АЛЬБЕРТО КАЭЙРО

 

(пер. Ю.Левитанского)

 

В жизни ни разуне пас я ст?да.

А все мне кажется - паскогда-то.

Моя душа, как пастухприлежный,

Близко знакома с солнцем иветром

И, подчиняясь времени года,

Бродит, вдаль напряженноглядя.

Мир безлюдной этой природы

Со мной в согласии пребывает.

Лишь позже я становлюсьпечальным,

Когда солнце, как кажется нам,уходит,

И тянет холодом из долины,

И ночь наступающая влетает,

Словно бабочка, к нам в окошко.

 

Впрочем, печаль моя, онаспокойна,

Ибо естественна в своей сути-

Лишь ею и д?лжно наполнитьдушу,

Когда уже знаешь о ней, и руки

Обрывают цветы, хотя ей обэтом

Ни за что на свете недогадаться.

 

От звона бубенчиков,зазвеневших

Где-то за поворотом дороги,

Вмиг благодать на менянисходит.

Одно только жаль - что я оней знаю,

Потому что, когда б я о ней неведал,

Мои мысли, полные благодати,

Отзывались бы радостью, а негрустью.

Беспокойные мысли - они какдорога,

На которой все время и дождь иветер.

 

У меня ни стремлений нет,ни желаний.

И не в том цель моя, чтобы бытьпоэтом.

Это просто мой способ бытьодиноким.

Ну, а если мне хочетсявременами

На мгновенье представитьсебя барашком

(Или даже целым огромнымстадом,

На заре рассыпавшимся посклону,

Или тысячью разных вещейсчастливых) -

Это лишь оттого, что я самощущаю

Все о чем я пишу на закате или

Когда туча свет прикрываетлапой

И по траве пробегаетмолчанье.

Когда я сижу, стихи сочиняя,

Или тихо по горной бредутропинке

И пишу стихи свои на бумаге,

Воображаемой лишь условно,-

Я ощущаю в руках своих посох

И вижу свой силуэт, одиноко

Маячащий где-нибудь навершине.

Когда я поглядываю на стадо,

Я вижу собственные своимысли,

А когда я заглядываю в своимысли,

Я вижу стадо свое и смутно

Тогда улыбаюсь, как тот, ктосмысла

Собственной речи непонимает,

А лишь притворяется, чтопонимает.

 

Приветствую тех, кто менячитает.

Я молча снимаю пред нимишляпу,

Когда по дороге ползеттелега,

И они замечают меня у двери.

Я приветствую их, я желаю имсолнца,

А также дождя, когда дождь имнужен,

А также, чтоб возле окна в ихдоме

Всегда стоял бы их стуллюбимый,

На котором они, удобноусевшись,

Под вечер стихи бы мои читали.

И чтобы, читая стихи, считали,

Что я тоже некая частьприроды,

Вроде старого дерева, подкоторым

В своем давнем детстве, ужезабытом,

Наигравшись вдоволь, онисидели,

Утирая лоб свойразгоряченный

Рукавом полосатой своейрубашки.

 

***

 

Однажды в полдень, в деньконца весны,

Мне сон приснился - четкий,словно фото.

Я видел, как Христос сошел наземлю.

Вновь став ребенком,

Он бежал с горы,

Бежал с горы, катился по траве

И рвал цветы, бросал их исмеялся -

Был слышен его смех издалека.

 

Он убежал с небес.

Он слишком нашим был, чтобпритворяться

Второй персоной в Троиценебесной.

Там, в небе, было всененастоящим,

Так явно контрастируя сземными

Деревьями, цветами и камнями.

Там д?лжно было быть емусерьезным,

И становится взрослым то идело,

И на кресте все время умирать,

Венец надев с колючимишипами,

С ногами, приколоченнымикрепко

Гвоздями, и с набедреннойповязкой,

Какие встарь носили дикари.

И мать с отцом ему иметь неполагалось

Таких же, как у всех другихдетей.

Его отец в двух лицах был -старик

По имени Иосиф, был он плотник

И не был в сущности ему отцом;

Другой был просто голубем, ктому же

Весьма престранным голубем,настолько,

Что голубем, по сути, не был он.

А мать его - она и не познала

Любви пред тем, как в свет емуявиться.

Она была как бы лишьколыбелью,

В которой он спустился к нам снебес.

И что ж, они хотели, чтобы он,

Рожденный лишь от материодной

И не имевший никогда отца,

Которого бы мог он полюбить,-

Чтоб он носил в собою и в себе

Одну лишь доброту исправедливость!

 

Однажды, когда Бог-отецуснул,

А Дух Святой парил в небеснойсини,

Из ящика чудес похитил он тричуда.

И первым сделал он, чтобыникто не ведал

О том, что он навек покинулнебо.

При помощи второго чудастал он

Навечно человеком иребенком.

А третьим чудом сотворилХриста,

Который на кресте пребудетвечно,

Там, в небесах, распятый накресте,

Служа моделью для своихподобий.

Затем бегом пустился ксолнцу

И по его лучу спустилсяназемь.

Теперь со мною он живет в моейдеревне.

Отличный малый, и смешливый, ипритом -

Сама естественность. Тобегает по лужам,

То рвет цветы, любуясь ими,

А то в осла запустит камнем.

Охотно рвет плоды в чужихсадах

И от собаки удирает с криком.

Еще и за девицами не прочь

Побегать, хоть и знает, что они

Едва ли с одобреньемпринимают

Забавы эти, важно проходя

С кувшинами на смуглыхголовах.

 

Он научил меня всему. Оннаучил

Меня внимательнеевглядываться в вещи.

Он показал мне все, что есть вцветах.

Он обратил мое вниманье наизящность

Камней, когда в руках ихдержат люди

И не спеша разглядывают их.

 

Он очень странно говорито Боге -

Как о больном и о наивномстарце,

Который произносит иногда

Такие речи, коих смысл неясен.

Он о Марии говорит - она

Дни вечности проводит завязаньем.

А Дух Святой все чиститклювом перья,

И там, где он сидел, витает дух,

Одним лишь голубям, увы,присущий.

И все на небесах примерно также,

Как в церкви католическойземной.

Он говорит мне, что Господьедва ли

Все понимает в том, что самкогда-то

Он сотворил, - "Хоть я исомневаюсь,

Что это он-то сам и сотворил".

Вот, например, он говорит, что"все живое

Хвалу ему поет, - но ничего

Жмвое не поет, иначе были б

Певцами все живые существа.

Живое - оно простосуществует,

И оттого зовут его живым".

Затем, устав от этихразговоров

О Господе престранных,засыпает

Мой мальчик Иисус, и я несу,

К своей груди прижав его,домой.

::::::::::::::.

Он в доме моем живетпосреди холма.

Он - это Вечное Дитя, тотименно Бог,

которого такнам недоставало.

Он - самчеловечность, для которой

естественность - это суть.

Он - божество,которое к шалостям склонно

и улыбатьсяумеет.

Вот поэтому-тоя и знаю точно,

Что именно он - настоящиймаленький Иисус.

 

Этот ребенок, такойчеловеческий и поэтому

Божественный, всюповседневную жизнь поэта

Наполнил легко собою, ипотому,

Что он всегда и повсюду ходитсо мною,

Я остаюсь поэтом всегда ивезде.

Самый беглый мой взгляд

Наполняет меня ощущеньем,

И все тайные звуки

Адресуются именно мне.

 

Новый Ребенок, живущийтам же, где я,

Простирает ко мне одну руку,

А другую протягивает всемуостальному,

Сущему в мире.

И так мы идем втроем по любойдороге,

Смеемся, поем и скачем,

Храня нашу тайну,

Которая состоит вмаксимальном знанье

Того, что в мире секретов несуществует

И в мире достойно вниманиябуквально все.

Вечный Ребенок пребываетвсегда со мною.

И куда мне смотреть -указывает его палец.

И слух мой радостно внемлеткаждому звуку -

Это он, расшалившись, щекочетв моих ушах.

 

Нам так хорошо друг сдругом

И со всем, что нас окружает,

Что мы никогда и не думаемдруг о друге,

А просто вместе живем

И живем вдвоем

В полном согласье,

Как левая с правой рука.

 

В сумерки

Мы играем в пять камешков

На пороге нашего дома,

Неторопливо,

Как подобает поэту и богу,

Так, словно каждый камешек -это Вселенная,

И поэтому так опасно

Его уронить.

 

Потом я рассказываю емуистории о делах

человеческих,

И он улыбается,ибо трудно ему в них поверить.

Он смеется над королями, и нетолько над ними,

И печалится, слыша рассказымои о войнах,

О торговле и о громоздкихморских судах.

Потому что он знает, что вовсем этом

нет тойправды,

Которую в себезаключает цветок расцветший

И которая бродит повсюду ссолнечным светом,

Что спокойно струится отпобеленных стен.

 

Потом он засыпает.Осторожно

Прижав к груди, несу его домой,

Кладу в постель и раздеваюдогола,

Над ним по-материнскинаклоняясь,

Как бы верша священныйритуал.

 

Он спит в моей душе, там, вглубине,

А ночью просыпаясь, он играет

Моими снами, вертит, какпопало,

Переворачивает вверх ногами,

И перемешивает, как захочет,

И хлопает в ладоши, улыбаясь

Причудливости снов моихночных.

:::::::::::::::

Когда умру, мой мальчик,пусть я стану

Ребенком малым. Ты меняприжми

К своей груди

И отнеси в свой дом.

Раздень мое земное существо

Усталое, и уложи в постель,

И расскажи мне парочкуисторий,

Когда проснусь, чтоб я уснулопять.

И дай мне сны свои, чтобпоиграть

Я ими мог, покуда день родится,

Покуда день придет,

Какой - ты знаешь.

:::::::::::::::

Вот такова история о нем,

О Мальчике моем, об Иисусе.

Так на каком разумномоснованье

Не быть ей достоверней иправдивей,

Чем все, что нам философытвердят,

И все, чему религии нас учат?

 

***

 

Порою, при освещеньеярком и точном,

Когда вещи до осязаемостиреальны,

Я сам себя вопрошаю внедоуменье -

Почему я вещам

Приписываю красоту?

 

Разве сам по себе цветоккрасотой обладает?

Разве плод обладает сам посебе красотою?

Нет, они только цвет имеют,имеют форму,

Да жизнь еще им дана - неболее того.

Красота - лишь названьечего-то, чего в природе

Не существует. Чем я наделяюпредметы

В обмен на ту радость, что онидоставляют мне.

Само же оно ничего и неозначает.

Почему ж я зову прекрасным тоили это?

 

Да, даже меня, живущеготак, как живется,

Касаются тоже все выдумкиэти людские

О вещах,

О вещах, которые простоживут.

 

До чего же не простооставаться самим собою

И видеть лишь то, что видно, -не более того!

 

***

 

Затворяю окно - снова вкомнате я один.

Вносят лампу. Желаютспокойной ночи.

Благодушный мой голосотвечает: спокойной ночи.

Я хотел бы, чтоб этим одниммоя жизнь и была:

Днем, наполненным солнцемили теплым от летнего

ливня,

Днем ненастными темным, как день передСтрашным

судом,

И случайнымвечерним прохожим, бредущимнеспешно

И с большим интересомглядящим в окошко мое,

Взглядом дружеским, тихим натихие эти деревья,

Ну, а там уж - закрытым окноми зажженною лампой,

Чтоб не думать уже ни о чем илежать,

ничего нечитая,

Ощущая, какжизнь пробегает по мне - какпо руслу

струитсярека,

А снаружи такаястоит тишина - будто дремлет

Господь.

 

***

 

Ты говоришь оцивилизации - мол, ни к чемуона,

Во всяком случае - внынешнем ее виде.

Ты говоришь - все людистрадают - по крайней мере,

Б?льшая часть - при такомположенье дел.

Ты говоришь - мол, будьпо-другому -

страдающихбыло бы меньше.

Я слушаю тебя ине слышу.

А что толку было бы - слышать?

Услыхав - ничего не узнал бы.

Если б все было иначе - всебыло б иначе, и только.

Если б все по-твоему было -было б по-твоему все,

и не боле.

Горе тебе ивсем прочим, свой векпосвятившим

Изобретенью машины,творящей счастье.

 

***

 

В те дни, когда придетвесна,

Меня уже, возможно, и не будет.

Хотел бы думать, что весна -как мы, как люди,

И может горько плакать,потеряв

Любимого единственногодруга.

Но нет, она ведь даже непредмет -

Она скорее способ выраженья.

Не возвращаются ни листья, ницветы.

Есть новые цветы, и естьдругие листья.

Другие есть отраднейшие дни.

Ничто не может возвратиться,повториться,

Все сущее - оно, увы, реально.

 

***

 

Если кто-нибудь послесмерти моей пожелает

Написать мою биографию -это будет весьма

несложно.

Имеются двеосновные даты - рожденьямоего

и смерти.

Между этимидатами - все дела мои и все днимои

остальные.

 

 

Описать меня - делопростое.

Мир разглядывал пристально- как одержимый.

Все сущее любил любовьюотнюдь не сентиментальной.

Не имел желаний, которыене осуществимы, -

необольщался.

"Слышать" былодля меня всегда дополненьем

к "видеть".

Я понял, что всена свете реально

И все вещи друг с другом несхожи:

Я не разумом это понял -понял глазами,

А иначе я бы не видел различиймеж ними.

 

Однажды мне захотелосьспать - как ребенку.

Я закрыл глаза и уснулспокойно.

Кроме того, я был поэтомПрироды,

Единственным поэтом в своемроде.

 

***

 

Когда холод приходитпорой холодов - это мне

по душе,

Ибо мне, этоймалой частице всего, чтовокруг,

Все приятно в природе ужепотому, что оно

от природы.

Я все трудное вжизни приемлю, как долю свою,

Как приемлю и холодчрезмерный в разгаре зимы -

Так приемлю спокойно, безжалоб, как всякий, кто

простоприемлет

И находитвеликую радость в самом этомфакте

приятья,

В этом трудноми мудром приятье веленийприроды.

Что такое болезни мои иневзгоды,

Как не та же зима моегосущества и всей жизни моей?

Та зима, что приходитвнезапно, и мне неизвестны

законы еепоявленья,

Но в которой явижу высокую ту неизбежность,

Как во всем неизбежном, чтоесть вне меня и

помимо меня,

Как тепло, чтовосходит от летней земли,

Или холод от зимней земли.

 

Я приемлю, поскольку яесть человек.

Я, как все, обречен отрожденья иметь недостатки

и делатьошибки,

Но не этуошибку - желанье понятьслишком много,

И не эту ошибку - желаньепонять одним разумом

только,

И не тотнедостаток - желать, чтобы вжизни

Было нечто такое, что не былоб жизнью.

 

***

 

 

Строить догадки о том и обэтом - это я тоже умею.

В каждой вещи есть нечто,которое есть ее суть,

И оно-то делает вещи живыми.

В растенье мы его видимглазом невооруженным -

этакойкрохотной нимфой.

В животном -оно существо, притаившееся вглубине.

В человеке - это душа,существующая с ним вместе

неразделимо.

В богах оно, этонечто, имеет те же размеры,

И пространство оно занимаетто же, что тело.

Это и есть их тело.

По этой причине мы говорим,что боги бессмертны.

Боги не состоят из души и тела.

У них есть одно лишь тело, иони совершенны.

Тело для них - душа,

И сознанье их - в их жебожественной плоти.

 

***

 

Кто знает - это, бытьможет, мой день последний.

Приветствуя солнце - оновосходило справа, -

Прощаться я с ним не стал,говоря этим как бы,

Что видеть его мне быловсегда приятно.

 

АЛЬВАРО ДЕ КАМПОС

 

 

КУРИЛЬЩИК ОПИУМА

 

                             Господину Марио де Са-Карнейро

 

Душа больна, -и пусть не столь жестоко

Хворать ивыздоравливать в бреду, -

Я погружаюсь в опий и бреду

Искать Восток к востоку отВостока.

 

Я много дней страдаю на борту

От боли головной и от горячки,

И сил, чтоб выносить мученьякачки,

Должно быть, никогда не обрету.

 

Презрев устав космическогокруга,

По шрамам золотым свой путьпродлив,

Я грежу, что в приливе есть отлив

И наслажденье - в ганглияхнедуга.

 

Но механизм несчастия таков,

Что вал не совершает оборотов, -

И я плыву меж смутных эшафотов

В саду, где все цветы - безчеренков.

 

Вхожу, на произвол судьбыоставлен,

В сплетенный сердцем кружевнойузор.

Мне чудится: в моей руке топор,

Которым был Предтечаобезглавлен.

 

Я, заточенный, сызнова плачу

За все, что прежде натворилипредки.

Мои больные нервы - в теснойклетке.

Я в опий, словно в ямину, лечу.

 

На зов его, не говоря не слова,

В прозрачные спускаюсь погреба,

И вот Луна восходит, как Судьба,

И ночь алмазами струится снова.

 

А наш корабль сегодня, каквчера,

Плетется по Суэцкому каналу,

И жизнь моя на нем течет помалу,

Тягучая, как камфара с утра.

 

Я зову дней растраченных невнемлю,

Я утомлен, меня берет тоска -

 

Она во мне, как жесткая рука,

Что душит, но не даст упасть наземлю.

 

Я в захолустьепортугальском жил

И познавал природу человечью,

Я с детства овладел английскойречью

И упражняюсь в ней по мере сил.

 

Приятно было бы порой в"Меркюре"

Стихи свои увидеть ильрассказ -

Мы все плывем, и я грущу подчас,

Что до сих пор не видел даже бури!

 

Тоскливо дни проходят наплаву,

Хотя со мной порой ведут беседы

Какие-то британцы, немцы, шведы -

Я болен тем, что до сих пор живу.

 

И я смотрю уже как на причуду

На путь в Китай и прочие края:

Ведь есть один лишь способ бытия,

А мир и мал и очень сер повсюду.

 

И только опий помогает мне

От бытия - от скуки и болезни;

Я в подсознанье прячусь, в утлойбездне.

Как блекнет все, что не внутри, авне!

 

Курю. Томлюсь. Чем далее квостоку -

Тем ближе запад, и наоборот,

Коль скоро Индия во мне живет,

То в Индии реальной много льпроку?

 

Мне горько быть наследникомв роду.

Видать, везенье увезли цыгане.

И перед смертью - ведаю заране!-

На собственном замерзну холоду!

 

Я лгал, что делом инженернымзанят,

По Лондонам и Дублинам спеша.

Старушка нищенка - моя душа -

За подаяньем Счастья руку тянет.

 

Корабль, не направляйся вПорт-Саид!

Плыви уж сразу к дальнему Китаю!

Я в smoking-room'е время коротаю,

Со мною - граф (болтун и сибарит).

 

Зазря к востоку плавал я,похоже.

Печально, что ни сил, ни денег нет.

 

Я есмь сомнамбулическийпоэт

И монархист, но не католик все же.

 

Вот так и жить с людьми бы, в ихчисле,

И не вести бы счет любой банкноте!

Однако нынче я в конечном счете

Всего лишь пассажир на корабле.

 

Я неприметней всех людей насвете.

Скорей слугу заметишь вон того,

Как жердь, сухого, - посчитав его

Шотландским лэрдом (правда, надиете).

 

Нет дома у меня. Растраченпыл.

Скабрезный тип, помощниккапитана,

Видал, как я иду из ресторана

Со шведкою: И сплетню распустил.

 

Кому-нибудь я поломал быкости

В один прекрасный день и поводдал

Для разговора бы, что вот,скандал:

Нет, выше сил молчать, кипя отзлости.

 

Я целый день курю и что-то пью

Американское, тупея разом.

Что выпивка! Поддерживал быразум

Похожую на розу жизнь мою!

 

Ложатся долгой чередоюстроки.

Талантик мой, как вижу, мне невпрок.

Вся жизнь моя - убогий хуторок,

Где дух изнемогает одинокий.

 

Британцы -хладнокровнейший народ,

Спокойнейший. Подобных в миренету.

Для них судьба ясна: подбросьмонету -

И счастье к одному из них придет.

 

Но я - из той породыпортугальцев,

Что без работы, Индию открыв,

Остались. Правда, я покуда жив,

Но только смерть - удел такихстрадальцев.

 

А, дьявол побери весь белыйсвет!

Наскучила и жизнь и обстановка.

Мне мерзок стал Восток. Он - какциновка,

Скатать ее - всех красок нет какнет.

 

И снова опий. Бесконечножуток

Долг проползти сквозь столькодней подряд.

А тех благонадежных, что едят

И спят в одно и то же время суток,-

 

Побрал бы черт! Но вся моябеда -

Расстройство нервов,безнадежно хворых.

Кто увезет меня в края, в которых

Я захочу остаться навсегда?

 

Увы! И сам томленья не отрину!

Мне стал бы нужен опий, но иной -

Что в краткий миг покончил бы сомной

И в смерть меня вогнал бы, как втрясину!

 

О лихорадка! Это ль не она?

Нет, в самом деле, это лихорадка.

Жизнь длится от припадка доприпадка.

Что ж, истина открылась - хотьодна.

 

Настала ночь. Рожок зовет наужин.

Общественная жизнь - всеговажней!

Блюди, блюди чередованье дней!

Вот так-то! И хомут тебе не нужен!

 

Нет, вряд ли это все мне с руксойдет.

Увы - не обойтись безревольвера,

И лишь тогда вернется в сердцевера

И, может быть, закончится разброд.

 

Кто взглянет на меня, сочтетбанальной

Всю жизнь мою: Ах, мой наивныйдруг:

Ведь это мой монокль на всевокруг

Глядит с усмешкойнеоригинальной.

 

Любое сердце сгинуло б давно,

Лишь встретившись с моимастральным  мраком.

Сколь многим под таким же точнофраком

Мой вечный страх скрывать несуждено?

 

Еще хотя б настолько яснаружи

Изящно сложен был, как изнутри!

Скольжу в Мальстрем, - увы,держу пари,

Что я хочу скользить внего к тому же!

 

Я лишний человек, и в этомсуть.

Пускай протерт рукав, засаленлацкан,

Но ты, мечтой высокою заласкан,

С презреньем можешь на другихвзглянуть!

 

Мне хочется порой завыть отзлобы,

Кусать и грызть свои же кулаки.

Да, это было б нормам вопреки

И зрителей почтенных развлеклобы.

 

Абсурд, на сказочный цветокпохож

Той Индии, которой нет в помине

 

В морях Индийских, - мнезажегся ныне.

Спаси меня, Господь, иль уничтожь!

 

Лежать бы, ничего не замечая

Здесь, в кресле, - а конец длявсех един.

Я по призванью - истый мандарин,

Но нет циновки, полога и чая.

 

Ах, как бы очутиться я хотел

В гробу, в могиле, под земнымпокровом.

Жизнь провоняла табакомлавровым.

Куренье - мой позор и мой удел.

 

Избавь меня,  о Боже, от обузы

Всей тьмы, скопившейся во мне,внутри!

Достаточно комедий! Отвори

Моей душе спасительные шлюзы!

 

Суэцкий канал,с борта парохода

 

(Е. Витковский)

 

***

 

Не знаю ничего. И для чего, не знаю,

Жизнь, слава илюбовь. Познать не удалось,

И почему событие сбылось

Или история, та или же иная.

 

Я пуст, я одинок. Так что же происходит?

Ни прежде, ни потом, что было -все прошло.

Мгновения, ступая тяжело,

Не глядя на меня, мимо меняпроходят.

 

Раздумывать? Не верю я мыслишкам.

Сон в тягость мне. Я долго незасну.

Отброшу книгу, чуть в нее взгляну.

А чувственность известна слишком, слишком.

 

Быть ирреальной тенью настене,

Такой же ирреальной,

Персонажем

Нелепого романа и миражем,

Быть сном, быть трансом остается мне.

 

(Б. Слуцкий)

 

***

 

УЖЕ УСТАРЕВШИЙ СОНЕТ

 

О Дейзи, как только умру,должна ты

Сказать моим друзьям, что тыскорбишь,

 

А если ты душой покривишь,

Раскаиваться, право же, не надо.

 

Потом из Лондона отправься вЙорк скорей

(Ты родилась - я часто слышал -в Йорке,

Но это все обман и отговорки)

И расскажи о гибели моей.

 

Мальчишке бедному. Лишь с нимбыл

счастлив я,

Очем ты не имела представленья.

Он вести тоже не придастзначенья.

 

И Сесили пусть знает про меня,

Что верила спроста в моевеличье:

Пусть гром разит всех в мире безразличья!

 

(Б. Слуцкий)

 

***

 

Если ты хочешь кончить ссобой, почему

тыне хочешь кончить с собой?

Нучто же ты! Я так люблю и смерть ижизнь,

Но, решись я кончить с собой, я быкончил с собой:

Ну, решайся, если можешь решиться!

Что тебе чередованье фантомов,

Называемое нами миром?

Кинолента дней, представленная

Актерами ложноклассическойшколы?

Бесконечно кружащийсякалейдоскоп?

Что тебе твой внутренний мир,который

так и остался для тебянеизвестным?

Может быть, убив себя, ты егонаконец познаешь:

Может быть, кончив, ты начнешь:

Так или иначе, если ты утомленбытием,

Утомление должно бытьблагородным,

И не следует, подобно мне,воспевать жизнь во хмелю

И приветствовать смерть влитературе!

 

Ты необходим? О ничтожнаятень, именуемая родом

людским!

Необходимых нет, и ты не необходимникому:

Без тебя все пойдет без тебя.

Может быть, для других будетхуже, если ты

будешь жить,

Чемесли ты убьешь себя:

Может быть, живя, ты докучаешьбольше, чем ежели

убьешь себя:

 

Страдания других! Ты заранеетерзаешься тем,

Что заставишь рыдать о себе?

Успокойся, рыдать будутнедолго:

Сила жизни мало-помалу утираетслезу,

Когда мы плачем не о самих себе,

Когда беда постигла других.Особенно смерть,

Потому что после смерти сдругими не случится

уже ничего:

 

Первым делом тоска,удивление оттого,

Что тайна пришла и твоядрагоценная жизнь ушла:

Потом ужас перед гробом, видимыми осязаемым,

И люди в трауре, исполняющиеслужебные

обязанности.

Потом безутешная семья коротаетза анекдотами

ночь,

Сокрушаясь о том, что ты мертв,

А ты, случайная причина этойпечали,

Действительно мертв, кудамертвее, чем думаешь:

Да, сейчас ты куда мертвее, чемполагаешь,

Даже если там, в мире ином, ты кудаживее.

Затем трагическое переселениев склеп или

вмогилу.

Затем память о тебе начинаетумирать.

Первым делом всем легче

Оттого, что кончилась слегказатянувшаяся

трагедия твоей смерти.

Затем возобновляются будничныеразговоры

И злоба дня берет свое:

 

Постепенно о тебе забывают.

О тебе вспоминают только дваждыв году:

В годовщину рождения и вгодовщину смерти.

И все, и все, и больше ничего,абсолютно ничего.

Дважды в году думают о тебе.

Дважды в году любящие тебявздыхают о тебе

И, когда о тебе зайдет речь,вздыхают разок-другой.

 

Взгляни же на себя трезво,подумай трезво о том,

кто же мы в сущности:

Если хочешь кончить с собой,кончай:

Отбрось угрызения совести,доводы разума!..

Разве у жизненной механики естьугрызения

или доводы?

 

Какие химические угрызенияповелевают силой,

Порождающей жизненный трепет, ициркуляцию

крови, и любовь?

Разве в веселом ритме жизни естьпамять о других?

О нищее тщеславие плоти,именуемое человеком,

Неужели тебе не ясно, что тылишено всякого

значения?

 

Ты важен для себя, потому чтоименно себя

тыощущаешь.

Вседля тебя, потому что вся вселенная-

И эта вселенная, и всеостальные,

Сателлиты твоейобъективной субъективности.

Ты важен сам для себя, потому чтотолько для себя

тыважен.

Аесли это так, о миф, не так лиобстоит дело

совсеми другими людьми?

 

Тобой, как Гамлетом, владеетужас перед неведомым?

Да что тебе вообще ведомо? Что тызнаешь,

Что бы хоть что-то называтьневедомым?

У тебя, как у Фальстафа, плотскаялюбовь к жизни?

Если ты в силах любить еематериально, полюби ее

еще материальнее,

Превратись в частицу земли иматерии!

Рассейся, а ты, физико-химическаясистема

Клеток, пребывающих всумеречном сознании,

В сумеречном сознаниебессознательных тел,

В великой, ничего не сокрывающейсокровенности

видимостей,

Всущем, размножающемся кронами икорнями,

В атомном тумане материи,

В вихревых потоках,

Окружающих динамический вакууммира:

 

(Б. Слуцкий)

 

***

 

ОБЛАКА

 

В печальный день у меня надуше печальнее,

чем у самого дня:

Моральные и общественныеобязательства?

Переплетение долга и дела?

Нет, Ничто, Пустота:

Печальный день, когда нет ниволи, ни желания,

нисил:

 

Многие путешествуют (я тожепутешествовал),

многие радуются солнцу,

(Ятоже радовался или думал, чторадуюсь),

Все обладают здравым смыслом,или волей к жизни,

или соответствующим невежеством,

Тщеславием, жизнерадостностью,общительностью.

Все уезжают, чтобы возвращатьсяили

невозвращаться

Навезущих без затей пароходах.

Они не чувствуют, что во всякомотъезде

есть что-то от смерти,

Вовсяком прибытии - от тайны,

В любой новизне - от ужаса:

 

 

Они не чувствуют, потому чтоони депутаты

ибанкиры,

Потому что танцуют и занимаютсякоммерцией,

Посещают все театры и заводятзнакомства:

Они не чувствуют: к чему бы имчувствовать?

 

Расфуфыренное стадо изхлева богов -

Пропустите его под солнцем, назаклание -

Увенчанное, воодушевленное,жизнерадостное,

самодовольное:

Япосторонился, но все же пошел сними,

хотя и не был увенчан,

Навстречу той же судьбе!

Я бреду с ними без солнца,которое надо мной,

без жизни, которая во мне,

Бреду с ними, лишенный ихневедения:

 

В печальный день у меня надуше печальнее,

чем у самого дня:

Впечальный день, а печальны вседни:

В такой печальный день:

 

(Б. Слуцкий)

 

***

 

СЛУЧАЙНОСТЬ

 

Случайная улица, на нейслучайная белокурая

девушка.

Нонет, это не так.

 

На другой улице в другомгороде была другая,

ия был другим.

 

Внезапно у меня появляетсявторое зрение,

Я снова в другом городе на другойулице,

И другая девушка проходит мимо.

 

Неотступное воспоминание -великое благо!

Потому что я могу пожалеть о том,что никогда

стех пор не видел ту девушку,

И отом, что, по сути, даже не взглянулна эту.

 

Великое благо -обладать душой, умеющей

оглядываться!

Покрайней мере, пишутся стихи.

Пишутся стихи, можно прослытьбезумцем, а если

подвернется случай, то и гением.

Если подвернется или даже неподвернется случай,

Чудотворец знаменитости!

Я сказал, что, по крайней мере,пишутся стихи:

 

Но этот - в честь девушки,белокурой девушки,

Однако, которой из двух?

 

Ведь была одна, увиденнаядавным-давно

вдругом городе

Итоже на улице;

И была другая, увиденнаядавным-давно

вдругом городе

Итоже на улице;

Потому что все воспоминания- это

одно и то же воспоминание,

Все,что было, - все та же смерть,

Вчера, сегодня, кто знает, можетбыть завтра?

 

Прохожие смотрят на меня свнезапным удивлением.

Гримасы, жесты - не сочиняю ли ястихи?

Возможно: Белокурая девушка?

В конечном счете - та же самая:

В конечном счете - все та жесамая:

 

Только я, что ни говорите, нетот же самый,

что, собственно, то же самое,

вконечном счете.

 

(Б. Слуцкий)

 

***

 

НАБРОСОК

 

Разбилась моя душа, как пустой сосуд.

Упала внезапно, катясь поступенькам.

Упала из рук небрежной служанки.

И стало больше осколков, чем былофаянса.

 

Бредни? Так не бывает? Откудамне знать!

Я чувствую больше, чем когдаощущал себя целым.

Я горсть черепков, и надо бывытрясти коврик.

 

Шум от падения был как отбитой посуды.

Боги - истинно сущие -свесились через перила

Навстречу своей служанке,превратившей

меня в осколки.

 

Они не бранятся.

Они терпеливы.

И какая цена мне, пустому сосуду?

 

Боги видят осколки, гдеабсурдно таится сознанье.

Но сознанье себя, а не их.

 

Боги смотрят беззлобно,

Улыбаясь невинной служанке.

 

Высокая лестница устланазвездами.

Кверху глазурью, блестит срединих черепок.

Мой труд? Моя жизнь? Сердцевинадуши?

Черепок.

И боги взирают, не зная, откуда онвзялся.

 

(А. Гелескул)

 

***

 

О МУЗЫКЕ

 

Ах, мало-помалумеж древних деревьев

Возникаетфигура, и я перестаю думать:

Мало-помалу из тоски, скрытой вомне,

ясам возникаю:

 

Две фигуры сходятся наполяне близ озера:

 

: Две приснившиеся фигуры,

Потому что это просто лунныйотблеск моей печали,

И мысль о возможности чего-тоиного,

И итог всего существования:

 

А на самом деле, сошлись быдве фигуры

На поляне близ озера?

(:А если они не существуют?..)

Наполяне близ озера?

 

(Б. Слуцкий)

 

***

 

Крест у табачной лавки надвери!

В изнеможенье к стене ясклонился.

Алвес умер? Он самый. Не верю.

Город мгновенно весь изменился.

 

Здесь мывстречались долгие годы.

Нынче я этойпривычки лишился.

Алвес не встанет больше у входа.

Город мгновенно весь изменился.

 

Легче мне было нести своебремя,

Зная, что в лавке он находился

Утром, а также в вечернее время.

Город мгновенно весь изменился.

 

Он хоть торчал у дверейпостоянно!

Кто бы заметил, кто бы хватился,

 

 

Если умру я? Сказал бы: какстранно!

Город мгновенно весь изменился.

 

(Б. Слуцкий)

 

***

 

Наступаетполночь, и тишина опускается

На все, чтопоставлено одно на другое,

На разные этажинагромождения жизни:

Смолклопианино на третьем этаже:

Неслышны шаги на втором:

На первом стихло радио:

 

Все засыпает:

 

Остаюсь наедине совселенной.

К окну меня не тянет!

Кроме звезд, ничего не увидишь!

Какое большое молчанье разлитов выси!

Небо такое антигородское!

Послушаю уличные шумы

С тоскою пленника,

Томящегося о воле.

Автомобиль! Это для меня слишкомскоро!

Беседе двойных шагов внимаю,

Слышу, как резко хлопают двери:

 

Все засыпает:

 

Я один не сплю и сквозьдремоту

Вслушиваюсь, ожидаю,

Что прежде, чем усну, что-тобудет:

Что-то будет.

 

(Б. Слуцкий)

 

***

 

Да, это я такой, каким стал витоге,

Не то остаток, не то избыток себясамого,

Хаотические пригороды своей жеискренности,

Это я, здесь, в самом себе.

 

Все, чем я был и не был, это я.

Все, чего желал и не желал, сталомною.

Все, что любил и разлюбил,вобрала моя тоска.

 

И в то же время мне кажется,словно в сумбурном сне,

Возникшем на перекресткеразных явей,

Что меня бросили на трамвайномсиденье,

Чтобы тот, кто сядет, нашел меня.

 

И в то же время мне видится,словно вдали,

Словно со сна, припоминаемого вполудреме,

Что на самом деле я лучше.

 

Да, да, мне сдается, немногоболезненно,

Будто я спал без сновидений

И проснулся перед встречей сбесчисленными

кредиторами,

Будто я споткнулся на пороге и всеразбил,

Будто упаковал все, но забылзубную щетку,

Будто меня когда-то подменили.

 

Довольно! Я ощущаю, отчастиметафизически,

Словно луч солнца, блеснувшего вокнах

покидаемого дома,

Чтолучше оставаться ребенком, чемжелать

постигнуть мир, -

Ощущаю хлеб с маслом, игрушки,

 

Великий покой без садовПрозерпины.

Хочу всю жизнь стоять,уткнувшись носом в окно,

Глядя на дождь, стучащий снаружи,

И не превозмогая бесслезныхрыданий.

 

Довольно, хватит! Такой уж я,подмененный,

Гонец без писем и верительныхграмот,

Печальный шут, паяц в чужоймантии,

С погремушками на голове,

Позванивающими, как бубенцы вярме.

Такой уж я, шарада без конца и безначала,

Которой никому не разгадать напровинциальной

вечеринке.

 

Такой уж я, что поделаешь!

 

(Б. Слуцкий)

 

***

 

ДАКТИЛОГРАФИЯ

 

Склоняюсь над чертежамисвоей инженерной кельи,

Тружусь в уединении надпроектом,

Позабыв, где я и что я.

 

Рядом аккомпанементбанальный, зловещий,

Пишущих машинок тик-такдребезжащий.

До чего же жизнь тошнотворна!

Сколько гнусности иобыденности!

Какой все это дурной сон!

 

В иные времена, когда я самбыл иным, существовали

рыцари и замки

(Наверно, на картинках в детскойкнижке),

В иные времена, когда я был веренгрезе,

Были бескрайние пейзажи Севера,уточненные снегом,

Были огромные пальмовые рощиЮга, изобиловавшие

зеленью.

Виные времена.

 

Рядом аккомпанементбанальный, зловещий,

Пишущих машинок тик-такдребезжащий.

 

У нас у всех две жизни:

Подлинная, о которой грезим вдетстве

И продолжаем, словно в тумане,грезить взрослыми;

И фальшивая, где мы сосуществуемсо всеми

остальными,

Практичная и утилитарная, она вконце концов

доводит нас до гроба.

 

В первой нет ни гроба, нисмерти,

Есть только детские картинки:

Большие разноцветные книги -их разглядывают,

ане читают;

Большие многокрасочные страницы- их вспоминаешь

позднее.

Вэтой жизни мы - это мы,

В этой жизни мы живем;

А в другой мы умираем, и в том еесмысл;

В данную минуту, как мне ни тошно,- я

впервой жизни.

 

Рядом аккомпанементбанальный, зловещий,

Пишущих машинок тик-такдребезжащий.

 

(Б. Слуцкий)

 

***

 

Я чувствую прежде всегоусталость -

Не по той или другой причине.

Скорее от всего и от ничего сразу.

Усталость как таковую, ее самую,

Усталость.

 

Утонченность бесплодныхчувствований,

Бешенная страсть, ни на что необращенная,

Сильная любовь к чему-тонеопределенному,

Все эти обстоятельства

И то, чего мне в них всегданедостает,

Все это вызывает усталость,

Только усталость,

Усталость.

 

 

Несомненно, есть любящиебесконечность,

Несомненно, есть желающиеневозможного,

Несомненно и есть ничего нежелающие, -

Три типа идеалистов, я к ним непринадлежу,

Потому что бесконечно люблюконечное,

Потому что до невозможностижелаю возможного,

Потому что хочу всего и ещенемножко,

Если так бывает и даже если такне бывает:

 

А в результате?

Их жизни - прожиты илипригрезились,

Их сны - пригрезились илипрожиты,

Их середины - между всем иничем, то есть это:

Для меня же все только великая,только глубокая

И, к счастью, бесплоднаяусталость,

Самая, самая, самая,

Усталость:

 

(Б. Слуцкий)

 

***

 

В доме, стоящем напротив меняи моих снов,

Столько счастья всегда!

 

Я не знаю людей, что там живут,я их и видел

ине видел,

Онисчастливцы, потому что они - не я.

 

Дети, что резвятся замансардными окнами,

Несомненно, будут вечно жить

Среди цветочных горшков.

Голоса, долетающие изнутри,

Несомненно, всегда поют.

Они не могут не петь.

 

Когда на улице праздник,праздник и там, внутри.

Так и должно быть там, гдеЧеловек и Природа

Пригнаны друг к другу, - ведьгород тоже Природа.

 

Какое большое счастье небыть мною!

 

Но разве другие не чувствуюттого же, что я?

А кто такие другие? Нет никакихдругих.

Другие видят дом с закрытымокном,

Которое открывается лишь длятого,

Чтобы дети поиграли в тюремнойгалерее

Среди цветочных горшков,которые я никогда не видел.

Другие ничего не чувствуют.

Чувствуем только мы.

Да, мы,

И даже я, не чувствующий сейчасуже ничего.

 

Ничего? Не знаю:

Это Ничего болит во мне.

 

(Б. Слуцкий)

 

***

 

Древние, как известно,взывали к музам.

Мы же сами к себе взываем.

Я не знаю, как на их зовоткликались музы -

Тут имело значенье, наверно, и как

И к кому взывали, -

Но мы-то уж не откликаемся вовсе,

Это я знаю точно.

Сколько раз я смиренносклонялся над неким

Воображаемым мною колодцем,

И кричал, и аукал, надеясьуслышать эхо.

Но неизменно я видел одно и то же-

Только смутно мерцавшую темнуюводу

Там, в глубине бесполезной:

И никакого ответа:

Лишь неясное отраженье лица,

Моего, конечно, лица,

Ибо здесь не может быть другого.

Да и оно различимо едва,

Призрачно светится там, вглубине,

Там, в тишине,

На дне:

 

Ах, что за муза!

 

(Ю. Левитанский)

 

***

 

Я устал, это ясно,

Потому что люди должны уставать,когда приходит

время.

Отчего я устал, я не знаю,

И знать ни к чему,

Потому что усталость осталасьтакой же.

Рана болит, как и прежде,

Но уже без всякой причины.

Да, я устал

И немного рад тому,

Что усталость не более,

Чем желание спать - для тела,

Стремление не думать - для души

И, сверх того, удивительнаяясность,

С которой понимаешь былое:

И наслаждение - не оттоголи, что с надеждами

покончено?

Ямудр - вот и все.

Я многое видел и многое понял, изтого, что видел.

В рожденной этим усталости естьнекая отрада,

Потому что голова на что-нибудь вконце концов

годится.

 

(Б. Слуцкий)

 

***

 

Все любовные письма

Смешны.

Нее были бы любовными, если бы небыли

Смешны.

 

Я тоже писал в свое времялюбовные письма,

И они были, как и все другие,

Смешны.

 

Любовные письма, если любишь,

Должны быть

Смешны.

 

Однако, в сущности,

Только люди,

Никогда не писавшие любовныхписем,

В самом деле

Смешны.

 

Разве они бы ответили на моиписьма

В те времена, когда я их еще писал,

Письмами, которые были бы тоже

Смешны?

 

Говоря по правде, сегодня

Как вспомню,

Мои любовные письма

Были смешны.

 

(Все чрезвычайные слова,

Как и все чрезвычайные чувства,

Само собой разумеется,

Смешны).

 

(Б. Слуцкий)

 

***

 

Очнуться от городаЛиссабона, уже от других

очнувшись,

Очнуться от улицы Золота,

Очнуться от Росио, уже выходя изкафе,

Очнуться

 

И оказаться вдруг на вокзале,всегда бессонном,

Словно сердце, лишенное права напередышку.

 

Занимается утро, неизменнона том же месте,

Ибо нет городского и нетдеревенского утра.

В час, когда день начинаетсяпервым лучом

своим ранним,

Всеместа - то же самое место, и землявся едина,

И для всех эта свежесть,струящаяся отовсюду.

Плотью сам?й нам даруемаяокрыленность,

Сладость жить ощущеньями тела,

Несравненная радость ожиданиятого, что сегодня

Что-то доброе с нами случится, -

Эти чувства рождаются в нас,когда мы наблюдаем

зарю,

Ту,идущую легкой походкой по горнымвершинам

Или штурмом берущую город,

У которого улицы тянутся прямо свостока на запад -

Какой ни была бы.

 

Женщина, плачущая неслышно

Среди шума толпы бегущей:

Уличный торговец,

Зазывающий зычно прохожих

На своем наречьенеповторимом:

Одинокий архангел,скульптура собора

Или сирены, убегающие от Пана, -

Все это стягивается в единуюточку,

Пытаясь в душе моей себя обрести

И слиться.

 

Обожаю все сущее,

Мое сердце подобно гостинице,

Двери которой всегда открыты.

Жадно вглядываюсь во все живое

И стараюсь понять, ощутивполучше.

Все люблю и все наделяю душою,

Человечностью наделяю

Человека и камень,

И животное, и машину,

И от этого сам становлюсь богаче.

 

Принадлежу буквально всему,

Что бы все более становитьсясамим собою.

Я хотел бы вселенную эту таскатьна руках,

Точно старая няня - младенца.

Все люблю, все предметы и вещи,

тебольше, те меньше!

Те,которые вижу сейчас, - я их большелюблю,

Чем которые видел когда-то илизавтра увижу.

Ничего нет прекраснее для меня,

Чем движенье и ощущенье.

Жизнь - огромная ярмарка, ина каждом шагу -

Балаганы и акробаты.

Впрочем, мысль эта может меняумилить,

Но утешить не может.

 

Дай мне лилии, лилии,

Дай мне розы в придачу.

Одари меня розами,

Дай мне лилий в придачу.

Хризантемы, подсолнухи,

Георгины с фиалками

Всех превыше цветов:

 

Так бросай же охапками,

Всю мне душу наполни,

Одари меня розами,

Дай мне лилий в придачу:

 

Мое сердце все плачет

В этих парках тенистых,

И никто в целом мире

Не утешит, как надо,

Кроме этой же тени,

Наполняющей душу

В час, покуда я плачу.

Одари меня розами,

Дай мне лилий в придачу:

 

Моя боль так стара,

Как флакон, где когда-то былспирт,

нодавно испарился.

Вмоей боли и смысла не боле, чем вклетке

для птицы

Втом краю, где не водятся птицы.

Моя боль так тиха и грустна, какпесок побережья,

До которого море давно недоходит.

Я стою на развалинах древних

И смотрю сквозь разбитые окнанаружу,

Что бы там, в настоящем, найтиутешенье.

Одари меня розами,

Дай мне лилий в придачу:

Впрочем, сколько бы роз да илилий ты мне

нидарил бы,

Всеравно будет мало - чего-то всегдане хватает.

Все о чем-нибудь буду грустить,

Все чего-то желать буду снова.

 

Так что ты обо мне нетревожься чрезмерно,

Даже если я буду о чем-то тебяумолять -

Не старайся придать моейпросьбе

большого значенья,

Мойчахоточный бледный детеныш,

Дай мне розы твои, твои лилии,

 

Одари меня розами,

Дай мне лилий в придачу:

 

(Ю. Левитанский)

 

***

 

Мы встретились, онстолкнулся со мной на одной

изулиц Байши,

Нищий оборванец, чья профессиячиталась на лице,

Он проникся симпатией ко мне, а я- к нему;

И в порыве взаимной любви,переливавшейся

через край, я отдал ему все, что имел

(Разумеется, кроме того, что лежалов кармане

для крупных купюр;

Я недурак и не пылкий русскийроманист,

А романтизм хорош, но только безспешки:),

 

Я симпатизирую этому люду,

Особенно когда он не стоитсимпатии.

Впрочем, я сам бродяга и нищий,

К тому же по своей воле.

Быть бродягой и нищим не значитбродить

инищенствовать,

Азначит обходить социальнуюлестницу,

Не принимать моральные нормы,

И реальные и сентиментальныеморальные нормы,

Не быть Верховным Судьей,сановником,

проституткой,

Небыть всамделишным бедняком,эксплуатируемым

рабочим,

Небыть неизлечимым больным,

Не быть ни правдоискателем, никавалерийским

офицером,

Небыть, наконец, никем из социальныхгероев,

Изливающих себя вбеллетристике, потому что у них

есть поводы рыдать,

Ивосстающих против общественногостроя,

потому что у них есть для этогопричины.

 

Нет, что угодно, лишь бы небыло причин!

Что угодно, лишь бы не причислятьсебя

кчеловечеству!

Чтоугодно, лишь бы не уступатьчеловечности!

Ощущение становится никчемным,если у него

есть внешние поводы.

 

Да, быть нищим и бродягой,таким, как я,

Что отнюдь не значит бытьобычным нищим и

бродягой.

Уйти в себя - вот что значит бытьбродягой,

 

Вымаливать у дней, чтобы онипроходили мимо,

Оставляя нас в покое, - вот чтозначит быть нищим.

 

Все прочнее - как укакого-нибудь Достоевского

или у какого-нибудь Горького,

Всепрочее - значит стать голоднымоборванцем.

Даже если это случается, то стаким множеством лиц,

Что вряд ли стоит жалеть всех, скем это случается.

Я бродяга и нищий в самом деле, тоесть

впереносном смысле,

И якупаюсь в волнах огромной жалостик самому себе

 

Бедный Алваро де Кампос!

Столь далекий от жизни! Стольпогрязший

всобственных ощущениях!

Бедняга, втиснутый в кресломеланхолии!

Он, бедняга, со слезами на глазах(подлинными)

Отдал сегодня так либерально,так по-московски,

так великодушно, так порывисто

Все,что было в кармане, где было совсемнемного,

Бедняку, который не был бедняком,но у которого

были печальные глазапрофессионала.

Бедный Алваро де Кампос, которыйникому не нужен!

Как он, бедняга, жалеет самогосебя!

Тем не менее он в самом делебедняга!

Куда более, чем многиебродяжничающие бродяги

И нищенствующие нищие, потомучто человеческая

душа - это бездна.

 

Я-то знаю! Самый настоящийбедняга!

 

Хорошо бы провести митинг всобственной душе!

Нет, я не такой дурак!

Не могу защищаться с помощьюсоциальных

убеждений.

Яслишком умен, чтобы вообщезащищаться.

Не пытайтесь обратить менясилой: я слишком умен.

Говорю же вам: я слишком умен.

Слушать не хочу об эстетике,замешенной

надушевности: я слишком умен.

 

Черт подери! Слишком умен.

 

(Б. Слуцкий)

 

***

 

МАРЦИАЛЬНАЯ ОДА

 

Безводная река - в нейтолько бесчисленные

люди и вещи,

Ноона до ужаса безводна!

 

В ушах у меня барабаныгрохочут,

Понят не могу, реку ли я вижу,барабаны ли слышу,

Как будто и слышать и видетьнельзя их вместе!

 

Эла-о-о! Эла-о-о!

 

Ручная машинка бедной вдовы,штыком

умерщвленной:

Когда-то по вечерам она на нейшила:

Стол, за которым старые людииграли в карты,

 

Все это смешалось, смешалосьс телами и кровью,

Все стало одною рекою, одноюволною, одним

ползучим кошмаром.

 

Эла-о-о! Эла-о-о!

 

Я откопал расплющенный намостовой жестяной

паровозик

Иплакал, как плачут все матери мирав страхе

пред жизнью,

Своею ногой пантеиста споткнулсяо швейную

машинку вдовы, умерщвленнойштыком,

Ибедная, мирная эта машинка копьеммне сердце

пронзила.

 

Да, я во всем виноват, я, солдат,

Что всех убивал, насиловал, жег ирушил,

Нечистая совесть моя, мой позоротбрасывают

безобразные тени,

Подобные Агасферу, бродили они сомною по свету,

А вслед за моими шагами другиешаги громыхали,

размашистые, как бесконечность.

 

Внезапно заставил менязакрыть глаза

физический страх от возможнойвстречи с Богом.

Абсурден Христос, искупающий всепреступления

ивсе насилия,

Мойкрест - во мне, недвижный, жгучий,крушащий,

Все вобрала моя душа, безбрежная,как вселенная.

 

Я вырвал игрушку из рукребенка и ударил ребенка.

Глаза у него - как глаза моегосына, который

уменя, быть может, еще родится икоторого

также убьют,

Испуганно и благочестиво молилименя за всех,

того не ведая сами.

 

Из комнатушки старухи явыволок портрет ее сына

иразорвал на клочки

Испуганная и бессильная, оназарыдала:

Я внезапно понял, что она - моямать, и всей кожей

ощутил страх божий.

Убедной вдовы разбил я машинку.

Она захлебнулась рыданьем,забыв о швейной

машинке.

 

А что если в мире ином у менябудет дочь, и она

овдовеет, и с нею будут такобращаться?

 

Я, будучи капитаном, велелрасстрелять крестьян

дрожащих,

Позволил насиловать дочерей, чьиотцы

привязаны были к деревьям.

Теперь я понял, что все этопроизошло в моем сердце,

Что все это жжет и душит и я немогу шевельнуться,

неощутив этой боли.

Боже, сжалься надо мной, никого нежалевшим!

 

(Б. Слуцкий)

 

***

 

БАРРОУ-ИН-ФЕРНЕСС

 

1

 

Я жалок, я ничтожен, я смешон,

Безмерно чужд ицелям и заветам -

Как все: один ихначисто лишен,

Другой, быть может, ищет их - дагде там!

 

Пускай влекусь к добру - повсем приметам

Дурной дороги выбор предрешен.

Плетусь, как призрак, - наг,опустошен

И ослеплен потустороннимсветом.

 

Все то, во что я верю, - чистыйвздор.

Приемлю скромно жизнь своюпростую -

Пишу стихи, вступаю в разговор.

 

Оправдываться? Боже сохрани!

Менять натуру? Все одно впустую.

- Довольно, сердце: хватитболтовни!

 

2

 

Теурги, духи, символы наук:

Слова, слова - пустые оболочки.

А я сижу на пристани, на бочке,

И вижу только то, что есть вокруг.

 

Все понимать - нелегкаязадача.

А пусть и так. Что, впрочем, занужда?

 

Грязна и холодна в реке вода.

Вот так живу я, очень мало знача.

 

О мир подлунный, узел суеты!

Какое же терпение благое

В руках того, кем расплетаем ты?

 

И предстанет пред нами все,как есть.

Во что играть? В любовь, во чтодругое?

Что до меня - я с бочки долженслезть.

 

3

 

Струись и к морю увлекай,река,

В душе моей скопившуюся скуку!

Какое "увлекай"!.. На боль, на муку

Тебе, река, плевать наверняка.

 

Вслед за ослом трушу вдольбольшака.

Никак не хочет жизнь постичьнауку:

Названья не давать пустомузвуку

И на мираж не вешать ярлыка!

 

Гостеприимный Фернесс! Натри дня

Наедине с тобой, как в теснойклетке,

Свели дела проклятые меня.

 

Уеду, - гость презрительныйи редкий

(Струись и ты, привычек не сменя),-

Стряхнув на воду пепелсигаретки.

 

4

 

Расчет перепроверив десятьраз,

Я сдал его. Теперь все ясно,просто.

Моя душа - подобие помоста,

Где выставлена муха напоказ.

 

Я завершил детальнейшийанализ,

Определяя, где и чья вина.

Практическим советам - грошцена,

Теории, увы, не оправдались.

 

Зачем доклад, совет ильобразец

Тому, чей мозг сломался, как зубец

У эмигранта в старенькойрасческе?

 

И надписать пора, сомненийнет,

Тяжелый запечатанный пакет,

В котором - я и все мои наброски.

 

5

 

О Португалия, как много дней

Я вне тебя! А сердце к дому тянет:

Пока в разлуке мы, оно не станет

Ни тише, не спокойней, ни сильней.

 

Все истеричней разум, всебольней,

О, как его родимый берег манит!

А хитрый Фернесс лишь пороюглянет

В глаза мне - и спешит средикамней.

 

Не слишком ли спешит?Пожалуй, да.

А, черта ли в самокопаньезлобном?

Довольно метафизики, стыда,

Межвременья и лжи - со всемподобным

 

Покончим, удаляясь на покой.

Ах, если б стать причалом ильрекой!

 

(Е. Витковский)

 

 

Жасинто до Прадо Коэльо

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

 

"Феномен" Фернандо Пессоа

 

Когда в 1935 годуФернандо Пессоа не стало, оказаласьопубликованной лишь небольшаячасть его произведений. Среди  них было то, чтобыло написано на английскомязыке, - "35 сонетов" (1918) и "Английскиестихотворения" в двух частях (1921);его поэма "Послание" (1934) - книга объемомпримерно в сто страниц;политическая статья "Междуцарствие" (1928) и некоторые произведения, напечатанные вжурналах. В ту пору только немногиедрузья-единомышленники Пессоапонимали все его значение. Критика и изучение еготворчества начались с 1927 года.Исследованием творчества Пессоа занялисьпоэт Жозе Режио и главным образомлитературовед Жоан Гаспар Симоэнс.

Был ли Пессоаравнодушен к славе? Разумеется, нет. Он даженаписал по-английски тридцатьвосемь подготовительных фрагментов дляочерка "Герострат", в которомсобирался тщательно изучить проблемуславы. В десятилетие 1920-1910, когдамодернистские группировки были особенноактивны, он бросался из однойкрайности в другую: то эпатировал читателейсвоей откровенностью,бравируя отвагой, то замыкался в полномодиночестве; в ноябре 1914 года всознании своей высокой писательской миссиион записал в дневнике: "Не нужнофейерверков, которые вызывают унеполноценных смех или злобу. Превосходству не стоит рядиться в шутовскойколпак, - ему подобает смирение имолчание". В другом отрывке, относящемсяк тому же времени и включенному втот же сборник ("Интимные страницы"), онзаявляет: "Всякий, кто заслуживает славы, знает, что не стоит обладатьею". Тем не менее всю жизнь он вынашивал планы издания своих сочинений,но замыслам этим не суждено былосбыться то ли из-за его собственнойнерешительности, то ли из-заотсутствия социально-культурных стимулов.

Пять первыхтомов Собрания сочинений (издательство "Аттика",Лиссабон, 1942-1945) уже даютпредставление о его удивительнойличности. Остальные томапостепенно выходят в свет, и одиннадцатый томбудет посвящен лучшим образцаманглоязычной поэзии Пессоа. Он издается спараллельными португальскимипереводами, которые выполнил выдающийсяпоэт Жорже де Сена. Публикацияпрозы Пессоа (его дневников, политических,философских, эстетических статей)осуществляется медленнее и сейчасеще находится в подготовительном периоде. К пяти вышедшим томамприбавляются новые: творческое наследие Пессоа кажетсянеисчерпаемым. Биографическиеисследования и фундаментальная критика началипоявляться с 1950 года и в такомколичестве, - особенно после того, какпроизведения Пессоа были изданы всерии "Поэты сегодняшнего дня" виздательстве "Сегерс" в Париже, в 1960году, - что в настоящее время Пессоа -самый изучаемый португальскийписатель и у себя на родине, и за рубежом. Безсомнения, больше всего онпривлекает внимание загадкой своих"гетеронимов" - литературныхдвойников-псевдонимов. Пессоа воплотился внескольких поэтов, каждый изкоторых обладал собственным мировоззрением, темпераментом,стилем. Кто же из них "подлинный" Фернандо Пессоа?Каков скрытый смысл этогорасщепления? Произведение, написанное им,приглашает читателя проникнуть внего через дверь гетеронимии, а драматическая конкретностьпережитого и поведанного, высказанные им мысли ипоставленные им проблемыпоражают изяществом композиции, удивительнойпроницательностью, несравненнойвиртуозностью стиха, точно найденным,прекрасным, единственновозможным в каждом данном случае словом (что необыкновенно затрудняет перевод его стихов). Все это делаетПессоа одним из самых выдающихсяпоэтических явлений в мировойлитературе XXстолетия.

Произведения Пессоа переведенына многие языки и изданы в Испании,Франции, Италии, Мексике, Аргентине,Англии, США, Германии иЧехословакии.

 

Покинутая шхуна

 

Обиографии Фернандо Пессоа можносказать то же, что сказал о своей его"двойник" Алберто Каэйро: "Имеютсядве основные даты - рождения моего и смерти. //Между этими датами - все дела моии все дни мои остальные". Внешняя сторонаего нелегкой жизни небогатасобытиями: она заполнена тем, чтопроисходило с поэтом помимо еговоли. Пессоа проявляет упорство и силу духа толькотогда, когда надо сберечь отповседневности иное свое существование, отстоять свой "личный редут".Погруженный в созерцание своего внутреннего мира, подверженныйприступам депрессии, плохоприспосабливающийся квнешним, житейским обстоятельствам, Пессоа былобречен на то, что "обыкновенныйчеловек" назвал бы "жизненной неудачей".

Об этом свидетельствуют стихи,подписанные и его собственнымименем, и именем Алваро де Кампоса. "Ветшаетжизнь - покинутая шхуна","Неторопливо тянутся дни бездействия","Я ничего не прошу больше от жизни- // Только бы быть вашимсоседом", - пишет Пессоа."Разбилась моя душа, как пустой сосуд", - заявляет Кампос.

Часто Пессоа с горечью ощущаеттоску по обыкновеннымчеловеческим чувствам и радостям. Его жизнь "прожитабыла впустую", сны не стали явью: "О,как много из моего прошлого // Былотолько вымыслом, // Выдуманным будущим!", "Почему же я составил из снов //Мою единственную жизнь?"

Пессоа родилсяв Лиссабоне 13 июня 1888 года. С политической сценыстраны еще не сошлаконституционная монархия; властвовали, время отвремени сменяя друг друга,две старые политические партии.Интеллигенция видела всуществующем порядке черты безнадежного вырождения;мечтала о республике, осоциализме. В литературе развивалсяреалистический роман (в год рождения Пессоа Эса де Кейрош создал свой шедевр -роман "Семейство Майя"). В поэзиицарили эпигоны Бодлера. Вскоре должно былоначаться наступление символизма.

Полное имяпоэта - Фернандо Антонио Ногейра Пессоа. Отецего, Жоакин де СеабраПессоа, скромный чиновник и музыкальныйкритик. Мать, МарияМадалена Пинейро Ногейра, была умна, образованна,любила литературу. Крестным отцомФернандо стал некий генерал - академик,историк и поэт.

Когда Пессоа исполнилось пятьлет, Жоакин де Сеабра умер оттуберкулеза, - смерть отца былапервым душевным потрясением длябудущего поэта. Вторым событием, навсегдазапомнившимся ему, было новоезамужество матери. 30 декабря 1895 годасостоялось ее бракосочетание сподполковником Жоаном Мигелом Роза.

Бракосочетание произошло "подоверенности": 5 октября 1895 года ЖоанМигел был назначен вице-консулом в Дурбан(Южная Африка). 6 января 1896 года МарияМадалена с сыном отправляются туда.Пессоа провел в Дурбане большедевяти лет, здесь он в совершенстве овладеланглийским, и, хотя очень любилпортугальский и на нем написана большая илучшая часть его произведений, все же для записи планов инабросков он до конца жизнииспользует оба языка - португальский и английский.Можно согласиться с поэтом Жоржеде Сеной, что Пессоа преобразовал встихах родной язык, подходя к нему,как к языку иностранному, думая о немпо-английски. Существует мнение,что двуязычность помогла ему и приизобретении гетеронимов, сделалего творческое воображение более гибким.

В Дурбане Пессоа отдали в школупри женском католическомирландском монастыре, там он получилпервое причастие; однако это непомешало ему в дальнейшем систематическикритиковать христианство,обвиняя его в вырождении западной культуры. В 1899году он поступает в среднюю школуи вскоре становится первым учеником. Вавгусте 1901 года его отчим получилгодичный отпуск, и Фернандо вместе совсей семьей отправляется вПортугалию и на остров Терсейра. На томже корабле было доставлено народину тело его сводной сестры, умершей ввозрасте четырех с половиной лет.

К этому времени Фернандо ужеписал по-английски стихи. Порт,море, предотъездное волнение станут темамистихов и самого Пессоа, и егогетеронима Алваро де Кампоса, авторазнаменитой "Морской оды".

В сентябре 1902 года онвозвращается в Дурбан, поступаетв коммерческое училище, а затем сдаетэкзамены в Кейптаунскийуниверситет. Экзамены блестяще выдержаны, и Фернандодаже получает стипендию именикоролевы Виктории. Чтобы сдать экзамены,потребовалось основательноеизучение произведений Шекспира иМильтона: это оказало сильноевоздействие на формирование Пессоакак писателя. Он читает Шелли,Китса, Теннисона, Карлейля, По. Егостихотворения, написанныепо-английски в период 1903-1910 годов от имени АлександраСёрча (уже проявляется склонностьк гетеронимии?), намечаютпроблематику, которая во всейсвоей полноте раскроется в его зрелом творчестве:расщепление "я", неразгаданнаятайна мира, тоска по детству, поискиАбсолюта.

В 1905 году Пессоа окончательнопереезжает в Португалию и никогдабольше не покинет Лиссабон, если не считатькратковременных поездок на югстраны. Фернандо возвращается один, нанемецком корабле.

В семнадцать с половиной летнелегко дается переселение измолодой, развивающейся страны в древнююмаленькую Португалию,переживающую упадок, погруженную в воспоминания обылой славе. Пессоа постараетсяприспособиться, но преуспеть в жизни,сделать карьеру ему не удастсяникогда. В 1906 году он поступает на Высшиефилологические курсы, которые в 1911году станут одним из факультетовЛиссабонского университета. В 1907году он прерывает занятия и открываеттипографию (издательство "Ибис"),которая сразу же прогорела. В 1908 году онстановится корреспондентом ипереводчиком при торговых фирмах. Он живет то сродственниками, то один, изачастую у него нет денег даже на еду. Посвидетельству его сводного братаЖоана Марии Ногейры, в те периоды,когда он живет один, вмеблированных комнатах, "у него бывают ужасные дни и онпо-настоящему бедствует".

Но подобный образ жизни имелсвои преимущества: Пессоа несвязан постоянной работой, у него многосвободного времени для чтения,для творчества, для бесед в кафе.Позднее Пессоа отказался отнескольких выгодных мест и даже, по словамодного из его кузенов, отпредложения читать курс английского языка илитературы в Коимбрскомуниверситете.

Каковы внешние события егожизни? Потрясение от смертиблизкого друга Марио де Са-Карнейро, выдающегосяпоэта и новеллиста, входившего вгруппу "Орфей" (Са-Карнейро покончил с собойв 1916 г. в Париже). Безответноечувство к некой машинистке,охватившее Пессоа в 1920 году (здесьон мог бы написать подобно своему аватару Алваруде Кампосу: "Я тоже писал в своевремя любовные письма. // И они были, как и вседругие, смешны"). Болезнь и смертьматери спустя пять лет после ееокончательного возвращения народину. Потери близких, следовавшие в течениенескольких лет одна за другой:умирают деды, дяди, отчим. Частыеневротические депрессии.

Самое же главное в жизни Пессоа- это его литературнаябиография, его духовный мир, его раздумья,воображение, творчество.

Воодушевленный в последниегоды существования монархиирежимом министра Жоана Франко, Пессоа ощутилпробуждение "литературногопатриотизма", и с сентября 1908 года он пишетстихи только на португальскомязыке. 30 октября он записал своиграндиозные литературные планы,порожденные сладостной, жгучей, мятежной"патриотической болью". 5 октября 1910года была провозглашена республика, ивсеобщее чувство надежды иоптимизма захватило Пессоа. Он принял участиев культурно-политическомдвижении "Португальское возрождение",опубликовал в журнале "Орел",который был печатным органом этогодвижения, серию статей, пытаясьпридать идеям португальскогомессианизма, высказанным главнымредактором журнала поэтом Тейшейрой де Паскоаэсом, логическуюубедительность. В статьях под общим названием "Новая португальскаяпоэзия" Пессоа предсказываетпоявление "свех-Камоэнса" (безсомнения, он имел в виду самого себя) и"сверх-Португалии". Здесь мывстречаем ту же систему идей, которая будет характерна дляего поэмы "Послание": Пессоазаявляет, что португальцы отправятсяна поиски "новой Индии,которой нет в пространстве". На протяжениивсего творческого путиПессоа прославление Португалии, попыткапостигнуть ее сущность будутодной из сторон его поэтическойдеятельности.

Но Пессоа, как свидетельствуютего письма к Са-Карнейро, вскореотдаляется от "Португальскоговозрождения". Его разочаровываетзахолустный фольклорный традиционализмпоэтов-"саудозистов" (саудозисты - от португальского"saudade" (тоска,томление) - португальские поэты-символисты, воспевавшие прошлое страны),их обыденный и небрежный язык. Вместе сСа-Карнейро он мечтает о созданиисовременной поэтической школыевропейского уровня, ожурнале, который служил бы этой цели. Так началасьэпоха "Орфея". В журнале, гдесошлись пути символизма и футуризма,объединились поэты ихудожники. Третьим вождем "португальскогомодернизма" стал Жозе де АлмадаНегрейрос, поэт, романист, новеллист,художник и ученый.

Тем временем во внутреннем миреПессоа происходит событиечрезвычайной важности: послебезуспешных попыток "создатьбуколического поэта особого рода" для того, чтобы"разыграть" Са-Карнейро, Пессоа"чудесным образом", в один присест,словно по наитию, создает 8 марта 1914года тридцать стихотворений из цикла"Пастух". Поэт, обладающийявственными отличиями от Пессоа, получил имяАлберто Каэйро. Вслед за этимПессоа "инстинктивно и подсознательнооткрывает" учеников Каэйро.Позднее Пессоа рассказывал об этом товарищу пожурналу "Презенса" следующее: "Яизвлек из лжеязычества Каэйро скрытого тамРикардо Рейса, дал ему имя, подвелпоэта к его собственному образу,потому что к этому времени ужевидел его воочию. И тут внезапно вомне появилась новая личность,противоположная Рейсу. Сразу же, не отвлекаясь и не отдыхая, я напечатална машинке "Триумфальную оду" Алваро деКампоса, - так одновременнородились эта ода и этот поэт". Пессоанеоднократноподчеркивает, что все три гетеронима появились независимоот его желания. В основе ихвозникновения лежат творческийпорыв, желание объяснить своипроизведения и игра-мистификация, затеяннаяПессоа: он оставил описание каждого из трех поэтов, говоря о них, како реально существующих личностях, и даже сочинил имсоответствующие биографии.

Другие писатели - датскийфилософ Кьеркегор, испанский поэтАнтонио Мачадо - тоже "раздваивались" и"растраивались" в гетеронимах, ноПессоа достиг высокой степенидеперсонализации. Он веренпоэтам, порожденным его фантазией, он объявляет их такимиже реальными и подлинными (илитакими же ирреальными и бесплотными), как ион сам. Если оставить в стороне егомодернистские поиски в период1914-1917 годов, в дальнейшем Пессоапочти неизменен, эволюция еготворчества незначительна. Онпишет то под именем Каэйро, Рейса,Кампоса, то под своим собственным,но движение поэта происходит как накарусели - по кругу субъективныхпереживаний.

Впрочем, то, что Пессоа называл"драмой в человеке", стало причинойсоздания и других его двойников. Это ипоэт Коэльо Пашеко (сюрреалистante literam (буквально -лат.) и прозаики -Бернардо Соарес (по классификации Пессоа этоего "полудвойник"), автор до сих пореще не изданной "Книги беспокойства", и Антонио Мора,"теоретик неоязычества". Пессоа драматизирует мирсвоих двойников, он заставляет ихизучать и описывать себя, спорить друг сдругом, вести публичную полемику(Кампос против Пессоа).

В период с 1913 по 1917 год Пессоанапряженно работает, изучая иосваивая новые поэтические стили, новуюстихотворную технику. Он ищетновые пути. Он создает оригинальные стиховыеформы. Техника его поистиневиртуозна. В поэзии этого периодавидны душевная тревога,напряженные поиски сущности бытия. В дневниковыхзаписях этой поры и в письмах ксвоему другу Кортесу-Родригесу онвысказываетнеудовлетворенность"экстравагантными упражнениями", которыеотвлекают его от выполнениявысокой и важной миссии поэта.

После "Орфея"("Орфей" просуществовал недолго: вышло всего дваномера, но и этого хватило длясенсационного успеха журнала) Пессоасотрудничает в другихизданиях: "Футуристическая Португалия"(журнал прекратил своесуществование после выхода первого же номера в 1917 г.),"Современник" (1922-1923 гг.), "Афины" (1924-1925 гг.;Пессоа был одним из его редакторов),"Презенса" (1927г.). Он помещает в этихжурналах стихи и прозу, подписываясь тособственным именем, то именамигетеронимов. Он написал "Междуцарствие" -политический манифест "Ядранационального действия": он симпатизировал новой диктатуре,установленной в Португалии после переворота 1926года. Он не отказался отприсужденной ему в 1934 году за поэму "Послание"литературной премииСекретариата национальной пропаганды. И тем не менееПессоа не согласился стать"Официальным поэтом", а эту роль правые силыпытались ему навязать. Более того,его дневники свидетельствуют о том, как онпостепенно отдалялся отсуществующего режима.

Не умеяпреодолеть отвращения к жизни, Пессоа пил, несмотряна запреты врачей.Здоровье его было преждевременно подорвано, ак 1934 году он был уже тяжело больнымчеловеком. 30 ноября 1935 года он скончалсяот болезни печени - одиноко,незаметно, как и жил.

Газетные некрологи сдержаннооценили место Пессоа впортугальской поэзии. "Диарио де Лисбоа" отметилаего "удивительную душу" и "высокуюкультуру". "Диарио де нотисиас" поместилана первой странице с пафосом написанный репортаж о похоронахтого, кто был назван "великимпортугальским поэтом".

 

Наброски к автопортрету

 

Из воспоминанийсовременников мы знаем, каким был ФернандоПессоа в жизни, каково было его"социальное поведение". Это былкоммерческий служащий-переводчик высочайшей квалификации, совершеннонеспособный подчинятьсякакому-либо расписанию. ("Никогда и ни в чем он не былпунктуален", - говорил о нембывший начальник). Пессоа был приятнымсобеседником, был вежлив,приветлив, спокоен, скромен, сдержан, ироничен.Никто не знал, были ли у него связис женщинами, увлечения илипривязанности. (Известно только оего трогательной любви к матери). Он любил детей и могчасами сочинять им забавныеистории.

Ежеминутно пытался Пессоаукрыться от реального мира всвоем, вымышленном. Стихотворениесоздавалось между двумякоммерческими письмами: держа в руках счета илинакладные, он, может быть, думал,как Алваро де Кампос, что они написаны людьми,"которые любили, ненавидели,сотрясались политическими страстями,совершала преступления".

В глубины его души, в егопоэтический мир ведут не рассказыочевидцев, а записи в дневнике.

В "Интимных страницах", которыенельзя читать без волнения, взаписях, относящихся в основном к "третьемуотрочеству" или к юности, очевидножелание поэта понять себя, сорвать сосвоего лица все маски: "Меня вовсене трудно постичь: во мне женскаяэмоциональность сочетается смужским умом: А что до чувств, то мне всегдабольше нравилось быть любимым,чем любить самому, - этим все сказано. Менявсегда тяготила обязанностьотвечать, повинуясь долгу вульгарнойвзаимности или духовной верности.Меня влечет бездействие:"

Он страдал от метафизическогосклада характера, от слишкомсветлого сознания, от слишком искренней, неумеющей притворяться души. Емубыла непереносима мысль, что за внешнейоболочкой человека можетоказаться пустота. Он вглядывается в своюдушу и видит там именно пустоту,"полнейший вакуум" - от этого его "безымянныйужас". "Износ памяти", то естьстарение, увеличивают его тоску. Онвыражается (в набросках к "Фаусту")яростными, напряженными словами: "страх","содрогаться" и т.д. "Я содрогаюсьпри мысли о том, как мало осталось в моей душе изпрожитой мною жизни". Одним из его"психических осложнений" был, как онпризнается, "страх безумия,который сам по себе уже есть безумие".

Даже патриотизм Пессоа -явление чисто умственное. Онпревращает родину в абстракцию, в химеру.Пессоа пытается принятьконструктивное участие в развитии португальскогообщества - и творит мифы. Впрочем,гораздо чаще он выступает негативно,он полон сомнений и скепсиса."Общество, - доказывает он в "Интимныхстраницах", - управляется теми,кто умеет возбудить чувства, а немысли. Ни один философ не поведетза собой людей, пока не станет служить -полностью или частично -религии, политике или какой-нибудь инойполитической разновидностичувства". Пессоа в "Послании" выступает как"возбудитель чувства", какпроповедник обновления и возрождения, но в целом поэманаписана прежде всего"возбудителем мысли" или, по выражению Жорже деСены, "возмутителем душевногоспокойствия". Пессоа разрушает удобноеи привычное соотношение правды илжи, он задает вопросы, он - провозвестник нигилизма. Одна извозможных (но не главных) причинвозникновения гетеронимовзаключается в том, что Пессоа, сосредоточенному наизучении своей души, былонеобходимо найти - хотя бы в самом себе - товарищей,интеллектуалов-единомышленников, которых общество ему дать немогло или которых он сам не смог быпринять у общества.

 

 

 

Драма в человеке

 

Какуже говорилось выше, самым и значительными гетеронимами стали поэты Алберто Каэйро, Рикардо Рейс и Алваро де Кампос. Сюда же можно отнести двеипостаси самого Пессоа:лирического автора "Кансьонейро" и эпического - поэмы "Послание".

 

АЛБЕРТО КАЭЙРО

 

Человек, ставший счастливымблагодаря своей мудрости, научивший трудномуискусству видеть мир Алваро деКампоса, Рикардо Рейса и самого Пессоа,предстает перед читателемторжествующим воплощением язычества. "Учитель" незадает вопросов окружающему егомиру, он просто наслаждаетсябесконечным разнообразием егопроявлений. Он безмятежно поглощен чудом чистыхчувств и элементарной радостьюбытия.

 

Мой взгляд простодушно ясен,словно подсолнух,

Себя, что ни миг, я чувствую вновьрожденным

Для этого мира, чья новизнаизвечна:

Не рассуждаю - чувствуюнеизменно.

Я открыватель природы,

Я аргонавт, плывущий на поискиистинных чувств.

 

Пессоа в знаменитом письме кАдолфо Казайсу Монтейро от 13января 1935 года рассказывал: Алберто Каэйрородился в 1889 году  и умер в 1915-м. Онуроженец Лиссабона, но почти всю жизнь прожил вдеревне. У него не было нипрофессии, ни образования - только начальнаяшкола: Родители его умерлирано, он жил на маленькую ренту вместе состарой теткой, "теткой-бабушкой".Вот как описывает Пессоа его внешность: ":среднего роста, бледен,белокур, голубоглаз. Он не производилвпечатления болезненности, хотя ибыл слабого здоровья (Каэйро умер оттуберкулеза)".

Алваро де Кампос в своих"Записках:" довершает портретКаэйро, называя его голосом самой Земли",которая есть все и никто.

Но разве Алберто Каэйро, которыйстарается постичь тихую радостьвнешних проявлений Природы, простаяэманация Земли, как утверждаетКампос? Каэйро аскетичен, и часто он неможет скрыть возникающеенедовольство собой. "Я пытаюсь выразить то,что чувствую, // Не думая о том, чточувствую", - но это ему не удается.Каэйро - не голос Земли, а голоссознания. Результат егонаблюдений-чувствований непросто поведан миру, а облечен в абстрактныеопределяющие категории. "Самоетрудное - это уметь видеть, // Уметь видеть не думая",- говорит Каэйро, тут жепризнаваясь, как трудно это осуществить: "Это(горе тем, чья душа закрыта) //Требует долгих стараний, // Нам нужно научитьсяразучиваться".

Эти противоречия делают фигуруКаэйро более жизненной. Яснеевсего  они обнаруживаются присопоставлении цикла егостихотворений "Пастух" с более поздними произведениями -"Влюбленный пастух" и "Бессвязныестихи". Автор "Вымысла-интерлюдии" (тоесть реально существовавшийчеловек Фернандо Пессоа, "автор авторов")предпочел взять эти противоречияна себя, заставив самого Каэйро иего ученика Рейса заявить о них.Цикл "Пастух" (поэт метафорически названпастухом, потому что "мое стадо -это мои мысли") больше всего подходит кпроизведениям идеально учителя.Этот цикл полемически направленпротив мистики и метафизики;учитель сознается: "Как трудно мне быть самимсобой и видеть лишь то, что видимо";"Я не всегда могу чувствовать то, что ядолжен чувствовать". В "Бессвязныхстихах он выражается еще яснее: "Этиистины несовершенны потому, чтоони высказаны, // А прежде чем высказаны, -обдуманы"; "Не потому ли я задаюсебе вопросы, что болен?".

Рикардо Рейс объясняет"непоследовательность" учителядвумя обстоятельствами: любовью, котораяпородила цикл "Влюбленный пастух",и болезнью, отраженной в "Бессвязныхстихах". Любовь - уже болезнь,потому что "любить - значит думать", думатьнеотступно. Любовь уводит поэтаот радостного, беззаботного,благотворного союза с природой.Подчеркивая своеобразие Каэйро и присущий ему"смысл творчества" ("егообъективность непостижима", "она вызываетреконструкцию "языческой системычувств"), Рейс признает, что учитель несмог полностью порвать с"христианской туманностью" (это задача многихпоколений), что в душе Каэйро, "также, как и в наших душах, невольнососуществуют стремление кобъективности и фермент христианского субъективизма.Каэйро должен был писать на"христианизированном языке". Он не смогподчинить свое творчестводисциплине, сравнимой с той, которой почтинеизменно подчинялись егочувства и всегда - мысли".

 

РИКАРДО РЕЙС

 

Поэт-неоклассик, последовательГорация. Философия его торжественных одпредставляет собой сочетаниестоицизма и эпикурейства. "Он родился, - сообщает Пессоа в приведенном вышеписьме, - в 1887 году в Порто. Учился виезуитском коллеже. По профессииврач. Из-за своих монархических убеждений в 1919 году уехал в Бразилию.Немного ниже ростом, крепче, суше, чем Каэйро.Латинист по школьномуобразованию, полуэллинист по самообразованию".

Между Рейсом и Каэйро -определенная близость. Обаотстаивают право на спокойное приятие окружающегомира, но Рейс, обладавший, поопределению Кампоса, "языческимхарактером", не был человеком,который способен безмятежно наслаждаться общением сПриродой: он готов к ловушкам иударам судьбы, он всегда начеку, онготов защищаться, строя личноесчастье на равнодушии и покое ("атараксия"древних). Рейс следует девизуГорация: "Лови день!" Он умеет использоватьдаже то немногое, чтопредоставляет ему жизнь: "Рви цветы, но на землюбросай, // Чуть натешишь ими свойвзор. // От всего отрекись, кроме солнца. // Будьцарем над самим собой". В его одахчасто встречается тема быстротечностижизни, неумолимой смерти. Другойкруг тем, общий и для него и для Пессоа, -это тема счастья, рассмотренная впротивопоставлении сознательногои бессознательного: человекстанет счастлив, только совершивневозможное, только сумевсоединить два этих несоединимых понятия.

Рейс - рассудочный поэт, онвоспевает условную любовь,придуманный эротизм. Женщины в его стихотворениях- бесплотные существа, они лишьобозначены заимствованными у Горацияименами. Они существуют как непременный атрибут философии"Carpe diem!" ("Ловидень!" (лат.). Афоризм Горация), а сам поэт -в зависимости от языческойперспективы и искусства жить. Его жизнь -образец этой перспективы и этогоискусства.

Эстетика Рейса соответствуетего стоической философии иаристократическому высокомерию. Егонаставительно-афористическиеоды написаны напряженным, богатымэллипсами, белым стихом - рифманарушила бы характерную для его творчествастрогость мысли. Лексика Рейсабогата латинизмами. Синтаксиспостроен по образцу латыни, многоинверсий и разъединений, побуждающих кразмеренному, энергичному чтению.

Рейс разделяет гордостьантичных поэтов: спасая "внешнеемгновение" для вечности, он делает бессмертным исебя самого. Он остается навеки в"твердом столбце строк".

 

АЛВАРО ДЕ КАМПОС

 

В"бесцветном, но реальномпространстве мечты", созданном Фернандо Пессоа,Алваро де Кампос родился в 15октября в Тавире (провинция Алгарве на югеПортугалии), в Глазго получилпрофессию морского инженера, позже, оставивслужбу, обосновался в Лиссабоне ижил там до 1935 года. Еще во времястуденческих каникул он совершилпутешествие по Востоку: результатом этойпоездки стала его поэма"Курильщик опиума". Вот как он описал себя: "хрупкийевропеец", "монархист, но некатолик", "чрезмерно затянутый и с неизменныммоноклем". Он увлеченно воспевает"печальный свет больших фабричныхламп". Эти заметки согласуются собразом Кампоса, возникающим при чтенииего стихов. Космополит, дитятехнического и практического века и в то жевремя изнеженный сноб, онвоспевает машинную, индустриальную цивилизацию, восхищается действием ириском. Он виталист, сенсуалист и футурист,пламенный поклонник УолтаУитмена. Но воодушевления его хватаетненадолго, большая часть еготворчества - это выраженное стихамибезысходное беспокойство,это усталость, скука, эгоистическое желаниеостаться свободным и одиноким. Онто энергичен, то вял; энтузиазм сменяетсятомлением.

Поэма "Курильщик опиума",написанная под сильным влияниемМарио де Са-Карнейро и ему посвященная, несет всебе черты декадентской поэзии.Основные мотивы ее - ностальгия инеудовлетворенность: "Коль скороИндия во мне живет, // То в Индии реальной многоль прока?" (Чтобы понять весь смыслэтого вопроса, надо вспомнить опортугальской империи XVI в. и о тех ассоциациях, которые пробуждалисьв "коллективной памяти"португальцев при слове "Индия"). Алваро де Кампос,"слабый и больной", оплакиваетисчезновение силы: этот контраст междусилой и слабостью можно найти и вего дальнейшем творчестве.

Именно к 1914 году относится якобывстреча Кампоса с Каэйро и постепенное перерождение под его влиянием.Можно заметить воздействиеучителя на Кампоса и в области формы: он пишетверлибром, используяанафорические ряды. В том же 1914 году появляются"Триумфальная ода" и "Два отрывка изод" ("Приходи, Ночь, древнейшая и всегда однаи та же" и "Сумерки, спускаетсяночь, зажигаются огни больших городов").В 1915 году - "Приветствие УолтуУитмену", которого Кампос называет"своим братом по вселенной" и "певцом нежного и жестокого братства совсем на свете", и "Морская ода",шедевр Кампоса, тоже близкий по умонастроениютворчеству Уитмена. В 1916 году -"Течение времени". Кампос вступает в периодмаксимального развития своейпоэтической мощи и виртуозности.

Но уже в этих стихотворенияхнапряженность существования,упоение риском и приключениями внезапносменяются апатией, душевнойопустошенностью, при том, что выразительныесредства Кампоса остаются такимиже щедрыми, избыточно роскошными,"вихреобразными". В течениепоследнего и самого долгого периода творчестваКампоса, когда появляется егопоэма "Табачная лавка" (1926), наповерхность опять выходитежедневное существование душевно опустошенного,одинокого, отчаявшегося,потерпевшего крах человека.

Самое примечательное из егопрозаических произведений - это"Ультиматум", опубликованный в журнале"Футуристическая Португалия" в 1917году. Это яростный памфлет, потокоскорблений интеллигенциивоюющей Европы - "воинственномусловесному мусору". В конце"Ультиматума" содержится программа созиданияновой Европы, объявляется опришествии в результате "научного творчествасверхчеловеков цивилизацииинженеров". Этот сверхчеловек, по мыслиКампоса, не сильнее, а гармоничней,сложнее, полней нынешних людей.

В "Заметках против эстетикиАристотеля", напечатанных в"Афинах" в 1924-1925 годах, Кампос формулирует своиэстетические принципы: "Даже сегодня, когда появилась эстетика, впервыепо-настоящему направленнаяпротив Аристотеля, то есть основанная не накрасоте, а на силе, не на разуме, а начувственности, не на искусственном, ана естественном единстве, дажесейчас созданы лишь три истиннопротивоаристотелевскихпроизведения искусства: удивительные стихиУолта Уитмена, еще болееудивительные - моего учителя Каэйро, и двемои оды ("Триумфальная" и "Морская"),напечатанные в "Орфее". Мне неважно,выглядит ли подобное заявлениенескромным, - мне важно, что оно верно".

 

ФЕРНАДО ПЕССОА, АВТОР"КАНСЬОНЕЙРО"

 

Еслисогласиться с тем, что в обычнойжизни его звали Фернандо АнтониоНогейра Пессоа, то это егобиография изложена в настоящей статье, а еговнешность так описал в 1918 году ЖоанГаспар Симоэнс: "Тонкие и сухие ногискорохода или ибиса, сутулаяспина, впалая грудь, лоб с глубокими залысинами: волосы отступили на самое темяи волнами падают на тонкие уши, когда,сняв в кафе шляпу, свою огромнуючерную шляпу с широкими заломленнымиполями, он засмеется чуть громче,чем обычно, или сдержит улыбку, от которой зябко станет друзьям,растерявшимся от загадочного выраженияминдалевидных глаз затолстыми стеклами очков без оправы. Эти хрупкиестекла придают его лицувыражение незащищенности. В нем есть что-то отсфинкса: может быть, этоощущение порождает контраст между еговнешней слабостью и непонятным,тайным пламенем души".

Но вряд ли можно полностьюотождествить поэта Пессоа с этимчеловеком. Поэт Пессоа - фигура не болеереальная и не более жизненная, чемлюбой из его гетеронимов. "Мир вчеловеке", мир, не имеющий центра,мир - череда образов, - вот мир Пессоа. Вотрывке из "Интимных страниц",названном "Обличья" (это предисловие к одномуиз намечавшихся изданий егостихов), Пессоа предупреждает:"Автор-человек этой книги несчитает себя никакой личностью". И дальше: "Те идеи,которыми сейчас располагаетавтор, были внушены личностями, которые наминуту, на час или на большее времяпересеклись с его собственнойличностью, если допустить, чтопоследняя вообще существует".

После рождения гетеронимов самПессоа-поэт занял определенноеместо в системе "драмы в человеке". Егостихотворения не могут бытьпоняты в отрыве от общих, взаимопроникающихидей, которые определили этомаленький поэтический мир Каэйро, Рейса,Кампоса и Пессоа-поэта. Нотворчество Пессоа - "автора авторов" до 1914 годанаиболее полно определяетсятворчеством Пессоа-поэта. "Кансьонейро"обладает глобальными отличиямиот стихотворений гетеронимов. И главноеотличие в "голосе" Пессоа, в музыкеслова, в языке, которые не позволяютспутать "собственное" творчествоПессоа с произведениями егогетеронимов.

Из двух периодов творчесстваПессоа-поэта самым коротким былтот, когда поэт, пройдя и преодолевсимволизм, изучает иразрабатывает технику и законы модернистскогоискусства, стремится к новымвыразительным средствам (от "Сумеречныхвпечатлений" (1913) и "Косого дождя" (1914),- эти сборники стали образцами"школы пересечения",литературными эквивалентами кубизма в живописи, - до"Эпизодов-мумии" и"Вымысла-интерлюдии", напечатанных в 1917 году в"Футуристической Португалии").Поэзия "самого" Пессоа отличается простым,чистым лиризмом, которыйдостигает своей вершины в стихотворении 1914года "Так поет она, бедная жница".Этот лиризм - самая характернаячерта стиля Пессоа-поэта.

Поэт отдаляется от всегослучайного, временного,вызванного определенными обстоятельствами, онвозвращается к всеобщим темам исимволам, облагороженным литературнойтрадицией. Его лексика изысканна,но доступна пониманию.Пессоа-поэт сдержан, его отличаетэкономность выразительных средств. Он пишеткороткие - в шесть, семь, восемьслогов - рифмованные строки.

В сборнике "Кансьонейро" сменяютдруг друга метафизическое беспокойство, ощущение скрытой от глазреальности, тоска по идеалу, попотерянному раю (часто егосимволизирует детство) и отказ отжизни, скептицизм, порожденный беспощаднойясностью сознания (поэт тяготитсяэтой ясностью), идея непреодолимой стены,отделяющей поэта от мира,бесконечные вопросы о подлинностисобственной личности,уверенность, что человек ничего не знает о себе и не можетзнать, что все на свете - призрак итщета; если чувства поэта рожденывоображением или вымыслом, то егомысли обладают особенной, своей собственнойэмоциональностью. Самоепривычное для Пессоа состояние - это спокойная,кроткая и грустная покорностьсудьбе. Пессоа воспевает нечтонезаметное, почти неощутимое:смутную улыбку, бесплотную память, неизвестнооткуда возникающие грусть илирадость - "Неизлечимый сон бытия, // Следытого, чего не было. // Легкая печаль,краткий миг гнева, // Не знаю, остановится или уплывет, // Не знаю,существует ли, просто ли причиняет боль". Несмотряна кажущуюся "легкость", которойпомогает музыка стихов, его творчествонаполняет тоска, возникшая отнеобходимости жить в нелепом и иллюзорноммире.

 

ФЕРНАНДО ПЕССОА, АВТОР "ПОСЛАНИЯ"

 

"Послание" - самое значительное исамое вдохновенное поэтическое истолкование Португалии после"Лузиад" Камоэнса. Когда в 1572 году Луис де Камоэнссоздал великую эпопею Ренессанса,воспев не только подвиги своихсоотечественников, но и победучеловека над Природой - покорение морей, - егодуша в это время уже разрываласьмежду надеждой и отчаянием. Восточнаяпортугальская империя вступила впериод очевидного упадка, метрополияпогрузилась в "ничтожную ималодушную грусть". Упадок, о которомговорил Камоэнс, продлился доXX века, хотя уныние порой и сменялосьнадеждой. Пессоа продолжает темуКамоэнса, он провидит за "туманом" часвозрождения, но тоска его глубже,томление лихорадочней.

 

Никто не знает, чего хочет.

Никто не ведает, что у него в душе.

Не понимает, что ест добро и что- зло.

(Чья это далекая тоска плачетрядом со мной?)

Все смутно и гибельно,

Все раздроблено, нет ничегоцельного.

О Португалия, сегодня ты - туман.

Пора:

 

Между "Лузиадами" и "Посланием"существуют значительные отличия,о которых можно судить уже поприведенному отрывку. Главное иформальное отличие - жанр. "Послание" - это нецельная эпическая поэма, онасостоит из сорока четырех короткихэпиграмматическихстихотворений, образующих три части ("Герб", "Португальское море","Скрытый"), две из которых делятсяеще на главы. В этих стихотворениях,написанных в стиле надгробныхэпитафий, мифологические и историческиеперсонажи или сами рассказывают осебе (в первом лице), или автор взывает к ним(во втором лице), или же он краткохарактеризует их подвиги (в третьемлице). Исторические эпизодыпоявляются реже, - главным образом во второйчасти, - а в третьей автор толирически высказывает свою печаль, топророчествует: "Я пишу свою книгу втоске. // Моему сердцу ничего необрести". Эпическая теманеразрывно связана здесь с субъективнымипереживаниями Пессоа.

"Послание" выдвигает следующуюконцепцию исторической ролиПортугалии: развитие этой страныподчинено неведомому замыслу;Португалия избрана Богом, и ей доверенасовершенно особенная миссия вмире. Португальцы готовятся к завоеванию неновых земель, не географическогопространства, их подвиги - это лишьпредчувствие "великого духовногосвершения". Для героя "Послания" цельсостоит не в завоевании, а вбеспрестанных поисках: "Жизнь коротка, душанеобъятна".

Многие сцены из "Послания"включаются в школьныехрестоматии, - не только потому, что эта поэма воспеваетпортугальский дух, но из-завеликолепного языка, из-за энергии,заключенной в ее лапидарныхформулах-афоризмах: "Миф есть  ничто, котороестановится всем", "Пусть конечноеморе будет греческим или римским. //Бесконечное море будетпринадлежать португальцам", "И снова мы покоримпространство - // Морское иликакое-нибудь другое станет нашим", "А к чему?Жертвы только тогда хороши, // Еслиесть настоящая ширь у души".

Было бы ошибкой считать, что"Послание" представляет собойитог или конечный результат раздумий Пессоа.Сам поэт назвал его "лишь одной изсторон своей личности", добавив: "Ямистик-националист, рациональныйсебастьянист. ("Себастьянизм" -типично португальская форманационального мессианства. Юныйпортугальский король Себастьянпропал без вести в 1572 году в битве при Марокко, врезультате чего Португалия нашестьдесят лет потеряласуверенность. Распространилсяслух, что Себастьян жив и вернется с какого-тотаинственного острова в своюстрану, чтобы превратить ее в могущественную и грозную державу).Но кроме этого, и часто вразрез с этим, я - ещемногое другое". Мысль и чувствопоэта никогда не останавливались, не закреплялись на чем-то одном: всегдабыли свободны, всегда продолжали развиваться, пока не былиостановлены смертью. После "Послания" Пессоасоздал нечто совершенноидеологически противоположное - "Элегию тени" (2 июня1935 года), где сказал: "Спи, Родина-мать,ничтожная и обойденная, // И если явитсятебе во сне надежда, - // Не верь ей,потому что нет ничего. // И никогда непридет то, что должно прийти".

 

РАЗНОЕ - В РАЗНОМ

 

Много было предпринято попытокразгадать тайну расщепления личностипоэта, появления его гетеронимов.Попытки эти предпринимались с самыхразличных точек зрения. На помощьпривлекались психология, психиатрия,теория психоанализа, историякультуры (приводили примеры кризиса и расщепления или даже утраты личности,- так было с Валери, Сюпервьелем,Монтерланом, Пиранделло, -да и сам Пессоа цитирует Н. Евреинова, авторапоразительного действа"Театр для себя", в которой сцена - эточеловеческая душа, а персонажи,обозначенные как А1, А2, А3, являютсяразными "субиндивидуальностями", компонентами той якобы элементарнойсубстанции, которая называется душой), онтология (разрыв междурассудком и действительностью;разрыв внутри "Я", происходящий уже в самомпроцессе словесного общения), оккультные науки илитературно-эстетические теории(Шекспир для Пессоа представлял собой идеальный примердеперсонализации в драме. Вписьме к Франсиско Коста он называл его"величайшим выразителем", самымнеискренним из всех когда-либо живших поэтов",благодаря чему тот смог содинаковой силой выразить все состояния бытияи чувства, смог с одной и той жедушой жить в разных психических типах. Такбыла достигнута "главнаячеловеческая правда" - этого Шекспир идобивался).

Стремление к полноте жизни -тема, часто повторяющаяся втворчестве Пессоа-поэта: "Быть чем-то однимозначает быть в тюрьме, /. Бытьсобой означает не быть. // Я буду жить, убегая, //Но жить по-настоящему". Поэт становится создателем: "Я ломаю свою душуна куски, // На разных людей". Каэйро,Рейс, Кампос, "Послание" могут бытьистолкованы как бегство отпустоты, тоски, боли. Это бегство осуществляетсяразными путями: Пессоа "примеряет"то кроткую объективность Каэйро, тоосторожную мудрость Рейса, точувственное упоение Кампоса, то мистическийпатриотизм и героическое безумие"Послания", - это тоже противоядие оттоски, средство приобрести вкус кжизни (и поэтому Пессоа, обращаясь кмифическому королю Себастьяну,который должен возродить Португалию ивернуть ей былую славу, говорит:"Только тебя чувствовать и о тебедумать, // Ты наполняешь смыслом ипозлащаешь мои пустые дни"). Личность Пессоа,"автора авторов", узнается какнечто единое в созданном им мире нетекстуальными совпадениями, атем, что все герои этого мира выражают одни и те же,хоть и по-разному оформленные,настойчивые мысли. Пессоа - великий иугрюмый поэт, для которого весьмир был закрыт ежедневными поражениямичеловека, обреченного наодиночество и скептицизм, лишенного любви,запертого в себе самом,сожженного разумом, близким по своей беспощаднойясности к безумию.

 

(пер. А. Богдановского)

 

 

Текст взят из книги: Пессоа Ф.Лирика. М.: Художественная литература, 1978. - 222 с.

Данные сборника: составитель -Е. Витковский, тираж 10000 экз.

 

От составителя:

Советский читатель впервыепознакомился с творчествомФернандо Пессоа на страницах книги"Португальская поэзия XX века" - этот сборник был издан в 1974 году, вдни португальской революции,уничтожившей более сорока летпросуществовавший фашистскийрежим. Книга была невелика по объему, нотворчество Пессоа по правузанимало в ней главное место. Увидели светнесколько стихотворений Пессоа ина страницах изданной в серии "БиблиотекаВсемирной литературы" книги"Западноевропейская поэзия XXвека". Наша книга впервыедостаточно полно познакомит советского читателя сбольшинством граней творчестваПессоа, и наконец-то один из лучшихзападноевропейских поэтовXX века встанет на книжную полкусо своими собратьями по перу и подуху, ранее изданными на русском языке.

Предисловие к нашему сборникулюбезно согласился написатьвыдающийся португальский литературовед, профессор Жасинто до ПрадоКоэльо - вице-президент Лиссабонскойакадемии наук, директор литературного журнала "Колокио летрас".Большинство переводов в сборникепубликуется впервые.

Португальская литературагордится именем Фернандо Пессоа,ставя его в один ряд со всемирно известными именами Луиса Камоэнса иЭсы де Кейроша. Хочется верить, чтотворчество Пессоа найдет дорогу к сердцам советских читателей ивстреча с ним не будет последней.

Источником текстовпроизведений Фернандо Пессоавыбрано издание: Fernando Pessoa. Obra po?tica (Or. de M.A.D. Galhoz). Rio deJaneiro, 1960.

РИКАРДО РЕЙС

 

(перевод Л. Цывьяна)

 

Сплети мне венок из роз,

Извьющихся роз венок

Ароматный -

Из роз, что столь быстротечны

И на челе увядают

Так скоро!

Сплети мне венок из роз

И быстровянущих листьев.

И только.

 

***

 

С небосвода скрылась упряжка Феба.

Пыль, что поднялась от копытквадриги,

Затянула легкой прозрачнойдымкой

Даль окоема;

 

Слышится звучанье свирелиПана,

В воздухе недвижном струятсятрели,

Горестно и сладостно отпевая

День уходящий.

 

Полная печали, для ласксозревшая

Жница златокудрая знойной нивы,

Ты невольно ловишь напевдалекий,

Шаг замедляя,

 

Внемлешь древней флейтелесного бога,

Песне, что доносит вечернийветер,

Но я знаю - думаешь о богине

Пенорожденной;

 

И смятенье в сердце плыветволнами,

Твое лоно млеет в истоме сладкой,

А свирель чуть слышно поет,смеется -

Словно сквозь слезы.

 

***

 

Лидия, сядем рядом, будемследить за течением

Вод речных, постигая, как утекаетжизнь,

Как недолго осталось, рукисплетая, сидеть нам.

(Соединим жеруки).

 

Скоро, большие младенцы,поймем, что бесследно,

Безвозвратно уходит жизнь иуносит радость,

В дальнее море стремясь кподножию всесильного Рока,

Что даже дальше,чем боги.

 

Разъединим же руки, чтобпосле тоской не томиться.

Будем любить или нет - все равномы прейдем,

Словно воды реки. Но лучше пройтисвой путь,

Ни о чем не жалея.

 

Без любви и вражды,распаляющих душу,

Без страстей и страданий,возбуждающих голос.

Даже любя и страдая, рекапродолжала бы течь

В извечномстремлении к морю.

 

Лидия, мы ведь могли бы, еслибы пожелали,

В ласках свиваться, сливать влобзаньях уста, но лучше

Любящим рядом сидеть, смотреть,как река бежит,

Слушать журчанье струй.

 

Лучше цветы срывать - тыприколи их на грудь;

Пусть аромат их тонкий слышентолько мгновенье,

В это мгновенье мы, язычникипростодушные,

Не верим внебытие.

 

Вспомни цветы, когда во тьмусойду я, - иначе

Память твоя обо мне будетсаднящей и горькой,

Ибо мы рук не сплетали и несливали уст,

Мы были подобныдетям.

 

Если же раньше меня ты оболуплатишь Харону,

Память не муча, я вспомню ихаромат и сразу

Берег увижу речной и тебя,язычницу грустную,

С букетом цветовна груди.

 

***

 

Даже знать, что опять цветыраспустились

В бесконечных садовых аллеях,довольно,

Чтобы жизньпоказалась нам

Светлой и легкой.

 

Отлюбого усилья наши слабые руки

Сбережем иудержим, чтобы случайно

Не поддаться ему.

И жизнь проживем,

 

Отвергая избыток страданьяи радости

И по каплям смакуя прохладумгновений,

Что прозрачнейводы

В узорчатой чаше,

 

Принимая от блеклой жизнилишь розы

Мимолетные да улыбки неясные,

Дабегущих мгновений

Поспешные ласки.

 

Легок груз наших рук, ибо мы,непричастные

К сокровенному знанью, уносим ссобою

Из того, чем мыбыли,

Лишь самое лучшее,

 

Чтобы потом, когда пряжукончать будут Парки,

В белой немощной старости былочто вспомнить

Перед скороювстречей

Со скорбной ладьею,

 

На которой нам плыть черезтемную реку

К девяти кругам безмолвногоужаса,

В ненасытноечрево

Владений Плутона.

 

***

 

Ничего в руках не держи,

Ничего не храни в душе,

 

И когда тебе в руки вложат

После смерти последний обол,

 

Растворятся твои ладони

И уронишь из них пустоту.

 

Где найдешь ты царский венец,

Чтобы Атропос не отняла?

 

Где лавровый венок, что н евянет

Перед Миносом, грозным судьей?

 

Что тебе быстротечное время,

Когда смутною тенью станешь?

 

Что там станет, когда сойдешь

В бесконечную вечную ночь?

 

Рви цветы, но на землю бросай,

Чуть натешишь ими свой взор.

 

От всего отрекись, кромесолнца.

Будь царем над самим собой.

 

***

 

Мудр поистине тот, кто

доволен театром жизни,

Кто за чашей невспоминает   

Вино, что выпил он прежде, -

Ведь каждый день ему нов

И жизнь для него свежа.

 

 

Свейте ему венок из роз и лозвиноградных,

Он знает, чтожизнь уходит,

И - как цветы срезают -

Ножницы Атропос в срок

Нить его перережут.

 

Знанье он топит в вине, ипривкус оргиастический

Вина отбиваетгоречь

Вечного бега дней

Так же, как пенье вакханок

Стоны плакальщиц глушит.

 

Бражник блаженный, он пьетчашу свою, и доволен.

И ждет, когдавыйдет срок,

И только надеется втайне,

Что злой летейской воды

Испить придется нескоро.

***

 

Розы милы мне садовАдониса,

Розы милы мимолетные, Лидия,

Что расцветают сзарей

И до заката умрут.

Свет для них вечен,ведь розы родятся

После рождения солнца и вянут,

Прежде чем Фебзавершит

П? небу зримый свой бег.

Так обратим нашужизнь в беззакатный

День и забудем, что вышел из мрака

И снова канет вомрак

Краткий миг бытия.

 

***

 

Только такую свободу даруют

Боги - по собственной воле

Произволению их покоряться.

Нам это только на благо:

Ведь в невозможности полнойсвободы

И существует свобода.

 

Боги от нас не отличны: надними

Рок тяготеет извечный,

Хоть в безмятежной,бесстрастной гордыне

Мнится привычно бессмертным,

Что всемогущи они и свободны.

 

Как и они на Олимпе,

Мы не вольны в своей жизни. Такстанем

Строить судьбу, как детишки

Строят дворцы из песка, ивозможно,

Что благосклонные боги,

Вознаграждая послушливостьнашу,

Нас уравняют с собою.

 

***

 

Я помню повесть давнюю, какнекогда

Война сжигала Персию,

Как враг жестокий, взяв столицуприступом,

Бесчинствовал средь павшихстен:

А в этот страшный час двашахматиста

Играли в шахматы.

 

Под сенью дерева онисклонились

Над старою доской,

И под рукой у каждого стоял

Бокал с вином прохладным,

Чтобы игрок, фигуру передвинув,

Мог жажду утолить,

Пока противник долгоразмышляет,

Каким ответить ходом.

 

Горят дома, разрушенысвятыни,

Разграблены дворцы,

И солдатня средь бела днябесчестит

Несчастных женщин, стон стоит

На стогнах городских, и в лужахкрови

Лежат убитые младенцы:

А здесь, от города неподалеку,

Но далеко от шума битвы,

Над бесконечной партией сидели

Два шахматиста.

 

И хоть с порывом ветрадолетал

К ним отзвук боя, беспокоя

Их души отраженною тревогой,

И хоть на улицах горящих

Враг, овладевший городом,бесчестил

Жен и невинных дев,

И хоть порой мгновеннойскорбной тенью

Их лица омрачались

При беглой мысли о бедесограждан,

От шахматной доски

Они не отрывали ни на миг

Сосредоточенного взгляда.

 

Ведь если под угрозою король,

Что значат слезы матерей,

Что кровь на копья поднятыхмладенцев?

И если белая ладья

Ферзя прикрыть не может, что предэтим

Паденье города?

А в миг, когда противник,торжествуя,

С улыбкой объявляет шах,

Ужели душу омрачит, что рядом

В сраженье гибнут юноши?

 

И даже если на стене садовой

Появится внезапно

Свирепый воин и взмахнет мечом,

Чтоб нанести удар,

Невозмутимый шахматистбесстрастно

Над ходом будет думать,

И если смерть прервет егорасчеты,

Он примет смерть спокойно,

Захваченный любимою игрой

Всех безразличных к жизни.

 

Пусть города горят и гибнутцарства,

Пусть мирные народы

Лишаются свободы и богатств,

Влачат оковы рабства,

Но если вдруг война прервет игру,

Не будет шаха королю

И проходная пешка ненароком

Побьет ладью.

 

О мои братья в мудром Эпикуре,

Но превзошедшие его

Уменьем жить в согласии с собой,

Нам эта повесть давняя

О двух бесстрастных игроках -урок

Тщеты всего земного.

 

Нас не волнуют сложныевопросы,

Не тяготят нисколько

Инстинкты, страсти, жажды - ведьони

Вмиг отступают перед

Спокойным бесполезнымнаслажденьем

От шахматной игры.

 

Известность, слава, мудрость,жизнь,

любовь -

Вся суета, ккоторой

Так люди льнут, для нас равны вцене,

Но навсегда пребудет

В нас память об искусныхшахматистах,

О сладости победы

Над сильным игроком.

 

Известность изнуряет, какгорячка,

Несносно бремя славы,

Докучна и томительна любовь,

Недостижима мудрость,

Жизнь коротка, исполненастраданий,

И только щахматы

Всю душу отнимают, но ничтожна

Утрата эта и не удручает.

 

В тени древеснойдружественной сидя

С бокалом белого вина

И бесполезному труду игры

Прилежно предаваясь

(Хоть нету ни партнера, ни доски-

Есть только зыбкий полусон),

Мы стародавним персам подражаем

И, если вдруг услышим,

Что родина иль жизнь взывают кнам,

Не отзовемся, не поймем.

В дремоту впав под лиственноюсенью,

Тем безразличным игрокам

И безразличным шахматнымфигурам

Любой из нас подобен.

 

***

 

Не хочу принимать даров

Тех, что вы, лицемерные,

Непритворно мне дарите,

Ибо я утеряю их

И утрату мою вдвойне -

За себя и за вас - опл?чу.

 

Лучше уж, посулив дары,

Не спешите мне их отдать -

Легче в будущем ждать утрат,

Чем с тоской вспоминать былые.

 

Мне останется лишь скорбеть,

Что бегут чередою дни,

Не исполнив моих надежд,

И несут пустоту с собою.

 

***

 

Вновь лето, и обманной новизною

Цветы прельщают, и опять нам внове

Зеленый древнийцвет

Новорожденных листьев.

Но никогда избездны неизбывной,

Что немо поглощает все земное,

На свет отрадныйдня

Не возвратить ушедших.

Вотще потомки,веря в жизнь иную,

Взывают к тем, кто н? девятьзапоров

Теперь навек закрыт

В Аидебезотрадном.

 

 

И тот, кто средь певцов былбогоравен,

Кто глас, к нему взывающий сОлимпа,

Услышал и постиг,

Стал ныне тенью, тленом.

И все ж венки емусплетайте, ибо

Кто лавров более достоин? Станут

Не трауром они,

Но данью громкой славе.

Над славой низемля, ни Орк не властны.

И ты, из волн Улиссом вознесенный

Семиутесыйостров

Огигия, гордись!

Тем городам семи,что за Гомера

Вступили в спор, и Лесбосу тыравен,

И Фивамсемивратным,

Где Пиндар был рожден.

 

***

 

О, как жизнь коротка, дажесамая долгая,

Как стремительна юность! Хлоя, оХлоя,

Втвоих ласках и хмеле

Ищу язабвения,

Ибо страшен мнерок беспощадный, и болью

Отзывается время быстробегущее,

И до слухадоносится

Шуршанье тростинок

На неведомомбереге стигийском, где хладных

Асфоделей поля, где воды,привычные

Только к сумракувечному,

Струятся, стеная.

 

***

 

Скудное поле сохой поднимая,

Пахарь глядит на него горделиво

Взглядом отцовским, и в жизнибезвестной

Он подлинносчастлив.

И не помеха сохеперекройка

Мнимых границ, и не думает пахарь

О договорах, решающих судьбы

Покорныхнародов.

В будущем столь жеуверен, как травы,

Что его лемех срезает, живет он

Верною жизнью - как встарь,неизменной

И разнообразной.

 

***

 

 

Всех равняет закон неминуемой смерти.

Неизвестный судья произнес приговор

Мудрецу и глупцу. Но сейчас карнавал,

И они веселы - в них бурлит иликует

Жизнь, им данная в долг.

 

Если знать - это жить, томудрец - лишь невежда.

О, сколь мало отличен повнутренней сути

Человек от животных! Тсс! Непорти веселья

Обреченным насмерть.

 

Пусть сплетают венки изподдельных цветов.

Срок, отпущенный им, стольничтожен и краток;

Только из милосердья своюэфемерность

Не дано им узнать.

 

***

 

Все,что минует, мертво, и я умираю

В том, чтопрошло для меня. Листва облетает,

И жизни моей частица

Уходит с нею навеки.

Я растворился во всем, что видел,по каплям,

Чуть миновало оно - и я исчезаю,

А память не различает,

Чем был я и что видел.

 

***

 

Что ты мне даришь - любовьили ложь, я не знаю

И не хочу узнавать. Я и этимдоволен.

Пусть по ошибке, но снова

Юность вернулась ко мне.

Боги так скупо нас дарят, и, знаю,обманны

Эти даянья, но все же они - какнаграда

Подлинная. Принимаю,

Даже не глядя, их дар.

Чего же еще мне желать?

 

***

 

Тишайший ветер по полямпустынным

Неслышно пробегает.

От робости, наверно, не от ветра

Едва дрожат травинки.

И облака медлительною цепью

Плывут в высоком небе

Лишь оттого, что шар земной,вращаясь,

Меня от них уносит.

Здесь, в тишине, в спокойствиибескрайнем,

Навек отрину память,

Чтоб не пришла ко мне незванойгостьей

Тоска забытой жизни.

И дней моих обманное теченье

Мне снова будет в радость.

 

***

 

Голубою грядою горы встали,

Между ними и мною поле тянется

И, под ветром волнуясь, видитсямне

То зеленым, то золотистым.

Меня, слабого, словно стебельмака,

Подкрепляет мгновение. Всеотринул я.

На весах бытия так мало весят

Размышленья и колебанья.

Переменчивый, словно поле,полностью

От себя отделясь, я - стебельслабый,

Блудный отпрыск Тьмы и Хаоса -праздно

Предаюсь каникулам жизни.

 

***

 

Так покоен закат сегодня, оЛидия,

Что почудилось мне, будто жизньнаша замерла.

Этот миг намдаруют,

Верно, боги бессмертные,

 

Воздавая за то, что мы восязаемой

Отрешенности плоти веру в боговтаим,

И, даря наснаградой,

Позволяют нам, Лидия,

 

Стать гостями на пиршествебезмятежности,

У мгновенья узнать уменьебесценное,

Как прожитьжизнь без боли

За мгновенье единое -

 

За мгновенье, в которое мы,отрешенные

От печалей земных, впиваемутешную

Олимпийскуюрадость

Просветленными душами.

 

Только миг мы с тобою равнынебожителям,

Облекаясь покоем, ласковойясностью,

Безразличиемполнясь

Ко всему приходящему.

 

Как герой бережет веноктриумфальный свой,

Так и мы сохраним в морщинистойстарости

Эти блеклыелавры

Незабвенного вечера,

 

Чтоб всегда пред очами былосвидетельство,

Что бессмертные боги смертныхлюбили нас,

 

Даровав нам мгновенье,

Олимпийски блаженное.

 

***

 

Рукой разворошил я

Жилище муравьев.

Моя рука для них -десница божья,

Хоть для себя, конечно, я не бог.

 

Ведь олимпийцытоже

Не боги для себя,

Но оттого, что насони сильнее,

Мы, слабые, обожествляем их.

 

И если будетслучай

Поверить, что мы боги,

Не будем слепоотдаваться вере

Или, всего вернее, заблуждению.

 

 

 

ФЕРНАНДО ПЕССОА

 

 

АБСУРДНЫЙ ЧАС

 

Молчанье твое - каравеллапод парусом белым:

Улыбка твоя -словно вымпел в руках ветерка:

Молчанье твоепочитает насущнейшим делом,

Чтоб я на ходули взобрался у краярайка:

 

Я сердце мое уподоблюразбитой амфоре:

Молчанье твое сберегаеттончайшую грань:

Но мысль о тебе - словно тело,которое море

Выносит на берег: Искусство,бесплотная ткань:

'km

Распахнуты двери, и ветерприходит с разбоем

И мысль похищает про дым, просалонный досуг:

Душа моя - просто пещера,больная прибоем:

Я вижу тебя, и привал, игимнастов вокруг:

 

Как дождь, тускловатоезолото: Нет, не снаружи:

Во мне: ибо я - это час и чудес ибеды:

Я вижу вдову, что вовеки неплачет о муже:

На внутреннем небе моем - неединой звезды:

 

Сейчас небеса - будто мысль,что корабль не причалит:

И дождь моросит: ПродолжаетсяЧас в тишине:

Ни койки в каюте!.. О какбесконечно печалит

Твой взгляд отчужденный, - нимысли в нем нет обо мне:

 

Продляется Час и становитсяяшмою черной

Томления - мрамором, зыбким, каквыдох и вдох:

О нет, не веселье, не боль - этопраздник позорный,

И миг доброты для меня не хорош ине плох:

 

Вот фасции ликторов вижу украя дороги:

Знамена победы не взяты вкрестовый поход:

Ин-фолио встали стенойбаррикады в итоге:

Трава на железных дорогахковарно растет:

 

Ах, время состарилось! Нет наводе ни фрегата!

Обрывки снастей и кускипарусины одни

Вдоль берега шепчутся: Где-то наЮге, когда-то,

Нам сны примерещились, - о, какпечальны они:

 

Дворец обветшал: О, как больно - всаду замолчали

Фонтаны: Как скорбно увидеть сосенней тоской

Прибежище вечной, ни с чем несравнимой печали:

Пейзаж обернулся запиской спрекрасной строкой:

 

 

Да, все жирандоли безумстворазбило в юдоли,

Клочками конвертов испачканагладь озерца:

Душа моя - свет, что не вспыхнетни в чьей жирандоли:

О, ветер скорбей, иль тебе небывает конца?

 

Зачем я хвораю?.. Доверясьолуненным пущам,

Спят нимфы нагие: Заря догореладотла:

Молчанье твое - это мысль окрушенье грядущем,

И ложному Фебу твоя вознесетсяхвала:

 

Павлин оперенья глазастого впрошлом не прячет:

О, грустные тени!.. Мерещатся внедрах аллей

Следы одеяний наставниц, бытьможет, и плачет

Услышавший эхо шагов меж пустыхтополей:

 

Закаты в душе растопилисьподобием воска:

Босыми ногами - по травамушедших годов:

Мечта о покое лишиласьпоследнего лоска,

И память о ней - это гаваньушедших судов:

 

Все весла взлетели: По золотузрелой пшеницы

Промчалась печаль отчужденьяот моря: Гляди:

Пред троном моим отреченным -личин вереницы:

Как лампа душа угасает и стынет вгруди:

 

Молчанье твое - только взлетсилуэтов неполных!..

Принцессы почуяли разом, чтогрудь стеснена:

Взглянуть на бойницы в стенецитадели - подсолнух

Виднеется, напоминая остранностях сна:

 

В неволе зачатые львы!..Размышлять ли о Часе?..

Звонят с колоколен в соседнейдолине? Навряд:

Вот колледж пылает, а мальчикизаперты в классе:

Что ж Север доселе не Юг?Отверзание Врат?..

 

Но грежу: Пытаюсьпроснуться: Все резче и резче:

Молчанье твое - не моя льслепота?.. Я в бреду?..

На свете бывают и кобры и рдяныевещи:

Я мыслю, и ужас на вкус опознаю,найду:

 

Отвергнуть тебя? Дожидатьсяли верного знака?

Молчанье твое - это веер,ласкающий глаз:

Да, веер, да, веер закрытый,прелестный, однако

Откроешь его ненароком -сломается Час:

 

Скрещенные руки уже коченеютзаране:

Как много цветов: Как неждан ихбегучий багрец:

Любовь моя - просто коллекциятайных молчаний:

И сны мои - лестница: вместоначала - конец:

 

Вот в дверь постучались: Ивоздух улыбкою сводит:

На саваны девственниц птицамискалится мрак:

Досады - как статуя женщины, чтоне приходит,

И если бы астры запахли, тоименно так:

 

Как можно скорее сломитьосторожность понтонов:

Пейзажи одеть отчужденьемнезнаемой мглы,

Спрямить горизонты, при этомпространства не тронув,

И плакать о жизни, подобнойвизжанью пилы:

 

Как мало влюбленных в пейзажилюдского рассудка!..

Умрешь, как ни сетуй, - а жизнь-товойдет в колею:

Молчанье твое - не туман, да нестанет мне жутко:

Низвергнутый ангел, вступаю вулыбку твою:

 

Столь нежная ночьприготовила небо как ложе:

Окончился дождь и улыбкоювоздух облек:

Столь мысли о мыслях твоих наулыбку похожи,

А знанье улыбки твоей - этовялый цветок:

 

Два лика в витраже, о, если бвозникнуть посмели!..

Двуцветное знамя - однако,победа одна!..

Безглавая статуя в пыльном углублиз купели,

"Победа!" - на стягеповерженном надпись видна:

 

Что мучит меня?.. Для чего ты врассудок мой целишь

Отравою опия, - опыт подобный ненов:

Не знаю: Ведь я же безумец, чтострашен себе лишь:

Меня полюбили в стране запределами снов:

 

(Е. Витковский)

 

***

 

ИЗ СБОРНИКА "КАНСЬОНЕЙРО"("КНИГА ПЕСЕН")

 

ВИДЕНИЕ

 

Есть некая огромная страна,

Недостижимая для морехода;

Животворит и властвует она,

И от нее свой род ведет Природа.

 

Под небом там покой и тишина,

Там не грозит малейшая невзгода,-

И мысли нет, что тучка хоть одна

Там проскользнет по гранинебосвода.

 

Но все же это не земля, о нет, -

Страну сию, лишенную примет,

Душа узрит столь странной, стольхолодной:

 

 

 

Безмолвно простираетсявокруг

Один лишь лес кроваво-красныхрук,

Воздетых к небу грозно ибесплодно.

 

(Е.Витковский)

 

***

 

О корабли перед тихим портом

По возвращении счастливом

После невзгод на пути ночном:

Спит мое сердце озером мертвым,

И над озерным мертвым заливом

Рыцарский замок забылся сном:

 

У госпожи в этом замке смутном

Бескровны руки, и цвет их матов,

И знать не знает она о том,

Что где-то порт оживает утром,

Когда чернеют борта фрегатов

В рассветном мареве золотом:

 

И знать не знает она, что в мире

Есть этот замок: Душой черница,

Всему, что внешне, она чужда:

И покидая морские шири,

Пока впотьмах ей забвеньеснится,

В средневековье плывут суда:

 

(А. Гелескул)

 

***

 

КОСОЙ ДОЖДЬ

 

I

 

Вплывает в окрестность миражнебывалого порта,

И в купах созвездий сквозитбелизна парусов,

За которыми стелются тенью

Вековые деревья пронизаннойсолнцем округи:

 

Та гавань, которая снится мне,вечно в тумане,

Как вечно на солнце окрестныерощи.

Но где-то во мне это солнцестановится портом,

Прощально туманя залитыесолнцем деревья:

 

И, дважды свободный, я трогаюсьв путь.

Портовая пристань - обочинатихой дороги -

Встает, как стена,

И в отвесную горизонтальность

 

Уходят суда сквозь деревья,

С каждой ветки роняя швартовы:

 

Кто я сам в этом сне, я не знаю:

Внезапно на рейде становитсяморе прозрачным,

И в нем, как огромный эстамп,

Видна вся округа, деревья, дорогана солнце,

И старинное судно - древнее, чемвесь этот порт, -

Затеняет окрестную явь,

Подплывает ко мне и мгновеньеспустя,

Всколыхнув мою душу, плывет надругой ее берег:

 

II

 

Вдожде загораются свечи,

И что ни свеча, то новые всплескив окне:

Сегодняшний дождь - это светомзалитая церковь,

Где отсветы окон становятсяотзвуком ливня:

 

Алтарь ее - горы, которые елевидны

Сквозь дождь, золотое шитье наалтарном покрове:

 

Идет литургия, и в окна латыньюи ветром,

Стекло сотрясая, врываетсяпасмурный хор:

 

Секвенция - шум лимузина,который рассек

Ряды прихожан, в день печалисклонивших колени:

Вдруг ветер сотряс литургию

На высшей из нот - и всепотонуло в дожде,

Лишь пасторский голос водыотозвался вдали

Гудению автомобиля:

И церковь задула огни

На исходе дождя:

 

III

 

Вбумажном листе спит великийегипетский Сфинкс:

Я пишу - и его очертанья сквозятпод рукой,

А поодаль растут пирамиды:

 

Я пишу - и, нечаянно глянув накончик пера,

Вижу профиль Хеопса:

Роняю перо.

Все темнеет. Я падаю в безднувеков:

В глубине пирамиды я горблюсьпод этой же лампой,

И вся косность Египта хоронитменя и стихи:

 

Слышу в скрипе пера

Смех Великого Сфинкса,

И огромная, необозримая лапа

Сметает с бумаги слова -

И в бумажной пустынности трупфараона

Не спускает с меня неподвижнорасширенных глаз.

Наши взгляды встречаются,

И в глубине перспективы

На пути от меня к моим мыслям

Плещет Нил, и на солнце играют

Весла, золото и вымпела:

 

Это древнее золото - я,саркофаг фараона:

 

IV

 

Тихийугол мой оглох от бубнов!

Это андалузский перекресток.

Жар весны и чувственного танца:

 

Все на свете разом замирает,

Цепенеет, ширится, пустеет:

Белая рука приоткрывает

В гуще строк заветное окошко,

Падает фиалковый букетик

И весенней ночью предстает

Моему невидящему взгляду:

 

V

 

Где-то солнечный вихрькарусельных лошадок:

Пляшут камни, деревья, холмы,замирая во мне:

Ночь в потешных огнях, полдень влунных тенях,

И на свет балаганов ворчатхуторские ограды:

Стайка девушек, радуясь солнцу

И придерживая кувшины,

Встречается с буйной ватагойидущих на праздник,

С мельтешеньем людей,балаганных огней и потемок,

И обе процессии, та и другая,

Став одной, остаются двумя:

А праздник, и отсветы праздника,

И на праздник идущие люди,

И полночь, донесшая праздник досамого неба,

Плывут над вершинами залитыхсолнцем утесов,

Скользят по кувшинам, венчающимдевичью стайку,

И все это вешнее утро - луна надгуляньем,

И весь этот праздник в огнях -озаренная даль:

 

И вдруг будто кто-то тряхнулнадо мной решето,

И пыль этой сдвоенной яви легла вмои руки,

В ладони мои, где сквозяточертания порта,

И уходят во мглу корабли, ненадеясь вернуться:

То белый, то черный песокзолотится в ладонях,

Невесомых, как поступь тойдевушки, что

Возвращается с танцев

Одна, беспечальней, чем этавесенняя даль:

 

VI

 

Дирижерская палочка взмыла,

И зал заполняеттомительно-грустная музыка:

 

Она так похожа на детство,

И в день, когда в нашем саду

Я играл у беленой стены и кидал внее мяч,

На котором с одной стороны былзеленый пес,

А с другой стороны - голубаялошадка

Под желтым жокеем:

 

Весь театр - это сад, моедетство

Обступает меня, отзываетсямузыкой мяч

Все смутней и смутней, и всеслитней под музыку скачут

Мойжелтый жокей, вперегонку сзеленой собакой:

(Так быстро вращается мяч междумной и оркестром:)

Ябросаю его в мое детство,

Он летит по театру, которыйготов, как ребенок,

У меня под ногами играть с моимжелтым жокеем,

И зеленой собакой, и вскочившейна белую стену

Голубою лошадкой: И музыказвонко бросает

Мячи в мое детство: И такуморительно скачет

Дирижерская палочка надкаруселью жокеев,

Голубых лошадок и зеленых собакна стене:

Весь театр - это музыка, ставшаябелой стеной,

Где зеленому псу не угнаться запамятью детства,

Голубой моей лошадью, загнаннойжелтым жокеем:

И на всем протяжении,слева-направо - деревья,

А в нижних ветвях музыканты

Провожают меня к пирамиде мячейна прилавке -

И мужчина за ним улыбается вмареве детства:

Обрывается музыка, словно упаластена,

И мяч по обрыву скатился на дносновидений.

Бросив палочку вслед,обернувшийся черным жокей

Осадил голубую лошадку

И с улыбкой склонился, качнувбелый мяч на макушке,

И мяч этот белый исчез у него заспиной.

 

(А. Гелескул)

 

***

 

ПЕСНЯ

 

Кобольдов или эльфов

Пение вдалеке?

Кружатся отголоски

В сумрачном сосняке.

 

Вслед за безвестной тропкой

Прянут за поворот,

Будто из рощи кто-то

Глянет - и пропадет.

 

Кто-то, чей призрак смутный

Тонет, уйдя во тьму:

Слышу - и чуть не плачу.

Плачу, но почему?

 

И наяву ли эта

Песня, что так легка,

Или она - лишь сосны,

Сумерки и тоска? 

 

Но, улетая с ветром,

Отзвук последний стих,

И ни единой ноты

В гуще стволов ночных.

 

(Б. Дубин)

 

***

 

Ночи конца не видно!

Время - за часом час -

Тянется еле-еле:

Сядь и склонись к постели,

Где не смыкаю глаз:

 

Это любил ребенком,

И не сберег, взрослев:

Спой надо мною, няня,

Будит воспоминанья

Горестный твой напев.

 

Дочь короля влюбилась:

Сколького не верну!

Где это все? Ни тени:

Спой же мне о забвение,

Тихо клоня ко сну:

 

Вправду ли это было?

Вправду ли это я?

Спой, как над детской зыбкой,

Чтобы уснуть с улыбкой

Вечного забытья.

 

(Б. Дубин)

 

***

 

Пусть вихрь гудит ураганней

И даст отдохнуть уму:

Маячит на дне сознанья

Та суть, что вот-вот пойму:

 

Душа ль, что жизнью другою -

Невыдуманной- дарит:

Мгновение ли покоя,

Что душу животворит:

 

Все резче порывы ветра:

И мысль забытью страшна,

Что станет пытать ответа,

Едва пробудясь от сна.

 

А вихрь то взмывает круто,

То рушится, пыль клубя:

О, если б хоть на минуту

Суметь разгадать себя!..

 

(Б. Дубин)

 

***

 

Дождь? Да нет, покуда сухо.

Лишь однажды на веку

Сердцу дождь навеял глухо

Бесполезную тоску.

 

Где же рокот струй унылых,

Дождь, куда же ты исчез?

Улыбнуться я не в силах

Счастью голубых небес.

 

Льнет завеса дождевая

К сердцу, к мыслям день и ночь.

Я - незримая кривая

На ветру, летящем прочь.

 

Небосвод, твоя окраска

Сердце ранит: Для меня

Нереален, словно маска,

Горний свет живого дня.

 

В сердце - пропасти, в которых

Солнце спит, не восходя,

И не умолкает шорох

Бесконечного дождя.

 

Где ж ты, друг, со мной недружный?

Заалей, заголубей,

 

 

 

Свет небесный, свет наружный,

Гибель всех моих скорбей!

 

(Е. Витковский)

 

***

 

Ах, няня, видно, никогда

Мне вновь не разыскать

Тот королевский сад, куда

 

Я раз пошла гулять.

(Ах, дочка, как мне знать?)

 

Была небесно-голубой

Голубизна небес.

Я - королева? Был он мой,

Сад, что потом исчез?

(Не разгадать чудес!)

 

Там было много ярких роз

Редчайшей красоты

Я удержать не в силах слез,

Как вспомню те цветы.

(Как горестны мечты!)

 

Ах, если б, как по волшебству,

Той сказке не истлеть,

А возродиться наяву

И продолжаться впредь!

(Тогда бы - умереть!)

 

Все сказки слушаю подряд:

Все сказки об одном:

Один лишь день, один лишь сад,

Я - королева в нем.

 

(В. Резниченко)

 

***

 

Небосклон туманный

С ледяной луной.

Тянет с океана

Пылью ледяной.

 

И - смутнее далей

По закате дня -

Сходятся печали,

Сердце леденя.

 

 

Тяжелы движенья,

Мысли тяжелы.

Лед опустошенья

И бескрайней мглы.

 

Обняло ненастье

Сном небытия

Помыслы и страсти:

Спи, душа моя.

 

(Б. Дубин)

 

***

 

Жизнь моя, ты откуда идешь и куда?

Отчего мне мой путь столь неясени таен?

Для чего я не ведаю цели труда?

Почему я влеченьям своим нехозяин?

 

Я размеренно двигаюсь -вверх или вниз,

И свое назначенье исполнить способен,

Но сознанье мое - неумелый эскиз:

Я подвластен ему, но ему неподобен.

 

Ничего не поняв ни внутри, ни во вне,

Не пытаюсь достичь понимания даже.

И не боль и не радость сопутствуют мне.

Я меняюсь лицом, но изнанка всета же.

 

Кто же есмь я, Господи, в этакой мгле?

Что постигну, мечась вутомительной смуте?

Для чего я куда-то иду по земле,

Оставаясь недвижимым всобственной сути?

 

Путь мой пусть и бесплоден, -так нужен ли он,

Если смысл от деяний моихотодвинут?

Для чего мне сознанье, которое -сон?

Для чего я в реальность жестокуюкинут?

 

Да пребуду сознаньем и слеп я,и нем.

О иллюзии! Стану под вашейзащитой

Пребывать в тишине, наслаждаясьничем

И дремать бестревожно, как берегзабытый.

 

(Е. Витковский)

 

***

 

ПАУЗА

 

Эта мысль - о, молчанье прерви! -

От которой бессмертной богини?

Эта ранняя тайна любви

Кем тебе приоткрыта доныне -

Назови, назови!

 

Я иль некто - скажи, успокой,

Кто с тобою в потемках былого

К волосам прикасался щекой

И шептал сокровенное слово, -

Был ли, был ли другой?

 

Иль в грезе - молю, не таи, -

Был тот миг бессознательнопрожит?

Что слова, коль они не мои?

Что дела, если я их, быть может,

Намечтал в забытьи?

 

Или тот, кто решился припасть

К твоему приоткрытому слуху,

Лишь мою тебе высказал страсть?

Нет покоя сметенному духу,

Это ревности власть.

 

Иль не смертные тело и рот,

А желанье одно лишь на ложе

Нашептало тебе наперед

Те слова, что богиням дороже

Олимпийских высот?

 

(Е. Витковский)

 

***

 

Опять я на исходе сил,

Забыв усталость,

Глазами птицу проводил -

И сердце сжалось.

 

Как удается на лету

По небосклону

Себя нести сквозь пустоту

Так неуклонно?

 

И почему крылатым быть -

Как символ воли,

Которой нет, но чтобы жить,

Нужна до боли.

 

Душа чужда, и быть собой

Еще тоскливей,

И страх растет мой, как прибой,

В одном порыве -

 

Нет, не летать, о том ли речь,

Но от полета

В бескрылой участи сберечь

Хоть что-то.

 

(А. Гелескул)

 

***

 

Отраден день, когда живешь

Дневным отрезком,

И свод небес вдвойне пригож

Лазурным блеском.

 

Но синева, явясь тебе,

Лишь боль умножить,

Коль место ей в твоей судьбе

Найтись не может.

 

Ах, если б зелень дальних гор,

Поля и реки,

Вобрать и в сердце, и во взор,

Вобрать навеки!

 

Но время обрывает нить

Как бы невольно.

Пытаться миг остановить -

Смешно и больно.

 

Лишь созерцать, как хороши

Лазурь, дубрава -

Кто не отдаст своей души

За это право?

 

(Е. Витковский)

 

***

 

Навевая сумрак смутный,

Землю осень пожелтила

Дуновением своим.

Ветер, странник бесприютный,

Как во сне, бредет уныло,

Одиночеством томим.

 

Вижу листьев желтых вьюгу:

Поднимаются бесцельно,

Падают, скользя к земле

По незамкнутому кругу, -

Только ветр в тоске смертельной

Мертвенно бредет во мгле.

 

И надежда не тревожит,

И мечты всех безнадежней,

Но из собственных же уст

Завтра мне уже, быть может,

Прозвучит: "О где ты, прежний!"

Ветер хладен, ветер пуст.

 

(Е. Витковский)

 

***

 

Мой колокол деревенский,

С душою наедине

Отплачется звон вечерний

И долго звучит во мне.

 

Твой голос, подобно жизни,

Печален, тягуч и глух,

И я уже в первом звуке

Повтор узнаю на слух.

 

Всплывая, как сон, над полем,

Где снова мой путь пролег,

Твой близкий, твой встречныйголос

В душе моей так далек.

 

И с каждым твоим ударом,

Дошедшим издалека,

Все дальше мое былое,

Все ближе моя тоска.

 

(А. Гелескул)

 

***

 

Простой мотив старинный!

Не знаю, почему

Прислушиваюсь, плача,

К звучанью твоему.

 

Когда тебя я слышал?

Не знаю, но давно:

Не в детстве ли, что эхом

Твоим возвращено?

 

Куда тянусь вернуться

Я из последних сил,

Не зная, был ли счастлив,

И я ли это был?

 

(Б. Дубин)

 

***

 

Пребывай в объятьях сна

В этот час ночной.

Пусть прекрасна, пусть нежна -

Лишь для грезы ты нужна,

Для нее одной.

 

Плоть манящая твоя

Грезам ни к чему.

И на грани забытья

Льнуть к тебе не стану я

И не обниму.

 

Нежность видишь ты во сне,

Так дремли, дремли, -

И в полночной тишине

Низойдет мечта ко мне

От тебя вдали.

 

(Е. Витковский)

 

***

 

О солнце будней унылых,

Впотьмах забрезжи скорей,

И если душу не в силах,

Хотя бы руки согрей,

 

Чтоб в отогретых ладонях

Душа свой холод могла

Укрыть от рук посторонних

Под оболочкой тепла.

 

И если боль - до могилы

И мы должны ее длить,

Даруй нам, Господи, силы

Ни с кем ее не делить.

 

(А. Гелескул)

 

***

 

Вночи свирель. Пастух ли взял отскуки?

Не все ль равно? Из тьмы

Возникли, ничего не знача, звуки.

Как жизнь. Как мы.

 

И длится трель без замысла илада,

Крылатая, как весть.

 

 

Вне музыки. Но бедная так рада,

Что все же она есть.

 

Не вспомнить ни конца и ниначала

Ее несвязных нот,

И мне уж горько, что она звучала

И что замрет.

 

(А. Гелескул)

 

***

 

Искрится вода, мешая

Увидеть, что впереди.

И чья-то, совсем чужая,

Тоска поднялась в груди -

 

Тоска сиротливой тени,

Пришедшей из той страны,

Где муки - благословенье,

А страсти просветлены.

 

И с болью она взирает,

Как жизнь, идя стороной -

Обманутая, - стирает

И сон о себе иной.

 

(Б. Дубин)

 

***

 

Склонись ко мне, мечтая,

Забудься забытьем.

Томление читаю

В слепом зрачке твоем.

Забудься сном, что любим,

И сказкой, что живем.

 

Все мнимо, все напрасно:

Не лжет мечта одна.

Темно в дали безгласной.

Забудься явью сна

И улыбнись забвенью,

Умиротворена.

 

В слепом зрачке читаю

Незыблемый покой

Постигших небыль жизни

С блаженством и тоской.

 

(Б. Дубин)

 

***

 

Так поет она, бедная жница,

Словно жизнь ее вправду легка,

И в беспечную песню рядится

Безымянная вдовья тоска.

 

Голос реет, как птица в зените;

Воздух чист, как воскресныйнаряд;

И, вплетаясь, лукавые нити

Домотканую песню пестрят.

 

И щемит ее голос, и греет,

А она все поет дотемна,

Словно жизнь отыскать не сумеет

Столько поводов петь, как она.

 

Пой, о пой же бездумно и мудро!

И в холодную грудь мою влей

Теплый голос, волнуемый смутно,

Беспричинную песню полей!

 

Если б мог я, безвестная жница,

Стать тобой, не утратив себя,

С бессознательной радостьюсжиться

И ее сознавать, не губя!

 

Знанье тяжко, а жизнь тороплива.

Певчий звук в вышине голубой!

Обрати меня в отзвук мотива

И возьми, исчезая, с собой!

 

(А. Гелескул)

 

***

 

Еще не сгустились тени,

Но все холоднее высь.

Бичуя опустошенье,

Над сердцем ветра взвились.

 

О канувшие удачи,

Которых не нужно мне!

О сон, что живешь иначе!

И жизнь, что ведешь во сне:

 

Взвевайтесь, ветра, над глушью

Простершейся мглы ночной!

Безлюдье пугает душу

Бескрайнею тишиной.

 

 

И слезы тайком глотая,

Вперяешься в миражи:

О жизнь ты моя пустая, -

Хоть кто я такой, скажи!

 

(Б. Дубин)

 

***

 

Важно ль, откуда приносят

Запах чуть слышный ветра,

Если ответа не просит

Сердце о смысле добра?

 

Зачаровав, убаюкав,

Музыка льется в тиши -

Важно ль, что магия звуков

Гасит порывы души?

 

Кто я, чтоб с миром делиться

Тем, что несет забытье?

Если мелодия длится -

Длится дыханье мое.

 

(Е. Витковский)

 

***

 

МАМИН СОРВАНЕЦ

 

Бриз, дыша теплынью,

Травостой рябит.

Никого в долине,

Лишь посередине

Замер он, убит.

 

Бурые потеки

Форму кровенят.

И, голубоокий,

В небосклон далекий

Он уставил взгляд.

 

Бледный, русоватый

И совсем юнец!

Мертвого солдата

Мать звала когда-то

"Мамин сорванец".

 

Выпав из кармана,

Больше ни к чему

Портсигар чеканный

 

На дорогу данный

Мамою ему.

 

И сквозит в бурьяне

Возле паренька

Строчка на прощанье

Сунутого няней

Свежего платка.

 

Дома ждут бессонно,

Но нашел конец

На траве зеленой

(К вящей славе трона!)

Мамин сорванец.

 

(Б. Дубин)

 

***

 

МАРИНА

 

Благо вам, благо! - безвольно

Я помаваю платком.

Счастливы будьте: вам больно.

С болями я не знаком.

 

Жизнь моя, повесть живая.

Но становлюсь сиротлив,

Словно сквозь сон прозревая,

Что оборвется прилив.

 

И, не спеша поначалу,

Словно пресытясь борьбой,

Хлынет навеки к причалу

Дней беспощадный прибой.

 

(Е. Витковский)

 

***

 

Сочельник: По захолустью -

Рождественские снега.

Дохнуло старинной грустью

У каждого очага.

 

О сердце, всему чужое,

Правдивы семья и дом!

Один на один с душою

Забудусь печальным сном.

 

Смотреть так тепло и ново

На белую колею

Из окон гнезда родного,

Которого не совью.

 

(А. Гелескул)

 

***

 

АБАЖУР

 

Этот свет уютный

(Не в моем окне)

Красотою смутной

Долетел ко мне

 

И застыл в покое

На полу моем,

Там где я с тоскою

Заперся вдвоем.

 

И от света к тени

И опять назад

Проводил виденья

Мой дремотный взгляд.

 

Помню: Свет нездешний

Улыбался мне:

Это было прежде

И в иной стране:

 

И по светлой кромке

Я к нему плыву

Бередя потемки

Снами наяву.

 

(А. Гелескул)

 

***

 

Здесь, в бесконечность морскую глядя, где свет и вода,

Где ничего не взыскую, где не влекусь никуда,

К смерти готовый заране, вверясь навек тишине,

Так и лежал бы в нирване, и отошел бы во сне.

 

Жизнь - это тень над рекою,что промелькнет ввечеру.

Так по пустому покою тихо идешь,по ковру.

Бредни любви суть отрава: станет реальностью бред.

Столь же бессмысленна слава,правды в религии нет.

 

Здесь, от блестящей пустыни прочь отойти не спеша,

Знаю: становится ныне меньше и меньше душа.

Грежу, не веруя в чудо, не обладав,отдаю,

И, не родившись покуда, смерть принимаю свою.

 

Необычайна услада: бризом прохладным дышу,

И ничего мне не надо: бриза всего лишь прошу.

Это на счастье похоже, то, что дано мне теперь:

Мягко песчаное ложе, нет ни страстей, ни потерь.

 

Выбрав тишайшую участь слушать, как плещет прибой,

Спать, не тревожась, не мучась и примирившись с судьбой,

В успокоенье отрадном, от изменивших вдали,

Бризом пронизан прохладным здесь, у предела земли.

 

(Е. Витковский)

 

***

 

Раздумья дней монотонных

Плывут, грустны и легки,

Как водоросли в затонах -

Утопленницы-реки.

 

Сплывают листвой осенней -

Лохмотья небытия.

Пылинки, от света к тени

Плывущие в запустенье

Покинутого жилья.

 

Сон жизни, как пантомима

Не посланного судьбой,

Плывет неостановимо -

Не знаю, вспять или мимо,

Не знаю, сон или боль.

 

(А. Гелескул)

 

***

 

Над озерной волною

Тишина, как во сне.

Вдалеке все земное,

Или где-то во мне?

 

Ко всему безучастен,

Или с жизнью в ладу,

Наяву ли я счастлив,

Да и счастья ли жду?

 

Блики, тени и пятна

Зыбью катятся вспять.

 

Как я мог, непонятно,

Жизнь на сны разменять?

 

(А. Гелескул)

 

***

 

Недвижной мглой, как покрывалом,

Застелен мой померкший взгляд.

Кто мал - довольствуется малым.

Жизнь, все, что даст, возьмет назад.

Так будь и малым крохам рад!

 

Ночь, нисходящая, как тайна,

Верни меня на прежний круг,

Чтоб тут же, на тропе случайной,

Забыл я все, что вспомнил вдруг,

И мучился, и жаждал мук.

 

Одеты в серые одежды

Лежат поля передо мной,

Где завтра все мои надежды

Я погребу, в тиши ночной

Найдя отраду и покой.

 

Поэзия - ничто. Мгновенья

Неслышно уплывают вдаль.

Так есть ли смысл искать забвенья?

Что прожито - того не жаль.

Но отчего в душе печаль?

 

(В. Резниченко)

 

***

 

ПОСЛЕДНЕЕ КОЛДОВСТВО

 

"Истаяло магическое слово,

Развеяно могущество Богини.

Молитва снова прочтена и снова,

Чтоб кануть в пропастьветреного гула.

Ответа нет ни в небе, ни в пучине,

Ко мне лишь ветер прилетает ныне.

В завороженном мире все уснуло.

 

Скудеют мощью древниезаклятья,

А ведь когда-то чарой, наговором

Умела без усилья разбивать я

Природной формы косные оковы, -

Я видела немало фей, которым

Повелевала голосом и взором,

И лес в восторге обновлялпокровы.

 

Мой жезл, склонявший столькосил природы,

Был преисполнен истиною вящей,

Неведомую в нынешние годы, -

Я круг черчу, его бессилье зная,-

Мне только ветра слышен стонщемящий,

 

И вот луна восходит вновь надчащей -

Но для меня враждебна глушьлесная.

 

Я не владею приворотным даром,

А некогда бывала чудной свитой

Окружена, доверясь тайным чарам;

Ко мне рукам уже не влечься юным;

Не служит солнце больше мнезащитой,

Навек угасла власть волшбызабытой,

Свершавшейся в лесах при светелунном.

 

Таинственным скипетродержцам ада,

Что спят в безблагодатностивеликой,

Теперь покорствовать уже ненадо

Моим приказам грозным - какдоселе.

Мой гимн оставлен звездноюмузыкой,

Мой звездный гнев стал толькозлобой дикой,

И бога нет в моем спокойном теле.

 

Таинственные духи темнойбездны,

Любови алча, прежде звали зова,

Но все мои заклятья бесполезны-

Стал каждый ныне лишьбезмолвной тенью, -

Рабов презренных таинстваночного

Теперь, незваных, созерцаю снова,

И к гибели готовлюсь, кискупленью.

 

Ты, солнце, мне лучей дарилозлато,

Твоей, луна, я знала пламястрасти, -

Лишаюсь я столь щедро мнекогда-то

Распределенной вами благостыни:

Я разделяюсь ныне на две части -

Мертвеет мощь моей волшебнойвласти,

Лишь телу бытие дано отныне!

 

Но да не тщетной быть моейнадежде:

Да обращусь я в статую живую!

Умрет лишь та, что днесь - не та,что

прежде, -

Последнему да совершиться чуду!

Избыв любовь и муку вековую,

Я в гибели такой восторжествую:

Не будучи ничем, я все же буду!"

 

(Е. Витковский)

***

 

Котенок, ты спишь, как дома,

На голой земле двора.

Твоя судьба невесома -

Она ни зла, ни добра.

 

Рабы одного уклада,

Мы все под ее рукой.

Ты хочешь того, что надо,

И счастлив, что ты такой.

 

Ты истина прописная,

Но жизнь у тебя - твоя.

Я здесь, но где - я не знаю,

Я жив, но это - не я.

 

(А. Гелескул)

 

***

 

Растаяла дымка сквозная,

След облака в небе пустом,

Ничто не вернется, я знаю,

Но плачу совсем не о том.

 

Гнетет мою душу иное,

А если чего-то и жаль,

Виной облака надо мною,

Следы в нелюдимую даль.

 

Они чем-то схожи с печалью,

И сходство печалит меня,

И смутной тоске я вручаю

Кипучие горести дня.

 

Но то, что гнетет, нарастая,

И плачет, всему вопреки,

Живет выше облачной стаи,

Почти за пределом тоски.

 

Я даже не знаю, дано ли

Душе разгадать его суть.

И силюсь поверхностью боли

Ее глубину обмануть.

 

(А. Гелескул)

 

***

 

 

 

Смерть - поворот дороги,

Кто завернул - незрим.

Снова твой шаг далекий

Слился в одно с моим.

 

Стерты земные грани.

Смертью не обмануть.

Призрачно расставанье,

Подлинен только путь.

 

(А. Гелескул)

 

***

 

Нелегко, когда мысли нахлынут.

Еле брезжит, и мгла за стеной -

И в беззвучную тьму запрокинут

Одиночества лик ледяной.

 

На рассвете, бессонном игрустном,

Безнадежней становится путь,

И реальность бесформенным грузом

Тяготит, не давая заснуть.

 

Это все - и не будет иного.

И порукой оглохшая ночь,

Что мертвы эти дали для зова,

И что жить этой жизнью невмочь.

 

(Это все - и не будет иного.

Но и звезды, и холод, и мрак,

И молчание мира немого -

Все на свете не то и не так!)

 

(А. Гелескул)

 

***

 

АВТОПСИХОГРАФИЯ

 

Поэт измышляет миражи -

Обманщик, правдивый до слез.

Настолько, что вымыслит даже

И боль, если больно всерьез.

 

Но те, кто листает наследье,

Почувствуют в час тишины

Не две эти боли, а третью,

Которой они лишены.

 

И так, остановки не зная

И голос рассудка глуша,

Игрушка кружит заводная.

А все говорят - душа.

 

(А. Гелескул)

 

***

 

Я вслушался, словно вспомнил

Пропахший цветами сквер:

То музыка - светом полный

Воздушный цветник химер.

 

Возникла ничьей улыбкой,

Дыханьем далеких лет,

Той самой надеждой зыбкой,

В которой надежды нет:

 

Я слушаю. Что мне в этом?

Себе не отдам отчет.

Но дарит улыбка светом

И в дар ничего не ждет.

 

(А.Гелескул)

 

***

 

Задувает сильнее

И сильней за окном,

И душа, цепенея,

Позабудется сном.

 

И поймет затаенно,

Как морозно в бору,

Где пластаются кроны

На высоком ветру.

 

И поймет, о чем прежде

Догадаться мечтал,

Когда слушал в надежде

То, что ветер шептал.

           

(Б. Дубин)

 

***

 

Что печалит - не знаю,

Но не в сердце ютится,

То, чему в этом мире

Не дано воплотиться.

     

Только смутные тени

Тают сами собою -

И любви недоснились,

И не узнаны болью.

 

Словно грусть облетает

И, увядшие рано,

Листья след застилают

На границе тумана.

 

(А. Гелескул)

 

***

 

Между сном и тем, что снится,

Между мной и чем я жив

По реке идет граница

В нескончаемый разлив.

 

И рекою бесконечной

Я плыву издалека,

Даль на даль меняя вечно,

Как меняет их река.

 

Под чужим недолгим кровом

Я лишь место, где живу:

Задремлю - сменилось новым,

Просыпаюсь на плаву.

 

И того, в ком я страдаю,

С кем порвать я не могу,

Снова спящим покидаю

Одного на берегу.

 

(А. Гелескул)

 

***

 

Хлебапод ровным светом

Волнуются, рябя.

Бреду, себе неведом,

Вновь обманув себя.

 

О, если б хоть когда-то

Забыть судьбу свою,

Все сутью без возврата

Вверяясь забытью!

 

Колосьев шелестенье,

Все тот же свет чужой:

И мнится беглой тенью

Владевшее душой!

 

(Б. Дубин)

***

 

Прожить всю жизнь, над речкой стоя,-

Той или этой, все равно, -

Где дни проходят чередою,

Где всеми я забыт давно,

Где нет ни холода, ни зноя.

 

Узнать, чем занята река,

Нельзя - ведь реки все безлики,

Они влачат издалека

Лишь отраженья, только блики

Того, что кануло в века.

 

А мне разгадывать движенье -

Не искр, летящих на волне,

А своего воображенья:

Ведь суть невидима на дне

Под толщей вечного скольженья.

 

И вновь на берегу стою,

И вновь движенью водной глади,

Здесь или там, я жизнь свою

Вверяю - глядя и не глядя

На бесконечную струю.

 

(В. Резниченко)

 

***

 

Льет.Тишина, словно мглой дождевою

Гасятся звуки. На небе дремота.

Слепнет душа безучастнойвдовою,

Не распознав и утратив кого-то.

Льет. Я покинут собою:

 

Тихо, и словно не мгла дождевая

В небе стоит - и не тучи нависли-

Но шелестит, сам себя забывая,

Жалобный шепот и путает мысли.

Льет. Ко всему остываю:

 

Воздух незыблемый, небо чужое.

Льет отдаленно и неразличимо.

Словно расплескано что-тобольшое.

Словно обмануто все, что любимо.

Льет. Ничего за душою:

 

(А. Гелескул)

 

***

 

Сон безысходный коснулся чела -

Тягостен, горек.

Слышу: гармоника вновь забрела

Прямо во дворик.

 

Вьется незримою нитью мотив,

Весел, несложен.

Разум, соломинку счастья схватив,

Странно встревожен.

 

Ритмику танца ловлю на лету -

Смерть всем заботам!

Сердце, отдай же свою теплоту

Простеньким нотам!

 

Снова мотив сквозь окошко проник -

Так же, как прежде.

Рвется душа - хоть на час, хотьна миг -

К новой надежде.

 

Что же, исчезнуть и ей, отгорев.

Сумрак все ближе.

Вечной гармоники вечный напев,

Не уходи же!

 

Если б отдаться мечте, забытью

Мог навсегда я!

Губит гармоника душу мою, не сострадая.

 

(Е. Витковский)

 

***

 

Волна, гребешок зеленый,

Ты раковиной витой

Уходишь в морское лоно,

Клонясь, как над пустотой.

 

Зачем же ты в хаос древний,

Где нет ни добра, ни зла,

Несла свою смерть на гребне

И сердце не унесла?

 

Так долго мы с ним в дороге,

Что я от него устал.

Неси его в шум широкий,

С которым уходит вал!

 

(А. Гелескул)

 

***

 

Горы- и столько покоя над ними,

Если они далеко.

Свыклась душа моя с мыслью осхиме,

Но принимать нелегко.

Будь я другой, все бы шлопо-другому.

С этим я жизнь и пройду.

Словно увидел я сад незнакомый

И незнакомых в саду.

 

Кто там? Не знаю. Но веет от сада

Миром, которого нет.

И не свожу я бесцельного взгляда

С книги, не давшей ответ.

 

(А. Гелескул)

 

***

 

Мылишь тени от мира другого,

Где доподлинно живы душой.

Там не лгут ни движенье, ни слово,

Здесь, для темного глазалюдского,

Оставаясь гримасой чужой.

 

Так туманно  и неуследимо

Все, чем кажемся, суть затая,

И маяча химерою мнимой -

Зыбче отсвета, призрачней дыма

От пылающег? бытия.

 

И лишь кто-то из нас намгновенье

Угадает, стряхнув миражи,

По кривлянью уродливой тени

Потайное, прямое движенье

Непритворно задетой души.

 

И увидевший глубь за личиной,

Что застыла, ужимкой дразня,

Пробуждается он от кончины,

Сберегая хоть отблеск единый

Ослепившего вчуже огня.

 

И не ведает больше покоя,

Как изгнанник, той явью клеймен,

Что, зарницей блеснувколдовскою,

Отшвырнула томиться тоскою

В лабиринте пространств ивремен.

 

(Б. Дубин)

 

***

 

ЭРОТИ ПСИХЕЯ

 

:Итак, ты видишь, брат мой, чтоистины, данные тебе в степени Новопосвященного и данные тебе встепени Младшего Ученика, суть,хотя противоречивы, все та же истина.

 

Из ритуала приоблачении степенью Мастера Входа вОрдене Храмовников в Португалии.

 

 

 

Внекой сказочной стране,

В древнем замке, в дикой чаще,

Спит принцесса, в тишине

Принца ждет в волшебном сне:

Только он поможет спящей.

 

Силы исчерпав почти,

Он войдет в глубины леса,

Чтоб, добро и зло в пути,

Одолев, тропу найти

В тот чертог, где спит принцесса.

 

Сон принцессы - долгий плен,

Но в глуби его бездонной

Луч надежды сокровен,

Вкруг принцессы с древних стен

Виснет плющ темно-зеленый.

 

Благородным смельчаком

Принц идет, противясь бедам,

То в обход, то прямиком.

Он с принцессой незнаком,

И принцессе он неведом.

 

Все назначено Судьбой:

Ей - до строка спать в чертоге,

А ему - ценой любой

Победить, вступивши в бой,

Обрести конец дороге.

 

Пусть вокруг темным-темно,

Но, отринувстрах вчерашний

И сомненьязаодно,

Принцдостигнет все равно

Тайного чертогав башне -

 

Для того, чтоб не ропща

Встать за тайною завесой

В полутьме, среди плюща,

И постигнуть, трепеща:

Он-то сам и был принцессой.

 

(Е. Витковский)

 

***

 

Ветшает жизнь - покинутая шхуна

В пустом порту, где бьет ее волна.

Когда же прочь от мутного буруна

Уйдет она, с судьбой обручена?

 

Кто окрылил бы плеском полотна

Ее снастей оборванные струны

И той дорогой вывел из лагуны,

Где ждет заря, свежа и солона?

 

Но зыбь тоски защелкнула капканом

Плавучий гроб покоящихся сил -

И никого, кто б мертвых воскресил.

 

Не слышно ветра в такелаже рваном,

В зеленый тлен засасывает ил,

А милая земля - за океаном.

 

(А. Гелескул)

 

***

 

ИЗ СБОРНИКА "35СОНЕТОВ"

 

СОНЕТ?1

 

Ни взгляд, ни разговор, ни письмена

Нас передать не могут. Наша суть

Не может в книгу быть заключена.

Душа к душе найти не в силах путь.

 

Бессмысленно желанье: без конца

Пытаться о себе сплести рассказ.

Как прежде, связи лишены сердца,

И сущности души не видит глаз.

 

Меж душами не создадут моста

Ни колкость, ни софизм, ни каламбур,

Передавая мысль, солгут уста,

Рассудок слаб и косен чересчур.

 

Мы - сновиденья, зримые душой,

И непостижен сон души чужой.

 

(Е. Витковский)

***

 

СОНЕТ?2

 

Когда б не плотским окомо бозреть

Живую долю прелести земной,

Я полагаю, блага жизни впредь

Предстанут только ширмой расписной.

 

Непреходящих форм в природе нет,

Непостижима Истина извне.

Возможно, мир - всего лишь странный бред,

Глазам закрытым явленный во сне.

 

Где жизни подтверждение?Нигде.

Все - лишь обманный сумрак бытия,

И ложь сравнения - в ее вреде.

Сомнений нет. И ощущаю я

 

Лишь тело, что погрязло в маете,

И ненависть души к своей мечте.

 

(Е. Витковский)

 

***

 

СОНЕТ?9

 

Бездействие, возвышенный удел!

Бездействую, сгорая от стыда.

Сколь сильно бы трудиться нехотел -

Не приступаю к делу никогда.

 

Как лютый зверь, забравшийся внору,

Бездействием томлюсь, оцепенев:

Впадаю в безысходную хандру

И на нее же низвергаю гнев.

 

Так путнику не выйти из песка,

Из ласковых, предательскихзыбей:

Вотще за воздух держится рука,

Она слаба, а мысль еще слабей.

 

Иной судьбы не знаю искони:

Средь мертвых дел за днямидлятся дни.

 

(Е. Витковский)

 

***

 

 

 

СОНЕТ?11

 

Людские души - те же корабли,

Скользящие по вспененным волнам.

Мы тем верней доходим до земли,

Чем больше тягот выпадает нам.

 

И если шторм в безумье одичал-

Грохочет сердце, наполняя грудь.

Чем с каждым часом далее отчал,

Тем ближе порт, куда нацелен путь.

 

Мы пожинаем знание с лихвой,

Там, где лишь смерть маячиласперва.

Нам ведомо - за бездной штормовой

Встает небес далеких синева.

 

Черед за малым: чтоб от слов людских

Меняли путь громады вод морских.

 

(Е.Витковский)

 

***

 

СОНЕТ?14

 

Родясь в ночи, до утра гибнем мы,

Один лишь мрак успев познать вполне.

Откуда же у нас, питомцев тьмы,

Берется мысль о лучезарном дне?

 

Да, это звезд слепые огоньки

Наводят нас на чуть заметный след.

Сквозь маску ночи смотрят их зрачки,

Сказать не в силах, что такое свет.

 

Зачем такую крохотную весть

Во искушенье небо нам дало?

Зачем всегда должны мы предпочесть

Большому небу - то, что столь мало?

 

Длиннеет ночь, рассудок наш дразня,

И в темноте смутнеет образ дня.

 

(Е.Витковский)

 

***

 

 

 

 

 

СОНЕТ ?22

 

Моя душа - египтян череда,

Блюдущая неведомый устав.

Кто сделал эту роспись и когда,

Сработал склеп, поставил кенотаф?

 

Но чтоб ни значил этот ритуал,

Он, несомненно, вдвое старше тех,

Кто на Земле близ Господа стоял,

Кто в знанье видел величайший грех.

 

Я действо древнее хочу порой

Постичь сквозь вековую немоту-

Но вижу лишь людей застывший строй

И смысла ни на миг не обрету.

 

И память столь же бесполезна мне,

Как лицезренье фрески на стене.

 

(Е.Витковский)

 

***

 

СОНЕТ ?28

 

Шипит волна, в пути меняя цвет,

Чтоб пеной стать и на песке осесть.

Не может быть, чтоб это не был бред,

Но где-то есть же то, что все же есть!

 

Лазурь - и в глубине и в вышине, -

Которую в душе боготворим, -

Лишь странный образ, явленный извне:

Он невозможен, потому что зрим.

 

Хоть жаль почесть реальностью пустой

Весь этот яркий, грубо-вещный сон,

Я пью мечту - магический настой:

Пусть к истине меня приблизит он.

 

И отметаю, горечь затая,

Всеобщий сон людского бытия.

 

(Е.Витковский)

 

***

 

 

 

СОНЕТ?31

 

Я старше времени во много раз,

Взрослей во много раз, чем мир земной.

Я позабыл о родине сейчас,

Но родина по-прежнему со мной.

 

Как часто посреди людских забот

И суеты - случайно, на бегу

Передо мною образ предстает

Страны, которой вспомнить не могу.

 

Мечты ребячьей свет и тяжкий груз,

Его не отмету, покуда жив:

Все обретает струй летейских вкус,

И целый мир становится фальшив.

 

Надежды нет, меня объемлет мрак -

Но что, как не надежда, мой маяк?

 

(Е. Витковский)

 

***

 

РАЗНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

 

Я иду с тобою рядом.

Что ни слово - сердце жалит

Сгустком горечи и зла.

Все пронизано разладом.

Боль вчерашняя печалит

Тем, что мимо не прошла.

 

Да, сегодня день погожий,

Но ненужный, неуместный,

Жизни подлинной вразрез.

Не глазами и не кожей

Ощущаю: свод небесный -

Только тень иных небес.

 

Не избыть печаль такую.

Нет, не спрашивай ответа -

Что случилось там, в ночи?

В одиночестве тоскую.

Сон ли это? Смерть ли это?

Все напрасно. Помолчи.

 

(Е. Витковский)

 

***

 

 

Ветер нежен, и в кронах древесных

Без него зарождается дрожь.

Спит молчанье в пределах окрестных.

Даль, куда и зачем ты зовешь?

 

Я не знаю. По собственной воле

Меж собой и природную связь

Создаю, на зеленое поле

Как тяжелый мешок повалясь.

 

И душой - словно спинкой звериной,

Обращенной в простор голубой -

Ощущаю, как бриз над долиной

Бытие подменяет собой.

 

Взором медленным шарю безтолку,

Нет ли в поле кого, на виду?

В стоге сена ищу я иголку -

Дай-то Бог, ничего не найду.

 

(Е. Витковский)

 

***

 

Думаю все чаще,

Как спокойно я

Отошел бы, спящий,

В море забытья.

 

Без стыда и боли,

Мирно, в тишине -

Но не просто в поле,

А дремать бы мне

 

Под древесной кроной,

Там, где так легка

Тень листвы зеленой,

Тень у родника.

 

(Е. Витковский)

 

***

 

Ягрежу. Вряд ли это что-то значит.

Сплю, чувствуя. В полуночной тиши

Рассудок в мысли мысль упорнопрячет,

     И нет в душе души.

 

Я существую - это ложь,пожалуй.

Я пробуждаюсь - это тоже бред.

Ни страсти нет, ни власти самой малой,

     Простейшей воли нет.

 

Обман, оплошность  разума ночная,

Навязанное тьмою забытье.

Спи, о других сердцах не вспоминая,

      Спи, сердце, ты ничье.

 

(Е.Витковский)

 

 

***

 

Системы, идеалы, мифы, сны:

Щербинки на поверхности волны

Здесь, под причалом, - как клочки бумаги,

Судьбой врученные тяжелой влаге;

Гляжу на них, гляжу со стороны

Глазами равнодушного бродяги.

 

Я нахожу в них радость и ответ

На множество болезненных сомнений, -

И это я, за столько долгих  лет

Обретший только тени, только тени,

Уставший от надежд и от сует,

И даже от богов, которых нет!

 

(Е.Витковский)

 

***

 

Один на один

С той болью, которой мечен.

Ее до седин

Стремлюсь оправдать, да нечем.

 

Все так же она

Бессменна и беспричинна.

Как небо видна,

Как воздух неразличима.

 

(А.Гелескул)

 

***

 

Тайны древние прячутся рядом

У границ моего бытия,

Угрожая бедой и разладом -

Исполинские птицы со взглядом,

Пред которым беспомощен я.

 

Как чудовищна каждая птица,

Что вгрызается в грезу мою;

Слишком зыбкою мнится граница,

И сознание к бездне стремится,

Над которой всечастно  стою.

 

Просыпаюсь по утренней рани,

И душа перед солнцем чиста,

Но рассудок - в уныньи, в тумане,

Ибо знаю о гибельной грани,

И предчувствую ношу креста.

 

(Е.Витковский)

 

***

 

Мой облик, жесты, взгляд - не я:

Так нереален небосвод.

Та суть во мне, что не моя,

Моею жизнью не живет.

 

Притихший ветер сном прогрет,

День смысла начисто лишен,

Моей тоске исхода нет,

Я выжат и опустошен.

 

Когда б на память мне пришли

Другие небеса, края,

Прекрасней жизни и земли,

Известных мне! Но мысль сия,

 

Плод умствующего ума,

Что праздным умствованиям рад,

В моей дремоте спит сама,

Как водоросли в море спят.

 

И лишь в чужой мне яви дня,

Забывшей обо мне давно,

Есть все места, где нет меня,

Есть все, чего мне не дано.

 

Мне нет ни сути, ни пути,

Ни знания, ни бытия.

Мне только снится жизнь моя.

 

(А. Косс)

 

***

 

Мне больно быть. И вот из этой боли

Вздымает мысль суровое чело,

Как будто сердце, спавшее дотоле,

В суровой стуже одинокой доли

Способность знать и думать обрело.

 

Я - только сгусток горечи притворной,

И вот, вершить обряд себе веля,

Идее, мне неведомой, покорный,

Ряжусь торжественно в наряд придворный,

Чтоб лицезреть притворство короля.

 

Лишь сны - и суть моя, и все желанья,

Все, чем владел, я выронил из рук

И жду, хоть безнадежно ожиданье,

Как нищий, что просил  бы подаянье,

Да в безысходности смутился вдруг.

 

(А. Косс)

 

***

 

Уж дотлевает свет дневной:

В душе уныние сокрыто.

Душа: Ей горько быть одной:

Лазурный лучик ледяной

Уперся в мостовые плиты:

То лучик синий и туманный,

Угаснувшей поры дневной

Привет прощальный, безымянный:

Он весь во мне, он здесь со мной:

То луч лазурный, ледяной.

 

(Г. Зельдович)

 

***

 

Я знаю,южнее полуденной дали

Лежатнеизведанные острова.

Пейзажей таких на земле невидали,

Там бархатным тканям подобнатрава.

 

Я знаю, деревья, что смотрятсяв море,

Кораллы и горы - той жизни черты-

Как отсвет любви в угасающемвзоре,

Как преображенье вечернеймечты.

 

Я знаю, там ветви висят онемело,

Но ветер пронесся, слегка их задев,

И мысль дуновеньем ко мне прилетела:

Любовь - это ветра немолчный напев.

 

Да, знаю я, отсвет прекрасный изримый -

Немыслимый, призрачный сон на яву.

Он есть, он имеет предел ощутимый,

Он брезжит во мне, оттого я живу.

 

 

Да, знаю, я знаю все это, и даже,

Что все невозможное - именно там.

Мне видится свет, что рисует пейзажи,

И по морю путь к этим дивным местам.

 

(М.Березкина)

 

***

 

Уже за кромкой моря кливера!

Так горизонт ушедшего скрывает.

Не говори у смертного одра:

"Кончается". Скажи, что отплывает.

 

О море, непроглядное вдали,

Напоминай, чтоб верили и ждали!

В круговороте смерти и земли

Душа и парус выплывут из дали.

 

(А. Гелескул)

 

 

 

Ф.Пессоа. ПОСЛАНИЕ

 

(пер. О. Овчаренко) по изд.:

Пессоа Ф. Послание. М.: Фонд им. И.Д.Сытина, 1997. тир. 1000 экз.

 

BENEDICTUS DOMINUS DEUS NOSTER

QUI DEDIT NOBIS SIGNUM

 

ЧАСТЬПЕРВАЯ. ГЕРБ

 

BELLUM SINE BELLO

 

I. ПОЛЯ

 

Первое. Поле замков

 

Европа возлежит, облокотясь,

И, к Западу с Востока простираясь,

Как на волшебный призракзаглядясь,

Извечно смотрит вдаль, неотрываясь.

 

Главу на первый локотьоперла -

Им славная Британия ей служит.

А в левом, том, что книзу отвела,

Италию глаз зоркий обнаружит.

 

На Запад с упованьемобращает

Загадочный и обреченный взгляд,

Стремясь узреть грядущеебылого.

А лик, что тайным трепетом объят,

Что радостью возвышенной сияет,

То Португалия, мой край суровый.

 

8.XII.1928

 

Второе. Поле щитов

 

Как бедна небесная казна!

С нас за славу взыщетсястраданьем.

Счастье - бренный призрак,отблеск сна,

Нищих духом робкое мечтанье.

 

Пусть имущий будет сытнавечно

Тем, что в жизни удалось стяжать.

Дух велик, а время быстротечно.

Быть имущим значит опоздать.

 

Бог-отец на боль и униженье

В дольний мир Спасителя послал.

Сам помазал сына на мученья,

Тернием на царство увенчал.

 

8.XII.1928

II. ЗАМКИ

 

Первый. Улисс

 

Миф - ничто, но в мифе скрытовсе.

Миф о солнце небо озаряет.

Сгубленного Бога бытие

Миф своею властью воскрешает,

Побеждая тлен и забытье.

 

Тот, кто в этой гавани пристал,

Может и не жил на белом свете,

Только нам отцом навечно стал.

Чтим мы старый призрак, словнодети,

Хоть у скал он наших не бывал.

 

Так, по капле сладостнойсочась,

В души нам легенда проникает,

С правдой полумертвою борясь,

Жизнь земную оплодотворяет,

Одарить нас радостью стремясь.

 

Второй. Вириату

 

Мы как народ возникли потому,

Что память о тебе не утихала,

Нас мужеству учила твоему,

По твоему подобью нас ваяла.

 

Твой дух ли в нас навечновоплощен

Иль только стал ты знаменемнарода -

Не знаю. Ты наш идол и закон,

Честь нации и Родины свобода.

 

Ты словно тот холодный,слабый свет,

Что пред зарею по небу блуждает,

Едва пророчит радостный рассвет

И мрак кромешный ночи разгоняет.

 

22.III.1934

 

Третий. Граф дон Генрих

 

Начало есть предначертанье.

За ним таится Бог.

Герой всегда томим страданьем,

В сомненьях одинок.

 

В руках сжимая меч булатный,

Ты робко вопросил:

"Что мне сулит мой жребий ратный?"

И подвиг совершил.

 

Четвертый. Дона Тарежа

 

Нации каждой свой жребийотмерен,

В каждом народе загадка сокрыта.

Мать королей и прабабка империй,

Будь нам защитой!

 

Замыслов Бога грядущих незная,

Ты исполина-героя вскормила.

Вечно молись за него, всеблагая,

Дай ему силы!

 

Пусть по словам материнскоймолитвы

Будет он взыскан всевидящимБогом,

Стал твой малыш после жизненнойбитвы

Старцем глубоким.

 

Что ж, все живое, как малоечадо,

Век к материнской грудиприпадает.

Пусть же рука твоя с прежнейотрадой

Люльку качает.

 

24.IX.1928

 

Пятый.Дон Афонсу Энрикеш

 

Отец, суровый воин,

Я, грешный, на стезю твою вступаю.

От мавров недостойных

Великую отчизну защищаю.

 

Коль враг неисчислимый

Стоит, как прежде, на моем пути,

Мечом благослови меня, любимый,

И меч в благое слово обрати.

 

Шестой. Дон Диниш

 

Он ночью песнь любовнуюслагает

И мыслит о судьбе земли родной.

Днем - сосны корабельныесажает,

В их шуме гул прибоя различает

И каравелл грядущих мощныйстрой.

 

И песнь любви все ищет океана,

Чтоб грудь его пронзить своейтоской

И спеть ему о соснах-великанах,

О береге печальном и туманном,

Томимом страстью к морю вековой.

 

9.II.1934

 

 

Седьмой (I). КорольЖуан I

 

Человек и время нераздельны

Там, где Бог историю творит.

Дух велик, а плоть - сосудскудельный,

Что земля вместит.

 

Стал магистром ты святогоХрама,

Стала Храмом Родина твоя,

Ты хранил ее свободу рьяно,

Недругов разя.

 

Ты для нас как жертвенноепламя,

Как звезды недостижимой луч.

Ты, живой иль мертвый, вечно снами,

Дерзок и могуч.

 

12.II.1934

 

Седьмой (II). ДонаФилипа Ланкастерская

 

Тайну ль заветную тыразгадала,

Светлых лишь гениев миру рожая?

Тайная ль сила тебя охраняла,

Сны материнские оберегая?

 

Дева Грааля, моя королева!

Вижу твой лик я опять.

Славной империи доброе чрево,

Всей Португалии мать!

 

26.IX.1928

 

III. ЩИТЫ

 

Первый. Дон Дуарте. КорольПортугалии

 

Мой долг меня взлелеял ивскормил.

Я был покорен доле короля

И в битву с Роком яростнымвступил.

 

Что ж, жребий свой я выполнилс лихвой,

Дорогу жизни я прошел не зря

И чист пред Богом дух смиренныймой.

 

26.IX.1928

 

Второй. Дон Фернанду, инфантпортугальский

 

Взошла заря. Озябшая планета

Дрожала на ветру.

Вручил мне меч Бог разума и света,

Благословил на радости и беды

Сегодня поутру.

Мое чело, как небо, просияло,

Смягчился скорбный взгляд.

Душа величье Господа познала.

Ее священным холодом сковало,

Мечтой был лик объят.

 

Я не страшусь. Покуда божьейсилой

Исполнен юный дух,

Нет испытанья, чтоб его сломило,

И нет величья, чтоб его затмило,

Нет неизбывных мук.

 

21.VII.1913

 

Третий. Дон Педру, регентПортугалии

 

Я был безгрешен в помыслах ичувствах

И знал, чего желал.

Свой долг и бытие я безыскусно

И честно сочетал.

Был безразличен к мненьюмноголюдства

И злата не стяжал.

 

Таких, как я, Судьба неукрывала.

Был Случай с нами строг.

Мне только совесть сердцесогревала,

Я сделал все, что мог.

А если жизнь надежд не оправдала,

Что ж - в том повинен Бог!

 

15.II.1930

 

Четвертый. Принц Жуан, инфантпортугальский

 

Отмеченный избраниембесплодным,

Мой дух томился в тесноте тисков,

Расставленных стараньемблагородным

Мне родственных возвышенныхумов.

 

И я не стал никем, ведьпортугалы

Вещали вечно: все иль ничего!

Весь океан, все бури, вихри,шквалы

Иль жалкий призрак брега своего.

 

28.III.1930

 

Пятый.Дон Себаштиан, король Португалии

 

Да, лишь безумный мыслит овеличье

Удаче вопреки.

С себя я сбросил ветхое обличье

В прибрежные пески.

А дух мой ясный веет вбезграничье,

И думы высоки.

 

Пусть человек безумья кладбесценный

В земле найдет.

Без этого он только рабпрезренный,

Довольный скот.

Труп, что отсрочку выпросил утлена,

Чтоб дать приплод.

 

20.II.1933

 

IV. КОРОНА

 

Нун' АлварешПерейра

 

Что за сиянье тебя окружает?

Мрак и туман разгоняя,

Меч твой, как скипетр алмазный,сияет,

Небо собой освещая.

 

Кто же помазал тебя навладенье

Сказочным Экскалибуром?

Был он дарован тебе, без сомненья,

Непобедимым Артуром.

 

Пусть же твой меч, величавыйвоитель,

Страдный наш путь озарит.

Наших святынь светоносныйхранитель

В небе над нами горит.

 

8.XII.1928

 

V. ГЕРАЛЬДИЧЕСКИЙ ШЛЕМ

 

Голова грифона: инфант донГенрих

 

Его престол вознесся кнебесам.

Ночь мантией застыла на плечах.

Прижался океан к его стопам.

И, улыбаясь дальним берегам,

Он держит шар земной в большихруках.

 

26.IX.1928

 

Одно крыло грифона: корольЖуан II

 

Сжав руки, он походит на скалу,

Что завершает мыса оконечность.

Пронзая взглядом солнечнуюмглу,

Поверх веков он дерзко смотрит ввечность.

 

 

Его великолепный, грозныйлик

Царит над морем средь небессуровых.

И мир, дрожа от ужаса, притих

Пред тем, кто сбросит с тайн егопокровы.

 

26.IX.1928

 

Второе крыло грифона: Афонсу деАлбукерк

 

От стран, что подчинил себекогда-то

Он не отводит взгляда,

Уставшего давно от лицезренья

Мирского мельтешенья.

Что жизнь и смерть, молва инаговоры

Властителю, который

Простора не нашел своимжеланьям

В теснине мирозданья.

Шутя, с земли он поднял тридержавы

И одарил их славой.

 

26.IX.1928

 

 

ЧАСТЬВТОРАЯ. ПОРТУГАЛЬСКОЕ МОРЕ

 

POSESSIO MARIS

 

I. Инфант

 

Коль жаждет Бог и человекдерзает,

Великий подвиг будет совершен.

Раз Бог единой землю замышляет,

Твой парус славой осеняет Он.

 

Весь шар земной, лучамиосиянный,

Смятенные узрели моряки,

Когда разъялся занавес туманный

И встретились средь волнматерики.

 

Когда-то Бог, нас знаменьемдаря,

Явил в тебе предвестье наших сил.

 

С империей утрачены моря -

Господь о Португалии забыл.

 

II. Горизонт

 

До нас, о море, на твоих брегах

Царил гнетущий, неизбывныйстрах.

Когда первопроходцы-корабли

Преодолели тайну и печаль,

Их звездная тотчас объяла даль

Близ утопавшей в зарослях земли.

Когда из моря сушу видит взгляд,

Угрюмый берег гол и небогат.

По мере приближенья каждый миг

Нам радостью расцвечивает мир,

Даря нам скалы, рощи, звуки лир,

И щебет птиц, и сладостный родник.

 

Да, сущность самойсладостной мечты

В том, чтоб узнать незримые черты

На горизонте хладном и скупом,

И силою надежды вековой

Прозреть цветы, леса и летнийзной

В тех точках, что являет окоем.

 

III. Столп

 

Я, капитан Диогу Белокурый,

Чужие огибая берега,

Столп водружаю здесь, под небомхмурым.

Мал человек, но жажда велика.

 

И пусть ветрам вещает этавеха:

Божествен дух, хоть труд поройубог.

Я сделал все, что в силахчеловека.

Что не свершил, тот сможет толькоБог.

 

Где эллинам и римлянамбывалым

Поставлен океаном был предел,

Вознесся герб отважныхпортугалов,

Затем, что беспредельность -наш удел.

А крест, что стройный столп собойвенчает, -

То жар несокрушимого огня,

Что дух мой на скитаньяподвигает,

И гавань, где Спаситель ждет меня.

 

13.IX.1918

 

IV. Чудовище

 

Чудовище, хранящее моря,

Встает из мрака, яростью горя,

Корабль огромный триждыоблетает

И дерзостных пришельцеввопрошает:

"Что за смельчак направилкорабли

К жилищу моему, на край земли?"

Дрожа от страха, молвит рулевой:

"Его Величество Жуан Второй".

 

Но тварь богопротивная опять

Во гневе продолжает вопрошать:

"Кто тайн пучины злобной небоится

И власть мою над ней отнятьстремится?

Кто к лежбищам моим разведалпуть

И парусом в мою уперся грудь?"

Дрожь унимая, молвит рулевой:

"Его Величество Жуан Второй".

 

И трижды длани рулевойвздымал,

И трижды дрожь и страхпревозмогал.

Затем, в руках привычных сжавкормило,

Ответил твари: "Не своею силой

Я здесь. И не один я - мой народ

Наш челн к твоим владениям ведет.

Меня к рулю король поставил мой,

Его Величество Жуан Второй".

 

9.IX.1918

 

V. Эпитафия БартоломеуДиашу

 

Сорвав покровы страха с тайнземли,

Он, как седой Атлант, опорой сталвселенной.

Отправив в беспредельностькорабли,

Здесь Капитан Конца свой путьзакончил бренный.

 

VI. Колумбы

 

Пусть другие подберут

То, что мы, рабы причуд,

Отметаем, отрицаем,

Безрассудно отвергаем.

Захотим - так снизойдем,

Нет - соседям отошлем.

 

Только им не обрести

Светоносного пути,

Что, проложенный волшбою,

Стал историей святою.

Блещет отсветом чужим

Им судьбою данный нимб.

 

2.IV.1934

 

VII. Запад

 

Двумя руками - Роком иДеяньем -

Мы совлекали сумрачный покров.

Одна вздымала факелсветозарный,

Другая - слой пронзала облаков.

 

И было время дланью роковою,

Что плотный полог с Запада сняла.

Бессмертный полог стал ее душою,

А смелость телом для нее была.

 

 

Не знаю - Случай, Прихоть илиШквал

Был той рукой, что небо озарила.

Но сам Господь ее душою стал,

А плотью Португалия служила.

 

VIII. Фернан де Магеллан

 

Охватило зарево долину -

У костра резвятся исполины.

Дикий танец землю сотрясает,

Черной тенью по полям ползет,

То в ночи зловещей исчезает,

То, как шквал, уносится вперед.

 

Кто прервал тяжелый сонприроды?

То в день смерти чудо-морехода,

Что решил с отвагойдолгожданной

Стан Земли в объятья заключить,

Пляшут сыновья Земли - титаны,

Мня, что смелость можносокрушить.

 

Но душа отважного героя

Все ведет армаду за собою.

Призрачною дланью сжав кормило,

Замыкает заповедный круг.

И Земля могучий стан склонила

Перед силой двух бесплотных рук.

 

На краю вселенной тлеет прах

Смельчака, что Землю сжал в руках.

Но, о том не ведая, титаны,

Черной тенью по холмам ползут,

Предаются пляскам невозбранно

И во тьме победный гимн поют.

 

IX. Вознесение Васко даГамы

 

С богоборцев-гигантовмогучею ратью

Прекратили раздор громовержцасобратья.

Расступились два воинства,глядя с испугом,

Как разъялись границынебесного круга.

Вдоль тропы, восходящей влазурную высь,

Лучезарные вихри победнонеслись,

Чуду путь указуя сквозь маревомрака.

Пред душой аргонавтаразверзлись миры.

Бедный пастырь, свирельобронивший от страха,

Зрит с земли, как средь небапылают костры.

 

10.I. 1922

 

 

 

 

X. Португальское море

 

Сколько в соленой стихииморей

Слез Португалии бедной моей!

Сколько невест женихов недождалось,

Сколько детей по отцамубивалось,

Сколько хлебнуть приходилосьнам горя,

Чтоб покорить тебя, гордое море!

 

Что ж, ведь любая игра стоитсвеч,

Если мечта может душу увлечь.

Тем, кто решил обогнуть Божадор,

Муки сулит океанский простор.

Гибель скрывает пучина морей,

Но небеса отражаются в ней.

 

XI. Последний корабль

 

Едва вступил на борт донСебаштьян,

Как взвился стяг сквозьутренний туман,

Штандарт империи.

И челн в край солнца черногопомчал,

И скорбный стон над волнамизвучал

Беды преддверие.

 

Он не вернулся. У каких брегов

Пристал корабль, земли заслышавзов

Сквозь кровь и мрак?

Хоть плоть грядущего Господьтаит,

Но невечерний свет, что в нейсокрыт,

Нам зрим в мечтах.

 

Пусть жизнью духа пренебрегнарод,

Во мне дух атлантический живет,

Рвясь на простор.

Ни временем, ни местом не стеснен,

В моей душе твой лик запечатлен,

Твой грустный взор.

 

Хоть час неведом, скоро онпробьет.

Всплывет могучий челн надцарством вод,

Раз в это верю я.

И воссияет солнце сквозь туман,

Увидит лучезарный океан

Штандарт империи.

 

XII. Молитва

 

В нещадных бурях изничтожендух,

И мрак кромешный небо застилает.

Тревожное безмолвье наших мук

Печально рокот моря наполняет.

Но пламень, что вселенную создал,

Еще сердца измученные чуют.

Пусть мертвый хлад сердца людейсковал,

Есть в мире силы, что огоньраздуют.

О Боже, обрати к нам ясный взор,

Затепли жар познанья в человеке.

И снова завоюем мы простор

Земли иль неба - но теперьнавеки.

 

31.XII.1921 - 1.I.1922

 

ЧАСТЬТРЕТЬЯ. СОКРЫТЫЙ

 

PAX IN EXCELSIS

 

I. СИМВОЛЫ

 

Первый. Дон Себаштиан

 

Надейтесь! Пусть на чуждомберегу

Я пал и сном божественнымзабылся,

Такого сна Бог не дал бы врагу

И всуе сам бы в нем не воплотился.

 

Что смерть, невзгоды, береготдаленный,

Раз сам Господь от бед меняхранит!

Я в Нем забылся, Им ко снусклоненный,

И с Ним приду, когда он повелит.

 

Второй. Пятая империя

 

Тот, кто домашний очаг,

Как божество, охраняет,

Жалость мою вызывает,

Ибо в довольстве зачах.

Только в небесных мечтах

Истинный пламень пылает.

 

Тот, кто в блаженстве погряз,

Дух свой отринул постыдно.

Только венец незавидный

Бог для счастливца припас.

 

Смерть, злая смерть безприкрас

Пир завершит его сытный.

 

Вот поспешает за веком,

Годы идут чередой.

Лишь в недовольстве собой

Вижу я суть человека.

Дух, облачаясь в доспехи,

К битве готовится с тьмой.

 

 

Минут четыре эпохи,

Коими грезил пророк.

И озарится восток

Светом из горних чертогов.

Так вот в ночи одинокой

Сбудется древний зарок.

 

Греция, Рим, Христианство,

Сказки Европы - обман.

Все унеслось, как туман,

Все затерялось в пространстве.

Правду, любовь, постоянство

Даст нам король Себаштьян.

 

12.II.1933

 

Третий. Желанный

 

Из мира духов и шептаний,

Из мрачных бездн небытия

Восстань для новых начинаний,

Отчизны светлое дитя.

 

О Галааз, в час причащенья,

Пред евхаристией святой,

Весь в покаянье и смятенье

Народ склонился пред судьбой.

 

Твой меч, взнесен над миромхмурым,

Пусть отразит Святой Грааль

И пусть в лучах Экскалибура

Преобразятся высь и даль.

 

18.I.1934

 

Четвертый. Острова Блаженных

 

Что за звон звучит надсиневой

И стенанья моря заглушает,

То зовет нас в бездну за собой,

То в пучине мрачной замирает,

Обмануть надеясь слух земной?

 

Иногда лишь, в сладкомполусне,

Мы внимаем звукам заповедным,

Что вещают о счастливом дне

Нам, как детям, в песнеколыбельной

И улыбку нам несут извне.

 

С Островов Блаженных, чьибрега

Лишь в волшебном сне доступнывзору,

Где король наш пережил века -

 

Нации надежда и опора -

Шум прибоя дразнит облака.

 

26.III.1934

 

 

Пятый.Сокрытый

 

Что за виденье в скорбный часрассвета

Передо мной, встревоженным,предстало?

Крест боли, смертоносный КрестЗавета

Собою Роза Жизни украшала.

 

Что за виденье свет застилоясный

Перед моим смятенья полнымвзглядом?

Объял Крест Рока Розоюпрекрасной

Спаситель, наша сила и отрада.

 

Что за виденье в полденьраскаленный

Собой затмило горизонтбескрайный?

То на Кресте, страданьюобреченном,

Сияла Роза, знак Сокрытой тайны.

 

21.II.1933 - 2.II.10.1934

 

II. ПРОРОЧЕСТВА

 

Первое. Бандарра

 

Он бредил, неизвестный ибездомный,

Империей, что грезилась Христу.

Как божий мир, в смятеньенеуемный,

Как Спас, - плебей, хранящийкрасоту.

 

Он не был ни святым и нигероем,

Но Бог его спешил благословить.

С Рожденья был отмечен онсудьбою,

Чтоб в сердце Португалиювместить.

 

28.III.1930

 

Второе. Антониу Виэйра

 

Ночные небеса живут красой

Рогатых звезд, средь синевыраспятых.

И стал для нас небесной синевой

Ты, языка родного император.

 

Средь дум твоих холоднойвышины

Пылает, лунным светом осиян,

Бессмертная звезда твоей страны

Великий государь дон Себаштьян.

 

Но нет, не лунный свет, зарипреддверие -

Дневной эфир его оберегает.

Рассветом робким Пятая Империя

Просторы Тежу тихо озаряет.

 

31.VII.1929

 

Третье

 

На грани горя созданскорбный стих.

Пылают очи от горючих слез.

Лишь ты, властитель, радостиродник,

Надежду сердцу страстномупринес.

 

Мой скудный день мечтанье отебе

Красой неизъяснимой наполняет,

Когда ты к горькой снизойдешьмольбе,

Когда твой лик сквозь тучипросияет?

 

Когда, как искупитель новыхлет,

Ты ложных истуканов одолеешь,

Земле и небесам дашь новый свет

И злые чары снять с меня сумеешь?

 

Когда, во мгле сокрывшийся,придешь

Ты, португальцев древняя мечта,

Живую силу в грудь мою вдохнешь

И встану я, могуча и свята?

 

Когда, ко мне припав, о мойкороль,

Благую веру превратишь в любовь?

Когда, отринув мглу и злую боль

Мое величье мне подаришь вновь?

 

10.XII.1928

 

III. СОСТОЯНИЯ ВРЕМЕНИ

 

Первое. Ночь

 

И первый корабль погрузилсяво мрак

В бескрайних морях.

Второй, дозволенье спросивкороля

И небо о милости тщетно моля,

Отправился брата в потемкахискать,

Безвестную бездну алкаяпознать.

 

Шло время. Из хляби, окутанноймглой,

Из двух не один не вернулся домой.

И третий корабль собиралсядерзнуть

Отчизне детей заплутавшихвернуть

И долго о том государя молил,

Но в пропасть король смельчаковне пустил.

 

Как пленник в темнице, так взамке король

Скорбит, не скрывая тревогу иболь.

И, в даль океанскую взоры вперив

И силясь узреть заповедныйзалив,

Он горечь души поверяет словам,

В тот час обращенным к немымнебесам.

"О Боже, за что, безоглядно суров,

Державу лишаешь ты лучших сынов?

Ведь чад моих преданных - Силу иВласть -

Безмолвная Вечность сумелаукрасть.

А с ними навек в нашем сердцепотух

Исканий и подвигов огненный дух.

 

Чтоб вырвать себя изпостыдной тюрьмы,

За ними направиться думаем мы,

Затем что, оставив прискучившийдом,

В скитаньях мы сущность своюобретем".

Он долго в молитве словарасточал,

Но милости божьей к себе неснискал.

 

Второе. Буря

 

Кто над пучиной морскойпочивает?

Мы, Португалии  скрытая суть.

Что за томление со дна насвздымает?

Чары мечты нам мешают уснуть.

 

Мрак безысходный и ветрарыданье,

Моря зловещего плеск,

Вдруг озаряет Господнесиянье,

Трепетной молнии блеск.

 

26.II.1934

 

Третье. Штиль

 

Ккаким загадочным брегам

Несутся волны чередою?

Откуда мчится шум прибоя

К пестрящем в море кораблям?

И почему неведом взгляду

Предел, что вечно мил сердцам,

Их упованье и отрада?

 

Как будто дымкою окутан,

От взора бережно сокрыт,

Он острый слух к себе манит

И душу наполняет смутой.

Увы, ни взгляд, ни челн, ни флот

Не сыщет остров пресловутый,

Заветный брег не обретет.

 

Быть может, над грядойсаргасса

В дали вселенской есть пролом,

И остров притаился в нем,

Скрывая от людского глаза,

Царя без царства и короны,

Заснувшего волшебным сном

В земле, блаженством упоенной?

 

15.II.1934

 

Четвертое. Передрассветом

 

Чудовище, хранящее моря,

Ждет в нетерпенье, что взойдетзаря

И новый свет из мрачной мглыродится,

Над миром пробужденнымвоцарится.

Оно рассвет безумныйпредвкушает:

И с вящим любопытствомвопрошает:

"Кто мир второй из темноты извлек,

А Третьим, сну предавшись,пренебрег?"

 

Но сон, неумолимый лиходей,

Сковал былых властителей морей.

И в мертвом забытьи они томятся,

И к берегам далеким не стремятся.

Как верный раб, к ним чудищевзывает

И в них своих хозяев почитает,

Надеясь, что заветный часпробьет

И с ним воскреснет ПовелительВод.

 

8.VII.1933

 

Пятое. Мгла

 

Ни короля, ни мира, ни войны.

Давно глаза границ не различают

Покрытой мглойпечальницы-страны,

От коей к небу угольки взлетают.

И блеска дней минувших лишены

Те искры, что над Родинойблуждают.

 

Кто ведает, чего ему желать,

Кто собственную душу разгадает,

Кто знает, что добром и зломсчитать

И кто мне плачем сердценадрывает?

Все зыбко, смутно, на кускиразъято.

Нет цельности, спаявшей мир длянас.

Отчизна, ты сегодня мглой объята,

Но пробил час!

 

10.XII.1928

 

VALETE, FRATRES

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

ФЕРНАНДУ ПЕССОА И ЕГОПОСЛАНИЕ В ВЕЧНОСТЬ

 

Фернанду Антониу НугейраПессоа (1888-1935) - крупнейшийпортугальский поэт XXстолетия, человек, обращаясь ккоторому с письмом, Хорхе Луис Борхес произнес:"Позволь мне быть твоим другом".

Долгое время Фернанду Пессоарассматривался, прежде всего, кактворец так называемых гетеронимов игетеронимной лирики. Пытаясьмоделировать литературный процесс, поэтсоздает вымышленные образытехнократа-футуриста Алвару де Кампуша,поклонника античности РикардуРейша, доверяющего лишь своим ощущениям и природеАлберту Каэйру и многих другихгетеронимов и полугетеронимов, от именикоторых и пишет стихи и прозу. Хотякаждого из этих писателей Пессоапытался наделить особойчеловеческой и творческой судьбой, с течением временистало ясно, что между ними нетнепроходимых граней, и что наиболееинтересные произведения Пессоаявляются ортонимными, то есть написанными имот своего имени. Одно из такихпроизведений - стихотворный цикл"Послание".

Написание "Послания" можетсчитаться своего родаполитической акцией. Сборник объединяет стихотворения,создававшиеся с 1913 по 1934 гг., ивыражает философско-политическую доктрину,объективно противостоящуюофициальным теориям салазаровскогототалитаризма. С современнойточки зрения она может показаться наивной, нохарактерно, что даже в этойнаивности Пессоа близок к правдоискателям изнарода: не случайно он воскрешаетдорогой каждому португальцу миф о королеСебаштиане, который якобы непогиб в битве с маврами в 1578 г., а был перенесеннебесной силой на заколдованныйостров, где заснул, чтобы воскреснуть вкритический для Родины час. Этотмиф, начиная с XVI в., постоянновозрождался в тяжелые дляПортугалии времена и разрабатывался самымиразными мыслителями - отписателей и философов до странствующих монахов июродивых. Показательна апелляцияпоэта к Гонсало Анешу Бандарре,сапожнику-пророку XVI в.,названному самим же Пессоа "вечным символомтого, что народ думает оПортугалии". Характерно, что в эйдологии "Послания"широко используются образы,восходящие к народным преданиям.

Всю жизнь Пессоа мучительноугнеталакультурно-экономическаяотсталость Родины, ее духовныйпровинциализм. В его душе жилавечная ностальгия по эпохе Великих географическихоткрытий, когда маленькаяПортугалия раздвинула перед Европой границыобитаемого мира.

"Нашим первым открытием сталасама идея открытия", - говорил Пессоа.Португальское Возрождениевиделось ему временем максимальногорасцвета личности, а "после 1580 г.(потери Португалией государственнойнезависимости и перехода еевплоть до 1640 г. под власть Испании - О.О.) - концаРенессанса в нас и нас вРенессансе - в Португалии исчезли личности, осталисьтолько португальцы". Пессоа считал возможнымповлиять на национальную психологию путеммифотворчества, создания"большого национального мифа" ("Миф - ничто, но в мифескрыто все", - скажет он в одном из входящем в"Послание" стихотворений). Такимобразом, "Послание" должно было стать дляпортугальцев "учебником жизни".Как уже указывалось, одним из главныхэтапов на этом пути былообновление мифа о короле доне Себаштиане.

Однако для чего Пессоапонадобилось обращение кдидактической литературе? Дело в том, что с давних пор онвынашивал мечту о счастливомгосударстве будущего, так называемой ПятойИмперии, или "Империи Культуры","Духовной Империи". (Пессоа называл империей духовнуюобщность людей, поэтому первойимперией была для него Греция, второй - Рим,третьей - христианство,четвертой - постренессансная Европа). Поэт полагал,что португальский народ, в силусвоего интернационализма и длительногоопыта общения с другими народами,может возглавить движение за новоедуховное объединение, котороеустановит вселенское братство и "мир во всеммире". Этообъединение Пессоа называет"империализмом поэтов". Какверно подметил тонкий знаток творчестваПессоа Антониу Куадруш, в мечтахПессоа о государстве преломилисьдревние чаянья деревенскихмудрецов и народных философов. Интересно егосопоставление Пятой Империи сисконным португальским праздником СвятогоДуха; праздник был отменен лишьпосле Тридентского собора.После избрания императора излюдей бедных или детей устраивалосьпиршество и открывались дверитюрем в знак приближения царства СвятогоДуха.

Но, чтобы возглавитьподобное движение, португальцы,по убеждению поэта, должны возродить в себестремление к высокой духовнойжизни, чувство гордости отечеством, пафосисканий - иными словами,возродить свою внутреннюю сущность, наиболееярко выразившуюся в эпохеРенессанса. Помочь им в этом и было призвано"Послание".

Известно, что португальскаякультура уже имела, по крайнеймере, одну народную книгу - поэму Камоэнса"Лузиады". Пессоа еще в 1912 г. объявил,что в португальскую литературу долженприйти "супер-Камоэнс" и вдохновить народ насоздание новой цивилизации. В"Послании" Пессоа вступает в творческоесоревнование с Камоэнсом, пытаясьдать ему бой на его же территории. Если слово"лузиады" значит "португальцы", то иПессоа первоначально собирался назватьсвой цикл "Португалия", заменив этоназвание лишь тогда, когда книга былауже в типографии: он понял, что"произведение не достигло такой высоты,чтобы носить имя Родины". Большинство ключевых образов"Послания" откровенно взято из"Лузиад". Это и знаменитый образ Европы, лицомкоторого является Португалия; этои "чудовище, хранящее моря" - несколькосниженный вариант гигантаАдамастора, олицетворяющего у Камоэнса мысДоброй Надежды, а с ним и всетрудности, что пришлось преодолетьпортугальским мореплавателям.Это и герои борьбы за национальную независимостьВириату и Нуну Алвареш Перейра.Недаром "Послание" часто называют"Лузиадами" XX века. ГероиПессоа - подвижники, люди, находящиеся напредельном напряжении душевныхсил, безумцы, одержимые великой идеей.Остановить их продвижение иногдапод силу только Богу.

Впечатляют многие из"медальонов" (их обилие в "Послании",видимо, должно передать, донести до читателярасцвет личностного начала,которое поэт считал главным завоеваниемРенессанса и которое, по егомнению, недооценил Камоэнс). Стихотворения омореходе Диогу Белокуром,короле-поэте доне Динише, "языка родного императоре"Антониу Виэйре прочно вошли всознание каждого образованногопортугальца.

В "Послании" поэт попыталсясоздать и обобщенный образпортугальского народа, вынесшего на своих плечахтяжесть великих географическихоткрытий и ищущего выход из глубокогокризиса, охватившего страну("Горизонт", "Чудовище", "Запад", "Португальскоеморе", "Последний корабль"). Яркаяафористичность языка Пессоа привела к тому,что многие строки "Послания" сталипословицами.

Тем не менее, "Посланию" несуждено было превзойти по своемуидейно-художественному уровню произведениеКамоэнса, и это, вероятно,чувствовал сам Пессоа. Камоэнс отразил мир болеемногогранно, введя в свою поэму иживые рассказы о новых землях, и историюнесчастной любви Педру и Инеш, имир легенд и преданий разных народов. УПессоа характеры несколькосхематичны, поэта интересует только вкладличности в историю своего народа.Его инфант дон Генрих, король Жуан и Афонсуде Албукерк, по историческимисточникам очень разные люди, походят другна друга как близнецы.

Нельзя сказать, что циклукрашает и утопическая идеяпортугальского мессианства с ее мистическимиатрибутами: образами Мглы,Сокрытого, символикой, восходящей к розенкрейцерами тамплиерам, бесконечнымитуманными призывами, обращенными к королюСебаштиану. Поэт и сам сознавалслабость идеи Духовной Империи. Мотивытрагического разочарованиязвучат в последнем стихотворении сборника ("Никороля, ни мира, ни войны / Давноглаза границ не различают / Покрытой мглойпечальницы-страны, / От коей к небуискры возлетают"). Настроениябезнадежности и отчаяния при видезаснувшей в тяжелом сне Португалииусугубляются в "Элегии тени", одномиз последних произведений поэта. Некоторыеретивые критики считают, что этаэлегия даже отменяет "Послание". Это, конечноже, крайность. "Послание" занимаетстоль значительное и неотъемлемое местов истории португальскойлитературы, что "отменить" его невозможно. Вгоды салазаровского режима стихиПессоа напоминали португальцам об ихнациональном и человеческомдостоинстве, воспевали героизм сильных духом,вселяли надежду на великоебудущее страны.

И в наше время "Послание"остается одним из образцовпортугальской патриотической поэзии. Не случайнопрах Фернанду Пессоа былперезахоронен в лиссабонском монастыреиеронимитов, построенном, попреданию, на том месте, откуда отплыл в Индию Васко даГама. В этом де монастыре покоятсясам да Гама, Камоэнс и крупнейшийпортугальский историк АлешадреИркулану. Право на такое соседство Пессоазавоевал, прежде всего, "Посланием".

В связи с "Посланием"неоднократно ставился вопрос о"национализме" Пессоа. Действительно, сам поэт в одномиз интервью назвал свой сборник"Националистической книгой". Однако, слово"националистический" не носило в его пониманиинегативного смысла и означало"выражающий национальный дух". Чувствонационального превосходствавсегда было чуждо поэту, считавшему, что"португальский народ является,прежде всего, космополитом. Истинныйпортугалец никогда не был толькопортугальцем, он всегда был всем: Когдаатмосфера цивилизации являетсякосмополитической, как в эпоху Возрождения,португалец может бытьпортугальцем".

Стоит вспомнить, что дажепо происхождению Пессоа былсвязан с двумя культурами - португальской иеврейской (предполагается, чтоотсюда берут истоки его исследованияКаббалы и мессианские теории), авоспитание получил в английской школеДурбана и создавал своипроизведения не только на португальском, но и наанглийском и французском языках.В 1935 г. Пессоа писал о своем "Послании": "Личностьи человечество - это две точки,нация - это путь между ними. Толькочерез патриотическое братство,легко ощущаемое каждым, кто не являетсядегенератом, мы можем возвыситьсядо  братства между всеми людьми".

Португальскиеисследователи не без удивленияконстатируют, что "Послание", по традициирассматриваемое как попыткасовременного национального эпоса, привлекло вниманиемногочисленных зарубежныхпочитателей творчества Пессоа.

Пришло время и русскомучитателю познакомиться с этимнеповторимым произведением португальского гения.

 

Ольга ОВЧАРЕНКО

 

 

 

 

КОММЕНТАРИИ

 

Сборник "Послание" -единственная книга Пессоа,опубликованная при его жизни, в 1934 г. отдельнымизданием.

Она была послана автором напоэтический конкурс, где иполучила вторую премию. Участие Пессоа вофициальном конкурсе подчасистолковывалось чуть ли не как поддержка имсалазаровского режима. Между темоно объясняется иной причиной - желаниемпривлечь внимание к книге,которая, по мнению автора, должна была изменитьнациональную психологию.

В "Послании" Пессоа прибег кустаревшей в момент написания ипубликации книги орфографии, используя ее какстилистический прием, но давразрешение на ее модернизацию. Сейчас"Послание" печатается вПортугалии по нормам современной орфографии.

 

 

BenedictusDominus Deus Noster Qui Dedit NobisSignum (лат.) - Благословен Господь Богнаш, давший нам знак.

Герб- в сборнике "Послание"использована символика государственногогерба Португалии, состоящего издвух геральдических полей - внутреннего,серебристого (поля щитов) ивнешнего, красного (поля замков). На серебристомполе крестообразно размещенопять синих щитов, в каждом из которыхизображено по пять монет.Некоторые португальские герольдисты считают, чтов середине поля два щитаналагаются друг на друга, и монеты, которых такимобразом становится тридцать,символизируют тридцать сребреников. Потокованию Камоэнса, это связано стем, что первому португальскому королюАфонсу перед решающей для судьбыПортугалии битвой явился во сне Христос.Долгое время серебристое поле сизображением пяти щитов оставалосьгербом Португалии. Этот гербрасширился при короле Афонсу III,когда серебристое поленаложилось на красное с изображенными на нем замками.По одним токованиям, это память озамках, отвоеванных королемПортугалии у мавров, по другим -они "перешли" в португальский герб изкастильского, так как Афонсу III был женат на дочери короля Кастилии.

Bellum sine Bellum - война без войны.

Европа возлежит,облокотясь - образ Европы,головой которой является Португалия, созданКамоэнсом в поэме "Лузиады" (III, 20).

Улисс - древнееназвание Лиссабона - Олисипоне- некоторые, в том числе Камоэнс, возводятк имени Одиссея - Улисса, считаяего основателем португальской столицы.

Вириату -лузитанский пастух, в течениедесяти лет возглавлявший борьбу своего народапротив римского завоевания. Погибв 140 г. до н.э. от руки подосланных Римом убийц.

Граф дон Генрих (ок. 1057- ок. 1112) - выходец из Бургундии,отец первого португальского короляАфонсу, получивший графствоПортугальское в приданое за женой и старавшийсяотстоять независимостьПортугалии от Леона.

Дона Тарежа (иначеТереза) (1091-1130) - супруга графаГенриха Португальского и мать первогопортугальского короля Афонсу.

Дон Афонсу Энрикеш - Афонсу I (1111-1185)Энрикеш (т.е. сын Генриха) - король, впервыепровозгласивший Португалиюнезависимым королевством и отвоевавший умавров большую часть ее нынешнейтерритории.

Дон Диниш (1261-1325) -португальский король. Выдающийсяпоэт и просветитель, основатель первогов стране Коимбрскогоуниверситета (1290). По указанию этого короля подЛейрией были посаженыкорабельные сосны, использованные в эпоху Великихгеографических открытий длястроительства каравелл.

Король Жуан I(1357-1433) - побочный сын короляПедру I, взошедший напрестол в 1385 г. послединастического кризиса и возглавивший борьбупортугальского народа противугрозы кастильского порабощения.

Стал магистром ты святогоХрама - до восшествия напрестол Жуан I был Великиммагистром духовно-рыцарскогоАвисского ордена (иначе Сантьяго-де-Калатрава).Пессоа, всегда интересовавшийсядеятельностью тамплиеров(храмовников) и романами о Граале,называет его магистром Храма.

Дона ФилипаЛанкастерская (1359-1415) -английская принцесса, внучка английского короля ЭдуардаIII, супруга Жуана I и мать выдающихся португальскихгосударственных деятелей короляДуарте, инфантов Педру, ГенрихаМореплавателя, Фернанду Святого идр. В духе средневековой символики Пессоаназывает ее девой Грааля.

Святой Грааль (Sankgreal) - неоднократноупоминающийся в "Послании" сосуд божественнойблагодати, в который, по некоторымверсиям, например, Томаса Мэлори, ИосифАримафейский собрал кровь Христа.По другим толкованиям (например,Вольфрама фон Эшенбаха), Грааль -волшебный камень, охраняемый целомудреннымитамплиерами, носителями высокихдуховных идеалов. В средневековойПортугалии был популяренрыцарский роман бретонского цикла "Поиски СвятогоГрааля". В романе Кретьена де Труа"Персеваль или повесть о Граале"хранительницей Грааля являетсядевица. По некоторым легендам, при Граалевоспитывалось двадцать пятьдевушек, предназначенных в жены христианскимкоролям.

Щиты - цикл "Щиты"посвящен несчастливцам имученикам португальской истории, как быпринявшим потенциальныенесчастья Родины на себя.

Дон Дуарте -Дуарте Красноречивый (1391-1438) - сынЖуана I, король Португалии с 1433 г.Несмотря на то, что Дуарте былвыдающимся государственным деятелем и виднымписателем, его царствование былодля страны неудачным, изобиловавшимнеурожаями и эпидемиями. В годыправления Дуарте Португалия потерялаТанжер, а брат короля Фернандуостался заложником в мавританском плену.

Дон Фернанду - Этостихотворение, первоначальноназывавшееся "Меч", было первым по временинаписания из всего сборника.Многие его идеи и образы, например, "священногохолода", на фоне которогоначинается великое событие, волшебного меча,деятеля, вдохновленного наподвиги Богом, проходят через весь сборник. ДонФернанду, или Святой Инфант (1402-1443)- сын Жуана I, один из самыхпопулярных португальских героев,погибший после долгих издевательств вмавританском плену в качествезаложника за бывшую тогда португальскойСеуту. Его судьбе посвящена идрама Кальдерона "Стойкий принц".

Дон Педру (1392-1449) -сын Жуана I, выдающийсяпортугальский государственный деятель иписатель. В годынесовершеннолетия своего племянника Афонсу Vбыл регентом Португалии.Пользовался большим уважением за рубежамиПортугалии, поддерживал всеинициативы своего брата инфанта ГенрихаМореплавателя. Трагически погиб вмеждоусобной битве с Афонсу Vпри Алфаррубейре.

Принц Жуан -стихотворение посвящено инфантуЖуану (1400-1422), сыну короля Жуана I,главнокомандующему и Великомумагистру ордена Сантьяго. Пессоа считает, чтобратья: будущий король Дуарте,инфанты Генрих Мореплаватель, Педру иФернанду - оттеснили его в тень,не дав ему проявить себя в полную меру.

Дон Себаштиан -Себаштиан, прозванный Желанным(1554-1578?), - король Португалии, одержимый идеейзавоевания Марокко и погибший вбитве с маврами. Наследников он неоставил, и в результатединастического кризиса Португалия перешла под властьИспании. Поскольку телоСебаштиана было найдено не сразу, в народераспространилась легенда о том,что король был перенесен волшебной силой назаколдованный остров и погружен всон, от которого со временем очнется ивернет Родине ее прежнее величие.Пессоа считал, что через миф о королеСебаштиане ему удастся статьпонятным своему народу. "Если Родина станетвеликой, то вернется фактическиДон Себаштиан: В символическом смысле ДонСебаштиан - это Португалия;Португалия, которая потеряла свое величие сДоном Себаштианом и возвратит этовеличие с его возвращением,возвращением символическим".

Нуну Алвареш Перейра(1360-1431), прозванный Святымглавнокомандующим, - выдающийсяпортугальский полководец,прославившийся в сражениях 1384-1385 гг., когда решался вопросо независимости Португалии отКастилии. Кончил жизнь в основанном имсамим в Лиссабоне монастырекармелитов.

Экскалибур -легендарный меч короля Артура.

Геральдический шлем- Геральдический шлемПортугалии - грифон.

Инфант дон Генрих -Генрих (Энрике) Мореплаватель (1394-1460) - выдающийся государственныйдеятель, вдохновитель иорганизатор Великих географических открытый,основатель мореходного училища вСагреше и организатор исследованиязападного побережья Африки.

Король Жуан II(1455-1495) считаетсяпродолжателем дела Генриха Мореплавателя.

Афонсу де Албукерк (1405-1515) - второй вице-корольпортугальской Индии, выдающийсягосударственный деятель, один изсоздателей португальской колониальной империи,покоривший Ормуз, Гоа и Малакку.Умер вскоре после того, как в результатеинтриг был смещен с поставице-короля.

Posessio Maris (лат.) - владение морем.

Инфант - о ГенрихеМореплавателе см. коммент. выше

Диогу Белокурый (Диогу Кау или Кан) -португальский мореплаватель XV в.,исследовавший в 1482-84 гг. побережьеЗападной Африки вплоть до устья Заира иустановивший дружественныеотношения с королем Конго. В 1485 г. вновь обследовал устьеЗаира в тщетной надежде найтипролив, соединяющий Атлантический иИндийский океаны. По пути своегоследования расставлял каменные столбы,увенчанные крестом. На одной изсторон столба обычно изображалсяпортугальский герб, на остальныхделались надписи об открытии соответствующихземель.

Чудовище - Образчудовища создан в творческомсоревновании с Камоэнсом и его Адамастором изV песни "Лузиад". Пессоа,опять же вслед за Камоэнсом, считаетодним из инициаторов Великихгеографических открытий короля Жуана II: в его царствованиеБартоломеу Диаш обогнул мыс Доброй Надежды ибыла подготовлена экспедицияВаско да Гамы. Первоначальное названиестихотворения - "Morcego"("Летучая мышь").

Бартоломеу Диаш (ок.1450-1500) - выдающийсямореплаватель, открывший в 1486 г. мыс Доброй Надежды,названный им мысом Бурь. Ранеесреди мореплавателей бытовала легенда о том,что этот мыс является преддвериемада. По иронии судьбы, Диаш погиб прикораблекрушении у мыса ДобройНадежды.

Атлант - вгреческой мифологии - титан,держащий на своих плечах небесный свод.

Колумбы -Христофор Колумб (1451-1506), открывшийв 1492 г. Америку, находился с 1474 по 1484 г. напортугальской службе, хорошо зналпортугальские лоции и многому научился на опытепортугальских мореходов, вчастности учел их исследования направленияветров в Атлантике. Предлагалсвои услуги в деле поисков морского пути вИндию португальской короне, нокороль Жуан II отверг его проект.Португальцы считают, что открытиеКолумбом Америки стало возможнымблагодаря его знакомству с опытомпортугальских мореходов.

Запад - Встихотворении идет речь оботкрытии Бразилии армадой Педру Алвареша Кабрала.Армада была направлена королемМануэлом в Индию, однако оказалась у береговБразилии. Одни исследователисчитают, что армада случайно отклониласьот курса, попав в шторм у мысаДоброй Надежды, другие утверждают, чтооткрытие Бразилии былонеслучайным.

Фернан де Магеллан(1480-1521) - великий португальскиймореплаватель, всю жизнь находившийся внемилости у короля Мануэла и вконце концов предложивший свои услугииспанской короне. В 1549 г. во главеармады из пяти кораблей отправился в первое вистории кругосветноепутешествие. 14 марта 1521 г. погиб в схватке с туземцамина о. Мактан (Огненная Земля (??? -В.А.)). После его смерти путешествиезавершили его последователи -Барбоза, Карвалью, Эспиноза и Элькано. В ходепутешествия был открытМагелланов пролив, доказана шарообразность Земли ивозможность обогнуть ее воднымпутем.

Титаны - вантичной мифологии - сыновьяУрана (Неба) и Геи (Земли).

Васко да Гама (1469-1524) - великий португальскиймореплаватель, открывший в 1497-99 гг. морскойпуть из Европы в Индию.

Гиганты -мифические великаны, сыновьяУрана и Геи, вступившие в борьбу с олимпийскимибогами.

Громовержец -Зевс-Юпитер, глава олимпийскихбогов.

Божадор - мыс вЗападной Сахаре, считавшийсядревними мореходами пределом известных им вод.В 1434 г. его обогнул португалец ЖилЭанеш после пятнадцати (! - В.А.) неудачныхпопыток своих предшественников.

Дон Себаштьян - см.коммент. ранее

Дух атлантический - в 1913 г. Пессоа сделал нескольконабросков "Манифеста об атлантизме".Точного определения атлантизмапоэт не дает, но говорит, что представителематлантического духа был УолтУитмен и что "по Атлантическому океануотправлялись мы в поиски славы, ксозданию более высокойцивилизации. И по Атлантическомуокеану, живущему в наших душах, мы должныотправиться в поиски самойвысокой цивилизации" (Obra em Prosa de Fernando Pessoa. Portugal, Sebastianismo e Quinto Imperio.P.75).

Земли иль неба - водном интервью Пессоа говорил онеобходимости для португальцев вместитьв себя культуры других народов: "Мыбы не хотели, чтобы в нас жил только одинбог! Вместим в себя других богов! Мыуже завоевали Море, нам осталосьзавоевать Небо!" (Obra em Prosa de FernandoPessoa. Portugal, Sebastianismo e Quinto Imperio. P.160).

Сокрытый - Пессоасчитал, что духовное Возрождениеи его лидер будут не поняты окружающими,"сокрыты" от их понимания, как этопроизошло, например, в 1640 г., когдаПортугалия вернула себенациональную независимость. В образе Сокрытогоодновременно воплощены корольдон Себаштиан и сама Португалия с ее загадочнымбудущим.

Pax in Excelsis (лат.) - мир нанебесах.

Дон Себаштиан - см.ранее

Пятая Империя - оПятой Империи см. вовступительной статье. Сам термин восходит к Бандарре иАнтониу Виэйре.

Желанный -прозвище короля Себаштиана.

Галааз - геройпопулярного в Португалиисредневекового романа Псевдо-Борона "ПоискиСвятого Грааля", сын Ланселота,целомудренный рыцарь-праведник, нашедшийГрааль и после этого попросившийБога о смерти.

В час причащенья -сосуд Грааля в романеПсевдо-Борона отождествлен с чашей, с которойХристос отмечал Тайную Вечерю, и вкоторую Иосиф Аримафейский потом собрал егокровь, отсюда - сравнение Грааляс чашей Евхаристии.

Грааль - см.коммент. выше

Экскалибур - см.коммент. выше

Острова Блаженных - Мифы об Островах Блаженных,находящихся за далеким океаном, былиизвестны еще античности. В XVII-XVIII вв. многие португальцыверили, что на одном из ОстрововБлаженных "сокрыт" дон Себаштиан.Португальский капитан ФернандуКуррейя в 1693 г. даже описал свою встречу с дономСебаштианом.

Сокрытый - см.коммент. выше. Отвергаяофициальную католическую церковь, Пессоаинтересовался неканоническойрелигиозной мыслью, включая философиюрозенкрейцеров. В черновикахПессоа сказано, что Роза для него символизирует жизнь, акрест - смерть. "Распятая Роза -символ перевоплощения" (Архив Пессоа, 53-В-27).

Бандарра ГонсалуАнеш (ок. 1500-?) - португальскийсапожник, поэт и пророк из города Транкозу,автор куплетов-пророчеств, откоторых был вынужден отречься по приговоруинквизиции. Предрекал приходкороля-спасителя нации, сокрытого до поры довремени. В черновиках Пессоасохранились толкования приписываемыхБандарре пророчеств.

Империей, что грезиласьХристу - о ПятойИмперии см. во вступительной статье.

Антониу Виэйра (1608-1697) - крупный португальскийписатель и религиозный деятель, автор письма"Надежды Португалии, Пятоймировой империи; две жизни короля Жуана IV". В нем дается толкованиепророчеств Бандарры и поддерживается миф о"сокрытом" короле, которым Виэйрасчитал не Себаштиана, а Жуана IV. Первой империей Виэйраназывал ассирийскую, второй - персидскую,третьей - греческую, четвертой -римскую, а пятой, грядущей -христианскую, императоромкоторой должен стать португалец.

Ночь -стихотворение называлосьвначале "Корте Реал" и было посвящено конкретной судьбемореплавателя Гашпара КортеРеала; доплыв в 1500 г. до Новой Земли (??? - В.А.), онвернулся в Португалию, вновьотправился к берегам Новой Земли в 1501 г. и пропалбез вести. В 1502 г. за ним отправилсяего брат Мигел и также пропал. КорольМануэл снарядил на поиски братьевэкспедицию, но она не принесларезультатов. Пессоа придал судьбебратьев Корте Реал обобщенный смысл, истолковавих гибель как утрату Португалиейсвоего величия.

Штиль - Встихотворении опять встречаютсяобразы Островов Блаженных (см. коммент. выше) икороля Себаштиана (см.) Образострова, то манящего к себе мореплавателей, тотеряющегося во мгле,соответствует португальским легендам XVII-XVIII вв.

Перед рассветом -О "чудовище, хранящем моря", см.коммент. выше.

Valete, fratres (лат.) - будьте здоровы, братья.Раньше слово "братья" истолковывалось каквлияние тамплиеров или масонов,однако более разумно считать егообращением Пессоа ко всемучеловечеству. Интересно, что словом "valete"заканчивается сочинениенеизвестного пророка-себаштианиста "Анти-Виэйра"(1661).

 

Ольга ОВЧАРЕНКО

 

 

"Личность и человечество- это две точки, нация - это путьмежду ними. Только через патриотическоебратство, легко ощущаемое каждым,кто не является дегенератом, мы можемвозвыситься до братства междувсеми людьми". Фернанду Пессоа

ЧАС ДЬЯВОЛА

 

No light but rather darkness visible1.

 

На конечной онисошли, и она поняла, что оказалась внескольких шагах от дома. Она помедлила. Потом обернулась, желая разделитьсвое удивление со спутником, но заспиной уже никого не было. Только улица -пустынная, залитая луннымсветом, и ничто уже не напоминало о конечной станции поезда.

Голова ее раскалывалась, но в тоже время она ощущала внутреннийподъем и прилив бодрости. Она направиласьк дому. Вошла, поднялась. Муж былнаверху и еще не спал. Он читал у себя в кабинете и, когда она вошла,отложил книгу в сторону.

- Ну, и как? - спросил он.

Она ответила:

- Все хорошо. Очень веселыйбал.

И добавила, не дожидаясьдальнейших расспросов:

- Меняпосле бала довезли к началу улицы. Не хотелось,чтоб меня провожали до самогодома. Ах, как я устала!

И с утомленным видом, непоцеловав мужа, отправилась спать.

 

Когда родился ее сын, онказался поначалу обычныммальчиком, но очень скоро в нем проявиласьгениальность. В его стихах былонечто потустороннее и лунное, нечтовеличественное, словно сам поэт вкакой-то другой жизни парил над всеми городамиземли. В его стихах возникали образы огромных мостов, никогда имне виденных. А однажды встихотворении, созданном едва ли не во сне,он рассказал, что его искушалиподобно Христу2, где-то на огромнойвысоте, откуда был виденвесь мир.

 

Внизу, на совершеннонемыслимом расстоянии,пылали огромные пятна огня, как разбросанные повсюду звезды. Без сомнения,то были города земли.  Дьяволуказал на них.

- Вот великие города мира.Это Лондон, это Берлин, а вон Париж.Они как светильники во тьме, а мы,пилигримы войны и знания, идем помосту высоко над ними.

- Как страшно и каккрасиво! Что это там внизу?

- Это, госпожа моя, мир.Именно отсюда я, по приказаниюБога, искушал сына его Иисуса. Но это ни к чему,как я и ожидал, не привело: сын былпосвящен в более высокую степень, чемОтец, и находился в прямомконтакте с Неведомыми РуководителямиОрдена. То было испытание,как говорится на языке инициации, и кандидат вел себя превосходно.

- Я что-то не поняла. Такэто отсюда вы искушалиХриста?

- Да. Конечно. Там, гдесейчас огромная долина,тогда была гора. У бездны своя геология. А здесьбыла вершина. Я так хорошо этопомню! Сын Человеческий отверг меня еще вовремена своего пребывания запределами Бога. Но я пошел за ним, этобыл мой долг, а еще приказание Бога.И я искушал его всем, что существовалона земле. Впрочем, если бы всезависело от моей воли, то я искушал бы его тем,чего на земле нет. Возможно, в такомслучае всемирная история и историярелигии выглядели бы иначе. Но чтомогут против сил Рока,Верховного Архитектора всехмиров, Бог, сотворивший наш мир, и Дьявол местногозначения, то есть я?

- Но как же можно вначалечто-то утверждать, а потомто же самое опровергать?

- Это закон жизни, госпожамоя. Тело живет, пока изменяется иразлагается, правда в разумных пределах.Если бы оно не разлагалось,человек стал бы минералом. И Душа живетпотому, что ее постоянно искушают,а она сопротивляется. Все живет до тех пор,пока чему-то противостоит. А я -это то, чему противостоит все. Но если бы несуществовало меня, не было быничего, ибо нечему было быпротивостоять. Это как голубкамоего ученика Канта, которая, превосходно летая  ввоздухе, думает, что ей было былегче летать в вакууме. Музыка, лунныйсвет3 и сновидения - вотмое волшебное оружие. Только не надо думать, что музыка - это лишь то, чтозвучит. Есть музыка, что никогда незвучала. И лунный Свет - это нетолько Свет, исходящий от луны и придающий деревьям таинственныеочертания; есть и другой Лунный Свет. Он можетсиять и при солнце и дажевысвечивать его ложную, притворнуюсторону. Только сновидения всегдасохраняют свою сущность. В них мы родились и вних остаемся самими собой.

- Но если мир - действие,почему сон являетсячастью мира?

- Потому что сон, сударыня- это действие, ставшее идеей,сохраняющее поэтому силу мира иотвергающее материю, то естьбытие в пространстве. Разве не правда, что восне мы свободны?

- Да, но пробуждение такпечально:

- Настоящий мечтатель непробуждается. Я не пробуждаюсьникогда. Да сомневаюсь, что и сам Бог непогружен в сон. Он как-то говорилмне об этом:

Она с испугом взглянула на него ивдруг ощутила, что страхнасквозь пронзил ее душу, чего раньше неслучалось никогда.

- Но кто вы, наконец?Почему вы в маске?

- Вот вам один ответ наоба вопроса: я не в маске.

- Как это?

- Сударыня, я Дьявол. Да,Дьявол. Только не бойтесь.

Взглянув на него со страхом,переходящим в удовольствие, онавдруг поняла, что все это правда.

- Я действительно дьявол.Однако не бойтесь, потомучто я Дьявол настоящий, невыдуманный, и потому никому непричиняю зла. Есть у меня подражатели, на земле ипод землей, и они опасны, как всеплагиаторы, ибо они не познали способа моегосуществования. Шекспир, для которого я часто бывал источникомвдохновения, воздал мне должное,назвав меня рыцарем. Поэтомууспокойтесь: я не сделаю вамничего плохого. Я не способен обидеть ниединым словом, ни единым жестом.Если бы это не было заложено в моей природе,Шекспир вынудил бы меня статьтаким. Но, на самом деле, меня и вынуждать ненадо.

Я существую со временсотворения мира и с тех самых порнастроен весьма иронически.

А вам, должно быть, известно, чтовсе, кто настроен так,безобидны, за исключением тех случаев,когда ирония намекает на правду. Яже никогда не пыталсявысказать правду кому бы то нибыло. Отчасти потому, что это бесполезно, отчасти потому, что я ее не знаю.Думаю, ее не знает и мой старший брат -всемогущий Бог. Впрочем, это чистосемейный вопрос.

Вы, скорей всего, недогадываетесь, зачем я привел вассюда после путешествия, у которого нет ни реальногоконца, нм полезной цели. Не длятого, чтобы, как вы, кажется, подумали, совершить над вами насилие илисоблазнить вас. Такое случается на землесреди животных, среди людей, икажется, по слухам, доходящим до меня снизу,приносит удовольствие даже самимжертвам.

Я бы так не смог. На земле такоеслучается, потому что люди - этоживотные. Но при положении,занимаемом мною во вселенной, этоневозможно. Не потому, что мораль нашалучше, а потому что у нас, ангелов,нет пола, и это, по крайней мере в данномслучае, является для вас лучшейгарантией. Так что будьте спокойны: я непроявлю к вам неуважения. Я знаю,что неуважение может быть возрастными необидным, как это бывает усовременных романистов или стариков, но иэтого мне не дано, поскольку ялишен пола со времен начала всех вещей иникогда ни о чем подобном непомышлял. Говорят, многие волшебницывступали в сделку со мной, но этонеправда, вернее, не совсем правда,потому что дело они имели ссобственным воображением, но это, в некоторомроде, тоже я.

Итак, успокойтесь. Я, конечно,разлагаю человека, потомучто приучаю его мечтать. Но Бог хуже, чем я, покрайней мере в одном отношении: онсоздал тело, поддающееся распаду, чтовесьма неэстетично. Мечты хотя быне разлагаются. Они просто проходят. Неправда ли?

Так сказано в Арканевосемнадцатом. Признаюсь,я не очень хорошо знаю Тарот4; я не успел еще проникнуть в его секреты- с помощью кого-либо из множествапрекрасно понимающих его людей.-

-------- Восемнадцатом?Мой муж - масон восемнадцатой степени5.

-- Не масон, а член одной измасонских сект. Но несмотря на то,что говорят, у меня нет ничего общего смасонством, а тем более с этойстепенью. Я имел в видувосемнадцатый аркан Тарота, илиключа вселенной. Впрочем, я лишь приблизительно знаю эту книгу, равно каки Каббалу, которая лучше, чем мне, ведомазнатокам Тайной Доктрины6.

Но оставим все этожурналистам. Вспомним, что яДьявол, и будем вести себя соответствующимобразом. Сколько раз я вам снился?

- Насколько понимаю, ниразу, - ответила с улыбкой Мария,глядя на него широко открытымиглазами.

- Вы никогда не думали оЗаколдованном Принце, оСовершенном Человеке, о вечном любовнике?Никогда во сне не чувствовалирядом с собой того, кто ласкал вас, как никтодругой, кто принадлежал вам исловно включал вас в себя, кто был для васодновременно отцом, мужем и сыном,создавая у вас тройственное и в то жевремя единое ощущение?

- Хотя я не до концапонимаю вас, но да, я, кажется, так думала и чувствовала все это. Не так-толегко признаваться, знаете ли?

- Это был я, всегда я, ибо я- это Змий, такую роль мнеуготовили при сотворении мира. Я долженвечно кого-то искушать, конечно, впереносном смысле этогослова, ибо искушать всерьезбесполезно. 

 

- Греки,введя знак Весов, сделали из десяти знаковЗодиака одиннадцать. А всекритикующий Змий сделал из первоначальных десятизнаков двенадцать.

- Я в самомделе ничего не понимаю.

- Вам и не надо понимать,слушайте. Поймут другие: Моилучшие создания - лунный свет и ирония.

- Эти вещи не оченьпоходят друг на друга.

- Нет, конечно, но я и сам насебя не похож. В этом пороке - моядобродетель. И поэтому я Дьявол.

- И как вы себя чувствуете?

- Я устал, я прежде всегоустал. Устал от звезд и законов, отжелания побыть за пределами вселенной и слегка поразвлечься хотьчем-нибудь. Сейчас нет пустоты, дажебеспричинной, а я помню временаочень давние - да, очень давние -времена царств Эдомских7,бывших прежде Израилевых. Я должен был статьих царем, и сегодня ятомлюсь в ссылке, вдали от того, что имел.

У меня никогда не было нидетства, ни отрочества, низрелости, к которой бы я пришел. Я абсолютноеотрицание, воплощенное ничто. Там,где желаешь и не можешь достигнутьжелаемого, там, где мечтаешь онесуществующем, - там мое незримое царство и тамстоит трон, которого мен лишили. То,что могло бы быть, должно былосуществовать, то, чего нас лишилиЗакон или случай, - все это полными пригоршнямибросал я в душу человеческую, и онасмутилась, явственно ощутив живую жизньтого, чего нет. Я - забвение любогодолга, разрушение всех намерений. Людипечальные и уставшие от жизни,очнувшись от иллюзий, возводят ко мнеглаза, ибо я, насколько мнеизвестно, сверкающая утренняя Звезда8. Ябыл ею столько времени! Но на сменумне пришел другой.

Человечество - это язычество. Внего никогда по-настоящему непроникала ни одна религия. Душе обычногочеловека не свойственно чувствособственного бессмертия. В человеке  сидитживотное, и никогда неизвестно, где и для чего оно пробудится.

Когда человек почитает Богов, онпоклоняется им, как идолам. Егорелигия - ворожба ведьмы. Так было, есть ибудет. Религии - этовсего-навсего то, что выходит из тайн и переходит вбесконечность, но этойбесконечностью не понимается, потому что неможет быть понято по своейприроде.

Религии - это символы, и людивоспринимают символы не как жизни(чем они на самом деле являются), а как вещи(чем они быть не могут). Ониобращаются с Юпитером так, словно он существует, а не живет (словно онживет, а не существует). Если ониопрокидывают соль, то берут еещепотку и бросают правой рукой за левое плечо. Обидев Бога, несколько разповторяют: "Отче наш". Душа остаетсяязыческой, а Бог эксгумируется. Лишь немногие ставят в его честьакацию9 (древо бессмертия)над могилой, как символ того, что в назначенныйчас восстанут из нее. Но это лишьизбранные, искавшие и обретшие его.

Человек отличается отживотного лишь тем, что знает, чтоон не животное. Это лишь малый свет10, неотличающийся от видимого мрака.Это начало, так как увидеть мрак значитвыделить из него свет. Это конец,потому что в этот момент человек, благодарясвоему зрению, понимает, чтородился слепым. Так животное становится человеком, осознав собственноеневежество.

Эры сменяют эры, и временаидут за временами, и нетничего другого, кроме хождения по кругу, центром которого являетсяправда.

Наука начинается там, где мыопределяем, чего не знаем.Мир, или то, где мы находимся, плоть, или то, чеммы являемся, Дьявол, или то, чего мыжелаем, - три этих силы в ВысокийЧас убили нашего Мастера, или то,чем мы должны были стать. И скрываемая имтайна того, как мы должны былистать им, - эта тайна оказалась утерянной.

И я, Госпожа моя, - этоСверкающая Утренняя Звезда. Я былею еще до слов Иоанновых, так как до этогоПатмоса11 был другойПатмос, и до этих тайн - другие тайны. Я смеюсь,когда говорят (говорю), что в другойсистеме символов я Венера. Но какаяразница! Вся эта вселенная сосвоим Богом и Дьяволом, со своими людьми ивещами, которые они видят, - этоиероглиф, который всегда надобудет расшифровывать. Понеобходимости стал я Мастером Магии,однако я не знаю, что она собойпредставляет.

Посвящение в самую высокуюстепень заканчиваетсявопросом, существует ли что-то в мире. Самаявысокая любовь - это великий сон,как тот, которым мы любим забываться. Иногдая сам, я, который должен бытьпосвящен в самую высокую степень, задаюсьвопросом: что же во мне самом идетиз-за пределов Бога, если все эти боги извезды - не более, чем сон о себесамих, великое забвение бездны?

Не удивляйтесь, что я так говорю.Я, естественно, поэт, потомучто я - правда, говорящая устамиобмана, и вся моя жизнь, в конечномсчете, есть особая система морали,выраженной черезаллегорию и иллюстрированной символами.

- Нет, - сказала она сосмехом, - всегда должна бытьистинная религия. Да, - продолжала она, смеясь,- или же все они ложны.

      -Сударыня, все религии истинны, как бы далеко они неказались отстоящими друг отдруга. Все они - разные символы одной и той жедействительности. Это всеравно, что одна фраза, сказанная на разныхязыках, когда говорящие одно и тоже не понимают друг друга. Когда язычникговорит "Юпитер", а христианин -"Бог", они вводят одну и ту же эмоцию вразличные уровни ее осмысления:одна и та же интуиция оформляетсяпо-разному. Отдых кота на солнце -это то же самое, что чтение книги. Дикарьсмотрит на бурю, как еврей наИегову, дикарь смотрит на солнце, как христианинна Христа. А почему, госпожа моя?Потому что гром небесный и Иегова,солнце и христианин - лишьразличные символы одной и той жедействительности. Мы живем вмире символов, в храме одновременно светломи темном - среди, так сказать,видимой мглы, и каждый символ - это правда,которую можно заменить другойправдой, пока время и обстоятельстване восстановят в правах подлиннуюистину.

 

Яразлагаю, но я и освещаю. Я Звездасверкающая, Звезда утренняя: этимсимволом уже дважды обозначался инельзя сказать, чтобы без основания, не я, анекто другой.

      - Мой муж как-то мне сказал, чтоХристос был символом солнца.

      - Да, Госпожа моя. Апочему не допуститьпротивоположного: что солнце - это символ Христа?12

      - Вы всегда видитеоборотную сторону медали:

      - Это мой долг, сударыня.Я не дух отрицания, как сказалГете, я дух противоречия.

      - Противоречитьнекрасиво:

      - Противоречитьдеяниям, да: Противоречитьидеям, нет.

-А почему?

      - Потому что противоречитьдеяниям, даже самым плохим, значит мешатьвращению мира, так как вращение -это действие. Но противоречить идеям -это сделать так, чтобы насоставили в покое и дали нам впасть в уныние,потом в сон, а потом стать частьюмира.

Госпожа моя, в отношении того, чтопроисходит в этом мире, есть три разныхтеории: что все - дело случая, все- дело Бога, и все - дело различныхвещей в их соединении илиперечислении. Мы обычно все соотносим ссобственными чувствами, и потомувсе у нас вращается вокруг проблемыдобра и зла: давно уже на менявозводят клевету из-за подобноговосприятия. Кажется, еще никому непришло в голову, что соотношения между вещами- если допустить, что есть вещи иотношения, - слишком сложны,чтобы их мог объяснитькакой-нибудь бог, или дьявол, или даже они вдвоем.

Я лунный властелин всехсновидений, торжественнаямузыка молчания. Помните ли вы, о чем вам думается,когда в одиночестве вы созерцаетезалитую лунным светом рощу?

Вы не помните, так как думаетсявам обычно обо мне и, должен вам этосказать, я и в самом деле не существую. Незнаю, существует что-либо вообще.

Туманные стремления,легкомысленные желания,внезапное отвращение к обыденщине, даже когда мы еелюбим, пресыщенность тем, чемнельзя пресытиться - все это дело рук моих, рожденное в минуты, когда, лежа наберегах великих рек бесконечности, ядумаю о том, что тоже ничего незнаю. И тогда мысль моя входит в души людей, и они чувствуют себянепохожими на самих себя.

Я вечно Другой, вечноОпережающий, я Лишний вБездне. Я остался за пределами творения. Я Бог миров, бывшихпрежде мира, - королейЭдомских, правивших едва ли не прежде Израильских.

В этой вселенной я являюсьнезваным гостем. Я ношу в себевоспоминания о том, что не осуществилось, хотьи должно было осуществиться (ноодна грань не увидела другой, и невозникло между нимиравновесия).

Правда в том, что я не существую- ни я, ни что-либо другое. Вся этавселенная и все другие вселенные со своимиразличными творцами и дьяволами- более или менее совершенными иопытными - это вакуумы внутривакуума, вращающиеся ничто, спутники набессмысленной орбитенесуществующего.

 Я говорю не с тобой, а с твоимребенком.

- Уменя нет ребенка. То есть, если Богдаст, он будет через шесть месяцев.

- С ним я и говорю. Черезшесть месяцев? Отсчитывая отчего?

- От чего? Шесть месяцев:

- Шесть солнечных месяцев?Ах, да. Но беременностьсчитается по лунным месяцам, и я сам могусчитать по месяцам Луны, моейдочери, моего лица, проступающего в водах хаоса.Нет у меня ничего общего сбеременностью и другими земными мерзостями, и яне знаю, почему все это сталиопределять по сформулированным мною луннымзаконам. Почему не нашли другогоэталона? Зачем всемогущемупонадобился мой труд?

Меняоскорбляют и на меня клевещут отсотворения мира. Даже поэты, поприроде своей мои друзья, которыеменя защищают, пока защищали меня плохо.Один из них - англичанин Мильтон- заставил меня и моих сторонниковпроиграть никогда несуществовавшее сражение. Другой - немец Гете -отвел мне роль сводника вдеревенской трагедии. Но я не то, что обо мне думают.Церкви ненавидят меня. Верующиедрожат, чуть заслышав мое имя. Но,хотят они этого или нет, у меня естьсвоя роль в этом мире. Я не мятежник,восставший на Бога, и не духотрицания. Я Бог Воображения, потерянный, ибо несозидающий. Благодаря мне, тыеще в детстве пережила своиигрушечные мечтания; благодарямне ты, уже женщиной, по ночам обнимала принцев и властелинов, почивающих вглубине этих  мечтаний. Я Дух, которыйсозидает, не созидая, Дух, чей голосподобен дыму, а душа - ошибке. Бог создалменя, чтобы я подражал ему по ночам.Он солнце, а я луна. Мой свет озаряет все,что легковесно или зыбко,выхватывая из тьмы блуждающие огоньки,берега рек, болота и тени.

Кто из мужчин клал тебе на грудьдлань, подобную моей? Ктоцеловал тебя так, как я? Когда в длинные теплыеночи ты мечтала, всё более погружаясь в мечтания, разве ты не видела,как в их глубине возникалаопутанная тайною, быстро исчезавшая фигуратого, кто давал тебе безграничное счастье и без конца целовал тебя? Этобыл я.

Это был я. Я, кого ты всегда искалаи кого ты никогда не найдешь.Возможно, что в глубине бездны меня ищет самБог, чтобы я был дополнениемему, но проклятие Старшего Бога -Сатурна Иеговы - довлеет над ними надо мной, в то время как нам надо соединится,чтобы жизнь настоящая и желаемаямогли слиться воедино.

Не заблуждайся: кольцо, что тыносишь и любишь, радостьнеопределенной мысли, чувство, котороеиспытываешь, видя в зеркалесобственную красоту, - это не ты, это я. Яскрепляю все узы, на которыхзиждется красота всех вещей, я располагаю всецвета, придающие очарованиевещам. Из всего, чем не стоит быть, я творю своивладения и свою империю,самодержец междуцарствия и безвременья,того, что присутствует в жизни, ноне является жизнью. Раз ночь - моецарство, сон - мое владение. Все, учего нет веса и чему нет меры, - это мое.

Проблемы, мучающие людей, сутьпроблемы, что мучают и богов. "То,что снизу, подобно тому, что сверху", - говорил Гермес Трижды Великий13, который, как и всеоснователи религий, помнил обовсем, только не существовал. Сколько раз Бог мнеговорил: "Увы мне, увы мне! Так кто жея?"

Все лишь символ и опоздание, и мы,боги, имеем лишь на одну степеньвыше в Ордене, Верховные Вождикоторого нам неизвестны. Бог -второе лицо явного Ордена, и он не говорит мне,кто глава Ордена - единственный,кто знает, если знает, его ТайныхРуководителей. Сколько раз Богмне говорил: "Брат мой, я не знаю, кто я".

У вас есть преимущество бытьлюдьми, а я иногда из глубин своейусталости, пронесенной сквозь бездны,начинаю верить, что мир и покойодного вечера, проведенного в кругу семьи у домашнего очага, дороже всейэтой метафизики, к которой мы, боги и ангелы,приговорены самой своейсущностью.

Когда я иногда склоняюсь надмиром и вижу издалека, как парусарыбацких суденышек отдаляются отгавани или возвращаются домой, вмое сердце закрадывается вымышленная тоскапо земле, на которой я никогда небыл. Счастливы те, кто погрузился вживотную спячку - особенноесостояние души, окутанной стихами и проявляющееся в словах.

- Какой удивительныйразговор:

- Разговор, сударыня? Ноэтого разговора, хотя, вероятно,для вас он - главное, что было в вашей жизни,никогда на самом деле не было.Во-первых, хорошо известно, что я несуществую. Во-вторых, теологи,называющие меня Дьяволом, и свободные мыслители,называющие меня Реакцией,соглашаются на том, что никакой разговор сомной не может представлятьинтереса. Я миф, сударыня. Миф бедный и, что ещехуже, безобидный. Меняутешает только то, что вселенная, да, вселенная,полная света и жизни, - тожемиф.

Говорят, все это более понятно всвете Каббалы и Теософии, но вэтом я ничего не смыслю, а Бог, с которым якак-то беседовал об этом, сказалмне, что он и сам не очень хорошо в этомразбирается, поскольку всеэти тайны относятся к безраздельномуведению великих посвященных Земли, а, как я читал в книгах и газетах,таковых всегда было много.

Здесь, в высших сферах, гдесоздавался и претерпевалпревращения мир, мы, по правде говоря, ничего непонимаем. Иногда я склоняюсь наднеобъятной землей, лежа на краюплоскогорья, нависшего надовсем, что прижимается к горе Эредом - яслышал, так ее называют. И каждыйраз, склонившись, я вижу новые религии,новое посвящение, новыеформы, подчас противоречащие самим себе, вечнойистине, которой и Бог не знает.

Я, признаюсь вам, устал отвселенной. И я, и Бог - мы обазаснули - сном, который бы освободил нас оттрансцендентных обязанностей,навязанных нам неизвестно кем. Все насвете более таинственно, чемкажется. И все здесь - Бог, вселенная и я -всего лишь обманчивое убежищенедостижимой истины.

- Вы не представляете, какмне понравилась наша беседа! Яникогда не слышала, чтобы так говорили.

Они вышли на улицу, залитуюлунным светом, на который она необратила внимания. Она на минуту умолкла.

- Но знаете - этолюбопытно, знаете, что на самом деле в конце концов, я испытываю?

- Что? - спросил Дьявол.

Она подняла на него глаза, полныеслез:

- Большое сострадание квам.

Выражение тоски, казалось бы,совершенно не свойственноечеловеку в красном, отразилось у него на лице и вглазах. Неожиданно он разжалпальцы и отпустил руку, которой поддерживалее под локоть. Он остановился. Онамашинально сделала несколько шаговвперед. Потом обернулась,чтобы что-то сказать - она сама еще не знала что, потому, что ничего непонимала, но хотела извиниться запричиненную ему боль.

 

Она была потрясена. Рядом с нейникого не было. Да, она стояла насвоей улице, в ее начале, но, кроме нее,никого на улице не было. Ярчайший лунный свет заливал не остановкуканатной дороги, а закрытые двериобычной слесарной мастерской.

Нет, кроме нее там никого не было.Обычная улица, только увиденнаяночью. Вместо солнца - лунный свет, ибольше ничего. Обычный оченьяркий лунный свет, позволявший хорошо видетьдома улицы. Всегдашний лунныйсвет, и она двинулась к своему дому.

- Я вернулась со знакомыми.Им было по пути.

- И как же это ты вернулась?Пешком?

- Нет, меня подвезли.

- Интересно. А я и не слышал.

- Не к самому дому, - сказала она без колебаний. -Они проезжали мимо угла, и я попросила,чтоб меня уж досюда не довозили -хотела пройтись под этим прекраснымлунным светом. Сейчас так красиво.Ну, я пойду лягу. Спокойной ночи:

 

И она ушла, улыбаясь, но непоцеловав мужа, как она это делалапо заведенному у них обычаю, так что ужетрудно было понять, где обычай, агде душевная потребность.

Ребенок, мальчик, родившийсячерез пять месяцев послеэтого, зарекомендовал себя впоследствиичеловеком весьма интеллигентным.С возрастом в нем проявился талант,возможно даже гений, и это былоистиной не только потому, что еговосхваляли некоторые критики.

Астролог, составлявший егогороскоп, сказал, что у него Сатурнбыл в восходящей позиции и знаком его был Рак.

?????????????????????????????????????????????????????????????????????????????

- Мама, скажи мне:14Говорят, что иногда материнскиевоспоминания могут передаваться детям. Ячасто вижу сон, который никак немогу соотнести со своим жизненным опытом.Мне видится странноепутешествие, во время которого появляетсячеловек в красном и много говорит.В начале я еду в автомобиле, потом на поезде, иэтот поезд идет по очень высоковисящему мосту, кажется, что он нависаетнад всей землей. Потом появляетсябездна, и звучит голос, который долгоговорит и говорит, вероятно,правду, которую мне не удается расслышать. Апотом мы выезжаем на свет, словновыходим из подземелья, и оказываемсяздесь, в начале нашей улицы: Да, а вначале всего этого было что-то вродебала или праздника, и там ипоявился этот человек в красном:

Мария отложила свое шитье. И,обернувшись к Антонии, сказала:

- Забавно. Конечно, все этоо поездах и автомобилях и всеостальное - это сон, но действительно, какая-то часть его -правда: В самом деле, во время карнавала в Голубомклубе был бал, много лет тому назад,месяцев за пять или шесть до егорождения. Помнишь? Я танцевала скаким-то юношей в костюме Мефистофеля, а потом вы подвозили меня намашине, и я вышла в конце улицы (там, где онговорит, что поезд вышел изпропасти):

- Конечно, милая, я этопрекрасно помню. Мы хотелидовезти тебя до дома, но ты не захотела. Сказала,что хочешь пройтись при Лунномсвете:

- Именно. Но удивительно,сынок, что ты угадал кое-что изтого, о чем, я, конечно, никогда тебе нерассказывала. Впрочем, это неимеет никакого значения: Какими удивительнымибывают сны! Как можнопридумать историю, в которой истина, - аее, конечно, не сочинишь - сочетается с такими глупостями, как поезд,мост и подземелье?

 

Неблагодарное человечество!Вот как был вознагражден Дьявол.

 

 

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

Рассказ "Час дьявола" прижизни Пессоа не публиковался иостался в его архиве в весьма фрагментарномвиде. Печатается поизданию: Fernando Pessoa.A Hora do Diabo. Lisboa, 1988, а также наосновании материалов из Архива Пессоа вЛиссабоне.

1 Но это пламя порождаетне свет, а скорее зримую мглу (англ.).

2 : его искушалиподобно Христу: - Христадьявол искушал трижды, причем в третий разХристос был поставлен "на весьмавысокой горе", откуда были видны "всецарства мира" (Мф, 4:3-11).

3 Лунный свет издавна вевропейской и русской традициисвязывался с разгулом демонических сил.

4 Тарот (Таро) -специальная магическая колода изсемидесяти восьми карт. Считается,что изначально Тарот представлял собой иероглифическую книгуТота, содержавшую в себе схемументального, астрального и физическогопланов бытия. Обычно Таротразделяют на т.н. Старший и Младший Арканы (отлатинского "arcanum" -тайна). Восемнадцатая по счету карта СтаршегоАркана  - это Луна (неудача).

5  Видимо, речь идет омасонстве шотландского обряда,восемнадцатая степень которого называется"кавалер Розы и Креста". Вшотландском обряде так называемое полное посвящение начинается сдевятнадцатой степени.

6 Тайная Доктрина- теософское учение русскойписательницы-оккультистки Е.П.Блаватской (по названию ее наиболее известной книги).

7 Эдом - древняястрана в Передней Азии, междуМертвым морем и заливом Акаба. ВXI-X вв.до н.э. находилась в зависимости от израильскихплемен.

8 Сверкающая утренняязвезда - Венера (=Люцифер, светоносный).

9 Акация - в масонскойтрадиции - древо бессмертия.

10 Согласно ритуалумасонской инициации,посвящаемому завязывают глаза двумя повязками:прозрачной и непроницаемой. После нескольких испытаний ему дают "малыйсвет", то есть снимаютнепроницаемую повязку, но оставляют прозрачную.

11 Патмос - островв Эгейском море, на котором, попреданию, апостол Иоанн записалАпокалипсис.

12 Пессоа считал, что"солнце является символом Христа: Христос - это реальность, а солнце -иллюзия, Христос - свет, а солнце- тень".

13 Гермес ТриждыВеликий (Гермес Трисмегист) вгерметических книгах предстает мудрыммужем, получающим божественное откровение и сообщающим еголюдям через своих сыновей Тота,Асклепия и Амона.

14 Мама, скажи мне:- По мнению португальскойисследовательницы творчества ПессоаТерезы Риты Лопеш, которойпринадлежит первая публикация "Часадьявола", этот фрагмент являетсяконцом рассказа, хотя в архиве Пессоа есть идругой финал, в котором героинявспоминает, как она танцевала набалу с доктором Фаустом,сказавшим ей "Прощай, Маргарита".

 

Перевод и комментарий О.Овчаренко (правка комментария моя - В.А.) взяты из журнала"Литературное обозрение", ?2, 1992 г.