработки дают возможность человеку воспринимать виртуальные объекты как реальные, то дополнение компьютерных разработок разработками в области психологических виртуальных реальностей дает возможность глубокого проникновения в психику человека, такому, которое в другое время обеспечивается различного рода психотехническими, эзотерическими, духовными и т. п. практиками, поскольку психологические виртуальные реальности есть не что иное, как более высокие (или глубокие) пласты человеческой психики. Это означает, что объединение компьютерных и психологических виртуальных реальностей приведет к тому, что человек будет не только воспринимать и взаимодействовать с виртуальными объектами как реальными, но и будет верить в их объективное существование, так же как верит верующий человек в те реалии, которые предлагает ему его вероисповедание.
С точки зрения виртуальной психологии смысл и суть воздействия на человека заключается в активации самообраза, т. е. ощущений, порождаемых психическим образом. В этом плане несущественно, каким способом человеку предлагается образ: с помощью традиционных видов искусства или с помощью экранных технологий.
Важно не то, каким способом человек получил тот или иной образ, а то, как этот образ начинает функционировать в психике и какие ощущения порождать в самообразе. Самообраз - это своего рода психическое табло, на котором отражаются психические события, а не те события, которые происходят вне психики человека. Если образ не порождает никаких ощущений в самообразе, то и тот объект, который породил этот образ, никак человеком не переживается. Так мы воспринимаем обыденную обстановку вокруг нас: дома, улицы, людей и т. д. Но иногда образ порождает ощущения в самообразе: бывает, что вдруг видишь неземную красоту обыкновенного цветка или заходящего солнца, или картины на выставке, или проходящего мимо человека. Это означает, что в самообразе возникли ощущения от образа, и эти ощущения называются виртуальными. Задача виртуальной психотерапии заключается в обеспечении такой подачи образа, чтобы он вызвал виртуальные
351
переживания. Сам образ может быть достаточно простым: бытовая сцена, натюрморт и т. п.
Смысл компьютерных технологий в области психотерапии с виртуальной точки зрения заключается не в том, что они предоставляют психотерапевту возможность создания новых сред, куда могут помещаться пациенты, а в том, что они позволяют формализировать и технологизировать некоторые способы порождения виртуальных образов в человеке и тем самым дают возможность работать с образами второго порядка, т. е. с более высокими или глубокими, если хотите, психическими реальностями. . На основании вышеприведенных теоретических рассуждений в лаборатории виртуалистики Института человека РАН были разработаны методики и создан компьютерный стенд, позволяющий моделировать и изучать психологические виртуальные реальности. В одной из методик, под названием 'самолет', удалось активизировать самообраз полета, и у испытуемых, не имеющих опыта полета на самолете в качестве военного летчика, возникали ощущения полета, управления самолетом, переживаемые как натуральные состояния: огромного неба, полета в небе, крена самолета, перевернутого положения самолета, падения самолета и самого себя в нем в случае неправильного управления самолетом и т. д. О натуральности переживаний, конечно, не по всему спектру переживаний настоящего летчика, поскольку моделировался лишь фрагмент полета, говорит и тот факт, что описания своих переживаний испытуемые делали во многом в тех же самых словах, что и настоящие летчики, описывая свои переживания реальных полетов.
Таким образом, в эксперименте удалось подтвердить теоретические представления о виртуальной структуре психики: наличие самообраза как экрана отражения 'деятельности' образа. Такая модель позволяет в единой парадигме рассматривать компьютерные, психологические, а также и другие реальности: политические, художественные и т. д.
Экспериментальное доказательство виртуальной модели психики дает основание для разработки психотерапии нового типа, суть которой заключается в 'разблокировке' самообраза человека, что дает ему возможность пережить реальные, 'настоящие' переживания, почувствовать реальность жизни, от которой некоторые люди ушли, замкнувшись на внутреннем мире. Виртуальная психотерапия позволяет вывести человека из его замкнутого внутреннего мира, опираясь на этот же мир, а не на внешний, от которого эти люди старательно, хотя и нерефлексивно, отстраиваются. Эти же процедуры можно рассматривать и как раскрытие резервных и творческих потенций человека, что также имеет психотерапевтический эффект.
352
Хочу указать на уже существующие материальные плацдармы виртуальной цивилизации, которые, по всей видимости, станут 'точками роста' новой культуры. Это не только тренажеры и игровые компьютеры, но и структуры, охватывающие большие социальные ниши. Прежде всего это, конечно, сеть Интернет, которая уже присутствует и в России, более того, становится необходимым элементом приобщения к мировой культуре. Без подключения к сети Интернет человек просто оказывается информационно 'обесточенным'. Интернет как глобальная компьютерная сеть сейчас насчитывает более 40 миллионов пользователей; к 2000 году число пользователей возрастет до 500 миллионов. Интернет сам по себе представляет собой беспрецендентное явление, но примечательное с виртуальной точки зрения: будучи анархичной по структуре и не имея собственно руководящих структур, обладает очень высокой степенью самоорганизации. Но здесь не место описывать Интернет хотя бы потому, что один из специалистов по Интернету не уложился и в 600 страниц, давая только поверхностное описание этой сети (Крол, 1995). О значении Интернета для России можно узнать по материалам конференции НАТО, проведенной в подмосковном Голицине в 1994 году (Proceeding.., 1994). Интернет создает, по мнению одного из разработчиков сетевого проекта 'Smart Connection' Э. Гроува, 'виртуальное сообщество людей', превращая тем самым современную культуру в новый тип культуры - 'глобальную деревню', когда нет границ для коммуникации (Морозов, 1995).
Но сама коммуникация претерпевает принципиальные изменения в сравнении с современными ее формами, и дело не только в уничтожении границ - меняется сам тип существования человека, иронически, но испуганно названный 'диванным образом жизни'. Дело в том, что в Канаде на телевидении реализована информационная система Videoway, охватывающая 67% семей, т. е. всех абонентов кабельного телевидения. Видеовей - это интерактивное телевидение. С помощью системы Видеовей можно 'все': узнать любую информацию, вплоть до собственного гороскопа, получить любую консультацию, вплоть до того, какое вино лучше подать к данному вашему обеду, заключить деловую сделку, посетить магазин и сделать покупки, самому стать оператором спортивного матча, не говоря уже о пользовании учебными и игровыми программами. Такая система, конечно, 'захватывает' человека - уже сейчас каждый ее пользователь тратит 13 часов в неделю на коммуникацию с Видеовей (Клеман, 1995). И это еще только начало.
Следующим этапом, уже начавшим реализовываться, является создание компьютерных 'виртуальных цивилизаций'. В Японии
353
создан виртуальный город Хэбитэт (Кондзуми, 1995). Любой владелец компьютера может стать жителем этого города - 'аватаром'. При приобретении гражданства человеку предлагается выбрать себе внешний вид из 1100 вариантов, подобрать себе одежду. Город Хэбитэт существует уже четыре года и его численность достигает 10 тысяч человек. 'В системе используется новейшая компьютерная графика, усиливающая реализм виртуальной среды. Когда жители виртуального города выходят из своих виртуальных домов, они встречают других аватаров, которые прогуливаются по улицам, в жилой части, в парке, в лесу, в лабиринте. Жители могут общаться друг с другом, печатая послания на клавиатуре. Аватар получает зарплату размером в 200 официально принятых денежных единиц, но есть также возможность брать деньги взаймы в ссудных кассах или выиграть в азартные игры' (Кондзуми, 1995, с. 9). В городе Хэбитэт жители живут 'полноценной' личной и общественной жизнью: вступают в браки, развлекаются, общаются, делают покупки, выбирают правительство и т. д.
Таким образом, можно утверждать, что новая - виртуальная - цивилизация с ее киберкультурой и виртуальной психологией начинает 'разъедать' и заменять собою нынешний новоевропейский тип культуры.
Барышева В. Е. Мобильные элементы и динамическая форма в пространстве жилого интерьера / Автореф. ...канд. искусствоведения. М., 1993.
Бодрийар Ж. Войны в заливе не было // Художественный журнал. 1994. ? 3.
Важатов И. Тотальная иллюзия реального пространства // Независимая газета. 1995. 9 ноября.
Демирчоглян Г. Г. Эргономические и физиологические особенности работы человека в условиях виртуальной реальности (состояние и перспективы): Технологии виртуальной реальности. Состояние и тенденции развития. СПб., 1995.
Клеман Э. Канадские телезрители рискуют окончательно перейти к диванному образу жизни // Сегодня. 1995. 10 августа.
Кондзуми С. Город Хэбитэт // Сегодня. 1995. 17 августа.
Крол Э. Все об Internet. Киев: BHV, 1995.
Морозов А. 'Хитроумное соединение' Эндрю Гроува // Независимая газета. 1994. 9 ноября.
Носов Н. А. Психологические виртуальные реальности. М.: Институт человека, 1994.
Носов Н. А. Три степени виртуала // Поиск. 1994. 15-21 октября.
354
Носов Н. А. Нужно ли современному человеку общаться с ангелами? // Деловой мир. 1995. 17 июня.
Носов Н. А. Киберкультура есть, но ее нет // Независимая газета. 1995. 17 августа.
Носов Н. А. Психология ангелов. М.: ИТАР-ТАСС, 1995.
Носов Н. А., Курьерова Г. Г. Виртуальные смыслы неосмысленных вещей // Художественный журнал. 1994. ? 5.
Энрайт Дж. Гештальт, ведущий к пробуждению. СПб., 1994.
Maldonado T. Reale e virtuale. Milano: Saggi/Feltrinelli, 1994.
Proceedings of the NATO Advanced Networking Workshop. Golitsyno, Moscow Region, September, 29/October, 1, 1994.
Tart С. Т. Multiple personality, altered states and virtual relity: The world simulation process approach // Dissociation. 1990. ? 3.
У Платона в конце диалога 'Федр' есть такой пример: Гермес, предполагаемый изобретатель письменности, демонстрирует фараону Таммузу изобретение, которое позволит людям помнить то, что иначе пропадет в забвении. Фараон не рад и говорит: 'Хитроумный Тот! Память - дивный дар, ее надо постоянно поддерживать. Из-за твоего изобретения у людей испортится память. Они будут вспоминать не благодаря внутреннему усилию, а благодаря внешней поддержке'.
Согласимся с этим фараоном. Письмо, как всякая новая техническая поддержка, ослабляет силу человека. Так, автомобиль вредит способности ходить. Письмо опасно, потому что ослабляет силу ума, предлагая людям окаменевшую душу, карикатуру на ум, минеральную память. Платон, конечно, иронизирует. Он приводит аргумент против письма, но вкладывает его в уста Сократа, который ничего не писал. Именно поскольку он не публиковался, Сократ потерпел поражение - в академическом плане.
В наше время никто из-за письма не волнуется по двум простым причинам. Во-первых, мы знаем, что книга - это не способ присвоить чужой ум, наоборот, книги - машины для провоцирования собственных новых мыслей, и только благодаря изобретению письма есть возможность сберечь такой шедевр спонтанной памяти, как 'В поисках утраченного времени' Пруста. Во-вторых, если когда-то память тренировали, чтобы держать в ней факты, то после изобретения письма ее стали тренировать, чтобы держать в ней книги. Книги закаляют память, а не убаюкивают ее. Фараон выра-
1 Отрывки из публичной лекции Умберто Эко на экономическом факультете МГУ 20 мая 1998 (www.philosophy.ru).
355
зил исконный страх - страх, что новая техника отменит или разрушит нечто хорошее, плодоносное, самоценное и духовное. Фараон будто бы показал сначала на письмена, а затем на идеальный символ человеческой памяти и сказал: 'Это (то есть письмена) убьет то (то есть память)'. В 'Соборе Парижской Богоматери' Гюго Клод Фролло показывает сначала на книгу (книги только начали печатать в то время), потом на свой собор и говорит: 'Это убьет то'.
Действие романа развивается в XV веке - только изобрели печать. До того рукописи предназначались для малочисленной элиты. Работа по обучению масс содержанию Библии, житиям Христа и святых, моральным принципам и даже истории своего собственного народа, а также географии, природоведению, то есть природе отдаленных стран и свойствам трав и камней, - эта работа отводилась фрескам и статуям Собора. Средневековый собор был как бы постоянной неизменной телепрограммой, которая давала народу все необходимое как для повседневной, так и для загробной жизни. Книги же отвлекали от базовых ценностей, поощряли излишнюю информированность, вольное толкование Писания и нездоровое любопытство.
Согласно книге Маршалла Маклюэна 'Галактика Гутенберга' (1962) после изобретения печати преобладал линейный способ мышления, но с конца 60-х ему на смену пришло более глобальное восприятие - гиперцепция - через образы телевидения и другие электронные средства. И если не Маклюэн, то его читатели как бы тыкали пальцем в Манхэттенскую дискотеку, потом в печатную книгу со словами: 'Это убьет то'. Средства массовой информации довольно скоро установили, что наша цивилизация становится image-oriented, ориентированной на зрительный образ, что ведет к упадку грамотности.
Добавлю, что средства массовой информации подняли на щит этот упадок словесности как раз тогда, когда на мировую сцену вышли компьютеры. Безусловно, компьютер - орудие для производства и переработки образов, и так же безусловно, что инструкция нам дается в образе неизбежной иконки. Но так же известно, что старые компьютеры рождались как орудие письменности. По экрану ползли слова и строки, и пользователь должен был читать. Новое поколение детей из-за компьютера научилось читать с дикой скоростью, и сейчас тинэйджер читает быстрее, чем профессор университета - вернее, профессор читает медленнее, чем тинэйджер. Тинэйджеры, если они хоть что-то на своем компьютере программируют, должны знать логические процедуры и алгоритмы и должны печатать слова и цифры, причем очень быстро. В этом смысле компьютер возвращает людей в гуттенбергову галактику, и те, кто пасутся ночами в Интернете и болтают в чатах, - они работают словами. Если телеэкран - это окно в мир, явленный
356
358
ну', мечтая об идеальном читателе, мучимом 'не-сонницей'. Макс Запрота в пятидесятые годы опубликовал роман, в котором страницы можно было перемешивать, чтобы получались разные сюжеты. Джанни Баллестрини заложил в свое время в один из самых первых компьютеров серию строф, и компьютер выдавал множество стихотворений. Рэймон Кено изобрел компьютерный алгоритм, благодаря которому стало возможным получить бесконечное количество стихов с бесконечным количеством вариантов строк. Многие современные музыканты делают аналогичные опыты с музыкой.
Проблема изменения природы текста распадается на две проблемы. В одном случае это идея физической передвижки текста. Текст, способный к передвижке, дает впечатление полной свободы, но это только впечатление, иллюзия свободы. Единственная машина, способная порождать действительно бесконечное количество текстов, была порождена тысячелетия назад, и это - алфавит. Конечным числом букв порождаются миллиарды текстов. Текст - стимул, который в качестве материала дает нам не буквы, не слова, а заранее заготовленные последовательности слов либо целые страницы, но полной свободы нам не дает. Мы можем только передвигать конечное количество заготовок в рамках текста. Но я как читатель имею полную свободу наслаждаться традиционным детективом, используя не только печальную предназначенную концовку. Я беру роман, в котором он и она умерли, и я волен или оплакивать их кончину, или придумать себе концовку, в которой они поженились и жили долго и счастливо. Таким образом, мне как читателю лучше иметь завершенный текст, который я могу переиначивать в течение долгих лет, нежели текст-конструктор, с которым я могу проводить только определенные манипуляции.
Я хочу закончить панегириком тому конечному и предельному миру, который открывают нам книги. Вы читаете 'Войну и мир' и мечтаете только об одном: чтобы Наташа отвергла этого дурака Анатоля и вышла за князя Андрея и чтобы он не умер и они жили долго и счастливо. Переписывайте эту историю за компьютером, сколько вам угодно. Создавайте бесчисленное множество собственных 'Войн и миров'. Пусть Пьер Безухов убьет Наполеона или пусть Наполеон победит Кутузова. Но в этой книге нам делать нечего. Увы, нам придется принять закон Локка: признайте неотвратимость судьбы.
Гипертекстуальный роман дает нам свободу и творчество, и будем надеяться, что эти уроки творчества займут место в школе будущего. Но написанный роман 'Война и мир' подводит нас не к бесконечным возможностям свободы, а к суровому закону неминуемости. Чтобы быть свободными, мы должны пройти урок жизни и смерти, и только одни книги способны передать нам это знание.
359
Выявление национальных особенностей сродни хождению по минному полю неточных предположений и неожиданных исключений. Можно встретить вспыльчивых финнов, медлительных итальянцев, осмотрительных американцев и харизматичных японцев. Тем не менее существует и некая национальная норма. Например, итальянцы, как правило, более словоохотливы, чем финны. Разговорчивые финны и молчаливые итальянцы выделяются на общем фоне соотечественников. С точки зрения конкретной национальной черты таких необычных индивидов можно рассматривать как отклонение от нормы.
В этой книге, цель которой - провести ряд содержательных сравнений между различными культурами, мне пришлось пойти на некоторые обобщения относительно национальных особенностей того или иного народа. Такие обобщения влекут за собой опасность однобокого, стереотипного подхода в той мере, в какой речь идет о типичных итальянце, немце и американце... Разумеется, американцы сильно отличаются друг от друга и нельзя найти двух одинаковых итальянцев. Тем не менее 30 лет жизни за границей и тесного общения с людьми самых разных национальностей убедили меня в том, что жители многих стран придерживаются определенных взглядов на жизнь и представлений об окружающей действительности, что непременно проявляется в их поведении.
Правда, культура как выражение специфического мировоззрения не является сугубо национальным явлением. В некоторых странах региональные особенности столь сильны, что отодвигают национальные черты на второй план. Кроме испанского паспорта, баски и жители Андалузии имеют мало общего; деловым людям Милана гораздо легче общаться с австрийцами и французами, чем с сицилийцами. В США, стране с множеством субкультур, расовые и языковые различия привели к образованию трех основных категорий населения: черных, латиноамериканцев и англоговорящих белых.
В некоторых случаях города отличаются столь сильной культурной индивидуальностью, что она выходит за пределы региональных особенностей. Так, жители Лондона - это не просто южные британцы, парижане - больше, чем северные французы, по акценту и стилю жизни ливерпульцы сильно отличаются от окружающих северян. А Гонконг даже после слияния остается особым анклавом в составе Китая.
1 Льюис Ричард Д. Деловые культуры в международном бизнесе. От столкновения к взаимопониманию / пер. с англ. М.: Дело, 1999. Из главы 'Разные языки - разные миры'. С. 21-47.
360
Культурные сообщества могут выходить за границы отдельных государств и наций и выделяться, и не только по географическому признаку. Мусульмане и христиане - группы культур, то же можно сказать об инженерах и бухгалтерах. Выпускники университетов Оксфорда, Кембриджа, Иеля и Гарварда считают, что отличаются друг от друга как культурные сообщества. В той или иной мере жизнь многих из нас определяется корпоративной культурой. Она особенно сильна в Японии. В других странах, таких как Италия, Испания и Китай, более важной считается семейная культура. Исходный элемент культуры - индивид с присущей ему личной культурой. В таких странах, как Великобритания, США, Франция и Австралия, к личным взглядам относятся с большим уважением.
Быть может, самым общим критерием культурного деления людей является не национальное, религиозное, корпоративное и профессиональное, а тендерное - по признаку пола. Вполне возможно, что по своему мировоззрению итальянка окажется ближе к женщине-немке, чем к итальянцу-мужчине.
Мы условно разбиваем культуры мира на три типа.
Моноактивные - культуры, в которых принято планировать свою жизнь, составлять расписания, организовывать деятельность в определенной последовательности, заниматься только одним делом в данный момент. Немцы и швейцарцы принадлежат к этой группе.
Полиактивные - подвижные, общительные народы, привыкшие делать много дел сразу, планирующие очередность дел не по расписанию, а по степени относительной привлекательности, значимости того или иного мероприятия в данный момент. Сюда относятся такие народы, как итальянцы, латиноамериканцы и арабы.
Реактивные - культуры, придающие наибольшее значение вежливости и уважению, предпочитающие молча и спокойно слушать собеседника, осторожно реагируя на предложения другой стороны. Представители этой категории - китайцы, японцы и финны.
Далее мы показываем, что для каждой из этих групп характерен особый стиль сбора информации. Моноактивные культуры опираются прежде всего на формализованные информационные системы, полиактивные - на впечатления от личных встреч и данные, получаемые во время беседы. Реактивные культуры используют комбинацию этих стилей.
Сравнение национальных культур часто начинается с выявления различий в социальном поведении. Приветствуя друг друга, японцы не пожимают руки; они кланяются и не имеют привычки сморкаться в общественных местах. Бразильцы всегда образуют неуправляемые очереди на автобус, предпочитают коричневую обувь черной и приезжают на вечеринки с опозданием часа на два.
361
367
озабоченность правдолюбием, искренностью, добротой и учтивостью автоматически исключает такие формы юмора, как сарказм сатиру, гиперболу и пародию, а также делает неуместными шутки на тему религии, секса и бесправных меньшинств. Мрачный или черный юмор там совершенно невозможен.
'Так что же остается?' - спросите вы. Восточный юмор, как мы его понимаем, построен на изощренных, вежливых и косвенных замечаниях и упреках. Они порой обращены в адрес слушателя, высказаны ловко, но всегда в дружеской манере, которая оставляет место для достойного ответа и не роняет чужого достоинства. Даже грубые и любящие непристойности корейцы всегда заботятся о том, чтобы не задеть достоинство или ранг слушателя. Китайцы известны своими афоризмами и поговорками, у них с индусами тонкий вкус на всевозможные сравнения и притчи, которые стали для них неистощимым источником юмора. Мы редко оцениваем эти шутки по достоинству, тогда как они совмещают в себе и глубокий смысл, и нравственный закон, и предсказание будущего. Мы способны уловить изюминку большинства конфуцианских афоризмов, индийских и малайзийских сказок, но никак не можем понять японский юмор. Правда, он недоступен и китайцу.
Существует ли в юморе 'национальный стиль'? Прежде чем однозначно ответить на этот вопрос, следует обратить внимание на существование интернационального юмора, т. е. определенных видов юмора и шуток, присущих всем культурам. Именно таков, например, фарс - вид юмора, давно известный европейским, американским, африканским и азиатским народам. Особенно в ходу он на японском телевидении. Кажется, всеобщим пристрастием стало созерцание насилия, которое на международном уровне, возможно, служит своего рода компенсацией за то, что насилие не всегда позволяется. Существует также немало анекдотов, которые пересказывают во многих странах, такие, например, как спор о том, кому первым прыгать с самолета, или шутки на тему о слонах, ресторанах, игре в гольф.
Что такое повседневная жизнь монахов? Ежедневные действия, повторяемые в хронологическом порядке, лишенные всякой новизны, оригинальности и воображения? Или под 'повседневностью' следует понимать возвратные ритмы, которые вписываются в определенное время человека?
1 Адаптировано по: Мулен Л. Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы: X-XV вв. М., 2002.
368
Повседневная жизнь монаха не есть повседневная в банальном смысле этого слова, в смысле монотонности. Нет, это драматичная жизнь в изначальном понимании этого слова, то есть активно переживаемая в различных и постоянно меняющихся ритмах, в которых заключены также и другие ритмы, как внешние, так и внутренние. В целом вопреки расхожему мнению нет ничего более далекого от пресловутого образа жизни типа 'метро - работа - сон', чем монашеская жизнь.
Колокол отметил полночь. В звучащих молитвами сумерках люди спешат к хорам, бесшумно ступая по полу. Начинается долгий день монаха. Час за часом он будет протекать в ритме утрени и заутренних служб, первого, третьего, шестого и девятого канонических часов, вечерни и повечерия.
После повечерия зимой один монах должен был совершать обход помещений с горящим фонарем в руках, чтобы его узнавали. Ему предстояло последовательно проверить все постройки, приемную, хоры, кладовую, трапезную, лазарет и закрыть входные ворота во избежание поджога и проникновения воров, а также чтобы никуда не выходили братья...
Помимо желания умерщвлять свою плоть, существуют и иные причины, которые, несомненно, влияют на режим дня монахов. В Средние века люди просыпались с восходом солнца и даже еще раньше. Тому, кто хотел вести правильную жизнь, надлежало вставать очень рано, в тот час, когда все остальные еще спят. Кроме того, монахи всегда испытывали особое расположение к ночным часам и первой заре - предрассветным сумеркам. Св. Бернар восхваляет часы бодрствования в прохладе и тишине, когда чистая и свободная молитва легко возносится к Небу, когда дух светел, а в мире царит совершенный покой.
У картезианцев продолжительность сна колеблется от 6 часов 20 минут в период летнего солнцестояния до 9 часов в конце сентября. По прошествии сентября она сокращается до 6 часов 45 минут, чтобы снова увеличиться до 7 часов 45 минут в конце октября, и вновь укорачивается до 6 часов 20 минут со 2 ноября.
Другая особенность монашеской жизни, способная поразить наших современников, - это время трапезы: вкушать пищу дозволяется не раньше полудня. А некоторые варианты распорядка дня монахов-бенедиктинцев X века предусматривали одно-единственное вкушение пищи в течение суток: зимой - в 3 часа дня, а Великим постом - в 6 часов вечера. Нетрудно представить себе, какое это испытание для людей, которые с двух часов ночи были на ногах. Становится понятным, почему французские слова 'diner' - 'обе-
369
370
рии-матюрены, или на муле, как кармелиты, значило проявлять большее смирение.
Что же касается игр, то в монастырях они были запрещены даже в моменты отдыха. Не дозволялось играть даже в шахматы или в трик-трак. Разрешались (у тамплиеров) лишь игра в классы (разновидность настольной игры с фишками) и некоторые другие подобные игры. Но, разумеется, никаких ставок. Игра в кости расценивалась в Клюни как преступление, влекущее за собой отлучение от церкви.
Сборники обычаев требуют наиболее полного молчания в храме, в трапезной, в спальне, во внутренних монастырских галереях. После повечерия наступает тишина, которая еще и в наши дни остается одним из самых трогательных моментов дня в монастыре. Даже такие действия, как стрижка волос, кровопускание, омовение, выпечка просфор, должны совершаться в совершенной тишине, словно в комнате нет ни одного брата, как гласит устав Учителя. Текст аббатства Бек подчеркивает, что тишина должна быть такой, чтобы нельзя было даже услышать поскрипывания пера переписчика.
Совместная жизнь предполагает словесное общение. И чтобы не нарушать безмолвия обители, использовали либо деревянную дощечку, покрытую воском (ее монахи носили на поясе), либо язык жестов.
Три сборника обычаев - Бернара из Клюни, Ульриха и Вильгельма из Гирсау (все относятся к XI веку) - сообщают нам о таком языке. Эти маленькие словарики достаточно забавны прежде всего потому, что из них видно, какие предметы или блюда были наиболее употребительны и какие персонажи наиболее известны, а кроме того, еще и потому, что символика этих жестов столь наивна и бесхитростна, что вызывает невольную улыбку.
В Клюни насчитывалось 35 жестов для описания пищи, 37 - для людей, 22 - для одежды, 20 - для богослужения и т. д. Хотите пару примеров? Вот обозначение молока: монах кладет мизинец в рот, как делают дети. Простой хлеб: большим пальцем руки рисуют круг, прижав к этому пальцу два других. Пирог: на ладони изображают крест, ибо пирог делят на части. Есть и знаки, позволяющие распознать, из чего этот хлеб - ржаной, пшеничный или из овса; то же самое по поводу вина: с травами ли оно, с пряностями или с медом, белое или красное. Одним и тем же жестом обозначаются форель и женщина: провести пальцем от одной брови к другой. Этот жест напоминает собой головную повязку женщины.
Язык жестов не был единым во всех монашеских орденах. Так, жесты Клюни столь же непонятны для гранмонтанцев, как для нас чуждый иностранный язык. В Клюни говорили 'горчица', прижимая первую фалангу мизинца к большому пальцу, а гранмонтанцы
371
сжимали пальцами нос и приподнимали их; другие же монахи помешивали пальцами одной руки в другой руке, собранной в горсть, что обозначало соус, приготовляемый поваром.
С течением веков в разных орденах и разных регионах меню претерпевает сильные изменения. Нужно также иметь в виду, что братия могла делать в этой области лишь свои первые шаги. Пионеры кулинарии довольствовались малым, своего рода поварской начальной подготовкой, осваивая достижения предшественников, и останавливались на этом. Кроме того, в разных монастырях меню зависит от праздников и времен года. Но, несмотря на такое разнообразие, любой монастырский режим питания задуман как система отказа, поста и воздержания.
В период нормандского завоевания Англии (1066) один из приоров Вестминстерского аббатства убедил братию отказаться от мяса и довольствоваться рыбой; однако хронист отмечает, что сей благочестивый порыв поддерживался исключительно изысканностью рыбных блюд. Одно из таких яств из мелко нарубленной сельди и хлебного мякиша носило название 'Karpie', в котором слышится английское слово pie, обозначающее 'пирог'.
Подобного рода сообщения не оставляют ни малейшего повода усомниться в утонченности монастырской 'гастрономии'. Тем более когда в сборнике обычаев встречаешь рекомендацию, что пиво следует подавать не слишком теплым летом и не слишком холодным зимой, а соль в солонке надо сменить, если она отсырела. Подобная скрупулезность - верный признак хорошей кухни.
По монастырским понятиям главным блюдом называется порция яиц (5-6 штук), вареный сыр, рыба, лук и прочее, предназначенное для одного монаха и подаваемое на одной тарелке. Паек (французское слово pitance, от латинского 'pietas', 'милосердие', 'благочестие', поскольку эту еду зачастую предоставляли монахам светские ревнители благочестия) представлял собой дополнительную порцию, предназначавшуюся для двоих. Например, фунт [Европейский фунт равен примерно 453,5 г. (Прим. ред.)] сыра, если это сырой сыр, или полфунта вареного и от 4 до 30 яиц. Паек не благословляется аббатом, как всякая прочая пища.
Микстум (mixtum), вкушаемый после утрени или вечери, состоит из хлеба и вина (или пива): четверть или фунт хлеба, пинта вина. Микстум предназначается для чтеца, работников на кухне, детей, больных, стариков, а также монахов, которые перенесли кровопускание.
Везде и всюду заботились об использовании излишков, будь то мука, мед, виноград, яблоки или молоко. Поэтому монахи вынуж-
372
374
40 метров в длину и 20 в ширину, высота от пола до потолка - 16 метров. В Сен-Пьере в Генте трапезная была 58 на 12 метров. Когда позволяло место, трапезная располагалась в центре монастыря, чтобы иметь хорошее освещение.
Зимой в трапезной расставляли подсвечники, а на сиденья клали маленькие подушечки и такие же - под ноги. Во время трапезы трапезничий как хороший хозяин обходил столы, дабы убедиться, что ни один монах не нуждается ни в чем, и достаточно ли хлеба. Все имущество трапезной - скатерти, салфетки, ложки (ножи не упоминаются, так как у каждого монаха имелся личный нож, висевший на поясе; то же самое касается и вилок, которые появятся только в XVI веке) - должны лежать в отдельном ларе, чтобы облегчить процесс накрывания на стол.
Да, трапезная предназначена для приема пищи, но она не имеет ничего общего с современными столовыми. Некоторые из них, как, например, бенедиктинская трапезная в Сен-Мартен-де-Шан в Париже, становились позже музеем или библиотекой национальной школы искусств и ремесел.
Старинные монашеские уставы чаще всего категорически запрещали пить вино, но другие законодатели были более снисходительны и позволяли употреблять вино на отдельные праздники. С появлением Устава св. Бенедикта, распространившегося по всему Западу, вино окончательно сделалось разрешенным и рассматривалось как элемент ежедневного рациона питания. Вину придавалось настолько большое значение, что сусло освящают.
Если верить историку Кастельно, в IX веке потребление вина составляло 1132 литра в год на монаха (а по моим подсчетам, даже больше). В конце XIV века монахи бенедиктинского аббатства Сен-Пьер-де-Без получали по литру вина в праздники и примерно по пол-литра - в будние дни. Правда, вино в монастырях всегда разбавляли водой.
Проблемы одежды, белья, обуви, перчаток на протяжении столетий занимали умы монахов, как, впрочем, и военных, ибо костюм как таковой всегда имеет богатый символический смысл. Одежда - знак принадлежности к определенной группе, свидетельство единства во времени и пространстве. Монашеская одежда - свидетельство того, чем является человек внутри себя. Ношение монашеской одежды представляет собой торжественный акт, ибо он подтверждает желание монаха изменить свою жизнь и отныне исповедовать целомудрие и смирение.
В облачении монаха заключена невероятная священная сила. Считалось, что человек, поцеловавший полу рясы странствующего монаха, обретал отпущение грехов на пять лет, чего можно было
375
бы добиться, только неукоснительно соблюдая сорокадневные посты в течение этого срока. Недаром некоторые миряне желали быть погребенными в монашеской рясе.
В Средние века, столь богатые символикой, общество имело четкую структуру: социальные классы, братства, ремесленные цехи и корпорации, четко разграниченные между собой, поэтому понятно, что монахи тоже стремились подчеркнуть свою принадлежность к определенному ордену. Главную роль здесь играла одежда - исключительная 'собственность' каждого монашеского ордена. Отсюда и бесконечные споры, возобновлявшиеся от века к веку, уточнявшие замысел и воплощение. Все становилось предметом дискуссии: цвет одежды, ее покрой, длина туники, размеры капюшона, пояс, обувь...
Однако по одному вопросу разногласий не возникало (по крайней мере, вначале): имеется в виду требование бедности и простоты. Какой бы ни была ткань: пенька, овечья шерсть, козья или верблюжья, лен (лен, скорее, предназначался для белого духовенства в воспоминание о плате Св. Вероники) - все равно эта одежда описывалась как грубая, жесткая, колючая. Монашеское облачение походило на платье крестьян и пастухов, так одевались картезианцы, францисканцы, авелланиты.
То же самое требование бедности приводило к тому, что монахи без всякого стеснения, а скорее даже с гордостью, носили изношенную, латаную одежду (за исключением тамплиеров - монахов-воинов).
В одежде соблюдалась тщательная регламентация. Как и в армии, малейшие детали одежды монахов были важны и имели свой собственный смысл. Цвет одежды был близок к естественному цвету ткани. Опытный глаз мог сразу же различить тот или иной важный знак: кожаный пояс у доминиканцев, веревку вместо пояса у бриктинцев и францисканцев, пояс изо льна или оленьей кожи у бенедиктинцев Бурсфельда и т. д. Надлежало определить не только длину, но и форму. Например, в конце XV века босоногие минориты носили квадратный капюшон, но придавали ему остроконечный вид наподобие капуччо св. Франциска.
Одежда столь точно характеризовала монаха, что зачастую он получал от нее свое название. Францисканцы носили пояс из веревки, их стали называть 'кордельерами' - 'веревочниками' от французского слова 'corde' - 'веревка'; валломброзанцам их серая 'униформа' дала название 'серых монахов'; 'бежевые братья' - братья милосердия в своих бежевых одеждах, а форма их скапулиров повлекла за собой прозвище 'брусочки', намекая на соответствующий геральдический элемент; кармелитов за их смешное примитивное манто прозвали братьями-сороками; скапулир из мешковины кающихся братьев объяснял, почему их величают
376
'мешками'; сервитов Пресвятой Девы за их одеяния прозвали 'белоризцами'...
Были и другие отличительные признаки: одни монахи путешествовали только пешком, другим разрешалось ездить верхом, однако, как у госпитальеров Сент-Антуана из Вьеннуа, при условии, что на шее лошади будет привязан колокольчик.
Первые монахи-бенедиктинцы были одеты в коричневое, вернее сказать, в рыжее; затем цвет их облачений стал черным - цветом покаяния, траура и смирения. Но это также и цвет чистоты, ибо на нем сразу заметны пятна! Лишь только в германских и англо-саксонских землях, где, вероятно, испытывали трудности с тканями черного цвета, продолжали носить каштановые оттенки. Но все же черные одежды предпочитали многие: гранмонтанцы, сервиты, монахи Фонтевро, конгрегации Тирона (первоначально имевшие одеяния пепельно-серого цвета), августинцы, кармелиты. Цистерцианцы же, напротив, назывались 'белыми монахами', поскольку их одежда шилась из неокрашенной шерсти (скорее все-таки серой, поскольку именно такой цвет чаще всего изображен на миниатюрах). Один автор описывает этих монахов как 'стаю чаек, сияющих снежной белизной'.
Босиком ходили еремиты, первые францисканцы, кармелиты и доминиканцы, иезуаты, авелланиты, камальдолийцы, монахи конгрегации Флор и другие.
Монахи аббатства Бек снимали обувь в монастыре с начала октября до Пасхи. Кармелиты, называемые босоногими, ходили в холщовых туфлях на веревочной подошве. 'Мешки', или иезуаты (походившие достаточное время босиком), апостольские бедняки, оливетанцы носили деревянные сандалии, а трапписты - сабо. Бернардинцы ходили 'на босу ногу', то есть без чулок, но в цок-колли - башмаках на деревянной подошве, позаимствованных у местных крестьян. Отсюда их прозвище - zoccolanti.
Во всех орденах старую обувь раздавали бедным. Это происходило в определенный день, часто на Пасху. Так же поступали и с одеждой. У бригиттинов после смерти монаха его носильные вещи раздавались неимущим. Некоторые удивляются такой щедрости в условиях постоянной бедности и нехватки. Но не нужно забывать, что, поступая таким образом, монахи творили милостыню - и одеждой, и пищей, и приютом путников. К тому же их одежда и обувь в общем-то мало стоили, если принять во внимание дешевый труд в монастыре и многочисленность монахов. Кроме того, монахи носили свою одежду и днем, и ночью часто на протяжении целого года, и довольно заманчиво было сменить ее на новую.
Предисловие...3
Глава 1. На теоретических перекрестках...4
Бауман 3. Природа и культура...4
Бидни Д. Концепция культуры...21
Валлерстайн И. Возможна ли всемирная культура?...26
Клакхон К. Что такое культура?...42
Лич Э. Культура и коммуникация...49
Мёрдок Дж. Фундаментальные характеристики культуры...56
Мид М. Типология культур...60
Сорокин П. Социокультурная динамика и религия...82
Уайт Лесли А. Понятие культуры и культурология...86
Уайт Лесли А. Что такое культурология?...97
Фейблман Дж. Типы культуры...98
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций?...109
Глава 2. Назад к традициям...134
Байбурин А. К. Ритуал как культурный феномен...134
Бенедикт Р. Хризантема и меч...136
Волков В. В. Культурная политика в 30-е годы...146
Михайлова Л. И. Народное творчество в российской культуре...157
Самнер У. Обычаи и нравы...162
Токарев С. А. Маски и ряжение...171
Фрэзер Дж. Первобытные табу и суеверия...181
Глава 3. Высокое в культуре...201
Боханов А. Н. Коллекционеры и меценаты России...201
Волошин М. Чему учат иконы?...208
Давыдова М. Театр в эпоху глобализации...212
Дюби Ж. Куртуазная любовь во Франции XII века...216
Коваленко Т. А. Менталитет дворянской культуры XVIII века...222
Ле Гофф Ж. Христианская Европа в XI-XV веках...229
Февр Л. Возрождение...244
Глава 4. Массовая и молодежная культура...257
Гофман А. Б. О культуре массовой и немассовой...257
Дубин Б. Читатель в обществе зрителей...261
Кэндо Т. Исследования массовой и популярной культуры...275
Лукьянова Е. 'Приколисты' и 'пофигисты'...285
Щеглова С. Н. Артефакты молодежной субкультуры...290
Щепанская Т. Б. Культ дороги...296
378
Глава 5. Разные культуры, разное в культуре...303
Автономов Ю. Экономика культуры...303
Веблен Т. Закон демонстративного расточительства...313
Иванченко В. Роковая Сеть...315
Ласло Э. Жить при многообразии культур...325
Маклюэн М. Культура в аудиовизуальный век...333
Мосс М. Техника тела...343
Носов Н. А. Виртуальная цивилизация...347
Эко У. От Интернета к Гутенбергу: текст и гипертекст...354
Льюис Ричард Д. Деловые культуры...359
Мулен Л. Повседневная жизнь монахов...367
ИЗДАТЕЛЬСТВО 'ПРОСПЕКТ' 111020, Москва, ул. Боровая, д.7, стр.4 (095)967-1572 e-mail: mail@prospekt.org ПРОСПЕКТ www.prospekt.org
Электронная версия книги: Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru || http://yanko.ru || Icq# 75088656 || Библиотека: http://yanko.ru/gum.html ||
Номера страниц - вверху
update 22.03.08 АНОНС КНИГИ