Сканирование и форматирование: Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || yanko.lib.ru@mail.ru || yanko_slava@yahoo.com || http://yanko.lib.ru || Icq# 75088656 || Библиотека: http://yanko.lib.ru/gum.html || Номера страниц = внизу. АНОНС КНИГИ
update 20.08.05
ЭДМУНД ГУССЕРЛЬ
СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ
EDMUND HUSSERL
GESAMMELTE WERKE BAND XIX/1
LOGISCHE UNTERSUCHUNGEN
ZWEITER BAND
ERSTER TEIL
UNTERSUCHUNGEN ZUR PHAENOMENOLOGIE UND THEORIE DER ERKENNTNIS
MARTINUS NIJHOFF 1984
ЭДМУНД ГУССЕРЛЬ
СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ ТОМ III (1)
ЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
Исследования по феноменологии и теории познания
ПЕРЕВОД С НЕМЕЦКОГО В. И. Молчанова
ДОМ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ КНИГИ МОСКВА 2001
ЭДМУНД ГУССЕРЛЬ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ ПОД ОБЩЕЙ РЕДАКЦИЕЙ В. И. МОЛЧАНОВА
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
В. И. Молчанов (председатель)
В. В. Анашвили (ученый секретарь)
П. П. Гайденко
А. Ф. Зотов
В. В. Калиниченко
В. А. Куренной
А. А. Михайлов
Н. В. Мотрошилова
О. В. Никифоров
К. Хельд
X. Р. Зепп
WISSENSCHAFTLICHES BEIRAT
Viktor Molchanov (Leiter)
Valerian Anašvili
Piama Gaidenko
Vladimir Kalinitschenko
Vitalij Kurennoj
Anatolij Michailov
Nelli Motroschilova
Oleg Nikiforov
Klaus Held Hans Reiner Sepp
Центр феноменологической философии философского факультета РГГУ
DIE UEBERSETZUNG UND DIE VEROEFFENTUCHUNG DER LOGISCHEN UNTERSUCHUNGEN WURDEN DANK DER FINANZHILFE SEITENS INTAS MOEGLICH
GEMACHT
ПОДГОТОВКА ИЗДАНИЯ ОСУЩЕСТВЛЕНА В РАМКАХ ПРОГРАММЫ INTAS ЕВРОПЕЙСКОГО СООБЩЕСТВА ИЗДАНИЕ ВЫПУЩЕНО ПРИ ПОДДЕРЖКЕ ИНСТИТУТА "ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО" (ФОНД СОРОСА) В РАМКАХ МЕГАПРОЕКТА 'ПУШКИНСКАЯ БИБЛИОТЕКА-ГИК EDITION IS PUBLISHED WITH THE SUPPORT OF THE OPEN SOCIETY INSTITUTE WITHIN THE FRAMEWORK OF 'PUSHKIN LIBRARY' MEGAPROJECT
РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ СЕРИИ 'УНИВЕРСИТЕТСКАЯ БИБЛИОТЕКА'
Н.С. Автономова, Т.А. Алексеева, М.Л. Андреев, В.И. Бахмин, М.А. Веденяпина, Е.Ю. Гениева, Ю.А. Кимелев, АЛ. Ливергант, Б.Г. Капустин, Ф. Пинтер, A.B. Полетаев, ИМ. Савельева, Л.П. Репина, A.M. Руткевич, А.Ф. Филиппов
'UNIVERSITY LIBRARY' EDITORIAL COUNCIL
Natalia Avtonomova, Tatiana Alekseeva, Mikhail Andreev, Vyacheslav Bakhmin, Maria Vedeniapina, Ekaterina Genieva, Yuri Kimelev, Alexander Livergant, Boris Kapustin, Frances Pinter, Andrei Poletayev, Irina Savelieva, Lorina Repina, Alexei Rutkevich, Alexander Filippov
ИЗДАТЕЛЬ
В. В. Анашвили
ОФОРМЛЕНИЕ
В. П. Коршунов
Гуссерль Эд.
Собрание сочинений. Т. 3 (1). Логические исследования. Т. II (1) / Перев. с нем. В.И. Молчанова. - М.: Гнозис, Дом интеллектуальной книги, 2001
ВИКТОР МОЛЧАНОВ. АНАЛИТИЧЕСКАЯ ФЕНОМЕНОЛОГИЯ В ЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ ЭДМУНДА ГУССЕРЛЯ
АНАЛИТИКА ОПЫТА И ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ТЕКСТА
К первому методу можно отнести следующие работы:
'СУЩНОСТНЫЕ РАЗЛИЧЕНИЯ' I ИССЛЕДОВАНИЯ
АБСТРАГИРОВАНИЕ И РАЗЛИЧЕНИЕ. DISTINCTIO RATIONIS И ПРИНЦИП КОРРЕЛЯЦИИ
ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ФЕНОМЕНОЛОГИИ И ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ
ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ
2. ПРОЯСНЕНИЕ ЦЕЛЕЙ ТАКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
3. ТРУДНОСТИ ЧИСТО ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
4. О НЕОБХОДИМОСТИ УЧИТЫВАТЬ ГРАММАТИЧЕСКУЮ СТОРОНУ ЛОГИЧЕСКИХ ПЕРЕЖИВАНИЙ
5. ОБОЗНАЧЕНИЕ ГЛАВНЫХ ЦЕЛЕЙ ПОСЛЕДУЮЩИХ АНАЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
7. ПРИНЦИП БЕСПРЕДПОСЫЛОЧНОСТИ ТЕОРЕТИКО-ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ
ГЛАВА I. СУЩНОСТНЫЕ РАЗЛИЧЕНИЯ
1. ДВОЙСТВЕННЫЙ СМЫСЛ ТЕРМИНА "ЗНАК"
2. СУЩНОСТЬ ОПОВЕЩЕНИЯ (ANZEIGE)
4. ЭКСКУРС: ВОЗНИКНОВЕНИЕ ОПОВЕЩЕНИЯ ИЗ АССОЦИАЦИИ
5. ВЫРАЖЕНИЯ КАК ЗНАКИ, ОБЛАДАЮЩИЕ ЗНАЧЕНИЕМ. ОТДЕЛЕНИЕ НЕ ОТНОСЯЩЕГОСЯ СЮДА СМЫСЛА ВЫРАЖЕНИЯ
7. ВЫРАЖЕНИЕ В КОММУНИКАТИВНОЙ ФУНКЦИИ
8. ВЫРАЖЕНИЯ В ОДИНОЧЕСТВЕ ДУШЕВНОЙ ЖИЗНИ..
10. ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОЕ ЕДИНСТВО ЭТИХ АКТОВ..
11. ИДЕАЛЬНЫЕ РАЗЛИЧИЯ: ПРЕЖДЕ ВСЕГО МЕЖДУ ВЫРАЖЕНИЕМ И ЗНАЧЕНИЕМ КАК ИДЕАЛЬНЫМИ ЕДИНСТВАМИ
12. ПРОДОЛЖЕНИЕ: ВЫРАЖЕННАЯ ПРЕДМЕТНОСТЬ
13. СВЯЗЬ МЕЖДУ ЗНАЧЕНИЕМ И ПРЕДМЕТНОЙ ОТНЕСЕННОСТЬЮ
14. СОДЕРЖАНИЕ КАК ПРЕДМЕТ, КАК ОСУЩЕСТВЛЯЮЩИЙ СМЫСЛ И КАК СМЫСЛ, ИЛИ ЗНАЧЕНИЕ, КАК ТАКОВЫЕ
16. ПРОДОЛЖЕНИЕ. ЗНАЧЕНИЕ И СООЗНАЧЕНИЕ (MITBEZEICHNUNG)
ВТОРАЯ ГЛАВА. К ХАРАКТЕРИСТИКЕ АКТОВ, ПРИДАЮЩИХ ЗНАЧЕНИЕ
17. ИЛЛЮСТРИРУЮЩИЕ ОБРАЗЫ ФАНТАЗИИ, ОШИБОЧНО ПОЛАГАЕМЫЕ В КАЧЕСТВЕ ЗНАЧЕНИЙ
18. ПРОДОЛЖЕНИЕ. АРГУМЕНТЫ И КОНТРАРГУМЕНТЫ
20. МЫШЛЕНИЕ БЕЗ СОЗЕРЦАНИЯ И "ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВУЮЩАЯ ФУНКЦИЯ" ЗНАКОВ
22. РАЗЛИЧИЕ В ХАРАКТЕРЕ ПОНИМАНИЯ И "КАЧЕСТВО ЗНАКОМОГО"
23. АППЕРЦЕПЦИЯ В ВЫРАЖЕНИИ И АППЕРЦЕПЦИЯ В НАГЛЯДНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ
ТРЕТЬЯ ГЛАВА. КОЛЕБАНИЯ ЗНАЧЕНИЯ СЛОВ И ИДЕАЛЬНОСТЬ ЕДИНСТВА ЗНАЧЕНИЙ
25. ОТНОШЕНИЯ СОВПАДЕНИЯ (DECKUNGSVERHÄLTNISSE) МЕЖДУ СОДЕРЖАНИЯМИ ИЗВЕЩЕНИЯ И ИМЕНОВАНИЯ
26. СУЩНОСТНО ОККАЗИОНАЛЬНЫЕ (OKKASIONELLE) И ОБЪЕКТИВНЫЕ ВЫРАЖЕНИЯ
27. ДРУГИЕ ВИДЫ КОЛЕБЛЮЩИХСЯ ВЫРАЖЕНИЙ
28. КОЛЕБАНИЯ ЗНАЧЕНИЙ КАК КОЛЕБАНИЕ АКТА ПРИДАНИЯ ЗНАЧЕНИЯ (DAS BEDEUTEN)
29. ЧИСТАЯ ЛОГИКА И ИДЕАЛЬНЫЕ ЗНАЧЕНИЯ
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА. ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОЕ И ИДЕАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ПЕРЕЖИВАНИЙ ЗНАЧЕНИЯ
31. ТИПОЛОГИЧЕСКОЕ СВОЙСТВО АКТА ПРИДАНИЯ ЗНАЧЕНИЯ И ИДЕАЛЬНО-ОДНО ЗНАЧЕНИЕ
32. ИДЕАЛЬНОСТЬ ЗНАЧЕНИЙ НЕ ЕСТЬ ИДЕАЛЬНОСТЬ В НОРМАТИВНОМ СМЫСЛЕ
33. ПОНЯТИЯ "ЗНАЧЕНИЕ" И "ПОНЯТИЕ" В СМЫСЛЕ ВИДА НЕ СОВПАДАЮТ
34. В АКТЕ ПРИДАНИЯ ЗНАЧЕНИЯ ЗНАЧЕНИЕ НЕ ОСОЗНАЕТСЯ ПРЕДМЕТНО
35. ЗНАЧЕНИЯ "В СЕБЕ" И ВЫРАЖЕННЫЕ ЗНАЧЕНИЯ
II. ИДЕАЛЬНОЕ ЕДИНСТВО ВИДА И СОВРЕМЕННЫЕ ТЕОРИИ АБСТРАГИРОВАНИЯ
ПЕРВАЯ ГЛАВА. ОБЩИЕ ПРЕДМЕТЫ И СОЗНАНИЕ ОБЩЕГО
1. ОБЩИЕ ПРЕДМЕТЫ ОСОЗНАЮТСЯ НАМИ В СУЩНОСТНО ДРУГИХ АКТАХ, ЧЕМ ЕДИНИЧНЫЕ
2. НЕИЗБЕЖНО ГОВОРИТЬ ОБ ОБЩИХ ПРЕДМЕТАХ..
3. СЛЕДУЕТ ЛИ ПОНИМАТЬ ЕДИНСТВО ВИДА КАК ЕДИНСТВО В СОБСТВЕННОМ СМЫСЛЕ. ТОЖДЕСТВО И РАВЕНСТВО
4. ВОЗРАЖЕНИЯ ПРОТИВ РЕДУКЦИИ ИДЕАЛЬНОГО ЕДИНСТВА К РАССРЕДОТОЧЕННОМУ МНОГООБРАЗИЮ
5. ПРОДОЛЖЕНИЕ. СПОР МЕЖДУ ДЖ. СТ. МИЛЛЕМ И Г. СПЕНСЕРОМ
6. ПЕРЕХОД К ПОСЛЕДУЮЩИМ ГЛАВАМ
ВТОРАЯ ГЛАВА. ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ГИПОСТАЗИРОВАНИЕ ОБЩЕГО
7. МЕТАФИЗИЧЕСКОЕ И ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ГИПОСТАЗИРОВАНИЕ ОБЩЕГО. НОМИНАЛИЗМ
8. ХОД МЫСЛИ, ПРИВОДЯЩИЙ К ЗАБЛУЖДЕНИЮ
9. ЛОККОВСКОЕ УЧЕНИЕ ОБ АБСТРАКТНЫХ ИДЕЯХ..
11. ЛОККОВСКИЙ ОБЩИЙ ТРЕУГОЛЬНИК
ТРЕТЬЯ ГЛАВА. АБСТРАКЦИЯ И ВНИМАНИЕ
13. НОМИНАЛИСТИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ, КОТОРЫЕ РАССМАТРИВАЮТ АБСТРАКЦИЮ КАК РЕЗУЛЬТАТ ВНИМАНИЯ
14. ВОЗРАЖЕНИЯ, КОТОРЫЕ РАВНЫМ ОБРАЗОМ МОГУТ БЫТЬ ОТНЕСЕНЫ К ЛЮБОЙ ФОРМЕ НОМИНАЛИЗМА
а) Отсутствие дескриптивной фиксации цели.
17. D) ПРИМЕНЕНИЕ К КРИТИКЕ НОМИНАЛИЗМА
18. УЧЕНИЕ О ВНИМАНИИ КАК ОБОБЩАЮЩЕЙ СИЛЕ
20. В) ОПРОВЕРЖЕНИЕ АРГУМЕНТА ИЗ [ОБЛАСТИ] ГЕОМЕТРИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ
22. ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЙ ПРОБЕЛ В ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОМ АНАЛИЗЕ ВНИМАНИЯ
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА. АБСТРАКЦИЯ И РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ
24. ОБЩЕЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ КАК ПРИЕМ (KUNSTGRIFF) ЭКОНОМИИ МЫШЛЕНИЯ
25. МОЖЕТ ЛИ ОБЩАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ СЛУЖИТЬ В КАЧЕСТВЕ СУЩНОСТНОЙ ХАРАКТЕРИСТИКИ ОБЩИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ
26. ПРОДОЛЖЕНИЕ. РАЗЛИЧНЫЕ МОДИФИКАЦИИ СОЗНАНИЯ ОБЩЕГО И ЧУВСТВЕННОЕ СОЗЕРЦАНИЕ
27. ОПРАВДАННЫЙ СМЫСЛ ОБЩЕЙ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ..
28. РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ КАК ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО. ЛОКК И БЕРКЛИ
29. КРИТИКА БЕРКЛЕВСКОЙ ТЕОРИИ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ
30. ПРОДОЛЖЕНИЕ. АРГУМЕНТЫ БЕРКЛИ ИЗ ОБЛАСТИ ПРОВЕДЕНИЯ ГЕОМЕТРИЧЕСКОГО ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
31. ОСНОВНОЙ ИСТОЧНИК ОБНАРУЖЕННЫХ СМЕШЕНИЙ128
ПЯТАЯ ГЛАВА. ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ЮМОВСКОЙ ТЕОРИИ АБСТРАГИРОВАНИЯ130
34. СВЕДЕНИЕ ИССЛЕДОВАНИЙ ЮМА К ДВУМ ВОПРОСАМ
35. ВЕДУЩИЙ ПРИНЦИП, РЕЗУЛЬТАТ И ОСНОВНЫЕ ПОЯСНЯЮЩИЕ МЫСЛИ ЮМОВСКОГО УЧЕНИЯ ОБ АБСТРАГИРОВАНИИ
36. УЧЕНИЕ ЮМА О DISTINCTIO RATIONIS В УМЕРЕННОЙ И РАДИКАЛЬНОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ
37. ВОЗРАЖЕНИЯ ПРОТИВ ЭТОГО УЧЕНИЯ В ЕГО РАДИКАЛЬНОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ
38. РАСПРОСТРАНЕНИЕ СКЕПСИСА С АБСТРАКТНЫХ ЧАСТИЧНЫХ СОДЕРЖАНИЙ (TEILINHALTE) НА ВСЕ ЧАСТИ ВООБЩЕ
39. ПРЕДЕЛЬНОЕ УСИЛЕНИЕ СКЕПТИЦИЗМА И ЕГО ОПРОВЕРЖЕНИЕ
ШЕСТАЯ ГЛАВА. ОТДЕЛЕНИЕ [ДРУГ ОТ ДРУГА] РАЗЛИЧНЫХ ПОНЯТИЙ АБСТРАГИРОВАНИЯ И АБСТРАКТНОГО (ABSTRAKT)
41. РАЗДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЙ, КОТОРЫЕ ГРУППИРУЮТСЯ ВОКРУГ ПОНЯТИЯ НЕСАМОСТОЯТЕЛЬНОГО СОДЕРЖАНИЯ
42. РАЗДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЙ, КОТОРЫЕ ГРУППИРУЮТСЯ ВОКРУГ ПОНЯТИЯ ВИДА
III. К УЧЕНИЮ О ЦЕЛОМ И ЧАСТИ179 ВВЕДЕНИЕ
ПЕРВАЯ ГЛАВА. РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ САМОСТОЯТЕЛЬНЫМИ И НЕСАМОСТОЯТЕЛЬНЫМИ ПРЕДМЕТАМИ
1. СОСТАВНЫЕ И ПРОСТЫЕ, ДОПУСКАЮЩИЕ ЧЛЕНЕНИЕ И НЕ ДОПУСКАЮЩИЕ ЧЛЕНЕНИЕ ПРЕДМЕТЫ
3. НЕОТДЕЛИМОСТЬ НЕСАМОСТОЯТЕЛЬНЫХ СОДЕРЖАНИЙ
5. ОБЪЕКТИВНОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ НЕОТДЕЛИМОСТИ
6. ПРОДОЛЖЕНИЕ. ЗАМЕЧАНИЯ В СВЯЗИ С КРИТИКОЙ ОДНОГО ВЕСЬМА РАСПРОСТРАНЕННОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ
{ 7A. САМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ И НЕСАМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ ИДЕИ
9. ПРОДОЛЖЕНИЕ. УКАЗАНИЕ НА БОЛЕЕ ШИРОКУЮ СФЕРУ ФЕНОМЕНОВ СЛИЯНИЯ
10. МНОГООБРАЗИЕ ЗАКОНОВ, ПРИСУЩИХ РАЗНЫМ ВИДАМ НЕСАМОСТОЯТЕЛЬНОСТИ
11. ОТЛИЧИЕ ЭТИХ "МАТЕРИАЛЬНЫХ" ЗАКОНОВ ОТ "ЗАКОНОВ ФОРМАЛЬНЫХ", ИЛИ "АНАЛИТИЧЕСКИХ"
{ 12. ОСНОВНЫЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ, ХАРАКТЕРИЗУЮЩИЕ АНАЛИТИЧЕСКИЕ И СИНТЕТИЧЕСКИЕ УТВЕРЖДЕНИЯ}205
13. ОТНОСИТЕЛЬНЫЕ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ И НЕСАМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ
ВТОРАЯ ГЛАВА. РАЗМЫШЛЕНИЯ О ТЕОРИИ ЧИСТЫХ ФОРМ ЦЕЛОГО И ЧАСТИ
14. ПОНЯТИЕ ФУНДИРОВАНИЯ И СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ТЕОРЕМЫ
15. ПЕРЕХОД К РАССМОТРЕНИЮ БОЛЕЕ ВАЖНЫХ ОТНОШЕНИЙ ЧАСТЕЙ И ЦЕЛОГО
16. ВЗАИМНОЕ И ОДНОСТОРОННЕЕ, ОПОСРЕДСТВОВАННОЕ И НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ ФУНДИРОВАНИЕ
17. ТОЧНОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЙ ФРАГМЕНТ (STÜCK), МОМЕНТ, ФИЗИЧЕСКАЯ ЧАСТЬ, АБСТРАКТНОЕ И КОНКРЕТНОЕ
18. РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ ОПОСРЕДСТВОВАННЫМИ И НЕПОСРЕДСТВЕННЫМИ ЧАСТЯМИ ЦЕЛОГО
19. НОВЫЙ СМЫСЛ ОБСУЖДАЕМОГО РАЗЛИЧИЯ: БОЛЕЕ БЛИЗКИЕ И БОЛЕЕ УДАЛЕННЫЕ ЧАСТИ ЦЕЛОГО
20. БОЛЕЕ БЛИЗКИЕ И БОЛЕЕ УДАЛЕННЫЕ ЧАСТИ В ИХ ОТНОШЕНИИ ДРУГ К ДРУГУ
22. ЧУВСТВЕННО ВОСПРИНИМАЕМЫЕ ФОРМЫ ЕДИНСТВА И ЦЕЛОЕ
23. КАТЕГОРИАЛЬНЫЕ ФОРМЫ ЕДИНСТВА И ЦЕЛОЕ.
24. ЧИСТЫЕ ФОРМАЛЬНЫЕ ТИПЫ ЦЕЛОГО И ЧАСТЕЙ. ПОСТУЛАТ АПРИОРНОЙ ТЕОРИИ
25. ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ФРАГМЕНТАЦИИ ЦЕЛОГО ЧЕРЕЗ ФРАГМЕНТАЦИЮ ЕГО МОМЕНТОВ
IV. РАЗЛИЧИЕ САМОСТОЯТЕЛЬНЫХ И НЕСАМОСТОЯТЕЛЬНЫХ ЗНАЧЕНИЙ И ИДЕЯ ЧИСТОЙ ГРАММАТИКИ237
1. ПРОСТЫЕ И СОСТАВНЫЕ ЗНАЧЕНИЯ
7. ПОНИМАНИЕ НЕСАМОСТОЯТЕЛЬНЫХ ЗНАЧЕНИЙ КАК ФУНДИРОВАННЫХ СОДЕРЖАНИЙ
9. В) ПОНИМАНИЕ ВЫРВАННЫХ [ИЗ КОНТЕКСТА] СИНКАТЕГОРЕМАТИКОВ
10. АПРИОРНЫЕ ЗАКОНОМЕРНОСТИ В КОМПЛЕКСЕ ЗНАЧЕНИЙ
12. ОТСУТСТВИЕ СМЫСЛА (UNSINN) И БЕССМЫСЛИЦА (WIDERSINN)
13. ЗАКОНЫ КОМПЛЕКСА ЗНАЧЕНИЙ И ЧИСТО ЛОГИКО-ГРАММАТИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ
V. ОБ ИНТЕНЦИОНАЛЬНЫХ ПЕРЕЖИВАНИЯХ И ИХ "СОДЕРЖАНИЯХ"
1. МНОГОЗНАЧНОСТЬ ТЕРМИНА "СОЗНАНИЕ"
3. ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОЕ И ОБЩЕРАСПРОСТРАНЕННОЕ ПОНЯТИЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ
5. ВО-ВТОРЫХ: "ВНУТРЕННЕЕ" СОЗНАНИЕ КАК ВНУТРЕННЕЕ ВОСПРИЯТИЕ
6. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПЕРВОГО ПОНЯТИЯ СОЗНАНИЯ ИЗ ВТОРОГО
7. ВЗАИМНОЕ РАЗГРАНИЧЕНИЕ ПСИХОЛОГИИ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ315
8. ЧИСТОЕ Я И ОСОЗНАННОСТЬ (BEWUßTHEIT)
ВТОРАЯ ГЛАВА. СОЗНАНИЕ КАК {ИНТЕНЦИОНАЛЬНОЕ ПЕРЕЖИВАНИЕ}319
9. ЗНАЧЕНИЕ БРЕНТАНОВСКОГО ВЫДЕЛЕНИЯ "ПСИХИЧЕСКИХ ФЕНОМЕНОВ"
10. ДЕСКРИПТИВНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА АКТОВ КАК ИНТЕНЦИОНАЛЬНЫХ ПЕРЕЖИВАНИЙ
12. В) АКТ И ОТНОШЕНИЕ СОЗНАНИЯ, ИЛИ Я, К ПРЕДМЕТУ
13. ФИКСАЦИЯ НАШЕЙ ТЕРМИНОЛОГИИ
14. СОМНЕНИЯ В ОТНОШЕНИИ ДОПУЩЕНИЯ, ЧТО АКТЫ - ЭТО ДЕСКРИПТИВНО ФУНДИРОВАННЫЙ КЛАСС ПЕРЕЖИВАНИЙ
а) Существуют ли вообще интенциональные чувства
в) Существуют ли не-интенциональные чувства. Различение чувства как ощущения и чувства как акта.
16. РАЗЛИЧИЕ ДЕСКРИПТИВНОГО И ИНТЕНЦИОНАЛЬНОГО СОДЕРЖАНИЯ
17. ИНТЕНЦИОНАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ В СМЫСЛЕ ИНТЕНЦИОНАЛЬНОГО ПРЕДМЕТА
18. ПРОСТЫЕ И СОСТАВНЫЕ, ФУНДИРУЮЩИЕ И ФУНДИРОВАННЫЕ АКТЫ
20. РАЗЛИЧИЯ КАЧЕСТВА И МАТЕРИИ АКТА
21. ИНТЕНЦИОНАЛЬНАЯ И СОПРЯЖЕННАЯ СО ЗНАЧЕНИЕМ (BEDEUTUNGSMÄßIG) СУЩНОСТЬ
ПРИЛОЖЕНИЕ К ПАРАГРАФАМ 11-МУ И 20-МУ
К КРИТИКЕ "ТЕОРИИ ОТРАЖЕНИЯ" ("BILDERTHEORIE") И УЧЕНИЯ ОБ "ИММАНЕНТНЫХ" ПРЕДМЕТАХ АКТОВ
ТРЕТЬЯ ГЛАВА. МАТЕРИЯ АКТА И ЛЕЖАЩЕЕ В ОСНОВЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
22. ВОПРОС ОБ ОТНОШЕНИИ МЕЖДУ МАТЕРИЕЙ И КАЧЕСТВОМ АКТА
23. ПОНИМАНИЕ МАТЕРИИ КАК ФУНДИРУЮЩЕГО АКТА "ПРОСТОГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ"
24. ТРУДНОСТИ. ПРОБЛЕМА ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ РОДОВ КАЧЕСТВ
25. БОЛЕЕ ТОЧНЫЙ АНАЛИЗ ДВУХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ РЕШЕНИЯ
26. ОБДУМЫВАНИЕ И ОТКЛОНЕНИЕ ПРЕДЛОЖЕННОГО ПОНИМАНИЯ
27. СВИДЕТЕЛЬСТВО {НЕПОСРЕДСТВЕННОЙ ИНТУИЦИИ}405. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ В ВОСПРИЯТИИ И ВОСПРИЯТИЕ
28. ОСОБОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДЕЛ В СЛУЧАЕ СУЖДЕНИЯ
29. ПРОДОЛЖЕНИЕ. "ПРИЗНАНИЕ" ИЛИ "СОГЛАСИЕ" (ZUSTIMMUNG) С ПРОСТЫМ ПРЕДСТАВЛЕНИЕМ ПОЛОЖЕНИЯ ДЕЛ
31. ПОСЛЕДНЕЕ ВОЗРАЖЕНИЕ В ОТНОШЕНИИ НАШЕГО ПОНИМАНИЯ. ПРОСТЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ И ИЗОЛИРОВАННЫЕ МАТЕРИИ
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА. ИЗУЧЕНИЕ ФУНДИРУЮЩИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ С ОСОБЫМ ВНИМАНИЕМ К УЧЕНИЮ О СУЖДЕНИИ
33. ВОССТАНОВЛЕНИЕ ЭТОГО ПОЛОЖЕНИЯ НА ОСНОВЕ НОВОГО ПОНЯТИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ. ИМЕНОВАНИЕ И ВЫСКАЗЫВАНИЕ
34. ТРУДНОСТИ. ПОНЯТИЕ ИМЕНИ. ПОЛАГАЮЩИЕ И HE-ПОЛАГАЮЩИЕ ИМЕНА
36. ПРОДОЛЖЕНИЕ. МОГУТ ЛИ ВЫСКАЗЫВАНИЯ ФУНКЦИОНИРОВАТЬ КАК ЦЕЛЫЕ ИМЕНА
37. ЦЕЛЬ ДАЛЬНЕЙШЕГО ИССЛЕДОВАНИЯ. ПОНЯТИЕ ОБЪЕКТИВИРУЮЩЕГО АКТА
38. ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ ОБЪЕКТИВИРУЮЩИХ АКТОВ ПО КАЧЕСТВУ И МАТЕРИИ
39. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ В СМЫСЛЕ ОБЪЕКТИВИРУЮЩЕГО АКТА И МОДИФИКАЦИЯ ЕГО КАЧЕСТВА
40. ПРОДОЛЖЕНИЕ. МОДИФИКАЦИЯ КАЧЕСТВА И МОДИФИКАЦИЯ, ВЕДУЩАЯ К ВООБРАЖЕНИЮ
42. ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАССМОТРЕНИЕ. ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДЛЯ КОМПЛЕКСНЫХ АКТОВ
43. РЕТРОСПЕКТИВНЫЙ ВЗГЛЯД НА ПРЕДШЕСТВУЮЩУЮ ИНТЕРПРЕТАЦИЮ ОБСУЖДАЕМОГО ПОЛОЖЕНИЯ
ШЕСТАЯ ГЛАВА. ОБЗОР ВАЖНЕЙШИХ ЭКВИВОКАЦИЙ ТЕРМИНОВ "ПРЕДСТАВЛЕНИЕ" И "СОДЕРЖАНИЕ"
45. "СОДЕРЖАНИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ"
СОДЕРЖАНИЕ
Виктор Молчанов. Аналитическая феноменология в Логических исследованиях Эдмунда Гуссерля . .XIII
Аналитика опыта и интерпретация текста..XVI
Число и различие..XXXII
Дескрипция и метод. Первое и второе издание Логических исследований и Идеи чистой феноменологии и феноменологической философии.XLIII
"Сущностные различения" I Исследования..LXXII
Абстрагирование и различение.
Distinctio rationis u принцип корреляции.LXXXIX
От переводчика...1
Предисловие ко второму изданию .5
Введение........13
1. Необходимость феноменологических исследований для критической теоретико-познавательной подготовки и прояснения чистой логики......13
2. Прояснение целей таких исследований...15
3. Трудности чисто феноменологического анализа..20
4. О необходимости учитывать грамматическую сторону логических переживаний....23
5. Обозначение главных целей последующих аналитических исследований .26
6. Добавления.....27
7. Принцип беспредпосылочности теоретико-познавательных исследований....30
I. ВЫРАЖЕНИЕ И ЗНАЧЕНИЕ
ПЕРВАЯ ГЛАВА. Сущностные различения....35
1. Двойственный смысл термина "знак".....35
2. Сущность оповещения ........36
3. Указание и доказательство.....37
4. Экскурс: возникновение оповещения из ассоциации........40
5. Выражения как знаки, обладающие значением. Отделение не относящегося сюда смысла выражения.41
6. Вопрос о феноменологических и интенциональных различиях, которые принадлежат выражениям как таковым.....42
7. Выражение в коммуникативной функции.43
8. Выражения в одиночестве душевной жизни 45
9. Феноменологические различия между физическим явлением выражения, актом придания смысла и актом, осуществляющим смысл.....47
10. Феноменологическое единство этих актов......49
11. Идеальные различия: прежде всего между выражением
и значением как идеальными единствами.....51
12. Продолжение: выраженная предметность ......54
13. Связь между значением и предметной отнесенностью.....57
VI
14. Содержание как предмет, как осуществляющий смысл и как смысл, или значение, как таковое.........58
15. Эквивокации в высказываниях о значении и об отсутствии значения, которые связаны с этими различениями......60
16. Продолжение. Значение и соозначение ::64
ВТОРАЯ ГЛАВА. К характеристике актов, придающих значение67
17. Иллюстрирующие образы фантазии, ошибочно полагаемые
в качестве значений......67
18. Продолжение. Аргументы и контраргументы....69
19. Понимание без созерцания.....72
20. Мышление без созерцания и "представительствующая функция" знаков .73
21. Соображения, принимающие во внимание необходимость - для прояснения значений и для познания основывающихся на них истин - вернуться к соответствующему созерцанию ...75
22. Различие в характере понимания и "качество знакомого"....77
23. Апперцепция в выражении и апперцепция в наглядных представлениях .78
ТРЕТЬЯ ГЛАВА. Колебания значения слов и идеальность единства значений .81
24. Введение........81
25. Отношения совпадения между содержаниями извещения и именования .81
26. Сущностно окказиональные и объективные выражения ..............83
27. Другие виды колеблющихся выражений....89
28. Колебания значений как колебание акта придания значения .....91
29. Чистая логика и идеальные значения....93
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА. Феноменологическое и идеальное содержание переживаний значения..97
30. Содержание выраженного переживания в психологическом смысле и его содержание в смысле единого значения........ .97
31. Типологическое свойство акта придания значения и идеально-одно значение .. .99
32. Идеальность значений не есть идеальность в нормативном смысле .. .101
33. Понятия "значение" и "понятие" в смысле вида не совпадают . ......102
34. В акте придания значения значение не осознается предметно .......103
35. Значения "в себе" и выраженные значения.... 104
II. ИДЕАЛЬНОЕ ЕДИНСТВО ВИДА И СОВРЕМЕННЫЕ ТЕОРИИ АБСТРАГИРОВАНИЯ
Введение.........105
ПЕРВАЯ ГЛАВА. Общие предметы и сознание общего:::.106
1. Общие предметы осознаются нами в сущностно других актах, чем единичные. .106
2. Неизбежно говорить об общих предметах::::108
3. Следует ли понимать единство вида как единство в собственном смысле. Тождество и равенство......110
4. Возражения против редукции идеального единства к рассредоточенному многообразию .111
5. Продолжение. Спор между Дж. Ст. Миллем и Г. Спенсером........ .113
6. Переход к последующим главам...... ..115
ВТОРАЯ ГЛАВА. Психологическое гипостазирование общего ........ .117
7. Метафизическое и психологическое гипостазирование общего. Номинализм.................117
8. Ход мысли, приводящий к заблуждению ::::.119
VII
9. Локковское учение об абстрактных идеях::::.121
10. Критика....122
11. Локковский общий треугольник ........127
12. Учение об общих образах.....130
ТРЕТЬЯ ГЛАВА. Абстракция и внимание.... 130
13. Номиналистические теории, которые рассматривают абстракцию как результат внимания......130
14. Возражения, которые равным образом могут быть отнесены к любой форме номинализма.........134
15. b) Происхождение современного номинализма как чрезмерная реакция против учения Локка об общих идеях. Сущность этого номинализма и теории абстрагирования на основе внимания.. .137
16. с) Общее [как результат] психологической функции и общее как форма значения. Различный смысл отношения общего к объему ..... .140
17. d) Применение к критике номинализма:::.. 143
18. Учение о внимании как обобщающей силе..... .143
19. Возражения. а) Исключительная направленность внимания на какой-либо признак как момент [предмета] не выделяет его индивидуальность . .146
20. b) Опровержение аргумента из [области] геометрического мышления . .148
21. Различие между направленностью внимания на несамостоятельный момент созерцаемого предмета и на соответствующий атрибут как вид ... .149
22. Фундаментальный пробел в феноменологическом анализе внимания . .151
23. Осмысленные высказывания о внимании относятся ко всей сфере
мышления, а не только к сфере созерцания......154
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА. Абстракция и репрезентация.. .158
24. Общее представление как прием экономии мышления ....158
25. Может ли общая репрезентация служить в качестве сущностной характеристики общих представлений.......160
26. Продолжение. Различные модификации сознания общего и чувственное созерцание.........162
27. Оправданный смысл общей репрезентации.....164
28. Репрезентация как представительство. Локк и Беркли.....165
29. Критика берклевской теории репрезентации...168
30. Продолжение. Аргументы Беркли из области проведения геометрического доказательства...170
31. Основной источник обнаруженных смешений. .171
ПЯТАЯ ГЛАВА. Феноменологический анализ юмовской теории абстрагирования.174
32. Зависимость Юма от Беркли..174
33. Юмовская критика абстрактных идей и ее мнимый результат. Его пренебрежение основными феноменологическими пунктами...175
34. Сведение исследований Юма к двум вопросам ..177
35. Ведущий принцип, результат и основные поясняющие мысли юмовского учения об абстрагировании.......179
36. Учение Юма о distinctio rationis в умеренной и радикальной интерпретации..180
37. Возражения против этого учения в его радикальной интерпретации . .183
38. Распространение скепсиса с абстрактных содержаний-частей на все части вообще.....189
39. Предельное усиление скептицизма и его опровержение...191
Приложение. Современный юмизм193
VIII
ШЕСТАЯ ГЛАВА. Отделение [друг от друга] различных понятий абстрагирования и абстрактного201
40. Смешения понятий абстрагирования и абстрактного, отнесенных, с одной стороны, к несамостоятельным частичным содержаниям, а с другой - к видам....201
41. Разделение понятий, которые группируются вокруг понятия несамостоятельного содержания.........202
42. Разделение понятий, которые группируются вокруг понятия вида ... .205
III. К УЧЕНИЮ О ЦЕЛОМ И ЧАСТИ
Введение........208
ПЕРВАЯ ГЛАВА. Различие между самостоятельными
и несамостоятельными предметами209
1. Составные и простые, допускающие членение
и не допускающие членение предметы.......209
2. Вводные замечания, касающиеся различения между несамостоятельными и самостоятельными предметами (содержаниями) . .211
3. Неотделимость несамостоятельных содержаний.213
4. Анализ примеров по Штумпфу.214
5. Объективное определение понятия неотделимости........217
6. Продолжение. Замечания в связи с критикой одного весьма распространенного определения..219
7. Более четкая формулировка нашего определения с помощью введения понятий "чистый закон" и "чистый род"....221
7а. Самостоятельные и несамостоятельные идеи...224
8. Отделение различия между самостоятельными и несамостоятельными содержаниями от различия между содержаниями, выделяющимися и сливающимися в созерцании.....224
9. Продолжение. Указание на более широкую сферу феноменов слияния . .226
10. Многообразие законов, присущих разным видам несамостоятельности . .230
11. Отличие этих "материальных" законов от "законов формальных", или "аналитических"...233
12. Основные определения, характеризующие аналитические и синтетические утверждения....235
12а. Конкретное и вещь. Обобщение понятий самостоятельности и несамостоятельности посредством их распространения на область последовательности и каузальности.......238
13. Относительные самостоятельность и не-самостоятельность .........241
ВТОРАЯ ГЛАВА. Размышления о теории чистых форм целого и части::::244
14. Понятие фундирования и соответствующие теоремы......244
15. Переход к рассмотрению более важных отношений частей и целого .. .247
16. Взаимное и одностороннее, опосредствованное и непосредственное фундирование:::247
17. Точное определение понятий фрагмент, момент, физическая часть, абстрактное и конкретное:::.249
18. Различие между опосредствованными и непосредственными частями целого::.251
19. Новый смысл обсуждаемого различия: более близкие и более удаленные части целого::.252
20. Более близкие и более удаленные части в их отношении друг к другу . .255
S 21. Строгое определение точных понятий целого и части, а также их
IX
основных видов с помощью понятия фундирования..257
22. Чувственно воспринимаемые формы единства и целое....258
23. Категориальные формы единства и целое ......263
24. Чистые формальные типы целого и частей. Постулат априорной теории . .265
25. Дополнительные замечания, относящиеся к фрагментации целого через фрагментацию его моментов..269
IV. РАЗЛИЧИЕ САМОСТОЯТЕЛЬНЫХ И НЕСАМОСТОЯТЕЛЬНЫХ ЗНАЧЕНИЙ И ИДЕЯ ЧИСТОЙ ГРАММАТИКИ
Введение.....275
1. Простые и составные значения 277
2. Не является ли составной характер значений простым отражением составного характера предметов..277
3. Составной характер значений и составной характер конкретного акта придания значения. Значения, заключенные в [первичном значении] ....279
4. Вопрос о значимости "синкатегорематических" составных частей комплексных выражений.....284
5. Самостоятельные и несамостоятельные значения. Несамостоятельность
чувственных и несамостоятельность выражающих частей слова......... .287
6. Противопоставление [с помощью] других различий. Незавершенные, аномально сокращенные выражения, выражения с пропусками .289
7. Понимание несамостоятельных значений как фундированных содержаний . .291
8. Трудности этой концепции а) не заключается ли, собственно, несамостоятельность значения только в несамостоятельности наделенного значением предмета.293
9. в) Понимание вырванных [из контекста] синкатегорематиков........294
10. Априорные закономерности в комплексе значений .......296
11. Возражения. Модификации значений, которые коренятся
в сущности выражений, соответственно, значений...300
12. Отсутствие смысла и бессмыслица ..305
13. Законы комплекса значений и чисто логико-грамматические законы . .306
14. Законы, которые позволяют избежать отсутствия смысла, и законы, которые позволяют избежать бессмыслицы. Идея чисто логической грамматики ..312
V. ОБ ИНТЕНЦИОНАЛЬНЫХ ПЕРЕЖИВАНИЯХ И ИХ "СОДЕРЖАНИЯХ"
Введение........320
ПЕРВАЯ ГЛАВА. Сознание как феноменологический состав Я и сознание как внутреннее восприятие.......322
1. Многозначность термина "сознание".....322
2. Во-первых: сознание как реально-феноменологическое единство
переживаний, [составляющих] Я. Понятие переживания.......323
3. Феноменологическое и общераспространенное понятие переживания . .327
4. Отношение между переживающим сознанием и пережитым содержанием не является специфически феноменологическим видом отношения.......328
5: Во-вторых: "внутреннее" сознание как внутреннее восприятие........330
6. Происхождение первого понятия сознания из второго.....332
7. Взаимное разграничение психологии и естествознания ....335
8. Чистое Я и осознанность......338
ВТОРАЯ ГЛАВА Сознание как интенциональное переживание.342
9. Значение брентановского выделения "психических феноменов"......342
X
10. Дескриптивная характеристика актов как интенциональных переживаний....344
11. Предотвращение терминологически напрашивающихся неверных толкований: а) "ментальный", или "имманентный", объект.....348
12. в) Акт и отношение сознания, или Я, к предмету::.352
13. Фиксация нашей терминологии.........354
14. Сомнения в отношении допущения, что акты - это дескриптивно фундированный класс переживаний........ .356
15. Могут ли переживания одного и того же феноменологического рода (и в особенности рода "чувство") частично быть актами, а частично, не-актами ... .362
16. Различие дескриптивного и интенционального содержания.........371
17. Интенциональное содержание в смысле интенционального предмета . .374
18. Простые и составные, фундирующие и фундированные акты ........376
19. Функция внимания в сложных актах. Феноменологическое отношение между звучанием слова и смыслом как пример......378
20. Различия качества и материи акта.......383
21. Интенциональная и сопряженная со значением сущность.388
Приложение к параграфам 11-му и 20-му. К критике "теории отражения" и учения об "имманентных" предметах актов:::392
ТРЕТЬЯ ГЛАВА. Материя акта и лежащее в основе представление........397
22. Вопрос об отношении между материей и качеством акта...397
23. Понимание материи как фундирующего акта "простого представления" :::399
24. Трудности. Проблема дифференциации родов качеств ....402
25. Более точный анализ двух возможностей решения........405
26. Обдумывание и отклонение предложенного понимания.. .408
27. Свидетельство непосредственной интуиции. Представление в восприятии и восприятие:::409
28. Особое исследование положения дел в случае суждения ...415
29. Продолжение. "Признание" или "согласие" с простым представлением положения дел...... ....417
30. Интерпретация "простого представления" как того, что тождественно при понимании слова и утверждения....421
31. Последнее возражение в отношении нашего понимания. Простые представления и изолированные материи.........423
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА. Изучение фундирующих представлений с особым вниманием к учению о суждении:::425
32. Двойственный смысл слова "представление" и мнимая очевидность положения о фундировании каждого акта посредством акта представления:::425
33. Восстановление этого положения на основе нового понятия представления. Именование и высказывание........427
34. Трудности. Понятие имени. Полагающие и не-полагающие имена::.430
35. Номинативное полагание и суждение. Могут ли вообще суждения становиться частями номинативных актов ...434
36. Продолжение. Могут ли высказывания функционировать как целые имена...438
ПЯТАЯ ГЛАВА Дальнейшее развитие учения о суждении. "Представление" как качественно единый род номинативных и пропозициональных актов:::443
37. Цель дальнейшего исследования. Понятие объективирующего акта . .443
38. Качественная и материальная дифференциация объективирующих актов . .445
39. Представление в смысле объективирующего акта и модификация его качества.....450
XI
40. Продолжение. Модификация качества и модификация, ведущая к воображению ..454
41. Новая интерпретация положения о представлении как основе всех актов. Объективирующий акт как первичный носитель материи .....458
42. Дальнейшее рассмотрение. Фундаментальные положения для комплексных актов ...459
43. Ретроспективный взгляд на предшествующую интерпретацию обсуждаемого положения...462
ШЕСТАЯ ГЛАВА. Обзор важнейших эквивокаций терминов "представление" и "содержание"...463
44. "Представление"...463
45. "Содержание представления".469
XII
ВИКТОР МОЛЧАНОВ. АНАЛИТИЧЕСКАЯ ФЕНОМЕНОЛОГИЯ В ЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ ЭДМУНДА ГУССЕРЛЯ
Способности нашего ума, называемые аналитическими, весьма мало доступны анализу.
Э. По
Я и сам был бы рад, если бы Левин охотился еще на протяжении целого печатного листа и если бы чеховский Егорушка тоже еще в течение целого печатного листа ехал по степи.
В. Вересаев
Что есть 'значение', это может быть дано нам так же непосредственно, как дано нам то, что есть цвет и звук. Оно не поддается дальнейшим определениям, оно есть дескриптивно предельное ... И точно так же, как нам с очевидностью даны феноменологические различия между являющимися звуками, нам даны и различия между значениями.
Э. Гуссерль
Логические исследования вышли в свет на рубеже веков. I том - 'Пролегомены к чистой логике' - в 1900 г., П том - 'Исследования по феноменологии и теории познания' - в 1901 г. В русском переводе I том вышел в 1909 г. (пер. Э.А. Бернштейн под редакцией и с предисловием СЛ. Франка). Это был первый перевод работы Гуссерля на иностранный язык. II том, а точнее, первая часть второго тома - первые пять исследований - выходит в настоящем издании. Вторая часть II тома - VI Исследование - выйдет отдельной книгой. Если в издании 1901 г. II том составил одну книгу, то во втором, переработанном издании, Гуссерль выделил VI Исследование, которому он придавал особое значение, в отдельную книгу. В переработанном виде первая часть II тома вышла в 1913 г., вторая - в 1921-м1.
1 При издании Логических исследований в собрании сочинений Гуссерля: Husserliana Bde XVIII, XIX (1), (2) были учтены оба варианта. Мы воспользовались в этом отношении результатами большого труда, проделанного издателем II тома Логических исследований Урсулой Панцер, следуя в целом изданию Husserliana XIX (1), The Hague: Martinus Nijhoff, 1984, с которого сделан перевод. (Предисловие Гуссерля ко второму изданию находится в Husserliana XVIII.) Однако мы приводим не все варианты первого издания, но только те, которые подверглись значительным смысловым или терминологическим изменениям. В фигурных скобках без сносок даны вставки Гуссерля во втором издании. В фигурных скобках, снабженных сносками, даны изменения, внесенные Гуссерлем. В сносках даны варианты первого издания (А). Сноски без каких-либо обозначений принадлежат Гуссерлю. Был учтен также опыт перевода Логических исследований на английский язык: Edmund Husserl. Logical Investigations. Translated by J.N.Findlay, vol. I, II. London: Routledge & Kegan Paul, 1970.
XIII
Логические исследования - исходный пункт феноменологического движения, одна из важнейших отправных точек философских поисков ХХ века. В этом произведении предпринята попытка осуществить прорыв 'к самим вещам': к сущности сознания и истине бытия. Прорыв к предельному опыту мышления потребовал разработки дескриптивного метода и отстранения от всякого рода истолкований этого опыта.
Обращение к Логическим исследованиям в начале XXI века - это своего рода возвращение к истокам. В европейской философии двух прошедших веков такое возвращение, или поиск начал, будь это досократики, Платон и Аристотель или же Кант и Гегель, обнаруживает себя как сущностное измерение самой философии. Другое дело, как понимать само это возвращение - как заклинание или анализ, как подражание или диалог, как усвоение языка или проведение различия между терминологией и постановкой проблем.
Не всякое философское произведение позволяет вступить с ним в диалог; напротив, великие системы, как правило, замкнуты, они не разрешают иного языка, чем их собственный, а на их собственном языке возможна только их собственная истина. Логические исследования в этом смысле скорее исключение. В этом произведении обращение к опыту как предмету исследования и способу верификации делает возможным анализ, реальность поставленных проблем - возможность их критического обсуждения, язык, над которым не господствует терминология, - возможность обсуждать эти проблемы на другом языке.
С момента выхода в свет II тома Логических исследований прошло ровно сто лет. Очевидно, что нет недостатка как в негативных, так и в позитивных характеристиках ХХ века, причем в различных и иногда противоположных оценках фактов, событий и тенденций. Дело здесь, однако, не столько в выборе той или иной интерпретирующей позиции, сколько в том, что в сами события и факты уже встроены интерпретации.
Два полюса реальности середины века - концлагерь и кинематограф - не только и не столько требуют истолкования, сколько анализа интерпре-
XIV
таций, благодаря которым (из-за которых) эти реальности возникают и существуют. То же самое относится и к другим 'репрезентантам' времени. Разве наука не интерпретирует природу, разве техника не изменяет, перетолковывая, мир? Разве массовое уничтожение людей не есть результат интерпретативных идеологий, разве войны не ведутся из-за различия интерпретаций? Разве 'логосы' власти - телевидение, радио и т.д. - это не фрагменты грандиозной мозаики ее самоистолкования? Разве 'всемирная паутина' - это не глобальная 'машина интерпретации'?
За пределами интерпретаций остается, пожалуй, только такой признак времени, как его калейдоскопичность и многообразие перемен. Множественность толкований находит свой предел в том, что сегодня уже нельзя представить или оценить происходящее с какой-либо одной или единой точки зрения. Мыслить саму 'расчлененность времени' - эту возможность дает иерархический и аналитический опыт сознания, опыт различий и различения различий. Опыт этот, однако, не только отрицательный. Дело идет о поисках сбалансированных в отношении избытка и недостатка подвижных иерархий опыта и мира, сознания и бытия.
Наше время, как и всякое время, - только предварительное, накапливающее смысл и абсурд, опыт и схемы, реальность и иллюзии. И все же его абсолютный признак - это разграничение аналитико-дескриптивного и ассоциативно-интерпретативного мышления и возникновение новых ориентиров коммуникации, где не слияние и 'вчувствование', но границы и иерархии определяют стиль и формы общения.
Анализ опыта сознания и сознания как опыта в Логических исследованиях, концепция многослойной интенциональности, идея интенционального анализа, аналитический и дескриптивный опыт ранней феноменологии в целом - все это сейчас более современно, чем это было сто лет назад.
Исходное различие нашего анализа Логических исследований - между интерпретацией и анализом. Отсюда два разных направления нашей работы - интерпретативное и аналитическое, причем само это различие является аналитическим, но не интерпретативным. Гуссерль с полным основанием назвал свой труд 'серией аналитических исследований'. Поэтому речь у нас пойдет не только о темах, рассматриваемых или затрагиваемых в Логических исследованиях, но прежде всего о том, каким образом можно исследовать аналитический философский текст. Иными словами, задача состоит в том, чтобы сделать предметом анализа специфику гуссерлевского анализа, отделив для этого интерпретативную составляющую его исследований от аналитической, и различить в феноменологии Гуссерля эксплицитную и имплицитную методологию.
Наше метаисследование не ставит перед собой задачи изложить учение Гуссерля в его терминологии, как это зачастую делается в работах по феноменологии, не является оно и сравнительным анализом, ибо выбор ка-
XV
кой-либо основы для сравнения может быть сделан только после аналитического исследования, которое не выбирает аспекты, точки зрения и т.п., но выявляет, каким образом эти аспекты и точки зрения вообще могут быть выбраны.
АНАЛИТИКА ОПЫТА И ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ТЕКСТА
Логические исследования не только воплотили в себе опыт философского мышления, но и приоткрыли доступ к философскому мышлению как опыту. Замысел феноменологии сознания состоял прежде всего в том, что в само учение о сознании должен вовлекаться живой опыт сознания и экспликация опыта сознания должна совершаться не 'извне' - с точки зрения социологии, физиологии и т. д., но 'изнутри', т.е. на основе внутреннего опыта. Феноменология стремится раскрыть опыт только на основе опыта - опыт может быть явлен только в опыте, только через опыт. Apriori переосмысливается в феноменологии как первичный опыт, предшествующий любым теориям и конструкциям.
В какой мере этот замысел был реализован в Логических исследованиях (далее - ЛИ)? Насколько этот замысел вообще может быть реализован; можно ли вообще записать невыдуманное? Не должны ли мы постоянно проводить различия между опытом и суждением, между размышлением и разъяснением, между анализом и интерпретацией, между философской рефлексией и педагогической деятельностью? Быть может, эти различия и есть то единственное 'невыдуманное', с которым мы можем иметь дело, когда имеем дело с философскими и нефилософскими текстами, да и не только с текстами.
Феноменология - это прежде всего 'философия с эмпирической точки зрения'. Брентано назвал, правда, свой труд Психология с эмпирической точки зрения, однако под психологией он понимал учение о психических феноменах, т.е. учение о сознании. И это, конечно, не случайно, ибо Брентано предпринял радикальное размежевание с господствующей в его время философией даже в отношении названия. В то же время не возникает сомнения, что это не психологическое, но философское произведение, и если учесть, что под 'эмпирической точкой зрения' Брентано понимал прежде всего внутренний опыт, 'внутреннее восприятие', то содержание его работы можно было бы назвать 'философией сознания с точки зрения внутреннего опыта'. Гуссерль, следуя Брентано, полагал, что метод феноменологии состоит прежде всего в дескрипции и рефлексии; последнюю он понимал как модификацию сознания, модификацию самого опыта сознания, а не как некоторое созерцание 'жизни сознания' извне. Хайдеггер, разъясняя смысл термина 'феноменология', указывал, что 'ее сущностное основание не в том, чтобы действительно быть философским "направлени-
XVI
ем". Выше, чем действительность лежит возможность'2. Феноменология, по Хайдеггеру, - это возможность мышления, но не действительность 'школы'.
Приоритет, который Хайдеггер отдает возможности, вещь весьма спорная. Здесь, видимо, сказывается влияние классического немецкого идеализма. Однако хайдеггеровское различие между феноменологией как возможностью мышления (если под возможностью понимать опыт мышления) и феноменологической философией как совокупностью определенных текстов имеет большое значение. С одной стороны, пути феноменологии - это пути опыта сознания и опыта мышления, в сфере которых могут быть выявлены парадигмы описания любого опыта. С другой стороны, любой конкретный текст феноменологической философии не дает еще гарантии своей, так сказать, 'феноменологичности'. Иными словами, необходимо еще отделить в тексте дескрипцию опыта от фиксаций других функций сознания, чтобы получить доступ к опыту, воплощенному в тексте.
Почти за сто лет существования феноменологической традиции возникла обширная литература о гуссерлевской феноменологии. Возникли различные методы изучения и критики гуссерлевской феноменологии. Мы выделим основные из них, не претендуя на полноту и тем более на проведение какой-либо окончательной классификации. Разумеется эти методы могут пересекаться.
Первый и наиболее распространенный метод - это истолкование некоторых основных понятий гуссерлевской феноменологии и основных процедур феноменологического метода, таких, как интенциональность, переживание, значение, Априори, ноэсис и ноэма, интерсубъективность, сущностное созерцание, эпохе, редукция и т.д.
Второй метод - это целостное исследование феноменологии Гуссерля.
Третий метод - это исследование учения Гуссерля в контексте истории феноменологического движения.
Четвертый метод - это сравнительный анализ: Гуссерль-Кант, Гуссерль-Брентано, Гуссерль-Хайдеггер, Гуссерль-Мерло-Понти и т.д. При этом наиболее продуктивным в аспекте экспликации опыта оказывается сравнение учений Гуссерля и Хайдеггера. У Хайдеггера предпринята попытка дать гуссерлевской феноменологии фундаментально-онтологическое обоснование, и в то же время, по утверждению Хайдеггера, 'онтология возможна только как феноменология'3. В современной феноменологии это находит свое выражение в том, что хайдеггеровский язык используется для интерпретации гуссерлевских понятий, а гуссерлевский - для
2 Heidegger M. Sein und Zeit. Tübingen: Max Niemeyer, 1979. S. 38.
3 Ibid., S. 35.
XVII
разъяснения хайдеггеровского хода мышления. Такой языковой круг - несмотря на все его недостатки - все же позволяет сосредоточиться на почти неуловимой грани между феноменологией и онтологией.
Пятый метод основан на обращении к гуссерлевским штудиям по феноменологии времени как наиболее аутентичным феноменологическим текстам, где дескрипция явно превалирует над методологией. Сознание времени и темпоральное сознание рассматриваются при этом как наиболее глубокие слои сознания. Проблема времени в феноменологии перерастает тем самым в проблему обоснования и самообоснования феноменологии.
Шестой метод сосредоточивает исследование на какой-либо одной работе Гуссерля.
К седьмому методу следует отнести изучение рецепции феноменологии Гуссерля в России и разработку темы 'феноменология и русская философия'.
Восьмой метод - это сравнительный анализ феноменологии и современной французской философии и в особенности исследование 'деконструкции' феноменологии.
Девятый метод - это текстологический анализ, на основе которого издается собрание сочинений Гуссерля4.
4 Само собой разумеется, между этими методами, или подходами, нет непроходимых границ, однако в фактически существующей литературе о феноменологии, как правило, акценты расставлены существенно по-разному. Мы приводим лишь немногие примеры, указывая в равной степени отечественную литературу. Конечно, зарубежная литература по феноменологии несравнимо обширнее, но для русскоязычного читателя больший интерес представляет литература на русском языке, достаточно полный список которой читатель может найти в издании: Феноменологическая концепция сознания: проблемы и альтернативы. М., РГГУ, 1998. Зарубежная литература по феноменологии достаточно полно представлена в Энциклопедии по феноменологии (Encyclopaedia of Phenomenology. Ed. by L. Embree, Dordrecht: Kluwer, 1997).
К первому методу можно отнести следующие работы:
Гайденко П.П. Научная рациональность и философский разум в интерпретации Эдмунда Гуссерля // Вопросы философии, 1992, ?7;
Молчанов В.И. Априорное познание в феноменологии Гуссерля // Вопросы философии, 1978, ?10;
Aguirre A. Genetische Phänomenologie und Reduktion. Haag, 1970;
Drummond J.J., Embree L. (eds.): Phenomenology of the Noema. Dordrecht: Kluwer, 1992.
Ко второму методу:
Какабадзе З.М. Проблема экзистенциального кризиса и трансцендентальная феноменология Эдмунда Гуссерля. Тбилиси, 1966;
Мотрошилова Н.В. Принципы и противоречия феноменологической философии. М., 1968; Мотрошилова Н.В. Специфика феноменологического ме-
XVIII
тода // Критика феноменологического направления современной буржуазной философии, Рига. 1981;
Jansen Р. Edmund Husserl. Einführung in seine Phänomenologie. Freiburg/München, 1976;
Ströker E. Husserls transzendentale Phänomenologie. Frankfurt am Main, 1987;
Bernet R., Kern I., Marbach E. Edmund Husserl. Darstellung seines Denkens. Hamburg, 1989.
К третьему методу:
Куренной В.А. К вопросу о возникновении феноменологического движения // Логос, 1999, ? 11-12.
Н. Spiegelberg The Phenomenological Movement The Hague: Martinus Nijhoff, 1969.
К четвертому методу:
Мотрошилова Н.В. Гуссерль и Кант: проблема трансцендентальной философии. // Философия Канта и современность. М.,1974;
Гайденко П.П. Проблема интенциональности у Гуссерля и экзистенциалистская категория трансценденции' // Современный экзистенциализм, М., 1966;
Молчанов В.И. Гуссерль и Хайдеггер: феномен, онтология, время // Проблемы сознания в современной западной философии. М., 1989.
Kern I. Husserl und Kant. Haag, 1964;
фон Херрманн Ф.-В. Понятие феноменологии у Хайдеггера и Гуссерля. Томск, 1997;
К пятому методу:
Brand G. Welt, Ich und Zeit. Haag, 1955;
Held K. Lebendige Gegenwart. Köln, 1968;
Brough J. The Emergence of an absolute Consciousness in Husserl' s Early Writing оn Time-Consciousness / Husserl. Expositions and Appraisals. Notre-Dame/London, 1977;
Рубене M. Учение Э. Гуссерля о времени // Критика феноменологического направления современной буржуазной философии, Рига, 1981;
Рубене М. Проблема прошлого в феноменологическом учении о времени Э. Гуссерля // Проблемы сознания в современной буржуазной философии. Вильнюс, 1983;
Молчанов В.И. Понятие рефлексии в контексте феноменологического учения о времени // Критика феноменологического направления современной буржуазной философии, Рига, 1981; Молчанов В.И. Время и сознание. Критика феноменологической философии. М., 1988.
Подорога В.А. Феномен времени // Подорога В.А. Феноменология тела. М., 1995;
Никифоров О.В. Что такое 'поток внутреннего сознания времени'? // Логос ?1, 1998.
К шестому методу
(здесь мы укажем только отечественные работы, относящиеся к изучению 'Логических исследований'):
Яковенко Б.В. Философия Эд. Гуссерля // Новые идеи в философии. СПб., 1913, сб. 3; Бакрадзе К.С. Психологизм и чистая логика (Гуссерль) // Очерки по истории новейшей и современной буржуазной философии. Тбилиси, 1960 (см. также: Бакрадзе К.С. собр. соч. в 4 т., т.3. Тбилиси, 1970;
Мотрошилова Н.В. Анализ 'предметностей' сознания в феноменологии Э. Гуссерля (на материале второго тома 'Логических исследований') // Проблемы сознания в современной западной философии М., 1989;
Молчанов В.И. Проблема сознания и проблема культуры // Феноменология в современном мире. Рига, 1991;
Молчанов В.И. Одиночество сознания и коммуникативность знака / Логос ?9, 1997.
К седьмому методу:
Молчанов В.И. Феноменология в России // Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М., 1995;
Чубаров И.М. Гуссерль в России // Русская философия (словарь) М.: Республика, 1995;
Антология феноменологической философии в России. Т. 1-2. М., 1999-2000.
Haardt A. Husserl in Russland. Phänomenologie der Sprache und Kunst bei Spet und A. Losev. München. 1992;
Kule M. Union of Soviet Socialistic Republics// Encyclopaedia of Phenomenology. Dordrecht. 1997.
К восьмому методу
(здесь мы указываем только зарубежную литературу):
Waldenfels В. Phänomenologie in Frankreich. Frankfurt a. M., 1983;
Marrati-Guénon Paöla. La genèse et la trace. Derrida lecteur de Husserl et Heidegger. Dordrecht, Boston, London: Kluwer Academic Publishers, coll. Phaenomenologica, 1998;
Mckenna W. and Evans C. (ed.) Derrida and phenomenology, Dordrecht, Boston, London, Kluwer Academic Publishers, 1995;
Derrida et la phénoménologie. (Textes du colloque organisé par le Collège International de la Philosophie en juin 1999.) // ALTER, revue de phénoménologie, ? 8, 2000 (Numero spécial).
XIX
Каждый из этих методов имеет свои достоинства, но один общий недостаток: ни один из них не дает гарантии доступа к действительному опыту сознания вместо схем этого опыта. Такой гарантии не дает и феноменология времени, хотя из перечисленных подходов это все же один из наиболее продуктивных. Феноменологическое чтение гуссерлевских текстов, даже если предположить, что слово 'феноменологическое' не требует прояснения - а иначе все должно вернуться к исходной точке, - все же остается в рамках чтения и интерпретации. Нет никакой гарантии, что 'феноменологически' не будет означать 'по-хайдеггеровски' или с 'позиций Мерло-Понти'. Сама альтернатива - читать феноменологические тек-
ХХ
сты 'отстраненно' или 'феноменологически' - оправдана только 'в круге чтения'.
Сама феноменология Гуссерля не есть чтение или интерпретация каких-либо текстов, если, конечно, не принимать во внимание метафору 'книги бытия' или 'книги природы'. Книга 'сознание', будь она написана, уже не соответствовала бы своему названию. Сознание - это не текст, который уже написан или еще не дописан. Сознание - это прежде всего опыт, который можно идентифицировать и воспроизвести (выходя тем самым за пределы опыта) и аналитику которого можно осуществить. Однако аналитика опыта не является чтением и интерпретацией текста, как бы широко ни понимать эти термины. Сам опыт нельзя прочитать или интерпретировать: посредством опыта осуществляется аналитика мира, но сам опыт сознания не есть ни предметность мира, ни сам мир или 'в-мире-бытие', доступные в той или иной степени для 'прочтения'.
Аналитика опыта предполагает, конечно, чтение и интерпретацию текста, даже если чтение понимать в широком смысле. Это, конечно, необходимое, но не достаточное условие доступа к опыту. Аналитика опыта не есть особого рода интерпретация, между ними нет отношения вида и рода; различие между ними аналогично гуссерлевскому различию между знаком как выражением и знаком как признаком и, соответственно, различию между выражением в 'одинокой душевной жизни' и выражением в коммуникативной функции, о котором речь будет идти ниже.
Несомненно, что философское мышление, как и любое другое, если, конечно, вслед за Гегелем и Хайдеггером не считать мышление прерогативой философии, невозможно без языка. Философское мышление находит свое выражение в текстах (или же в устном творчестве) - будь это манускрипты или опубликованные работы. Однако соприкосновение с опытом мышления возможно только на основе опыта, но не интерпретации текста. Речь идет при этом не только о том, что система утверждений философа может быть интерпретирована по-разному. И тем более не о том, что возможна какая-либо окончательная интерпретация: сам смысл интерпретации заключает в себе продолжение и возможность других интерпретаций. Речь идет о другом: интерпретация ориентирована на высказанный смысл, но не на опыт мышления как переживание, на мышление как акт придания смысла, если следовать Гуссерлю, или на мышление как опыт нередуцируемых различений, если Гуссерлю не следовать, а точнее, если следовать имплицитной тенденции гуссерлевского мышления. Во всяком случае, Гуссерлю нельзя не следовать в самом различении смысла и опыта, в котором этот смысл выявляется или формируется. В этом состоит как раз гуссерлевская идея интенционально-конститутивного анализа.
Примечательно, что Ницше, несмотря на 'филологическое' отождествление внутреннего опыта и текста, несмотря на 'перспективизм' и, так
XXI
XXXI
'которые феноменологически не могут быть полностью и всецело реализованы'. Эту формулировку можно было бы посчитать достаточно простой, если бы не необходимость разъяснения: что означает 'феноменологически реализовать'?
В послегуссерлевской феноменологии вопрос о предпосылках обсуждался в основном в плане поиска у Гуссерля неявных предпосылок11. Однако вопрос о предпосылках имеет еще и другое измерение. В основном этот вопрос обсуждался как вопрос интерпретации основных гуссерлевских понятий, но не как вопрос аналитического опыта. Последователи и исследователи пытались обнаружить такой 'слой' в гуссерлевских рассуждениях, который уже не мог быть предметом феноменологического анализа.
В рамках интерпретации (разумеется, той или иной интерпретации) может быть поставлен вопрос о тех или иных явных или неявных предпосылках; аналитика аналитического опыта позволяет поставить вопрос о 'сути' предпосылок, о том, каковы, так сказать, предпосылки предпосылок, какие процедуры и функции сознания лежат в основе 'формирования' предпосылок. Первое различие, которое уместно было бы здесь провести, это различие между предпосылками теории, учения и т.д., которые могут быть явными или неявными, и предпосылками самого мышления - в данном случае мышления Гуссерля. Речь идет, конечно, не о психологических или биографических изысканиях, но о тех отправных пунктах, когда мыслитель достаточно отчетливо указывает на первичный опыт мышления, реализует этот опыт и в то же время отрицает этот опыт как первичный. Речь идет о противоречии между тем, что Гуссерль утверждает относительно сущности мышления, и тем аналитическим опытом, который в решающих пунктах его феноменологии играет решающую роль. Этот конфликт проявляется не только в ЛИ и более поздних работах, но уже в первой книге Гуссерля 'Философия арифметики'.
ЧИСЛО И РАЗЛИЧИЕ
Счет, наряду с речью и письмом, - это одна из фундаментальных функций коммуникативного интеллекта. Находит ли свое основание счет в 'субстанции числа' или же само понятие числа, а также понятие совокупности (множества) и количества берет свое начало в определенном опыте сознания? Каков генезис понятия числа - синтез и тождество или же различение?
Ответ, который в конечном итоге дает Гуссерль, состоит в том, что в основе представления о совокупности лежит синтез особого рода, который
11 Подробнее см.: Молчанов В.И. Предпосылки и беспредпосылочность феноменологической философии // Логос, 1999, ?10.
XXXII
XLII
ство, не подвергнутое анализу, а затем имеет место некоторое множество
как результат анализа.
Как оценить эти рассуждения с точки зрения опыта? С одной стороны, Гуссерль совершенно прав в том, что 'психические феномены', выделенные Брентано, которые он в данном месте перечисляет: акт представления, акты утверждения и отрицания, любовь, ненависть, воление - это не однопорядковые 'явления' с анализом. Прав Гуссерль и в том, что анализ лучше не называть 'деятельностью', впрочем, как и все остальные 'акты сознания', о чем мы уже упоминали выше. С другой стороны, анализ выступает у Гуссерля как своего рода кантовская 'слепая сила души', только у Канта это, как известно, синтез, а у Гуссерля - различение. Таким образом, Гуссерль указывает на 'слой в сознании', которому даже отказано в том, чтобы быть психической деятельностью. Может быть, как раз на этом пути стоило бы искать 'непсихологическую субъективность'? В буквальном смысле Гуссерль прав: внутреннее восприятие ничего не говорит нам об 'аналитических способностях нашего ума', если, конечно, понимать внутреннее восприятие по-брентановски. Однако это не означает, что сам анализ недоступен анализу, и даже в обыденной жизни такой анализ возможен. Аналитика аналитического есть не что иное, как иерархия различений, многоуровневое различение различений, и количество уровней в этой иерархии не является предопределенным.
ДЕСКРИПЦИЯ И МЕТОД. ПЕРВОЕ И ВТОРОЕ ИЗДАНИЯ ЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ И ИДЕИ ЧИСТОЙ ФЕНОМЕНОЛОГИИ И ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ
Замысел второго издания ЛИ возник у Гуссерля уже в 1905 г. в связи с попыткой В. Питкина (оставшейся несущественной) предпринять английский перевод. В августе 1905 г. Гуссерль отметил в письме к В. Хокингу: 'Со времен 'Логических исследований' я значительно продвинулся вперед, и конечно, трудно работать над объединением нового и старого'27. Гуссерль приступил к переработке ЛИ сразу же после выхода в свет Идей чистой феноменологии и феноменологической философии. Книга I (Идеи I) в апреле 1913 года в 'Ежегоднике по философии и феноменологическим исследованиям' . И уже осенью 1913 года вышло в свет второе издание первой части второго тома.
27 См. Panzer U. Einleitung der Herausgeberin. Husserliana XIX (1). S. XXIII
28 В собр. соч. Гуссерля Идеи I (Ideen zu einer reinen Phänomenologie und phänomenologischen Philosophie. Buch I) изданы дважды - В. Бимелем (Husserliana III. Haag: Martinus Nijhoff, 1950) и К. Шуманом (Husserliana III (1, 2.) Dordrecht: Kluwer, 1995. Мы цитируем по изд. К. Шумана (кроме одного, оговоренного случая), указывая в квадратных скобках соответствующие страницы русского перевода A.B. Михайлова (Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. М.: ДИК, 1999.)
XLIII
LXXI
'Памятники мысли' - это, так сказать, 'музейное' название; памятник напоминает нам о ком-то или о чем-то. В терминах гуссерлевского I Исследования памятник - это указание, отсылка, признак и т.п., но не непосредственное выражение значения. Зачисление философского произведения в разряд памятников означает признание, что с этим произведением утрачена живая связь опыта мышления. В случае ЛИ это не так. ЛИ - это, конечно, исходный пункт феноменологического движения, но одновременно ЛИ - это нечто большее. ЛИ не только открывают новую эпоху в философии, но до сих пор продолжают быть живым источником философской мысли.
Кроме того, в определенном смысле все изменения, произведенные авторами выдающихся философских произведений во втором и последующем изданиях, на благо. Эти исправления нередко указывают, благодаря контрасту, на тот или иной ход мысли философа, который остался бы незамеченным, если бы автор не обратил на него внимания вычеркиванием или исправлением. К примеру, не будь второго издания Критики чистого разума, не состоялась бы и хайдеггеровская интерпретация кантовской философии. Вопрос о возможности обращения к первоначальному тексту - это скорее вопрос издательской политики, которая должна учитывать первое издание. Укажем здесь на весьма полезное переиздание первого издания V Исследования66.
'СУЩНОСТНЫЕ РАЗЛИЧЕНИЯ' I ИССЛЕДОВАНИЯ
Прежде чем далее рассматривать борьбу Гуссерля со своим собственным мышлением, мы перечислим различия, которые проводит Гуссерль в I Исследовании. Первое различие - между знаком как выражением, которое обладает смыслом, или значением (у Гуссерля это синонимы), и знаком как признаком, указанием, оповещением и т.п. Это различие разъясняется с помощью различия указания и доказательства. Затем Гуссерль критически рассматривает различие между физической стороной выражения и совокупностью 'психических переживаний', которые обычно считают смыслом, или значением выражения. Гуссерль считает это различие неверным и прежде всего из-за отождествления переживания и значения (смысла). Задача, которая была сформулирована во Введении состоит ведь в том, чтобы извлечь значение из психологической и грамматической оболочки. Для того чтобы верно провести различие между физической стороной выражения и его значением, Гуссерль вводит различие между выражениями в
66 Husserl E. V. Logische Untersuchung. Nach dem Text der I. Auflage von 1901. Herausgegeben, eingeleitet und mit Registern versehen von Elisabeth Ströker. Hamburg: Felix Meiner Verlag, 1975.
LXXII
LXXXVIII
АБСТРАГИРОВАНИЕ И РАЗЛИЧЕНИЕ. DISTINCTIO RATIONIS И ПРИНЦИП КОРРЕЛЯЦИИ
Кульминацию гуссерлевской борьбы за тождество мы находим во II Исследовании, где речь идет о принципиальном различии интенции общих и интенции индивидуальных предметов. Нет ничего парадоксального в том, чтобы прояснить тождество с помощью различий, если тождество считать в определенном смысле результатом различений, т.е. приостановкой различений, или, говоря точнее, выявлением границ определенной иерархии различений, за пределами которой 'лежит' другая иерархия. Однако у Гуссерля 'разъяснение' тождества через различия принимает парадоксальный характер: тождество полагается 'абсолютно неопределимым' и, следовательно, первичным, но дескриптивно оно выявляется за счет различий.
Тема II Исследования - абстрагирование и статус абстракции. Основной вопрос, который обсуждает Гуссерль, - это несводимость вида как общего предмета к индивидуальному, или единичному, предмету или к какому-либо сочетанию индивидуальных предметов. Если в I Исследовании Гуссерль тщательно отделяет значение как таковое, во-первых, от физической стороны выражения и, во-вторых, от осуществления значения, то во II Исследовании он ставит перед собой задачу показать отличие значения видового от значения индивидуального (единичного). При этом Гуссерль полагает, что вид дан в сознании нового типа, существенно отличающегося от сознания индивидуального предмета. Речь идет о том, чтобы описать тот опыт, благодаря которому мы можем иметь в виду не только отдельный красный предмет или момент красного как свойство предмета, но и вид, красное как таковое. Такой опыт Гуссерль называет 'идеацией'. С точки зрения Гуссерля, этот опыт заключается в том, что над восприятием единичного предмета, например предмета красного цвета, как бы надстраивается акт иного, неэмпирического созерцания, в котором мы постигаем вид 'красное'. 'Значение как вид, - пишет Гуссерль, - вырастает <...> на указанной подпочве посредством абстрагирования - однако <...> не в том искаженном смысле, который господствует в эмпирической психологии и теории познания'89. Гуссерль подвергает критике теории абстрагирования, которые так или иначе пытаются представить абстрактное, или общее, как результат манипуляций с единичными предметами. Получаем ли мы общее, отвлекаясь от всех особенностей предметов, принадлежащих к определенному классу (Локк), выступает ли у нас в качестве общего единичная идея, представляющая весь класс предметов, достигаем ли мы
89 Наст. изд., с. 106 [112].
LXXXIX
CVII
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
Публикация перевода Логических исследований т. II, ч. 1 - один из итогов международного проекта "Перевод на русский язык и издание основных философских текстов (Гуссерль, Хайдеггер) на основе разрабатываемой нормативной концепции перевода", осуществлявшегося в рамках программы INTAS (1995-1998).
Свою искреннюю признательность я хотел бы выразить руководителю проекта проф. К. Хельду, моим коллегам - соруководителям проекта - проф. М. Руженини, проф. X. Сан-Мартину, Н. А. Печерской, проф. A.A. Михайлову, организатору и координатору проекта д-ру Гансу Райнеру Зеппу, а также всем участникам конференций во Фрайбурге (1995), Праге (1996) и Москве (1998), во время которых интенсивно обсуждались как теоретические, так и терминологические проблемы.
Я благодарен программе INTAS, a также Институту "Открытое общество" за финансовую поддержку.
Основные проблемы феноменологии я постоянно обсуждал и обсуждаю с моим другом и неизменным оппонентом В.В. Калиниченко, с которым мы предприняли первую попытку перевести I гл. V Исследования (см. Проблемы онтологии в современной буржуазной философии. Рига, 1988). Для настоящего издания этот перевод был сделан мной заново; В.В. Калиниченко принимал участие в переводе 7 указанной главы.
Существенную помощь мне оказал В.А. Куренной, который внимательнейшим образом прочитал перевод I Исследования и сделал ряд замечаний, часть которых была мною безоговорочно принята, часть - также безоговорочно отвергнута, а оставшаяся часть вызвала между нами интересную дискуссию, которая сыграла важную роль при подготовке к печати всего текста в целом.
Значительным образом текст перевода был улучшен благодаря редакторской и корректорской работе СЮ. Мазура.
Моя особая благодарность К.Ф. Блохину, блестящему знатоку немецкого языка и немецкой литературы, который принял активное уча-
1
стие в переводе III Исследования. Его критическое отношение к гуссерлевскому языку оказало мне неоценимую помощь.
Ряд полезных замечаний к варианту перевода К.Ф. Блохина сделал К. В. Бандуровский.
Я благодарен аспирантам и студентам РГГУ и МГУ, которые посещали мой семинар по Логическим исследованиям в 1996-2000 гг. и материалом для работы которых служили различные варианты моего перевода.
Техническую помощь при подготовке текста мне оказали A.B. Иванченко, A.B. Михайловский, O.A. Назарова, Е.К. Овчаренко, Е.В. Строганова, A.A. Самойкина, H.H. Трубникова.
Разумеется, у меня нет намерения разделить с кем-либо ответственность за возможные ошибки или недочеты.
Несмотря на различные исследовательские интересы, я постоянно ощущал поддержку, которую оказывали мне коллеги по философскому факультету РГГУ, и прежде всего проф. В.Д. Губин, проф. А.И. Алешин, доц. В.И. Григорьев, доц. СМ. Половинкин, проф. В.П. Филатов.
Die Übersetzung und die Veröffentlichung eines Teils des Werks von Edmund Husserl Logische Untersuchungen, Band II, Teil 1 ist eines der Ergebnisse des internationalen Projekts "Russischsprachige Edition philosophischer Primärtexte (Husserl, Heidegger) auf der Basis festzulegender normativen Übersetzungskonzepte", INTAS Ref. 1 94-2665, das im Rahmen des INTAS-Programms in die Tat umgesetzt wurde (1995-1998). Die Übersetzung und deren Veröffentlichung wurden dank der Finanzhilfe seitens INTAS möglich gemacht.
Meine innigste Dankbarkeit möchte ich dem Leiter des Projekts, Herrn Prof. Dr. Klaus Held, den Mitleitern Prof. Dr. Mario Ruggenini, Prof. Dr. Javier San Martin, Frau N.A. Petscherskaja und Prof. Dr. Anatolij Michailov, sowie dem Organisator und Koordinator des ganzen Unternehmens Dr. Hans Rainer Sepp aussprechen. Ich bin gleichfalls allen Teilnehmern der Konferenzen in Freiburg (1995), Prag (1996) und Moskau (1998) recht herzlich erkenntlich, aufweichen sowohl theoretische wie auch terminologische Probleme tiefschörfend aber auch lebhaft debattiert wurden.
Виктор Молчанов
2
ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ФЕНОМЕНОЛОГИИ И ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ
ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ
Вопрос о том, в какой форме я должен представить для нового издания это произведение, которое исчезло из продажи уже несколько лет назад, доставил мне немало забот. Логические исследования были для меня произведением прорыва (Werk des Durchbruchs), и, таким образом, не концом, а началом. Я попытался отдать себе более полный отчет о смысле, методе, философском значении феноменологии, всесторонне проследить намеченные проблемные линии и одновременно выявить и приступить к параллельным проблемам во всех онтических и феноменологических сферах. Вполне понятно, что с расширением вовлеченного в исследование горизонта, с более глубоким познанием столь запутанным образом соотносящихся интенциональных "модификаций", столь многослойно переплетающихся структур сознания некоторые полученные при первом проникновении в новую сферу концептуальные результаты подверглись изменениям. Оставшиеся неясности были устранены, эквивокации распутаны, отдельные замечания, которым первоначально нельзя было придать особой важности, обрели при вхождении в более широкий контекст основополагающее значение - короче, везде в сфере исследования были осуществлены не просто дополнения, но переоценки, и, с точки зрения одновременно расширенного и углубленного познания, сам порядок изложения не казался теперь полностью адекватным. В каком смысле и в какой степени был осуществлен этот прогресс и была расширена исследовательская сфера, показывает уже появившаяся недавно первая книга Идей чистой феноменологии и феноменологической философии, которая была напечатана в первом томе Ежегодника по философии и феноменологическим исследованиям, и еще лучше покажет последующее вскоре опубликование двух ожидающихся книг.
Первоначально я питал надежду, что после отыскания и основательного исследования радикальной проблематики чистой феноменологии и феноменологической философии для меня станет возможным развернуть систематическое изложение, которое сделало бы излишним новое издание старой работы - в той мере, в какой ее содержание, ни в
5
11
Канд. фил. Рудольф Клеменс снабдил работу подробным, с большой тщательностью переработанным индексом. Вообще я должен выразить благодарность за дружескую помощь. Прежде всего приват-доценту д-ру Адольфу Райнаху, который усердно и со знанием дела помогал мне уже два года, начиная с первых основательных размышлений о возможностях переработки. Труд над корректурой был существенно облегчен благодаря неизменному участию др-а Ганса Липпса и канд. филос. Жана Херинга (Hering).
Геттинген, октябрь 1913 г. Э. Гуссерль
ВВЕДЕНИЕ
1. НЕОБХОДИМОСТЬ ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ ДЛЯ КРИТИЧЕСКОЙ ТЕОРЕТИКО-ПОЗНАВАТЕЛЬНОЙ ПОДГОТОВКИ И ПРОЯСНЕНИЯ ЧИСТОЙ ЛОГИКИ
Необходимость начинать рассмотрение логики с рассмотрения языка (с точки зрения логики как технического учения) признавалась неоднократно. "Язык, - читаем мы у Милля, - это, безусловно, одно из основных орудий или средств мышления; и всякое несовершенство орудия или способа его употребления, по общему признанию, еще более, чем в других случаях, вносит беспорядок и препятствует процессу [мышления] и уничтожает всякое основание доверять его результатам <...> Ибо попытка изучить методы философствования, не усвоив предварительно значения и правильного употребления различных видов слов, была бы аналогична попытке стать астрономом-наблюдателем, не обладая умением регулировать фокусное расстояние своих инструментов для отчетливого видения"2. Однако более глубокое основание необходимости начинать логику с анализа языка Милль видит в том, что иначе не было бы возможности исследовать значение утверждений - предмет, который являет исток самой нашей науки.
Этим последним замечанием выдающийся мыслитель затрагивает ту точку зрения, которая является решающей для чистой логики {и, если внимательно присмотреться, то для чистой логики как философской дисциплины. Я предполагаю, следовательно, что при этом не хотят удовлетвориться построением чистой логики как просто одним из видов наших математических дисциплин, т.е. как системы утверждений, развертывающейся в наивно-предметной значимости; но что при этом также стремятся к философской ясности относительно
2 Logik, I Buch I, Kap. 1, 1. [С. 15] (Здесь и далее перевод Гомперца, которым пользовался Гуссерль, приближен к английскому тексту; для сравнения в квадратных скобках указаны соответствующие номера страниц русского издания: Дж. Ст. Милль. Система логики, силлогистической и индуктивной. Москва, 1914 (перевод В. Н. Ивановского). - Прим. перев.).
13
этих утверждений, т.е. к усмотрению сущности способов познания, вступающих в действие при осуществлении и при идеально-возможном применении таких утверждений, а также к усмотрению смыслополаганий и объективных значимостей, сущностно конституирующихся вместе с последними.} Исследование языка принадлежит, конечно, {философски} неизбежной подготовке построения чистой логики, так как только с помощью этих исследований могут быть выработаны подлинные объекты логического исследования, а в дальнейшем - сущностные виды и различия этих объектов, с ясностью, не допускающей ложного толкования. Речь идет при этом не о грамматических исследованиях в {эмпирическом}3 смысле, т.е. отнесенных к какому-либо исторически данному языку, но об исследованиях того наиболее общего типа, которые принадлежат широкой сфере объективной теории познания и к тому, что с ней тесно взаимосвязано, - {чистой}4 феноменологии мышления и познания как переживаний. {Эта феноменология, так же как и включающая ее в себя чистая феноменология переживаний вообще, имеет дело исключительно с переживаниями, постигаемыми в интуиции и анализируемыми в чистой сущностной всеобщности, но не с эмпирическими апперципируемыми переживаниями как реальными фактами, т.е. переживаниями переживающих людей или животных в являющемся мире, положенном как факт опыта. Непосредственно постигаемые в сущностной интуиции сущности и взаимосвязи, основывающиеся чисто в этих сущностях, находят в ней дескриптивное и чистое выражение в сущностных понятиях и в высказываниях о сущностных закономерностях. Каждое такое высказывание является априорным в высшем смысле этого слова.} Именно эта сфера должна быть подробно исследована в целях критической теоретико-познавательной подготовки и прояснения чистой логики; в ней будут продвигаться в дальнейшем наши исследования.
Чистая феноменология представляет собой область нейтральных исследований, которая содержит в себе корни различных наук. {С одной стороны, она служит психологии как эмпирической науке. Своим чистым и интуитивным методом она анализирует и описывает в сущностной всеобщности - в особенности как феноменология мышления и познания - представления, суждения, познания как переживания, которые, эмпирически понятые как классы реальных процессов во взаимосвязях одушевленной природной действительно-
3 А: {специальном}.
4 А: {чисто дескриптивной}.
14
сти, принадлежат психологии как эмпирически-научному исследованию.}5 С другой стороны, феноменология раскрывает "истоки", из которых "проистекают" основные понятия и идеальные законы чистой логики. Они должны быть приведены к этим истокам, чтобы получить требуемые для критического теоретико-познавательного понимания чистой логики "ясность и отчетливость". Теоретико-познавательное и, соответственно, феноменологическое обоснование чистой логики включает в себя весьма трудные, но также несравнимо важные исследования. Вспомним о представленных в I томе этих Исследований задачах чистой логики6, где была поставлена цель достигнуть достоверности и ясности понятий и законов, которые придают всякому познанию объективное значение и теоретическое единство.
2. ПРОЯСНЕНИЕ ЦЕЛЕЙ ТАКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Любое теоретическое исследование, хотя оно, конечно, никоим образом не осуществляется только в эксплицитных актах или даже в полных высказываниях, все-таки в конце концов завершается в высказываниях. Только в этой форме истина и особенно теория становится прочным достоянием науки, она становится документально зафиксированной и в любое время доступной сокровищницей знания и дальнейших исследовательских устремлений. Является ли необходимой связь мышления и языка, подчиняется ли необходимости то, что способ проявления суждения, завершающего познание, {по сущностным основаниям} принимает форму утверждения или нет, во всяком случае ясно, что суждения, которые принадлежат более высокой интеллектуальной сфере{, в особенности научной,} едва ли могут осуществляться без языкового выражения.
Итак, объекты, на исследование которых нацелена чистая логика, даны прежде всего в грамматическом одеянии. Говоря точнее, они даны, так сказать, как некоторые вложения в конкретные психические переживания, которые в функции {интенции значения}7 или осуществления значения (в последнем отношении как иллю-
5 А: {С одной стороны, она служит для подготовки психологии как эмпирической науки. Она анализирует и описывает (особенно как феноменология мышления и познания) переживания представлений, суждений, познаний, которые должны найти в психологии прояснение относительно своего генезиса и эмпирически закономерных связей.}.
6 См. заключительную часть Пролегомен, особенно 66 и далее.
7 А: {значения}.
15
19
шлению присуща форма мышления, которая подчинена идеальным законам, и притом законам, которые описывают объективность или идеальность познания вообще - эти факты, утверждаю я, побуждают все снова и снова ставить вопросы: как следует понимать то, что объективность "в себе" становится "представленной", а в познании - "постигнутой", следовательно, в конце концов все же снова субъективной; что означает: предмет есть "в себе", а в познании "дан"; как идеальность общего в качестве понятия или закона может войти в поток реальных психических переживаний и стать достоянием познания мыслящего; что означает в различных видах познания adaequatio rei ac intellectus, в зависимости от того, соответствует ли познающее постижение индивидуальному или общему, факту или закону и т.д. Ясно, однако, что эти и подобные вопросы совершенно неотделимы от обозначенных выше вопросов прояснения чисто-логического. Задача прояснения логических идей, таких, как понятие и предмет, истина и положение, факт и закон и т.д., неизбежно ведет к тем же самым вопросам, к которым, впрочем, следует приступить уже потому, что иначе сущность самого прояснения, к которому устремляются в феноменологическом анализе, осталась бы неясной.
3. ТРУДНОСТИ ЧИСТО ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
Естественные причины трудностей прояснения основных логических понятий состоят в чрезвычайных трудностях строго феноменологического анализа{; в основе своей это одни и те же трудности, идет ли речь об имманентном анализе переживаний в [их] чистой сущности (при исключении всей эмпирической фактичности и индивидуального обособления) или же о переживаниях в эмпирико-психологической установке}. Такие трудности обсуждаются психологами обычно при рассмотрении внутреннего восприятия как источника каждый раз конкретного психологического познания; и, конечно, неверным образом уже из-за ложного противопоставления внешнего и внутреннего восприятия12. Источник всех трудностей заключается в том, что в феноменологическом анализе требуется противоположная естественной (widernatürlich) направленность созерцания и мышления. {Вместо того чтобы растворяться в выстроенных различным образом друг на друге актах {и при этом предметы, смысл которых имеется в виду, так сказать, наивно полагать как существующие, определять [их] или выдви-
12 В А следовало примечание {см. V Исследование и первое приложение в конце этого тома.}. (Речь идет о приложении к VI Исследованию, которое не публикуется в наст. издании. - Ред.).
20
25
5. ОБОЗНАЧЕНИЕ ГЛАВНЫХ ЦЕЛЕЙ ПОСЛЕДУЮЩИХ АНАЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Мы приступаем, таким образом, к серии аналитических исследований для прояснения идей, конститутивных для чистой, или формальной, логики и прежде всего связанных с чисто-логическим учением о формах, которое, исходя из эмпирической связности переживаний, стремится зафиксировать в [термине] "выражение" то, что, собственно, имеется в виду, когда в изобилующей эквивокациями речи говорится о "выражении" и, соответственно, "значении"; [мы будем исследовать], каковы сущностные различения, будь это феноменологические или логические, принадлежащие a priori выражениям; далее, если отдавать предпочтение прежде всего феноменологической стороне выражений, - каким образом можно описывать переживания сообразно их сущности, к каким чистым родам должны быть отнесены переживания, которые a priori пригодны выполнять функцию придания значения; как соотносятся реализованные в них "акт представления" ("Vorstellen") и "акт суждения" ("Urteilen") с соответствующим "созерцанием", каким образом в созерцании они приводятся к наглядности, иногда "усиливаются" и "наполняются", как обнаруживается их "очевидность" и т.д. Легко увидеть, что таким образом ориентированные исследования должны предшествовать всем тем, которые направлены на прояснение основных понятий, логических категорий. К серии этих вводных исследований относятся также вопросы об актах, соответственно, об идеальных значениях, которые в логике рассматриваются под названием "представление". Прояснение и разграничение многих совершенно запутывающих психологию, теорию познания и логику понятий, которые могут быть отнесены к слову "представление", является важной задачей. Подобный же анализ направлен на понятие акта суждения (des Urteilens), и притом акта суждения в том смысле, в котором он рассматривается в логике. На это должна быть направлена так называемая "теория суждения", которая, однако, в своей основной части и, соответственно, по своим существенным трудностям есть "теория представления". Конечно, речь никак не идет при этом о некоторой психологической теории, но о феноменологии представлений и суждений как переживаний, ограниченной интересами критики познания.
Как собственное сущностное содержание выраженных переживаний, так и их интенциональное содержание, идеальный смысл их предметной интенции, т. е. единство значения и единство предмета требуют более подробного исследования. Прежде всего [тре-
26
бует исследования] обоюдная связь, этот вначале загадочный факт, как то же самое переживание может и должно иметь содержание в двойственном смысле - как наряду с его собственным, {реальным (reell)}20 содержанием ему может и должно быть присуще идеальное, интенциональное содержание.
К этому направлению исследований относятся вопросы о "предметности" или "беспредметности" логических актов, о смысле различения интенциональных и истинных предметов, прояснение идеи истины и ее отношения к идее очевидности суждения, равным образом прояснение других, внутренне связанных между собой логических {и ноэтических} категорий. Эти исследования частично совпадают с исследованием конституирования логических форм, поскольку вопрос приятия или неприятия претендующей [на этот статус] логической формы (сомнение, отличается ли она от уже известных логических форм чисто грамматически или логически) разрешается, конечно, с помощью прояснения формирующих, категориальных понятий.
Этим обозначен до некоторой степени круг проблем, которые направляют последующие исследования. Впрочем, они никоим образом не претендуют на полноту. В них предлагается не система логики, но предварительная разработка философской логики, прояснение которой исходит из первичных источников феноменологии. И естественно, пути аналитического исследования иные, чем пути завершающего изложения полностью достигнутой истины в логически упорядоченной системе.
6. ДОБАВЛЕНИЯ
1. Добавление. Обозначенные исследования зачастую выводят нас за пределы узкой феноменологической сферы, изучение которой действительно требуется для прояснения, для непосредственного достижения очевидности (Evidenzmachung) логических идей. Ведь именно эта сфера не дана с самого начала, но обретает границы лишь в ходе исследования. Одновременно требуется разграничение многих расплывчатых понятий, которые смешиваются, не достигая ясности, в понимании логических терминов, и обнаружение среди них истинно логических понятий для расширения круга исследований.
2. Добавление. Феноменологическое обоснование логики борется также с той трудностью, что почти все понятия, на прояснение которых она нацелена, она должна применять в самом изложении. В этой
20 А: {актуальным (aktuell)}.
27
33
вреда сделанные по тому или иному случаю замечания, которые не влияют на содержание и характер, анализа, или даже те многочисленные высказывания, в которых автор обращается к своей публике, существование которой {- как и его собственное -} еще не образует предпосылки для содержания исследований. Поставленные нами границы мы не переходим и в том случае, когда мы, например, исходим из фактического наличия языков и рассматриваем только коммуникативное значение некоторых языковых форм выражений и т.п. Можно легко убедиться, что связанные с этим анализы имеют свой смысл и теоретико-познавательную ценность независимо от того, действительно ли существуют языки и взаимное общение людей, которому они призваны служить{, существует ли вообще нечто такое, как люди или природа,} или же все это имеет место только в воображении и в возможности.
Истинные предпосылки для предполагаемых результатов должны заключаться в положениях, которые удовлетворяют требованию, что то, что в них высказывается, допускает адекватное феноменологическое оправдание, следовательно, осуществление посредством очевидности в самом строгом смысле слова; далее, что в этих положениях только тот смысл всякий раз должен приниматься в расчет, который был интуитивно в них установлен.
I. ВЫРАЖЕНИЕ И ЗНАЧЕНИЕ
ГЛАВА I. СУЩНОСТНЫЕ РАЗЛИЧЕНИЯ
1. ДВОЙСТВЕННЫЙ СМЫСЛ ТЕРМИНА "ЗНАК"
Термины "выражение" и "знак" нередко рассматриваются как равнозначные. Однако небесполезно обратить внимание на то, что при обычном словоупотреблении они совпадают отнюдь не везде. Каждый знак есть знак для чего-либо, однако не каждый имеет некоторое "значение", некоторый "смысл", который "выражен" посредством знака. Во многих случаях даже нельзя сказать, что знак "обозначает" то, знаком чего он именуется. И даже в том случае, если так говорят, следует обратить внимание на то, что обозначение (das Bezeichnen) [чего-либо] не всегда будет расцениваться как то "придание значения" ("Bedeuten"), которое характеризует выражения. А именно, знаки в смысле признаков (Anzeichen) (метка, клеймо (Kennzeichen, Merkzeichen)) и т.д. ничего не выражают, разве что наряду с функцией оповещения они выполняют еще некоторую функцию значения. Если мы ограничимся сначала, как это мы непроизвольно привыкли делать, когда мы говорим о выражениях, теми выражениями, которые функционируют в живом языке общения, то понятие признака по сравнению с понятием выражения представляется более широким по объему. Однако оно ни в коем случае не является родом в отношении содержания. Придание значения (das Bedeuten) не есть вид функционирования знака (Zeichensein) в смысле оповещения ( Anzeige). Только потому его объем является более узким, что придание значения - в коммуникативной речи - каждый раз переплетено с некоторым отношением оповещения, и, в свою очередь, оповещение образует более широкое понятие именно потому,
35
36
ность в бытии одних переживается им как мотивация (причем сама мотивация: остается непроясненной) убежденности в бытии или мотивация предположения бытия других. Между актами суждения, в которых конституируются для мыслящего оповещающее и указанное в этом оповещении положение дел, мотивация создает дескриптивное единство,, которое не следует понимать как, скажем, фундированное в этих актах суждения "гештальтное качество" (Gestaltsqualität); в этом единстве заключается сущность оповещения. Говоря яснее: мотивационное единство актов суждения само имеет характер единства суждения и, таким образом, обладает в своей целокупности являющимся предметным коррелятом, единым положением дел, которое, как представляется, существует в нем, подразумевается в нем. И это положение дел означает, очевидно, не что иное, как то, что некоторые вещи могли бы или должны существовать, так как даны другие вещи. Это "так как", понятое как выражение предметной связи, есть объективный коррелят мотивации как некоторой дескриптивно своеобразной формы сплетения актов суждений в один акт суждения.
3. УКАЗАНИЕ И ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
Феноменологическая ситуация изображена при этом в такой общей форме, что она вместе с указанием, [присущим] оповещению (Hinweis der Anzeige), охватывает также и доказательство истинного вывода и обоснование. Эти два понятия следует, пожалуй, разделить. Выше мы уже наметили это различие, когда подчеркнули отсутствие пρояснeннoсти (Uneinsichtigkeit) [в ситуации] оповещения. В самом деле, там, где мы заключаем о существования одного положения дел, исходя из существования другого положения дел, усматривая это с очевидностью, мы не называем последнее оповещением или знаком первого. И. наоборот, о доказательстве в собственно логическом смысле речь идет только в случае усмотренного с очевидностью следствия или в случае возможности такого усмотрения. Конечно, многое из того, что мы выдаем за доказательство, в простейшем случае - за вывод, не усматривается с очевидностью и даже является ложным. Однако, считая это доказательством, мы все же претендуем на то, что следствие будет усмотрено с очевидностью. При этом обнаруживается следующая связь: субъективному процессу выведения и доказательства соответствует объективный вывод и доказательство, или объективное отношение между основанием и следствием. Эти идеальные единства представляют собой не соответствующие суждения как переживания, но их иде-
37
39
оповещении. Эта общность простирается, очевидно, еще намного дальше, она охватывает область феноменов души и в особенности феноменов воли, лишь относительно которой говорится о мотивах в первичном смысле. Также и здесь играет свою роль это "так как", которое в языковом отношении простирается вообще так же далеко, как и мотивация в самом широком смысле. Поэтому я не могу признать оправданными упреки Мейнонга31 в адрес терминологии Брентано, к которой я здесь присоединяюсь. В одном, однако, я полностью с ним согласен, что при восприятии мотивированности ни в коем случае речь не идет о {восприятии}32 причинности.
4. ЭКСКУРС: ВОЗНИКНОВЕНИЕ ОПОВЕЩЕНИЯ ИЗ АССОЦИАЦИИ
Психические факты, из которых берет свое "начало" понятие признака, т.е. на основе которых оно может быть схвачено абстрактно, относятся к широкой группе фактов, которые могут быть охвачены традиционным термином "ассоциация идей". Ибо этот термин относится не только к тому, что выражают законы ассоциации, факты "обобществления идей" ("Vergesellschaftung der Ideen") посредством "пробуждения" ("Wiedererweckung"), но и более широкий круг фактов, в которых ассоциация обнаруживает себя как творческая, именно создающая дескриптивно своеобразные свойства и формы единства33. Ассоциация не просто вызывает в сознании определенные содержания и предоставляет им самим соединиться с данными содержаниями, как это законосообразно предписывает сущность одних и других (их родовая определенность). Она, конечно, не служит помехой единствам, основанным исключительно на содержаниях, например единству визуальных содержаний в поле зрения и т.п. Однако она создает к тому же новые феноменологические свойства и единства, которые как раз не имеют своего необходимого и закономерного основания ни в самих пережитых
31 Α. ν. Meinong, Gott. gel. Anz., 1892, S. 446.
32 "Добавления и поправки" к А: {внутреннее (= очевидное, адекватное) восприятие}.
Конечно, персонифицирующее описание ассоциации, которая нечто создает, и подобные образные выражения, которые мы употребляем далее, уже потому не следует отбрасывать, что эти выражения удобны. Каким бы важным ни было научно точное, а также весьма обстоятельное описание относящихся сюда фактов, все же в целях более легкого понимания и там, где не требуется предельная точность, образная речь никогда не будет излишней.
40
44
номенов других личностей, мы "видим" их гнев, боль и т.д. Этот способ речи совершенно корректен, пока, например, и внешние телесные вещи считаются воспринятыми и, вообще говоря, пока понятие восприятия не сводится к адекватному восприятию, к созерцанию в самом строгом смысле. Если же характер восприятия состоит по существу в акте созерцания, который подразумевает (in dem anschaulichen Vermeinen) в схватывании само присутствие вещи или процесса - и такой подразумевающий акт возможен, тем более что он дан в подавляющем большинстве случаев без всякого понятийного, эксплицитного схватывания, - тогда получение извещения есть простое восприятие извещения. Разумеется, здесь имеет место только что затронутое нами существенное различие. Слушающий воспринимает, что говорящий выражает определенные психические переживания, и в этом плане он также воспринимает эти переживания; однако он сам их не переживает, относительно них он обладает не "внутренним", но "внешним" восприятием. Есть большая разница между действительным схватыванием некоторого бытия в адекватном созерцании и предположительным его схватыванием на основе созерцательного, но не адекватного представления. В первом случае [мы имеем дело] с пережитым, в последнем - с предполагаемым бытием, которое вообще не соотнесено с истиной. Взаимное понимание требует как раз определенного соответствия обоюдных психических актов, развертывающихся в извещении и получении извещения, однако ни в коем случае не их полного равенства.
8. ВЫРАЖЕНИЯ В ОДИНОЧЕСТВЕ ДУШЕВНОЙ ЖИЗНИ
До сих пор мы рассматривали выражение в коммуникативной функции. Она основывается, по существу, на том, что выражения действуют как признаки. Однако и в душевной жизни вне коммуникативных сообщений выражения играют большую роль. Ясно, что эта измененная функция не затрагивает того, что делает выражение выражением. Им присущи, как и прежде, их значения, и те же самые значения, что и в общении. Слово только тогда перестает быть словом, когда наш интерес направлен исключительно на чувственное, на слово как комплекс звуков. Когда же мы вживаемся в его понимание, тогда оно выражает и выражает то же самое, адресовано ли оно кому-либо или нет.
Отсюда кажется ясным, что значение выражения и все то, что ему сущностно принадлежит, не может совпадать с его извещающей функцией. Или мы должны утверждать, что и в одиночестве душевной жизни мы извещаем о чем-либо с помощью выражения, только это извещение не относится к Другому? Должны ли мы утверждать, что говоря-
45
59
15. ЭКВИВОКАЦИИ В ВЫСКАЗЫВАНИЯХ О ЗНАЧЕНИИ И ОБ ОТСУТСТВИИ ЗНАЧЕНИЯ (BEDEUTUNGSLOSIGKEIT), КОТОРЫЕ СВЯЗАНЫ С ЭТИМИ РАЗЛИЧЕНИЯМИ
Когда мы применяем термины "значение" и "смысл" не просто к содержанию интенции значения (которая неотделима от выражения как такового), но также и к содержанию осуществления значения, обнаруживается, конечно, весьма неприятная эквивокация. Ибо, как уже следует из предварительных замечаний, посвященных факту осуществления, два взаимосвязанных акта, в которых конституируется интендирующий и осуществляющий смысл, ни в коем случае не являются тождественными. То, что, однако, подталкивает к переносу тех же самых терминов с интенции на ее осуществление, так это своеобразие единства осуществления как единства отождествления или совпадения (Deckung); и таким образом вряд ли можно избежать эквивокации, которую мы стремились обезвредить путем модификации прилагательных. Само собой разумеется, что мы и далее будем понимать под "значением как таковым" то значение, которое, как тождественное в интенции, присуще выражению как таковому.
Значение выступает для нас, далее, как термин равнозначный смыслу. С одной стороны, как раз относительно этого понятия удобно иметь параллельные, взаимозаменяемые термины, и особенно в такого рода исследованиях, где должен быть исследован именно смысл термина значение. Но скорее здесь учитывается другое, а именно глубоко укоренившаяся привычка употреблять оба слова как равные по значению. Это обстоятельство позволяет усомниться в попытке различить их значения и (как предложил, например, Г. Фреге40) одно понятие употреблять для значения в нашем смысле, а другое - для выраженного предмета. Прибавим к этому, что оба термина как в научном, так и в обыденном словоупотреблении обременены теми же самыми эквивокациями, которые мы различили выше, когда речь шла о выраженности (Ausgedrücktsein), и к которым присоединяются еще и другие. Нанося ущерб логической ясности (и нередко в пределах одного и того же рассуждения), под смыслом, или значением, соответствующего выражения понимают то акты, о которых извещают, то идеальный смысл, то получившую выражение предметность. Так как недостает устойчи-
40 Frege G. Über Sinn und Bedeutung, Zeilschrift f. Philos, u. philos. Kritik, 100. Band, S. 25.
60
66
многом способствует тому, что смешиваются только что затронутые различия совершенно разного рода.
Нужно, впрочем, обратить внимание, что миллевское различие между тем, что означает (bezeichnet) выражение, и тем, что оно соозначает (mitbezeichnet), нельзя смешивать с просто сходным различием между тем, что именует имя, и тем, что оно значит (bedeutet). Изложение Милля особенно способствует этому смешению.
Насколько важны все эти различия и как мало это относится к сути дела - рассматривать их поверхностно как "просто грамматические", умаляя их ценность, покажут дальнейшие исследования; можно надеяться, что они прояснят то, что без четкого отделения простых различий, предложенных нами, нельзя и думать о разработке достоверных понятий представления и суждения в логическом смысле.
ВТОРАЯ ГЛАВА. К ХАРАКТЕРИСТИКЕ АКТОВ, ПРИДАЮЩИХ ЗНАЧЕНИЕ
17. ИЛЛЮСТРИРУЮЩИЕ ОБРАЗЫ ФАНТАЗИИ, ОШИБОЧНО ПОЛАГАЕМЫЕ В КАЧЕСТВЕ ЗНАЧЕНИЙ
Мы выявили {феноменологический}52 характер понятия значения, или интенции значения, которое присуще выражению как таковому и отличает его в сознании, следовательно, дескриптивно, от простого звучания. Наше учение обнаруживает, что возможность и зачастую действительность такого характера не зависит от того, выполняет ли выражение познавательную функцию, имеет ли оно хотя бы слабое и отдаленное отношение к созерцаниям, доставляющим наглядность. Теперь же пора разобраться с распространенным, если даже не господствующим пониманием, которое, в противоположность нашему, видит весь эффект (Leistung) живого значимого (bedeutsamen) выражения в пробуждении определенных, постоянно встроенных в него образов фантазии.
Понять некоторое выражение значило бы, таким образом, обнаружить соотносящиеся с ним образы фантазии. Без них выражение якобы бессмысленно. Нередко сами эти образы фантазии называют значе-
52 А: {психический}.
67
80
ТРЕТЬЯ ГЛАВА. КОЛЕБАНИЯ ЗНАЧЕНИЯ СЛОВ И ИДЕАЛЬНОСТЬ ЕДИНСТВА ЗНАЧЕНИЙ
24. ВВЕДЕНИЕ
В последней главе мы были заняты актом придания значения. В первой главе, однако, мы констатировали различие между приданием значения (das Bedeuten) как актом и самим значением, идеальным единством, в противоположность многообразию возможных актов. Это различение и другие, связанные с ним различения: между выраженным содержанием в субъективном и объективном смысле, а в последнем отношении - между содержанием как значением и содержанием как называнием, обладают в бесчисленных случаях несомненной ясностью. Так обстоит дело со всеми выражениями, которые находятся в контексте соответствующим образом изложенной научной теории. Наряду с этим, однако, имеются случаи, где дело обстоит иначе. Они требуют особого внимания, так как в них существует тенденция снова смешивать достигнутые различения. Это суть выражения, колеблющиеся в отношении значения, и особенно случайные и неясные выражения, которые доставляют серьезные трудности. Разрешение этих трудностей посредством различения колеблющихся актов значения и идеально-единых значений, между которыми они колеблются, есть тема настоящей главы.
25. ОТНОШЕНИЯ СОВПАДЕНИЯ (DECKUNGSVERHÄLTNISSE) МЕЖДУ СОДЕРЖАНИЯМИ ИЗВЕЩЕНИЯ И ИМЕНОВАНИЯ
Точно так же, как и к другим предметам, выражения могут относиться к наличествующим психическим переживаниям того, кто их выражает. Поэтому выражения распадаются на такие, которые одновременно извещают о том предметном, которое они называют (или вообще обозначают), и на такие, у которых содержание, которое они называют, и содержание, о котором они извещают, отделяются друг от друга. Примеры для первого класса доставляют предложения со значением вопроса, пожелания или приказа; для второго класса - повествовательные предложения, которые относятся к внешним вещам, к собственным психическим переживаниям, к математическим отношениям и т.п. Если кто-либо вы-
81
96
другой стороны, логические законы в более точном смысле, которые берут значения относительно их предметности и беспредметности, их истинности и ложности, их непротиворечивости и противоречивости, в той мере, в какой подобные вещи определены простой категориальной формой значений. Этим последним законам соответствуют (в качестве эквивалентного и коррелятивного оборота) законы предметов вообще, в той мере, в какой они мыслятся как определенные посредством одних только категорий. Все действительные высказывания о существовании и истине, которые могут быть установлены при абстрагировании от любой познавательной материи на основе простых форм значений, заключены в этих законах.
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА. ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОЕ И ИДЕАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ПЕРЕЖИВАНИЙ ЗНАЧЕНИЯ
30. СОДЕРЖАНИЕ ВЫРАЖЕННОГО ПЕРЕЖИВАНИЯ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОМ СМЫСЛЕ И ЕГО СОДЕРЖАНИЕ В СМЫСЛЕ ЕДИНОГО ЗНАЧЕНИЯ
Сущность значения мы усматриваем не в переживании, которое придает значение, но в его "содержании", которое представляет собой тождественное интенциональное72 единство в противоположность рассеянному многообразию действительных или возможных переживаний говорящего и мыслящего. "Содержание" соответствующих переживаний значения в этом идеальном смысле совершенно не является тем, что под содержанием понимает психология, а именно какой-либо реальной (real) частью или стороной переживания. Если мы понимаем имя - все равно, называет ли оно индивидуальное или общее, физическое или психическое, существующее или несуществующее, возможное или невозможное - или, если мы понимаем высказывание - все равно, истинно или ложно оно по содержанию, непротиворечиво или абсурдно, высказано ли оно в суждении или вымышлено, тогда то, что
72 Слово интенциональный позволяет, в соответствии с его образованием, применять его как к значению, так и к предмету интенции (intentio). Интенциональное единство не означает, следовательно, с необходимостью интендированное единство, единство предмета.
97
103
суждений; только при обращении к ним появляется мотивированный вывод. Именно поэтому и только поэтому логическая форма посылок (которая, конечно, не выделяется всеобще-понятийным образом, как та, в которой находят свое выражение правила вывода) может с очевидностью определять выведение заключения.
35. ЗНАЧЕНИЯ "В СЕБЕ" И ВЫРАЖЕННЫЕ ЗНАЧЕНИЯ
До сих пор мы говорили преимущественно о значениях, которые, как уже указывает в нормальном случае относительный смысл слова "значение", суть значения выражений. Однако самой по себе необходимой связи между идеальными единствами, которые фактически функционируют как значения, и знаками, к которым они привязаны, т.е. знаками, посредством которых они реализуются в человеческой душевной жизни, не существует. Мы не можем также утверждать, что все идеальные единства этого вида суть выраженные значения. Каждый случай нового образования понятий учит нас, каким образом реализуется значение, которое до этого никогда не было реализовано. Так же как числа - в идеальном смысле, который предполагает арифметика, - не возникают и не исчезают вместе с актом счета, и так же как поэтому бесконечный числовой ряд представляет собой объективно устойчивую, регулируемую идеальной закономерностью, строго определенную в своих границах совокупность общих предметов, которую никто не может увеличить или уменьшить, так же обстоит дело и с идеальными, чистыми логическими единствами, понятиями, положениями, истинами, короче, с логическими значениями. Они образуют идеально замкнутую совокупность общих предметов, для которых быть мыслимыми или выраженными - случайные обстоятельства. Существуют, следовательно, бесчисленные значения, которые в обычном, относительном смысле слова суть просто возможные значения, между тем они никогда не достигают выражения и из-за ограниченности человеческих познавательных сил никогда не могут достичь его.
II. ИДЕАЛЬНОЕ ЕДИНСТВО ВИДА И СОВРЕМЕННЫЕ ТЕОРИИ АБСТРАГИРОВАНИЯ
ВВЕДЕНИЕ
Идеальное единство значения, в соответствии с тем, как это было рассмотрено в предыдущем исследовании, мы постигаем в свете типологического свойства акта придания значения (Aktcharakter des Bedeutens), который, обладая определенной окраской, отличает сознание значения данного выражения от сознания выражения с некоторым другим значением. При этом, конечно, нельзя утверждать, что это типологическое свойство акта есть то конкретное, на основе которого для нас конституируется значение как вид. Конкретное, в данном случае, - это скорее целостное переживание понятого выражения, которому присуще это свойство как оживляющая окраска. Отношение между значением и значащим выражением или его окраской то же самое, как, например, отношение между видом "красное" и созерцаемым красным предметом или являющимся в нем моментом красного. Когда мы имеем в виду красное in specie, нам является некоторый красный предмет, и в этом смысле мы смотрим на него (и все же не имеем его в виду). Одновременно в нем проявляется момент красного, и в той мере, в какой мы можем опять-таки утверждать это здесь, мы смотрим на него. Однако мы не имеем в виду и этот момент, эту индивидуально определенную черту предмета, как это мы, например, делаем, когда высказываем феноменологическое наблюдение: моменты красного разделенных частей поверхности являющегося предмета также разделены. В то время как является красный предмет и выделенный в нем момент красного, мы подразумеваем скорее некоторое тождественное красное, и мы подразумеваем его в модусе сознания нового типа, посредством которого вместо единичного для нас становится предметным именно вид. Все это, соответственно, можно было бы перенести на значение в его от-
105
118
8. ХОД МЫСЛИ, ПРИВОДЯЩИЙ К ЗАБЛУЖДЕНИЮ
Нашему пониманию можно было бы противопоставить следующий ход мысли (не столько всерьез принимая это убеждение, сколько для того, чтобы показать, что, исходя из противного, нельзя было бы говорить о видах как общих предметах).
Если виды не суть нечто реальное, а также не суть нечто в мышлении, то тогда они вообще ничто. Как можем мы говорить о чем-то, без того чтобы оно не существовало по меньшей мере в нашем мышлении? Бытие идеального есть, как само собой понятно, бытие в сознании. И оно по праву называется содержанием сознания. В противоположность этому реальное бытие есть как раз не просто бытие в сознании, или то, что содержится [в сознании] (Inhalt-sein), но в-себе-бытие, трансцендентное бытие, бытие вне сознания.
Тем не менее мы не хотим затеряться на ложных путях этой метафизики. То, что "в" сознании, для нас реально точно так же, как и то, что "вне". Реальное - это индивидуальное со всеми своими составными частями, оно есть Здесь и Теперь. В качестве характерного признака реальности достаточно для нас временности. Реальное бытие и временное бытие хотя и не тождественные, но по объему равные понятия. Естественно, мы не полагаем, что психические переживания суть вещи в смысле метафизики. Однако к некоторому вещественному единству они все же причастны, если верно старое метафизическое убеждение, что все временное сущее с необходимостью есть некоторая вещь или же вносит свой вклад в конституирование вещей. Если же, однако, все метафизическое должно быть совершенно исключено, то следует определить реальность как раз через временность. Ибо здесь все сводится лишь к тому, что оно противоположно вневременному "бытию" идеального.
Разумеется, далее, что общее, когда мы о нем говорим, есть мыслимое нами; однако поэтому оно не есть содержание мышления в смысле реальной составной части мышления как переживания, оно также не есть содержание мышления в смысле содержания значения, скорее оно есть мыслимый предмет. Можно ли упустить из виду, что предмет, даже если он реальный и поистине существующий, не может быть понят как реальная часть мыслящего его акта? И не есть ли фиктивное и абсурдное - всякий раз, как мы о нем говорим, - нечто нами мыслимое?
Естественно, у нас нет намерения ставить на одну ступень бытие идеального с мыслимым бытием фиктивного или
119
129
вательно отрицает существование общих предметов, и по праву - в отношении поставленных им на их место абсурдностей. Однако как обстоит дело с истинными экзистенциальными положениями, такими, как существуют понятия, положения, существуют алгебраические числа и т.п.? Ведь у Твардовского, совершенно как и у нас, существование не означает то же самое, что и реальное существование.
Трудно также понять, как общий предмет, который должен быть "составной частью" подчиненной конкретности, мог бы быть лишен наглядности, а не должен был бы вместе с этой конкретностью быть причастным к созерцанию. Если созерцается совокупное содержание, то вместе с ним и в нем созерцаются все его отдельные черты, и многие из них становятся заметными сами по себе, они "выделяются" и становятся объектами созерцаний в собственном смысле. Должны ли мы отказаться от утверждения, что так же, как мы видим зеленое дерево, мы видим его зеленый цвет? Конечно, понятие "зеленый" мы не можем видеть - ни понятие в смысле значения, ни понятие в смысле атрибута, вида "зеленый". Однако это также абсурдно - считать понятие частью единичного объекта, частью "предмета понятия".
12. УЧЕНИЕ ОБ ОБЩИХ ОБРАЗАХ
Это размышление делает ясным и без дальнейшего анализа, что другая форма гипостазирования общего, которая функционирует в традиционной логике под именем "общих образов", отягощена теми же абсурдностями и вырастает из тех же смешений, что и у Локка. Расплывчатость и мимолетность общих образов относительно видовых отличий ничего не меняют в их конкретности. Расплывчатость есть определенность некоторых содержаний, она состоит в определенной форме непрерывности качественных переходов. Что же касается мимолетности, то она все-таки ничего не меняет в конкретности каждого отдельного из меняющихся содержаний. Не в меняющемся содержании, но в единстве интенции, направленной на постоянный признак, заключена суть дела.
ТРЕТЬЯ ГЛАВА. АБСТРАКЦИЯ И ВНИМАНИЕ
13. НОМИНАЛИСТИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ, КОТОРЫЕ РАССМАТРИВАЮТ АБСТРАКЦИЮ КАК РЕЗУЛЬТАТ ВНИМАНИЯ
Мы переходим теперь к анализу влиятельной теории абстрагирования, развитой впервые Дж. Ст. Миллем в его полемическом со-
130
133
14. ВОЗРАЖЕНИЯ, КОТОРЫЕ РАВНЫМ ОБРАЗОМ МОГУТ БЫТЬ ОТНЕСЕНЫ К ЛЮБОЙ ФОРМЕ НОМИНАЛИЗМА
а) Отсутствие дескриптивной фиксации цели
В этих и подобных изложениях нам прежде всего бросается в глаза то, что, несмотря на подробное рассмотрение, совершенно не делается попытки точно обозначить дескриптивно данное и требующее прояснения и установить между ними отношение. Давайте повторим наш собственный, несомненно ясный и естественный ход мысли. Пусть нам даны определенные различия в сфере имен, и среди них - различие имен, которые называют Индивидуальное, и тех, которые называют Видовое. Если мы для простоты ограничимся непосредственными именами (собственными именами в самом широком смысле), то такие имена, как Сократ или Афины, противостоят таким именам, как четыре (число четыре как отдельный член числового ряда), до (нота "до" как член гаммы), красный (как имя цвета). Именам соответствуют определенные значения, и посредством них мы относимся к предметам. Каковы названные здесь предметы, это, следовало бы считать совершенно бесспорным. В первом случае это личность Сократа, город Афины или иной индивидуальный предмет; в другом случае это
134
156
до внешнего восприятия и воображения имманентно не обнаруженных и не обнаруживаемых предметов, и отсюда до высших формообразований мышления с его многообразными категориальными формами и соразмерными им формами значений простирается сущностно единое понятие; что повсюду, созерцаем ли мы, воспринимая, фантазируя, вспоминая, или же мы мыслим в эмпирических или логико-математических формах, имеет место подразумевающий [предметность] акт (Vermeinen), интендирование, которое нацелено на предмет, сознание, которое есть сознание этого предмета. Простое присутствие содержания в связях психического совсем не есть его существование в качестве того, что имеется в виду (Gemeintsein). Это возникает лишь в "акте подмечания", который, как устремленность к содержанию, есть именно представление. Называть простое переживание содержания его представленностью и, как следствие, именовать все пережитые содержания вообще представлениями, это наихудшая фальсификация понятий, которую только знает философия. Во всяком случае, число теоретико-познавательных и психологических ошибок, в которых она повинна, легион. Если же мы придерживаемся понятия интенциональности представления, которое является решающим для теории познания и логики, то мы не можем более считать, что все различие между актами представления редуцируется к различиям представленных содержаний. Напротив, очевидно, что особенно в области чисто-логического (das Reinlogische) каждой первичной логической форме соответствует особый "модус сознания", или особый "модус представления". Разумеется, в той мере, в какой любой новый модус интенционального отношения определенным образом касается также и предметов, а именно конституирует новые формы, посредством которых как раз осознается предметность, можно пожалуй, сказать, что все отличие акта представления заключено в представленном. Однако затем, пожалуй, следует обратить внимание, что различия представленного, различия объективного как раз двойственны: различия категориальных форм и различия "самой вещи" (Sache selbst), которая в многообразии форм может быть осознана как тождественная. Подробно об этом - в последующих исследованиях.
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА. АБСТРАКЦИЯ И РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ
24. ОБЩЕЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ КАК ПРИЕМ (KUNSTGRIFF) ЭКОНОМИИ МЫШЛЕНИЯ
Восходящая к средневековому номинализму ошибка заключается в том, что общие понятия и имена хотят представить просто как средство экономии мышления, которое должно нам сэкономить отдельное рассмотрение и отдельное именование всех индивидуальных вещей. Утверждают, что посредством понятийной функции мыслящий дух преодолевает преграды, которые ставит ему необозримое многообразие отдельных единичностей; благодаря экономии мышления, осуществляемой этой функцией, он опосредствованно достигает тех целей познания, которые непосредственным образом никогда не были бы достижимыми. Общие понятия дают нам возможность рассматривать вещи как бы связками, делать высказывания разом для целых классов, следовательно, для бесчисленного множества объектов, вместо того чтобы схватывать каждый объект и выносить о нем суждения.
В философии Нового времени эту мысль проводит Локк. Так выражено это, например, в заключительных словах третьей главы III книги Опытов: "... that men making abstract ideas, and settling them on their minds with names annexed to them, do thereby enable themselves to consider things, and discourse of them as it were in bundles, for the easier and readier improvement and communication of their knowledge; which would advance but slowly were their words and thoughts confined only to particulars"117, 118.
Это воззрение должно быть охарактеризовано как абсурдное, если поразмыслить о том, что без общих понятий вообще нельзя осущест-
117 "Вследствие образования отвлеченных идей и закрепления их в уме вместе с относящимися к ним именами люди становятся способны рассматривать вещи как бы целыми связками и соответственно говорить о них, стремясь к более легкому и быстрому совершенствованию и сообщению своего познания; последнее подвигалось бы медленно, если бы слова и мысли людей ограничивались лишь отдельными предметами" (Локк Дж. Указ. соч., т. 1. с. 477-478). - Прим. перев.
118 Ср. также конец цитаты в 9 настоящего исследования. Среди новейших [сторонников этой теории] можно упомянуть Риккерта ("К теории естественнонаучного образования понятий" в Vierteljahrsschrift f. wiss. Philos. XVIII).
158
164
звать репрезентантом вида, класса, неопределенно интендированного единичного и т.д.
То, что верно для иллюстрирующих образов созерцания, верно и для имeн - там, где они "репрезентативно" функционируют без иллюстративной поддержки. Так же как сознание значения может развертываться на основе неадекватного и, в конечном итоге, весьма удаленного от подлинной экземплификации созерцания, так же точно - и на основе простых имен. Имя есть репрезентант, и это означает тогда не что иное, как то, что его физическое явление есть носитель соответствующей интенции значения, в которой интендирован понятийный объект.
При таком понимании номинализм исключался бы. Ибо тогда мышление не сводилось бы более к внешней манипуляции с именами и отдельными идеями или даже к неосознанным ассоциативным механизмам, которые побуждали бы единичности выпрыгивать на свои места, как выпрыгивают цифры счетной машины. Ибо существует дескриптивно отличающийся от созерцательного акта представления (как акта, в котором имеется в виду являющийся предмет) понятийный акт представления: акт, имеющий в виду [предметность] фундаментально новым образом, к которому, в соответствии с его сущностью, относятся такие формы, как одно и многое, два и три, что-либо вообще, все и т.д. И среди них находится также форма, в которой вид конституируется как представленный предмет, так что он может функционировать как субъект возможных атрибутивных или предикативных отношений.
28. РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ КАК ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО. ЛОКК И БЕРКЛИ
Речь об общей репрезентации не получает, однако, в исторически существовавших теориях абстрагирования только что представленного и единственно оправданного содержания, для которого термин "репрезентация", конечно, мало подходит. Имеется в виду скорее то, что знак выступает представителем обозначенного.
Уже Локк придавал существенную роль представительству в связи со своим учением об абстрактных идеях, и в теории абстрагирования Беркли и его последователей эта идея была воспринята. Так, мы читаем у Локка: "It is plain..., that general and universal belong not to the real existence of things; but are the inventions and creatures of the understanding, made by it for its own use, and соnсern only Signs, whether words or ideas. Words are general,... when used for signs of general ideas, and so are applicable indifferently to many particular things: and ideas are
165
general when they are set up as the representatives of many particular things;... their general nature being nothing but the capacity they are put into by the understanding, of signifying or representing many particulars; for the signification they have is nothing but a relation, that, by the mind of man, is added to them"122.
Бойкие атаки Беркли на локковскую теорию абстрагирования касаются его "абстрактных идей"; однако ту самую репрезентативную функцию, которую приписывает им Локк, Беркли передает каждый раз наличным единичным идеям или общим именам в себе и для себя. Вспомним следующие рассуждения из введения в Principles of Human Knowledge. "Если мы хотим связывать с нашими словами некоторый смысл и говорить лишь о том, что мы можем постигнуть, то мы должны, я полагаю, признать, что определенная идея, которая является частной, если ее рассматривать саму по себе, становится общей, когда она представляет или замещает все другие частные идеи того же рода. Чтобы пояснить это примером, предположим, что геометр показывает способ разделения линии на две равные части. Он чертит, например, черную линию длиной в дюйм; эта линия, будучи сама по себе частной линией, тем не менее является общей в отношении ее значения, так как она, как она тут употребляется, представляет собой все какие бы то ни было частные линии; так что то, что доказано о ней, доказано о всех линиях, или, другими словами, о линии вообще. И так же как эта частная линия становится общей, если ее употребляют в качестве знака, так и имя "линия", будучи само по себе частным, делается общим через употребление его как знака. И так же как идея обязана своей общностью не тому, что она служит знаком абстрактной, или общей, линии, а тому, что она есть знак для всех частных прямых линий, которые только могут существовать, так же и общность имени "линия" нужно
122 Locke J. Essay... В. III, chap. IV, sect. 11.( Локк Дж. Указ. соч. T. i. С. 471. -Перевод изменен в связи с пропуском в цитате; разрядка Гуссерля): "... ясно, что общее и всеобщее не относятся к действительному существованию вещей, а изобретены и созданы разумом для его собственного употребления и касаются только знаков - слов или идей. Слова бывают общими,... когда употребляются в качестве знаков общих идей и потому применимы одинаково ко многим отдельным вещам; идеи же бывают общими, когда выступают как представители многих отдельных вещей... ибо общая природа универсалий есть не что иное, как данная им разумением способность обозначать или представлять много отдельных предметов; значение их есть лишь прибавленное к ним человеческим разумом отношение". - Прим. перев.).
166
180
второй из упомянутых выше вопросов. Речь идет о вопросе, каким образом мы способны отличать абстрактные моменты, которые все же не могут стать идеями в себе (а именно, посредством абстрагирования в локковском смысле, [т.е.] отделения), от созерцаемых объектов. Как мы приходим к различению между увиденным в данный момент белым шаром и белизной, соответственно, формой шара, так как все же "белизна" и "форма шара" не могут быть идеями (в локковском смысле), которые содержались бы в конкретных идеях как особые и из них извлекаемые части. Беркли ответил на эти вопросы посредством указания на выделяющую силу внимания. Юм пытается вникнуть в это глубже и дает следующее решение:
Если мы сравним белый шар с черным шаром, а с другой стороны, с белым кубом, то мы заметим два различных вида сходств. Благодаря частым сравнениям такого рода мы отделяем для себя объекты в сфере сходства и учимся, благодаря возникающим привычкам (habits), каждый объект "рассматривать с различных точек зрения", в соответствии со сходствами, которые позволяют включить себя в различные, но определенные сферы. Если в данном случае мы направим внимание просто на цвет, то в этом заключено не то, что мы отделяем цвет, но, пожалуй, то, что фактически единое и неделимое созерцание мы "сопровождаем некоторым родом рефлексии, о которой в силу привычки мы имеем весьма неясное сознание"140. В этом неясном сознании представляется нам, скажем, белый куб и вследствие этого появляется некоторое сходство (sc. сходство относительно цвета), на которое мы направляем наш
140 а а О., S. 40 (Green and Grose, I, 332). (Здесь Гуссерль излагает, цитируя только последние слова. См. там же. С. 84.[С. 115-116]. У Юма: "...we accompany our ideas with a kind of reflexion, of which custom renders us, in a greate measure, insensible." В русском переводе слова in a greate measure выпущены: "...размышление, которое в силу привычки делается для нас незаметным". Такой перевод искажает мысль Юма, который не утверждает неощутимость этого размышления, но говорит о его фоновом характере: благодаря этой рефлексии, или этому размышлению, мы неявно имеем в виду сходство шара из белого мрамора с шаром из черного и т.д., когда мы отвлекаемся от его цвета и сосредоточиваемся на форме. В дальнейшем Гуссерль сам пренебрегает этим различием ( 37). Немецкий переводчик, наоборот, придал всей фразе положительный оттенок, введя слова "неясное сознание". Настоящий текст следует немецкому переводу, который не является дословным (и все же лучше передает мысль Юма), еще и потому, что это терминологически соответствует дальнейшим рассуждениям Гуссерля. - Прим. перев.).
181
191
Ясно, что такой скептицизм сделал бы невозможной любую психологию152. Каким образом ему следует противостоять, мне не нужно говорить после вышеприведенных рассуждений. Любой поток {имманентных)153 явлений не отменяет возможность схватить их вначале в смутных, хотя полностью ясных (так как непосредственно сформированных на основе созерцания) понятиях и затем на основе этих понятий осуществлять многообразные, хотя предметно весьма грубые, но очевидные различения, которые совершенно достаточны для того, чтобы психологические исследования были возможны.
Что касается случая с белой поверхностью, то при сравнительном рассмотрении содержания "белая поверхность" (я имею в виду здесь не саму белую поверхность, рассматриваемую как вещь) мы очень хорошо замечаем изменения, но вместе с изменениями все же и равное, тождественное. Привнесенные фантазией границы не создают вначале куски, но только устанавливают их границы (umgrenzen). Очевидно, что эти куски действительно наличествовали в единстве содержания "белая поверхность"; зафиксированное в интенции тождества содержание без [внутренних] границ совпадает с тем же самым (только посредством этой фантазии измененным) содержанием, оно совпадает с ним относительно окаймленных частей. Части были и есть постоянно в целом, только не как обособленные единства в себе. Определенные колебания содержаний и их поток, недостоверность, даже невозможность их полностью тождественной фиксации не уничтожает очевидность этих суждений. Они, как и все {чисто дескриптивные}154 суждения, которые {в качестве истинного "выражения" выносятся относительно созерцательно данного}155 действенны внутри определенной сферы возможных колебаний, следовательно, с определенным показателем (Index) смутности156. Само собой разумеется, мы принимаем во внимание только те случаи, когда все отношения являют грубые различия, таким образом, действительно находятся в сфере грубых очевидностей, о которых мы говорили выше.
152 Если я правильно понимаю, то Шуман в своем самом по себе, конечно, похвальном стремлении к наивозможнейшей строгости и беспредпосылочности движется в сторону такого скептицизма (ср. выше цитируемую работу).
153 А: {психических}.
154 А: {эмпирические}.
155 А: {выносятся о психических переживаниях}.
156 Здесь, конечно, требовалось бы более точное исследование.
192
208
ры. Мы ведь здесь работаем не над систематическим изложением логики, но над ее познавательно-критическим прояснением и одновременно над подготовкой почвы для любого будущего изложения (Darstellung) такого рода.
Углубленное изучение различия между самостоятельными и несамостоятельными содержаниями подводит нас настолько близко к фундаментальным вопросам чистого (относящегося к формальной онтологии) учения о целом и части, что мы не можем не заняться более основательно этими вопросами.
ПЕРВАЯ ГЛАВА. РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ САМОСТОЯТЕЛЬНЫМИ И НЕСАМОСТОЯТЕЛЬНЫМИ ПРЕДМЕТАМИ
1. СОСТАВНЫЕ И ПРОСТЫЕ, ДОПУСКАЮЩИЕ ЧЛЕНЕНИЕ И НЕ ДОПУСКАЮЩИЕ ЧЛЕНЕНИЕ ПРЕДМЕТЫ
Поскольку нижеследующее исследование вращается в основном вокруг отношений между частями и целым (Teilverhältnisse), начнем с самого общего обсуждения этих отношений.
Предметы могут находиться друг с другом в отношении целого и части или же в отношении скоординированных [между собой] частей одного целого. Такие типы отношений коренятся a priori в идее предмета. Всякий предмет - это действительная или возможная часть, т.е. имеется действительное или возможное целое, включающее в себя этот предмет. С другой стороны, вероятно, не каждый предмет должен непременно состоять из частей. Таким образом, мы получаем идеальное (ideelle) разграничение между предметами простыми и составными.
Итак, термины составной и простой определяются следующим образом: имеющий части - не имеющий частей. Но их можно понимать также в ином смысле, который, вероятно, и более естествен. В этом смысле слово "составной" указывает, как явствует и из его этимологии, на наличие некоторого множества обособленных (disjunkt) частей в чем-то целом, так что словом "простой" следует обозначать то, что не может быть разложено на части, т.е. то, в чем нельзя различить, по крайней мере, две обособленные части. {В единстве определенного чувственно являющегося предмета мы обнаруживаем, скажем, определенный оттенок красного цвета как момент, а затем родовой момент - цвет. Однако цвет и определенный оттенок красного цвета не являются
209
обособленными (disjunkt) моментами. Зато таковыми являются данный оттенок красного и протяженность, покрытая им, поскольку тот и другой моменты не имеют ничего общего между собой по своему содержанию. Можно в самом широком смысле сказать, что они между собой связаны (verknüpft), если мы условимся называть связью (Verknüpfung) имеющее здесь место самое общее отношение частей, а именно отношение между обособленными частями в пределах одного целого. Сперва напрашивается мысль назвать такие связанные части членами (Glieder) связи, но при таком широком понимании членов целого цвет и форма (Gestalt) должны считаться членами, связанными в единстве окрашенной протяженности, чему противится чувство языка. Дело в том, что в случае такого целого члены несамостоятельны друг относительно друга, мы видим их в таком близком единении, что можно фактически говорить о взаимопроникновении. Иначе обстоит дело в отношении целого, разделенного или могущего быть разделенным на "куски" - в этом случае совершенно естественно говорить именно о членах или о разбивке на члены. Части здесь не только обособлены, они - самостоятельны по отношению друг к другу и выступают в виде связанных друг с другом "кусков".
При попытке анализа отношений между частями и целым мы с самого начала видим, что эти отношения могут выражаться в существенно различных формах, и мы догадываемся, что эти формы определяются коренным различием между самостоятельными и несамостоятельными предметностями. Именно этим различием мы хотим заняться в этом разделе.}182
l82 A: {Проводя различие, лучше было бы говорить здесь не о простых и составных предметах, но о расчлененных и не расчлененных. Это последнее различие простого и составного относится к менее общему, хотя все еще первичному разделяющему отношению (Teilungsverhältnis), а именно к отношению между связным целом и членом связи. Под связным целым, или, короче, связностью, мы понимаем целое, которое обладает многими обособленными частями. Сами эти части называются "членами". В соответствии с широким смыслом этой дефиниции, цвет и форма должны иметь значимость связанных членов в единстве цветной протяженности. В узком смысле говорят о членах применительно к обособленным частям, которые друг относительно друга "самостоятельны", другими словами, применительно к обособленным "кускам" некоторого целого. Определение этих понятий будет нас вскоре основательно занимать.
То, что обе различенные пары понятий действительно следует разделять, показывает, например, отношение созерцательных моментов, которые соответствуют отношению аристотелевских рода и вида, т.е. "логическое" разделяющее отношение в брентановской терминологии. В случае, когда цвет определен посредством предельно низшего вида, он является, во втором смысле, простым (а именно нерасчлененным), в первом смысле - составным: этот данный здесь красный [цвет], отвлекаясь от его пространственного распространения, не может быть расчленен на обособленные части, однако он все же содержит части. В абстракции "красный" заключается момент "цвет", но то, что дополняет цвет до красного, это не присоединение дальнейшего и нового момента, но цвет только "специфицируется" в красный, который является цветом, и все же цвету не тождествен.}.
210
217
представления? Нам думается, что единственно возможный ответ на это следующий.
Такая отделимость подразумевает не что иное, как то, что мы можем удерживать в представлении это содержание {тождественным} при неограниченной (произвольной, не сдерживаемой никаким законом, коренящимся в сути этого содержания) вариации связанных с ним и вообще данных вместе с ним содержаний; помимо этого также подразумевается, что это содержание никак не затрагивалось бы уничтожением любого состава данных вместе с ним содержаний.
В вышесказанном содержится со всей очевидностью следующая мысль. Существование такого содержания, если исходить из него самого, из его сущности, совершенно не обусловлено существованием других содержаний; оно, как оно есть, a priori, т.е. опять-таки по своей сущности, могло бы существовать, даже если кроме него не было бы абсолютно ничего или если бы все вокруг произвольно, т.е. без всяких закономерностей, изменялось.
{Или это же, очевидно, можно сказать и так: в "природе" самого содержания, в его идеальной сущности не коренится никакой зависимости от других содержаний. Оно есть в своей сущности, благодаря которой оно есть, то, что оно есть, не заботясь о всех других. Фактически дело может обстоять так, что вместе с существованием этого содержания даны по эмпирическим правилам еще какие-то содержания, но в своей идеально воспринимаемой сущности [обсуждаемое] содержание независимо, эта сущность в себе самой, т.е. a priori, не требует присутствия никакой переплетеннои с ней другой сущности.}194
Соответственно, смысл несамостоятельности кроется в позитивной идее зависимости. Содержание [в этом случае] по своей сущности
194 А: {Конечно, следовало бы взвесить, можем ли мы утверждать это в абсолютном смысле. В наших примерах мы не требовали у случаев самостоятельности какой-либо очевидности, мы говорили скорее о простой неочевидности несамостоятельности. Можно усомниться, обладаем ли мы действительно положительной очевидностью, что существует содержание, независимое относительно всех связанных с ним содержаний, что оно, удержанное тождественно, как то, что оно есть, совместимо с произвольной вариацией всех сосуществующих содержаний. Однако несомненно, что там, где нельзя с очевидностью выделить зависимость, мы предполагаем независимость; смысл отделяемости (Trennbarkeit) заключен исключительно в мысли: в природе самого содержания не коренится никакой зависимости от других, оно есть то, что оно есть, не заботясь о всех других.}.
218
223
{ 7A. САМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ И НЕСАМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ ИДЕИ
Наши различения относились пока что к бытию индивидуальных единичностей, мыслимому "в идеальной всеобщности", т.е. таких единичностей, которые были поняты чисто как единичности идей. Но, конечно, эти различения распространяются и на сами идеи, и их тоже можно в соответствующем, хотя и несколько измененном смысле обозначить как "самостоятельные" и "несамостоятельные". Например, предельная дифференциация какого-либо высшего чистого рода может считаться относительно самостоятельной, если рассматривать последовательность ступеней чистых видов (Arten) вплоть до высшего рода, причем, опять-таки, каждый низший вид будет относительно самостоятельным по отношению к высшим. Роды, соответствующие индивидуальные единичности которых a priori не могут существовать, если они одновременно не являются единичностями объема, правда, чисто мыслимого объема других родов, являются несамостоятельными по отношению к этим последним. И так mutatis mutandis в других областях, примеры из которых можно было бы привести.}
8. ОТДЕЛЕНИЕ РАЗЛИЧИЯ МЕЖДУ САМОСТОЯТЕЛЬНЫМИ И НЕСАМОСТОЯТЕЛЬНЫМИ СОДЕРЖАНИЯМИ ОТ РАЗЛИЧИЯ МЕЖДУ СОДЕРЖАНИЯМИ, ВЫДЕЛЯЮЩИМИСЯ И СЛИВАЮЩИМИСЯ В СОЗЕРЦАНИИ
Мы должны быть готовы еще к одному возражению. Кто-то будет, возможно, настаивать на следующем. В силу того, что самостоятельное содержание утверждает себя как самодостаточное и обособленное от всего вокруг единство, а с другой стороны, несамостоятельное содержание характеризуется как что-то данное лишь на основе других, причем самостоятельных содержаний, имеет место определенное феноменологическое различие, которое недостаточно учитывается в наших рассуждениях.
Здесь прежде всего нужно принять во внимание следующее дескриптивное положение дел. Несамостоятельные моменты в созерцании - это не просто части, однако определенным (понятийно не опосредствованным) образом мы должны их схватывать как части. Дело в том, что сами по себе они не могут быть замечены без того, чтобы конкретные целые содержания, в которых они присутствуют, не выделялись как нечто единое, что, однако, не говорит о том, что они становятся [при этом] в точном смысле предметными. Скажем, фигуру или цвет
224
232
ют одного и того же взаимоисключающим образом. Один цвет исключает другой на одном и том же участке поверхности, которую они оба хотят полностью покрыть. Однако как раз оба они не могут этого сделать. Если в соответствии с сущностной закономерностью исключается какая-либо определенная область (Umgrenzung) [окрашенной поверхности], то с этим соотносится всегда позитивное сущностно закономерное требование соответствующей [иначе окрашенной] области.
11. ОТЛИЧИЕ ЭТИХ "МАТЕРИАЛЬНЫХ" ЗАКОНОВ ОТ "ЗАКОНОВ ФОРМАЛЬНЫХ", ИЛИ "АНАЛИТИЧЕСКИХ"
Необходимости, или законы, определяющие конкретные классы не-самостоятельностей, коренятся, как мы неоднократно подчеркивали, в сущностных особенностях содержаний, в их своеобразии, или, точнее говоря, они возникают на основе {чистых родов, видов, видовых дифференций}203 , под которые подпадают соответствующие несамостоятельные и дополняющие содержания как случайные единичности. {Представив совокупность таких идеальных объектов, мы тем самым имеем совокупность чистых "сущностей", "эссенций" всех идеально (idealiter) возможных индивидуальных предметов (существований) (Existenzen). Этим эссенциям соответствуют далее "содержательные (sachhaltige) понятия" и положения, которые мы четко отделяем от "чисто формальных понятий" и положений, свободных от всякой "содержательной материи". К этим последним относятся формально-логические и сущностно связанные с ними формально-онтологические категории, о которых шла речь в заключительной главе Prolegomena, и возникающие из них синтаксические построения. Такие понятия, как нечто или одно, предмет, свойство, отношение, связь, множество, количество, порядок, порядковое числительное, целое, часть, величина и т.д. имеют принципиально иной характер по сравнению с понятиями дом, дерево, цвет, звук, пространство, ощущение, чувство и др., выражающими, со своей стороны, нечто "содержательное". Если первые группируются вокруг пустой идеи нечто, или предмета вообще, и связаны с этим предметом посредством формальных онтологических аксиом, то последние упорядочиваются относительно высших содержательных родов (материальных категорий), в которых имеют свои корни материальные онтологии. Такое кардинальное разграничение между "формальной" и "содержательной", или материальной, сферой сущностей отражает истинное различие между аналитически-априорными и синтетически-априорными
203 А: {(аристотелевских) видов или видовых отличий}.
233
дисциплинами и, соответственно, законами и необходимостями. В следующем параграфе это различие будет рассмотрено в систематической форме.
Теперь, без сомнения, ясно, что все законы, или необходимости, которым подчиняются разнообразные виды несамостоятельности, принадлежат сфере синтетического Apriori, и мы в полной мере понимаем, что их отделяет от чисто формальных, т.е. несодержательных законов и необходимостей.}204 Законы такого вида, как закон причинности, который определяет несамостоятельность вещно-реальных изменений, или законы (как правило, не вполне сформулированные), определяющие несамостоятельность простых качеств, интенсивностей, протяженностей, границ, отношений и т.п., нельзя приравнивать к чисто "аналитическим" обобщениям типа: целое не может существовать без частей, или к аналитическим необходимостям, таким, как: не может быть короля, господина, отца, если нет подданных, слуг, детей. Общим является здесь следующее: коррелятивные моменты (Korrelata) требуют друг от друга взаимного присутствия, их нельзя мыслить один без другого, они не могут быть друг без друга. Если мы с этим сопоставим какое-то утверждение противоположного типа, например: цвет не может быть без чего-то, что имеет цвет, или цвет не может быть без некоторой покрытой им протяженности и т.д., то различие бросается в глаза. Цвет - не относительное выражение, значение которого включало бы представление об отношении к чему-то еще. Конечно, цвет "немыслим" без того, что окрашено, но существование чего-то окрашенного, конкретнее - протяженности, "аналитически" не коренится в понятии "цвет".
Сущность этого различия станет ясной из следующего рассуждения.
Часть как таковая никоим образом не может существовать без целого, частью которого она является. С другой стороны, мы отмечаем (по отношению к самостоятельным частям), что часть нередко может существовать вне целого, компонентом которого она является. Противоречия в этом нет. Подразумевается здесь следующее. Если оценивать часть по ее внутреннему содержанию, по свойственной ей сущности, то может так случиться, что то, чему присуще это содержание, будет способно существовать и без целого, в котором оно присутствует; оно может быть само по себе, без связи с чем-то еще, и тогда оно, естественно, уже не часть. Изменение связей или их полное устранение в этом слу-
204 А: {Этим обозначено сразу же сущностное различие, которое отделяет эти "синтетические необходимости" от аналитических (в определенном смысле: "материальные" - от "формальных"}.].
234
244
ется в фундировании (Fundierung) посредством μ или же что α как таковое нуждается в дополнении посредством μ. Если, в согласии с вышесказанным, ао и μο суть определенные, реализованные в одном целом частные случаи чистых родов α и μ, находящихся в указанном соотношении, то мы называем α0 фундированным посредством μο, причем исключительно посредством μο, если потребность αо быть дополненным удовлетворяется только лишь этим μo. Конечно, эту терминологию мы можем перенести и на сами виды, причем эквивокации здесь будут вполне безвредны. Мы можем, далее, сказать, но с меньшей определенностью, что оба содержания или оба чистых вида находятся в отношении фундирования или же в отношении необходимой связи- здесь, конечно, остается открытым, какое из двух возможных не исключающих друг друга отношений имеется в виду. Неопределенные выражения: αo нуждается в дополнении, оно фундировано в некотором моменте очевидно равнозначны выpажeнию: αо несамостоятельно.
Теорема 1. Если некоторое α как таковое нуждается в фундировании посредством некоторого μ, то в таком же фундировании нуждается и всякое целое, в которое входит как часть такое а, но не входит как часть такое μ.
Это утверждение аксиоматически очевидно. Если α может существовать лишь при условии, что оно дополнено μ, то и целое, включающее а, но не включающее μ, не сможет удовлетворить потребности α в дополнении и, таким образом, само это целое должно вместе с α испытывать эту потребность.
В качестве короллария мы можем утверждать следующее (с учетом определения, предложенного в предыдущем параграфе).
Теорема 2. Целое, включающее какой-либо несамостоятельный момент, но не включающее при этом как свою часть дополнение, которого требует для себя этот момент, является также несамостоятельным, причем оно является таковым относительно каждого вышестоящего самостоятельного целого, в котором этот несамостоятельный момент тоже содержится.
Теорема 3. Если G есть самостоятельная часть Г, (т.е.213 [самостоятельно] относительно Г), то вся-
213 В смысле сокращенной формулировки, определенной в предшествующем параграфе. Здесь это надо постоянно иметь в виду.
245
кая самостоятельная часть g этого G есть также и самостоятельная часть Г.
Действительно, если g, рассматриваемое относительно Г, нуждалось бы в дополнении μ и, таким образом, имело бы в области Г фундирование μο, то это фундирование должно было бы содержаться и в G. Ибо в противном случае G, согласно теореме 1, нуждалось бы в дополнении к μ и, поскольку μο есть часть Г, G было бы, по теореме 2, несамостоятельно относительно Г, что противоречит исходному условию. Но согласно этому условию g есть самостоятельная часть G, т.е. самостоятельно относительно G. Стало быть в области G, a следовательно, и во всем объеме Г, не может быть ничего, что могло бы послужить фундированию g.
Эту теорему можно при сообразном изменении символики сформулировать и так: Если α есть самостоятельная часть β, а β есть самостоятельная часть γ, то α тоже самостоятельная часть γ.
Или еще короче: Самостоятельная часть самостоятельной части есть самостоятельная часть целого.
Теорема 4. Если γ есть несамостоятельная часть целого G, то оно будет также несамостоятельной частью любого другого целого, в которое G входит как часть.
γ несамостоятельно относительно G - это значит, что оно фундировано в каком-то μο принадлежащем области G. Конечно, это μο должно присутствовать также и в области любого целого, стоящего иерархически над G, т.е. включающего G как свою часть. Иными словами, γ должно быть несамостоятельно также и относительно любого из этих целых. (Добавим, что γ вполне может быть самостоятельным по отношению к какому-то нижестоящему целому, но при этом границы этого целого должны быть проведены таким образом, что необходимое дополнение μ будет из него исключено. Например, какой-то фрагмент (Stück) являющейся нам протяженности in abstracto, взятый как момент, самостоятелен относительно этой протяженности; однако она сама несамостоятельна по отношению к конкретным целым наполненной протяженности.)
Эту теорему можно, как и предыдущую, выразить в следующих формулировках.
Если осесть несамостоятельная часть β, a β несамостоятельная часть γ, то α является также несамостоятельной частью γ.
246
Несамостоятельная часть несамостоятельной части есть несамостоятельная часть целого.
Теорема 5. Относительно несамостоятельный предмет является и абсолютно несамостоятельным; с другой стороны, относительно самостоятельный предмет может быть несамостоятельным в абсолютном смысле.
Доказательство - в предыдущем параграфе.
Теорема 6. Если α и β суть самостоятельные части некоего целого G, то они самостоятельны также и относительно друг друга.
Действительно, если бы α нуждалось в дополнении со стороны β или со стороны какой-либо части β , то в совокупности частей, определяемых через G, были бы такие (а именно, части β), в которых α было бы фундировано; т.е. α не было бы самостоятельным относительно своего целого G.
15. ПЕРЕХОД К РАССМОТРЕНИЮ БОЛЕЕ ВАЖНЫХ ОТНОШЕНИЙ ЧАСТЕЙ И ЦЕЛОГО
Рассмотрим теперь некоторые из наиболее примечательных различий в априорных отношениях между целым и частью, а также между частями одного и того же целого. Надо сказать, что всеобщий характер таких отношений открывает большой простор для самых разнообразных различий. Не всякая часть содержится в целом одинаковым образом, и не все части сплетены с другими в единстве целого одинаково. Сравнивая отношения части и целого в различных целых, и даже в пределах одного целого, мы обнаруживаем очевидные различия, на которых основываются наши повседневные высказывания о различных видах целого и части. Например, рука образует часть человека совсем иным образом, чем цвет этой руки, чем общие размеры его тела, чем психические акты и опять-таки чем внутренние моменты этих феноменов. Части протяженности иначе объединены друг с другом, чем они же объединены со своим цветом и т.д. Мы сейчас увидим, что эти различия несомненно относятся к сфере наших исследований.
16. ВЗАИМНОЕ И ОДНОСТОРОННЕЕ, ОПОСРЕДСТВОВАННОЕ И НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ ФУНДИРОВАНИЕ
Представим себе произвольную пару частей какого-то целого. При этом мыслимы следующие возможности.
247
249
Фрагменты, не содержащие тождественно-общих фрагментов, назовем взаимоисключающими (дизъюнктивными). Разделение какого-либо целого на множество взаимоисключающих фрагментов будем называть фрагментацией (Zerstückung) такового. Два таких фрагмента могут обладать общим тождественным моментом. Так, общая граница есть тождественный момент для прилегающих друг к другу фрагментов разделенного континуума. Фрагменты называются обособленными, если они в строгом смысле дизъюнктивны, т.е. больше не содержат ни одного тождественного момента.
Поскольку абстрактная часть абстрактна и по отношению к любому более обширному целому, и вообще к любой совокупности {предметов}215, охватывающей это целое216, то абстрактное при относительном рассмотрении eo ipso абстрактно и при рассмотрении абсолютном. Это последнее можно определить как предельный случай относительного рассмотрения, при котором отношение определяется всей совокупностью {предметов}217 вообще. Таким образом, нам не нужна предварительная дефиниция абстрактного или несамостоятельного в абсолютном смысле. Итак, абстрактное как таковое (schlechthin) есть предмет, для которого вообще существует какое-то целое, несамостоятельной частью которого он является.
{Если некоторое целое допускает подобного рода фрагментацию, причем фрагменты будут по своей сути того же самого предельного рода, что и род, который определяется не разделенным на части целым, то мы называем это целое экстенсивным, а его части - экстенсивными частями.}218 Примером такой ситуации является, скажем, деление протяженности на [некоторое число] протяженностей, а если говорить более специфично, то - пространственной протяженности на пространственные, временной - на временные и т.п.
Здесь можно добавить еще следующие определения.
Предмет по отношению к его абстрактным моментам означает относительное конкретное (Konkretum), причем по отношению к его ближайшим моментам он будет называться ближайшим конкретным.
215 А: {содержаний}.
216 См. Теорема 4.
217А: {содержаний (предметов)}.
218 А: {Если абстрактное (Abstraktum) допускает такого рода фрагментацию, что [его] фрагменты [как] абстрактные [образования] (die Stücke Abstrakta) суть того же самого предельного рода, что и род, который определяется неразделенным на части целым, то мы называем его физическим целым, а его фрагменты - физическими частями.}.
250
273
странственных и временных фрагментов, ни того, что пространство и время должны быть realiter бесконечны или хотя бы того, что они могут realiter быть бесконечны. Доказать это может лишь каузальная закономерность, которая предполагает возможность превзойти любую данную границу и тем самым настаивает на этой возможности236.
236 В А следует еще абзац: {Определенные каузальные связи полагают а posteriori путем индукции и вероятности; во всяком случае, они возможны а priori, как возможности они очевидны. Если мы хотим здесь ограничиться тем, что может предшествовать специальному научному исследованию, следовательно, не предполагает их [наличия], то мы должны будем отделить друг от друга, по меньшей мере в качестве возможных, случаи, которые мы только что представили как действительные, а именно, случаи, где фрагменты некоторого несамостоятельного момента, рассматриваемого с точки зрения включающего его в себя и конкретного целого, могут вступать в отношение фундирования, в противоположность случаям, где это не имеет места и где в том или ином случае фрагментация несамостоятельного момента может повлечь за собой фрагментацию конкретного целого.}.
IV. РАЗЛИЧИЕ САМОСТОЯТЕЛЬНЫХ И НЕСАМОСТОЯТЕЛЬНЫХ ЗНАЧЕНИЙ И ИДЕЯ ЧИСТОЙ ГРАММАТИКИ237
ВВЕДЕНИЕ
В последующих размышлениях мы хотим обратить внимание на одно фундаментальное различие в области значений, которое скрывается за второстепенными грамматическими различениями, а именно, между категорематическими и синкатегорематическими, законченными и незаконченными выражениями. Прояснение подобных различений ведет к применению нашего общего различения между самостоятельными и несамостоятельными предметами к области значений, так что интендируемое в данном исследовании различие следует охарактеризовать как различие между самостоятельными и несамостоятельными значениями. Оно образует необходимый фундамент для установления сущностных категорий значения, в которых, как мы вскоре покажем, коренится многообразие априорных законов значений, независимых от
237 "Добавления и поправки" к А: {К Иссл. IV и особенно к заключительному абзацу Введения: если мы понимаем понятие осуществляющего значения достаточно широко, так, что оно охватывает всю сферу созерцаний, будь они совершенными или будь они символически замутненными, и если мы примем при этом понятие созерцания в смысле реализованного в Иссл. VI, 45 распространения [этого понятия] на область категориального - тогда мы можем совсем вычеркнуть [слова] "в большинстве случаев" (см. посл. сноску к Введению в IV Иссл. - Прим. перев.) во второй строчке цитируемого заключительного абзаца. "Значение" тогда есть эквивалент "интенциональной сущности объективирующего акта вообще", и относительно этого понятия значения оставались бы действительными все результаты IV Иссл. (отвлекаясь от некоторых само собой понятных модификаций). Ср. это добавление с 31 и со всем II Исследованием вообще; далее, с восьмой главой VI Исследования (особ. 62-65).}.
275
объективной применимости (Gültigkeit) (реальной или формальной истинности, соответственно, предметности) значений. Законы, которые господствуют в сфере комплексов значений и выполняют функцию отделения смысла от отсутствия смысла (Unsinn), это еще не так называемые логические законы в точном смысле. Они дают чистой логике возможные формы значений, т.е. априорные формы комплексных, осмысленных в своем единстве значений, "формальную" истинность, соответственно, "предметность" которых регулируют затем "логические законы" в точном смысле. В то время как эти первые законы воспрещают отсутствие смысла (Unsinn); эти последние воспрещают формальную, или аналитическую, бессмыслицу (Widersinn), формальную абсурдность. Если эти чисто логические законы говорят о том, что a priori требуется для возможного единства предмета на основе чистой формы, то законы комплексов значений определяют то, что требуется для простого единства смысла, т.е., в соответствии с какими априорными формами в одно значение объединяются значения различных категорий значения, вместо того чтобы давать хаотическое отсутствие смысла.
Современная грамматика полагает, что она должна быть основана исключительно на психологии или иных эмпирических науках. В противоположность этому мы усматриваем здесь, что старая идея общей и в особенности априорной грамматики обретает (благодаря тому, что мы обнаруживаем законы, определяющие возможные формы значений) не подлежащий сомнению фундамент и во всяком случае некоторую определенным образом выделенную сферу своей значимости (Gültigkeit). В какой степени могут быть обнаружены еще и другие сферы принадлежащего грамматике Apriori, выходит за рамки наших интересов. Внутри чистой логики существует сфера законов, отвлекающихся от любой предметности. Эти законы, в отличие от логических законов в обычном и точном смысле, можно было бы оправданно назвать {чистыми логико-грамматическими (reinlogisch grammatische)}238. {И еще лучше было бы противопоставить чистому учению о формах значений предполагающее его чистое учение о значимости (reine Geltungsiehre).}239
238 А: {чисто грамматическими}.
239 А (с нового абзаца): {Природа заслуживающих рассмотрения различений привносит с собой то, что в их сфере под значениями могут быть поняты в большинстве случаев как интендирующие, так и осуществляющие значения. Это заключается уже в намеченном соответствии, которое в дальнейших частях этой работы должно быть более точно очерчено: между актами интенции и осуществления, соответственно, между их идеальными содержаниями.}.
276
279
схватывание извлекает из названного и вместе с определенным содержанием представленного Шульце, доставляет всегда новые значения, а не, скажем, значения-части, заключенные (impliziert) реально (reell) в первичном значении, которым только недостает выделенности. Собственное значение без сомнения является простым. К тому же ясно, что содержание представления, посредством которого этот Шульце представлен в единстве с собственным именем, может многообразно изменяться, тогда как собственное имя функционирует все же в тождественном значении, именуя каждый раз "непосредственно" того же самого Шульце. С другой стороны, речь идет не о случайном присоединении представлений к сознанию значения, но о необходимом, даже если и содержательно изменяющемся составе представлений, без которого действительное значение не обретает направленности на получающую значение (bedeutete) предметность, т. е. вообще не может состояться как значение. Осмысленно употребляя собственное имя, мы должны представлять названное собственным именем, в данном случае определенную личность Шульце, как эту определенную личность вместе с каким-либо содержанием. Каким бы лишенным наглядности, скудным, расплывчатым и неопределенным образом она ни была представлена, все же содержание представления не отсутствует полностью. Неопределенность, которая здесь, впрочем, в большой степени даже необходима (в той мере, в какой даже наиболее живое в своей наглядности и наиболее содержательно богатое представление реальной вещи в принципе является просто неполным и односторонним), никогда не может быть полностью лишенной содержания. По сути своей она несет в себе, очевидно, возможности более детального определения, и причем не в произвольном направлении, но как раз в направленности к тождественно полагаемой в данном случае личности Шульце и ни к какой другой. Или, что этому равнозначно, исходя из своей собственной сущности, соответствующее сознание значения, взятое в полной конкретности, дает основу для возможностей осуществляющего совпадения с созерцаниями определенной группы и никакой другой. Таким образом, ясно, что это сознание, даже полностью несозерцательное, с необходимостью возводит вместе с собой определенное интенциональное содержание, посредством которого индивидуум представлен не как совершенно пустое Нечто, но как [нечто] каким-либо образом определенное и в соответствии с определенной типологией (как физическая вещь, как животное, как человек) определяемое, даже если он не наделен [каким-либо конкретным] значением.
В соответствии с этим обнаруживается, и прежде всего в сознании значения, относящегося к собственным именам, определенная двойст-
280
венность, двойственная направленность, когда речь идет о составном или, соответственно, простом характере. Одна сторона определяет простой или составной характер самого значения. Следовательно, это сторона, в которой заключена чистая сущность акта придания значения как такового; только ей принадлежит та интенциональная сущность конкретного и полного сознания значения, которая, будучи понята как вид, есть значение. В нашем случае собственного значения эта сторона имеет простой характер. Однако она с необходимостью предполагает более широкое интенциональное содержание (Gehalt) в качестве подпочвы - в соответствии как раз с тем обстоятельством, что то же самое и в тождественном смысле наделенное значением (или однозначно (einsinnig) названное тем же самым собственным именем) может быть "представлено" весьма различным образом, с изменяющимся составом определяющих признаков, и должно быть представлено вместе с каким-либо [вообще] составом - тогда как это изменение и структурность этого состава все же не касаются самого значения.
Это та сторона, которая предоставляет возможности экспликации и затем предикативного оформления значений, возможности, которые мы реализуем, когда мы хотим ответить на вопрос, в качестве чего и в каких определенностях может быть представлен предмет, названный в данном случае Шульце. Контраст таких образований, усложняющих первичное понятие значения, с самим этим сознанием проясняет нам в первую очередь сущность рассматриваемого здесь различия: между (конкретными) придающими значение переживаниями, которые в аспекте их акта придания значения, чисто как акта придания значения, суть составные (или простые), и таковыми, которые [так разделяются] только во вторичном аспекте, а именно по содержанию представлений, вместе с которым каждый раз осознается наделенное значением (das Bedeutete). Очевидно ведь, как мы уже видели выше, что при предикативной экспликации соответствующего представленного как такового выступающие значения суть заново усматриваемые значения, а не реально (reell) содержащиеся каким-либо образом в первичном значении, [т. е.] в самом по себе полностью простом собственном значении. Собственное имя E именует (или собственное значение E наделяет значением) предмет, так сказать, в одном луче, который в себе мономорфен (einförmig) и, таким образом, не может быть дифференцирован в [его] отношении к одному и тому же интенциональному предмету. Экспликативные значения, как E есть а; (Еа), которое есть в; Ев, которое есть а; и т.п. суть многолучевые, во всяком случае, они конституируются на многих уровнях и в различных формах, так что они могут направляться к одному и тому же предмету, обладая различным содержанием. Много-
281
ступенчатость не препятствует их единству: они суть единые, составные значения. Соответствующее сознание значения, если принимать во внимание только сторону значения, есть единый акт придания значения (ein Bedeuten), однако составной акт.}248
Мы предположили выше, что собственное имя есть имя некоторой знакомой личности. Это говорит о том, что оно функционирует нормально, т. е. не просто в некотором опосредствованном смысле, как некая личность, именуемая Шульце. Это последнее значение было бы, естественно, составным.
Трудности и попытки их разрешения аналогичны, очевидно, когда речь идет о некоторых других субстантивных и, в конечном счете, об определенных адъективных и прочих значениях - например, человек, добродетель, справедливый и т.п. Нужно далее упомянуть и то, что логическая дефиниция, в которой мы полагаем предел трудному процессу расчленяющего анализа и прежде всего колебанию значений слов, есть, конечно, просто практически-логическое искусство, которое не
248 А: {Так как собственное значение представляет именно эту личность, и причем непосредственно, то многообразные определенности этой личности должны обнаружиться в представляющей интенции; они, следовательно, определенным образом представлены; однако они представлены, так сказать, в одном импульсе, они представлены только implicite, но не explicite. Собственное значение не составлено из значений, которые, как отдельные интенции, направлены на предметные определенности (а именно, на такие, которые конституируют представленный предмет как таковой). Лишь поэтапный анализ и следующие за ним акты атрибуции или предикации доставляют каждому имплицитно интендированному признаку обособленное значение.
Возникающее таким образом расчлененное представление отличается, однако, не просто субъективно от первично нерасчлененного: как будто отдельные моменты последнего разделены только для нашего субъективного взгляда; напротив, как показывает нам сравнение, в обоих случаях акты различаются по своему существенному содержанию, по значению. Собственное значение, как значение, является простым, в аспекте значения оно не обладает каким-либо членением и формой, пусть даже оно несет в себе различные моменты, которые соответствуют определенным функционирующим значениям как частям экспликативного значения. Различие обнаруживается также и в том, что у одного и того же значения существует весьма много логических форм и, таким образом, в соответствии с содержанием значения существуют различные экспликации. Следовало бы обратить внимание, что уже непосредственно эквивалентные формы, как некоторое а, которое есть βγδ..., некоторое αβ, которое есть γδ, некоторое β, которое есть αγδ и т.п. различны по значению.}.
282
ограничивается собственным смыслом значения и внутренне его расчленяет. Скорее значению, как оно есть, противопоставляется при этом новое значение с расчлененным содержанием, а именно как норма, с которой мы должны сообразовываться в суждениях, опирающихся на соответствующее значение. Чтобы избежать логических опасностей, мы исключаем как недопустимые именно те суждения, в которых соответствующие значения не могут быть заменены их нормативными эквивалентами, и одновременно рекомендуем правило: использовать в познавательной деятельности, насколько это возможно, эти нормальные значения слов или регулировать данные значения слов посредством как можно более частого соизмерения с нормальными и посредством надлежащего и привычного их употребления в познавательной функции.
{Примечание. Рассмотренная уже при первой разработке этого параграфа двойственность интенции значения получила при данной новой переработке более ясное и феноменологически более глубокое понимание. Автор не исчерпал в первоначальной концепции этой книги полный смысл и значимость этого различения. Внимательный читатель найдет, что VI Исследование не уделяет ему должного внимания.}249
249 А: {В качестве важного результата этих соображений выступает для нас двойственное понятие составного, а также простого характера [значений]. В одном смысле, то, что является составным, состоит из частей, которые сами снова обладают характером значeний . Это как раз фундаментальный факт, что некоторое множество значений может связываться в одно значение. Я говорю "может", ибо это касается не каждого множества значений, как мы увидим; мы имеем тогда нагромождение значений, но не единое значение. Там же, где, с другой стороны, единству значения недостает этого составного характера, оно является простым. В этом нормальном смысле говорят о составных значениях аналогично составным машинам, числам, фигурам и т.п., под которыми понимают машины, которые составлены из машин, числа - из чисел, фигуры - из фигур. При необходимости подчеркнуть особый смысл этого составного характера мы лучше будем говорить о значениях, которые являются составными как значения.
Во вторых, существуют значения, которые несут в себе определенные различимые моменты, но не в форме расчлененных отдельных значений; они являются составными не как значения, но, разумеется, как содержания. О таких значениях мы говорим, что они заключают в себе или имеют заключенное в них содержание. Тогда, очевидно, верно утверждение: для каждого значения, которое заключает в себе [содержание], существует другое, расчленяющее или эксплицирующее его содержание.
Высказывания о составных и простых значениях можно было бы интерпретировать в некотором общем смысле, который охватывал бы в целом только что проведенные различия, а именно так, что были бы противопоставлены только значения, вообще обладающие частями, и значения без частей. Этот общий смысл оставлял бы тогда нерешенным, являются ли сами части опять же значениями или нет. (Простым, в этом самом общем, т. е. в любом смысле, было бы, очевидно, значение Нечто; оно не только является простым как значение, но не несет и следа заключенного в нем содержания.) Тем не менее здесь, как и везде, было бы нежелательно говорить о составном и простом характере [значений] в этом самом общем смысле. В дальнейшем мы положим в основу нормальный смысл этого различия, согласно которому составные значения составлены из значений.}.
283
318
"самопонятностями" скрываются самые трудные проблемы, и причем в такой степени, что можно было бы парадоксально, но все же не без глубокого смысла, назвать философию наукой о тривиальностях. Во всяком случае, и здесь на первый взгляд столь тривиальное при более точном рассмотрении становится источником глубоких и разветвленных проблем. Так как для логика с его интересом, направленным на объективную значимость, эти проблемы не являются ощутимыми в первую очередь, - хотя, говоря по-аристотелевски, они суть "в себе первые" - то совсем не удивительно, что до сих пор в логике (даже в больцановской) не пришли даже к научной формулировке этих проблем, соответственно, к пониманию идеи чисто логического учения о формах. Таким образом, логике недостает первого основания, недостает научно строгих и феноменологически проясненных различий первичных элементов значений и структур значений, недостает уяснения соответствующих сущностных законов. Этим объясняется также, что в особенности многие "теории понятий" и "теории суждений", которые существенной своей стороной восходят к этой сфере, дали столь малосостоятельные результаты. В самом деле, в значительной степени причина этого в недостатке верных исходных точек и целей, в смешении проблемных слоев, которые здесь необходимо радикально разделять, и в воздействии психологизма, то открытого, то различным образом замаскированного. Разумеется, в этом недостатке обнаруживается (так как все же взор логика всегда устремлен к форме) трудность, заключающаяся в самих вещах.
4. Родственные [нашему] и противоположные концепции рассматриваются в работе Г. Штейнталя: Н. Steinthal, Einleitung in die Psychologie und Sprachwissenschaft (Einl., IV, "Sprechen und Denken", Grammatik und Logik, S. 44ff.). В особенности нужно указать на прекрасное и точное изложение концепции В. ф. Гумбольта (а. а. О., S. 63ff), из которого следует, что изложенное нами до некоторой степени приближает нас к великому исследователю, весьма почитаемому также и Штейнталем. Относительно возражений Штейнталя, который придерживается противоположных взглядов, кажется, что наши различения нашли столь ясное разрешение, что от детальной критики можно здесь отказаться.
V. ОБ ИНТЕНЦИОНАЛЬНЫХ ПЕРЕЖИВАНИЯХ И ИХ "СОДЕРЖАНИЯХ"
ВВЕДЕНИЕ
Во II Исследовании мы прояснили смысл идеальности вида (Spezies) вообще и при этом тот смысл идеальности значений, который принимает в расчет чистая логика. Как всем идеальным единствам, так и значениям соответствует реальная возможность и иногда действительность, значениям in specie соответствуют акты придания значения (Akte des Bedeutens), и первые суть не что иное, как {идеально схваченные моменты вторых}292. Однако теперь возникают новые вопросы относительно рода психических переживаний, в которых берет свой исток высший род "значение", и равным образом относительно низших видов этих переживаний, в которых развертываются существенно различные виды значений. Речь идет, таким образом, об ответе на вопрос относительно истока понятия значения и его существенных видоизменений, соответственно, об ответе более глубоком и продвигающем нас далее, чем это было предложено в предыдущих Исследованиях. В тесной связи с этим стоят следующие вопросы: значения должны заключаться в интенциях значений, которые могут вступать в определенное отношение с созерцанием. Мы неоднократно говорили об осуществлении интенции значения посредством соответствующего созерцания и о том, что высшая форма этого осуществления есть то, что дано с очевидностью. Возникает, следовательно, задача описать это примечательное феноменологическое отношение и определить его роль, т.е. прояснить коренящиеся в нем понятия, [относящиеся к сфере] познания. Эти и предыдущие задачи, относящиеся к сущности значения (в особенности
292 А: {идеально схваченные типологические свойства актов последних}.
320
логического представления и логического суждения), не следует, конечно, разделять в аналитическом исследовании.
Настоящее исследование еще не будет заниматься этими задачами; ибо прежде чем мы приступим к самим этим задачам, потребуется феноменологическое исследование значительно более общего характера. "Акты" должны быть переживаниями придания значения (das Bedeuten), и то, что сопряжено со значением (das Bedeutungsmäßige) в каждом отдельном акте, должно как раз заключаться в {переживании как акте (Akterlebnis)}293, а не в предмете; оно должно заключаться в том, что делает его "интенциональным", "направленным" на предмет переживанием. Точно так же сущность осуществляющего созерцания заключается в определенных актах: мышление и созерцание - как акты - должны различаться. И, естественно, само осуществление должно быть особым отношением, которое принадлежит типологическим свойствам актов. В дескриптивной психологии нет теперь вопроса более спорного, чем вопрос об "актах"; и сомнение, если даже не совершенно поспешное отклонение [этого термина], может возникнуть [для читателя] во всех тех местах предыдущих Исследований, где понятие акта служило для характеристики и экспликации нашей концепции. Таким образом, важным предварительным условием решения обозначенных задач является то, что понятие акта будет прояснено прежде всех других. [Тогда] обнаружится, что понятие акта в смысле интенциональных переживаний выделяет важное родовое единство в сфере (схваченных в феноменологической чистоте) переживаний и что включение значений как переживаний в этот род в самом деле придает им весьма значимую характеристику.
Само собой разумеется, что к исследованию феноменологической сущности актов как таковых относится также прояснение различия между типологическим свойством акта и содержанием акта, а в последнем отношении - обнаружение фундаментально различных значений, которые принимает термин "содержание" акта.
Сущность актов как таковых не может быть рассмотрена в достаточной степени, если при этом не занимаются весьма основательно феноменологией "представлений". О тесной взаимосвязи напоминает нам известное положение, что каждый акт или сам есть представление, или имеет представление своей основой. Тем не менее спрашивается, какое из весьма различных понятий представления следовало бы привлечь, и, таким образом, разграничение смешивающихся друг с другом
293 A: {типологическом свойстве акта}.
321
феноменов, которые лежат здесь в основе эквивокаций, становится существенной частью задачи.
Рассмотрение обозначенных только что в общих чертах проблем (к которым внутренне примыкают некоторые другие) мы связываем соответствующим образом с дескриптивно-психологическим различением нескольких друг в друга перетекающих понятий сознания. Психические акты обозначают ведь часто как "деятельность сознания", как "отношение сознания к своему содержанию (предмету)", а иной раз "сознание" определяют именно как обобщающее выражение для психических актов любого вида.
ПЕРВАЯ ГЛАВА. СОЗНАНИЕ КАК ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКИЙ СОСТАВ (BESTAND) Я И СОЗНАНИЕ КАК ВНУТРЕННЕЕ ВОСПРИЯТИЕ
1. МНОГОЗНАЧНОСТЬ ТЕРМИНА "СОЗНАНИЕ"
В психологии много говорят о сознании, а также о содержаниях сознания и переживаниях сознания (обычно просто говорят о содержаниях и переживаниях) главным образом в связи с отделением психических феноменов от физических. Посредством этого должны быть, с одной стороны, обозначены феномены, принадлежащие сфере психологии, а с другой - сфере физических наук. С вопросом этого отделения тесно связана наша проблема - выделение понятия психического акта в его феноменологической сущности, поскольку это понятие возникло как раз в данной связи, а именно как понятие, которое, как полагают, устанавливает границы психологического домена. Для правильного установления этих границ оправдано применять одно понятие сознания, другое же дает определение понятия психического акта. Во всяком случае, следует разделять некоторые объективно родственные и потому легко смешиваемые понятия.
Ниже мы рассмотрим три понятия сознания, принимая во внимание наши интересы.
1. Сознание как совокупный реальный (reell) феноменологический состав {эмпирического Я, как переплетение психических переживаний в единстве потока переживаний}294.
294 А: {духовного Я (Сознание = феноменологическое Я, как "связка" ("Bundel"), или переплетение, психических переживаний}.
322
2. Сознание как внутреннее обнаружение (Gewahrwerden) собственных психических переживаний.
3. Сознание как общее обозначение любых "психических актов", или "интенциональных переживаний".
Едва ли нужно говорить, что при этом не исчерпаны все эквивокации упомянутого термина. Я напоминаю, например, о таких распространенных во вненаучном словоупотреблении оборотах, как "дойти до сознания" или "прийти в сознание", "высокое" или "низкое самосознание", "пробуждение самосознания" (последний оборот употребителен также в психологии, но совершенно в другом смысле, чем в обыденной жизни) и т.д.
При многозначности всех терминов, какие только могут быть использованы в качестве различающего обозначения, однозначное определение понятий, требующих разъединения, возможно лишь косвенным образом, а именно только посредством сопоставления равнозначных выражений и противопоставления тех, которые должны быть отделены друг от друга, а также посредством соответствующих описаний и прояснений. Этими вспомогательными средствами мы и воспользуемся.
2. ВО-ПЕРВЫХ: СОЗНАНИЕ КАК { РЕАЛЬНО-ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОЕ (REELL-PHÄNOMENOLOGISCHE)} ЕДИНСТВО ПЕРЕЖИВАНИЙ, [СОСТАВЛЯЮЩИХ] Я (ICHERLEBNISSE). ПОНЯТИЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ
Мы начнем со следующего сопоставления. Если современный психолог определяет или может определить свою науку как науку о психических индивидах как конкретных единствах сознания или как науку о переживаниях сознания переживающих индивидов или как науку об их содержаниях сознания, то сопоставление терминов в этой связи устанавливает определенное понятие сознания и вместе с тем - определенные понятия содержания и переживания. Под этими последними терминами - переживание и содержание - современная психология понимает реально происходящие процессы (Вундт справедливо говорит: события), которые, изменяясь в каждый момент, составляют в многообразном сцеплении и взаимопроникновении действительное единство сознания соответствующего психического индивида. В этом смысле восприятия, образы фантазии и отражения, акты понятийного мышления, предположения и сомнения, радости и горести, надежды и опасения, желания и воления и т.п. - в то время, когда они происходят в нашем сознании, - суть переживания или содержания сознания. И вместе с этими переживаниями в их целостности и конкретной пол-
323
ноте переживаются также составляющие их части и абстрактные моменты, они суть реальные (reell) содержания сознания. Не имеет, естественно, значения, расчленяются ли сами по себе каким-либо образом упомянутые части, разграничиваются ли они посредством специально к ним отнесенных актов и, в особенности, являются ли они сами по себе предметами "внутренних" восприятий, схватывающих их так, как они наличествуют в сознании (Bewußtseinsdasein), и возможно ли это вообще или нет.
{Теперь сразу же следовало бы указать на то, что данное понятие переживания может быть схвачено чисто феноменологически, т.е. так, что любое отношение к эмпирически реальному существованию (к людям или животным в природе) остается исключенным: переживания в дескриптивно-психологическом (эмпирически-феноменологическом) смысле становятся тогда переживаниями в смысле чистой феноменологии295. На поясняющих примерах, которые мы здесь приведем, можно и нужно убедиться, что требуемое исключение всякий раз в нашей воле, и то, что в этих примерах вначале предъявлено или может быть предъявлено "дескриптивно-психологически", - должно быть схвачено в указанном смысле "чисто" и в дальнейшем понято как чистое (априорное) усмотрение сущностей. То же самое, естественно, имеет место и во всех подобных случаях.}
Так, например, в случае внешнего восприятия {цвет как момент ощущения (Empfindungsmoment Farbe), который представляет собой реальную (reell) составную часть конкретного видения (в феноменологическом смысле - визуально воспринимаемого явления (Wahrnehmungserscheinung))}296, есть точно так же "пережитое", или "осознанное, содержание" как в качестве характерного свойства акта восприятия (Wahrnehmen), так и в качестве полного воспринимаемого явления цветного предмета. Напротив, сам этот предмет, хотя он и воспринимается, не переживается, или не осознается; равным образом также не переживается, или не осознается, его воспринятая окраска. Если предмет не существует, если, следовательно, восприятие должно быть критически оценено как обман, галлюцинация, иллюзия и т.п., тогда не существует также и воспринятый, увиденный цвет - цвет
295 {Ср. в связи с этим мои Ideen zu einer reinen Phänomenologie usw., Jahrbuch f. Philos. и. phänom. Forschung I, 1913, 2. Abschnitt}.
296 А: {цветовой момент (Farbenmoment), который представляет собой реальную (real) составную часть моего конкретного видения (в психологическом смысле - визуально воспринимаемого явления}.
324
329
5. ВО-ВТОРЫХ: "ВНУТРЕННЕЕ" СОЗНАНИЕ КАК ВНУТРЕННЕЕ ВОСПРИЯТИЕ
В трех последних параграфах был установлен определенный смысл терминов "сознание", "переживание", "содержание", точнее, дескриптивно-психологический, а при феноменологическом "очищении" - чисто феноменологический смысл. Мы хотим далее придерживаться этого смысла, разве что будут определенно указаны другие понятия.
Второе понятие сознания обнаруживается тогда, когда говорят о внутреннем сознании. Речь идет о "внутреннем восприятии", которое должно сопровождать актуально данные переживания вообще или в определенном ряде случаев и должно быть отнесено к ним как к своим предметам. Очевидность, которую обычно приписывают внутреннему восприятию, указывает на то, что его принимают в качестве адекватного восприятия, которое не привносит в свои предметы ничего, что не было бы наглядно представлено и реально дано в самом переживании восприятия; и наоборот, которое именно так наглядно представляет и полагает предметы, как они фактически переживаются в восприятии и вместе с
305 В А следовал еще абзац: {Если бы мы хотели быть более точными, то нам следовало различать между феноменологическим Я в определенное мгновение (Ich des Augenblicks), феноменологическим Я в продолжительном времени и феноменологическим Я как устойчивым предметом, как чем-то пребывающем в изменении. Так же как внешняя вещь не есть разъединенный комплекс признаков в определенное мгновение, но конституирует себя лишь как устойчивое в изменении единство, которое пронизывает многообразие действительных и возможных изменений, так и Я как пребывающий (subsistierend) предмет конституируется лишь в единстве, охватывающем все действительные и возможные изменения комплекса переживаний. И это единство не есть более феноменологическое единство, оно заключено в каузальной закономерности. Разумеется, мы должны здесь оставить открытым вопрос, действительно ли простой единообразной непрерывности содержаний сознания, благодаря которой они переходят друг в друга в единообразном изменении и в каждое мгновение, естественно, в себе непрерывно едины, принадлежит каузально-закономерная связь, которая устанавливала бы здесь некоторое вещественное единство в метафизическом смысле (но не в мистическом). Мы должны вообще оставить открытым вопрос, следует ли различать и каким образом различать психические и физические вещи, [выступающие] друг возле друга как равнооправданные вещные единства. Здесь речь только о феноменологическом (das Phänomenologische), и, конечно, это так, что феноменологически редуцированное Я, т.е. Я, расширяющееся от момента к моменту по своему составу переживаний, несет в себе самом свое собственное единство, рассматривается ли оно с каузальной точки зрения как вещь или нет.}
330
восприятием. {Любое восприятие характеризуется посредством интенции схватывать свой предмет как присутствующий в живой самости (in leibhafter Selbstheit). Этой интенции соответствует восприятие в своей исключительной полноте, оно адекватно, если предмет в нем самом действительно и в строгом смысле присутствует "как живой", как то, что он есть, схваченный целиком и, таким образом, реально (reell) содержащийся в самом восприятии. Итак, само собой разумеется, ведь это очевидно из чистой сущности восприятия, что адекватное восприятие может быть только "внутренним", что оно может быть нацелено только на одновременно с ним данные и вместе с ним принадлежащие одному сознанию переживания, причем это, строго говоря, имеет силу только для переживаний в чисто феноменологическом смысле. С другой стороны, ни в коем случае нельзя просто сказать противоположное на психологический манер - что всякое направленное на собственные переживания восприятие (которое естественно было бы обозначить как восприятие внутреннее) должно быть адекватным.}306 При такой проявившейся двойственности выражения "внутреннее восприятие" было бы лучше провести терминологическое различие между внутренним восприятием (как восприятием собственных переживаний) и адекватным (очевидным) восприятием. Вместе с тем могла бы исчезнуть и гносеологически ложная и психологически обесцененная противоположность между внутренним и внешним восприятием. Она заменяется подлинной противоположностью между адекватным и неадекватным восприятием307, коренящейся в чисто феноменологической сущности таких переживаний.
Близкая связь обоих обсуждавшихся понятий сознания обнаруживается у некоторых исследователей, например у Брентано, потому, что
306 А: {Любое восприятие характеризуется посредством интенции схватывать свой предмет так, как он сам присутствует, точно так, как он есть, существующий и воспринятый (gemeinten). Этой интенции соответствует восприятие, оно адекватно, если предмет действительно есть здесь как то, что он есть, присутствует [здесь] как живой, следовательно, сам присутствует в акте восприятия (Wahrnehmen) и един с ним. Итак, само собой разумеется, ведь это очевидно просто из понятия восприятия, что адекватное восприятие может быть только внутренним восприятием, что оно может быть нацелено только на одновременно с ним данные и вместе с ним принадлежащие одному сознанию переживания; в то же время ни в коем случае не верно обратное, что любое восприятие, направленное на собственные переживания (которые могли бы быть обозначены как внутренние в соответствии с обычным словоупотреблением), должно быть адекватным.}.
307 Ср. в связи с этим приложение о внутреннем и внешнем восприятии. (В конце VI Исследования - Прим. перев.).
331
393
образа, указывает не на два действительно являющихся объекта в самом формирующем образ (imaginativ) акте, но на возможные и осуществляющиеся в новых актах связи познания, в которых могла бы осуществиться интенция образа и, таким образом, мог быть реализован синтез между образом и воспроизведенной вещью. Такой неточный оборот речи, как "внутренний образ" (в противоположность внешнему предмету), нельзя допускать в дескриптивной психологии (и, подавно, в чистой феноменологии). {Картина есть образ только для сознания, которое конституирует образ и которое впервые придает "значимость" или "значение" образа первичному и являющемуся ему в восприятии объекту как раз благодаря своей (здесь, следовательно, в восприятии фундированной) апперцепции, формирующей образ. Если же схватывание в качестве образа предполагает уже интенционально данный сознанию объект, то это ведет, очевидно, к бесконечному регрессу, - сам этот объект опять-таки должен был бы конституироваться посредством образа, и в отношении простого восприятия нужно было бы серьезно говорить о некотором присущем ему "образе восприятия", посредством которого оно бы относилось к "самой вещи". С другой стороны, нужно всецело осознать, что в любом случае требуется какое-либо "конституирование" предмета представления - для сознания и в сознании - в его сущностном содержании; так что предмет представлен для сознания не потому, что в сознании просто существует некоторое "содержание" в каком-либо отношении подобное самой трансцендентной вещи (что при ближайшем рассмотрении оборачивается чистой бессмыслицей), но что в самой феноменологической сущности сознания заключено любое отношение к его предметности, и оно может быть принципиально заключено только в этой сущности, причем как отношение к "трансцендентной" вещи. Это отношение - "прямое" (direkt), если речь идет о простом акте представления, и опосредствованное, если речь идет о фундированном, например отражающем, акте представления.
Нельзя поэтому думать и говорить таким образом, как будто так называемый "образ" относится к сознанию, подобно тому как картина относится к комнате, в которой она выставлена и как будто на основе такого отношения двух объектов, как один в другом, было бы достигнуто даже малейшее понимание. Необходимо возвыситься до фундаментального воззрения, что только лишь благодаря феноменологическому анализу сущности относящихся сюда актов может быть достигнуто желаемое понимание, т.е. здесь - [благодаря анализу] сущности переживания актов "воображения" (Imagination) в старом, весьма ши-
394
роком смысле (кантовской389 и юмовской "силы воображения"). Прежде всего, (априорную) сущностную особенность этих актов составляет то, что в них "является объект" - причем то просто, непосредственно является, то таким образом, что он "значим" не сам по себе, но как "образное воспроизведение" некоторого подобного ему объекта. При этом не нужно упускать из виду, что, опять-таки, сам репрезентирующий объект-образ, как и любой являющийся объект, конституируется в некотором акте, фундирующем прежде всего характер образности.
Очевидно, что все это рассуждение переносится mutatis mutandis на теорию репрезентации в более широком смысле - на теорию знаков. Быть-знаком (Zeichen-sein) также не есть реальный предикат, и это главным образом требует некоторого фундированного акта сознания, возвращения к определенным, нового вида актам с их типологическими свойствами (Aktcharaktere). Лишь они феноменологически значимы, и в отношении этого предиката лишь они составляют реально (reell) феноменологическое.
Ко всем таким "теориям" сразу же относится возражение, что они просто игнорируют полноту сущностно различных способов представления, которые можно обнаружить внутри классов интуитивного и пустого представлений посредством чисто феноменологического анализа.
2. Это серьезная ошибка, когда вообще проводят реальное (reell) различие между "чисто имманентными", или "интенциональными", предметами, с одной стороны, и им иногда соответствующими "действительными" и "трансцендентными" предметами - с другой: пусть это различие интерпретируется затем как различие между некоторым реально (reell) находящимся в сознании знаком или образом и обозначенной или отраженной вещью; или пусть каким угодно способом на место "имманентного" предмета подставят какое-либо реально (reell) данное сознания (Bewußtseinsdatum), например, даже содержание в смысле дающего значение момента. Такие ошибки, которые тянутся сквозь столетия (вспомним об онтологическом аргументе Ансельма), имеют свою основу, хотя возникают также и из содержательных трудностей, в эквивокации рассуждений об имманентности и в рассуждениях подобного типа.}390 Необходимо только это выразить и каждый должен при-
389 Ср. здесь особенно кантовскую "Критику чистого разума", А 120 (текст и примечания). (См. Кант И. Соч. в б-ти томах, т. 3, М., 1964. С. 713-714. - Прим. перев.).
390 А: {Так же как картина есть образ только для настроенного зрителя, который придает ей впервые значимость, или значение, образа посредством своей формирующей образ (imaginative) апперцепции: так и образ фантазии есть только образ в акте фантазирующего представления, т.е. благодаря своеобразному интенциональному характеру представления в фантазии.
Нельзя думать и говорить таким образом, как будто образ фантазии относится к сознанию как картина к комнате, в которой она выставлена, и как будто этим отношением - один в другом - объектов все разрешилось бы или хоть что-либо прояснилось. Необходимо возвыситься до фундаментального воззрения, что типологическое свойство акта воображения есть совершенно несводимый феноменологический факт и что его своеобразие состоит в том, что в нем "является объект ", причем является так, что он "значим" не сам по себе, но как "образное воспроизведение" некоторого подобного ему объекта. При этом не нужно упускать из виду, что, опять-таки, сам репрезентирующий объект-образ, как и любой являющийся объект, конституируется в некотором акте, фундирующем прежде всего характер образности.
Очевидно, что все это рассуждение переносится mutatis mutandis на теорию репрезентации в более широком смысле - на теорию знаков. Быть-знаком также не есть реальный предикат, и это равным образом требует возвращения к определенным, нового вида типологическим свойствам актов, которые одни лишь феноменологически значимы, и в отношении этого предиката лишь они суть реальное (Reale).
Ко всем таким теориям сразу же относится возражение, что они просто игнорируют полноту сущностно различных модусов представления, которые и без особого искусства анализа можно обнаружить внутри классов интуитивного и символического представлений.
2. Это не менее серьезная ошибка, когда отождествляют различие между "чисто имманентными" или "интенциональными" предметами, с одной стороны, и "трансцендентными" предметами - с другой, и различие между (якобы) наличным в сознании знаком или образом и обозначенной или отраженной вещью; или, когда каким угодно способом на место "имманентного" предмета подставляют какое-либо реально (reell) данное сознания, например даже содержание в смысле дающего значение момента. Такие ошибки, которые тянутся сквозь столетия (вспомним об онтологическом аргументе Ансельма), происходят из-за эквивокации в рассуждениях об имманентном и в рассуждениях подобного типа.}
395
знать: интенциональный предмет представления есть тот же самый как и его действительный и в данном случае его внешний предмет, и бессмысленно проводить различие между ними. Трансцендентный предмет не был бы предметом этого представления, если бы он не был его интенциональным предметом. И само собой разумеется, что это просто аналитическое утверждение. Предмет представления, предмет "интенции" - это есть и это означает
396
409
рить в таких случаях, "внутреннего восприятия"}408 мы хотим, конечно, воздать все почести, которых эта очевидность заслуживает в теоретико-познавательном отношении. Однако это все не препятствует тому, что ее свидетельство, как только оно призвано, т.е. приведено к понятийному схватыванию и высказано, может весьма потерять в своей силе и вызвать поэтому обоснованные сомнения. Апеллируя к одному и тому же "внутреннему восприятию", одни приходят к такому, другие - к противоположному воззрению; одни читают или вычитывают [там] одно, другие - другое. Так и в нашем случае. Проведенный анализ как раз дает нам возможность осознать это и в каждом отдельном случае отличить и распознать ошибки в интерпретации данностей феноменологического сущностного анализа. То же самое действительно и в отношении очевидности общих утверждений, которые вырастают на основе внутреннего созерцания единичных случаев: эту очевидность следует рассматривать как противоположную тому, что привносит интерпретация.
{(Выше мы утверждали: при обычной апелляции к "очевидности внутреннего восприятия ошибочно было бы называть это внутренним восприятием, а не имманентным сущностным созерцанием". Ибо если присмотреться повнимательней, то все такие апелляции служат для констатации положения дел, которое или само есть сущностное отношение в чисто феноменологической сфере, или просто перенос такового в сферу психологической реальности. Констатация феноменологического положения дел никогда не может иметь свою познавательную основу впсихологическом опыте и, в частности, во внутреннем восприятии в обычном смысле слова, но только в идеирующем феноменологическом сущностном созерцании. Хотя исходный пункт последнего - это нечто показательное во внутреннем созерцании, но, с одной стороны, это внутреннее созерцание как раз не обязано быть актуальным внутренним восприятием или каким-либо другим внутренним опытом (воспоминанием); скорее для него точно так же может послужить [основой] любая фантазия, созданная чистым вымыслом, - в той мере, в какой она имеет лишь достаточную интуитивную ясность: она преимущественно для этого и служит. С другой стороны, феноменологическая интуиция, как мы уже неоднократно подчеркивали, с самого начала исключает любую психологическую и естественнонаучную апперцепцию и реальное полагание существования, все полагания психофизической природы с действительными вещами, телами (Leib), людьми, включая и собственный эмпирический Я-субъект, как и вообще все трансцендентное чистому сознанию. Это исключение осуществляется, собственно, eo ipso тем, что
408 А: {(правильного понятого) внутреннего восприятия}.
410
феноменологическое постижение сущности (Wesenserschauung) как имманентная идеация на основе внутренних созерцаний осуществляется таким образом, что оно ориентирует идеирующий взгляд исключительно на собственный реальный или интенциональный состав созерцаемых переживаний и доводит до адекватного постижения сущностные виды переживаний, которые заключены в рамки этих сингулярных переживаний, как принадлежащие им (следовательно, "априорные", "идеальные") сущностные отношения. Представляется весьма важным полностью прояснить это положение дел и убедиться в том, что это только видимость, если в теоретико-познавательных исследованиях (и точно так же в психологических исследованиях, которые апеллируют при формировании общих утверждений относительно данных сознания к аподиктической очевидности) полагают, что источник очевидности заключен во внутреннем опыте, в частности во внутреннем восприятии, т.е. в актах, полагающих существование (daseinsetzend). Это радикальное заблуждение обусловливает тот вид психологизма, который полагает, что отвечает требованиям чистой логики, этики и теории познания и преодолевает крайний эмпиризм, потому что он говорит об аподиктической очевидности и даже об априорном усмотрении, не покидая при этом почвы внутреннего опыта и психологии. При этом принципиально не выходят за пределы [философии] Юма, который ведь признает Apriori в форме relations of ideas, однако одновременно столь мало в принципе разделяет внутренний опыт и идеацию, что последнюю он истолковывает в духе номинализма как [набор] случайных фактов.)}
Конечно, очевидно (если входить в детали), что каждое интенциональное переживание имеет в качестве своей основы "представление"; очевидно, что мы не можем судить без того, чтобы положение дел, о котором мы судим, не было для нас представлено; и точно так же при вопрошании, сомнении, предположении, стремлении т.д. Однако означает ли здесь "представление" то же самое, что мы называем представлением вне такой связи? Не может ли быть так, что мы оказываемся под властью эквивокации, тем более если возводим эту очевидность в закон: каждое переживание акта есть или "простое представление", или имеет "представление" в качестве основы? Что нас с самого начала озадачивает, так это следующее обстоятельство: если мы действительно имеем дело с переживаниями строго дескриптивным образом, то нам никак вообще не удается расчленить акты, которые не являются "простыми представлениями", на якобы выстраивающие их частичные акты. Сопоставим все же случай истинного комплекса в интенциональном отношении, причем при полном тождестве материи, с каким-либо из сомнительных случаев. Я не могу чему-либо радоваться, без того чтобы то, чему я радуюсь, не находилось бы передо мной в оп-
411
419
Этот анализ делает как раз полностью ясным - мы как раз хотим это отметить для наших будущих исследований, - что "теория суждения", или, лучше сказать, чистая феноменологическая характеристика суждения, которая отождествляет суждение как своеобразное качество [акта] с согласием, или признанием, соответственно, с отклонением, отверганием представленного положения дел (или даже представленного предмета), находится на ложном пути. Присоединяющееся согласие не есть качество акта, присоединяющееся к предшествующему акту простого представления ; то, что действительно обнаруживает анализ, так это прежде всего простое представление (что включает сюда соотнесенность актов принятия к сведению, взятия под вопрос и размышления), которое переходит благодаря характерному свойству осуществления в суждение той же материи. Скажем, не суждение в себе и для себя есть признание данного вначале простого представления, но признающим, соглашающимся суждение является только в этой связи осуществления, только в ней оно обретает этот относительный предикат, так же как "представление" (соответственно, размышление) только в ней получает относительный характер интенции, "устремляющейся" к этому согласию. Аналогия с другими видами осуществления, например с осуществлением желания, весьма поучительна. Ведь даже появление желанного факта или, лучше, вера в это появление (речь идет ведь не об объективном появлении, но о нашем знании, убежденности в этом), если взять это появление в себе и для себя, не обладает характером осуществления желания, но оно имеет его только для того, кто как раз желает и свое желание переживает как осуществляющееся. Никто не будет здесь описывать переживание осуществления как простое присоединение к первичному желанию нового качества акта или даже думать о том, чтобы истолковать конечную цель процесса, осуществляющееся убеждение, как комплексную структуру, которая включала бы в себя желание как лежащий в основе частичный акт.
В соответствии с этим переживание согласия, дополняющего простое представление, не может более служить аргументом, чтобы применять, по крайней мере в сфере суждений, [то] конституирование интенциональных переживаний, которое поставлено нами под сомнение.
{ДОБАВЛЕНИЕ
Мы, разумеется, не упустили из виду, что в размышление, которое предшествует согласию, вплетена чаще всего интенция желания, которая обращена к решению в суждении. Мы бы, однако, посчитали это
420
совершено неверным, если бы захотели отождествить ответствующее осуществление, так сказать, теоретического вопроса (в котором конституируется появление самой постановки под вопрос (das Als-fraglich-erscheinen417)) с осуществлением фундированного в нем желания (вопроса как желания). Нам кажется, что слово "вопрос" имеет двойственный смысл. В одном смысле имеется в виду определенное желание, в другом - акт своеобразного вида, как его предполагает любое такое желание. Желание устремляется к "решению в суждении", т.е. оно устремляется к суждению, которое разрешает вопрос, а там, где он дизъюнктивен, разрешает сомнение ("два случая"). Короче, желание нацелено на ответствование "вопроса", который сам здесь не является желанием.
Точно так же это сомнение не есть акт душевного переживания (Gemütsakt). Это вообще не есть акт, отличный от теоретического вопроса и только при случае с ним переплетающийся, но это как раз особый случай дизъюнктивного вопрошания - в этом нынешнем теоретическом смысле.}
30. ИНТЕРПРЕТАЦИЯ "ПРОСТОГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ" КАК ТОГО, ЧТО ТОЖДЕСТВЕННО ПРИ ПОНИМАНИИ СЛОВА И УТВЕРЖДЕНИЯ
Нашему сомнению можно, пожалуй, противопоставить следующий аргумент общего характера.
Те же самые слова или словообразования сохраняют свой тождественный смысл в самых различных контекстах и в качестве частей выражений для различных актов. Таким образом, им должно повсюду соответствовать однородное переживание, которое может быть понято только как повсюду лежащий в основе акт представления.
Один высказывает суждение S есть Р, другой слышит те же самые слова и понимает их, но сам не высказывает суждение. Те же самые слова функционируют в том же смысле, они употребляются и воспринимаются в том же самом понимании. Различие ясно: во втором случае осуществляется просто понимание слов, в первом - нечто большее. Понимание то же самое, но мы кроме этого судим. Давайте расширим круг примеров. Именно то же самое, что S есть Р, различные люди могут желать, надеяться на это, предлагать, сомневаться в этом и т.д., и причем в соответствующих эксплицитных актах. Все они понимают общие [для всех них] слова, все они имеют с судящим то общее, что он
417 А: {das als fraglich Erscheinen}.
421
455
менно все же так, как они [суть] сами, но не образы чего-то другого. Однако этого достаточно, чтобы восприятие могло переходить в соответствующую образность (т.е. в некоторый акт, который таит в себе равную материю, хотя в отличающейся форме схватывания) также и без изменения своего характера полагания.}448
Мы видим, что здесь можно различить двойную конформную модификацию - модификацию качества и модификацию, [ведущую] к {воображению (imaginative)}449. В обоих случаях материя остается неизменной. При тождестве материи то, что еще может изменяться в акте - это как раз не просто качество. Качество и материю мы поняли хотя и как "всецело сущностное", ибо сопряженное со значением и неотделимое от любого акта, однако мы уже с самого сначала указали на то, что в актах можно различить еще и другие моменты. Именно они принимаются в расчет, как покажет ближайшее исследование, при различении {несозерцательной объективации}450 и интуиции и опять-таки - перцепции и воображения (Imagination).451
448 А: {Возникает вопрос, не переходит ли тотчас характерное для восприятия перцептивное схватывание предмета как "самого" наличествующего предмета в схватывание посредством воображения (imaginative Auffassung), в котором предмет, аналогично случаю фантазии и физической образности (картины и т.д.), является как данный образно и более не как он сам. Во всяком случае, восприятие может переходить в соответствующую образность (т.е. в акт равной материи, хотя и различной формы схватывания) и без изменения своего характера полагания.}.
449 А: {репрезентации (representative)}.
450 А: {сигнификации}.
451 В А следуют еще два абзаца: {Относящаяся к этому последнему различию модификация, [ведущая] к воображению - которая переводит восприятие в воображение, [обладающее] равной материей, не обращая внимание в обоих случаях на характер полагания - точно так же не допускает никакой итерации. Хотя и существует много образных представлений, которые конформным образом дают явление того же самого предмета с теми же самыми определенностями, как и предданное восприятие, однако они не относятся друг к другу так, как, скажем, восприятие относится к каждому из них. Трансформацию, которую претерпевает восприятие, когда оно переходит в образность, трансформацию перцептивного схватывания в схватывание в воображении, нельзя осуществить, естественно, относительно самого воображения.
Нельзя также смешивать эту конформную модификацию с образованием выстроенных друг на друге представлений представлений (Vorstellungsvorstellungen); как если бы, например, образы имели другие образы в качестве предметов, а эти снова и т.д. Возможно, что как раз это смешение, и еще больше, чем смешение, рассмотренное в предыдущем параграфе, способствуют заблуждению, согласно которому представления представлений суть логические фикции.}.
456
462
возможна без объективирующего акта, должно непосредственно следовать, что там, где материя фундирована в других материях, объективирующий акт этой первой материи фундирован как раз в таких актах предельных материй. Следовательно, тот факт, что любой акт всегда фундирован в номинативных актах, имеет различные источники. Первичный источник состоит повсюду в том, что каждая простая материя, т.е. не включающая в себя более никакого материального фундирования, есть номинативная материя, и отсюда каждый фундирующий объективирующий акт предельного уровня - номинативный. Так как, однако, все качества актов другого рода фундированы в объективирующих, то это предельное фундирование переносится посредством номинативных актов от объективирующих на все акты вообще.
ШЕСТАЯ ГЛАВА. ОБЗОР ВАЖНЕЙШИХ ЭКВИВОКАЦИЙ ТЕРМИНОВ "ПРЕДСТАВЛЕНИЕ" И "СОДЕРЖАНИЕ"
44. "ПРЕДСТАВЛЕНИЕ"
В последних главах мы столкнулись с четырьмя или пятью эквивокациями слова "представление".
1. Представление как материя акта (Aktmaterie); или как мы можем вполне естественно дополнить: представление как лежащая в основе акта репрезентация, т.е. полное содержание акта за исключением качества; ибо это понятие также играет роль в нашем рассмотрении, хотя, если учесть наш особый интерес к отношению между качеством и материей, это приводит к тому, что в особенности делается акцент на материи. Материя как бы говорит, какой предмет подразумевается в акте и в каком смысле он при этом подразумевается; репрезентация, однако, привлекает вдобавок моменты, которые лежат вне интенциональной сущности и дают то, что предмет подразумевается как раз в модусе перцептивного созерцания или созерцания в воображении или просто подразумевается несозерцательно. Этому посвящен обстоятельный анализ в первом разделе следующего Исследования.
2. Представление как "простое представление", как модификация качества какой-либо формы "веры" (des "belief"), например, как простое понимание утверждения без внутреннего решения со-
463
469
соединяются у многих представлений опять-таки многозначные различия формы и содержания; особенно важным является здесь различие материи (совершенно в новом смысле) и категориальной формы, чем мы весьма много должны будем еще заниматься. С этим связан сам по себе неоднозначный способ выражения, [когда мы говорим] о содержании понятий: содержание=совокупности "признаков" (Merkmal) в отличие от формы их связи. Насколько сомнительной является унификация способов говорить о содержании при простом противопоставлении акта, содержания и предмета, показывают (выше уже частично обнаруженные) трудности и заблуждения, в которые впал Твардовский, когда он говорит о "движущейся в двух направлениях деятельности представления", когда он полностью упускает из виду значение в идеальном смысле, когда очевидные различия значений улетучиваются из-за психологистского их сведения к этимологическим различиям, [а также] когда он обсуждает учение об "интенциональном существовании" (intentionale Inexistenz) и учение об общих предметах.
Примечание. В последнее время неоднократно высказывался взгляд, что между актом представления (Vorstellen) и представленным содержанием не существует никакого различия, или, по крайней мере, таковое нельзя обнаружить феноменологически. Позиция по отношению к этому будет, естественно, зависеть от того, что понимать под этими словами: акт представления и содержание. Тот, кто их интерпретирует как простое обладание (Haben) ощущениями и фантазмами и упускает из виду феноменологический момент схватывания или не принимает его в расчет, конечно, говорит по праву: акта представления в собственном смысле не существует, акт представления и представленное суть одно и то же. Это простое обладание содержанием как простой акт, в котором переживается переживание (Erleben des Erlebnisses), не есть интенциональное переживание (т.е. как раз посредством смысла в схватывании (Auffassungssinn) относящееся к предметному), а также, в частности, не акт внутреннего восприятия; поэтому мы отождествляем ощущение и содержание ощущения. Однако может ли сомневаться тот, кто отделил различные понятия представления, что такое ограниченное понятие не может быть приемлемым и никогда не было приемлемым и что оно возникло только из-за неверного толкования первичного, интенционального понятия представления? Как бы ни определять понятие представления, все едины в том, что при этом должно быть дано основополагающее понятие не только для психологии, но и для критики познания и логики и, в частности, для чистой логики. Таким образом, тот, кто это признает и все же полагает в основу обозначенное выше понятие, eo ipso уже допускает смешение. Ибо в критике познания и чистой логике это понятие вообще не играет никакой роли.
470
Только этим смешением я могу объяснить, что такой в иных случаях проницательный мыслитель, как фон Эренфельс (Ehrenfels), полагал в этой связи (Z. f. Psychol. u. Physiol., XVI, 1898): мы не могли бы обойтись без допущения содержания представления, отличного от акта представления, в основном потому, что иначе мы не могли бы провести психологического различия между представлением предмета А и представлением представления этого предмета; напротив, непосредственно мы никогда не могли бы убедиться в существовании этого феномена. - Я бы сказал здесь, что акт представления как таковой будет нам дан непосредственно в созерцании там, где мы как раз феноменологически констатируем это различие между представлением и представлением этого представления. Если бы таких случаев не существовало, тогда во всем мире нельзя было бы отыскать аргументов, которые могли бы косвенно обосновать оправданность такого различия. Точно так же мы непосредственно констатировали осуществление акта представления, когда проясняли различие между просто звуковой формацией и той же самой звуковой формацией как понятым именем. И т.д.
Издательство "Дом интеллектуальной книги" и Модест Колеров
представляют серию
"ТЕТРАДИ ПО ФИЛОСОФСКОЙ ЭССЕИСТИКЕ"
Научное издание
Тетрадь первая (вышла в свет).
Николай Плотников. "Deutschland? aber wo liegt es?" Заметки о философии немецкой жизни.
Тетрадь вторая (вышла в свет). Кирилл Кобрин. Описания и рассуждения. Книга эссе.
Тетрадь третья (вышла в свет).
Модест Колеров. О необратимости настоящего. Фрагменты 1994-2000 годов.
Тетрадь четвертая (вышла в свет).
Владимир Малахов. "Скромное обаяние расизма" и другие статьи.
Тетрадь пятая.
Михаил Маяцкий. Во-вторых.
Эдмунд Гуссерль
ЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
ISBN 5-7333-0241-0
издатель Валерий Анашвили художник Валерий Коршунов
Гнозис Дом интеллектуальной книги
Москва, Зубовский бульвар, 17 Тел. 2471757
Подписано в печать 20.12.01. Формат 70x100/16.
Тираж 1500 экз. Печать офсетная.
Заказ ? 3685.
Отпечатано с готового оригинал-макета на ФГУП ордена 'Знак Почета' Смоленская областная типография имени В. И. Смирнова. г. Смоленск, пр-т имени Ю. Гагарина, 2.
ISBN 5-7333-0241-0
Сканирование и форматирование: Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || yanko.lib.ru@mail.ru || yanko_slava@yahoo.com || http://yanko.lib.ru || Icq# 75088656 || Библиотека: http://yanko.lib.ru/gum.html || Номера страниц = вверху. АНОНС КНИГИ
update 20.08.05