Шюц А.
Избранное: Мир, светящийся смыслом
Электронная версия книги: Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru || yanko_slava@yahoo.com || http://yanko.lib.ru || Icq# 75088656 || Библиотека: http://yanko.lib.ru/gum.html || Номера страниц - внизу
update 03.05.07 АНОНС КНИГИ
Шюц А.
Избранное: Мир, светящийся смыслом
ББК 87.3 Ш 99
Главный редактор и автор проекта 'Книга света' С.Я. Левит
Редакционная коллегия серии:
Л.В.Скворцов (председатель), В.В.Бычков, П.П.Гайденко, И.Л.Галинская, В.Д.Губин, Ю.Н.Давыдов, Г.И.Зверева, Ю.А.Кимелев, Н.Б.Маньковская, Л.Т.Мильская, Ю.С.Пивоваров, М.К.Рыклин, И.М.Савельева, М.М.Скибицкий, А.К.Сорокин, П.В.Соснов
Составление тома: Н.М.Смирнова
Переводчики: В.Г.Николаев, С.В.Ромашко, Н.М.Смирнова
Общая и научная редакция, послесловие Н.М.Смирновой
Художник: П.П.Ефремов
Ш 99
Шюц А.
Избранное: Мир, светящийся смыслом / Пер. с нем. и англ. - М.: 'Российская политическая энциклопедия' (РОССПЭН), 2004. - 1056 с. (Серия 'Книга света'.)
А.Шюц (1899-1959) - австрийский философ и социолог, последователь Гуссерля, основатель социальной феноменологии. В первой, высоко оцененной Гуссерлем, книге Шюца 'Смысловое строение социального мира' (1932) заложены основные идеи, развитые в последующих работах. В книге предпринята попытка философского обоснования социальных наук на основе гуссерлевской описательной феноменологии. Тем самым Шюц стремился выполнить поставленную Гуссерлем задачу восстановления связи абстрактных научных категорий с 'жизненным миром', понимаемым как мир непосредственной человеческой жизнедеятельности, мир культуры.
В том вошли важнейшие работы А.Шюца: 'Размышления о проблеме релевантности', 'О множественных реальностях', 'Символ, реальность и общество'.
ISBN 5-8243-0513-7
© С.Я.Левит, составление серии, 2004
© Н.М.Смирнова, составление тома, послесловие, 2004
© В.Г.Николаев, С.В.Ромашко, Н.М.Смирнова, перевод, 2004
© 'Российская политическая энциклопедия', 2004
Обыденная и научная интерпретация человеческого действия*
I. Введение: содержание опыта и объекты мышления
1. Конструкты обыденного и научного мышления
2. Специфическая структура конструктов социальных наук
II. Мыслительные конструкты здравого смысла
1. Здравый смысл индивида является системой типизированных конструктов
2. Интерсубъективный характер повседневного знания и что из этого следует
в) Социальное происхождение знания
с) Социальное распределение знания
3. Структура социального мира и его типизация в конструктах здравого смысла
4. Типы осуществления действий и персональные типы
III. Рациональное действие в обыденном опыте*
IV. Мыслительные конструкты социальных наук
1. Постулат субъективной интерпретации
2. Социальный ученый как незаинтересованный наблюдатель
3. Различия между обыденными и научными конструктами образцов действия
4. Научная модель социального мира52
5. Постулаты научного моделирования социального мира
а) Постулат логической последовательности
б) Постулат субъективной интерпретации
V. Научные модели конструктов образцов рационального действия
Формирование понятия и теории в социальных науках*.
Проблема рациональности в социальном мире*
Социальный мир и теория социального действия*
Выбор между проектами действия*
Мотив 'для-того-чтобы' и мотив 'потому-что'.
Фантазирование и проектирование
Основания практической осуществимости
(а) Мир, принимаемый как данность
(б) Биографически детерминированная ситуация
Сомнение и постановка под вопрос
Проблематичные и открытые возможности по Гуссерлю
Выбор между объектами в зоне досягаемости
Феноменология и социальные науки
Значение Э. Гуссерля для социальных наук*
Основные понятия феноменологии*
Феноменология и социальные науки*
Теория интерсубъективности Шелера и всеобщий тезис альтер эго*
III. Теория интерсубъективности Шелера а) Круг проблем
а) Интерсубъективность как трансцендентальная проблема
б) Интерсубъективность как проблема обыденной жизни
V. Всеобщий тезис альтер эго и его временная структура
VI. Проблема перспектив, ее связь с интерсубъективностью
Размышления о проблеме релевантности*
Глава 2. Проблема Карнеада: вариации на тему
А. Понятие правдоподобия (πιθανόν*) и его модификации
Б. Гуссерлево понятие проблематичных возможностей и поле непроблематизируемого
В. Тематическая релевантность и понятие осведомленности; навязанная и внутренняя релевантности
Г. Интерпретативная релевантность
Д. Мотивационная релевантность; мотивы-для и мотивы-потому-что
Глава 3. Взаимозависимость систем релевантности49
А. Привычное обладание знанием
В. Типичность и интерпретативная релевантность
Г. Интерес и мотивационная релевантность
Е. Взаимозависимость трех систем релевантности
Ж. Недостатки данного изложения; отношение к последующим проблемам
Глава 4. Запас наличного знания с точки зрения его происхождения
А. Введение: неоднородность запаса наличного знания как результата отложения (опыта)
Б. Степени правдоподобия и их разбор (diexodos)
В. Политетическая и монотетическая рефлексия
Г. Единицы смыслового контекста
Д. Хронологическая последовательность осаждения (знания) и система релевантности
Глава 5. Затруднения в процессе отложения (знания)119
Б. Временно прерванный процесс
Глава 6. Структурная интерпретация запаса наличного знания
А. Измерения жизненного мира151
Б. Знание-знакомство и понятие осведомленности
Глава 7. Биографическая ситуация178
А. Структурирование по ориентации: 'рамка соотнесения' (Frame of Reference), [Urarche Erde*]
Б. Мое собственное тело: обжитое пространство (éspace vécu)
В. 'Здесь' (hic) и 'Там' (illic)
Г. Мир в пределах моей досягаемости186 и топологическая организация
Проблемы природы социальной реальности
I. Реальность мира повседневной жизни
(1) Естественная установка повседневной жизни и ее прагматический мотив
(2) Манифестации спонтанной жизни человека во внешнем мире и некоторые ее формы
(3) Напряженности сознания и внимание к жизни
(4) Временные перспективы 'ego agens' и их унификация.
(5) Социальная структура мира повседневной жизни
(6) Слои реальности в повседневном мире работы..
(7) Мир работы как верховная реальность; фундаментальная тревога; эпохé естественной установки
II. Множественные реальности и их конституирование
Символ, реальность и общество*
1. Некоторые спорные положения в нынешней дискуссии о знаках и символах
2. План дальнейшего исследования
II. Аппрезентация как общая форма знаковых и символических отношений
1. Гуссерлевское понятие аппрезентации
2. Различные порядки, включенные в аппрезентативную ситуацию
3. Теория сосуществующих порядков Бергсона
4. Применение теории Бергсона к некоторым спорным мнениям относительно знаков и символов
5. Принципы, управляющие структурными изменениями аппрезентативных отношений
а) Принцип относительной нерелевантности средства
б) Принцип изменчивости аппрезентативного значения
в) Принцип метафорического перенесения
III. Мир в моей досягаемости и его измерения, метки и индикации
1. Мир в моей реальной и потенциальной досягаемости и сфера манипулирования
IV. Интерсубъективный мир и его аппрезентативные отношения: Знаки
1. Мир повседневной жизни с самого начала есть мир интерсубъективный
2. Само наше знание чужого сознания базируется на аппрезентативных соотнесениях
3. Всеобщий тезис взаимности перспектив37
а) Идеализация взаимозаменяемости точек зрения
б) Идеализация совпадения систем релевантностей
4. Трансцендентность мира другого
5. Схватывающее понимание, манифестация, знаки, коммуникация
а) Схватывающее понимание (comprehension)
г) Коммуникация в собственном смысле слова
д) Языковая, изобразительная, выразительная и подражательная презентации
е) Мир в пределах досягаемости и мир повседневной жизни
V. Трансцендентность Природы и Общества: Символы
1. Опыт этой трансцендентности
б) Генезис символической аппрезентации
в) Особенности символической аппрезентации
VI. О множественных реальностях
1. Подмиры Уильяма Джемса; конечные области значения
3. Определение символа: переформулировка
5. Понятие конечных областей значения: пояснение на примере символов науки и поэзии
1. Зависимость аппрезентативных соотнесений от социальной среды
2. Символическая аппрезентация общества
VIII. Заключительные замечания
Чужак. Социально-психологический очерк*
Хорошо информированный гражданин. Очерк о социальном распределении знания*
Совместное сотворение музыки. Этюд о социальных отношениях*
Равенство и смысловая структура социального мира*.
I. Социальный мир, принимаемый как данность, и его структурирование
II. Понятие равенства и структура релевантности
III. Различные интерпретации мира, принимаемого как данность
1. Самоинтерпретация мира, принимаемого как данность, мы-группой
2. Интерпретация мира, принимаемого мы-группой как данность, они-группой
3. Интерпретация порядка релевантностей социальным ученым
IV. Субъективная и объективная интерпретация
А. Субъективный и объективный смысл понятия 'социальная группа'
1. Субъективный смысл групповой принадлежности
2. Объективный смысл групповой принадлежности
Б. Субъективный и объективный смысл равенства
1. Субъективное и объективное конституирование гомогенных областей релевантности
2. Дискриминация и права меньшинств с субъективной и объективной точки зрения
3. Порядок областей релевантностей в субъективной и объективной его интерпретации
4. Равенство как цель и равенство как то, что должно быть даровано
В. Субъективный и объективный смысл равенства возможностей
Тиресий, или наше знание будущих событий*
Смысловое строение социального мира*
1. Предварительные замечания к постановке проблемы
2. Понятие осмысленной деятельности у Макса Вебера
3. Заданность alter ego и постулат постижения субъективного смысла
4. Критика понятия 'актуальное' и 'мотивационное' понимание у Макса Вебера
5. Субъективный и объективный смысл
6. Переход к анализу конституирования. Разбор понятия 'смысл, связанный с некоторым действием'
2 часть. Конституирование осмысленных переживаний в присущей им длительности
7. Феномен внутренней длительности. Удержание и воспроизведение
8. 'Задающие смысл переживания сознания' у Гуссерля и понятие собственного поведения
10. 'Сознательная' деятельность и ее очевидность
11. Произвольная деятельность и проблема выбора/произвола
12. Резюме: Прояснение первого и изначального понятия смысла
13. Расширение первого понятия смысла: А. Модификации смысла, относящиеся к области внимания
14. Продолжение: B. Связный контекст переживаний. Смысловой контекст и контекст опыта
15. Структура мира опыта и его подведение под схемы
16. Схемы опыта как схемы интерпретации. Самоистолкование и интерпретация. Проблема и интерес
17. Мотивационный контекст как смысловой контекст. А. Мотив 'Для того, чтобы'
18. Продолжение: В. Подлинный мотив-потому-что
3 часть. Основы теории понимания чужого
19. Основоположение alter ego в естественных представлениях
20. Продолжение: Синхронность чужого потока переживаний
22. Переход к пониманию Чужого в подлинном смысле
23. Выразительное движение и выразительное действие
25. Полагание смысла и толкование смысла
26. Смысловой контекст процесса сообщения. Резюме
27. Субъективный и объективный смысл. Порождение и свидетельство
28. Экскурс в некоторые приложения теории субъективного и объективного смысла в гуманитарных науках
29. Предварительный обзор рассматриваемой проблематики
В. Социальное поведение, социальная деятельность, социальное отношение
30. Понятие 'социальной деятельности' у Макса Вебера
31. Понятие социального отношения у Вебера. Отношение установки и отношение воздействия
32. Мотивационный контекст отношения воздействия
С. Ближайшее социальное окружение
33. Ближайшее социальное окружение и мы-отношение
34. Анализ социальных отношений ближайшего окружения
35. Наблюдение в ближайшем окружении
D. Более широкое социальное окружение и идеальный тип
36. Переход к проблеме более широкого социального окружения. Непрерывные социальные отношения
37. Alter ego в более широком окружении как идеальный тип. Я-отношение
38. Конституирование идеально-типической интерпретативной схемы
39. Анонимность более широкого окружения и содержательная наполненность идеального типа
40. Социальное отношение более широкого окружения и наблюдение в более широком окружении
Е. Понимание мира предшественников и проблема истории
41. Проблема прошлого в социальном мире
5 часть. О некоторых фундаментальных проблемах понимающей социологии
42. Обзор достигнутых результатов
43. Наблюдение в более широком окружении и проблема социальных наук
44. Функция идеального типа в социологии М. Вебера
47. Объективный и субъективный шанс
48. Предпочтение рациональных типов деятельности понимающей социологией
49. Объективный и субъективный смысл в социальных науках
50. Заключение: перспектива дальнейших проблем
Альфред Шюц на книжной полке. Н.М. Смирнова.
Послесловие к первому систематическому изданию на русском языке
Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя?
|
|
|
|
|
|
Методология социальных наук |
|
|
|
|
|
'Ни обыденное мышление, ни наука не могут существовать, не отходя от жесткой привязанности к актуальному содержанию опыта'. Это высказывание А.Н. Уайтхеда составляет основу его анализа в работе 'Организация мышления'1. Даже в повседневной жизни восприятие предмета представляет собой нечто большее, чем просто чувственную презентацию2. Это объект мышления, конструкт высокосложной природы, включающий в себя не только определенные формы последовательности его конституирования во времени как объекта отдельного чувственного восприятия, скажем зрения3, и пространственных отношений, чтобы конституировать его как чувственный объект нескольких чувств, скажем зрения и осязания4, но также и вклад воображения, завершаемый гипотетическим чувственным представлением5. Согласно Уайтхеду, именно последний фактор, воображение гипотетического чувственного представления, является 'той твердой породой, на которой зиждется вся структура обыденного мышления'6, и рефлективный критицизм пытается 'сконструировать наше чувственное представление как реальное воплощение гипотетических мыслительных объектов восприятия7. Иными словами, так называемые конкретные факты обыденного восприятия не столь конкретны, как кажутся. Они уже включают в себя абстракции высокосложной природы, и мы должны принять их во внимание во избежание неуместной здесь иллюзии конкретности8.
Согласно Уайтхеду, наука всегда преследует двоякую цель: первая - создание теории, согласующейся с опытом, вторая -
* Schutz A. Collected Papers, Vol. 1, Martinus Nijhoff, The Hague, 1962. P. 3-47. Пер. Н.М. Смирновой.
7
объяснение обыденных понятий природы, по крайней мере, в общих чертах; это объяснение состоит в сохранении этих понятий в гармонизированном мышлении научной теории9. Для достижения этой цели физика (единственная наука, которая интересует Уайтхеда в этом контексте) должна развить такие приемы, посредством которых объекты мышления обыденного восприятия заменяются научными объектами мышления10. Последние, такие, как молекулы, атомы и электроны, обладают всеми качествами, доступными непосредственному чувственному представлению в нашем сознании и известны нам только как серия событий, в которых они участвуют, - событий, представленных в нашем сознании посредством чувственных представлений. Такие приемы наводят мосты между текучей неопределенностью чувств и четкими определениями мышления11. В нашу задачу не входит детальное рассмотрение того оригинального метода, посредством которого Уайтхед использует кратко описанные выше принципы для анализа организации мышления, начиная с 'анатомии научных идей' и кончая математизированными теориями современной физики и процедурными правилами символической логики12 . Нас, однако, крайне интересует тот основополагающий взгляд, который Уайтхед разделяет со многими выдающимися мыслителями нашего времени, такими, как Джемс13, Дьюи14, Бергсон15 и Гуссерль16. Эта точка зрения может быть весьма схематично представлена в следующих словах: все наше знание о мире, как обыденное, так и научное, содержит конструкты, т.е. набор абстракций, обобщений, формализаций и идеализаций, соответствующих определенному уровню организации мышления. Строго говоря, не существует чистых и простых фактов. Все факты изначально отобраны из всеобщего контекста деятельностью нашего разума. Следовательно, они всегда интерпретированы, как факты, на которые взирают как на искусственно выбранные из их контекста посредством абстрагирующей деятельности, так и факты, рассматриваемые сами по себе. И в том, и в другом случае они содержат внутренний и внешний горизонт интерпретации. Это не означает, что в повседневной жизни или в науке мы не в состоянии схватить реальность мира. Это означает, что мы воспринимаем лишь определенные его аспекты, а именно, те, которые релевантны нам как для осуществления наших дел в жизни, так и с точки зрения признанных процедурных правил мышления, называемых научным методом.
8
Если, согласно этой точке зрения, все научные конструкты создаются для замены конструктов обыденного мышления, то принципиальное различие между естественными и социальными науками становится легко уловимым. Представители естественных наук сами определяют, какой сектор универсума природы, факты и события в нем и какие аспекты этих фактов и событий тематически и интерпретативно релевантны поставленной цели. Эти факты и события не являются ни предварительно отобранными, ни предварительно интерпретированными; они не обнаруживают внутренней структуры релевантностей. Релевантность не присуща природе как таковой, это результат избирательной и интерпретирующей деятельности человека в природе, занимающегося научными наблюдениями. Факты, данные и события, с которыми имеет дело представитель естественных наук, являются именно фактами, данными и событиями в поле его научного наблюдения, но это поле ничего не 'значит' для находящихся в нем молекул, атомов и электронов.
Но фактам, событиям и данным, с которыми имеет дело представитель общественных наук, присуща совсем иная структура. Его поле научного наблюдения, социальный мир, никак не является бесструктурным. Он имеет собственное значение и структуру релевантности для человеческих существ, в нем живущих, думающих и действующих. Они уже осуществили выборку и проинтерпретировали этот мир в конструктах обыденного мышления повседневной жизни, и именно эти объекты мышления воздействуют на их поведение, определяют цели их действий и доступные средства их достижения, - короче, помогают им сориентироваться в природном и социокультурном окружении и поладить с ним. Объекты мышления, созданные социальными учеными, отсылают нас к объектам мышления, созданным здравым смыслом людей, живущих повседневной жизнью среди других людей, и основаны на таких объектах. Так что используемые социальным ученым конструкты являются, так сказать, конструктами второго порядка, а именно конструктами конструктов, созданными действующими лицами на социальной сцене, чье поведение социальный ученый наблюдает и пытается объяснить в соответствии с процедурными17 правилами своей науки.
9
Современные социальные науки столкнулись с серьезной дилеммой. Одна школа усматривает фундаментальное различие в структуре социального мира и мира природы. Однако такое понимание ведет к ошибочному заключению, будто бы социальные науки совершенно отличны от естественных, - точка зрения, игнорирующая тот факт, что определенные процедурные правила правильной организации мышления являются общими для всех эмпирических наук. Другая школа пытается рассматривать поведение человека таким же образом, каким представитель естественных наук смотрит на 'поведение' своих объектов мышления, считая само собой разумеющимся, что методы естественных наук (и прежде всего математической физики), которые достигли столь замечательных результатов, являются единственно научными методами. С другой стороны, считается само собой разумеющимся, что само заимствование методов конструирования объектов естественных наук приводит к достоверному знанию социальной реальности. Однако эти два утверждения не совместимы. Даже в высшей степени утонченная и предельно развитая система бихевиоризма, к примеру, уводила бы далеко в сторону от конструктов, с помощью которых люди в их повседневной жизни переживают в опыте собственное поведение и поведение своих близких.
Для того чтобы преодолеть эту трудность, требуются специальные методологические приемы, среди которых - конструирование образцов рационального действия. В целях дальнейшего анализа специфической природы объектов мышления социальных наук следует охарактеризовать некоторые используемые в повседневной жизни конструкты здравого смысла. Ибо на последних основаны первые.
Попробуем определить способ, которым бодрствующий18 взрослый человек взирает на интерсубъективный мир повседневной жизни, в котором он действует и на который воздействует как человек среди людей. Этот мир существовал до нашего рождения, воспринимался в опыте и интерпретациях
10
других, наших предшественников, как упорядоченный. Теперь же он представлен нашему опыту и интерпретациям. Все интерпретации этого мира основаны на предшествующем опыте его восприятия, нашем собственном или переданном нам родителями или учителями; этот опыт как запас наличного знания ('knowledge at hand') функционирует как схема референции. К запасу наличного знания относится знание того, что мир, в котором мы живем, состоит из ограниченного числа объектов с более или менее определенными свойствами, объектов, среди которых мы передвигаемся, на которые мы можем воздействовать и которые сопротивляются этому воздействию. Однако ни один из этих объектов не воспринимается как изолированный. Он изначально помещен в горизонт уже знакомого и известного и как таковой воспринимается как неоспоримая данность до последующего упоминания, не проблематизированный, но в любое время проблематизируемый запас наличного знания. Непроблематизированный предшествующий опыт, однако, изначально дан как типизированный, т.е. несущий открытый горизонт ожидаемого сходного опыта. Внешний мир, к примеру, воспринимается в опыте не как нагромождение отдельных неповторимых объектов, рассеянных в пространстве и времени, но как 'горы', 'деревья', 'животные', 'люди'. Я мог бы никогда не увидеть ирландского сеттера, но если я его видел, то я знаю, что это животное, а именно собака, демонстрирующая знакомые приметы и поведение, типичное для собаки, а не, скажем, кошки. Я могу задать резонный вопрос: 'Какова порода этой собаки?' Вопрос предполагает, что отличие этой собаки от всех, которых я знаю, становится существенным и проблематизируется только благодаря тому, что по моему прошлому опыту я знаю, что такое типичная собака. В более специализированном языке Гуссерля, чей анализ типизаций в повседневной жизни мы попытались подытожить19 , то, что испытывается в опыте реального восприятия объекта, апперцептивно передается любому другому сходному объекту, воспринимаемому лишь как тип. Реальный опыт подтверждает или не подтверждает моего предвосхищения (антиципации) типического сходства с другими объектами. Если подтверждает, антиципируемое содержание типа увеличивается; в то же время, тип может быть разбит на подтипы; с другой стороны, реальный объект обладает и индивидуальными свойствами, которые, тем не менее, воспринимаются в типизированной форме.
11
Наконец - и это очень важно - объект, воспринятый в типизированной форме, может рассматриваться как представитель (экземпляр) всеобщего типа и ведет меня к понятию этого типа, и мне не нужно никаких специальных средств, чтобы думать о конкретной собаке как об экземпляре всеобщего понятия 'собака'. Мой ирландский сеттер Ровер 'в целом' демонстрирует все типичные черты, которые, согласно моему прошлому опыту, подразумеваются в понятии 'собака'. Однако меня не интересует то, что присуще ему наравне с другими собаками. Я вижу в нем своего друга и товарища Ровера, и в качестве такового отличного от всех прочих ирландских сеттеров, имеющих общие с ним черты внешности и поведения; я не склонен, не имея на то особой причины, видеть в Ровере млекопитающее, животное, объект внешнего мира, хотя я и знаю, что всем этим он тоже является.
Так, в естественной установке повседневной жизни мы имеем дело лишь с определенными объектами, выпадающими из непроблематизированного поля объектов прошлого опыта, и избирательная деятельность нашего разума определяет, какие именно характеристики такого объекта являются индивидуальными, а какие - типичными. Словом, нас интересуют лишь отдельные свойства такого объекта. Это значит, что если объект S имеет специфическое свойство p, выражение 'S есть p' является эллиптическим. Ибо S, взятое в его явленности мне как неоспоримой данности, не обладает лишь свойством p, но также и q, и r, и множеством других. Так что полное высказывание следует читать: ' S есть, помимо q и r, еще и p. Если я утверждаю по отношению к само собой разумеющимся элементам мира 'S есть p', то делаю это потому, что при данных обстоятельствах меня интересует бытие S в качестве p, безотносительно к его бытию в качестве q и r20.
Употребляемые здесь термины 'интерес' и 'релевантность' - лишь заголовки для серии сложных проблем, которые не могут рассматриваться вне рамок данной дискуссии. Но ограничимся лишь несколькими ремарками.
Человек в любой момент своей повседневной жизни находится в биографически детерминированной ситуации, т.е. в определяемом им физическом и социокультурном окружении21, в котором он занимает определенное место, не только в пространственно-временном или статусно-ролевом смысле, но и в морально-идеологическом22. Сказать, что ситуация является биографически детерминированной, значит сказать, что она
12
имеет свою историю; это осадок всего предшествующего опыта человека, организованного в привычные данности его наличного знания, и как таковые являющиеся исключительно его личной собственностью, данной ему и только ему*. Эта биографически детерминированная ситуация включает в себя определенные возможности будущих практических и теоретических форм деятельности, так называемые 'наличные цели'. Эта система релевантностей, в свою очередь, определяет, какие элементы должны составить основу обобщающей типизации, какие свойства этих элементов должны считаться характерно-типичными, а какие - уникальными и индивидуальными, т.е. насколько мы должны продвинуться в открытый горизонт типичности. В отношении нашего предыдущего примера это означает, что изменение моих наличных целей и присущих им систем релевантностей, сдвиг 'контекста', в котором S мне интересен, может повлечь за собой сдвиг моего интереса к бытию S в качестве q, в то время как его бытие в качестве p становится нерелевантным.
Анализ первых конструктов обыденного мышления повседневной жизни мы осуществляли так, как будто этот мир является моим собственным и как будто нам дано право пренебрегать тем, что он изначально является интерсубъективным миром культуры. Он интерсубъективен потому, что мы живем в нем как люди среди других людей, связанные с ними взаимным влиянием и работой, понимающие других и понимаемые ими. Это мир культуры, поскольку изначально мир повседневной жизни является для нас универсумом значений, текстурой смыслов, которые мы должны интерпретировать, чтобы найти в нем свое место и поладить с ним. Эта текстура значений, однако, - и это отличает царство культуры от царства природы - возникает и институциализируется в человеческой деятельности, нас самих и наших товарищей, современников и предков. Все объекты культуры - инструменты, символы, языковые системы, миры искусства, социальных институтов и т.д. - самим своим происхождением и значением указывают на деятель
* См. раздел 'Выбор между проектами действия'.
13
ность человеческих существ. Поэтому мы всегда осознаем историчность культуры, данной нам в традициях и обычаях. Эту историчность можно рассматривать в ее отношении к человеческой деятельности, осадком которой она является. По той же причине я не могу понять объект культуры без отнесения его к той форме человеческой деятельности, в которой он возник. Например, я не могу понять назначения инструмента без знания цели, которой он служит, знака или символа без знания того, что они замещают в голове того, кто их использует, института без понимания того, что он значит для тех, чье поведение он регулирует. На этом основан так называемый постулат субъективной интерпретации в социальных науках, который мы рассмотрим впоследствии.
Ближайшей же нашей задачей является, однако, рассмотрение дополнительных конструктов, возникающих в обыденном мышлении, если мы примем во внимание то, что этот мир является не моим частным, но интерсубъективным и что, следовательно, мое знание о нем не является моим частным делом, но изначально интерсубъективно или социализировано. Для этой цели нужно кратко рассмотреть три аспекта проблемы социализации знания:
а) взаимность перспектив, или структурная социализация знания;
б) социальное происхождение, или генетическая социализация знания;
с) социальное распределение знания.
В естественной установке здравого смысла повседневной жизни я принимаю в качестве само собой разумеющегося существование наделенных разумом других людей. Из этого следует, что объекты этого мира в принципе доступны их знанию, либо уже известны, либо познаваемы ими. Этот вопрос я не проблематизирую. Но я также знаю и считаю само собой разумеющимся, что, строго говоря, 'тот же самый' объект имеет несколько разные значения для меня и для кого бы то ни было еще. Причины этого кроются в том, что:
1) находясь 'здесь', я расположен на ином расстоянии и воспринимаю в опыте иные типизированные стороны объектов, чем тот, кто находится 'там'. По той же причине некоторые объекты его поля досягаемости находятся вне моего (моего зрения, слуха, манипулятивной сферы и т.д.) и наоборот;
14
2) моя и другого биографически детерминированные ситуации, в которых наши наличные цели и системы релевантностей, порожденные этими целями, возникли, различны, во всяком случае, до некоторой степени.
Обыденное мышление преодолевает различия индивидуальных перспектив, порожденных этими двумя факторами, с помощью двух фундаментальных идеализаций:
1) идеализации взаимозаменяемости точек зрения: я считаю само собой разумеющимся - и полагаю, что другой делает то же самое, - что если нас поменять местами, так, чтобы его 'здесь' стало моим, я буду на том же расстоянии от предметов и увижу их в той же системе типизаций, что и он; более того, в моей досягаемости будут те же предметы, что и в его (обратное также верно);
2) идеализации соответствия систем релевантностей: пока нет свидетельств обратному, я считаю само собой разумеющимся - и полагаю, что и другой тоже, - что различие перспектив, проистекающее из уникальности наших биографических ситуаций, нерелевантны наличным целям каждого из нас и что 'мы' предполагаем, что каждый из нас отбирает и интерпретирует реально или потенциально общие нам объекты и их свойства одинаковым образом или, по меньшей мере, в 'эмпирически идентичной' манере, достаточной для всех практических целей.
Очевидно, обе идеализации, т. е. взаимозаменяемости точек зрения и соответствия систем релевантностей, вместе составляющие всеобщий тезис взаимности перспектив, являются типизирующими конструктами, замещающими почерпнутые из личного опыта мои и другого объекты мышления. Оперируя этими конструктами обыденного мышления, можно предположить, что тот сектор мира, который я рассматриваю как неоспоримую данность, является таким же и для вас, моего индивидуального другого, более того, он является таковым для 'Нас'. Но это 'Мы' включает не только меня и вас, но 'любого, кто является одним из нас', т.е. любого, чья система релевантностей существенно (или в достаточной степени) соответствует моей и вашей. Таким образом, всеобщий тезис взаимности перспектив приводит к способности постижения объектов и их аспектов, реально известных мне и потенциально известных вам, как ко всеобщему знанию. Такое знание является объективным и безымянным (анонимным), т.е. дистанцировано и независимо от моего и другого определения ситуации, наших
15
уникальных биографических обстоятельств, реальных и потенциальных наличных целей.
Мы должны интерпретировать термины 'объекты' и 'стороны объектов' в как можно более широком смысле, как объекты познания вообще. Тогда мы постигаем важность интерсубъективных мыслительных конструктов, возникающих из только что описанной структурной социализации знания, для множества важных проблем, не проанализированных выдающимися представителями социальных наук достаточно глубоко. То, что, как мы полагаем, в общем, известно каждому, разделяющему с нами нашу систему релевантностей, так это способ жизни, воспринимаемый как естественный, хороший, правильный членами определенной группы23 ; как таковой, он порождает множество рецептов того, как обращаться с вещами и людьми в типизированной ситуации, нравов и тому подобного, 'традиционного поведения' в веберовском смысле24, самоочевидных утверждений, в истинность которых члены таких групп верят, несмотря на их непоследовательность25, одним словом, представлений об 'относительно естественных аспектах этого мира'26. Все эти термины относятся к конструктам типизированного знания высокосоциализированной структуры, замещающим мыслительные объекты личностного знания, как мои собственные, так и другого. Однако это знание имеет свою историю, оно часть нашего 'социального наследия', и это приводит нас ко второму аспекту проблемы социализации знания, к структуре его генезиса.
Лишь небольшая часть нашего знания о мире рождается в нашем личном опыте. Большая его часть имеет социальное происхождение, передана мне моими друзьями, родителями, учителями и учителями моих учителей. Меня научили не только тому, как определять свое окружение (т.е. типичные черты относительно естественных представлений о мире, принятые в той группе, к которой я принадлежу, как непроблематизированные, но в любой момент могущие оказаться под вопросом), но также и тому, как должны создаваться типические конструкты в соответствии с системой релевантностей, общепринятой в моей социальной группе. Они касаются жизненного стиля, способов контактировать с окружением, квалифицированные предписания того, как использовать типизированные средства для достижения типичных целей в типичных ситуациях. Это
16
типизирующие средства par exellence (по преимуществу. - Н.С.), с помощью которых социальное по происхождению знание передается в словарь и синтаксис обыденного языка. Используемый в повседневной жизни естественный язык изначально является языком имен вещей и событий, а любому имени присущи типизация и обобщение, относящиеся к превалирующей в данной лингвистической группе системе релевантностей, в рамках которой оно определяется; какая вещь заслуживает присвоения отдельного имени. Донаучный естественный язык можно рассматривать как сокровищницу готовых типов и характеристик, имеющих социальное происхождение и открытый горизонт неисследованного содержания.
Знание социально распределено. Всеобщий тезис взаимности перспектив, без сомнения, преодолевает сложность, проистекающую из того, что знание, которым я уже обладаю, является лишь потенциально возможным для другого и наоборот. Но запасы наличного знания, которым в действительности располагают индивиды, различны, и повседневное мышление считается с этим. Это различие касается не только того, что знает один индивид в отличие от другого, но и как они оба знают об одном и том же. Знание имеет множество степеней ясности, отчетливости, точности и освоенности. Если вспомнить известный пример У. Джемса27 о различии между 'ознакомлением' (knowledge of acquaintance) и 'знанием' (knowledge about), становится очевидным, что о многих вещах я имею лишь смутное представление, они лишь знакомы мне, в то время как вы располагаете знанием об этих вещах как они есть, и наоборот. Я являюсь экспертом в сравнительно небольшой области знания, и 'профан' во многих других областях, равно как и вы28. Любой индивидуальный запас знания в каждый момент структурирован на различные области ясности, отчетливости и точности. Эта структура возникает из превалирующих релевантностей и является биографически детерминированной. Само знание этих различий является элементом обыденного опыта: я знаю, с кем и при каких обстоятельствах мне нужно проконсультироваться как с 'компетентным' доктором или юристом. Иными словами, в повседневной жизни я конструирую типы областей осведомленности Другого, область и текстуру его знания. При этом я исхожу из предположения, что он руководствуется определенной структурой релевантностей, воплощенной в мотивах и связанных с ними образцах
17
действия и даже оказывающих определяющее воздействие на его личность. Но это утверждение требует анализа конструктов здравого смысла, относящихся к пониманию других, что и является нашей следующей задачей29.
Я, человеческое существо, родившееся в социальном мире и живущее там своей повседневной жизнью, воспринимаю его в опыте организованным вокруг моего места в нем, открытым моим действиям и интерпретации, но всегда с учетом моей реальной биографически детерминированной ситуации. Лишь в отношении ко мне определенные типы отношений с другими обретают специфический смысл, обозначаемый словом 'Мы'; лишь в отношении к 'Нам', центром которых являюсь Я, другие становятся 'Вами', отношение же к 'Вам' отсылает обратно ко мне, и третья сторона выявляется как 'Они'. Во временном измерении в каждый момент моей биографии они 'современники', с которыми я могу взаимодействовать и реагировать на их действия; 'предки', на которых я не могу воздействовать, но чьи прошлые действия и результаты доступны моей интерпретации и могут воздействовать на мои собственные действия; и 'потомки', о которых я ничего не могу знать из опыта, но на которых я могу ориентироваться в своих действиях в более или менее содержательных предвосхищениях будущего (антиципациях). Все эти отношения демонстрируют огромное многообразие форм близости и анонимности, знакомства и неизвестности, глубины и поверхностности30.
В данном контексте мы ограничимся отношениями, преобладающими между современниками. Оставаясь в пределах обыденного знания, мы можем считать само собой разумеющимся, что человек может понимать другого и его действия и что он может взаимодействовать с другими, предполагая, что они понимают его действия; а также и то, что такое взаимопонимание имеет свои пределы, но достаточно для большинства практических целей.
Среди моих современников есть такие, с которыми я разделяю - пока длится наше отношение - не только общее время, но и пространство. Для удобства терминологии мы будем называть таких современников 'товарищами', а существующие
18
между ними отношения - отношениями 'лицом-к-лицу', причем этот термин понимается в несколько ином смысле, чем тот, в котором его использовал Кули31 и его последователи; мы обозначаем им лишь формальный аспект социальных отношений, равно приложимый как к доверительной беседе между друзьями, так и к со-присутствию случайных попутчиков в купе железнодорожного поезда.
Пребывание с кем-либо в общем пространстве означает, что определенный сектор внешнего мира, содержащий объекты, представляющие интерес для нас обоих, равно доступен как мне, так и моему партнеру. Наблюдению каждого партнера непосредственно доступны тело, жесты, походка и выражение лица другого, не только как предметы или события во внешнем мире, но и в их физиогномическом значении, т.е. как симптомы мыслей другого. Пребывание же с кем-либо в общем времени - и не только во внешнем (астрономическом), но и во внутреннем времени - подразумевает, что каждый партнер участвует в жизненном процессе другого и может схватить в живом настоящем развитие его мыслей. Они могут разделять предполагаемые планы на будущее, надежды и тревоги. Короче, товарищи (consociates) взаимно вовлечены в биографии друг друга; они вместе взрослеют; они живут, можно сказать, в чистом Мы-отношении.
В таком отношении, поверхностном и мимолетном, каким оно может оказаться, Другой схватывается как уникальная индивидуальность (хотя лишь отдельные проявления его личности доступны партнеру) в его уникальной биографической ситуации (хотя и обнаруживаемой лишь фрагментарно). Во всех других формах социальных взаимодействий (даже в отношениях между товарищами в той мере, в какой это касается нераскрытых сторон личности Другого) сущность другого человека может быть схвачена, используя ранее цитированное выражение Уайтхеда, с помощью 'вклада в воображение гипотетически представляемого значения', т.е. формирования конструктов типичного поведения, типичных мотивов, лежащих в его основании, типичного отношения к персональному идеальному типу, примером которого является поведение Другого, как в пределах, так и вне поля моей досягаемости. Мы не можем здесь32 развивать полную таксономию структурирования социального мира и различных форм конструкций идеальных типов осуществления действия и персональных идеальных типов, необходимых для постижения поведения Другого. Думая о моем отсутствующем друге А, я формирую идеальный тип его личности и поведения на основе моего
19
прошлого опыта общения с А как с моим товарищем. Опуская письмо в почтовый ящик, я ожидаю, что неизвестный мне человек, называемый почтовым служащим, будет действовать типичным, хотя и не вполне понятным мне образом, в результате чего мое письмо достигнет адресата за разумное время. Не будучи знаком ни с одним французом или немцем, я понимаю, почему 'Франция опасается ремилитаризации Германии'. Подчиняясь правилам английской грамматики, я следую социально одобренным образцам современного языкового общения на английском языке, к которым я должен приспособиться в моем собственном речевом поведении, чтобы быть понятым. Наконец, остатки материальной культуры или утвари относятся к незнакомым мне людям, создавшим их для использования другими людьми для достижения типичных целей типичными средствами*.
Это лишь несколько примеров, приведенных в порядке возрастания степени анонимности в отношениях между современниками, использования конструктов, необходимых для того, чтобы постичь их поведение. Ясно, что возрастание анонимности влечет за собой убывание полноты содержания. Чем более анонимен типизируемый конструкт, тем он более далек от уникальной индивидуальности человека и тем меньше черт его личности и образцов поведения входят в типизацию как релевантные наличным целям, для достижения которых и создан этот тип. Если провести различие между (субъективным) персональным типом и (объективным) типом осуществления действия, то можно сказать, что возрастание степени анонимности конструкта приводит к замене первого последним. Полное обезличивание предполагает, что индивиды взаимозаменяемы и идеальный тип осуществления действия относится к поведению кого бы то ни было, чьи действия соответствуют типизированным в конструкте.
Суммируя сказанное, можно сказать, что никогда, кроме как в чистых Мы-отношениях, мы не можем постичь уникальную индивидуальность Другого в его неповторимой биографической ситуации. В конструктах повседневного мышления Другой представлен, в лучшем случае, лишь частью своей сущности, и даже в чистое Мы-отношение входит лишь часть его личности. Это положение важно сразу в нескольких отношениях. Оно помогло Г. Зиммелю33 преодолеть дилемму индивидуального и
* Schutz A. The Problem of Rationality in the Social World // Economica. Vol. X. May 1943. Русск. пер.: Проблема рациональности в социальном мире (пер. В.Г. Николаева). См. ч. I наст. изд.
20
коллективного сознания, так отчетливо обрисованную Э. Дюркгеймом34; оно лежит в основе теории Кули35 о происхождении собственного 'я' как 'эффекта зеркала'; оно привело Дж. Мида36 к его оригинальному понятию 'обобщенного другого'; наконец, оно имеет решающее значение для прояснения таких понятий, как 'социальные функции', 'социальная роль' и последнее по счету, но не по важности - 'рациональное действие'*.
Но это лишь часть дела. Мое конструирование другого как частичной персональности, как исполнителя типичных ролей или функций, сказывается на процессе самотипизации, когда я вступаю во взаимодействие с ним. Я вхожу в эти отношения не как целостная личность. Лишь определенные слои моей личности охватываются этими отношениями. Определяя роль Другого, я предписываю ее самому себе. Типизируя поведение Другого, я типизирую свое собственное, связанное с ним, превращая себя в пассажира, потребителя, налогоплательщика, читателя, свидетеля. Именно эта самотипизация лежит в основе проводимого У. Джемсом37 и Дж. Мидом38 различения 'I' и 'Me' в отношении к социальному Я (self).
Мы, однако, должны иметь в виду, что используемые для типизации Другого и меня самого конструкции здравого смысла имеют в значительной мере социальное происхождение и признание. Внутри заданной группы определенные типы персон и действий рассматриваются как сами собой разумеющиеся (пока ничто не свидетельствует против их очевидности), как набор правил и предписаний, выдержавших проверку в прошлом и, как ожидается, сохраняющих свое значение и в отношении будущего. Более того, образцы типизированных конструктов часто обращаются в стандарты поведения, поддерживаемые традиционными, привычными, а иногда и специальными средствами социального контроля, например правом.
Теперь мы должны исследовать образец действия и социального взаимодействия, лежащий в основе идеальных типов персон и осуществления действий в обыденном мышлении.
* Критический анализ этого понятия см.: Schutz A. The Problem of Rationality in the Social World // Economica. Vol. X. May 1934. Русск. пер.: Проблема рациональности в социальном мире (пер. В.Г. Николаева). См. ч. I наст. изд.
21
Используемый далее термин 'действие' (action) будет означать предварительно обдуманное действующим человеческое поведение, т.е. поведение, основанное на заранее составленном проекте. Термин 'дело' (act) будет означать результат протекающего процесса, т.е. завершенное действие. Действие может быть закрытым (например, попытка решить в уме научную проблему) или открытым, производящим изменения во внешнем мире; действие может быть по соглашению или по оплошности, причем сознательный отказ от действия также рассматривается как действие в подлинном смысле слова.
Любое проектирование состоит в предвосхищении будущего поведения с помощью фантазии, однако отправной точкой любого проектирования является не реально осуществляющийся процесс, а поступок в фантазии, рассматриваемый как якобы осуществленный. Я должен представить себе состояние дел, на достижение которого направлено мое будущее действие, прежде, чем смогу сделать первый шаг для его достижения. Образно говоря, я должен иметь некую идею создаваемой структуры прежде, чем смогу снять с нее копии. Таким образом, я должен с помощью фантазии поместить себя в будущее время, когда дело сделано. Лишь тогда я смогу воссоздать в фантазии отдельные шаги своего будущего дела. В предложенной нами терминологии это не будущее действие, но будущее дело, предвосхищенное в проекте и в Будущем Совершенном Времени, modo futuri exacti. Эта свойственная проектированию временная перспектива обладает довольно важными следствиями.
1) Все проекты моих будущих дел основаны на том знании, которым я располагаю на момент проектирования. К нему принадлежит мой опыт ранее сделанных дел, типически сходных с проектируемым. Далее, процесс проектирования включает в себя определенную идеализацию, обозначенную Э. Гуссерлем как 'Я могу сделать это снова'39, т.е. утверждение, что в типически сходных обстоятельствах я могу поступать типически сходным образом для того, чтобы достичь типически сходного состояния дел. Ясно, что эта идеализация включает в себя специфическую конструкцию. Мой запас наличного знания на момент проектирования, строго говоря, отличен от того, которым я располагаю по завершению запланированного дела, поскольку приобретенный мною опыт в процессе осуществления проекта внес изменения в мои биографические обстоятельства и увеличил объем моего опыта, сделав меня 'взрослее'. Так,
22
'повторенное' действие представляет собой нечто большее, чем простое воспроизводство. Первоначальное действие А' начиналось в обстоятельствах C' и привело к состоянию S'; повторное действие A'' начиналось в обстоятельствах C'' и, как предполагается, приведет к состоянию S''. C' с необходимостью отличается от C'', поскольку опыт A', успешно реализованный в состоянии S', принадлежит к моему запасу знания, ставшему элементом обстоятельств C'', в то время как запас знания, являющийся элементом ситуации C', представляет собой всего лишь неподтвержденные предвосхищения. Аналогично этому, S'' будет отличаться от S' так же, как и A'' от A'. Это так, поскольку все термины - C', C'', A', A'', S', S''- представляют собой уникальные и неповторимые события. Однако именно те черты, которые делают их уникальными и неповторимыми в строгом смысле слова, в обыденном мышлении игнорируются как не имеющие отношения к поставленной цели. Осуществляя идеализацию 'Я могу сделать это снова', я интересуюсь лишь типизациями A, C и S, а не тем, на чем они основаны. Эта конструкция состоит, образно говоря, в пренебрежении основаниями типизации как не относящимися к делу, и это, заметим, свойственно типизациям всех видов.
Это особенно важно в анализе понятия так называемого рационального действия. Очевидно, что в привычных и рутинных действиях повседневной жизни мы используем конструкции, данные в форме приблизительных предписаний и эмпирических правил, проверенных временем и сопрягающих цели и средства без четкого представления их подлинной связи. Даже в повседневном мышлении мы конструируем мир взаимосвязанных фактов, содержащий лишь те элементы, которые, как мы полагаем, имеют отношение к нашим целям.
2) Специфическая временная перспектива проекта до некоторой степени проливает свет на взаимоотношение между проектом и мотивом. В обыденной речи термин 'мотив' используют для обозначения двух разных понятий, которые следует развести.
а) Мы можем сказать, что мотивом убийства было желание заполучить деньги жертвы. В этом контексте 'мотив' означает состояние дел, цель, которую намерены достичь предпринимаемым действием. Такой тип мотивации мы будем называть 'мотивом-для'. С точки зрения действующего, такой тип мотивов относится к будущему. Состояние, вызываемое предварительно спроектированным в фантазии будущим действием,
23
является 'мотивом-для' в отношении того, кто это действие осуществляет.
б) Мы можем сказать, что убийца мотивирован совершить свое злодеяние тем, что вырос в той или иной среде и имел такой-то детский опыт. Такой класс мотивов мы будем называть '(подлинными)40 мотивами-потому-что', с точки зрения действующего относящимися к его прошлому опыту, побуждающему его действовать тем или иным образом. То, что заключено в словах 'потому что', мотивирует проект действия как такового (например, удовлетворить свою потребность в деньгах с помощью убийства).
Мы не имеем возможности анализировать здесь41 теорию мотивов более детально. Однако нужно отметить, что действующее лицо, живущее в длящемся процессе действия, руководствуется лишь мотивами-для, т.е. проектом достижения желаемого состояния дел. И лишь мысленно возвращаясь либо к завершенному поступку, либо к последним стадиям его осуществления, либо же к проекту, предвосхитившему его в будущем совершенном времени, действующий обретает возможность ретроспективно схватить мотив-потому-что, побудивший его совершить или задумать содеянное. Но в это время действующее лицо уже не действует, а наблюдает за самим собой.
Различие между двумя типами мотивов становится жизненно важным для анализа человеческих взаимодействий, к которому мы далее и переходим.
Любые формы социальных взаимодействий основаны на ранее описанных конструктах, относящихся к пониманию Другого и образцов действий вообще. Возьмем в качестве примера беседу между знакомыми, обменивающимися вопросами и ответами. Задумывая свой вопрос, я ожидаю, что Другой поймет мое действие (например, произнесение вопросительного предложения) как вопрос, и это понимание побудит его действовать таким образом, что я смогу понять его поведение как адекватный ответ. (Я: 'Где чернила?' - Другой указывает на стол). 'Мотив-для' моего действия в том, чтобы получить соответствующую информацию; в данной ситуации это предполагает, что понимание моего мотива-для станет мотивом потому-что Другого, чтобы исполнить 'действие-для', снабжающее меня необходимой информацией, которую, я думаю, он может и хочет мне предоставить. Я ожидаю, что он понимает англий-
24
ский, знает, где чернила, и ответит мне, если знает. В общем случае я ожидаю, что он будет руководствоваться теми же мотивами, которыми я и многие другие руководствовались в типично сходных обстоятельствах. Наш пример показывает, что даже самые простые взаимодействия в повседневной жизни предполагают наличие серии конструктов здравого смысла - в данном случае конструктов ожидаемого поведения Другого, - основанных на идеализации, что 'мотивы-для' действующего лица станут 'мотивами-потому-что' его партнера и наоборот. Мы будем называть ее идеализацией взаимности мотивов. Очевидно, что эта идеализация основана на всеобщем тезисе взаимности перспектив, поскольку предполагает, что мотивы, приписываемые Другому, типически сходны с моими собственными или других людей в типично сходных обстоятельствах; они соответствуют моему приобретенному или социально наследованному знанию.
Предположим теперь, что я хочу раздобыть немного чернил, чтобы наполнить опустевшую авторучку и написать заявку в научный совет, которая, в случае ее удовлетворения, изменит всю мою жизнь. Я, действующий (вопрошающий), и только я знаю план того, как добиться желаемого, являющегося конечным 'мотивом-для' моего данного действия, т.е. желаемого состояния дел. Конечно, оно может быть достигнуто лишь с помощью серии шагов (написания заявки, обретения необходимых письменных принадлежностей и т.д.), каждый из которых обращается в 'действие' со своим особым проектом и мотивом-для. Однако все эти 'побочные действия' - всего лишь этапы итогового действия, и все промежуточные шаги, на осуществление которых они направлены, - всего лишь средства для достижения определенной в первоначальном проекте конечной цели. Временная протяженность изначального проекта связывает воедино отдельные звенья подчиненных ему проектов. Это станет более понятным, если рассматривать цепочку взаимосвязанных подчиненных действий как 'средства' достижения главной проектируемой цели, отдельные звенья могут быть заменены другими или выпасть совсем, не внося никаких изменений в изначальный проект. Если я не найду чернил, чтобы написать заявление, я могу воспользоваться пишущей машинкой.
Иными словами, лишь сам действующий знает, 'где начинается и где заканчивается его действие', т.е. для чего оно должно быть выполнено. Временная протяженность его проектов связывает воедино его действия. Его партнер не имеет пред-
25
ставления ни о предшествующем проектировании, ни о контексте более высокого уровня целостности, куда помещено наблюдаемое им действие. Его познанию доступен лишь небольшой фрагмент выполняемого действия, а именно, наблюдаемое им завершенное дело или последние этапы завершающегося действия. Если впоследствии третье лицо спросит его о том, чего я хотел от него, то он ответил бы, что я хотел узнать, как раздобыть немного чернил. Это все, что ему известно о моем проектировании и его контексте, и он должен рассматривать его как целостное самодостаточное действие. Чтобы 'понять', что для меня, действующего, означает мое действие, ему следовало бы начать с наблюдаемого поступка и, основываясь на нем, сконструировать его мотив-для, т.е. то, во имя чего я поизвел наблюдаемое им действие.
Из сказанного понятно, что смысл действия существенно различен а) для действующего; б) для коммуникативного партнера, имеющего с ним общую систему релевантностей и целей; в) для невовлеченного наблюдателя. Это приводит к двум важным следствиям. Первое: в повседневном мышлении мы имеем лишь возможность, шанс понять действия Другого в той мере, в какой такое понимание достаточно для наших текущих нужд. Второе: для того чтобы увеличить наш шанс, мы должны поискать значение действия для самого действующего. Так что 'постулат субъективной интерпретации значения', используя этот неудачный термин, является не отличительной чертой социологии Макса Вебера42 или методологии социальных наук вообще, но принципом конструирования типов осуществления действия в обыденном опыте*.
Но субъективная интерпретация значения возможна лишь как обнаружение мотивов, определяющих данное протекание действия. Связывая тип осуществления действия с пониманием лежащих в его основе типичных мотивов действующего, мы приходим к конструированию персонального типа. Последний может быть более или менее анонимным, относительно пустым или содержательным. В Мы-отношении между знакомыми способ осуществления действия, его мотивы (в той мере, в какой они демонстрируются) и его личность (в той мере, в которой она вовлечена в исполняемое действие) даны непосредственно, и
* Ср.: Schutz A. Concept and Theory Formation in the Social Sciences. Русск. пер.: Понятие и формирование теории в социальных науках (пер. Н.М. Смирновой). См. ч. I наст. изд.
26
только что описанные идеальные типы обнаруживают очень низкую степень анонимности и очень высокую степень полноты. В конструировании типов осуществления действий просто современников, а не знакомых, мы приписываем более или менее анонимным действующим лицам набор предположительно инвариантных мотивов, управляющих их действиями. Этот набор представляет собой типизации ожидаемого поведения Другого и часто исследуется с помощью социальных ролей, функций или институционального поведения. В обыденном мышлении конструкты подобного рода имеют особое значение для проектирования действий, направленных на поведение моих современников (не знакомых мне лично). Они выполняют следующие функции:
1) Я считаю само собой разумеющимся, что мое действие (скажем, опускание в почтовый ящик адресованного и маркированного конверта) побудит неизвестного мне человека (почтальона) выполнить типичные действия (отправление письма) в соответствии с типичными мотивами-для (выполнять профессиональные обязанности) с тем, чтобы проектируемое мною состояние дел (доставка письма адресату за разумное время) было достигнуто.
2) Я также полагаю само собой разумеющимся, что мой конструкт идеального типа осуществления действия Другого в существенных моментах соответствует его собственной типизации, и к последней принадлежит типизированный конструкт моего (т.е. его анонимного партнера) типичного способа поведения, основанный на типичных и, как предполагается, неизменных мотивах. ('Кто бы ни опускал в почтовый ящик должным образом адресованный и маркированный конверт, предполагается, что он будет доставлен адресату вовремя'.)
3) Более того, в моей собственной самотипизации, будь то роль клиента или почтового служащего, я должен спроектировать мое типичное действие таким образом, каким, как я полагаю, типичный почтовый служащий ожидает увидеть поведение типичного клиента. Такой конструкт образцов взаимосвязанного поведения партнеров представляет собой конструкт взаимосвязанных 'мотивов-для' и 'мотивов-потому-что', которые, как предполагается, постоянны. Чем более институционализирован или стандартизирован такой образец поведения, т.е. чем более он типизирован в социально санкционированных законах, правилах, руководствах, обычаях и привычках, тем больше шансов того, что мое собственное самотипизированное поведение достигнет поставленной цели.
27
Теперь нам нужно охарактеризовать ситуацию наблюдателя, не являющегося партнером в данном образце взаимодействия. Его собственные мотивы не взаимосвязаны с мотивами наблюдаемой персоны или персон; он ориентирован на них, а они на него - нет. Иными словами, наблюдатель не участвует в сложном зеркальном отражении, свойственном образцам взаимодействия современников, в которых 'мотивы-для' действующего лица становятся понятны его партнеру как его собственные 'мотивы-потому-что' и наоборот. Именно этот факт конституирует так называемую 'незаинтересованность' или отстраненность наблюдателя. Он не разделяет ни надежд, ни страхов действующих, независимо от того, поймут ли они друг друга, достигнут ли своих целей путем взаимодействия мотивов. Таким образом, его система релевантностей отлична от той, которую разделяют заинтересованные стороны, и, в то же время, позволяет ему в той или иной степени видеть то, что видят они. Но при всех обстоятельствах его наблюдению доступны лишь отдельные фрагменты действий обоих партнеров. Чтобы понять их, наблюдатель должен воспользоваться типично сходными образцами взаимодействия в ситуационно сходной обстановке и сконструировать мотивы действующих лиц на основании типа осуществления действия, открытого его наблюдению. Конструкты наблюдателя, следовательно, отличны от тех, которые используют участники взаимодействия, по той причине, что цель наблюдателя отлична от цели взаимодействующих лиц, и, значит, системы релевантностей, соответствующие этим целям, также различны. В повседневной жизни наблюдателю дан лишь шанс, хотя и достаточный, для многих практических целей, схватить субъективное значение поступков действующего лица. Этот шанс возрастает вместе с ростом степени анонимности и стандартизации наблюдаемого поведения. Научный наблюдатель образцов человеческих взаимодействий, социальный ученый, должен разработать специальные методы построения своих конструктов, чтобы быть уверенным в их способности интерпретировать субъективные значения действий так, как их видят сами действующие лица. Среди подобных приемов нас особенно интересуют конструкты так называемых моделей рациональных действий. Но сначала рассмотрим возможные значения термина 'рациональное действие' в обыденном опыте повседневной жизни.
28
В обыденном языке не проводится строгих различий между поведением, основанном на чувстве и разуме, и рациональным поведением. Мы можем сказать, что поведение человека основано на чувстве, если мотив и способ его действия понятны нам, его партнерам или наблюдателям. Такое действие соответствует социально одобренному набору правил и предписаний того, как разрешить типичные проблемы, используя типичные средства для достижения типичных целей. Если я, мы или 'один из нас' оказывается в типично сходных обстоятельствах, он поступает сходным образом. Однако поведение, основанное на чувстве, не предполагает, что действующий глубоко проникся своими мотивами и контекстом целей и средств. Сильная эмоциональная реакция против насильника может носить чувственный характер и быть необузданной. Если действие представляется наблюдателю основанным на чувстве и, вдобавок, как предполагается, порождено здравым выбором между различными способами действия, мы можем назвать его разумным, даже если такое действие следует само собой разумеющимся традиционным или привычным образцам поведения. Рациональное действие, однако, предполагает, что действующий имеет ясное и отчетливое представление43 о целях, средствах и побочных результатах, которые 'включают рациональное рассмотрение альтернативных средств достижения цели, взаимоотношения цели с другими ожидаемыми результатами использования данных средств и, наконец, сравнительную значимость различных возможных целей. Определение как аффективного, так и традиционного действия не совместимо с этим типом'44.
Эти весьма предварительные определения аффективных, разумных и рациональных действий даны в терминах обыденных интерпретаций других действий людей в повседневной жизни. А они относятся не только к само собой разумеющемуся знанию группы, к которой принадлежит наблюдатель, но
* Ср. The Problem of Rationality in the Social World. Русский пер.: 'Проблема рациональности социального мира (пер. В.Г. Николаева). См. ч. I наст. изд.
29
также и к субъективной точке зрения действующего, т.е. к наличному запасу его знания на момент осуществления действия. Это обстоятельство приводит к определенным затруднениям.
Во-первых, как мы уже знаем, именно наша биографическая ситуация определяет наличную проблему и, следовательно, систему релевантностей, в рамках которой типизируются определенные аспекты мира. Следовательно, запас знания действующего с необходимостью отличается от знания наблюдателя. Даже всеобщий тезис взаимности перспектив недостаточен для устранения этой трудности, поскольку он предполагает, что как наблюдатель, так и наблюдаемый разделяют существенно однородную - с точки зрения практических целей - систему релевантностей по структуре и содержанию. Если это не так, то процесс действия, который является абсолютно рациональным с точки зрения действующего, может казаться нерациональным для партнера или наблюдателя и наоборот. Обе попытки - вызвать дождь с помощью ритуального танца или же посыпание облаков йодистым серебром - являются рациональными действиями с субъективных точек зрения индейцев Хопи или современного метеоролога, но обе они рассматривались бы как нерациональные метеорологом 20 лет назад.
Во-вторых, даже если мы ограничим наше исследование субъективной точкой зрения, мы должны выяснить, существуют ли различия термина 'рациональный' в смысле разумности в отношении моих прошлых поступков и будущего образа действий. На первый взгляд, различие кажется существенным. Что сделано, то сделано и не может быть изменено, хотя состояние, вызванное этими действиями, может быть изменено или устранено противоположно направленными действиями. У меня нет выбора в отношении прошлых действий. Все, что проектировалось в отношении прошлых действий, осуществилось или не осуществилось в результате моего действия. С другой стороны, все будущие действия проектируются на основе идеализации 'Я могу сделать это снова', которая может выдержать, а может и не выдержать проверки.
Более внимательный анализ, однако, свидетельствует, что, даже рассуждая о разумности наших прошлых действий, мы всегда обращаемся к тому наличному знанию, которым мы располагали на момент проектирования этого действия. Если мы обнаруживаем, что ранее спроектированное как разумное действие при известных обстоятельствах таковым не является, мы можем обвинять себя в различных ошибках: ошибке в суж-
30
дении, если определяющие обстоятельства были некорректно или неполно установлены, в недостатке предвидения, если не смогли предвосхитить будущее развитие событий, и т.д. Однако мы не скажем, что поступали неразумно.
Таким образом, в обоих случаях, т.е. в отношении как прошлого, так и будущего действия, наше суждение о его разумности относится к проекту, определяющему способ осуществления действия, точнее, к выбору между различными проектами. Как будет показано далее45, любое проектирование будущего действия включает в себя выбор, по меньшей мере, между двумя способами поведения, а именно: осуществление спроектированного действия или отказ от него.
Каждая из представленных к выбору альтернатив, как говорит Д. Дьюи46, должна быть отрепетирована в фантазии, для того чтобы выбор и решение стали возможны. Если такое рассмотрение строго рационально, то действующий должен иметь ясное и отчетливое представление обо всех элементах каждого проектируемого образа действия, из которых он выбирает:
а) изначальное состояние, в котором проектируемое действие должно начинаться. Оно включает в себя достаточно точное определение биографической ситуации в природном и социально-культурном окружении;
б) конечное состояние, к которому приведет осуществление спроектированного действия, т.е. его цель. И хотя не существует изолированных проектов (все существующие в моей голове на данный момент времени проекты объединены в систему проектов, называемых планами, и все планы объединены в общий жизненный план), не существует также и изолированных целей. Они иерархически взаимосвязаны, и достижение одной из них может оказать воздействие на другую. Следовательно, я должен располагать ясным и отчетливым знанием того, какое место занимает данный проект в иерархической системе моих планов (или взаимоотношения поставленных целей с другими целями), представлением о сравнимости его с другими, о его возможном на них воздействии, короче, о вторичных результатах моего будущего действия, как назвал их М. Вебер47;
с) различные средства, необходимые для достижения поставленной цели, их доступность, степень практической целесообразности их применения, возможности привлечения тех же средств для достижения других возможных целей, совместимости избранных средств с другими средствами, необходимыми для осуществления других проектов.
31
Сложность существенно возрастает, если проект рационального действия включает в себя рациональное действие или воздействие другого, скажем компаньона. Проектирование рациональных действий подобного рода предполагает не только мое собственное ясное и отчетливое знание отправной ситуации, но и того, как ее определил Другой. Более того, необходима определенная вероятность того, что Другой будет рассматривать мое действие, определяемое 'мотивом-для', как достаточное для возникновения его 'мотива-потому-что'. Если это так, то шанс того, что Другой поймет меня, достаточно велик. Применительно к рациональному взаимодействию это означает, что он будет рассматривать мое действие как рациональное и реагировать рациональным образом. Утверждение, что Другой будет действовать именно так, однако, подразумевает, что, с одной стороны, он располагает ясным и отчетливым знанием моего проекта и его места в иерархии моих планов (во всяком случае, в той мере, в какой мои действия это демонстрируют) и свойственной ей системе релевантностей. С другой стороны, это означает, что структура и границы его наличного знания, по большей части, существенно сходны с моими и что наши системы релевантностей, по крайней мере частично, совпадают. Далее, если я допускаю, что реакция Другого на проектируемое мною действие будет рациональной, то я предполагаю, что, проектируя свой ответ, он имеет ясное и отчетливое знание обо всем, перечисленном в пунктах а), б) и с). Наконец, если я проектирую рациональное действие, осуществление которого предполагает взаимосвязь наших мотивов (т.е. я хочу, чтобы Другой что-то сделал для меня), то я, соответственно, должен располагать достаточным знанием того, что знает Другой (в отношении моих целей), и это знание о нем предполагает достаточную осведомленность в том, что мне известно. Таково условие идеальной рациональной интерпретации, поскольку, не располагая подобным совместным знанием, я не могу 'рационально' проектировать достижение своей цели, рассчитывая на сотрудничество или ответную реакцию Другого. Более того, такое совместное знание должно быть ясным и отчетливым; лишь смутных ожиданий того, как поведет себя Другой, недостаточно.
Может показаться, что подобные условия делают рациональное социальное взаимодействие практически невозможным даже для людей, знакомых друг с другом. Однако мы получаем рациональные ответы на рациональные вопросы, наши
32
команды выполняются, мы осуществляем в высшей степени 'рационализированные' виды деятельности на заводах, в лабораториях и офисах, играем в шахматы, короче, мы способны поладить со своими товарищами. Как это возможно?
Возможны два различных ответа. Первый: в случае взаимодействия между близкими партнерами мы можем предположить, что взаимное участие в круговороте жизни, а также тот факт, что Другой разделяет ожидания, столь характерные для чистых 'Мы-отношений', создают предпосылки для анализируемого нами рационального взаимодействия. Однако именно это чистое 'Мы-отношение' является иррациональным элементом любого взаимодействия между близкими партнерами. Второй ответ относится не только к взаимоотношениям близких партнеров, но и современников вообще. Мы можем объяснить рациональность человеческих взаимодействий тем, что действия обоих действующих лиц ориентированы на определенные социально одобренные стандарты и правила поведения, принятые в той группе, к которой они принадлежат: нормы поведения, манеры, правила шахматной игры и т.д. Но ни происхождение, ни заимствование этих социально одобренных стандартов невозможно понять 'рационально'. Такие стандарты могут следовать традиции или приниматься по привычке как сами собой разумеющиеся, и, как следует из наших предыдущих рассуждений, такого рода поведение, основанное на чувстве или даже разуме, вовсе не обязательно рационально. По крайней мере, оно не будет 'идеально' рациональным, т.е. отвечающим всем требованиям, выработанным в процессе анализа данного понятия.
Таким образом, мы пришли к заключению, что 'рациональное действие' на уровне здравого смысла - это всегда действие в рамках непроблематизированного и неопределенного набора типизаций мотивов, средств и целей, способов действия и персон, его выполняющих, принимаемых в качестве само собой разумеющихся. Они, однако, принимаются как сами собой разумеющиеся не только самим действующим, но и его партнером. В этом наборе типизированных конструктов с неопределенным горизонтом лишь отдельные элементы ясно и отчетливо определены. На них и основана рациональность повседневной жизни. Так что мы можем сказать, что на этом уровне действия являются, в лучшем случае, частично рациональными и что рациональность имеет множество степеней. Например, наше предположение, что коммуникативный партнер знает все ра-
33
циональные составляющие нашего взаимодействия, не может быть 'эмпирически достоверным' (пока не доказано обратное)48. Ему всегда присущ вероятностный характер, т.е. субъективная вероятность (в противоположность математической вероятности). Мы всегда должны 'ухватить шанс', 'рискнуть', и эта ситуация выражена в наших надеждах и страхах, являющихся следствием фундаментальной неопределенности в отношении результата нашего проектируемого взаимодействия.
Чем более стандартизирован преобладающий образец действия, тем более анонимным он является, тем более велик субъективный шанс на достижение согласия и, таким образом, на успех интерсубъективного поведения. Однако - и это парадокс рациональности на уровне здравого смысла - чем более стандартизирован образец, тем менее поддаются рациональному анализу на уровне повседневного мышления его элементы.
Все это относится к критерию рациональности повседневного мышления и его конструктов. И лишь на уровне моделей образцов взаимодействия, создаваемых социальным ученым в соответствии с определенными требованиями метода своей науки, понятие рациональности обретает свое подлинное значение. Для пояснения сказанного необходимо в первую очередь проанализировать основные черты таких научных конструктов и их отношение к 'реальности' социального мира в том виде, в каком последняя предстает обыденному мышлению повседневной жизни.
Едва ли социальные ученые будут спорить с тем, что объектом социальных наук являются человеческое поведение, его формы, его организация и его результаты. Различные мнения, однако, существуют по поводу того, должны ли мы изучать это поведение таким же образом, каким представители естественных наук исследуют свой объект, или же целью социальных наук является объяснение 'социальной реальности' в том виде, в каком она представлена в опыте повседневной жизни
34
человека, живущего в социальном мире. Во вступительной части настоящей дискуссии мы попытались показать, что эти принципы не совместимы друг с другом. Теперь же мы будем придерживаться той точки зрения, что социальные науки должны изучать человеческое поведение и его повседневные интерпретации социальной реальности, включая анализ системы проектов и мотивов, релевантностей и тех конструктов, которые описаны в предыдущих разделах. Такой анализ с необходимостью апеллирует к субъективной точке зрения, а именно, к интерпретации действия и его рамок в терминах самого действующего. А поскольку постулат субъективной интерпретации является, как видим, всеобщим принципом конструирования типов осуществления действия в повседневном опыте, любая социальная наука, желающая схватить 'социальную реальность', должна также принять этот принцип.
На первый взгляд может, однако, показаться, что это утверждение противоречит хорошо установленным правилам метода даже наиболее развитых социальных наук. Возьмем, к примеру, современную экономику. Неужели 'поведение цен', а не поведение людей в рыночной ситуации является предметом исследования экономиста? Изменение кривой цен, а не ожидания экономических субъектов, воплощенные в этой кривой? Разве экономист исследует такие предметы, как 'капитал', 'цикл бизнеса', 'заработная плата', 'занятость', 'монополия', так, как будто эти явления совершенно не зависят от деятельности экономических субъектов, даже если и не обращается к структуре субъективных значений, присущих субъектам этих видов деятельности? Достижения современных экономических теорий не оставляют сомнений в том, что абстрактные концептуальные схемы могут весьма успешно использоваться для решения многих проблем. И сходные примеры можно найти практически во всех других социальных науках. Более внимательный анализ, однако, показывает, что такая абстрактная концептуальная схема - не более чем тип интеллектуальной стенографии и что лежащие в ее основе субъективные элементы человеческих действий не проблематизируются или полагаются не имеющими отношения к поставленной задаче. Корректно сформулированный постулат субъективной интерпретации в приложении к экономике и другим социальным наукам означает лишь то, что мы всегда можем, - а в некоторых случаях и должны - обращаться к деятельности субъектов в социальном мире и к их интерпретациям собственных дей-
35
ствий в терминах проектов, доступных средств, мотивов, релевантностей и т.д.49
Но если это так, необходимо ответить еще на два вопроса. Первый: из предыдущего анализа следует, что субъективное значение действия для самого действующего является уникальным и индивидуальным, поскольку возникает в уникальной и индивидуальной ситуации действующего. Как же можно схватить субъективное значение научными методами? Второй: контекст значений любой системы научного знания является объективным знанием, но равно доступным всем ученым и их контролю, т.е. оно может быть подтверждено или опровергнуто ими. Как же можно схватить субъективные структуры значений в системе объективного знания? Не парадокс ли это?
На оба эти вопроса можно дать удовлетворительный ответ в ходе двух несложных размышлений. Что касается первого, то мы знаем, что, по Уайтхеду, все науки должны конструировать свои собственные идеальные объекты, замещающие объекты обыденного мышления. Идеальные объекты социальных наук не относятся к уникальным поступкам уникальных индивидов в уникальной ситуации. С помощью специальных методологических средств, которые мы далее и опишем, социальный ученый заменяет объекты повседневного мышления, относящиеся к уникальным событиям и обстоятельствам, моделями того сектора социального мира, в котором происходят типизированные события, относящиеся к рассматриваемой ученым научной проблеме. Все остальное, происходящее в социальном мире, считается нерелевантным, случайными 'данными', которые следует исключить из рассмотрения с помощью специальной методологической техники, например утверждения 'при прочих равных условиях'50. Тем не менее, можно построить такую модель сектора социального мира, которая содержала бы типичные человеческие взаимодействия, и анализировать образцы такого типичного взаимодействия с точки зрения значений, которые могут иметь для персональных идеальных типов действующего осуществляемые им действия.
Второй вопрос. Важнейшей задачей социальных наук является развитие методологических схем для постижения объективного и проверяемого знания субъективной структуры значений. Чтобы понять это, нам следует кратко рассмотреть особую позицию ученого по отношению к социальному миру.
36
Социальный ученый занимает позицию незаинтересованного наблюдателя в социальном мире. Он не является частью наблюдаемой ситуации, которая имеет для него не практический, а лишь познавательный интерес. Это не театр его действий, а всего лишь объект размышлений. Он не действует в ней как заинтересованное лицо, с надеждами и опасениями в отношении результатов своих действий, но взирает на нее с отстраненным хладнокровием, подобно тому как представитель естественных наук наблюдает за происходящим в его лаборатории.
И здесь необходимо небольшое пояснение. Конечно, в своей повседневной жизни социальный ученый остается человеческим существом, живущим среди других людей, с которыми он взаимодействует множеством способов. И, конечно, сама научная деятельность осуществляется в рамках традиций социально наследованного знания, основана на взаимодействии с другими учеными, требует взаимного сотрудничества и критицизма и может протекать лишь в социальном взаимодействии. Но в той мере, в какой научная деятельность имеет социальное основание, она является одной из множества видов деятельности, осуществляемых в социальном мире. Но наука как социальное явление - это одно, а специфически научная позиция ученого по отношению к своему объекту - совсем другое, и именно такую позицию мы и предлагаем рассмотреть в дальнейшем изложении.
Наш анализ обыденных интерпретаций социального мира в повседневной жизни показывает, как биографическая ситуация человека в естественной установке сознания определяет его цели в любой момент времени. Принятая им система релевантностей определяет круг отдельных объектов и их типичных свойств, являющихся непроблематизированным фундаментом того, что принимается как само собой разумеющееся. В повседневной жизни человек считает себя центром социального мира, сгруппированного вокруг него на разных уровнях и с различной степенью близости и анонимности. Решением принять позицию незаинтересованного наблюдателя или, в принятой нами терминологии, - определяя научную работу как свой жизненный план, - социальный ученый дистанцируется от собственной биографической ситуации в социальном мире. То, что в биографической ситуации повседневной жиз-
37
ни принимается как само собой разумеющееся, ученый может проблематизировать и наоборот; то, что кажется в высшей степени важным и значимым на одном уровне, может полностью потерять свое значение на другом. Центр ориентации в социальном мире претерпевает радикальный сдвиг, равно как и иерархия планов и проектов. Решение осуществить план научной работы во имя бескорыстного поиска истины в соответствии с ранее установленными правилами научного метода погружает социального ученого в организованную систему значений, называемую корпусом его науки51. Он также должен принять то, что установлено другими учеными, или объяснить, почему он не может этого сделать. И только в рамках этого знания он может сформулировать свою научную проблему, дать ее научное решение. Эти рамки конституируют его 'пребывание в научной ситуации', заменяющей ему его биографическую ситуацию как человека в социальном мире. Как только научная проблема поставлена, ею и только ею определяется то, что имеет, а что не имеет отношения к ее решению и, таким образом, что надлежит исследовать, а что лишь принять к сведению как 'данные'. Наконец, она определяет уровень исследования в самом широком смысле, т.е. абстракции, обобщения, формализации и идеализации, словом, конструкты, необходимые и приемлемые для рассмотрения и решения проблемы. Иными словами, научная проблема является местом встречи ('локусом') всех возможных конструктов, релевантных ее решению, и каждый такой конструкт несет на себе печать отношения к той проблеме, ради которой он создан. А это означает, что любое изменение решаемой проблемы и уровня ее рассмотрения влечет за собой модификацию структур релевантности и конструктов, созданных для решения другой проблемы или той же самой на ином уровне; очень много непонимания и путаницы, особенно в социальных науках, возникает из-за пренебрежения этим фактом.
Давайте кратко (и далеко не полно) рассмотрим некоторые наиболее важные различия между обыденными и научными конструктами образцов взаимодействия, возникающие при переходе от биографически предопределенной к научной ситуации. Структуры обыденного мышления формируются в со-
38
циальном мире с позиции 'здесь', которая предполагает взаимность перспектив. В них социально наследованное и социально одобренное знание не проблематизируется. Социальное распределение знания определяет структуру типизирующих конструктов, например, предполагаемую степень анонимности персональных ролей, стандартизацию образцов осуществления действия, предполагаемое постоянство мотивов. Однако социальное распределение знания зависит от неоднородности состава самого запаса наличного знания, являющегося элементом обыденного опыта. Понятия 'Мы', 'Вы', 'Они', 'внутригрупповой', 'межгрупповой', современники, предки и потомки - все они с присущим им распределением близости и анонимности, по меньшей мере, предполагают обыденные типизации или соотносимы с ними. Все это справедливо не только в отношении участников, но и наблюдателя образца социального взаимодействия, производящего наблюдения с позиции собственной биографической ситуации в социальном мире. Различие между ними состоит лишь в том, что участник образца социального взаимодействия, руководствуясь идеализацией взаимности мотивов, считает собственные мотивы взаимосвязанными с мотивами его партнера, в то время как наблюдателю доступны лишь явно обнаруживаемые фрагменты их действий. Однако как участники, так и наблюдатель создают конструкты обыденного мышления в соответствии с собственной биографической ситуацией. В каждом из этих случаев такие конструкты имеют свое определенное место в цепи мотивов биографически детерминированной иерархии планов его создателя.
Конструкты же образцов человеческих взаимодействий, однако, совершенно иного рода. Социальный ученый не имеет собственного 'здесь' внутри социального мира, точнее, он рассматривает свое положение в нем и систему релевантностей, с ней связанную, как не имеющие отношения к его научной деятельности. Его запас наличного знания составляет корпус его науки, и он должен принять его в качестве само собой разумеющегося, что в данном контексте означает - в качестве научно достоверного, - если он не в состоянии четко объяснить, почему он не может этого сделать. К корпусу научного знания принадлежат и выдержавшие проверку правила научной процедуры, а именно, методы его науки, включая методы построения научных конструктов. Запас научного знания имеет иную структуру, чем та, что присуща обыденному знанию человека в повседневной жизни. Уточним, что оно также имеет множество степе-
39
ней ясности и отчетливости. Но то, как оно структурировано, зависит от знания, полученного в результате решения других проблем, от их пока еще не обнаруженных следствий и открытых горизонтов пока что не решенных проблем. Ученый считает само собой разумеющимся, что то, что он определяет, является 'данными', независимо от верований, принятых той или иной социальной группой в мире повседневной жизни. И лишь поставленная научная проблема определяет структуру релевантностей.
Не имея собственного 'здесь' в социальном мире, социальный ученый не организует этот мир вокруг себя самого. Он никогда не может войти в образец взаимодействия как одно из действующих лиц социального театра, не отказавшись, хотя бы на время, от своей научной установки. Участвующий наблюдатель или полевой работник входит в контакт с изучаемой группой как человек среди людей; лишь система релевантностей, служащая схемой отбора и интерпретации данных, определена его научной установкой, временно отодвинутой на второй план, чтобы быть возобновленной вновь.
Таким образом, принимая научную установку, социальный ученый наблюдает образцы человеческих взаимодействий или их результаты в той мере, в какой они доступны его наблюдению и открыты его интерпретации. Однако эти образцы взаимодействия он должен интерпретировать с помощью присущей им структуры субъективных значений, в противном случае он теряет всякую надежду постичь 'социальную реальность'.
Для того чтобы соответствовать этому постулату (субъективной интерпретации. - Н.С.), научный наблюдатель действует аналогично наблюдающему образец социального взаимодействия в повседневной жизни, однако руководствуется совершенно иной системой релевантностей.
Научный наблюдатель конструирует образцы типичного способа исполнения действия в соответствии с наблюдаемыми явлениями. Основываясь на них, он строит соответствующие им образцы персональных типов, т.е. модели наделенных сознанием действующих лиц. Однако содержание сознания персонального типа ограничено элементами, относящимися к наблюдаемым образцам способов исполнения действия, релевантных изучаемой научной проблеме. Таким образом, он приписывает
40
вымышленному сознанию набор типичных 'мотивов-для', соответствующих целям наблюдаемых образцов исполнения действия, и типичных мотивов 'потому-что', на которых основаны 'мотивы-для'. Предполагается, что и тот, и другой мотив остаются неизменными в голове воображаемой модели действующего.
Однако такие модели действующих лиц не являются людьми с собственной биографией, живущими в социальном мире повседневной жизни. Строго говоря, у них нет ни биографии, ни истории, и ситуация, в которой они находятся, определена не ими, а их создателем, социальным ученым. Он создал этих марионеток или гомункулов для собственных целей. Социальный ученый наделил их лишь видимостью сознания, причем таким образом, чтобы предполагаемый запас их наличного знания (включающего набор неизменных мотивов) делал их действия субъективно понятными, как если бы они выполнялись реальными действующими лицами социального мира. Но марионетка и ее вымышленное сознание не подчиняются онтологическим условиям человеческого существования. Гомункул не родился, он не взрослеет и не умрет. У него нет ни надежд, ни страхов; ему неведомо ощущение беспокойства как главный мотив его действий. Он не свободен в том смысле, что не может выйти за рамки, предопределенные его создателем, социальным ученым. У него, следовательно, не может быть иных конфликтов, интересов и мотивов, чем те, которыми его наделил социальный ученый. Он не может ошибаться, если ошибка не является его типичной судьбой. У него нет выбора, кроме тех альтернатив, которые предоставлены ему социальным ученым. В то время как человек, как хорошо показал Г. Зиммель, входит в социальное взаимодействие лишь частью своей личности и в одно и то же время пребывает как в нем, так и за его пределами, гомункул вовлечен в социальное взаимодействие целиком. Он всего лишь производное его типичной функции, поскольку приданное ему вымышленное сознание содержит лишь элементы, необходимые для того, чтобы придать этим функциям субъективное значение.
Давайте рассмотрим некоторые скрытые смыслы этой общей характеристики научных моделей. Гомункул помещен в систему релевантностей, возникающую из научной проблемы его создателя, а не в биографически определенную ситуацию действующего в социальном мире. Именно ученый определяет, где для его марионетки Здесь и Там, что находится в пределах его досягаемости, и кто для него Мы, Вы или Они. Ученый
41
определяет предполагаемый запас наличного знания своей модели. Этот запас знания не является социально наследованным и, если не оговорено обратное, не является социально одобренным. И лишь система релевантностей, присущая рассматриваемой проблеме, определяет его внутреннюю структуру, а именно, элементы, в отношении которых, как предполагается, гомункул обладает знанием, элементы, о которых он лишь осведомлен, и элементы, которые он считает само собой разумеющимися. Этим (системой релевантностей. - Н.С.) определяются и предполагаемые степени близости и анонимности, и приданный ему уровень типизации социального опыта.
Если такая модель действующего предусматривает его взаимодействие с другими действующими лицами, такими же гомункулами, то взаимодействие их мотивов - в соответствии со всеобщим тезисом взаимности перспектив - определяется их создателем. Персональный тип и тип исполнения действия, созданные партнером-марионеткой, включая определение систем релевантностей, ролей и мотивов, не являются лишь возможностью, которая может осуществиться, а может и не иметь места в последующих событиях. Гомункулам не присущи неоправданные ожидания того, какой будет реакция Другого на его действия и типизации. Он не может играть никакой другой роли, кроме той, что предписана ему директором кукольного театра, называемого моделью социального мира. Именно социальный ученый устанавливает сцену, распределяет роли, раздает реплики, определяет, где действие началось, а где закончилось, задает 'размах проектов'. Все стандарты и институты, управляющие поведенческим образцом модели, снабжены с самого начала конструктами научного наблюдателя.
В подобной упрощенной модели социального мира возможны чисто рациональное поведение и рациональный выбор из рациональных мотивов, поскольку все трудности, препятствующие реальному действующему лицу в повседневном жизненном мире, устранены. Таким образом, ранее определенное понятие рациональности в строгом смысле слова относится не к действиям, основанным на обыденном опыте повседневной жизни в социальном мире; оно относится в особому типу конструктов, специфически-определенных моделей социального мира, созданных социальным ученым для специфически-определенных методологических целей.
Прежде чем обсуждать определенные функции 'рациональных' моделей социального мира, следует, однако, указать на
42
некоторые принципы, управляющие конструированием научных моделей человеческого действия вообще.
Ранее мы говорили о том, что основной задачей социальных наук является развитие метода, позволяющего осуществлять объективные операции с субъективными значениями человеческого действия, и что идеальные объекты социальных наук, описывающие социальную реальность, должны быть совместимы с объектами обыденного мышления людей в повседневной жизни. Описанные выше модельные конструкции отвечают этим требованиям, если они построены в соответствии со следующими постулатами.
Научная система типизированных конструктов должна быть установлена с высшей степенью ясности и отчетливости ее концептуальных рамок и должна быть целиком совместима с правилами формальной логики. Выполнение этого постулата гарантирует объективную достоверность созданных социальным ученым идеальных объектов, и их строго логический характер является одной из наиболее важных черт, отличающих идеальные объекты науки от замещаемых ими объектов обыденного мышления повседневной жизни.
Для того чтобы объяснить человеческие действия, ученый должен спросить себя, какую модель индивидуального сознания можно создать и какое типичное содержание должно быть ей придано, чтобы она могла объяснить наблюдаемые факты как продукт деятельности такого сознания в доступных пониманию отношениях. Следование этому постулату гарантирует возможность сводить все виды человеческих действий или их результаты к субъективным значениям таких действий или их результатов, т.е. значений, придаваемых самим действующим своему действию.
Каждый термин в научной модели человеческого действия должен быть таким, чтобы индивидуальное человеческое по-
43
ведение в жизненном мире, соответствующее этому конструкту, было бы понятно как самому действующему, так и его партнерам в терминах обыденных интерпретаций повседневной жизни. Следование этому постулату гарантирует совместимость конструктов социального ученого с конструктами обыденного опыта социальной реальности.
Чтобы быть научными, все модельные конструкты социального мира должны отвечать требованиям всех трех постулатов. Но не является ли тот или иной конструкт, отвечающий постулату логической последовательности, или любая форма научной деятельности рациональной по определению?
Это, конечно, так, но мы хотели бы избежать опасности неправильного понимания. Мы должны различать рациональные конструкты моделей человеческих действий, с одной стороны, и конструкты моделей рациональных человеческих действий - с другой. Наука может строить рациональные модели иррационального поведения, как показывает даже беглый взгляд в учебник по психиатрии. С другой стороны, обыденное мышление часто создает иррациональные модели в высшей степени рационального поведения, объясняя экономические, политические, военные и даже научные решения ссылками на чувства или идеологемы, которые якобы управляют поведением тех, кто их принимает. Рациональность модельных конструкций - это одно, и в этом смысле все научные модели, а не только социальных наук, рациональны; модельные же конструкции рационального поведения - совсем другое. Было бы серьезным заблуждением полагать, что целью модельных конструкций социальных наук или же критерием их научности является интерпретация иррациональных образцов поведения так, как будто бы они рациональны.
В данном случае нас главным образом интересует использование научных - а следовательно, рациональных - моделей образцов рационального поведения. Нетрудно видеть, что научный конструкт совершенно рационального типа исполнения действия, соответствующего персональному идеальному типу, а также рациональным образцам взаимодействия, в принципе
44
возможен. Ведь создавая модель вымышленного сознания, ученый может отбирать как существенные для решения его проблемы лишь те элементы, которые делают возможными рациональные действия и реакции его гомункулов. Постулат рациональности, которому должен отвечать такой конструкт, можно сформулировать так: рациональные персональные типы и типы исполнения действия должны быть сконструированы так, чтобы действующий в жизненном мире исполнял бы типичное действие, если он располагает ясным и отчетливым знанием всех тех его элементов, которые социальный ученый полагает относящимися к действию, и использует наиболее подходящие средства, находящиеся в его распоряжении, для достижения цели, определенной этим конструктом.
Преимущество использования таких моделей рационального поведения в социальных науках может быть охарактеризовано следующим образом:
1) возможность конструирования образцов социального взаимодействия при условии, что все участники такого взаимодействия ведут себя рационально в пределах условий, средств, целей и мотивов, определенных социальным ученым как общие для всех участников или распределенные между ними определенным образом. Стандартизированное поведение, такое, как социальные роли, институциональное поведение и т.д., могут изучаться отдельно;
2) в то время как поведение индивидов в социальном жизненном мире предсказуемо лишь в бессодержательных предвосхищениях, рациональное поведение сконструированного персонального типа предсказуемо по определению в пределах элементов, типизированных в конструкте. Следовательно, модель рационального действия может быть использована как средство определения девиантного (отклоняющегося) поведения в реальном социальном мире и по отношению к данным, выходящим за рамки рассматриваемой проблемы, т.е. к нетипизированным элементам;
3) вариации отдельных элементов нескольких моделей или даже наборов моделей рациональных действий могут быть использованы для решения той же самой научной проблемы и последующего сравнения друг с другом.
Последний пункт, однако, нуждается в некотором пояснении. Разве ранее мы не говорили, что все конструкты относятся к определенной рассматриваемой проблеме и должны быть пересмотрены в случае сдвига проблемы? Нет ли определенно-
45
го противоречия между сказанным ранее и возможностью создавать различные конкурирующие модели для решения одной и той же проблемы?
Противоречие исчезает, если мы примем во внимание, что любая проблема является лишь 'местом встречи' (локусом) тех подразумеваемых смыслов, которые могут быть либо сформулированы явно, либо, используя термин Э. Гуссерля53, содержать внутренний горизонт непроблематизированных, но проблематизируемых элементов*.
Для того чтобы прояснить внутренний горизонт проблемы, мы можем варьировать условия, при которых действует воображаемое действующее лицо, элементы мира, о которых он может знать, предполагаемую взаимосвязь мотивов, степень их близости и анонимности и т.д. Например, как экономист, работающий в рамках теории олигополии54, я могу конструировать модель отдельной фирмы, промышленности или экономической системы в целом. Если ограничиться теорией индивидуальной фирмы, я могу сконструировать одну модель производителя, действующего в нерегулируемой конкуренции, другую - в условиях навязанных ему ограничений, когда он осведомлен о сходных ограничениях других производителей тех же товаров. А затем мы можем сравнить результаты 'одной и той же' фирмы в этих двух моделях.
Все рассмотренные модели являются моделями рациональных действий, а не действий, выполняемых людьми в созданных ими же ситуациях. Они исполняются персональными идеальными типами, созданными экономистом и помещенными им в искусственную среду.
Отношения между социальным ученым и созданными им марионетками в известной мере отражают застарелую теологическую и метафизическую проблему взаимоотношения между Богом и его творением. Марионетка существует и действует лишь с разрешения ученого; она не может действовать иначе, как в соответствии с целями, определенными научным разу-
* См., к примеру: Concept and Theory Formation in the Social Sciences. Русск. пер.: 'Формирование понятия и теории в социальных науках' (пер. Н.М. Смирновой), ч. I наст. изд.
46
мом. Тем не менее, предполагается, что она действует самостоятельно, управляя собой. Между сознанием, которым наделена марионетка, и сконструированной ситуацией, в которой она, как предполагается, действует свободно, осуществляя рациональный выбор и принимая решения, существует предустановленная гармония. Такая гармония возможна лишь потому, что как марионетка, так и ее окружение созданы ученым. И руководствуясь собственными принципами, ученый, несомненно, достигает успеха, открывая в сотворенном им мире им же установленную абсолютную гармонию.
1 Whitehead A.N. The Organization of Thought. London, 1917, частично переизданной в книге 'The Aims Education', 1929, а также в 'Mentor-Book', Нью-Йорк, 1949. Цитируется по этому изданию. Первая цитата - P. 110.
2 Ibid. Chapter 9, 'The Anatomy of Some Scientific Ideals, I Fact, II Objects'.
3 Ibid. P. 128 и далее, 131.
4 Ibid. P. 131 и 136.
5 Ibid. P. 133.
6 Ibid. P. 134.
7 Ibid. P. 135.
8 Whitehead A.N. Science in the Modern World. N.Y., 1925, переизданная 'Mentor-Book', New-York, 1948. P. 52 и далее.
9 The Aims of Education. P. 126.
10 Ibid. P. 135.
11 Ibid. P. 136.
12 Ibid. P. 112-123, 136-155.
13 James W. Principles of Psychology. Vol. I, chapter IX, 'The Stream of Thought'. P. 224 и далее; особ. p. 289 и далее.
14 Dewey J. Logic, The Theory of Inquiry, N.Y., 1938, особ. Chs. III, IV, VII, VIII, XII; См. также: The Objectivism-Subjectivism of Modern Philosophy (1941) в подборке: Problems of Men. N.Y., 1946. P. 316 и далее.
15 Bergson H. Matière et memoire. Ch. I: 'La selection des Images par la Representation'.
16 См., к примеру: Husserl E., Logische Untersuchungen. II Bd., 'Die Ideale Einheit der Species und die neuen Abstraktions Theorien'; прекрасно представленной Марвином Фабером: Faber M. The Foundation of Phenomenology. Cambridge, 1943, Ch. IX, особенно p. 251 и далее; Husserl E. Ideen zu einen Phanomenologie, англ. перевод Б. Гибсона: Gibson B. London 1931, First Section; Formale und Transzendentale Logik. Halle, 1929, Secs. 82-86, 94-96 (ср. с прив. выше работой М. Фабера, p. 501 и далее); Erfahrung und Urteil. Prague, 1936. Secs. 6-10, 16-24, 41-43 и др.
17 О понятии процедурных правил см.: Kaufmann F. Methodology of the Social Sciences. N.Y., 1944, особ. гл. III и IV; о различных взглядах на взаимоотношение естественных и социальных наук - Там же. Гл. Х.
18 Что касается точного определения этого термина, то оно будет дано в разделе 'О множественных реальностях'. (Примечание: цитаты, приведенные
47
без уточняющих данных об источнике, как в данном случае, относятся к настоящему изданию.)
19 Husserl E. Erfahrung und Urteil. Secs. 18-21, 82-85.
20 Об этом см. литературу предыдущей сноски.
21 Что касается термина 'определение ситуации', см. различные статьи У. Томаса (W.I. Thomas) на эту тему, собранные в издании 'Social Behavior and Personality. Contribution of W.I. Thomas to Theory of Social Research', ed. E. Volkart, N.Y., 1951. См. также указатель и ценное предисловие издателя.
22 См.: Merleau-Ponty M. Phenomenologie de la perception. Paris, 1945. P. 158.
23 Sumner W.G. Folkways. A Study of the Sociological Importance of Manners, Customs, Mores and Morals. N.Y., 1906.
24 Weber M. The Theory of Social and Economic Organization / Transl. by A. Henderson and T. Parsons. N.Y., 1947. P. 115 и далее; см. также Parsons T. The Structure of Social Action. N.Y., 1937. Ch. XVI.
25 Lynd R. Middletown in Transition. N.Y., 1937. Ch. XII, см. также: Knowledge of what? Princeton, 1939. P. 38-63.
26 Sheler M. Die Wissenformen und die Gesellschaft, Probleme eine Sociologie des Wissens. Leipzig, 1926. P. 58 и далее. Ср.: Becker H., Dahlke H. Max Sheler's Sociology of Knowledge // Philosophy and Phenomenological Research. Vol. II, 1924. P. 310-322, особ. 315.
27 James W. Op. cit. Vol. 1. P. 221 и далее.
28 Schutz A. The Well-Informed Citizen. An Essay on the Social Distribution of Knowledge // Social Research. Vol. 13. 1946. P. 463-472. Русский перевод: Хорошо информированный гражданин. Очерк о социальном распределении знания (пер. В.Г. Николаева).Часть 5 наст. изд.
29 За исключением некоторых экономистов (напр., Ф. Хайека; см. его статью: Economics and Knowledge // Economica. February, 1937, впоследствии перепечатанную в кн.: Individualism and Economic Order. Chicago, 1948), проблема социального распределения знания не привлекла внимания социальных ученых в той мере, в какой этого заслуживает. Она открывает новое пространство для теоретических и эмпирических исследований, воистину заслуживающее названия социологии знания, - термин, сегодня используемый для не вполне определенной дисциплины, которая основывается на социальном распределении знания, не усматривая в этом теоретической проблемы. Можно надеяться, что систематические исследования в этой области внесут значительный вклад в решение многих проблем социальных наук, связанных с понятиями социальной роли, социальной стратификации, институализированного и организованного поведения, в социологию занятости и профессий, престижа, статуса и т.д.
30 Schutz A. Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. Vienna, 1932. 2nd edition, 1960. Русск. пер.: Смысловое строение социального мира (пер. С.В. Ромашко), см. ч. VI наст. издания. См. также: Stonier A., Bode K. A New Approach to the Methodology of Social Sciences // Economica. Vol. V. November 1937. P. 406-424, особ. 416 и далее.
31 Cooley Ch. Social Organization. N.Y., 1909. Chs. III-V; Schutz A. The Homecomer // American Jornal of Sociology. Vol. 50, 1945. Русск. пер. см.: Смирнова Н.М. А. Шюц. Возвращающийся домой // Социологические исследования. 1995. ? 2.
32 См. сноску 29.
33 Simmel G. Note on the Problem: How is Society Possible? / Transl. by A. Small // The American Jornal of Sociology. Vol. XVI, 1910. P. 372-391; см также: Wolff K.
48
The Sociology of Georg Simmel. Glencoe, 1950. См. также указатель к разделу 'Individual and Group'.
34 Прекрасное изложение взглядов Дюркгейма см.: Gurvitch G. La Vocation Actuelle de la Sociologie. Paris, 1950. Ch. VI. P. 351-409; см. также: Parsons T. The Structure of Social Action. Ch. X; Benoit-Smullian E. The Sociologism of Emile Durkhiem and his School // Barnes H. Introduction to the History of Sociology. Chicago, 1948. P. 499-537. Merton R. Social Theory and Social Structure. Glencoe, III, 1949. Ch. IV. P. 125-150.
35 Cooley Ch. Human Nature and the Social Order. Rev. ed. N.Y., 1922. P. 184. Русск. пер.: Человеческая природа и социальный порядок (пер. с англ. О.А. Зотова и Н.М. Смирновой). 2-е изд. М., 2001.
36 Mead G. Mind, Self and Society. Chicago, 1934. P. 152-163.
37 James W. Op. cit. Vol I. Ch. X.
38 Mead G.H. Op. cit. P. 173-175, 196-198, 203; The Genesis of the Self, reprinted in: Philosophy of the Present. Chicago, 1932. P. 176-195; What Social Objects Must Psychology Presuppose? // Journal of Philosophy. Vol X, 1913. P. 374-380.
39 Husserl E. Formale und transcendentale Logik. Halle, 1929. Sec. 74. S. 167. Erfahrung und Urteil. Sec. 24, Sec. 51 b.
40 Лингвистически 'мотивы-потому-что' могут быть выражены в современных языках также и с помощью пояснительных придаточных предложений. Подлинные 'мотивы-потому-что', однако, не могут быть выражены придаточными предложениями цели. Это различие между двумя возможностями лингвистического выражения, относящееся к 'мотиву-для', само по себе важное в других контекстах, в данном не рассматривается, и термин 'мотив-потому-что' или 'пояснительное придаточное предложение' используется исключительно для выражения подлинных 'мотивов-потому-что'.
41 См. сноску 29.
42 Weber M. Op. cit. P. 90, особ. 88: 'Понятие действия включает в себя все человеческое поведение тогда и в той мере, в какой действующий индивид придает ему субъективный смысл: Действие является социальным в той мере, в какой с помощью приданного ему действующим индивидом (или индивидами) субъективного смысла оно принимает во внимание поведение других и таким образом оказывается ориентированным на него'. См.: Parsons T. Op. cit., особ. p. 82 и далее, 345-347, 484 и далее; Kaufmann F. Op. cit. P. 56 и далее.
43 На этом постулате Лейбница, очевидно, основано понятие рациональности, используемое большинством тех, кто исследует эту тему. Парето, различающий логические и не-логические действия, требует, чтобы первые логически связывали цели со средствами не только с точки зрения того, кто выполняет действие, но и с точки зрения других людей, имеющих более обширные знания, т.е. ученых (Pareto V. Trattato de Sociologia Generale. Англ. перевод под названием: Livingston A. (ed.) The Mind and Society. N.Y., 1935 and 1942. Объективная и субъективная цели должны быть идентичны. Проф. Т. Парсонс (The Structure of Social Action. P. 58) развивает сходную теорию. Парето, однако, допускает, что с субъективной точки зрения почти все человеческие действия принадлежат к классу логических. Проф. Г. Беккер (Through Values to Social Interpretation. Durham, 1950. P. 23-27) придерживается мнения, что действие может быть названо рациональным, если оно целиком сосредоточено на средствах, которые действующий считает адекватными для достижения отчетливо видимых целей.
44 Weber M. Op. cit. P. 117. Характеристика рационального действия следует веберовскому определению одного из двух различаемых им типов рационально-
49
го действия (Op. cit. P. 115), а именно так называемого целерационального действия (в переводе Т. Парсонса 'рациональной ориентации на систему дискретных целей'). Мы не рассматриваем здесь второй тип веберовского рационального действия - ценностно-рациональное действие ('рациональную ориентацию на абсолютную ценность'), так как различие между ними в принятой нами терминологии может быть сведено к различию между двумя типами 'мотивов потому-что', ведущих к формированию проекта действия как такового. Целерациональность подразумевает, что в системе иерархически выстроенных проектов, которые мы называем 'планами', представленные к выбору различные способы осуществления действия должны быть рациональными. 'Ценностно-рациональное действие' не может выбирать между различными проектами, равно представленными к выбору действующего в системе его планов. Проект воспринимается как сам собой разумеющийся, хотя есть открытые альтернативы того, как прийти к желаемому состоянию дел; и они должны быть определены в терминах рационального выбора. Т. Парсонс справедливо указывал, что почти невозможно найти подходящий английский эквивалент 'целерациональному' (Zweckrational) и 'ценностно-рациональному' (Wertrational), но его переводы уже означают изменение веберовской теории в одном существенном пункте: для целерациональности не существует системы предполагаемых дискретных целей, для ценностной рациональности не существует абсолютной ценности (Изложение собственных взглядов Парсонса см. во Введении к данному тому Вебера, р. 16 и далее).
Гораздо более важным, чем различие двух типов рационального действия, для нашей проблемы является различие между рациональными действиями обоих типов, с одной стороны, и традиционными и аффективными действиями - с другой. То же самое справедливо и в отношении модификации, предложенной Г. Беккером в отношении 'четырех типов средств', используемых членами любого общества для достижения своих целей: 1) целесообразная рациональность; 2) санкционированная рациональность; 3) традиционная не-рациональность; 4) аффективная не-рациональность. В то время как Вебер и Парсонс включают цели в свои понятия рациональности, Беккер говорит о типах средств.
45 Schutz A. Choosing among the Projects of Action. Русск. пер. В.Г. Николаева. Выбор между проектами действия. См. ч. I наст. изд.
46 Dewey J. Human Nature and Conduct. Modern Library edition. P. 190.
47 См. цитату из М. Вебера, приведенную в сноске 44.
48 См.: Husserl E. Erfahrung und Urteil. Sec. 77. S. 370.
49 Л. Мизес справедливо называет свой трактат по экономике человеческим действием. Mises L. von. Human Action. New Haven, 1949. См. также: Hayek F. The Counter-Revolution of Science. Glencoe, 1952. P. 25-36.
50 Это понятие более подробно рассмотрено Ф. Кауфманом, op. cit., p. 84 и далее и 213 и далее, о понятии 'научная ситуация', см. р. 53 и 251.
51 Ibid. P. 42, 232.
52 Shutz A. The Problem of Rationality in the Social World. Русск. пер. В.Г. Николаева. Проблема рациональности в социальном мире. См. ч. I наст. изд.
53 О понятии горизонта см.: Kuhn H. The Phenomenological Concept of Horizon // Faber M. (ed.) Philosophical Essays in Memory of Edmund Husserl. Cambridge, 1940. P. 106-124.
54 Я очень признателен проф. Мэчлапу за разрешение использовать этот пример из его книги Machlup F. The Economics of Seller's Competition Model Analysis of Seller's Conduct. Baltimore, 1952. P. 4 и далее.
50
Это название восходит к симпозиуму, состоявшемуся в декабре 1952 г. на ежегодной встрече Американской философской ассоциации1. Большой вклад в ее работу внесли Э. Нагель и К. Гемпель, стимулировав обсуждение этой проблемы, сформулированной столь ясно и отчетливо, как вообще свойственно этим ученым. Ее темой стало противоречие, которое более чем на полвека раскололо не только логиков и методологов, но также и социальных ученых на два лагеря. Одни из них придерживались точки зрения, согласно которой одни лишь методы естественных наук, приведшие к столь блистательным результатам, являются научными, и что лишь они во всей их полноте должны использоваться для изучения человеческих дел. Отказ от их использования, как утверждалось, не позволил социальным наукам развить объяснительные теории, по точности сравнимые с естественно-научными, и породил споры по эмпирическим основаниям небольшого числа наук, отвечавших этим требованиям, например экономики.
Представители другой школы видели фундаментальное различие в структуре социального и природного миров. Это ощущение привело к другой крайности, а именно к заключению, что социальные науки всецело отличны от естественных. В поддержку этой точки зрения приводилось множество аргументов. Утверждалось, что социальные науки являются идиографическими, им свойственны индивидуализирующая концептуализация и поиск единичных утвердительных суждений,
* Concept and Theory Formation in the Social Sciences // Schutz A. Collected Papers. Vol. 1. Nijhoff, The Hague, 1962. P. 48-66. Доклад впервые представлен на 33-й конференции, проводящейся каждые полгода, по философским и научным методам в Нью-Йорке 3 мая 1953 г. Пер. Н.М. Смирновой.
51
67
методологические предпосылки. Лично я убежден в том, что феноменологическая философия подготовила фундамент для такого исследования. Вполне возможно, что его результат покажет, что методологические приемы, развитые социальными науками для постижения социальной реальности, в большей мере, чем методы естественных наук, ведут к открытию всеобщих принципов, управляющих всем человеческим познанием.
1 Впервые опубликован в журнале 'Science, Language and Human Rights' (American Philosophical Association, Eastern Division, Vol. 1), Philadelphia, 1952. P. 43-86. Далее SLH. Первый пер. на русск. яз. см: Американская социологическая мысль. М.: МГУ, 1994. C. 481-497.
2 В особенности Kaufmann F. Methodology of the Social Sciences. N.Y., 1941.
3 SLH. P. 43-64.
4 SLH. P. 65-86.
5 SLH. P. 56.
6 SLH. P. 46.
7 SLH. P. 60 и далее.
8 SLH. P. 55-57.
9 SLH. P. 53.
10 Op. cit. P. 126.
11 См.: Меаd J. Mind, Self and Society. Chicago, 1937.
12 См. работу М. Вебера 'The Theory of Social and Economic Organization'. N.Y., 1947. P. 88.
13 См.: Thomas W.I. Social Behavior and Personality (ed. by E.H. Volkart). N.Y., 1951. P. 81.
4 James W. Principles of Psychology. Vol. 1. P. 221 и далее.
15 Schutz A. Common-Sense and Scientific Interpretation of Human Action. Русск. пер. Н.М. Смирновой. Обыденная и научная интерпретация человеческого действия. См. ч. I наст. изд.
16 SLH. P. 63.
17 Более подробно об этом см. раздел 'Обыденная и научная интерпретация человеческого действия'. Ч. I наст. изд.
18 SLH. P. 76 и далее, и 81.
19 См. раздел 'Обыденная и научная интерпретация человеческого действия'. Ч. I наст. изд.
20 SLH. P. 77 и далее.
21 Kaufmann F. Op. cit. P. 52 и 251.
22 См. раздел 'Обыденная и научная интерпретация человеческого действия'. Ч. I наст. изд.
23 См.: Machlup F. The Economics of Seller's Competition: Model Analysis of Seller's Conduct. Baltimore, 1952. P. 9 и далее.
24 SLH. P. 46.
25 См.: Lavine Th. Note to Naturalists on the Human Spirit // Journal of Philosophy. Vol. L. 1953. P. 145-154, а также ответ Э. Нагеля там же, p. 154-157.
68
Проблема, которую ставят перед нами термины 'рациональность' и 'рациональное действие', используемые в нынешней литературе, безусловно, занимает центральное место в методологии и эпистемологии научного исследования социального мира. Сами эти термины, однако, не только употребляются во множестве самых разных значений - причем иногда даже в работах одного автора, примером чему служит Макс Вебер, - но и крайне неадекватно представляют лежащую в их основе понятийную схему. Чтобы выявить скрытые двусмысленности и коннотации и вычленить проблему рациональности из сонма окружающих ее проблем, мы должны углубиться в структуру социального мира и провести обширное исследование разных установок в отношении социального мира, принимаемых действующим лицом в этом мире, с одной стороны, и его научным наблюдателем - с другой.
То, что обычно понимается под 'рациональным действием', лучше всего показывает определение 'рациональности', или 'разумности', которое дал в своем замечательном исследовании 'Структура социального действия' профессор Толкотт Парсонс1:
'Действие рационально постольку, поскольку преследует цели, возможные в условиях данной ситуации, и пользуется для этого средствами, которые из всех средств, доступных действующему лицу, более всего пригодны для этой цели по причинам, которые могут быть поняты и верифицированы позитивной эмпирической наукой'. Указывая в обычной для него скрупулезной манере на методологическую точку зрения, с которой он подходит к рассмотрению этой проблемы, профессор Парсонс следующим образом комментирует данное опре-
* Schutz A. The Problem of Rationality in the Social World // Economica. L., 1943. Vol. 10, ? 38 (May). P. 130-149. Пер. В.Г. Николаева.
69
деление: 'Поскольку наука является по преимуществу рациональным достижением, очерченный здесь подход описывается через аналогию между научным исследователем и действующим лицом, осуществляющим обычную практическую деятельность. Исходным пунктом является понимание действующего лица, узнающего факты ситуации, в которой он действует, а тем самым необходимые условия и доступные средства для реализации своих целей. С точки зрения отношения 'средства-цели', здесь, по сути, речь идет о точном предсказании вероятных последствий разных возможных способов изменения ситуации (применения альтернативных средств) и происходящем таким образом выборе тех или иных из этих средств. Независимо от вопросов, относящихся к выбору целей, а также 'усилиям'.., там, где этот стандарт вообще может быть применен, не возникает почти никаких затруднений в постижении действующего лица по аналогии с ученым, знание которого является важнейшей детерминантой его действия, в той мере, в какой его способ действия согласуется с ожиданиями наблюдателя, который, как говорит Парето, обладает 'более широким знанием обстоятельств''.
Это определение дает нам отличное резюме широко используемого понятия рационального действия, в той мере, в какой оно относится к уровню социальной теории. Вместе с тем, важно определить более точно специфику этого теоретического уровня, сопоставив его с другими уровнями нашего переживания социального мира. Следовательно, мы должны начать с исследования того, что мы в действительности имеем в виду, когда говорим о разных уровнях наблюдения социального мира. Нижеследующее краткое описание социального мира, каким он представляется лицу, действующему в этом мире своей повседневной жизни, даст нам возможность разобраться, является ли категория рациональности определяющим фактором его действий или нет. Только после этих предварительных замечаний мы обратимся к анализу социального мира, каким он дан научному наблюдателю; и одновременно с этим нам необходимо рассмотреть вопрос о том, совпадают ли категории интерпретации, используемые ученым, с категориями интерпретации, которыми пользуется наблюдаемое действующее лицо. Предвосхищая результаты нашей работы, можно сразу же сказать, что при переходе с одного уровня на другой все концептуальные схемы и интерпретируемые термины должны модифицироваться.
70
Тот факт, что один и тот же объект по-разному является разным наблюдателям, некоторые философы иллюстрировали на примере города, который, даже оставаясь всегда одним и тем же, видится разными людьми по-разному, в зависимости от их индивидуальных точек зрения. У меня нет желания злоупотреблять этой метафорой, однако она помогает прояснить различие между тем, как мы видим социальный мир, в котором мы наивным образом живем, и социальный мир, который становится объектом научного наблюдения. Человек, выросший и воспитанный в городе, будет находить путь в лабиринте улиц, повинуясь привычкам, приобретенным им в ходе его повседневных занятий. Он может не иметь внутренне согласованного представления об организации города, а если пользуется подземкой, чтобы добираться до места службы, то значительная часть города может оставаться для него неизвестной. И тем не менее, он будет правильно чувствовать расстояния между разными местами и направления, в которых расположены разные точки по отношению к тому, что он считает центром. Обычно этим центром становится его дом, и ему вполне достаточно знать, что он без труда найдет поблизости станцию метро или автобусную остановку, с которых можно будет добраться в некоторые другие места, для того чтобы вовлечь эти места в пределы своей досягаемости. На этом основании он может говорить, что знает свой город; и хотя это знание имеет весьма отрывочный характер, оно достаточно для всех его практических нужд.
Когда в город прибывает человек посторонний, он должен научиться в нем ориентироваться и узнавать его. Ничто не является для него само собой разумеющимся, и чтобы выяснить, как добраться из одной точки в другую, ему приходится спрашивать об этом у эксперта, в данном случае - коренного жителя. Разумеется, он может обратиться к карте города, но даже для того, чтобы успешно пользоваться картой, он должен знать смысл используемых на карте знаков, точное место в городе, в котором он в данный момент находится, соответствующую ему точку на карте, а также, по крайней мере, еще одну точку, необходимую для того, чтобы связать знаки, нарисованные на карте, с реальными городскими объектами.
Совершенно другими средствами ориентации должен пользоваться картограф, перед которым поставлена задача на-
71
95
нимаются, и, может быть, устранить какие-то действительные проблемы, скрытые в основаниях системы научного знания, куда никогда не ступает нога ученого, то методология свою задачу выполнила.
1 Parsons T. The Structure of Social Action. N.Y.: McGraw Hill Company, Inc., 1937. P. 58.
2 См. превосходное исследование профессора Парсонса, посвященное этой проблеме, помещенное под заглавием 'Системы действия и их единство' в конце его книги 'Структура социального действия'.
3 Parsons T. Op. cit. P. 7.
96
На первый взгляд, не так-то легко понять, почему в социальных науках следует отдавать предпочтение субъективной точке зрения. Зачем постоянно обращаться к этому таинственному и не слишком-то интересному тирану социальных наук: субъективности действующего лица? Почему бы, и в самом деле, просто не описывать - добросовестно, в объективных терминах - то, что реально происходит, говоря на своем собственном языке, языке квалифицированных и научно подготовленных наблюдателей социального мира? И если бы кто-то вдруг возразил, что эти термины - не более чем искусственные договоренности, создаваемые нами 'по собственной воле и ради собственного удовольствия', и, следовательно, мы не можем воспользоваться ими для того, чтобы проникнуть в то значение, которым обладают социальные акты для тех, кто действует, а только в целях нашей интерпретации этих актов, то мы могли бы в ответ сказать, что именно это выстраивание системы условностей и добросовестного описания мира - и только оно одно - является задачей научного мышления; что мы, ученые, не менее суверенны в своей системе интерпретации, чем действующее лицо свободно в установлении своей системы целей и планов; что мы, социальные ученые, в част-
* Статья 'Социальный мир и теория социального действия' представляет собой завершающую часть большой работы А. Шюца, написанной им в 1940 г. и посвященной критическому анализу книги Т. Парсонса 'Структура социального действия' (1937). Впервые эта статья была опубликована посмертно, в 1960 г., в журнале 'Социальное исследование'; заглавие статьи принадлежит редакции журнала. Вставки, заключенные в квадратные скобки, сделаны редакцией журнала 'Социальное исследование' и взяты из других мест указанной работы Шюца. Перевод выполнен по первому изданию статьи: Schutz A. The Social World and the Theory of Social Action // Social Research, 1960. Vol. 27, ? 2. P. 203-221. Пер. В.Г. Николаева.
97
ности, обязаны всего лишь следовать образцу естественных наук, которые благодаря тем самым методам, от которых нас вынуждают отказаться, достигли своих наиболее блестящих результатов; и, наконец, что сама суть науки состоит в том, чтобы быть объективной - т.е. достоверной не только для меня, тебя и немногих других, но для каждого, - и что научные суждения относятся не к моему частному миру, а к единственному и единому жизненному миру, общему для всех нас.
Последняя часть этого тезиса, безусловно, верна. Более того: несомненно, возможно представить такую фундаментальную точку зрения, согласно которой социальные науки должны следовать образцу естественных наук и принять их методы. Доведенная до логического конца, эта точка зрения приводит нас к методу бихевиоризма. Критика данного принципа не входит в задачи настоящего исследования. Ограничимся замечанием, что радикальный бихевиоризм терпит неудачу вместе с лежащим в его основе базисным допущением, будто нет никакой возможности доказать разумность 'ближнего'. То, что тот является разумным человеческим существом, - факт весьма вероятный, но 'ненадежный', не поддающийся верификации (как полагают Рассел, а также Карнап).
Но тогда не совсем понятно, зачем разумным индивидам писать книги для других и встречаться с этими другими на конгрессах, чтобы там взаимно доказывать друг другу, что разумность другого - факт спорный. И еще менее поддается пониманию, почему те самые авторы, которые так убеждены в невозможности верифицировать разумность других человеческих существ, так непоколебимо верят в принцип верифицируемости, который только и можно представить через сотрудничество с другими и взаимный контроль. Более того, они не чувствуют ни малейших препятствий, когда исходят в своих размышлениях из догмы, что существует язык, что речевые реакции и вербальные сообщения являются законными методами бихевиористской психологии, что высказывания на этом языке способны иметь смысл, - нисколько при этом не задумываются о том, что язык, речь, вербальное сообщение, высказывание и смысл уже предполагают наличие разумных альтер эго, способных понять язык, истолковать высказывания и верифицировать смысл1. Однако сами феномены понимания и интерпретации нельзя объяснить как чистое поведение, если только не прибегнуть к уловке 'скрытого поведения', ускользающего от описания в бихевиористских терминах2.
98
113
торый означает, что проблема, однажды выбранная социальным ученым, создает схему соотнесения и устанавливает те пределы, в рамках которых впоследствии могут формироваться релевантные идеальные типы.
2) Постулат адекватности. Его можно сформулировать следующим образом: каждый термин, используемый в научной системе, соотносящейся с человеческим действием, должен конструироваться таким образом, чтобы человеческое действие, выполняемое индивидуальным действующим лицом в жизненном мире тем способом, который отражен в типичной конструкции, был резонным и понятным для самого действующего, равно как и для любого его собрата.
3) Постулат логической согласованности. Система идеальных типов должна полностью соответствовать принципам формальной логики.
4) Постулат совместимости. Система идеальных типов должна содержать только научно доказуемые допущения, полностью совместимые со всем корпусом нашего научного знания.
Эти постулаты дают нам необходимые гарантии того, что социальные науки и в самом деле будут заниматься реальным социальным миром, то есть единственным и единым жизненным миром, общим для всех нас, а не отчужденным миром фантазии, существующим независимо от этого повседневного жизненного мира и никак с ним не связанным. Дальнейшее углубление в детали метода типизации представляется мне одной из важнейших задач, стоящих перед теорией действия.
1 John B. Watson. Psychology, from the Standpoint of a Behaviorist. 3rd ed. Philadelphia, 1929. P. 38 ff.
2 К так называемой бихевиористской позиции великого философа и социолога Дж.Г. Мида предыдущие замечания применимы лишь частично (Mead G.H., Mind, Self and Society. Cм., например, P. 2 ff).
3 Будем максимально точны: на том уровне, который мы только что назвали объективными схемами, дихотомия субъективных и объективных точек зрения даже не обнаруживается. Вообще говоря, она появляется вместе с тем базисным допущением, что социальный мир может быть соотнесен с действиями человеческих индивидов и с тем значением, которое эти индивиды придают своему социальному жизненному миру. Но именно это базисное допущение, которое только и делает проблему субъективности доступной для исследования в социальных науках, присуще современной социологии.
114
4 Разумеется, интерпретация природных вещей как продуктов деятельности другого разума (хотя бы и не человеческого) всегда остается открытой возможностью. В таком случае жизнь дерева будет результатом деятельности демона, дриады или кого-то другого.
5 Schutz A. Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. Wien, 1932; 2-e изд. - 1960. S. 93-105.
6 Некоторые английские термины я почерпнул из одного замечательного исследования, опубликованного по поводу моей теории А. Стоньером и Карлом Боде. См.: Stonier A. and Bode, Karl. A New Approach to the Methodology of the Social Sciences // Economica (November 1937). P. 406-424.
7 Такая попытка была предпринята автором данной статьи в книге: Der sinnhafte Aufbau: (цитировалась выше, см. прим. 5).
8 Weber Max. Wirtschaft und Gesellschaft. Tübingen, 1922; новое изд. - 1956. Фрагменты этой работы в английском переводе представлены в: Gerth H.H. and Wright Mills C., eds., From Max Weber: Essays in Sociology. N.Y., 1946; другие фрагменты переведены Толкоттом Парсонсом: The Theory of Social and Economic Organization. N.Y., 1947.
9 Некоторые принципы формирования идеальных типов я схематично сформулировал в лекции, прочитанной в Faculty Club при Гарвардском университете и озаглавленной 'Проблема рациональности социального мира'. (Эта лекция была позже опубликована под тем же названием: The Problem of Rationality in the Social World // Economica. May 1943.)
115
Нашей задачей является анализ процесса, посредством которого действующее лицо (actor) в повседневной жизни, рассмотрев несколько возможных способов действия, определяет свое будущее поведение (conduct). Термин 'действие', как он употребляется в этой статье, будет означать человеческое поведение (conduct) как длящийся процесс, который продумывается действующим (actor) заранее, т.е. базируется на заранее составленном проекте. Термин 'поступок (act)' будет обозначать результат этого длящегося процесса, т.е. совершенное действие. Действие может быть скрытым - например, попытка мысленно решить научную проблему - или явным, встроенным во внешний мир. Однако не всякое спроектированное действие одновременно является целенаправленным. Чтобы замысел (forethought) преобразовался в цель, а проект - в задачу, к ним должно присоединиться намерение осуществить проект, вызвать к жизни спроектированное положение дел. Это различие важно, когда идет речь о скрытых действиях. Мое фантазирование может быть спроектированным, а следовательно, может быть действием в определенном нами смысле. Однако до тех пор, пока к нему не присоединится, по выражению У. Джемса, волевое 'приказание', преобразующее мой проект в цель, оно остается просто фантазированием, и не более того. Если скрытое действие есть более чем 'просто фантазирование', а именно, является целенаправленным, мы для удобства будем называть его 'исполнением'. В случае явного действия, которое встраивается во внешний мир и изменяет его, такое различение не обязательно. Явное действие всегда одновременно и спроектированное, и целенаправленное. Оно является спроектированным по определению, ибо в против
* Schutz A. Choosing Among Projects of Action // Philosophy and Phenomenological Research. 1951. Vol. XII. ? 2. P. 161-184. Пер. В.Г. Николаева.
116
ном случае было бы просто поведением; поскольку же оно стало явным, т.е. манифестированным во внешнем мире, ему должно было предшествовать волевое приказание, переводящее проект в цель, внутренняя команда 'Приступим!'
Действие может происходить - целенаправленно или нет - по поручению или по упущению. Особого внимания, однако, заслуживает случай целенаправленного уклонения от действия. Я могу вызвать будущее положение дел невмешательством. Такое спроектированное воздержание от действования само по себе может рассматриваться как действие и даже как исполнение в том смысле, в каком мы его определили. Если я проектирую действие, а затем отбрасываю этот проект - скажем, потому что я про него забыл, - никакого исполнения не происходит. Но если я колеблюсь между осуществлением и неосуществлением проекта и принимаю решение в пользу последнего, мое целенаправленное уклонение от действования становится исполнением. Даже мое обдумывание того, осуществлять спроектированное действие или нет, я могу истолковать как выбор между двумя проектами, двумя предвосхищенными положениями дел, одно из которых вызывается спроектированным действием, а другое - уклонением от него. Размышление хирурга о том, делать пациенту операцию или нет, или размышление бизнесмена о том, продавать товар или нет при данных обстоятельствах, служат примерами такого рода ситуаций.
Согласно плодотворной формулировке Дьюи, обдумывание - это 'драматическая репетиция в воображении различных конкурирующих друг с другом возможных траекторий действия: Это экспериментальное изготовление различных комбинаций отобранных элементов привычек и импульсов с целью увидеть, каким будет вероятное результирующее действие, если к нему приступить'1. Это определение во многих отношениях попадает в точку. Всякое проектирование состоит в предвосхищении будущего поведения с помощью фантазирования. Необходимо лишь выяснить, предвосхищается ли в проектирующей деятельности фантазирования будущий длящийся процесс действия в его постепенном развертывании или результат этого будущего действия, поступок, воображенный в качестве уже совершенного. Легко увидеть, что именно последний - т.е. поступок, который
117
будет совершен, - является отправной точкой всякого нашего проектирования. Я должен зрительно представить положение дел, которое должно быть вызвано моим будущим действием, прежде, чем буду иметь возможность расписать отдельные шаги моего будущего действия, результатом которого станет это положение дел. Метафорически говоря, я должен иметь некоторое представление о здании, которое необходимо воздвигнуть, прежде чем смогу нарисовать его чертежи. Чтобы спроектировать мое будущее действие в его развертывании, я должен перенести себя в фантазии в будущее время, когда действие будет уже совершено, когда результирующий поступок будет уже материализован. Только тогда я смогу реконструировать отдельные шаги, которые произведут этот будущий поступок. Таким образом, в проекте, согласно нашей терминологии, предвосхищается не будущее действие, а будущий поступок, и предвосхищается он в будущем совершенном времени, modo futuri exacti. Из этой временной перспективы, присущей проекту, вытекают весьма важные следствия. Во-первых, проектируя свой предстоящий акт в будущем совершенном времени, я опираюсь на мое знание ранее совершенных поступков, типически подобных предписываемому, и на мое знание типически релевантных черт ситуации, в которой это проектируемое действие будет происходить, в т.ч. моей личной биографически детерминированной ситуации. Однако это знание является знанием, наличным для меня сейчас, во время проектирования, и неизбежно должно отличаться от того, которым я буду обладать тогда, когда поступок, сейчас еще только проектируемый, будет совершен. К тому времени я стану старше и, даже если ничто более не изменится, мое знание, по крайней мере, обогатится переживаниями, которые я получу в ходе осуществления моего проекта. Иначе говоря, проектирование, как и любое предвосхищение, несет с собой свои незаполненные горизонты, которые будут наполняться лишь по мере осуществления предвосхищенного события. Это конституирует внутреннюю неопределенность всех форм проектирования.
Во-вторых, особая временная перспектива проекта объясняет связь проекта с различными формами мотивов.
Часто говорят, что действия в том смысле, в каком мы их определили, - это мотивированное поведение. Между тем, тер-
118
мин 'мотив' допускает двойное толкование и включает два разных набора понятий, которые следует различать. Мы можем сказать, что мотивом убийцы было завладеть деньгами потерпевшего. Здесь мотив означает некое положение дел, цель, ради осуществления которой действие было предпринято. Такого рода мотив мы будем называть 'мотивом-для'. С точки зрения действующего, этот класс мотивов соотносится с его будущим. В рамках предложенной здесь терминологии можно сказать, что спроектированный поступок, т.е. заранее представленное в фантазии положение дел, которое должно быть вызвано будущим действием, конституирует мотив для-того-чтобы последнего. Но что мотивируется таким мотивом для-того-чтобы? Это, безусловно, не само проектирование. Я могу спроектировать в фантазии совершение убийства без дальнейшего намерения осуществить этот проект. Следовательно, в модусе 'для-того-чтобы' мотивируется 'волевое приказание', решение: 'Ну что ж, приступим!', - преобразующее внутреннюю деятельность фантазирования в исполнение, или действие, встраивающееся во внешний мир.
В противоположность классу мотивов-для, следует выделить еще один класс мотивов, которые мы предлагаем назвать мотивами 'потому-что'. Убийца был мотивирован совершить свои поступки, потому что вырос в такой-то и такой-то среде, потому что, как показывает психоанализ, в младенческом возрасте у него были такие-то и такие-то переживания, и т.д. Таким образом, с точки зрения действующего лица, мотив потому-что соотносится с его прошлыми переживаниями. Эти переживания и заставили его поступить так, как он поступил. В действии в модусе 'потому-что' мотивируется сам проект действия. Чтобы удовлетворить свою потребность в деньгах, действующий имеет возможность добыть их несколькими другими способами, кроме как убив человека; скажем, он может их заработать, обретя хорошо оплачиваемую профессию. Его идея достичь этой цели убийством человека была определена ('причинно обусловлена') его личной ситуацией, или, точнее говоря, его жизненной историей, отложившейся в его личных обстоятельствах.
Разница между мотивами-для и мотивами потому-что часто ускользает от внимания в обыденном языке, который допускает возможность выражения большинства мотивов 'для-того-чтобы' с помощью предложений, построенных в модусе 'потому-что', хотя и не наоборот. Часто говорят, что убийца
119
126
как анонимные, а как уникальные, субъективно данные ему и только ему.
Субъективно детерминированный отбор релевантных для наличной цели элементов из объективно данной целостности мира, принимаемого на веру, рождает решающее новое переживание: переживание сомнения, постановки под вопрос, выбора и принятия решения - короче говоря, обдумывания. Сомнение может проистекать из разных источников; здесь мы обсудим только один случай, важный для стоящей перед нами проблемы. Мы говорили, что нет такой вещи, как обособленный интерес, что интересы с самого начала взаимно связываются друг с другом в системы. Тем не менее, эта взаимосвязь не обязательно ведет к полной их интеграции. Всегда есть возможность наложения и даже столкновения интересов, и, следовательно, возможность усомниться в том, действительно ли элементы, отобранные из окружающего нас мира, бесспорно принимаемого на веру, релевантны нашей наличной цели. Действительно ли я должен принимать во внимание р-бытие S, а не его q-бытие? И то, и другое - открытые возможности, существующие в рамках общей схемы мира, принимаемой до ее опровержения в качестве неоспоримой данности. Но сейчас моя биографически детерминированная ситуация заставляет меня отобрать либо р-бытие, либо q-бытие S в качестве релевантного моей наличной цели. То, что до сих пор не вызывало вопросов, теперь должно быть поставлено под вопрос; возникает ситуация сомнения; создается подлинная альтернатива. И только такая ситуация сомнения, создаваемая отбором элементов мира, принимаемого как данность, отбором, который осуществляется действующим лицом в его биографически детерминированной ситуации, делает возможными обдумывание и выбор. То, что всякий процесс выбора между проектами соотносится с ситуацией сомнения, явно или неявно признавали многие философы, занимавшиеся этой проблемой. Приведем выдержку из Дьюи, который сформулировал этот вопрос в присущей ему мастерской изящной манере: при обдумывании, говорит Дьюи, 'каждая из противоборствующих привычек, или импульсов, занимают свою очередь в проецировании на экран воображения.
127
Каждая развертывает картину своей будущей истории, карьеры, которую она бы имела, когда бы ей было отдано главенство. Хотя открытое выражение ее вовне сдерживается давлением противоположных побудительных тенденций, само это притормаживание дает привычке шанс проявиться в мышлении:' В мышлении, как и во внешнем действии, объекты, переживаемые при отслеживании хода действия, привлекают и отталкивают, доставляют удовольствие и досаду, торопят и сдерживают. Так протекает обдумывание. Если мы говорим, что оно, наконец, прекращается, то это значит, что происходит выбор, принятие решения. Но тогда что такое выбор? Простое столкновение в воображении с объектом, дающее адекватный стимул для исправления внешнего действия. 'Выбор - не возникновение предпочтения из безразличия. Это появление единого предпочтения из конкурирующих предпочтений'3.
Этот анализ в сущности полностью приемлем и для тех, кто не может принять исходные взгляды Дьюи на интерпретацию человеческого поведения в категориях привычки и стимула. Между тем, за проблемой, обсуждаемой Дьюи, стоит еще одна проблема. Что заставляет (согласно его терминологии) привычки и импульсы вступать в конфликт? Чем вызывается давление сдерживающих друг друга противоположных побудительных тенденций? Какие из наших многочисленных предпочтений конкурируют друг с другом и могут быть объединены принятием решения? Иначе говоря: я могу выбирать только из тех проектов, которые представлены моему выбору. Меня гложет дилемма, я стою перед альтернативой. Но что является источником такой альтернативы? По нашему мнению, Гуссерль - хотя и на другом уровне - внес существенный вклад в ответы на эти вопросы.
Благодаря гуссерлевскому исследованию источника так называемых модализаций предикативных суждений в допредикативной сфере (таких, как определенность, возможность, вероятность) мы получили важное различие между тем, что он назвал проблематичными и открытыми возможностями. Это различие имеет ключевое значение для понимания проблемы выбора.
128
132
Дабы упростить нашу задачу, рассмотрим сначала случай, в котором я должен сделать выбор не между двумя или более будущими положениями дел, которые могут быть вызваны моими будущими действиями, а между двумя объектами А и В, каждый из которых действительно и в равной степени находятся в моей досягаемости. Я колеблюсь между А и В как между двумя равно доступными возможностями. И А, и В по-своему меня привлекают. Только что я был склонен взять А, и вот уже эту склонность пересиливает склонность взять В, потом последняя вновь уступает место первой, которая, в конце концов, одерживает победу: я решаю взять А и оставить В.
В этом случае все происходит так, как до сих пор описывалось. На выбор ставится подлинная альтернатива, уже конституированная нашими прежними переживаниями: объекты А и В находятся в равной досягаемости для нас, т.е. достижимы при одних и тех же усилиях. Моя целостная биографическая ситуация, т. е. мой прежний опыт, интегрированный в мою актуально преобладающую систему интересов, создает, по выражению Дьюи, принципиально проблематичные возможности противоборствующих предпочтений. Эту ситуацию большинство современных социальных наук полагает как нормальную ситуацию, лежащую в основании человеческого действия. Предполагается, что человек в любой момент времени оказывается помещен между более или менее четко определенными проблематичными альтернативами или что некоторый набор предпочтений позволяет ему определять курс его будущего действия. Более того, для современной социальной науки является методологическим постулатом, что поведение человека следует объяснять так, как если бы оно происходило в форме выбора из числа проблематичных возможностей. Не вдаваясь в детали, мы хотели бы привести здесь для иллюстрации пару примеров.
Человек, действующий среди других людей и воздействующий на них в социальном мире, обнаруживает, что уже конституированный социальный мир в каждый момент навязывает ему некоторое множество альтернатив, из которых он должен сделать выбор. Согласно современной социологии, действующий должен 'определить ситуацию'. Делая это, он преобразует свою социальную среду 'открытых возможностей' в унифи-
133
цированное поле 'проблематичных возможностей', в пределах которого становятся возможными его выбор и решение, особенно так называемые 'рациональные' выбор и решение. Допущение социолога, что действующий в социальном мире исходит из определения ситуации, эквивалентно, стало быть, методологическому постулату, согласно которому социолог должен описывать наблюдаемые социальные действия так, как если бы они происходили в едином поле подлинных альтернатив, т.е. проблематичных, а не открытых возможностей. Аналогичным образом, и так называемый 'принцип прибыли', играющий важную роль в современной экономической науке, можно истолковать как научный постулат, требующий работать с действиями наблюдаемых экономических субъектов так, как если бы они должны были выбирать между заранее заданными проблематичными возможностями.
Итак, мы изучили процесс выбора между двумя объектами, реально находящимися в моей досягаемости, каждый из которых мне равнодоступен. На первый взгляд, могло бы показаться, что выбор между двумя проектами, или двумя курсами будущего действия, происходит точно так же. Действительно, большинство исследователей проблемы выбора не проводили между ними никакого различия. Возможно, к этой проблеме имеет отношение старое различение между τέχνη ποιητικέ и τέχνη κτητική, искусством творческим и искусством приобретающим, позаимствованное Платоном и Аристотелем у софистов. Основные различия между двумя указанными ситуациями состоят, по-видимому, в следующем. При осуществлении выбора между двумя или более объектами, каждый из которых реально находится в моей досягаемости и равно для меня доступен, проблематичные возможности являются, так сказать, уже готовыми и хорошо очерченными. Конституирование их как таковое находится вне моего контроля; мне приходится либо брать одну из них, либо оставлять обе такими, каковы они есть. Проектирование, однако, осуществляю я, и в этом смысле оно находится в сфере моего контроля. Но прежде чем я отрепетирую в воображении будущие курсы моих действий, исход моего проектирующего действия не вводится в пределы моей досягаемости, и, строго говоря, во время моего проектирования
134
отсутствуют проблематичные альтернативы, между которыми можно было бы выбирать. Все, что позднее ставится на выбор в форме проблематичной альтернативы, должно быть произведено мною, и в ходе его произведения я могу его по своей воле модифицировать в пределах практической осуществимости. Более того - и этот момент, видимо, решающий, - в первом случае альтернативы, представленные моему выбору, сосуществуют в одновременности во внешнем времени: вот два объекта, А и В; я могу отвернуться от одного из них и вернуться к нему; вот он все еще здесь, оставшийся неизменным. Во втором случае разные проекты моих будущих действий не сосуществуют в одновременности во внешнем времени: разум своими актами фантазирования последовательно создает во внутреннем времени разные проекты, отпуская один, чтобы обратиться к другому, и вновь возвращаясь к нему, или, точнее говоря, воссоздавая первый. Но благодаря переходу и в самом переходе от одного состояния сознания к последующему я стал старше, я расширил свой опыт; я, возвращающийся к первому объекту, уже не 'тот же самый', каким я был, когда первоначально его составлял, и, следовательно, сам проект, к которому я возвращаюсь, не является более тем же самым, каким он был, когда я его оставил; или - так, возможно, будет точнее - он тот же самый, но модифицированный. В первом случае на выбор ставятся проблематичные возможности, сосуществующие во внешнем времени; во втором случае возможности, между которыми необходимо сделать выбор, производятся в последовательном порядке и исключительно во внутреннем времени, durée.
Бергсон, более чем кто-либо из философов подчеркивавший важность двух временных измерений - внутреннего durée и опространствленного времени - для структуры нашей сознательной жизни, в первой своей книге 'Essais sur les données immediates de la conscience' (1899)4 исследовал проблему выбора именно в этом аспекте. Он обращается к ней в связи с критикой детерминистских и индетерминистских доктрин. Он утверждает, что как детерминисты, так и индетерминисты основывают свои выводы на ассоциативной психологии. Внутреннее durée с присущей ей непрерывной последовательностью и взаимо-
135
138
действия оказываются конституированы как проблематичные возможности, наличные в пределах единого поля, т.е. как только два или более проекта ставятся на выбор, вес каждого из них может быть удостоверен операциями суждения. 'Искусство обдумывания' - процедура, в ходе которой конфликтующие мотивы, обследованные рассудком, приводят в конечном итоге к акту воления, - было тщательно проанализировано Лейбницем. Как мы увидим, он очень близко подходит к гуссерлевскому понятию мгновенного решения и бергсоновскому понятию свободного поступка, отделяющегося от эго, подобно созревшему плоду.
Лейбниц обращается к этой проблеме в 'Теодицее' и рассматривает ее в нравственно-теологическом плане. В дальнейшем изложении его теории мы, дабы отделить заключенный в ней общий анализ от этого контекста, заменили понятия 'добро' и 'зло', используемые Лейбницем, терминами 'позитивный' и 'негативный вес' (соответствующих проблематичных возможностей), намеренно оставив на некоторое время открытым вопрос о том, что именно следует понимать под 'позитивным' и 'негативным весом'.
Как и большинство проблем, затрагиваемых Лейбницем в 'Теодицее', анализ воления уходит корнями в полемику с Бейлем. Бейль сравнивал душу с весами, где причины и склонности действия выступают как тяжести6. По его мнению, то, что происходит в актах [принятия] решения, можно объяснить с помощью гипотезы, что эти весы находятся в равновесии до тех пор, пока тяжести на обеих чашах равны, но склоняются в одну или в другую сторону, если содержимое одной из двух чаш перевешивает содержимое другой. Новый аргумент придает содержимому той или иной чаши дополнительный вес, новая идея светится ярче старой, страх перед тяжким наказанием может перевешивать некоторые ожидаемые удовольствия7. Достичь решения становится тем труднее, чем большее число противоположных аргументов приобретают примерно равный вес. Это уподобление кажется Лейбницу неадекватным по нескольким причинам. Во-первых, чаще всего на выбор представлены не две возможности, а гораздо больше; во-вторых, волевые интенции присутствуют в каждой фазе взвеши-
139
142
развертывающегося потока сознания действующего лица, которому предстоит сделать выбор, и не занимаются ретроспективной реконструкцией того, что произошло, когда такое решение уже было принято, - реконструкцией, которая входит в компетенцию так называемой объективной точки зрения наблюдателя, или эго, которое как наблюдатель самого себя поворачивается в самоинтерпретации спиной к своим прошлым переживаниям.
Но тем не менее - и со всеми основаниями - прошлые переживания действующего лица принимаются в расчет. С точки зрения Бергсона, актуальное состояние духа индивида стало таким, какое оно есть, именно потому, что он пережил все свои прошлые переживания в их специфической интенсивности и их конкретной последовательности. В другом месте работы, на которую мы ссылались, Бергсон доказывает невозможность того, чтобы ученый Петр решал, как будет действовать Павел в конкретной ситуации. Допущение, что Петр способен к такого рода предсказаниям, предполагало бы, что он прошел через все переживания Павла, причем с точно такой же интенсивностью и в точно такой же последовательности, как и сам Павел, из чего следовало бы, что поток сознания Петра должен быть в точности таким же, как и поток сознания Павла, одним словом, что Петр тождествен Павлу. Теория Гуссерля предполагает целую сферу допредикативных переживаний, которая является единственным источником ситуации сомнения с ее конституированием проблематичных возможностей и единственно в которой каждая возможность получает свой 'вес'. Уверенность, в которую преобразуется сомнение, тоже не более чем эмпирическая; это уверенность, согласованная и совместимая с нашими предшествующими переживаниями. С точки зрения Лейбница, 'добро' и 'зло' - термины, переведенные нами в 'позитивный и негативный вес', - соотносятся с прежними переживаниями действующего, равно как и взыскующая активность рассудка, благодаря которой различные 'volontées antecedentes' превращаются в 'volontées moyennes'.
Теперь мы должны исследовать происхождение 'веса' возможностей и контрвозможностей, по Лейбницу, 'добра' и 'зла', как позитивного веса, присущего 'volontée antecedente', или
143
негативного веса, присущего 'volontée moyenne'. Давайте вновь обратимся к нашему примеру выбора между двумя различными проектами. Можно ли сказать, что 'вес' ('добро' или 'зло'), придаваемый каждому из них, внутренне присущ специфическому проекту? По-видимому, такое утверждение бессмысленно. Стандарты весов, добра и зла, позитивного и негативного, если взглянуть в первом приближении, не создаются самим проектированием; сам проект оценивается в соответствии с заранее существующей рамкой соотнесения. Каждому исследователю этики знаком вековой спор о ценностях и заключенном в них оценивании. Однако для решения нашей задачи нет нужды углубляться в его обсуждение. Нам достаточно указать, что проблема позитивных и негативных весов выходит за рамки актуальной ситуации конкретного выбора и принятия решения, и показать, как можно объяснить этот факт, не обращаясь к метафизическому вопросу о существовании и природе абсолютных ценностей.
Обсуждая выше понятие интереса, мы заметили, что для действующего лица не существует такой вещи, как обособленный интерес. Интересы с самого начала имеют свойство взаимно связываться с другими интересами в систему. Из этого утверждения непосредственно вытекает, что действия, мотивы, цели и средства и, следовательно, проекты и задачи тоже являются не более чем элементами, которые, наряду с прочими элементами, образуют систему. Любая цель - всего лишь средство достижения другой цели; любой проект проектируется в рамках системы более высокого порядка. По этой самой причине любой выбор между проектами соотносится с ранее выбранной системой взаимосвязанных проектов более высокого порядка. В нашей повседневной жизни проектируемые нами цели являются средствами, включенными в рамки заранее составленного конкретного плана - плана на час или на год, трудового плана или плана проведения досуга, - а все эти конкретные планы подчинены нашему жизненному плану как предельно универсальному плану, который определяет подчиненные ему планы, даже если последние конфликтуют друг с другом. Таким образом, каждый выбор соотносится с заранее пережитыми решениями более высокого порядка, на которых основывается наличная альтернатива, - как и любое сомнение соотносится с прежде пережитой эмпирической определенностью, которая в процессе сомнения ставится под вопрос. Именно наше предпережива-
144
146
крайней мере в некоторой степени, понять своего собрата. Как это возможно?
Второй вопрос относится к природе идеализации и генерализации, производимой социальным ученым при описании действий, происходящих в социальном мире. С одной стороны, социальному ученому не позволено принимать социальный мир на веру, т.е. как простую данность. Суть его 'генерального плана' состоит в том, чтобы поставить этот мир под вопрос и изучить его структуру. С другой стороны, как ученый (но не как человек среди других людей, каковым он тоже, несомненно, является), он находится в таком положении, когда элементы, релевантные для его научных действий, определяются не его биографически детерминированной ситуацией - или, по крайней мере, определяются ею не в том смысле, в каком определяются для действующего в повседневной жизни. Может ли социальный ученый иметь дело и имеет ли он действительно дело с той же самой реальностью социального мира, которая явлена действующему лицу? И если да, то как это возможно?
Ответ на каждый из этих вопросов потребовал бы подробных исследований, выходящих далеко за рамки настоящей статьи.
1 Dewey John. Human Nature and Conduct. III (Modern Library edit.). P. 190.
2 Поскольку то, что обычно называют интересом, является одним из основных элементов человеческой природы, этот термин неизбежно будет означать для разных философов разные вещи, в зависимости от их базисной концепции человеческого существования в мире. Рискнем предположить, что разные решения, предложенные для объяснения происхождения интересов, можно разделить на два типа: согласно первому, так называемые интересы конституируются мотивами потому-что, согласно второму - мотивами для-того-чтобы. Лейбница с его теорией 'малых восприятий', определяющих всю нашу деятельность, можно рассматривать как представителя первого типа, а точку зрения Бергсона, согласно которой все наши восприятия определяются нашей деятельностью, - как пример второго.
3 Op. cit. P. 190 и далее.
4 См.: Бергсон A. Опыт о непосредственных данных сознания // Бергсон A. Собр. соч. Т. 1. М.: Московский клуб, 1992. C. 45-155, особенно с. 126 и далее. - Прим. перев.
5 А мотивы, с его точки зрения, всегда основываются на 'восприятиях', в том широком смысле, в каком он использует этот термин, включая в него 'малые восприятия'.
147
6 См.: Лейбниц Г.В. Опыты теодицеи о благости Божией, свободе человека и начале зла. 324 // Лейбниц Г.В. Сочинения в 4 т. Т. 4. М.: Мысль, 1989. С. 345. - Прим. перев.
7 Там же. С. 345-346. - Прим. перев.
8 Там же. 119. С. 202-203. - Прим. перев.
9 Там же. С. 202. - Прим. перев.
|
|
|
|
|
|
Феноменология и социальные науки |
|
|
|
|
|
Гуссерль не был сведущ в конкретных проблемах социальных наук. Однако проблемы интерсубъективности, эмпатии и статуса общества и общины как интерсубъективностей более высокого порядка занимали его с первых же набросков второго тома 'Идей'. Когда я однажды спросил его, почему же он воздержался от публикации второго тома, он ответил, что в то время он еще не нашел решения проблемы конституирования интерсубъективности1. Он верил, что осуществил это в Пятом 'Картезианском размышлении'. Тема 'жизненного мира' (Lebenswelt) стала главенствующей в посмертно изданных частях его 'Кризиса европейских наук'. Читателю, знакомому с работами Э. Гуссерля, не нужно представлять его теорий, относящихся к данной проблеме; критический же анализ их недостатков можно найти где угодно2 . Возможно, было бы полезным кратко очертить то, как трактуются эти проблемы некоторыми из тех мыслителей, которые основывают или думают, что основывают, свои рассуждения на философии Э. Гуссерля.
К сожалению, первая когорта учеников Э. Гуссерля, близко знакомых с ним лично, верила в то, что конкретные проблемы социальных наук можно разрешить с помощью непосредственного применения метода эйдетической редукции к непроясненным понятиям обыденного мышления или же к столь же непроясненным понятиям эмпирических социальных наук. Моего глубокого уважения к Эдит Штайн3 как к личности и мыслителю ничуть не умаляет констатация того, что наивное использование эйдетического метода ею и Гердой Уолтер4
* Schutz A. Husserl's Importance for the Social Sciences // Collected Papers. vol. 1. P. 140-149. Пер. Н.М. Смирновой.
151
159
верности их результатов в сфере естественной установки. Ведь Э. Гуссерль раз и навсегда установил принцип, согласно которому анализ, осуществленный в редуцированной сфере, сохраняет свою значимость и для области естественной установки27.
1 Некоторые предварительные замечания, относящиеся к личным воспоминаниям автора о Гуссерле, содержащиеся в ранее опубликованной статье, здесь опущены. - Прим. ред. амер. изд.
2 О II томе 'Идей' см. журнал: Philosophy and Phenomenological Research. Vol. XIII. March, 1953. P. 394-413; о Пятом 'Картезианском размышлении': Philosophische Rundschau. Bd. V, 1957. P. 81-107.
3 Stein E. Beiträge zur philosophischen Begrundung der Psychologie und der Geisteswissenschaften // Jahrbuch fur Philosophie und phänomenologische Forschung. Bd. V. P. 1-285; Untersuchung uber den Staat // Ibid., Bd. VII. P. 1-125.
4 Walther G. Zur Ontologie der sozialen Gemeinschaften // Ibid., Bd. VI. P. 1-159.
5 Scheler M. Der Formalismus in der Ethik und die materiale Wertethik. 4. Auflage (Ges. Werke, Bd. 2). Bern, 1954. P. 506-572.
6 Scheler M. Wesen und Formen der Sympathie. 2. Auflage. Bonn, 1922. P. 244-307; English translation: The Nature of Sympathy. New Haven, 1954. P. 213-264.
7 Scheler M. Die Wissensformen und die Gesellschaft. Leipzig, 1926. P. 352, 460.
8 Loс. cit. P. 160 и далее.
9 Merleau-Ponty M. La philosophie et la sociologie // Cahiers Internationaux de Sociologie. Vol. X, 1951. P. 50-69.
10 Ortega y Gasset. El Hombre y la Gente. Madrid, 1957; Английский перевод (по которому цитируется): Man and People, N.Y., 1957. Chs. IV-VII.
11 Loc. cit., особенно p. 121-128.
12 См. разделы 'Обыденная и научная интерпретация человеческого действия', а также 'Формирование понятия и теории в социальных науках' наст. изд.
13 Ideen I. 111, 114; Zeitbewusstsein. Sec. 17, а также Beilage II.
14 Formale und transcendentale Logic. Sec. 74; Erfahrund und Urteil. Secs. 51b, 58, 61.
15 Ideen I. Secs. 92, 113, 116.
16 Ideen I. Secs. 119;. Erfahrund und Urteil, Secs. 24,50.
17 Ideen I. Secs. 147 и далее.
18 Erfahrund und Urteil. Secs. 21с. См. также раздел 'Выбор из проектов действия' наст. изд.
19 Ideen II. Sec. 60.
20 Ideen I. Sec. 116, 147.
21 Cartesianische Meditationen. Sec. 54.
22 См. раздел 'Обыденная и научная интерпретация человеческого действия' наст. изд.
23 См. Ideen I. Sec. I; Cartesianishe Meditationen. Secs. 49 и далее.
24 Logische Untersuchungen. Bd. II, Erste und Zweite Untersuchung.
25 См. раздел 'Символ, реальность и общество' наст. изд.
26 Erfahrung und Urteil. Secs. 8, 22, 24, 25, 26, 80 и особенно 83 (a) и (b).
27 Cм. раздел 'Феноменология и социальные науки' наст. изд.
160
В неподписанной заметке из 'Американского социологического обозрения' (American Sociological Review) по феноменологической литературе выражено сожаление по поводу того, что она недоступна даже многим философам, не говоря уж о представителях социальных наук. 'Мы должны подождать популяризирующих интерпретаций, прежде чем что-либо можно будет сказать об отношении феноменологии к социальным наукам'1.
К сожалению, это не преувеличение. До сих пор социальные ученые не выработали должного отношения к феноменологическому движению, основы которого заложили основополагающие труды Эдмунда Гуссерля в первые три десятилетия нашего века. В определенных кругах на феноменолога смотрели как на чистого наблюдателя, метафизика или онтолога в уничижительном значении этого слова, во всяком случае, как на человека, попирающего все эмпирические факты и более или менее разработанные научные методы их сбора и интерпретации. Другие, более информированные, сознавали, что феноменология может иметь определенное значение для социальных наук, но видели в феноменологах эзотерическую группу, чей язык попросту непонятен для непосвященных. Третьи придерживались расплывчатых и по большей части ошибочных представлений о феноменологии, основываясь на лозунгах тех авторов, которые лишь претендовали на звание феноменологов, не используя метода Гуссерля (такие, как Теодор Литт), или на тех феноменологах, которые использовали его методы в нефеноменологических трудах по социальным наукам.
* Schutz A. Collected Papers. Vol. 1. Martinus Nijhoff, The Hague, 1962. P. 99-117. Пер. Н.М. Смирновой.
161
178
ции социальных взаимодействий, если не тщательным описанием лежащих в их основе допущений и импликаций?
На эти вопросы нельзя дать ответ с помощью методов социальных наук. Они требуют философского анализа. И феноменология - не только область, названная Э. Гуссерлем феноменологической философией, но даже и феноменологическая психология, - не только открывает простор для такого анализа, но и кладет ему начало.
1 American Sociological Review. Vol. 9. 1944. P. 344.
2 См.: Faber M. Phenomenology in Twentieth Century Philosophy / Ed. by D. Runes. N.Y., 1934, и прекрасную статью того же автора: The Foundation of Phenomenology: Edmund Husserl and the Quest for a Rigorous Science of Philosophy. Cambridge, Mass., 1943.
3 Э. Гуссерль определяет 'акт' мышления не как психологическую деятельность, но как интенциональный опыт; см.: Faber M. The Foundation of Phenomenology. P. 343.
4 Гуссерлевский термин 'генезис' обозначает процесс, в котором знание возникает в своей изначальной форме как непосредственная данность и не имеет ничего общего с процессом возникновения значений из определенной исторической субъективности. См. предыдущ. сноску.
5 Изучающие психологию У. Джемса не ошибутся, если сопоставят эти понятия с используемыми У. Джемсом 'мышлением' и 'объектом мышления', при этом имея в виду тот факт, что психологический анализ У. Джемса относится исключительно к посюстороннему миру, в то время как Э. Гуссерль работает в трансцендентально редуцированной сфере.
6 См. его статью 'Феноменология' в 14-м издании Encyclopaedia Britannica.
7 См. раздел 'Феноменология и социальные науки'.
8 См.: Natanson M. The Social Dynamics of George H. Mead. Washington, D.C., 1956.
179
Важность феноменологии Гуссерля для обоснования социальных наук, по-видимому, будет в полной мере осознана лишь тогда, когда будут опубликованы гуссерлевские рукописи, касающиеся данной проблемы. Разумеется, в опубликованных трудах уже содержатся наиболее важные темы для размышлений относительно данного предмета. Они постоянно волновали Гуссерля со времен написания шестого 'Логического исследования'. Однако эти важные подспудные темы остаются почти не замеченными, и не только потому, что первое место в публичных дискуссиях заняли масштабные открытия феноменологии в области чистой логики и общей теории познания, но и потому, что проблема социальных наук получила систематическое рассмотрение лишь в поздних работах мастера.
Даже в этих поздних сочинениях Гуссерль действовал крайне нерешительно. Как известно, в 1913 году он завершил второй том 'Идей', и работа дошла уже до стадии чтения корректуры. В этом томе предполагалось рассмотреть проблемы личности, интерсубъективности и культуры. Однако буквально накануне публикации его, ученого, который всегда был образцом добросовестности, стали одолевать сомнения по поводу результатов работы. Он понял, что обращение к этим проблемам требует дальнейшего анализа, особенно прояснения конституирующей активности сознания.
Впервые дорога в эту новую тематическую область была проложена в 'Формальной и трансцендентальной логике' (1929), хотя и здесь эта тематика рассматривалась под углом зрения проблем чистой логики. В этой работе можно также найти1 отправ-
* Schutz A. Phenomenology and the Social Sciences // M. Farber (ed.). Philosophical Essays in Memory of Edmund Husserl. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1940. P. 164-186. Пер. В.Г. Николаева.
180
199
В исследованиях Гуссерля в сфере трансцендентальной феноменологии такая наука найдет нечто большее, нежели просто руководство, ибо, как мы уже сказали, всякий анализ, проводимый в русле феноменологической редукции, должен сохранять свои обоснования в коррелятах феноменов, исследуемых в естественной сфере. А следовательно, задачей этой науки должно стать применение всего богатства знаний, открытых для ее сферы Гуссерлем. Назовем лишь гуссерлевский анализ времени, его теорию знаков и символов, идеальных объектов, окказиональных суждений и, наконец, его телеологическое истолкование истории. Разработка программы такой науки, пусть даже в самых общих ее очертаниях, и выведение ее за рамки простого предложения, какое было представлено выше, намного превысило бы объемы, отведенные для этого очерка22.
1 См. в особенности: Logik. 94 и далее.
2 Brussels, 1939. Vol. I, ? 2. P. 203-225.
3 Husserl Е. Nachwort zu meinen Ideen // Jahrbuch. XI. S. 562 и далее.
4 Logik. S. 210.
5 Для этой цели мы не стали пользоваться французским переводом, а воспользовались оригинальной неопубликованной рукописью на немецком. Критику гуссерлевского постулирования трансцендентального субъекта, против которого можно, на мой взгляд, выдвинуть ряд серьезных возражений, мы вынуждены отложить до следующей публикации.
6 Под аппрезентацией Гуссерль понимает процесс аналогизирующего уподобления, однако этот процесс никоим образом не является выводом по аналогии. Благодаря ему актуальное переживание соотносится с другим переживанием, которое не дано и не будет дано в действительности. Иными словами, аппрезентируемое не обретает актуального присутствия в настоящем. Например, при взгляде на лицевую сторону объекта обратная его сторона аппрезентируется. Спаривание (в переводе на французский accouplement) - изначальная форма пассивного синтеза, или, иначе говоря, ассоциации. Ее характерная особенность состоит в том, что две данности, отличные друг от друга, предстают в сознании как единство; это означает, что они конституируют как пара некое феноменологическое единство подобия, учреждаемое чистой пассивностью, независимо от того, что они кажутся отличными, а также того, обращено на них внимание или нет. См.: Méditations Cartésiennes. 50, 51.
7 По этому поводу см. в особенности: Méditations Cartésiennes. 58.
8 Husserl E. Krisis. S. 98 и далее. (Рус. пер.: Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология // Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск: Агентство САГУНА, 1994. С. 67 и далее.)
9 Ibid. S. 125 и далее. (Там же, с. 87 и далее.)
10 Husserl E. Geometrie. S. 203-226, особенно S. 209-217. (Русск. пер.: Гуссерль Э. Начало геометрии. М.: Ad Marginem, 1996. С. 210-245.)
200
11 В связи с последним замечанием относительно логики см.: Logik. 73-81, 94 и след.
12 См.: Krisis. S. 101-105. (Гуссерль Э. Кризис... С. 69-72.)
13 Ibid. S. 113-116, 132 и далее. (Там же. C. 78-81, 92 и далее.)
14 Nachwort, S. 553; ср. р. 14 в переводе Бойса Гибсона.
15 Ibid. S. 565.
16 Ibid. S. 567.
17 См. выше, с. 188.
18 Эти термины переводятся здесь так, как в статье Альфреда Стониера и Карла Боде о работе д-ра Шюца: Stonier A., Bode K. A New Approach to the Methodology of the Social Sciences // Economica. Vol. IV (November 1937). P. 406-424. Эти термины подробно разъясняются в работе д-ра Шюца: Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. Wien, 1932. Umwelt - непосредственный мир, в котором возможно непосредственное и относительно интимное переживание других. Mitwelt - мир опосредованного, но со-временного переживания, в пределах которого другие могут переживаться косвенно и относительно анонимно. Vorwelt означает опыт исторического прошлого. Folgewelt означает будущее, пережить которое невозможно, но ориентация на которое может существовать. - Прим. Ричарда Уильямса, переводчика статьи на англ. яз.
19 См. выше, с. 187-188.
20 Например, социальный ученый не изучает конкретное действие (Handeln) людей, как это делаем ты, я и каждый в нашей повседневной жизни, со всеми нашими надеждами и страхами, ошибками и ненавистями, радостями и бедами. Он анализирует лишь некоторые определенные последовательности деятельности (Handlungsabläufe) как типы, с присущими им отношениями 'средства-цели' и мотивационными цепочками, а также конструирует (конечно, согласно вполне определенным структурным законам) устойчивые идеальные личностные типы, которыми и населяет тот сегмент социального мира, который был отобран им в качестве объекта научного исследования.
21 Превосходное изложение его теории на английском языке можно найти в книге: Parsons T. The Structure of Social Action. N.Y., 1937.
22 Некоторые основные принципы были изложены мной в книге: Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. См. наст. изд.
201
Чтобы в полной мере понять теорию интерсубъективности Шелера и роль, которую она играет в его философских размышлениях, необходимо обратиться к его концепции философской антропологии. Она изложена в очерке, озаглавленном 'Положение человека в Космосе'1, который стал одной из его последних прижизненных публикаций и был задуман как введение в две так и не законченные книги по антропологии и метафизике. Здесь Шелер разрабатывает схему, включающую пять взаимосвязанных уровней психического существования в мире. 1) Низший уровень характеризуется бессознательным, лишенным ощущения и представления чувственным порывом2. Этот тип психического существования не направлен к цели, хотя, бесспорно, и проявляет некоторую направленность. Вегетативная жизнь растения располагается исключительно на этом уровне, однако человек тоже принимает в нем участие, например, ритмически чередуя сон и бодрствование. В этом смысле сон есть вегетативное состояние человека. 2) Вторая форма психического существования - инстинктивная жизнь3. Инстинктивное поведение осмысленно, поскольку ориентировано на цель; оно происходит в некотором ритме; оно служит не индивиду, а виду; оно врожденное и наследственное; оно не зависит от числа попыток, делаемых для достижения успеха, и, следовательно, уже изначально является, так сказать, готовым. Этот уровень характерен для низших животных. Его можно определить как единство предварительного знания и действия, и здесь знания никогда не бывает больше, чем необходимо для выполнения следующего шага. Своей направленностью на специфические эле-
* Schutz A. Scheler's Theory of Intersubjectivity and the General Thesis of the Alter Ego // Philosophy and Phenomenological Research. 1942. Vol. 2, ? 3. P. 322-347. Пер. В.Г. Николаева.
202
214
можно было бы проанализировать как цветовые качества, формы, единицы движения или изменения в положении органов его тела. Но с не меньшим основанием их можно было бы проинтерпретировать и как 'экспрессии' мышления другого, которые не могут быть разбиты на части экспрессивного характера, но проявляют структуру единого целого (например, физиогномического единства).
Такова, в общих чертах, шелеровская теория понимания другого. Он называет ее Wahrnehmungstheorie der fremden Ich (перцептивной теорией альтер эго)32. Ее связь с антропологией Шелера и его концепцией личности очевидна: в той мере, в какой человек остается в плену своих телесных ощущений, он не может найти подступа к жизни другого. Никто не может схватить в опыте телесные ощущения другого. Только как Личность человек обретает доступ к потокам мышления других Личностей. Однако Личность - это не 'я' ('I'). Личность и ее поступки никогда не могут быть объективированы. Всегда поддается объективации именно 'я'. И поскольку никакие интенциональные рефлексии над Личностью и ее поступками невозможны, поступки других Личностей могут быть схвачены только в их со-выполнении, предшествующем выполнению или в повторном выполнении.
Между тем, эта ссылка на другие теории Шелера уже обнаруживает некоторую непоследовательность, которую нельзя полностью объяснить тем фактом, что Шелер разработал эти теории в известной степени на позднем этапе своего философского развития, при этом так и не пересмотрев свою перцептивную теорию альтер эго, представленную в ранее опубликованных работах. В дальнейших рассуждениях будет предпринята попытка объяснить причины этого факта.
Одним из глубочайших прозрений Шелера было проведение различия между разными уровнями, на которых приходится иметь дело с проблемой альтер эго. К сожалению, при построении своей теории он как будто забывает придерживаться этого различия, им самим и открытого. Его возражения против теорий умозаключения и эмпатии состоят прежде всего в том, что они претендуют не только на достоверность для эмпири-
215
ко-психологического уровня, но и на объяснение нашей веры в существование других Я, а следовательно, решение заключенных здесь трансцендентальных проблем конституирования. Согласно его обоснованной критике, по крайней мере, последней из указанных целей эти теории не достигают. Поэтому Шелер разрабатывает свою собственную, перцептивную теорию. Но что вносит она в решение трансцендентальной проблемы? Гипотезу о существовании потока переживаний, индифферентного с точки зрения различия между моим и твоим, который содержит в себе как наши переживания, так и переживания всех других разумов. Следовательно, сфера 'Мы' является предданной по отношению к сфере Я (I); а сфера Я (Self) выделяется относительно поздно из фона всеобъемлющего сознания. Между тем, эту теорию Шелер подкрепляет не анализом трансцендентальной сферы, а ссылками на эмпирические факты, взятые из детской психологии и психологии первобытных обществ.
Как метафизическая гипотеза, теория Шелера не лучше и не хуже других метафизических гипотез на ту же тему. У идеи сверхличного сознания есть, кстати, много прецедентов в метафизике. Такое базисное допущение принимали мыслители самого разного плана, в том числе Гегель, Бергсон, основоположники 'психических исследований' и некоторые немецкие социологи, пытающиеся соединить Маркса и Канта33. Однако трудно понять, почему для решения проблемы альтер эго шелеровское допущение должно быть полезнее, чем, скажем, монадология Лейбница. Искомого решения проблемы трансцендентальной феноменологии как науки, основанной на точном анализе трансцендентальной сферы34, гипотеза Шелера не дает.
Разумеется, нужно откровенно признать, что проблема альтер эго в действительности есть главный вопрос всей трансцендентальной философии. Гуссерль35, например, ясно усматривает здесь недвусмысленную опасность солипсизма как следствие трансцендентальной редукции. Он отважно пытается 'осветить этот темный угол, пугающий только детей в философии тем, что в нем водится призрак солипсизма', и предлагает решение проблемы альтер эго в пятом из своих 'Картезианских размышлений'36 - к сожалению, так и не достигая успеха в устранении существующих затруднений. После осуществления трансцендентальной редукции и анализа конститутивных проблем сознания, создаваемого активностью трансцендентального субъекта, он выделяет в трансцендентальной области то, что он называет 'моей собственной сферой', устраняя
216
227
ваю ему те же перспективы, которые бы имел я сам, если бы находился не 'Здесь', а 'Там', и наоборот. Объекты внешнего мира, воспринимаемые нами обоими, одни и те же, но мне они являются в перспективе 'видимых Отсюда', ему же - в перспективе 'видимых Оттуда', а, стало быть, такими, какими они явились бы мне, если бы я преобразовал своими кинестетическими движениями мое теперешнее 'Там' в мое новое 'Здесь'. Это, по-видимому, имел в виду и Лейбниц, когда говорил, что любая монада отражает в себе весь универсум, но в своей особой перспективе. По сути дела, принцип перспектив, разработанный Гуссерлем применительно к проблеме пространства, должен быть применен ко всей структурной области наших взаимосвязанных переживаний. То, что было указано в отношении перспектив 'Здесь' и 'Там', должно получить развитие (хотя и без прямого соотнесения с телом) в дальнейшей разработке общего тезиса альтер эго по линии анализа временных перспектив 'Сейчас' и 'Тогда', социальных перспектив 'Мы' и 'Они' и личностных перспектив близости и чуждости. Теория альтер эго Шелера - лишь первый шаг, ведущий в эту огромную область, открытую перед феноменологической психологией. И только тщательное исследование всех импликаций, содержащихся в общем тезисе альтер эго, приблизит нас к решению той загадки, как человек может понять другого человека. Вся эмпирическая психология и все социальные науки, однако, принимают такое решение как данность.
1 Scheler M. Die Stellung des Menschen in Kosmos. Darmstadt, 1928. (Рус. пер.: Шелер М. Положение человека в Космосе // Проблема человека в западной философии. М.: Прогресс, 1988. С. 31-95.)
2 Loc. cit. S. 16 и далее. (Там же. С. 34 и далее.)
3 Loc. cit. S. 24 и далее. (Там же. С. 38 и далее.)
4 Loc. cit. S. 31 и далее. (Там же. С. 43 и далее.)
5 Loc. cit. S. 39 и далее. (Там же. С. 48 и далее.)
6 Koehler W. Intelligenzpruefungen an Menschenaffen, Abhandlungen der preussischen Akademie der Wissenschaften (англ. изд.: The Mentality of Apes), 1925. (Рус. пер.: Кёлер В. Исследование интеллекта человекообразных обезьян // Кёлер В., Коффка К. Гештальт-психология. М.: 'АСТ-ЛТД', 1998. С. 33-280.)
7 См. превосходную критику границ применимости экспериментальных методов в психологии, которую дал профессор Гордон У. Олпорт в своем президентском обращении на 47-ой ежегодной конференции Американской психологической ассоциации: Allport G.W. The Psychologist's Frame of Refe-
228
rence // Psychological Bulletin. 1939, Vol. XXXVII. P. 1-26, особенно р. 14 и далее. См. также статью профессора Вудворта: Woodwort R.S. Successes and Failures of Experimental Psychology // Science. Vol. XCIII. P. 265 и далее, особенно р. 269 и далее.
8 Scheler M. Die Stellung des Menschen in Kosmos. S. 44 и далее. (Шелер M. Указ. соч. С. 52 и далее.)
9 В книге 'Формализм в этике' (Formalismus in der Ethik. S. 388 и далее) Шелер подверг критике кантовское понятие тождества объектов. Если бы объект был всего лишь тем, что мыслящее Я способно отождествить, то и само это мыслящее Я тоже должно было бы быть объектом - а именно так, с точки зрения Шелера, и обстоит дело. Но для Канта Я не должно быть объектом, ведь оно является условием всех объектов. Глубоко коренящаяся убежденность Канта в том, что существование мира зависит от возможности его переживания мыслящим Я, является, по мнению Шелера, всего лишь следствием кантовских 'трансцендентальных сомнений' в том, что вещи-в-себе, будь они предоставлены самим себе, могли бы повести себя совершенно иначе, если не связать их с самого начала законами нашего опыта.
10 Scheler M. Die Stellung des Menschen in Kosmos. S. 58 и далее. (Шелер M. Указ. соч. С. 60-61.)
11 Scheler M. Der Formalismus in der Ethik und die materielle Wertethik. Neuer Versuch der Grundlegung des ethischen Personalismus. (Впервые опубликовано в 1-м и 2-м томах Jahrbuch fuer Philosophie und phaenomenologische Forschung в 1913 и 1916 гг.; 2-e изд., 1921). См. в особенности главу VI.
12 Loc. cit. S. 401 и далее. Николай Бердяев проводит похожее различие между 'Эго' и 'Личностью' в своей книге 'Одиночество и общество' (Solitude and Society. P. 159 и далее). Подходя к проблеме под совершенно иным углом зрения, неотомисты отличают 'индивидуальность' как часть от 'личности' как целого (см., например: Maritain, Jaques. Du Régime temporel et de la liberté). Здесь мы лишены возможности обсудить крайне интересную интерпретацию этой проблемы, данную Дж. Г. Мидом в книгах 'Разум, Я и общество' и 'Философия поступка', поскольку его подход очень отличается от шелеровского. Между тем, исследователь воззрений Мида обнаружит, что в некоторых вопросах взгляды Мида и Шелера сходятся.
13 Здесь, как и вообще в его теории Личности, размышления Шелера сходятся в некоторых аспектах с персоналистской психологией Вильяма Штерна. Штерн тоже характеризует бытие личности как 'метапсихофизическое'. (Stern W. Person und Sache.)
14 Scheler M. Ethik. S. 403, 408-410.
15 Ibid. S. 404 и далее.
16 Ibid. S. 405.
17 Ibid. S. 388, 401, 405.
18 Ibid. S. 415-440, особенно S. 427.
19 Впервые опубликованы в 1913 г. под названием Phaenomenologie der Sympathiegefuehle (второе исправленное издание, вышедшее в 1923 г., озаглавлено Wesen und Formen der Sympathie). Ссылки даются на второе издание.
20 Sympathie. S. 248-269.
21 В своих поздних работах Шелер ответил на некоторые из этих вопросов несколько иначе, нежели в ранних воззрениях, изложенных в этой статье. См., например, работу 'Probleme einer Soziologie des Wissens' в его книге: Die Wissensformen und die Gesellschaft. 1926. S. 48-54.
229
22 Превосходный обзор проблем эмпирической психологии, связанных с 'пониманием личности', можно найти в книге профессора Олпорта: Gordon W. Allport. Personality, a Psychological Interpretation. 1937. Part V. P. 499-549.
23 Sympathie. S. 269-273; Ethik.
24 Здесь для адекватного изложения мысли Шелера мы заимствуем термины 'знание о [чем-то]' и 'знание [чего-то]' из книги Джемса: James W. Principles of Psychology. Vol. I. P. 221.
25 Sympathie. S. 274-280; ср. замечательное изложение обеих этих теорий и их критику в: Allport G.W. Personality. P. 523-533.
26 Sympathie. S. 281-287.
27 Op. cit., S. 285.
28 В 'Этике' (Ethik, S. 543 и далее) он даже разделяет в любой 'конечной Личности' два элемента: 'индивидуальную Личность' (Einzelperson) и 'тотальную Личность' (Gesamtperson). Первую образуют ее индивидуальные акты, последнюю - социальные акты. Обе представляют собой аспекты конкретного единого целого Личности и Мира. Эта теория чем-то напоминает интерпретацию социального Я у У. Джемса (James W. Principles of Psychology. Vol. I. P. 293 и далее) и ее развитие у Дж.Г. Мида.
29 Sympathie. S. 284-293.
30 Ibid. S. 295 и далее.
31 Ibid. S. 301 и далее.
32 Ibid. S. 253.
33 См., например, труд Макса Адлера 'Кант и Маркс'.
34 Husserl E. Philosophie als strenge Wissenschaft. (Рус. пер.: Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск, 1994. С. 127-174.)
35 Husserl E. Formale und transcendentale Logik. S. 210.
36 Husserl E. Meditations Cartesiennes. Vol. V, особенно 44-55. (Рус. пер.: Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб.: Наука - Ювента, 1998.)
37 Это 'спаривание', согласно Гуссерлю, не является ни в каком смысле умозаключением по аналогии. Скорее, это некая форма пассивного синтеза, с помощью которого, как и в процессе ассоциативного связывания, актуальное переживание соотносится с другим переживанием, которое не достигает действительного присутствия, а просто 'аппрезентируется'. Таким образом, обе данности - презентируемая и аппрезентируемая, на которую она указывает, - конституируются как пара в единстве подобия. Неопубликованные рукописи Гуссерля, должно быть, содержат более развернутое описание охарактеризованного таким образом процесса.
38 Russell B. Our Knowledge of the External World. 1922. Лекция III. P. 72 и далее; см. также: Carnap R. Scheinprobleme der Philosophie.
39 Это можно рассматривать как дополнение к известной локализации Эго, о которой говорит Коффка: согласно Коффке, Эго есть то, что лежит между правым и левым, между спереди и сзади, между прошлым и будущим. Однако это местоположение можно представить и в социальных терминах.
40 James W. Principles of Psychology. Vol. I. P. 224.
41 Например, в недавно опубликованной статье: The Vanishing Subject in the Psychology of James // Journal of Philosophy. Vol. XXXVII. P. 22.
42 Dewey J. How We Think. 1910; Human Nature and Conduct. 1922.
43 А. Гурвич обратился к этой проблеме на страницах журнала ['Философия и феноменологические исследования'], обсуждая теорию Жана-Поля Сартра в статье 'Неэгологическая концепция сознания'. (См.: Gurwitsch A. A Non-egological Conception of Consciousness // Philosophy and Phenomenological
230
Research. Vol. I. P. 325-338.) Основной аргумент Сартра-Гурвича против эгологической теории, выдвинутый в этой статье, состоит в следующем: до тех пор, пока мы не принимаем рефлексивную установку, эго никак не проявляется. Под рефлексией понимается такое схватывание акта А актом В, когда первый становится объектом последнего. При этом акт В не схватывается, в свою очередь, третьим актом и не делается его объектом. Сам акт схватывания переживается в нерефлексивной установке точно так же, как и акт, направленный на какой-либо объект, отличный от ментального факта, принадлежащего тому же потоку сознания. Разумеется, схваченный акт может благодаря акту рефлексии приобрести личную структуру и связь с эго, которых он до того, как был схвачен, не имел. Однако схватывающий акт имеет дело с эго лишь как с объектом. Это эго схваченного, а не схватывающего акта. С другой стороны, схваченный акт уже переживался в опыте прежде, чем был схвачен, и хотя рефлексия влечет за собой модификацию схватываемых ею актов, это означает лишь, что вся структура акта и все его компоненты распутываются и эксплицируются, но ни один из них не создается самой рефлексией. Рефлексия раскрывает, но не производит. Как же тогда рефлексия может создать новый объект, а именно эго, которое не проявлялось до того, как акт А был схвачен? Предлагаемый ответ состоит в том, что эго проявляется скорее через схваченный акт, нежели в нем самом. Это синтетическое единство определенных психических объектов, таких, как диспозиции, действия, и некоторых качеств, таких, как добродетели, ошибки, дарования и т.д. Эти психические объекты имеют свою опору в эго, которое никогда не может быть схвачено непосредственно, но только в рефлексии как нечто, проявляющееся за диспозициями на горизонте. Эго не существует ни в самих актах сознания, ни за этими актами. Оно предстает сознанию и перед сознанием: это ноэматический коррелят рефлексивных актов. А отсюда следует, что ни одно свидетельство существования эго не является аподиктическим. Любое такое свидетельство открыто для сомнения. Здесь у нас нет возможности погрузиться в подробное обсуждение аргумента Сартра-Гурвича, но мне он вовсе не кажется убедительным. Коли уж они допускают, что схватывающий акт В вообще имеет дело с эго (пусть даже только с эго схваченного акта как объектом, а не с эго схватывающего акта), то это эго схватывается актом В как совершающее акт А (или, говоря точнее: как совершившее акт А, ибо рефлексия может обращаться лишь к прошлому). Если третий акт С схватывает акт В, а через него акт А, то эго, с которым имеет дело акт С, схватывается как совершившее акт В, а также акт А, и схватывается оно как то же самое и идентичное эго, несмотря на все модификации, которые оно претерпело в потоке переживаний и посредством него во внутреннем времени. Кроме того, не ясно, почему эго никогда не может быть постигнуто в рефлексии непосредственно, а просто проявляется на горизонте за диспозициями. Даже термин 'горизонт' уже соотносится с эго-логическим сознанием, только в отношении которого и обретают смысл термины 'рамка', 'горизонты', 'диспозиция', 'акт' и прочие, используемые Сартром и Гурвичем. То же самое можно сказать и о примерах, которые приводит Гурвич для иллюстрации своего тезиса. Когда он говорит, что нет никакого эгологического момента в том, что я вижу своего друга в беде и помогаю ему, а тем, что мне дано, является 'мой-друг-нуждается-в-помощи', необходимо в ответ сказать, что каждый отдельный элемент соединенного дефисами термина - 'мой, 'друг', 'нужда', 'помощь' - уже соотносится с эго, единственно для которого каждый из них только и может существовать.
231
44 Шелер выдвигает это предположение скорее всего случайно и без более убедительного доказательства, когда рассматривает теорию Личности: Ethik. S. 388, 49. Его утверждение, разумеется, заключает в себе отказ от основного принципа феноменологии, а именно, что любой тип опыта может быть схвачен рефлексивным актом. Ср., например, с 45 и 78 'Идей' Гуссерля.
45 Общий обзор причин отсутствия у младенца самосознания см. в: Allport G.W. Personality. P. 16 и далее.
46 См. выше. C. 215-216, а также Sympathie. S. 284 и далее.
47 См. выше. C. 213, а также Ethik. S. 404.
48 См. выше. C. 203-204, а также Stellung des Menschen. S. 51.
49 См. выше. C. 213, а также Ethik. S. 388, 401.
50 См. особенно его работу 'Проблема социологии знания', вошедшую в книгу Die Wissensformen und die Gesellschaft. Ср. со статьей Говарда Беккера в этом номере журнала.
51 См., например: Husserl E. Ideen. S. 77 и далее.
52 James W. Principles of Psychology. Vol. I. P. 609.
53 Mead G.H. The Philosophy of the Present. 1932.
54 Мы употребляем термин 'одновременность' в том же самом смысле, в каком его использует Бергсон в книге: Durée et Simultanéité, A propos de la théorie d'Einstein. Paris, 1923. P. 66: 'Я называю одновременными два потока, которые для моего сознания являются либо одним, либо двумя - безразлично, - в зависимости от того, воспринимает ли мое сознание их вместе как единый поток, если ему угодно уделить им один нераздельный акт внимания, или, с другой стороны, различает их на всем протяжении их протекания, если оно предпочитает разделить свое внимание, но без разбиения их надвое'.
55 Совсем не обязательно брать в качестве примера социальное отношение, опосредованное речью. Каждый, кто играл в теннис, исполнял камерную музыку или предавался любви, схватывал другого в его непосредственном живом настоящем.
56 Husserl E. Phenomenology // Encyclopaedia Britannica, 14th ed. (Рус. пер.: Гуссерль Э. Феноменология // Логос. М., 1991, выпуск 1. С. 12-21.)
57 Об этом в общих чертах говорится в моей книге: Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. Wien, 1932.
58 Husserl E. Logische Untersuchungen. Bd. II. S. 34 и далее.
59 Конечно, это лишь одно из значений чрезвычайно многозначного термина 'экспрессия'. См.: Allport G.W. Personality. P. 464 и далее.
60 Scheler M. Erkenntnis und Arbeit // Die Wissenformen und die Gesellschaft. 1926.
61 Loc. cit. 53 и далее.
|
|
|
|
|
|
Размышления о проблеме релевантности |
|
|
|
|
|
Решив кратко изложить кое-какие соображения по проблеме релевантности, я разложил свои письменные принадлежности на столе в саду моего летнего дома. С первых же росчерков пера я держу в поле моего зрения этот чистый лист бумаги, мою пишущую руку, чернильные знаки, образующие строчку за строчкой на белом фоне. Передо мною - стол с зеленой поверхностью, на котором расположены несколько предметов, - карандаш, две книги и другие вещи. Далее в поле зрения - дерево и лужайка моего сада, озеро с лодками, гора и облака на дальнем плане. Мне нужно лишь повернуть голову, чтобы увидеть дом с верандой, окна моей комнаты и т.д. Я слышу гул моторной лодки, голоса детей в соседнем дворе, призывный зов птицы. Я испытываю кинэстетические движения моей пишущей руки, ощущение тепла, чувствую стол, поддерживающий мою пишущую руку. Все это расположено в моем перцептивном поле - поле, структурированном на области объектов: тех, что находятся в пределах моей досягаемости, тех, что когда-то были в ней и могут вернуться в нее вновь, наконец, тех объектов, которые до сих пор не были в сфере моей досягаемости, но которые я могу в нее вовлечь посредством надлежащих кинэстетических движений или движений особого рода2. Но ни одна из этих чувственно воспринимаемых вещей в данный момент не является для меня тематической. Мое внимание сосредоточено на вполне определенной задаче (анализе проблемы релевантности), и то, что я пишу при таких-то и таких-то обстоятельствах, - всего лишь одно из многих средств, с помощью которых я мог бы достичь этой цели и сообщить свои мысли другим.
* Schutz A. Reflections on the Problem of Relevance. New Haven: Yale University Press, 1970. Пер. Н.М. Смирновой.
235
В горизонте этого тематического поля я, однако, обнаруживаю не только перцептивные переживания, возникающие в моем нынешнем пространственном положении. Это также и моя нынешняя биографическая ситуация, которая является не чем иным, как осадком (sedimentation) или результатом моей личной истории, т.е. всего мною пережитого и осевшего в моей памяти и образующего мой запас наличного знания3. В него включается не только то, что я пережил непосредственно, но и мое социально обретенное знание, указывающее на переживания других (как моих современников, так и предшественников). Например, при написании предшествующего абзаца я полагался на исследования многих других, среди которых существенно продвинутый Э. Гуссерлем анализ сходного феномена, а также относящиеся к данному вопросу изыскания У. Джемса, теории прагматической функции памяти А. Бергсона, доктрины гештальт-психологов, теорию поля сознания А. Гурвича (в том виде, в каком он объяснял мне ее в многочисленных беседах), работу Л. Ландгребе о внутреннем и внешнем горизонтах, социологическую теорию 'определения ситуаций', многочисленные беседы, которые я вел с друзьями по всем этим вопросам, и, конечно же, мои собственные устоявшиеся мысли по данной проблеме (на прояснение и приведение которых в единое целое и нацелена настоящая работа)4.
С другой стороны, социальный фон моего нынешнего письма также охватывается этим горизонтом. Например, живя в англоговорящей стране, я использую английский язык как схему выражения. Процесс моего письма определен, по крайней мере частично, ожиданием того, что другие, используя этот же язык как схему интерпретации, смогут стать читателями того, что я пишу. Более того, я пишу эти строки, находясь в отпуске; т.е. я предполагаю, что вернусь к своим профессиональным обязанностям (и всему тому, что с ними связано), и эта социо-экономическая предопределенность моей наличной ситуации также охвачена горизонтом моей нынешней деятельности. Тем не менее лишь исследование наличной проблемы в настоящее время является для меня тематическим, а набор восприятий, автобиографических воспоминаний, социальных взаимоотношений, социоэкономической обусловленности образуют лишь горизонт той деятельности, на которой я сосредоточен.
Непосредственным объектом моего анализа является поле сознания в той мере, в какой оно структурировано в тематическое ядро, выступающее на фоне окружающего горизонта и
236
249
один резон для убежденности - чтобы быть 'уверенным'. Это самая совершенная модальность различия между тем, во что можно верить, а во что - нет. Вот ее пример: зимней порой человек неожиданно оказывается в плохо освещенном помещении и усматривает в углу моток веревки. Он видит эту вещь, но смутно. На самом ли деле это моток веревки или это змея? И то, и другое равно возможно - и это достаточный резон не доверять своей первой интерпретации (эта первая стадия сравнима с 'простым правдоподобием', рассмотренным нами в первом случае, которое определяет 'проблематичную альтернативу' в гуссерлевском смысле слова). Человек испытывает некоторое замешательство; его мысль колеблется между двумя возможными альтернативами. Приближаясь к предмету, он думает, что это веревка: она неподвижна и т.д. С другой стороны, ему 'приходит на ум', что окраска змей сходна с цветом веревки и что в зимнюю пору змеи, скованные холодом, неподвижны. Он, следовательно, вращается в кругу своих представлений, обзора (περιοδεύειν, περιόδενοις), не приходя к решению, поскольку каждая из альтернатив имеет свой вес и одна уравновешивает другую. Опираясь лишь на логику, он не в состоянии отдать предпочтение (σογκατάθεσις, assensus) ни той, ни другой. Но то, поверит ли он в одно либо другое, которое из них станет, словами Карнеада, 'отклоненным' (περίσπαστος) или 'неотклоненным' (άπερίπαστος), или какое, по словам Э. Гуссерля, будет отодвинуто, а какое возобладает (это вторая стадия его рассмотрения), может зависеть от его мужества или робости. Если он склонен верить, что ошибочно принял этот предмет за опасный, у него может возникнуть потребность в обретении более высокой степени уверенности. Он будет искать подтверждения, и, делая это, он, по свидетельству Секста Эмпирика, использует тот же метод, что и афинские власти для экзамена на звание и проверки прав кандидата на публичную должность или способности врача диагностировать болезнь пациента. Иными словами, он не будет цепляться за один или несколько симптомов, но примет во внимание все одновременно наблюдаемые внешние признаки ('синдромы'). Если в узле одновременно наблюдаемых синдромов не обнаруживается такого представления, которое могло бы конституировать противопоказание или указание на возможную ошибку, он будет говорить, что принятое им представление истинно. Так, человек может взять палку и ударить по этому предмету, но тот остается неподвижен. 'Нет, это, конечно, не змея'. Этим окон-
250
чательным подтверждением он завершает скрупулезное рассмотрение своего представления, разбирательства (διεξοδεύειν, διέξοδος) и он может вполне обоснованно согласиться или убедиться, что ошибался, принимая этот объект за змею. Так что в таком разбирательстве (διέξοδος), в методическом контроле
над природой и степенью вероятности (πιθανόν) состоит единственный критерий достоверности наших мнений.
Сходство карнеадовой теории правдоподобия (πιθανόν) и его степеней с гуссерлевским анализом проблематичных возможностей, как они изложены в работе 'Опыт и суждение' ('Erfahrung und Urteil'), бросается в глаза. Профессор Робин, из ясно изложенной книги которого мы многое позаимствовали, обсуждает вопрос, относится ли кратко описанная выше теория Карнеада лишь к сфере действия, как многие думают, или же ко всем типам когитаций, таким, как суждения, восприятия и т.д. Сравнивая тексты и анализируя их содержание, он приходит к подтверждению последней гипотезы. И это опять-таки состыкуется с анализом Э. Гуссерля, согласно которому источник проблематичных возможностей коренится в допредикативной сфере.
Но если для Карнеада эти проблематичные возможности ограничены различными видами активности разума (хотя и не только действиями в смысле актов работы, обращенной во внешний мир), то Э. Гуссерль не может пренебречь их референцией к пассивному синтезу, с помощью которого, как он полагает, конституируются такие отношения, как тождество, подобие и т.д. Именно этот пассивный синтез26 соотносит наличные переживания с уже пережитыми27 , которые в форме типов являются элементами нашего запаса знания. С помощью пассивного синтеза узнавания наличные переживания приводятся в соответствие или накладываются на типы уже пережитого материала. Объективно они могут быть, а могут и не быть конгруэнтными; они могут походить или отличаться друг от друга. Субъективно же мы можем отождествить данное переживание с чем-то уже пережитым как 'то же самое' или как 'то же самое, но видоизмененное' или же как 'нечто подобное'; мы можем либо 'распознать' его, либо выяснить, что
251
277
Как нам уже известно, рассмотренные нами три категории релевантности связаны друг с другом различными способами. Их анализ приводит нас к понятию запаса наличного знания, присущего человеку в любое время жизни. Этот термин является не чем иным, как другим названием для целого комплекса весьма сложных проблем, которые мы собираемся тщательно проанализировать. Наши замечания относительно взаимоотношения различных систем релевантности, следовательно, являются предварительными и ограничены целью представить этот новый комплекс проблем.
Вернемся к заключительной части используемого нами примера. Мы выяснили, что моя боязнь змей мотивационно релевантна как моему желанию исследовать и определить этот странный объект в углу моей комнаты, так и набору мотивов-для, управляющих моими действиями, посредством которых может быть принято решение, разрешающее мои возможные сомнения. Но не означает ли это, что моя боязнь змей становится мотивом-потому-что моих текущих восприятий? До того как я вошел в комнату, и даже до того как меня осенила идея, что предмет в углу может быть змеей, я вовсе не думал о змеях или о том, что их боюсь. До этого момента мой страх был совершенно нерелевантен данной ситуации. И тем не менее, верно, что я боязлив. Я боюсь многого, и особенно змей. И этот страх не присущ моему сознанию постоянно, мои нервы не страдают от настороженности в отношении змей. Но этот страх присущ мне потенциально, так сказать, нейтрально, он может быть актуализирован в любой момент, когда обстоятельства таковы, что появление змей вероятно. И в этом смысле страх является моим привычным достоянием; это потенциальный набор типичных ожиданий, которые могут быть реализованы в типичных обстоятельствах, ведущих к типичным реакциям или (в нашей терминологии) к построению главного проекта возможного действия, включая всю цепочку мотивов-для, относя-
278
294
человеком и его товарищами, проблемам коммуникации, различным формам социальной и культурной организации, воспринимаемым человеком, наивно живущим с другими в воспринимаемом как непосредственная данность - не только им, но и другими - мире. Понятия релевантности и его взаимозависимости будут полностью пересмотрены, как только будет введено понятие интерсубъективности. Мир, воспринимаемый как само собой разумеющийся, не является моим собственным, как и большая часть систем релевантности. Знание изначально является социализированным, равно как и большая часть систем релевантности и мир, воспринятый как непосредственная данность. Мы должны предвосхитить некоторые результаты этих последующих исследований, когда рассматриваем проблему биографически детерминированной ситуации71 , которая не может быть даже частично проанализирована без отнесения к проблеме интерсубъективности.
В настоящее время, однако, мы должны продолжить наше исследование в более ограниченном виде и на более упрощенном уровне. Мы начнем с анализа понятия нашего запаса наличного знания как в генетическом, так и статическом отношении, которое даст нам возможность прояснить понятие мира как непосредственной данности.
Как нам известно, то, что мы называем запасом наличного знания, имеет свою историю, которую можно рассматривать как отложение (sedimentation) предыдущего опыта. Однако не существует изначальных восприятий, на которых может быть основано все последующее знание. Если мы анализируем конститутивный процесс осаждения того знания, которым на данный момент располагаем, мы с неизбежностью приходим к предшествующей биографически детерминированной ситуа-
295
ции с присущим на тот момент времени запасом наличного знания, но никогда - к изначальному восприятию (как в хронологическом смысле, так и в смысле фундаментальности), которое было бы конститутивным для всех последующих восприятий.
В настоящей и следующей главах мы должны изучить структурную организацию запаса наличного знания в двух отношениях. С одной стороны, мы должны исследовать различные категории знания, в которых сознание воспринимает мир в каждый данный момент. Наряду с этим, мы должны поставить вопрос относительно того, до какой степени неизвестное определяется уже известным, т.е. апоретическую проблему. Это исследование даст нам статический анализ наличного запаса знания на данный момент. С другой стороны, мы должны более тщательно, чем прежде, рассмотреть сам конститутивный процесс, приводящий к осаждению предыдущих восприятий, в то, что мы называем запасом наличного знания. Это исследование представляет собой генетический анализ72.
Мы предлагаем начать наше исследование с последнего пункта по следующей причине: статический анализ некоторых особо значимых характеристик наличного запаса знания может быть понят лишь с помощью анализа конститутивных процессов, продуктом которых они являются. Не имея честолюбивого намерения исчерпывающим образом обсудить проблемы конститутивного анализа сознания, - задача, решение которой может завершить лишь развитая конститутивная феноменология, - мы сосредоточимся исключительно на тех событиях в процессе осаждения (sedimentation) знания, которые касаются типизации осажденного. Одна специальная проблема, касающаяся конститутивных процессов, относящихся к системам релевантности, обсуждалась в предыдущем разделе. Сейчас же мы должны обсудить некоторые другие характеристики этого процесса осаждения (sedimentation).
Запас наличного знания в каждый отдельный момент моей сознательной жизни никак не является связным или гомогенным. Его элементы не являются ни последовательными, ни необходимо связанными друг с другом. Они организованы в различные уровни правдоподобия (piqanÒj) от уверенности в
296
определенности через различные степени модальности мнения, включая слепые верования, воплощенные в суждениях типа: 'пусть все остается, как есть'. Следовательно, с точки зрения наших целей знание означает не только ясное, отчетливое и хорошо сформулированное понимание, но также и все формы мнений и допущений73, относящихся к само собой разумеющемуся. В настоящее время мы ограничимся рассмотрением того, что гетерогенный характер различных элементов нашего запаса знания можно объяснить различными процессами, в которых они образуются. Лишь немногие из этих элементов гарантированы процессом, который Карнеад назвал обзором (periodeusis), и еще меньше - те, что он назвал разбором (diexodos).
Некоторые из этих элементов считаются вероятными потому, что наше первое восприятие определенного объекта не было проблематизировано или подвергнуто сомнению последующими восприятиями как того же самого объекта, так и его взаимоотношениями с другими. Другие восприятия (или их объекты) были проблематизированы и привели к ситуации сомнения, но этот процесс вопрошания или сомнения (процесс periodeuein) не привел к какому-либо решению, к принятию одной из проблематичных альтернатив, а возможно, даже и к установлению подлинно проблематичной альтернативы. Этот процесс по той или иной причине прервался - проблемный объект исчез или был поглощен другим, или в результате сдвига господствующей системы релевантности я утратил 'интерес' к продолжению исследования.
В отношении же других элементов я могу присоединиться к diexodos: подлинные альтернативы, происходящие из ситуации сомнения, 'представлены к выбору', причем каждая из них имеет собственную весомость. Я пришел к решению, сделав ставку на одну из них. Но термин 'альтернатива', пока выбор не сделан, не является равно приложимым к любой из возможностей. Процесс выбора 'отбрасывает', 'аннигилирует' то, что отвергнуто, или, по крайней мере, отодвигает. Избранное, однако, трансформируется самим актом выбора в убеждение о его возможности, которую я склонен рассматривать как обоснованную, хотя и 'до последующего уведомления'.
Описанное выше, очевидно, представляет собой то, что Э. Гуссерль назвал эмпирической достоверностью, которая, в его понимании, является таковой, пока не доказано обратное или до последующего уведомления74. Во всех остальных случа-
297
ях, в которых разбор (diexodos) не завершен, моя вера в правдоподобность достигнутого знания имеет характер не эмпирической достоверности, но лишь эмпирической вероятности или эмпирической возможности. И эта вероятность или возможность имеет множество степеней: моя вера, таким образом, является не обоснованным убеждением, но всего лишь мнением, допущением, доверием или (используя термин Сантаяны), лишь животной верой. Возможно, она вообще не имеет оснований, и ей присущ смысл, выраженный в таких высказываниях: 'насколько я знаю', 'есть основание верить', 'это предмет дальнейшего исследования', 'таково мое впечатление', 'я полагаю' или даже 'меня не волнует, что это такое'.
Таким образом, различные степени правдоподобия элементов нашего запаса наличного знания возникают в истории процессов, в которых они образуются, т.е. в процессах осаждения (sedimentation) знания.
Обретение знания той или иной формы представляет собой процесс, длящийся во времени и состоящий из разных шагов. Различные ступени, которые, согласно Карнеаду, человек проходит, выстраивая свое знание того, что правдоподобно - от недостоверных представлений через их 'покорение', от обзора (periodeusis) к разбору (diexodos), - являются шагами, ведущими к обретению знания, и осуществляются во внутреннем времени потока сознания. Взаимосвязь между различными системами релевантности - от мотивированного интереса, например, к построению тематически релевантной темы и дальнейшему развитию взаимосвязи интерпретативных релевантностей, ведущих к определению типичности нашего знания, - другой пример. Когда мы постепенно входим во внутренний и внешний горизонты тематически релевантного, привлекая все больше и больше материала из области горизонта в тематический фокус (осуществляя множество скрытых импликаций в расширяющемся горизонте эксплицитного), мы вовлекаемся в процесс, состоящий из множества отдельных шагов мыслительной деятельности, ведущей к осаждению (sedimentation) того, чем мы привычно обладаем, называемого наличным знанием.
Эти примеры (которые можно рассматривать как относящиеся к опыту на допредикативном уровне), конечно же, име-
298
ют свои следствия в собственно когнитивной сфере, а именно, в сфере предикативных рассуждений, высказываний, суждений, выводов - короче, в мышлении в терминах формальной логики75. Строго говоря, любое явное утверждение, как в сформулированном высказывании 'S есть P', уже является процессом во времени; это форма рассечения неделимого восприятия (как, например, 'на-столе-колода-карт', как образно описывает ситуацию У. Джемс)76 на содержащиеся здесь отдельные понятийные элементы и различные отношения между ними. Как мы поясним в дальнейшем, кажущееся простым высказывание 'S есть P' является лишь аббревиатурой высказывания 'S является, среди прочего, такого, как q, r,: x, y, z, еще и p', оно понято прежде всего как акцент на свойство p, когда говорящий не интересуется другими аспектами, качествами или свойствами (q, r, x, y, и т.д.)77. Этот выбор 'интересных' сторон из прочих возможных, который, между прочим, тесно связан со взаимодействием трех систем релевантности, является процессом, результат которого - предикативное суждение.
Рассматриваемая проблема будет полностью изучена, если мы обратимся к цепочке рассуждений, суждений и выводов, используемых в научном мышлении. Теорема Пифагора, например, шаг за шагом выводима из аксиом Евклида и производных от них теорем. Именно таким путем мы все научились доказывать высказывание а2 + b2 = с2. Для того чтобы постичь смысл этой теоремы, однако, вовсе не обязательно повторять все шаги, с помощью которых она выведена и доказана. В самом деле, мы, возможно, даже забыли способ ее доказательства, и тем не менее знаем, что в прямоугольном треугольнике сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы. Это высказывание, дедуктивно выведенное с помощью различных шагов, стало привычным обладанием нашего запаса наличного знания, в то время как отдельные шаги дедуктивного вывода забыты. Точнее, эти шаги 'вне нашего поля зрения', но присутствуют неявно в нашем знании в нейтральной форме и могут быть 'разбужены' и реактивированы.
Все эти примеры лишь иллюстрируют всеобщий принцип, который, согласно Гуссерлю, управляет рефлексивной установкой и посредством которой сознание может 'схватить' значение своих прошлых восприятий. 'Живя в процессах' моей мыслительной деятельности, я сосредоточен лишь на состоянии дел, которого должен достичь своей деятельностью, а не на деятельности как таковой78. Для того чтобы постичь смысл
299
341
что модификации различных конфликтующих систем релевантностей накладываются друг на друга, требуя, следовательно, расширения или ограничения, и налицо явления поглощения, дробления, прерывания и т.д.
Невозможно да и не нужно скрупулезно описывать все эти возможные взаимоотношения. Мы лишь должны понять, что превращение неизвестного в знание, распад известного на пробелы и наоборот, проникновение в неисследованные горизонты доселе нерелевантного, но возможного знания, создание новых систем интерпретативных и мотивационных релевантностей - короче, все эти феноменальные трансформации, сотворение и уничтожение, взаимодействие оправданных ожиданий и неоправданных предвосхищений (чтобы не сказать 'вопрошаемости' удовлетворительного знания, обусловленности наличной цели и ее новых модификаций) осуществляются с особым индивидуальным ритмом, имеющим собственные транзитные движения (длящиеся протяженности и места отдыха), свою собственную уникальную артикуляцию и даже 'кванты действия' (помня наше более раннее предупреждение относительно этой метафоры). Именно эта ритмическая артикуляция нашей ментальной жизни конституирует нашу историко-биографическую экзистенцию как человеческого существа в этом мире. Наша собственная история является не чем иным, как артикулированной историей наших открытий и 'закрытий' в биографически детерминированной ситуации.
В предыдущих главах мы рассмотрели различные характеристики того, что мы называем процессом отложения (sedimentation) наших восприятий, посредством которого конституируется наш запас наличного знания. Изучение генезиса этого запаса показало, что он состоит из множества элементов. Наши восприятия обнаруживают различные уровни ясности и различные степени достоверности, от безоговорочного принятия в форме слепого верования через различные формы обзора (periodeusis) к завершенному разбору (diexodos) или эмпири-
342
ческой достоверности. Некоторые из наших восприятий схватываются монотетически, в то время как другие могут относиться к политетическим шагам, в которых они выстраиваются. С этой точки зрения наши восприятия имеют различные степени отчетливости. Они группируются в более или менее сложные значащие контексты, зависящие от лежащей в их основании структуры ретенций и протенций, воспоминаний и предвосхищений, функционального единства нашего организма, видимой согласованности объектов внешнего мира, ауры символической системы, к которой они принадлежат, единства проекта действия и т.д. Наши восприятия возникают в различные моменты нашего внутреннего времени, и именно благодаря этой хронологической последовательности они демонстрируют различный профиль в отношении их структурной упорядоченности и согласованности. Некоторые из них темпорально находятся в состоянии неопределенности; другие являются результатом повторяющихся процессов осаждения и растворения, таким образом демонстрируя имманентное историческое развитие. Все эти явления рассматривались в их генетическом развитии в прошлой главе.
Сейчас важно проанализировать - в терминах статического состояния - структуру нашего запаса наличного знания, описывая в более общих понятиях его различные измерения в различные моменты жизни индивидуального сознания. За исключением некоторых очевидных ссылок, мы до сих пор пребывали в вымышленной ситуации, полагая, что эта проблема может быть изучена изолированным разумом, безо всякого отнесения к социальности. Мы, конечно же, отдаем себе отчет в том, что эта процедура (изучения. - Н.С.) основана на нереалистичном допущении, что наше знание мира является нашим частным делом и, соответственно, мир, в котором мы живем, является нашим частным миром. Мы сознательно отвлекались от того факта, что лишь небольшая часть наших восприятий или знания действительно возникает в индивидуальном сознании; мы осознавали, но игнорировали тот факт, что массив нашего знания имеет социальное происхождение. Точно так же мы отвлекались от социального распределения знания и особого феномена социально одобренного знания. Однако, сколь бы ни реалистичны были эти допущения и сколь бы ни были серьезны ограничения, накладываемые ими на наше исследование, они оправданы попыткой разработать определенные аспекты познания, относящиеся исключительно к индивидуальному
343
разуму. И имея в виду этот абстрактный характер нашего изложения, наша процедура будет менее ущербной в третьей части данного исследования, имеющей своим главным предметом как раз то, что сознательно игнорировалось здесь150.
В любой момент своего существования я нахожу в своем распоряжении знание определенного сектора универсума, который я в естественной установке кратко называю 'моим миром'. Этот мир состоит из моих предшествующих восприятий известных вещей и их известных мне взаимоотношений, во всяком случае, до известной степени и во множестве степеней ясности, отчетливости, связности и последовательности, а также определенных более или менее содержательных предвосхищений того, что еще не воспринято, и, следовательно, не известно, но тем не менее доступно возможному восприятию (и таким образом, потенциально известного мне). Мой мир (мир, в котором я живу до сих пор и в котором посредством идеализации 'и так далее, и тому подобное', столь существенной для моей естественной установки, я предполагаю жить и в дальнейшем) изначально имеет смысл в типичном случае быть способным к расширению; этот мир с необходимостью открыт. Иными словами, моему миру присущ смысл изначально быть лишь сектором более обширного целого, которое я называю универсумом, - последний является открытым 'внешним' горизонтом моего жизненного мира. Возможность выйти за пределы жизненного мира принадлежит к онтологической ситуации человеческого существования152. То, что мы субъективно воспринимаем, определяет наше знание как постоянно находящееся 'в ситуации', обстоятельства которой определены биографически. Человеческое существование также манифестируется в появлении новых восприятий, не относящихся к тотальной сумме моего имеющегося или предвосхищаемого знания моего жизненного мира.
1. Жизненный мир 'открыт' во многих измерениях. Пространственно он открыт в отношении всех объектов окружающего универсума, - тех, что в пределах и за пределами моей реальной и потенциальной досягаемости в самом широком смысле (который включает вещи и события в пределах моей непосредственной досягаемости, моего сенсорного поля, с по-
344
370
(в) Тема и поле; вновь о проблеме тематической релевантности.
(г) 'два порядка и беспорядок' (les deux ordres et le desordre) Бергсона.
Г. Интерпретативные релевантности
а. Установление недостающего звена в пробеле.
б. Установление недостающего звена в значащем контексте.
в. Повседневное мышление и научный метод.
Д. Переход к мотивационным релевантностям Предварительный характер всего этого.
В предыдущих главах мы представили в очень грубой и эскизной форме обзор определенных структурных организаций нашего запаса подручного знания и взаимоотношение между различными системами релевантности, заключенными в понятии знакомства. Обсуждая эти вопросы, мы часто имели возможность ссылаться на биографически детерминированную ситуацию человека в мире, - однако без точного указания на то, что означает этот термин.
В каждый момент своей сознательной жизни я нахожусь в мире, и мое положение в нем - во времени, пространстве, природе и, как мы обсудим далее, как человека среди людей - то, каким оно мне представляется, - я называю моей ситуацией в мире. Следовательно, я всегда нахожусь, как любят выражаться французские экзистенциалисты, 'в ситуации'179. Но эта ситуация имеет свою историю, и ее определенные элементы являются исключительно событиями моей биографии. Любая ситуация соотносится с предшествующей, из которой она развилась. К
* Изначальная основа (нем.).
371
биографически детерминированным элементам ситуации принадлежит, среди прочего, мой запас наличного знания вместе с убеждениями, мнениями, верованиями всех степеней правдоподобия, относящихся к непроблематизированному миру. Он также включает мои системы тематической, интерпретативной и мотивационной релевантностей, мои насущные интересы и систему планов, которая отбирает из неопределенного поля непроблематизированного мира те элементы, которые требуют более точного определения, и, следовательно, проблематичны. Более того, к биографически детерминированным элементам моей ситуации принадлежит специфическая структура и генезис моего запаса наличного знания, который, конечно же, во многих отношениях является уникальным и единственным. Частично эта уникальность складывается из того, что я знаю, с присущей этому знанию конфигурацией релевантностей, степеней ясности, отчетливости и чистоты, равно как и того, что, как я полагаю, является достоверным, вероятным, возможным, правдоподобным. Возможно, однако, что все эти структурные элементы моего знания я разделяю с другими. Но я не разделяю с другими особый порядок во времени, в котором я приобретал это знание, интенсивность его восприятия - словом, историю моей сознательной жизни. В той мере, в какой мои существенно актуальные восприятия (которые не передаваемы) и события моей внутренней жизни (воображение, фантазия, сны) формируют часть этой истории, они также включаются в биографически детерминированные элементы этой ситуации.
Более того, набор моих привычек (включая реакции, навыки, способности, дарования, равно как и способность действовать, сила) принадлежит к биографически детерминированным элементам ситуации. Действовать означает здесь не только приводить в движение объекты внешнего мира, производить в нем изменение с помощью телесных движений, прямо или опосредованно (используя инструменты), и не только возможность выполнять кинэстетические движения, но также и умственную деятельность, - такую, как размышление над проблемой, жизнь в воображаемом мире и т.д.
И здесь мы должны предвосхитить возможное возражение. Можно допустить, что все события моей внутренней жизни со-конституируют то, чем я на самом деле являюсь, а именно, что я есть и знаю себя таким-то и таким-то, а не иным. Можно было бы, однако, возразить, что неправильно включать
372
384
мя посадки и уборки урожая, и Экклезиаст дает нам ряд других примеров 'правильного времени'. В эту систему навязанных релевантностей, однако, включен и хронологический порядок, предписываемый онтологической структурой независимых от нас событий. Посадка должна предшествовать жатве; я должен уехать отсюда, чтобы прибыть туда. Эта пред-организация последовательности событий во времени, часто воспринимаемая в форме 'после этого' и нередко включающая в себя слепое верование 'потому что', является, прежде всего, навязанной нам в форме цепочки мотивов-для. Для того чтобы попасть из Нью-Йорка в Чикаго поездом, я должен пойти на Центральный вокзал, купить в кассе билет, попасть на соответствующую платформу, сесть на нужный поезд - и затем ждать, пока этот поезд не достигнет станции назначения.
Это временное измерение аналогично изученному нами пространственному: если теперь, в момент t0 я нацелен на событие, которое в соответствии с навязанным хронологическим порядком произойдет в момент t0 + n или ∆t0, я должен пройти через все моменты между t0 и t0 + n (или его прирастание ∆t0) и воспринять все события, происходящие в моем внутреннем времени, между соответствующими моментами. Это, конечно же, очень неадекватное выражение, которое, по-видимому, предполагает, что внутреннее время может быть разделено на измеримые равные части, что, конечно же, вовсе не так. Но я надеюсь, что это дает краткую зарисовку сложных взаимоотношений между различными измерениями времени.
Не только последовательность, но и одновременность может быть навязана. То, что должно, может и что не может произойти в одно и то же время, также является онтологически предзаданным. Одновременность можно интерпретировать как ограничивающее понятие последовательности и, следовательно, не требующее особых комментариев198.
1 Первоначальный вариант оглавления этого раздела А. Шюц снабдил заключенной в скобки пометкой: 'полностью переписать'. Помимо отпечатанного на машинке варианта существует еще и рукописная версия, с которой переписана другая. Госпожа Ильзе Шюц любезно предоставила мне возможность ознакомиться с обеими, которые и использованы в подготовке данного текста. - Здесь и далее примечания американского издателя Р. Занера (R. Zaner).
385
2 Анализ Шюцем организации объектов в поле опыта см. в его: Collected Papers 1, Phaenomenologica 11, (The Hague, Nijhoff, 1962), 'Simbol, Reality and Society', p. 287-356, особенно 306-311 и 326-329. (Ссылки на Collected Papers. Vols. 1, 2 [Phaenomenologica, 15, 1964] и 3 [Phaenomenologica, 22, 1966] далее обозначаются соответственно как CP 1, CP 2 и CP 3 с указанием названия очерка, на который дана ссылка.) В настоящем издании ему соответствует раздел 'Символ, реальность и общество'.
3 О шюцевском понятии наличного запаса знания см. ниже, гл. 3, Е и гл. 5. См. также CP 1, 'Common Sense and Scientific Interpretation of Human Action'. P. 2-47; его работу 'The Phenomenology of the Social World' (Evanston, Northwestern University Press, 1967). P. 80-81. При ссылках на последнюю книгу, представляющую собой перевод второго издания Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt [Vienna, Springer-Verlag, 1960], будет использоваться сокращение PSW).
4 Шюц ссылается здесь на следующие работы: Гуссерль Э. Ideen zu einer reinen Phänomenologie und phänomenologischen Philosophie. Halle a.d.S., Max Niemeyer, 1913 (позднее включена в Husserliana, Band III [The Hague, Martinus Nijhoff, 1950]; английский перевод У.Р. Бойса Гибсона (W.R. Boyce Gibson) [N.Y., Macmillan, 1931]) (далее цитируется как Ideen I); Husserl E. Formale und transzendentale Logik (Halle a.d.S., Max Niemeyer, 1929), 74, (английский перевод этой работы выполнен Дорионом Кэрнсом (Dorion Cairns)); Husserl E. Erfahrung und Urteil, изданный Л. Ландгребе (L. Landgrebe) (Humburg, Claasen Verlag, 1954). 24, 51b, 58, 61 (английский перевод этой работы - Роберт Иордан (Robert Jordan); James W. Principles of Psychology (2 vol. N.Y., Henry Holt & Co., 1890); Bergson H. Matière et mémoire (Paris, Presses Universitaires de France, 1939), особенно гл. 2 (Matter and Memory [London, Allen and Unwin, 1911]); Gurwittsch A. Théorie du champ de la conscience (Paris, Desclee de Brouwer, 1957), особенно части I, III, V, VI (The Field of Consciousness [Pittsburgh, Duquesne University Press, 1964]); Landgrebe L. The World as A Phenomenological Problem, пер. Дориона Кэрнса, Philosophy and Phenomenological Research, I, (1940). P. 38-58. Трактовку Шюцем понятия 'определение ситуации' У. Томаса см. в: CP I, 'Common-Sense and Scientific Interpretation of Human Action'. P. 9, а также 'Concept and Theory Formation in the Social Sciences', особенно p. 54. В настоящем издании им соответствуют разделы 'Обыденная и научная интерпретация человеческого действия' и 'Формирование понятия и теории в социальных науках'.
5 См.: Husserl E. Ideen I. 77-79, 92.
6 См.: Husserl E. Cartesianische Meditationen, Husserliana I (The Hague, Martinus Nijhoff, 1950), Meditation IV (Cartesian Meditations, transl. Dorion Cairns [The Hague, Martinus Nijhoff, 1960]; а также Ideen I. 35, 37, 57, 80.
7 См.: Sartre J.-P. L'Être et le néant (Paris, Librairie Gallimard, 1943. P. 513-514 (Being and Nothingness, transl. Hazel Barnes [N.Y., Philosophical Library, 1956]. P. 439-440); а также Schutz A. CP I. Sartre's Theory of Alter Ego. P. 180-206.
В настоящее издание данный фрагмент не включен.
8 О феноменологическом понятии 'горизонтов' см.: Landgrebe L. The World As а Phenomenological Problem; Husserl E. Ideen I. 82, 113, 114; Husserl E. Erfahrung und Urteil. 8-10; Schutz A. CP I. Some Leading Concepts of Phenomenology. P. 99-117, особенно 98 и дaлее; В настоящем издании см. раздел 'Основные понятия феноменологии'; Schutz A. CP 3. Type and Eidos in Husserl's Late Philosophy, особенно P. 98 и далее; Gurwitch A. The Field of Consciousness. P. 234-246; Kuhn H. The Phenomenological Concept of Horizon //
386
Faber M. (ed.) Philosophical Essays in Memory of Edmund Husserl. Cambridge, Harvard University Press, 1940. P. 106-124.
9 А. Шюц четко разграничивает понятия поведения, акта и действия (как внешнего, так и скрытого), выполнения, работы, проектирования, поступка, исполнения и просто мышления. См., например, CP I. On Multiple Realities. P. 207-245, особенно 211 и далее, а также PSW. P. 39, 55-63. В настоящем издании - раздел 'О множественных реальностях'. Проще говоря, 'поведение, продуманное заранее, т.е. основанное на заранее задуманном проекте, будет называться действием, независимо от того, является ли оно скрытым или внешним (CP I. Ibid. P. 211).
10 Этот термин заимствован у А. Бергсона, на идеях которого основаны многие мысли А. Шюца. См.: Schutz A. CP I. On Multiple Realities. P. 212 и далее, а также: PSW. P. 46 и далее. В настоящем издании - раздел 'О множественных реальностях'. О бергсоновском понятии см.: Matière et mémoire. P. 187- 198 (E.T. P. 220-232).
11 См. выше примечание 9. Устойчивое стремление осуществить проект А. Шюц называет 'целенаправленным действием или исполнением' (которое может быть скрытым или внешним). В этих понятиях он далее определяет акты работы: 'Чтобы отличить (скрытые) исполнения просто мышления [например, решение в уме научной проблемы] от внешних, требующих телесных движений, мы будем называть последние работой (CP I. On Multiple Realities. P. 212; см. также 226-229). В настоящем издании - раздел 'О множественных реальностях'.
12 См.: CP I. On Multiple Realities, особенно P. 226-229; а также: Symbol, Reality and Society, особенно P. 340-356. В настоящем издании - разделы 'О множественных реальностях' и 'Символ, реальность и общество'.
13 При вовлечении в некий контекст участия, действия или мышления, как, например, в игру, другие формы участия, например относящиеся к научной деятельности, выведены из игры, они нерелевантны этой игре; внешнее исполнение (работа), состоящее в поднятии руки и схватывании объекта, хотя и кажется 'тем же самым' в обоих контекстах действия, представляют собой различные исполнения постольку, поскольку происходят в различных контекстах. Другие формы участия не исчезают; они становятся не 'нереальными', но лишь 'ирреальными'.
14 Перемещение из одного контекста участия (конечной области значений) со всеми присущими ему релевантностями, формами деятельности, установками и нормами и т.д. в другой (например, пробуждение от сна или переход от исследования к повседневной заботе о питании) переживается как шок, скачок. См.: CP I. On Multiple Realities. P. 231 и далее, где А. Шюц подчеркивает связь этого с различными напряженностями сознания и 'вниманием к жизни'. В настоящем издании - раздел 'О множественных реальностях'. А. Гурвич дал тонкую критическую оценку шюцевской теории релевантностей и конечных областей значений в работе: The Field of Consciousness. P. 394-404.
15 См. ниже гл. 5, Б (2) и (3).
16 См. ниже гл. 5.
17 Это выражение позаимствовано из лекций Э. Гуссерля о сознании внутреннего времени, в которых он показывает, что каждая фаза 'потока' сознания сущностно и автоматически (пассивно) ретенциальна: фазы, непосредственно предшествующие данной, 'все еще удерживаются в схватывании' (noch-im-Grift-halten или - haben) в структуре настоящей фазы. А. Шюц, однако, использует это выражение в более широком смысле, для характери-
387
стики эго-активности (Ich-Akte), а также сферы автоматизма (Passivitaet). См.: Husserl E. The Phenomenology of Inner-Time Consciousness / J.S. Churchill. Bloomington, Indiana University Press, 1967. P. 40-97.
18 Т.е. в области повседневной жизни, как она представлена в переживаниях 'полного бодрствования'.
19 См.: Bergson A. Matière et mémoire. P. 133-156 (P. 152-181).
20 Jankélévitch V. L'Alternative. Paris, F. Alcan, 1938.
21 То есть те непрерывно протекающие темпоральные синтезы, благодаря которым мы переживаем объект как тот же самый (или иной) посредством его множественнего осознания (или через множество фаз его единичного осознания). Подобные синтезы, полагал Э. Гуссерль, происходят непрерывно, без всякой деятельности или даже внимания со стороны эго. Только в этом смысле они являются пассивными, или, лучше сказать, 'автоматическими' (предлагаемый перевод Дориона Кэрнса имеет целью подчеркнуть, что гуссерлевское понятие пассивности не имеет ничего общего с эмпирицистским). Термин 'допредикативный' обозначает те субъективные процессы сознания (Erlebnisse), для которых не характерно присутствие эго (в которых эго не 'живет' и, соответственно, 'не занято' их 'объектами'), т.е. этот термин синонимичен сфере пассивности. См. Husserl E. Cartesian Meditations. 17-18, 38-39, 51-52, а также Ideen I. 97-127.
22 См.: Husserl E. Erfahrung und Urteil. 8, 22, 24, 25, 26, 80 и особенно 83 (а) и (б).
23 О гуссерлевском понятии 'проблематичные возможности' см. Ideen I. 105 и 106.
24 См.: Bergson A. Essai sur données immédiates de la conscience. Paris, Presses Universitaires de France, 1927. P. 129-153, особенно P. 132-137 (Time and Free Will [London, Allen and Unwin, 1910]. P. 172-204, особенно P. 175-183).
25 А. Шюц упоминает сообщения об учениях Карнеада, содержащихся у Секста Эмпирика: Empiricus S. Adversus Logicus, 7, и у Цицерона в его первой 'Academica' ('учения академиков'). Он также ссылается на 'блестящее изложение' Леона Робина: Robin L. Pyrrhon et le scepticisme greque. Paris, Presses Universitaires de France, 1944.
26 Синтез, о котором здесь идет речь, Э. Гуссерль называет 'синтезом отождествления'. См. Husserl E. Cartesian Meditations. 15-17.
27 Используемый А. Шюцем термин 'доопытные данные' не означает, однако, чего-то не пережитого в опыте (или чего-то доопытного), скорее, это ранее уже пережитое. Поэтому на протяжении всего текста я буду использовать такое английское выражение, как 'previously experienced', свободное от двусмысленности и неуклюжести, присущих выражению 'pre-experienced'.
28 Исследование Джулиана Мариаса поразительным образом сходно с нашим. См.: Marias J. Reason and Life: The Introduction to Philosophy. New Haven, Yale University Press, 1954. P. 4-7.
29 См. далее, гл. 3, Б.
30 См. далее, гл. 3, Г.
31 О гуссерлевском понятии идеализации см. Husserl E. Formale und transzendentale Logic. 74; Erfahrung und Urteil. 51 (b), 58, 61. См. также Schutz A. CP I. Husserl's Importance for the Social Sciences. P. 140-149, особенно p. 146; и CP 3. Phenomenology and the Foundations of the Social Sciences (Ideas, Vol. 3 by Edmund Husserl). P. 40-50. В настоящем издании им соответствуют разделы 'Значение Гуссерля для социальных наук' и 'Феноменология и социальные науки'.
388
32 А. Шюц не включил эту тему в данную книгу. См. CP I. P. 67-98; CP 2. P. 277-293. В настоящем издании им соответствуют разделы 'Выбор из проектов действия', 'Тиресий, или наше знание будущих событий'.
33 См. анализ А. Шюцем идеальных типов в: PSW. P. 176-250, особенно p. 186- 201; а также CP 1. P. 34-47. В настоящем издании ему соответствует раздел 'Обыденная и научная интерпретация человеческого действия'.
34 См. выше, гл. 1, 8.
35 Примером того, что конституируется политетически, а затем воспринимается монотетически, может быть, скажем, процесс подсчета четырех углов квадрата и последующее восприятие целого квадрата как такового (в качестве 'одной' вещи); или, приводя другой пример, рассуждение 'шаг за шагом': 'небо голубое' и восприятие суждения как такового (как в случае, когда я говорю: 'Суждение 'Небо голубое' является ложным'). См.: Shutz A. PSW. P. 74-78; Husserl E. Formale und transzendentale Logic. P. 104, 143, 147, 282-285; Husserl E. Ideen 1. Sec. 119.
36 См. ниже, гл. 3, Ф.
37 См. ниже, гл. 3, Б.
38 Хотя А. Шюц использует здесь слово 'концептуальный', из контекста ясно, что слово 'перцептивный' было бы более точным. Ведь объектом рассмотрения является интерпретация визуально воспринимаемого объекта и его окружения - здесь и далее прим. амер. изд. Р. Занера.
39 James W. Principles of Psychology. Vol. 1. P. 240-245; а также Schutz A. CP 3. William James' Concept of the Stream of Thought Phenomenologically Interpreted. P. 1-14.
40 А. Шюц использует здесь метод 'свободной вариации': систематического изменения с целью определения того, какие характеристики остаются инвариантными. См. работу Э. Гуссерля 'Идеи к чистой феноменологии'. Ideen 1. Sec. 70.
41 А. Шюц помечает это высказывание: 'Вскоре будет проанализировано'.
42 Используемые А. Шюцем вслед за Э. Гуссерлем термины 'ноэма' и 'ноэза' означают, соответственно, 'объект-как-он-воспринимается' (помнится, оценивается и т.д.) и 'процесс-восприятия-этого-объекта'. См.: Husserl E. Ideen 1. Secs. 87-96; Gurwitch. The Field of Consciousness. Chs. 2, 3.
43 Husserl E. Erfahrung und Urteil. Sec. 82-83, а также Введение и часть 1.
44 Анализ А. Шюцем мотивов-для и мотивов-потому-что представлен в работе 'Феноменология социального мира' (PSW. P. 86-96). Коротко говоря, первый тип относится к действиям, 'проектируемым в будущем совершенном времени, посредством которого (проекта) действие обретает ориентацию, т.е. проект, в котором желаемое состояние дел запечатлено как то, чего я должен достичь своими действиями' (pp. 88-89). Второй относится к действиям, в которых 'как мотивирующий, так и мотивированный жизненный опыт имеет временный, преходящий характер, и мы можем определить нашу предполагаемую релевантность по отношению к нему как мышление в уже свершенном времени' (PSW. P. 93).
45 В данном исследовании не рассматривается. См. работу 'Феноменология социального мира' (PSW. P. 229-232).
46 А. Шюц замечает: 'Высокосложное взаимоотношение между системами мотивационной, интерпретативной и тематической релевантности будет рас-мотрено здесь же. См. далее, гл. 3, особенно раздел Ф. В работе 'Феноменология социального мира' А. Шюц уже очень близок к развитой в настоящем исследовании концепции релевантности.
47 См. собрание сочинений У. Томаса, а также Volkart E.H. (ed.) W.I. Thomas. Social Behavior and Personality. Contribution of W.I. Thomas to Theory of Social
389
Research. N.Y., Social Sciences Research Council, 1951, особенно P. 14, 80 и далее, а также книгу: Knopf A.A. The Child in America: Behavior Problems and Programs. N.Y., 1927. P. 572. А. Шюц рассматривает эту проблему в I томе своего собрания сочинений. См.: СP 1. P. 9-10, 54-55. В настоящем издании им соответствуют разделы 'Обыденная и научная интерпретация человеческого действия' и 'Формирование понятия и теории в общественных науках'.
48 Эта глава заканчивается примечанием, что ее рукопись написана в Лейк-Плесиде 2 сентября 1947 г.
49 Эта глава снабжена примечанием: 'Эстес Парк, 27 июля 1951' (вместо ранее сделанной пометки: 'август 1950').
50 Интересное параллельное исследование на эту тему см.: Freud Z. The 'Uncanny' // Essays on Creativity and the Unconscious. N.Y., Harper Torchbooks, 1958. P. 122-161.
51 А. Шюц отметил на полях необходимость продолжить этот анализ и далее добавил несколько страниц; они присоединены к данному разделу. Так что часть настоящего раздела, начинающаяся со слов: 'Ранее мы указывали:' относится именно к этим страницам.
52 Следствия этого взаимоотношения и другие аспекты шюцевской проблемы интерсубъективности кратко рассмотрены Р. Занером: Zaner R. Theory of Intersubjectivity: Alfred Schutz // Social Research. ? 28, 1961, особенно с. 87-93.
53 Более полное рассмотрение проблемы см. в разделе 'Тип и Эйдос в поздней философии Гуссерля' третьего тома собрания сочинений А. Шюца. CP 3. Type and Eidos in Husserl's Late Philosophy. P. 92-115.
54 См. выше, гл. 2, 12.
55 А. Шюц ссылается здесь на проводимое У. Джемсом в 'Принципах психологии' различие между 'знанием-о' (knowledge about) и 'знанием-знакомством' (knowledge of acquaintance). См.: James W. Principles of Psychology. Vol. 1. P. 221 и далее.
56 См. заключительный абзац, указанный в сноске 50.
57 Здесь следует указать на важное и далеко не исследованное расхождение между А. Шюцем и Ж. Пиаже особенно в том, что касается используемого в дальнейшем понятия 'осознанной ассимиляции'. См. работу Ж. Пиаже о возникновении мышления у детей: Piaget J. The Origins оf Intelligence in Children. N.Y., International Universities Press, 1952. P. 35-36. Анализ работы Ж. Пиаже А. Гурвичем, особенно понятия схем, хотя и без ссылки на работу А. Шюца, обнаруживает близкое сходство с теорией А. Шюца. См. работу А. Гурвича 'Поле сознания': Gurwitsch A. The Field of Consciousness. P. 36-52 (и 394-404, где Гурвич тщательно рассматривает и критически анализирует теорию релевантности А. Шюца и понятие конечной области значений).
58 А. Шюц ссылается здесь на два важных явления: с одной стороны, на 'синтез идентификации' или 'осознания', с другой - на автоматически ('пассивно') осуществляющиеся протенции или антиципации, имплицитные для каждого восприятия. Более подробное рассмотрение первого см. гл. 2, 2; второго - в работе Э. Гуссерля 'Феноменология сознания внутреннего времени'. Husserl E. The Phenomenology of Inner-Time Consciousness. P. 76-77, 137-142, 149-154, а также в работе: Идеи к чистой феноменологии. Т. 1. 81; Ideen I. Sec. 81; а также в I томе собраний сочинений А. Шюца, разделы 'Некоторые важнейшие понятия феноменологии' и 'О множественных реальностях', представленные в данном издании.
59 Более полное рассмотрение этого важнейшего понятия 'неоспоримой данности' или 'само собой разумеющегося' см. в работе: Феноменология соци-
390
ального мира. PSW. P. 69-74. 'Само собой разумеющееся (das Fraglosgegeben) всегда представляет собой такой уровень восприятия, который представляется не нуждающимся в дальнейшем анализе' (p. 74).
60 См. понятие аппрезентации в разделе 'Символ, реальность и общество', помещенный в I томе собрания сочинений А. Шюца. CP I. P. 294-306, особ. 295-296. Как утверждает А. Шюц, 'если мы воспринимаем объект внешнего мира, то мы реально видим лишь обращенную к нам сторону объекта. Но это восприятие видимой стороны объекта включает в себя апперцепцию по аналогии невидимой стороны, - апперцепцию, которая является более или менее оправданной антиципацией того, что мы могли бы увидеть, если повернем объект или обойдем его вокруг. Эта антиципация основана на нашем прошлом восприятии нормальных объектов подобного рода (т.е. по аналогии): Таким образом, с помощью аппрезентации мы интуитивно воспринимаем нечто указывающее на что-то другое или запечатлевающее что-то еще'. Далее в этой важной статье А. Шюц демонстрирует решающую роль понятия аппрезентации в общей теории символизации.
61 А. Шюц, по-видимому, здесь имеет в виду такие системы релевантности, которые 'уже использовались' или которым уже следовали и которые в этом смысле являются 'достоверными'. Совершенно ясно, что он имел в виду не логическую, а опытную достоверность, относящуюся к системам, подтвердившим себя в моем предшествующем опыте и поэтому считающимся операциональными и эффективными (и теперь воспринимаемые как само собой разумеющееся).
62 Это отношение не рассмотрено в данном исследовании, но изложено в его посмертной работе 'Структуры жизненного мира' - Die Structuren der Lebenswelt.
63 Husserl E. Erfahrung und Urteil. Sec. 83 (a) и (b).
64 Но, как указывает Э. Гуссерль, такая рефлексия вовсе не обязательно разрушает или стирает воспринимаемое единство предмета рефлексии. Точнее, до тех пор, пока некто рефлексирует (например, в отношении акта восприятия), он не непосредственно 'живет' в воспринимающем сознании, проявляя внимание к объектам восприятия. Он скорее живет в своей рефлексии в отношении акта восприятия. Именно в этом смысле Э. Гуссерль говорит, что 'существенно изменчивый субъективный процесс (Erlebnis) имеет место' и, таким образом, изменяет его (т.е. рефлексия имеет место в отношении восприятия и, следовательно, изменяет его, оно среди прочего более не характеризуется активностью Эго). Но это значит просто сказать, что вместо того, чтобы быть непосредственно озабоченным объектами мира (через их восприятие), некто рефлексивно озабочен процессами и тем, как объекты воспринимаются в этих актах. Таким образом, продолжает Э. Гуссерль, 'настоящая задача рефлексии состоит не в том, чтобы повторить сам процесс, но чтобы рассмотреть и эксплицировать то, что может быть в нем найдено' (Cartesian Meditations, 34; 46). Этот пункт очень важен, поскольку некоторые философы трактуют его так, что любая рефлексия должна изменять, т.е. существенно искажать или даже разрушать объект рефлексии - суждение, основанное на серьезной путанице в отношении акта и объекта рефлексии. См.: Merleau-Ponty. Phénoménologie de la perception. Paris, Librarie Gallmard, 1945. P. 261 и далее, 275 и далее; Sartre J.-P. L'Être et le néant. P. 198-202; Zaner R. The Problеm of Embodiment // Phaenomenologia 17 (The Hague, Martinus Nijhoff, 1964). P. 107-11, 199-204.
65 А. Шюц говорит здесь об 'умственной' активности, но, несомненно, это слишком узко в данном контексте, поскольку сказанное касается деятельности как таковой.
391
66 А. Шюц ссылается здесь на гл. 2, С, где представлена дискуссия по тематической релевантности.
67 В настоящем исследовании А. Шюц не приходит к этим результатам.
68 Анализ 'пробелов' или анклавов (Leerstelle) представлен преимущественно в гл. 6, 2, (3) и (4).
69 В данной работе не содержится.
70 Более подробное рассмотрение этих вопросов содержится в след. разделах настоящего издания: 'О множественных реальностях', 'Обыденная и научная интерпретация человеческого действия', 'Выбор между проектами действия'.
71 См. далее гл. 7.
72 Понятия 'статического' и 'генетического' анализа рассмотрены Э. Гуссерлем в 'Картезианских размышлениях'. Husserl E. Cartesian Meditationes. Sec. 37-39, 48, 61.
73 Термин, используемый здесь А. Шюцем, - знакомство (acquaintance). Термин 'принятие' ('acceptance') представляется более предпочтительным, поскольку А. Шюц рассматривает здесь 'мнение' (doxic) или эпистемическое состояние дел. - Здесь и далее прим. амер. ред. Р. Занера.
74 Husserl E. Ideen I. Secs. 104, 105; Erfahrung und Urteil. Sec. 77. А. Шюц обсуждает эту проблему в CP I. P. 77-82; в настоящем издании см. раздел 'Выбор между проектами действия'.
75 Областью формальной логики является в основном сфера предикативного; с другой стороны, 'трансцендентальная логика' является в основном сферой допредикативного. См.: Husserl E. Formale und Transzendentale Logic.
76 James W. Principles of Psychology. I. P. 240, а также раздел 'Понятие потока сознания Джемса, интерпретированное феноменологически' настоящего издания.
77 См.: Schutz A. CP I. P. 8-9, 75-77. В настоящем издании см. разделы 'Обыденная и научная интерпретация человеческого действия' и 'Выбор между проектами действия'.
78 См. выше, гл. 3, а также PSW. P. 47, 51-52. Проводимое Гуссерлем различие см. Ideen I. Secs. 77, 78, 101.
79 См.: CP I. P. 214-215, а также раздел 'О множественных реальностях' наст. издания.
80 Bergson H. Les données immédiates de la conscience. P. 136 и далее, 142 и далее, P. 174-180.
81 См.: PSW. P. 45-53, а также гл. 3 наст. работы.
82 О проводимом Гуссерлем различии между политетическим и монотетическим см. сноску 35 гл. 2 наст. издания.
83 Более подробно см.: PSW. P. 48-55, особенно соответствующие ссылки на гуссерлевскую 'Феноменологию сознания внутреннего времени', P. 51-52, 184.
84 См.: PSW. P. 68-76.
85 См. выше, гл. 2, сноска 35.
86 А. Шюц помечает, что это предложение сформулировано неудовлетворительно.
87 См. далее, гл. 5.
88 См.: PSW. P. 86-98, 104.
89 См.: СР 1. 'Common-Sense and Scientific Interpretation of Human Action', а также раздел 'Обыденная и научная интерпретация человеческого действия' наст. издания.
90 Sumner W. Folkways. A Study of the Sociological Importance of Manners, Customs, Mores and Morals. N.Y., Ginn and Company, 1906.
392
91 См.: PSW. Secs. 29-27, а также CP 2. P. 20-63, 159-178. В настоящем издании - разделы 'Измерения социального мира' и 'Совместное сотворение музыки'.
92 В данное издание не включено, но см. сноску 91, а также: CP I. Scheler's Theory of Intersubjectivity and the General Thesis of the Alter Ego. P. 150-179; Sartre's Theory of Alter Ego. P. 180-203; Symbol, Reality and Society, особ. P. 312-339; CP 3. The Problem of Transzendental Intersubjectivity in Husserl. P. 51-83. В настоящем издании см. раздел 'Символ, реальность и общество', а также 'Теория интерсубъективности М. Шелера и всеобщий тезис Alter Ego'.
93 James W. Principles of Psychology I. P. 245-271; а также Gurwitch A. Studies in Phenomenology and Psychology. Evanston, Nothwestern University Press, 1966. P. 301-333.
94 Ibid. Some Aspects and Development of Gestalt Psychology. P. 3-55; The Phenomenological and Psychological Approach to Consciousness. P. 89-106.
95 Bergson H. Les données immédiates de la conscience. Ch. I. P. 565-90, а также: Matière et mémoire. P. 213 и далее.
96 Глубокую и плодотворную критику этих теорий см.: Gurwitch A. The Field of Consciousness. Part I, II.
97 См.: Goldstein K. Language and Language Disturbances. Aphatic Symptom Complexes and Their Significance for the Medicine and Theory of Language. N.Y., Grune and Stratton, 1948; а также подробное исследование А. Шюца 'Речь, речевые расстройства и текстура сознания', CP 2.
98 См. работы, цитируемые в сносках 92 и 94.
99 Исследование А. Гурвича, представленное им в работе 'Поле сознания' (The Field of Consciousness), представляет собой подробный анализ этого положения. К тому времени, когда А. Шюц писал данную работу, оно не было закончено, но эти философы часто обсуждали одни и те же проблемы в течение многих лет. - Прим. амер. издателя Р. Занера.
100 В той мере, в какой каждое жизненное восприятие (Erlebnis) имеет характер 'протенции' (а также, конечно же, и ретенции), каждое из них включает в себя автоматические ('пассивные') 'антиципации' будущих состояний ментальной жизни. См. гл. I, сноска 17; а также Husserl E. Ideen I. 81-82.
101 Husserl E. Ideen I. 105, 106, 138.
102 См. выше, гл. 2, сноска ? 12.
103 Goldstein K. The Organism: A Holistic Approach to Biology, Derived from Pathalogical Data in Man. N.Y., American Book Company, 1939, особ. P. 87-99, 213- 290, 339 и далее, а также Gurwitch A. Studies in Phenomеnology and Psychology, разделы 'Goldstein's Conception of Biological Sciences'. P. 68-88; и раздел: 'Gelb-Goldstein's Concept of Concrete and Categorial Attitude and the Phenomenology of Ideation'. P. 359-384.
104 См.: Sartre J.P. L'Être et le néant. P. 368-430; Merleau-Ponty M. Phénoménologie de la perception, особ. part I; Zaner R. The Problem of Embodiment. Parts II and III. А. Шюц критически пересмотрел гуссерлевскую дискуссию по поводу живого организма в третьем томе собрания сочинений CP 3, в разделе 'Edmund Husserl's Ideas, Volume II'. P. 15-39; см.: Ideen zu einer reinen Phänomenologie und phänomenologischen Philosophie. Bk. 2: Phänomenologische Untersuchungen zur Konstitution / Ed. by Marly Biemel. Husserliana. Band IV. The Hague, Martinus Nijhoff, 1952.
105 Это очень важный смысл, согласно которому, вопреки 'неразделимому единству', о котором здесь говорит А. Шюц, я не есть мое тело. См.: Zaner R. The Radical Reality of the Human Body // Humanitas, 2, 1966. P. 73-87.
393
106 См. далее, гл. 5. Ссылку на Цайгарника см.: The Pathology of Thinking. N.Y., 1965, особенно P. 9-40, 67-104. Хотя и неясно, какую именно работу имеет в виду А. Шюц, она относится к исследуемому вопросу.
107 Человек не пребывает в мире, как изюминка в пудинге, изолированным и не способным к изменению; его бытие в мире (и особенно в определенных ситуациях и обстоятельствах) является конститутивным моментом его бытия как такового. См.: Sartre J.-P. L'Être et le néant. P. 508-642 (E.T. P. 433-556); Heidegger M. Sein und Zeit. (8th ed. Tübingen, Neomarius Verlag, 1957). P. 52-112. Англ. пер.: Being and Time. N.Y., Harper and Row, 1962. P. 78-148.
108 Наиболее глубокое изложение этой гипотезы см.: Gurwitch A. The Field of Consciousness. P. 51 и далее, 90 и далее.
109 Fertheimer M. Untersuchungen zur Lehre von der Gestalt. Part I. Psychologische Forschung I, 1921; part II. Psychologische Forschung, 4, 1923.
110 Bergson H. Les données immédiates de la conscience. P. 76-84, 170f (E.T. P. 101- 112, 227f), а также: Creative Evolution. N.Y., The modern library, 1944. Ch. 4.
111 Cassirer E. An Essay on Man. New Haven, Yale University Press, 1944, особенно часть I; а также его же: Philosophy of Symbolic Forms (3 vols, New Haven, Yale University Press, 1953, 1955, 1957). См. также раздел 'Символ, реальность и общество' наст. изд.
112 James W. Principles of Psychology I. P. 281 и далее.
113 Husserl E. Logische Untersuchungen, 2. Part I (4th ed. Halle, Max Niemeyer, 1928). P. 294-345.
114 А. Шюц ссылается здесь на развитую У. Джемсом теорию множественности реальностей. См. разделы 'О множественных реальностях' и 'Символ, реальность и общество' наст. изд.
115 Bergson H. Les données immédiates de la conscience. P. 139-142 (E.T. P. 184-189).
116 А. Шюц делает пометку: 'Oтсюда и до конца параграфа вычеркнуть'. - Прим. амер. изд. Р. Занера.
117 См.: Piage J. The Origin of Intelligence in Children; The Construction of Reality in the Child. N.Y., Basic Books, 1954.
118 Kardiner A. The Individual and His Society: The Psychodynamics of Primitive Social Organization. N.Y., Columbia University Press, 1939, особенно P. 109-134, 409-487.
119 В рукописи эта глава значилась как раздел 'F' предыдущей главы. Но из-за ее размеров и единства содержания решено было поместить ее отдельной главой. - Прим. амер. изд. Р. Занера.
120 Данный раздел в настоящее исследование не включен.
121 См. выше, гл. 4, сноска 114.
122 Относительно определения мира 'полного бодрствования', а повседневной жизни как 'верховной' см. разделы 'О множественных реальностях', а также 'Символ, реальность и общество' наст. изд.
123 См.: Cassirer E. Language and Myth. N.Y., Harper and Bros., 1946; Langer S. Philosophy in а New Key. Cambridge, Harvard Univ. Press, 1942. Эти философы, наряду с Э. Гуссерлем, А. Бергсоном и Г. Мидом - заметные фигуры в обсуждении А. Шюцем проблемы символов. См. раздел настоящего издания 'Символ, реальность и общество'.
124 А. Шюц помечает это место на полях, что, возможно, означает необходимость далее развернуть этот анализ. - Прим. амер. изд. Р. Занера.
125 Более подробный анализ этого явления см.: PSW. P. 57-63; а также в разделах 'Выбор между проектами действия' и 'О множественных реальностях' наст. изд.
394
126 А. Шюц делает пометку, что этот термин неудовлетворителен, однако, не указывая, почему. - Прим. амер. изд. Р. Занера.
127 А. Шюц делает пометку, что этот термин неудовлетворителен. Он также считал, что данный пример проблематичен.
128 См. выше, гл. 1, сноска 9.
129 Dewey J. Human Nature and Conduct. New York, Henry Holt Co., 1922. Part III, Sec. III 'The Nature of Deliberation'. В размышлении (deliberation), говорит Дьюи, 'каждая конфликтная привычка или импульс осуществляется в проекции самой себя на сцену воображения. Это разворачивает картину ее будущей истории, карьеры, которая осуществится, если ею руководствоваться'.
130 К этому предложению А. Шюц добавляет следующую пометку на полях: 'Это может также сделать 'средства' независимыми - случай для социологической теории'.
131 'Одно лицо до того, как это случилось, другое - после' (нем.).
132 Merton R. Social Theory and Social Structure. Glenсoe, Free Press, 1949. P. 12, 98-102, 375 и далее. Мертон пишет, что serendipidity, как он его понимает, является 'случайным осуществлением теоретически подготовленным умом тех достоверных открытий, которые не ожидались' (p. 12). А. Шюц, очевидно, хочет расширить употребление этого термина.
133 В данное исследование не включено.
134 См. ниже, гл. 7.
135 А. Шюц имеет в виду 'оставление' темы (см. выше) и ее 'поглощение' другими.
136 См. выше, гл. 2, сноска 35.
137 Более детальный анализ этого вопроса см. в разделе 'Символ, реальность и общество' наст. изд.
138 О работах Цайгарника см. выше, гл. 4, сноска 106.
139 См. выше, сс. 11-13.
140 А. Шюц ссылается в основном на работу М. Шелера Die Wissenformen und die Gesellschaft, Probleme einer Soziologie des Wisseens. Leipzig, 1926. А. Шюц посвятил этой проблеме три замечательных фрагмента, один из которых - 'Теория интерсубъективности М. Шелера и всеобщий тезис Аlter Ego' см. в наст. изд.
141 Помечено, что предложение следует вычеркнуть.
142 Более развернутую критику бихевиоризма и сходных взглядов см. в разделах 'Формирование понятия и теории в социальных науках' наст. изд., а также: Zaner R. A Critique of Tensions of Psychology Between the Methods of Behaviorism and Phenomenology // Psychological Review, 74 (1967). P. 318-324.
143 А. Шюц характеризует это как восприятия трансцендентного; см. раздел 'Символ, реальность и общество' наст. изд.
144 А. Шюц детально обсуждает эти правила в: PSW. Ch. 5 и CP 1, особ. P. 34-47. В наст. изд. см. раздел 'Обыденная и научная интерпретация человеческого действия'.
145 Мерло-Понти, несмотря на глубокое сходство с работами А. Шюца, также разделяет эту точку зрения. См.: Phénoménologie de la perception. P. 90, 140, 261-262, 275 и далее. E.T. P. 72, 120, 226 и далее.
146 А. Шюц делает пометку, что до этого слова предложение сформулировано неудовлетворительно.
147 См. гл. 6.
148 А. Шюц смог дать лишь краткий анализ этого вопроса в наст. изд.; см. далее гл. 7.
395
149 А. Шюц подробно изучает те сложности, которые возникают в использовании языка в повседневной жизни. См. раздел 'Символ, реальность и общество' наст. изд.
150 И хотя этот анализ и не включен в настоящее исследование, значительная часть работ А. Шюца посвящена этим проблемам; именно по этой причине мы постоянно имеем в виду 'абстрактный' характер данного исследования.
151 А. Шюц начинает использовать этот гуссерлевский термин приблизительно во время написания данного исследования. См.: Husserl E. Die Krisis der europäishen Wissenschaften und die tranzcendentale Philosophie. Husserliana, Band VI (The Hague, Martinus Nijhoff, 1954). См. также ранее не опубликованную работу А. Шюца 'The Structures of the Life-World' (CP 3. P. 116- 132).
152 См. раздел 'Символ, реальность и общество' наст. изд.
153 О понятии реальной и потенциалной досягаемости см. раздел 'Символ, реальность и общество' наст. изд.
154 Более подробно см. раздел 'Символ, реальность и общество' наст. изд.
155 В данное исследование не включено, но см. раздел 'Выбор между проектами действия' наст. изд.
156 В данное исследование не включено; см. раздел 'О множественных реальностях' наст. изд.
157 В данное исследование не включено.
158 James W. Principles of Psychology I. P. 221 и далее.
159 См. далее, гл. 7.
160 А. Шюц ссылается на тот тип знания, который он обсуждал в предыдущем параграфе: знание моего собственного тела как принадлежащего мне, мира объектов, людей, общества и т.д.
161 Рутинное знание можно с оговорками сравнить (по меньшей мере) с тем, что М. Хайдеггер называет 'обзором' (Umsicht). Как рутинное, так и экзистенциальное знание, по-видимому, приблизительно эквивалентны тому, что М. Хайдеггер обозначил как 'подручность' (Zuhandenheit). См. его Sein und Zeit. S. 101-112 (E.T. S. 134-148). Однако можно предположить, что не только А. Шюц описывал то, что 'в руке' (in hand), у Хайдеггера Vorhandenheit, 'подручность'), и то, что 'под рукой' (at hand, у Хайдеггера Zuhandenheit, 'сподручность'), но что этот анализ демонстрирует свою необходимость для исследования других сфер, в частности термина in hand, который имеет несколько типов.
162 Как замечает Камю, когда домогаются объяснений, всегда заканчивают поэзией. См. его 'Миф о Сизифе и другие эссе'. (The Myth of Sisyphus and Other Essays. New York, Vintage Book, 1955): 'Однако все знание на земле ничего не дало мне для того, чтобы убедиться, что этот мир мой. Вы описываете его мне и учите меня его классифицировать. Вы перечисляете мне его законы, и, исполненный жажды знания, я допускаю, что они верны. Вы отвлекаетесь от его механизма, и мои надежды возрастают: Все это хорошо: Но вы говорите мне о невидимой планетарной системе, в которой электроны вращаются вокруг ядра. Вы объясняете мне этот мир в образах. И тогда я осознаю, что вы свели все к поззии: я никогда не буду знать' (p. 15).
163 Например, однажды изучив доказательство теоремы Пифагора, я знаю, что она верна (знаю монотетически), но я не могу припомнить всех шагов ее доказательства (политетически).
164 А. Шюц помечает, что это предложение сформулировано неудовлетворительно.
396
165 См. далее, 4.
166 Т.е. 'positing' в эпистемологическом смысле ('to posit'). Как выражается Э. Гуссерль, фундаментальной характеристикой восприятия сознанием объектов является doxic (т.е. вера, с различной степенью модальности варьирующаяся от позитивной веры к позитивному неверию). См.: Husserl E. Ideen I. Secs. 103-106, 120.
167 Husserl E. Ideen I. Sec. 103.
168 См. особенно его работы 'Формальная и трансцендентальная логика', ('Formale und transzendentale Logik'), а также 'Опыт и суждение (Erfahrung und Urteil).
169 Следующее высказывание вычеркнуто А. Шюцем: 'Понимание того, что 'ни одна рыба не дышит легкими', предполагает предшествующее допущение, что существуют рыбы или, вероятно, могут быть найдены, которые дышат именно так, возможно, кит, которого я по ошибке считаю рыбой. Я предвосхищаю то, что на данный момент неизвестно: возможно, вероятно, правдоподобно, желательно, нежелательно - рыбу, дышащую легкими. Я должен рассмотреть критически: (предложение не закончено).
170 Cassirer E. Philоsophy of Symbolic Forms, 3. P. 205-277.
171 См. выше, гл. 4, сноска 103. Как указывает А. Шюц (CP I. Language, Language disturbances and the Texture of Consciousness. P. 262), 'в конкретной установке мы пассивны и связаны с непосредственным ощущением уникальных объектов ситуации. Наше мышление и действие детерминированы непосредственными требованиями, определенными данным аспектом объекта или ситуации, в которой мы должны действовать, как навязанной нам. Но абстрактная установка, называемая также категориальной или концептуальной установкой, включает выбор точки зрения, с которой мы оцениваем ситуацию, проявляем инициативу, делаем выбор, одновременно удерживая в уме различные аспекты ситуации, схватывая существенное, думая о том, что лишь возможно, думая в символических формах, и в общем, отделяя Эго от внешнего мира'.
172 Этим заканчивается рукопись, датированная 'Ист Парк, 16 августа 1951 г.'. Однако среди работ А. Шюца найдено еще два параграфа, посвященных исследованию этой проблемы. Один из них, помещенный первым, представляет собой лишь краткую зарисовку теории 'пробелов'; он был написан в Германии и снабжен обзором той части теории, которая написана в Англии (датированной 3 апреля 1951 г.). Вторая часть длиннее и связана с 'Биографической ситуацией', она была задумана как заключительная глава этой части; в настоящем исследовании это глава 7.
Обе части включены в настоящую книгу в указанном порядке, в точности так, как они были написаны (но написанная по-немецки переведена). Страницы, посвященные теории пробелов, помечены 'Философия пробелов' и снабжены эпиграфом 'Hic egregie progressus sum' ('здесь я весьма преуспел').
173 Существуют серьезные проблемы, связанные с переводом этого параграфа. Поскольку он является лишь краткой зарисовкой, многие предложения не закончены, знаки препинания не всегда соответствуют конструкции предложений, времена глаголов не всегда согласуются с подлежащими и т.д. Более того, параграф как целое не всегда последователен. Я постарался исправить лишь очевидные грамматические и синтаксические ошибки текста, по возможности сохраняя оригинал этой зарисовки, в соответствии с решением редактора воздерживаться от вмешательства в оригинальный текст А. Шюца. - Прим. амер. изд. Р. Занера.
174 См. выше, сноска 171.
397
175 См. выше, гл. 4, сноска 96.
176 См.: Gurwitch A. The Field of Consciousness. P. 237-245, о том, что касается осознания 'внутреннего горизонта'.
177 На этом заканчивается часть, написанная по-немецки; далее следует по-английски обзор теории пробелов.
178 Эта глава первоначально рассматривалась как заключительный параграф Первой части (и названа 'параграф X').
179 См. выше, гл. 4, сноска 107.
180 В данное исследование не включено, но см. разделы 'Символ, реальность и общество', а также 'Измерения социального мира', 'Совместное сотворение музыки' наст. изд.
181 См.: Husserl E. Ideen 2. S. 52-54; Cartesian Meditations. P. 44, 50, 53, 61.
182 Аппрезентация - 'осовременивание' в сознании (прим. перев.) См. выше, гл. 3, сноска 61.
183 По вопросу о 'принадлежности-мне' тела см. выше, гл. 4, сноска 105. А также см.: Husserl E. Cartesian Meditations. Secs. 44; его же: Ideen 2, особ. 62- 63, 68, 145-146 (и критический обзор А. Шюца на эту тему: CP 3. P. 15-39; Marcel G. Metaphysical Journal (Chicago, H. Regnery, 1952); Mystery of Being (Chicago, H. Regnery, 1951).
184 Здесь следует также упомянуть работу Габриэля Марселя. См. выше, сноска 183; Du Refus à l'innvocation (Paris, Gallimard, 1940); Être et Avoire (Paris, Aubier, 1935); Position et approches concrètes du mistere ontologique (Paris, Vrin, 1949).
185 А. Шюц ссылается на работу Мерло-Понти. Merleau-Ponty M. Phénoménologie de la perception. P. 119; см. часть I, гл. 3.
186 См. выше, гл. 6, А.
187 См.: Mead G. The Philosophy of the Present (Chicago, Opencourt, 1932). P. 124 и далее; The Philosophy of the Act (Chicago Press, 1938). P. 193-106, 121 и далее, 151 и далее.
188 А. Шюц делает пометку, что это предложение сформулировано неудовлетворительно.
189 А. Шюц добавляет следующую ремарку к этому предложению: 'Без контроля над движущимися и неподвижными вещами. Понятие контроля'.
190 В данное исследование не включено.
191 См. замечательные эссе А. Шюца 'Совместное сотворение музыки', а также 'Символ, реальность и общество' в наст. изд.
192 Ср. с понятием М. Хайдеггера 'Бытие-к-смерти' (Sein-zum-Tode), Sein und Zeit. P. 235-267 (E.T. P. 279-311).
193 G.E. Moore. Philosophical Studies (Paterson, New Jersey, 1959). 'External and Internal Relations'. P. 276-309.
194 См. выше, гл. 1, с. 12-13.
195 В настоящее исследование не включено.
196 Bergson H. Creative Evolution, особенно p. 12-13.
197 См.: Lecomte du Noüy. Human Destiny. (New York, McKay, 1947); Carrel Alexis. Man the Unknown (New York, Harpers, 1939).
198 На этом рукопись по релевантности внезапно обрывается.
|
|
|
|
|
|
Проблемы природы социальной реальности |
|
|
|
|
|
В знаменитой главе своей книги 'Принципы психологии' Уильям Джемс анализирует свойственное нам чувство реальности1. Реальность, говорит он, означает всего лишь связь с нашей эмоциональной и деятельной жизнью. По происхождению всякая реальность субъективна; реально все, что вызывает и возбуждает наш интерес. Когда мы называем ту или иную вещь реальной, это означает, что она некоторым образом связана с нами. 'Короче говоря, слово 'реальный' есть окаймление'2. Нам свойствен элементарный импульсивный порыв к немедленному подтверждению реальности всего воспринимаемого, пока этому ничто не противоречит. Однако есть несколько - и, вероятно, бесконечно много - различных порядков реальностей, каждый из которых обладает своим особым и обособленным стилем существования. Джемс называет их 'подмирами' и приводит в качестве примера мир чувственных, или физических вещей (как верховную реальность), мир науки, мир идеальных отношений, мир 'идолов племени', всевозможные сверхъестественные миры мифологии и религии, разнообразные миры индивидуальных мнений, миры абсолютного умопомешательства и экстравагантности3. Обыденный разум воспринимает все эти подмиры более или менее обособленно друг от друга и, имея дело с одним из них, забывает на некоторое время о его связи со всеми остальными. Любой объект, о котором мы думаем, соотносится в конечном счете с каким-то из этих подмиров. 'Каждый мир, пока на него обращено внимание, по-своему реален; только вместе с вниманием и реальность эта исчезает'4.
* Schutz A. On Multiple Realities // Philosophy and Phenomenological Research. 1945. Vol. V, ? 4. P. 533-576. Пер. В.Г. Николаева.
401
В этих замечаниях гений Джемса прикоснулся к одному из важнейших философских вопросов. Намеренно ограничиваясь в своих исследованиях психологическим аспектом этой проблемы, он воздерживался от того, чтобы взяться за исследование многочисленных ее импликаций. В следующих далее размышлениях, пусть даже и несколько отрывочных, будет предпринята попытка наметить общий подход к некоторым из них, и особый упор будет сделан на прояснение связи между реальностью мира повседневной жизни и реальностью мира теоретического научного созерцания.
Начнем с анализа мира повседневной жизни, который бодрствующий взрослый человек, действующий в нем и воздействующий на него наряду с другими людьми, переживает в естественной установке как реальность.
Под 'миром повседневной жизни' мы будем иметь в виду интерсубъективный мир, который существовал задолго до нашего рождения и переживался и интерпретировался другими, нашими предшественниками, как мир организованный. Теперь он дан нашему переживанию и интерпретации. Любая интерпретация этого мира базируется на запасе прежних его переживаний - как наших собственных, так и переданных нам нашими родителями и учителями, - и этот запас в форме 'наличного знания' функционирует в качестве схемы соотнесения.
В этот наличный запас переживаний входит и наше знание того, что мир, в котором мы живем, есть мир хорошо очерченных объектов, обладающих определенными качествами, - объектов, среди которых мы движемся, которые оказывают нам сопротивление и на которые мы можем воздействовать. Для естественной установки этот мир не является и никогда не был простым скоплением цветовых пятен, разрозненных шумов, центров тепла и холода. Философский или психологический анализ конституирования наших переживаний может задним числом, ретроспективно, описывать, как элементы этого мира оказывают воздействие на наши чувства, как мы неточным и смутным образом пассивно их воспринимаем, как благодаря активной апперцепции наш разум вычленяет из поля воспри-
402
422
сения и связанные с ними удовлетворения и разочарования укоренены в мире работы и только в нем возможны. Они суть неотъемлемые элементы этой реальности, но никак не зависят от нашей веры в нее. Более того, естественной установке свойственно принимать мир и его объекты как нечто само собой разумеющееся, пока это не опровергнуто. До тех пор, пока работает однажды установленная схема соотнесения, или система надежно подтвержденных переживаний (наших и других людей), а действия и операции, выполняемые под ее руководством, приносят желаемые результаты, мы доверяем этим переживаниям. Мы не испытываем интереса к выяснению того, существует этот мир на самом деле или это просто связная система устойчивых кажимостей. У нас нет причины сомневаться в наших надежно подтвержденных опытах, которые, как мы верим, представляют нам вещи такими, какие они есть на самом деле. Необходим особый мотив - как, например, внезапное 'странное' переживание, не подводимое под наличный запас знания или ему противоречащее, - чтобы заставить нас пересмотреть свои прежние верования.
Феноменология дала нам понятие феноменологического эпохé, т.е. воздержания от веры в реальность мира как средства, позволяющего преодолеть естественную установку путем радикализации картезианского метода философского сомнения16. Осмелимся предположить, что человек в естественной установке тоже использует специфическое эпохé - разумеется, совершенно другое, нежели феноменолог. Он воздерживается не от веры во внешний мир и его объекты, а как раз наоборот: от сомнения в его существовании. Он заключает в скобки сомнение в том, что этот мир и его объекты могли бы быть другими, нежели те, какими они ему кажутся. Мы предлагаем назвать это эпохé 'эпохé естественной установки'17.
В начале статьи мы ссылались на теорию множественных под-миров Уильяма Джемса. Каждый из этих подмиров, пока на нем сосредоточено внимание, может на свой особый лад восприниматься в качестве реальности. Сам Джемс отмечал, что каждый из этих подмиров обладает своим особым и неповторимым стилем существования; что относительно каждого из них 'все утверждения, будь то о свойствах или о существова-
423
нии, принимаются на веру уже в силу самого факта их восприятия - если только они не сталкиваются с другими утверждениями, принимаемыми на веру в то же самое время, - вследствие подтверждения того, что их термины совпадают с терминами этих последних утверждений'18; что всякое различение реального и нереального основывается на двух особенностях мышления: 'во-первых, мы склонны мыслить об одном и том же по-разному; и, во-вторых, мы можем при этом выбирать, какой способ мышления принять, а какой отвергнуть'. Следовательно, у Джемса речь идет о 'чувстве реальности', которое можно исследовать в психологических категориях веры и неверия.
Дабы освободить это важное прозрение от его психологического контекста, мы предпочитаем говорить не о множественных подмирах реальности, а о конечных областях значения, каждую из которых мы можем наделить отличительной чертой реальности. Мы говорим об областях значения, а не о подмирах постольку, поскольку именно значение наших переживаний, а не онтологическая структура объектов, конституирует реальность19. Поэтому мы называем некоторый комплекс наших переживаний конечной областью значения, если все они проявляют специфический когнитивный стиль и - в отношении этого стиля - не только непротиворечивы сами по себе, но и совместимы друг с другом. Оговорка, выделенная курсивом, важна, так как несогласованность и несовместимость каких-либо переживаний, причастных к одному и тому же когнитивному стилю, не обязательно влечет за собой изъятие отличительных черт реальности с соответствующей области значения в целом, а лишь приводит к обесценению отдельного переживания или нескольких переживаний в пределах этой области. Но что следует понимать под выражениями 'специфический когнитивный стиль' и 'отличительная черта реальности'?
Давайте вновь возьмем в качестве примера мир повседневной жизни, как он был определен и проанализирован в предыдущей главе. Этот мир определенно является 'подмиром', или 'конечной областью значения', наряду со множеством других, хотя и выделяется как высшая, или верховная реальность по причинам, указанным в предыдущем параграфе. Суммируя главные характеристики, конституирующие его специфический когнитивный стиль, мы обнаруживаем:
(1) специфическую напряженность сознания, а именно, бодрствование, вытекающее из полного внимания к жизни;
(2) особенное эпохé, а именно, воздержание от сомнения;
424
451
верховной реальностью. Но если не делать такого ничем не подкрепленного допущения, наука вновь окажется включена в жизненный мир. И наоборот, чудо συчφιλοσοφειν возвращает в теоретическую область всю меру человечности мыслителя.
1 James W. Principles of Psychology. Vol. II. Chapter XXI. P. 283-322.
2 Ibid. P. 320.
3 Ibid. P. 291 и далее.
4 Ibid. P. 293.
5 Schutz A. Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. Wien, 1932. S. 29-43, 72-93.
6 По поводу 'рефлексивной установки' см.: Farber Marvin. The Foundation of Phenomenology. Cambridge, 1943. P. 523 и далее, p. 378 и далее. См. также: Cairns Dorion. An Approach to Phenomenology // Farber M. (ed.). Philosophical Essays in Memory of Edmund Husserl. Cambridge, 1940. P. 8 и далее. Понятие 'сущностно актуальных переживаний' в работах Гуссерля найти нельзя. С его точки зрения, каждый акт в принципе может быть схвачен в рефлексии.
7 Приведенное выше изложение не вполне соответствует терминологии самого Бергсона, однако, как мы надеемся, адекватно отражает его основную идею. Приведем подборку фрагментов из работ Бергсона, важных для нашей проблемы: Essai sur le données immédiates de la conscience (1889). P. 20 и далее, 94-106 (рус. пер.: Бергсон A. Опыт о непосредственных данных сознания // Бергсон A. Собрание сочинений. Т. 1. М.: Московский клуб, 1992. С. 50-155); Matiere et Mémoire (1897). P. 189-195, 224-233 (Бергсон A. Материя и память // Там же. С. 159-316); Le reve (1901) // L'énergie spirituelle. P. 108-111; L'effort intellectuel (1902) // Ibid. P. 164-171; Introduction a la métaphysique (1903) // La pensée et le mouvant. P. 233-238; Le souvenir du présent et la fausse recon-naissance (1908) // L'énergie spirituelle. P. 129-137; La conscience et la vie (1911) // Ibid. P. 15-18; La perception du changement (1911) // La pensée et le mouvant. P. 171 - 175, 190-193; 'Fantômes de vivants' et 'recherche psychique' (1913) // L'énergie spirituelle. P. 80-84; De la position des problemes (1922) // La pensée et le mouvant. P. 91 и далее.
8 За редким исключением, вульгарный прагматизм не уделяет никакого внимания проблемам конституирования сознательной жизни, заключенным в понятии ego agens или homo faber; большинство авторов рассматривают его как данность. А следовательно, прагматизм по большей части представляет собой всего лишь обыденное описание установки, в которой человек в повседневной жизни пребывает в мире работы, но никак не философию, исследующую исходные предпосылки такой ситуации.
9 Dewey J. Human Nature and Conduct. N.Y., 1922. Part III, Section III: 'The Nature of Deliberation'.
10 См.: Mead G.H. Mind, Self and Society. Chicago, 1934. P. 173-175, 196-198, 203; The Genesis of the Self // The Philosophy of the Present. Chicago, 1932. P. 176-195, особенно p. 184 и далее; What Social Objects Must Psychology Presuppose? // Journal of Philosophy. 1910, Vol. VIII. P. 174-180; The Social Self // Journal of Philosophy. 1913, Vol. X. P. 374-380. См. также замечательную книгу Альфреда Стеффорда Клейтона о Дж.Г. Миде: Clayton A.S. Emergent Mind and Education.
452
N.Y., 1943. P. 136-141, особенно p. 137. Усмотрение связей между актом, Я, памятью, временем и реальностью - вряд ли заслуга Мида. Позиция, изложенная в этой статье, конечно же, несовместима с мидовской теорией социального происхождения Я и его (модифицированным) бихевиоризмом, заставлявшим его толковать все вышеупомянутые феномены в категориях стимула и реакции. Гораздо больше истины в знаменитой Х главе 'Принципов психологии' У. Джемса, где можно найти не только разграничение 'Ме' и 'I', но и его соотнесение с телесными движениями, памятью и чувством времени.
11 Mead G.H. The Philosophy of the Present. Chicago, 1932. P. 124 и далее; The Philosophy of the Act. Chicago, 1938. P. 103-106, 121 и далее, 151 и далее, 190-192, 196-197, 282-284.
12 Husserl E. Formale und Transzendentale Logik. 74. S. 167.
13 Мы придерживаемся терминологии, которую использовал Гуссерль в 'Картезианских размышлениях', 53 и далее.
14 В отношении лицом-к-лицу - и в этом еще одна характерная особенность этого основного типа социального отношения - миры, находящиеся в моей досягаемости и в досягаемости моего партнера, пересекаются, благодаря чему образуется по крайней мере, сектор мира, находящийся в моей и его общей досягаемости.
15 В очерке 'Объективная реальность перспектив', перепечатанном в книге 'Философия настоящего', Дж.Г. Мид приходит к похожему выводу: 'Присутствующая реальность есть возможность. Это то, чем бы она была, будь мы там, а не здесь' (Mead G.H. Philosophy of the Present. P. 173).
16 См.: Farber M.L. Loc. cit. P. 526 и далее.
17 Хотя точка зрения, высказываемая в этой статье, во многих отношениях отличается от точки зрения Герберта Шпигельберга, мне хотелось бы обратить внимание на его очень интересную статью: Spiegelberg H. The Reality-Phenomenon and Reality // Philosophical Essays (op. cit.). P. 84-105, - где предпринята попытка проанализировать спорность и сомнительность в отношении реальности. Согласно Шпигельбергу, критериями реальности служат феномены готовости, устойчивости, перцептивной периферии, границ конкретных объектов, независимости, сопротивления и согласия.
18 James W. Principles. Vol. II. P. 290.
19 Ср.: Husserl E. Ideas. General Introduction to Pure Phenomenology. L.-N.Y., 1931. 55. P. 168: 'Известным способом и с известной осторожностью, что касается употребления слов, можно сказать и так: любые реальные единства суть 'единства смысла''. (Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии / Пер. А.В. Михайлова. М., 1994. С. 30.)
20 Здесь, видимо, нужно сделать одну оговорку. Понятие конечных областей значения не предполагает никаких статических коннотаций такого рода, как будто бы мы должны были выбирать одну из этих областей в качестве дома, в котором мы будем жить, из которого мы будем совершать вылазки вовне и в который мы будем возвращаться. Ничего подобного. За единственный день или даже час наше сознание может пройти через самые разные степени напряженности и принять самые разные установки внимания к жизни. Кроме того, есть еще проблема 'анклавов' - регионов, которые принадлежат к одной области значения, заключенной в другую; как бы ни была важна эта проблема, мы не можем обсудить ее в рамках данной статьи, задача которой ограничивается схематичным описанием некоторых принципов анализа. В качестве примера этого оставленного без внимания круга проблем приведем следующую: всякое
453
проектирование в мире работы, как мы увидели, является само по себе фантазированием, а также включает своего рода теоретическое созерцание, хотя и не обязательно такое, какое характерно для научной установки.
21 Loc. cit. S. 306-312, особенно 111, где, в частности, говорится о различии между модификацией нейтральности (в строгом смысле) и фантазией.
22 Эта ситуация была тщательно проанализирована Гуссерлем в 'Идеях', 103, а также в: Erfahrung und Urteil. Prague, 1939. S. 99 и далее, 370 и далее.
23 Principles of Psychology. Vol. II. P. 289.
24 Erfahrung und Urteil. 74a. S. 359 и далее; см. также: Farber M.L. Loc. cit. P. 525 и далее. Надо заметить, что термин 'переживание' употребляется здесь Гуссерлем в узком смысле, как Erfahrung.
25 Erfahrung und Urteil. 39-42. S. 195-214.
26 См. лекцию Бергсона 'Mechanism du Reve' (1901), перепечатанную в L'Energie spirituelle. P. 91-116, особенно p. 111.
27 То, что сон является состоянием сознания, свободным от апперцепций, отличает мир сновидений от мира фантазмов. Воображающее Я продолжает апперцептировать, но схема интерпретации, применяемая им к тому, что оно воспринимает в апперцепции, радикально отличается от той, которую применяет к тем же апперцепциям бодрствующее Я в мире работы.
28 Сам Фрейд, однако, в отличие от многих своих последователей, особо подчеркивал, что его 'душевная топография' во всех отношениях открыта для ревизии и, как и вся теоретическая надстройка психоанализа, имеет пока незавершенный характер и подлежит постоянному изменению. (См. статью Фрейда 'Психоанализ' в Encyclopaedia Britannica. 14th ed. Vol. 18, p. 673.)
29 См. выше, примечание 20.
30 Ср.: Husserl E. Die Krisis der Europäischen Wissenschaften und die Transzendentale Phänomenologie // Philosophia. Vol. I. Beograd, 1936. P. 124-129. (Рус. пер.: Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология // Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск, 1994. С. 86-90.)
31 См. выше, с. 423-424.
32 Это не значит, что фундаментальная тревога не является главным мотивом, побуждающим людей заняться философствованием. Напротив, философия - это одна из попыток (возможно, важнейшая) преодолеть фундаментальную тревогу. Бессмертный, говорит ангел в системе Фомы Аквинского, не испытывал бы нужды стать философом. Однако, совершив скачок в царство теоретического созерцания, человек осуществляет специфическое эпохе фундаментальной тревоги, заключая в скобки ее и все ее импликации.
33 Надеюсь, что это утверждение не будет превратно понято как несущее в себе уничижительные коннотации. Термин 'бодрствование' в том смысле, в каком он употребляется в этой статье, не содержит в себе никаких оценок. Автор вовсе не придерживается точки зрения некоторых так называемых 'философов жизни', особенно модных в Германии, будто бы в жизни как таковой больше достоинства, чем в теоретическом мышлении.
34 См. выше, c. 411.
35 Чтобы овладеть этими гипотетическими реальностями или оказывать на них влияние, мы, однако, должны вовлечь их в пределы своей досягаемости. Например: обычное допущение, что детский паралич вызывается невидимым маленьким вирусом, который проходит даже сквозь поры глиняной посуды, может быть как обоснованным, так и необоснованным. И пока этот вирус находится вне нашей досягаемости - точнее говоря, за пределами нашей зоны манипулирования, - мы не можем изготовить эффективные сред-
454
ства для борьбы с ним, за исключением 'антивируса', столь же невидимого и столь же для нас недосягаемого.
36 См. выше, c. 418 и далее.
37 Нет необходимости и говорить, что эту форму эпохе не следует путать с эпохе, ведущим к феноменологической редукции, посредством которой заключается в скобки не только субъективность мыслителя, но и весь мир. Теоретическое мышление следует охарактеризовать как принадлежащее к 'естественной установке', если здесь (иначе, нежели в тексте) использовать этот термин в противоположность 'феноменологической редукции'. О двусмысленности термина 'естественный' см.: Farber M.L. Loc. cit. P. 552.
38 По поводу последней проблемы см.: Kaufmann Felix. Methodology of the Social Sciences. N.Y., 1944. Chapter IV.
39 Здесь мы отвлекаемся - как от не относящихся к задаче нашего исследования - многочисленных взаимозависимостей между всевозможными системами вопросов и ответов (аристотелевскую проблему универсальной апоретики), а также от частной проблемы ключевых понятий, т.е. таких понятий, введение которых разделяет прежде гомогенную область исследования на части, из которых одни релевантны для рассматриваемой темы, а другие нерелевантны.
40 См. выше, с. 428.
41 Farber M.L. Loc. cit. P. 525.
42 См. выше, с. 431.
43 Ср.: Farber M.L. Loc. cit. P. 457, 460; Husserl E. VI Logical Investigation. 47-48.
44 Ср.: Farber M.L. Loc. cit. P. 491.
45 Конкретные проблемы, заключенные в понятии мнимого, или кажущегося настоящего, не могут быть здесь проанализированы. С точки зрения нашей задачи достаточно сослаться на употребление этого термина У. Джемсом: James W. Principles of Psychology. Vol. I. P. 608 и далее, 641 и далее.
46 См. выше, с. 434 и далее.
47 Но она сразу же появляется, как только научный наблюдатель включает в поле наблюдения самого себя, как, например, в знаменитом принципе неопределенности Гейзенберга. В таком случае происходят так называемые кризисы в основаниях науки. Они представляют собой лишь одну из форм общей диалектической ситуации, схематично описанной в тексте.
48 См. статью автора: The Problem of Rationality in the Social World // Economica (London). Vol. X, 1943. P. 131-149, особенно р. 143 и далее; а также его ранее упомянутую книгу, особенно S. 247-286.
49 См.: Husserl E. Formale und Transzendentale Logik. S. 172-173, 200-201, 205-215, особенно S. 209, 212.
50 Fink Eugen. Die phänomenologische Philosophie Edmund Husserl's in der gegenwärtigen Kritik (с предисл. Э. Гуссерля) // Kant-Studien. Berlin, 1933. S. 319-383.
51 Loc. cit. Chapter XVII B, особенно p. 558 и далее.
52 Loc. cit. P. 559-560. Третий парадокс, называемый 'логическим парадоксом трансцендентальных детерминаций', самый важный из трех (хотя и не для тех проблем, которые поставлены в этой статье), связан с вопросом о том, равнозначна ли логика задаче решения проблем, возникающих в сфере детерминации базисных трансцендентальных отношений.
53 См. статью автора: Scheler's Theory of Intersubjectivity and the General Thesis of the Alter-Ego // Philosophy and Phenomenological Research. 1942 (March). P. 323-347, особенно p. 335-337.
455
:Не от Бога ли истолкования?
Быт. 40, 8.
Нынешняя дискуссия вокруг проблемы символической референции являет нашим глазам несколько удручающих моментов.
(а) Во-первых, есть целая группа терминов, таких, как 'метка' (mark), 'индикация', 'знак', 'символ' и т. д., которые, несмотря на усилия лучших умов, как будто противятся всякой попытке дать им точное определение. Различие, которое принято проводить между естественными и условными знаками, позволяет подводить под эти термины столь разные феномены, как нимб вокруг луны, указывающий на дождь, отпечаток лапы животного, звонок в дверь, светофор, значки, используемые в нотной грамоте, жесты одобрения и т. д. Термин 'символ' используется для обозначения не менее разнородных феноменов: символами считают имена и языковые выражения; кроме того, льва называют символом мужества, круг - символом вечности, крест - христианским символом спасения, флаг - символом нации, букву О - символом кислорода, 'Моби Дика' или 'Процесс' Кафки - символом человеческого существования. Более того, некоторые авторы считают, что термином 'символ' можно обозначить построение научной теории, танец дождя у зуньи, роль Королевы в Британском Содружестве.
(б) Во-вторых, если и есть видимость согласия относительно того, что человек, по словам Кассирера, есть animal symbolicum, то нет никакого согласия по поводу того, где именно в человеческом мышлении начинается процесс, называемый символизацией. Некоторые авторы, как, например, А.Н. Уайтхед в своей
* Schutz A. Symbol, Reality and Society // L. Bryson, L. Finkelstein, H. Hoagland, R.M. MacIver (eds.). Symbols and Society: Fourteenth Symposium on Science, Philosophy and Religion. N.Y., 1955. P. 135-202. Пер. В.Г. Николаева.
456
466
Нам следует, однако, пойти дальше. До сих пор наше внимание было направлено на пару, образованную аппрезентирующим и аппрезентируемым объектами, как если бы ни один из них не был связан с другими объектами. Однако ни в непосредственном, ни в аналоговом схватывании нет такой вещи, как обособленный объект, обособленное переживание, которое я мог бы иметь. Каждый объект - объект, находящийся в некотором поле; каждое переживание несет с собой свой горизонт; и оба они принадлежат к порядку, обладающему особым стилем. Например, физический объект связан со всеми другими объектами Природы - настоящими, прошлыми и будущими - пространственными, временными и причинными отношениями, общая сумма которых конституирует порядок физической Природы. Математический объект - скажем, равносторонний треугольник - соотносится со всеми аксиомами и теоремами, благодаря которым этот математический объект определяется, а также со всеми теоремами и т.д., которые базируются на понятиях треугольности и равносторонности, правильного многоугольника и геометрической фигуры вообще. То же можно сказать о любом объекте и наших переживаниях его. Есть даже порядок наших фантазмов и внутренний порядок наших сновидений, отделяющий их от всех других царств (realms) и конституирующий их как конечную область значения.
Нам придется вернуться к этой проблеме позднее (в параграфе VI этой статьи). Сейчас же мы должны обратить внимание на то, что во взаимосвязи спаривания каждый член пары есть всего лишь один из объектов в пределах некоторого порядка, включающего в себя и другие объекты, относящиеся к тому же царству. Если аппрезентирующим объектом является физическая вещь, относящаяся к миру природы, то этот объект связан со всеми другими физическими объектами, событиями и явлениями, имеющими место в царстве природы. И, подобно этому, имеется также связь между аппрезентируемыми объектами и другими объектами, принадлежащими тому же порядку, что и аппрезентируемый.
Отсюда мы приходим к выводу, что в любом аппрезентативном соотнесении заключена связь между несколькими порядками. Это очевидно в случае, если аппрезентирующим объектом является физическая вещь (скажем, флаг), а аппре-
467
480
или 'знаком' присутствия его в окрестностях. Однако нимб вокруг Луны, служащий приметой того, что вот-вот начнется дождь, дым, указывающий на огонь, определенная форма поверхности бензина, указывающая на наличие в нем нефти, определенная пигментация лица, являющаяся симптомом Аддисоновой болезни, положение стрелки на приборе контроля уровня бензина, показывающее, что бензобак моего автомобиля пуст, и т.п. - все это примеры индикации.
Отношение индикации, как мы его описали, охватывает большинство феноменов, обычно относимых к категории 'естественных знаков'. Знание индикаций крайне важно с практической точки зрения, поскольку помогает индивиду трансцендировать за пределы мира, находящегося в его реальной досягаемости, связывая элементы, находящиеся в его пределах, с элементами, находящимися за его пределами. Отношение индикации, опять-таки, является такой аппрезентативной категорией, которая не обязательно предполагает интерсубъективность.
Как мы увидели, метки и индикации представляют собой такие формы аппрезентативных отношений, которые можно объяснить прагматическим мотивом, направляющим индивида в его попытках прийти в согласие с миром в его досягаемости. Эти формы аппрезентативных соотнесений не обязательно предполагают существование других людей и возможность общения с ними, хотя могут функционировать также и в интерсубъективном контексте и действительно в нем функционируют. До сих пор мы анализировали мир в моей досягаемости и его измерения, воздерживаясь от всяких ссылок на интерсубъективность, как если бы я в естественной установке находился в мире повседневной жизни одиноким.
Однако мир моей повседневной жизни никоим образом не является моим частным миром, но есть с самого начала общий интерсубъективный мир, который я разделяю с моими собрать-
481
498
В своей повседневной жизни я нахожусь в мире, созданном не мной. Я знаю это, и само это знание включено в мою биографическую ситуацию. Прежде всего, я знаю, что Природа выходит за рамки реальности моей повседневной жизни как в пространстве, так и во времени. Во времени мир Природы существовал до моего рождения и продолжит существовать после моей смерти. Он существовал до того, как появился человек на земле, и, вероятно, переживет человечество. В пространстве мир, пребывающий в моей реальной досягаемости, несет с собой открытые беспредельные горизонты мира, находящегося в моей потенциальной досягаемости, однако моим переживаниям этих горизонтов присуще убеждение, что каждый мир в потенциальной досягаемости, будучи однажды переведенным в реальную досягаемость, вновь будет окружен новыми горизонтами, и т.д. Более того, в мире, находящемся в моей досягаемости, есть объекты (например, небесные тела), которые я не могу вовлечь в сферу моего манипулирования, а в сфере моего манипулирования есть события (например, волны), которые я не могу поставить под свой контроль.
Кроме того, я знаю, что социокультурный мир аналогичным образом трансцендирует за пределы реальности моей повседневной жизни. Я родился в социальном мире, который уже был до меня организован и который меня переживет, в мире, который я с самого начала делю со своими собратьями, организованными в группы, в мире, который имеет свои особые открытые горизонты во времени, в пространстве и в том, что у социологов называется социальными дистанциями. Во времени существует бесконечная вереница накладывающихся друг на друга поколений; мой клан соотносится с другими кланами, мое племя - с другими племенами, последние же либо враги, либо друзья, говорящие на том же или другом языке, но всегда организованные в свою особую социальную форму и ведущие свой особый образ жизни. Моя актуальная социальная среда всегда соотнесена с горизонтом потенциальных социальных сред, и мы вправе говорить о трансцендентной беско-
499
нечности социального мира так же, как говорим о трансцендентной бесконечности мира природного.
Я переживаю обе эти трансценденции - Природы и Общества - как в двояком смысле мне навязываемые: с одной стороны, в любой момент моего существования я нахожусь пребывающим в природе и обществе; они постоянно остаются соконституирующими элементами моей биографической ситуации и, следовательно, переживаются как неизбежно ей принадлежащие. С другой стороны, они конституируют общую рамку, в которой лишь я обладаю свободой моих потенциальностей, а это значит, что они задают диапазон всех возможностей определения моей ситуации. В этом смысле они не элементы моей ситуации, а ее детерминанты. В первом смысле, я могу - и более того, должен - принимать их как данность. Во втором смысле, я должен к ним приспособиться. Однако в любом случае я должен понимать природный и социальный мир, несмотря на их трансценденции, в категориях некоего порядка вещей и событий.
Также я с самого начала знаю, что любой человек переживает те же навязанные трансценденции Природы и Общества, хотя переживает их в индивидуальных перспективах и с некоторыми индивидуальными оттенками. Вместе с тем, порядок Природы и Общества является общим для всего человечества. Он дает каждому общий контекст (setting) цикла его индивидуальной жизни, рождения, взросления, смерти, здоровья и болезни, надежд и страхов. Любой из нас участвует в регулярном ритме природы; для каждого из нас движения солнца, луны и звезд, чередование дня и ночи, циклическая смена времен года являются элементами нашей ситуации. Каждый из нас - член группы, в которой он родился или к которой он присоединился и которая продолжает существовать, в то время как некоторые ее члены умирают, а на смену им приходят другие. Повсюду будут существовать системы родства, возрастные и половые группы, дифференциации по роду занятий, организация власти и управления, в которой формируются категории социального статуса и престижа. Однако в обыденном мышлении повседневной жизни мы просто знаем, что Природа и Общество представляют некоторого рода порядок; сама же сущность этого порядка для нас не постижима. Она раскрывает себя лишь в образах аналогового схватывания. Но эти образы, лишь только они конституируются, начинают приниматься как данность, равно как и трансценденции, на которые они указывают.
500
525
Мы увидели, что человек есть поистине 'animal symbolicum', если понимать под этим термином его потребность, а вместе с тем и способность, приспосабливаться с помощью аппрезен-тативных отношений к различным трансценденциям, выходящим за границы его актуального Здесь и Сейчас. Анализ этих трансценденций - от тех, которые выходят за пределы мира, находящегося в его реальной досягаемости, до тех, которые выходят за пределы верховной реальности повседневной жизни, - основная задача всякой философской антропологии. В то же время, прояснение категорий обыденного мышления в сфере повседневной жизни играет незаменимую роль в основаниях всех социальных наук. Что касается символов в узком смысле слова, то факт их трансцендирования за пределы царства верховной реальности не отрицает, а скорее стимулирует изучение эмпирическими социальными науками символических функций и форм, существующих в социальном мире, в соответствии с правилами, управляющими формированием понятий и теории в этих науках83. С непревзойденной ясностью заключенную здесь философскую проблему сформулировал Гёте:
'Das ist die wahre Symbolik, wo das Besondere das Allgemeinere repraesentiert, nicht als Traum und Schatten, sondern als lebendigaugenblickliche Offenbarung des Unerforschlichen.' ('Подлинный символизм там, где частное представляет общее, но не как грезу и не как тень, а как внезапное живое откровение непознаваемого'.)84.
1 Whitehead Alfred North. Symbolism, its Meaning and Effect (Barbour Page Lectures, University of Virginia). N.Y.: The Macmillan Company, 1927. Chap. 1.
2 Whitehead Alfred North. Process and Reality, An Essay in Cosmology (Gifford Lectures). N.Y.: The Macmillan Company, 1929, part II, chap. VIII.
3 Morris Charles W. Signs, Language and Behavior. N.Y.: Prentice Hall, 1946. P. 345 и далее.
4 Ducasse C.J. Symbols, Signs and Signals // Journal of Symbolic Logic. 1939. Vol. IV; idem. Some Comments on C.W. Morris' 'Foundations of the Theory of Signs' // Philosophy and Phenomenological Research. 1942. Vol. III. P. 43 и далее.
5 Wild John. Introduction to the Phenomenology of Signs // Philosophy and Phenomenological Research. 1947. Vol. VIII. P. 217 и далее. См. также ответ Дюкасса на критику в этом же номере журнала.
526
6 Cassirer Ernst. An Essay on Man. New Haven: Yale University Press, 1944. P. 32- 35. (Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М.: Гардарика, 1998. С. 477- 482.)
7 Langer S.K. Philosophy in a New Key. Cambridge: Harvard University Press, 1942; N.Y.: Penguin Books, Inc., 1942. Сhap. 2-4.
8 Langer S.K. Feeling and Form. N.Y.: Charles Scribner's Sons, 1953.
9 Ibid. P. xi.
10 Whitehead A.N. Symbolism, its Meaning and Effect. P. 10.
11 Langer S.K. Philosophy in a New Key. Penguin edition. P. 47.
12 Wild. Loc. cit. P. 227-230.
13 Аристотель. Об истолковании. Глава первая [Язык и письмена. Истинная и ложная речь] / Пер. Э.Л. Радлова, сверенный и переработанный // Аристотель. Сочинения. Т. 2. М.: Мысль, 1978. C. 93. - Прим. перев.
14 Там же. - Прим. перев.
15 Там же. C. 94: '[Имена] имеют значение в силу соглашения, ведь от природы нет никакого имени. А [возникает имя], когда становится знаком, ибо членораздельные звуки хотя и выражают что-то, как, например, у животных, но ни один из этих звуков не есть имя'. - Прим. перев.
16 Husserl E. Cartesianische Meditationen (Husserliana I). Haag: Nijhoff, 1950 (французская версия Méditations Cartésiennes. Paris: Colin, 1931; рус. пер.: Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб.: Наука, Ювента, 1998), особенно Размышление V. 49-54; см. также Ideen II (Husserliana IV). Haag: Nijhoff, 1952, особенно 44-47, 50 (с приложением на S. 410), 51, особенно S. 198. См. также: Farber M. The Foundation of Phenomenology. Cambridge: Harvard University Press, 1943. P. 529 и далее, особенно p. 532.
17 Husserl E. Logische Untersuchungen (Т. II. Ч. II). Halle: Niemayer, 1920; см. Farber. Оp. cit. P. 410-415, а также 430 и далее.
18 Husserl E. Ideas. Vol. I / Trans. by Boyd Gibson. N.Y.: The Macmillan Company, 1931. P. 135 и далее.
19 Husserl E. Erfahrung und Urteil / Ed. by L. Landgrebe. Prague: Academia Verlag Buchhandlung, 1939. S. 174-223.
20 Bergson Henri. Evolution créatrice. Paris: Alcan, chap. III. P. 238-244, 252-258. (Бергсон A. Творческая эволюция. М.: Канон-Пресс, Кучково поле, 1998. Глава 3. C. 221-226, 231-236.)
21 Husserl E. Logische Untersuchungen. B. I. 12; Farber. Op. cit. P. 229.
22 Ibid., 'Победитель Йены' и 'человек, потерпевший поражение при Ватерлоо'.
23 Ogden C.K., Richards I.A. The Meaning of Meaning. London: Kegan Paul, 1946. P. 92: 'Король Англии' и 'владелец Букингемского дворца'.
24 Péguy Charles. Note conjointe sur la philosophie bergsonienne et la philosophie cartésienne. Paris: Gallimard, 1935. P. 312 и далее.
25 См.: Husserl E. Erfahrung und Urteil. 18-22; см. также Schutz Alfred. Common-sense and Scientific Interpretation of Human Action // Philosophy and Phenomenological Research. 1953. Vol. XVI. P. 1-38, особенно p. 5 и далее; а также: Language, Language-disturbances, and the Texture of Mind // Social Research. 1950. Vol. 17, особенно P. 384-390.
26 Великой заслугой Дж.Г. Мида было то, что он показал, что 'манипулятивная сфера' конституирует ядро реальности. См. его работы: Philosophy of the Present. Chicago: Open Court Publishing Company, 1932. P. 124 и далее; The Philosophy of the Act. Chicago: University of Chicago Press, 1938. P. 103-106, 121 и далее, р. 151 и далее, 190-192, 196-197, 282-284.
527
27 Относительно понятия 'работы' см.: Schutz Alfred. On Multiple Realities // Philosophy and Phenomenological Research. 1945. Vol. V. P. 533-576, особенно р. 549 и далее.
28 Husserl E. Formale und transzendentale Logik. Halle: Niemayer, 1929. 74. S. 167.
29 Wild. Op. cit. P. 224.
30 Ibid.
31 James William. Principles of Psychology. N.Y.: Henry Holt & Company, 1890. Vol. I. P. 221.
32 Husserl E. Logische Untersuchungen I. Vol. II/i, 1-4, особенно S. 27; Farber. Op. cit. P. 222.
33 Например, Толкотт Парсонс и Эдвард Шилз в монографии 'Ценности, мотивы и системы действий'. См.: Parsons T., Shils E.A. (eds.). Toward a General Theory of Action. Cambridge: Harvard University Press, 1951. P. 55 и далее.
34 Husserl E. Cartesianische Meditationen V. 50 и далее; Ideen II. 43-50; см. также: Schutz Alfred. Discussion of Edmund Husserl's Ideas. Vol. II // Philosophy and Phenomenological Research. 1953. Vol. XIII. P. 394-413, особенно p. 404 и далее.
35 Husserl E. Vom Ursprung der Geometrie / Ed. by E. Fink // Revue internationale de philosophie, 1939. P. 210. (Гуссерль Э. Начало геометрии. М.: Ad marginem, 1996. С. 220-221).
36 Этот термин был введен Чарлзом Х. Кули (Cooley С.H. Social Organization. N.Y.: Scribner, 1909. Chap. III-IV), но употреблялся им в ином значении. У нас этим термином обозначается сугубо формальный аспект социального отношения.
37 Подпараграф 3 во многом опирается на мою вышеупомянутую статью 'Обыденная и научная интерпретация человеческого действия'. Loc. cit. P. 7.
38 Whitehead Alfred North. The Organization of Thought. L.: Williams & Norgate, 1917; в настоящее время частично переиздана в: The Aims of Education. N.Y.: Mentor Books, 1949. Cм. р. 110 в этом издании.
39 Snell Bruno. Der Aufbau der Sprache. Hamburg: Claassen Verlag, 1952, главы I и II.
40 Очень интересно обсуждается эта тема в книге: Sachs, Curt. World History of the Dance. N.Y.: Seven Arts Publishers, 1952. Chap. 2. P. 49-138.
41 Husserl E. Ideen I. 118, 119.
42 Langer S. Philosophy in a New Key. P. 55 и далее, 77 и далее.
43 Husserl E. Logische Untersuchungen VI. Vol. II/2, 14; Ideen I. 111; см. также: Farber. Loc. cit. P. 410-414.
44 Husserl E. Ideen I. 111.
45 Dewey John. Logic, the Theory of Inquiry. N.Y.: Henry Holt & Company, 1938. Часть I, особенно c. 19-20, а также глава III, passim.
46 См. примечание 27.
47 James W. Principles of Psychology. Vol. II, Chap. 21; см. также VI настоящей статьи.
48 Это определение будет далее, в VI (3), переформулировано.
49 Jaspers Karl. Philosophie. B.: Julius Springer, 1932. Bd. 3; Metaphysik. Глава I. S. 16.
50 Whitehead Alfred North. Science and the Modern World. N.Y.: The Macmillan Company, 1925. Ныне доступна также в издании Pelican-Mentor Books (New American Library), N.Y., 1949. P. 47 по изданию, упомянутому последним. (Рус. пер.: Уайтхед А.Н. Наука и современный мир // Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии. М.: Прогресс, 1990. С. 103.)
528
51 Укажем на работы Эмиля Дюркгейма, Люсьена Леви-Брюля, Марселя Мосса, Марселя Гране, Бронислава Малиновского, Эрнста Кассирера, Бруно Шнелля, Алоиса Демпфа, Арнольда Дж. Тойнби и Эрика Фёгелина.
52 Cassirer E. An Essay on Man. P. 83-86. (Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М.: Гардарика, 1998. С. 537-541. В цитируемый перевод внесены некоторые уточнения. - Прим. перев.)
53 Granet Marcel. Études sociologiques sur la Chine. Paris: Presses universitaires de France, 1953. P. 268; см. также: Granet Marcel. La pensée chinoise. Paris: Albin Michel, 1934, passim.
54 Ibid.
55 См. чрезвычайно интересную статью Гране: La droite et la gauche en Chine // Études sociologiques. P. 261-278.
56 Malinowski Bronislaw. Magic, Science, and Religion. N.Y.: Doubleday & Co., 1954. P. 100 и далее.
57 Snell. Op. cit. P. 160 и далее.
58 Voegelin Eric. The New Science of Politics: An Introduction (Charles R. Walgreen Foundation Lectures). Chicago: The University of Chicago Press, 1952. P. 27.
59 Jaspers. Op. cit. Bd. III, глава 4.
60 James. Op. cit. Vol. II, chap. 21.
61 Ibid. P. 293, 290.
62 В моей статье 'О множественных реальностях'. Некоторые из дальнейших рассуждений, особенно (4), взяты из этой статьи.
63 Santayana George. Dominations and Powers. N.Y.: Charles Scribner's Sons, 1951. P. 146.
64 Husserl E. Ideen II. 50, 51.
65 См. прим. 60.
66 Frank Philipp G. Foundations of Physics // International Encyclopedia of Unified Sciences. Chicago: University of Chicago Press, 1946. Vol. I, no. 7. P. 73.
67 Ibid. P. 76.
68 Weyl Hermann. Philosophy of Mathematics and Natural Science. Princeton: Princeton University Press, 1949. P. 60.
69 Ibid. P. 113.
70 Eliot T.S. Selected Essays, 1917-1932. Harcourt, Brace & Company, 1932. P. 199-241, 200, 201, 204.
71 См.: Гёте И.В. Сказка // Гёте И.В. Собр. соч. Т. 6. М.: Художественная литература, 1978. С. 193-220, особенно 194-195. - Прим. перев.
72 Jaspers. Op. cit. B. III. S. 26: 'Das Symbol stiftet Gemeinschaft ohne Kommunikation'.
73 Scheler Max. Die Wissensformen und die Gesellschaft, Probleme einer Soziologie des Wissens. Leipzig, 1926, S. 58 и далее. Ср.: Howard Becker, Hellmuth Dahlke. Max Scheler's Sociology of Knowledge // Philosophy and Phenomenological Research. 1942. Vol. II. P. 310-322, особенно р. 315.
74 Sumner William Graham. Folkways. A Study of the Sociological Importance of Manners, Customs, Mores, and Morals. N.Y.: Guin, 1906, особенно chapter I.
75 Впервые ее сформулировал Уильям Айзек Томас в книге: The Child in America: Behavior Problems and Programs. N.Y.; Knopf, 1928. P. 572. См. также: Thomas W.I. Social Behavior and Personality / Ed. by E.K. Volkart. N.Y.: Social Science Research Council, 1951. P. 14, 80 и далее; сам термин 'теорема Томаса' был введен Робертом К. Мертоном: Merton R.K. Social Theory and Social Structure. Glencoe: Free Press, 1949. P. 179.
76 James. Op. cit. Vol. I. P. 281 и далее.
529
77 Читатели, знакомые с монографией Парсонса и Шилза, цитируемой в примечании 33, увидят в этом рассуждении аллюзию к их теории 'ролевых ожиданий'. Хотя подход, принятый в настоящей статье, в нескольких отношениях отличается от подхода этих двух авторов, их трактовка общей системы символов как необходимого условия взаимного соответствия или взаимодополнительности ролевых ожиданий совместима со взглядом, предложенным здесь. Ср., например: Parsons & Shils. Op. cit. P. 105, 162 и далее, 166; см. также: Parsons Talcott. The Social System. Glencoe: Free Press, 1951, особенно главу IX 'Экспрессивные символы и социальная система'. Конечно, понятие 'символа' трактуется Парсонсом иначе, чем в этой статье.
78 См. прим. 45.
79 См. прим. 36.
80 Homans George. The Human Group. N.Y.: Harcourt, Brace & Co., 1950. P. 1.
81 Weber Max. Wirtschaft und Gesellschaft; в пер. на англ. Э.М. Хендерсона и Т. Парсонса: Theory of Economic and Social Organisation. N.Y.: Oxford Press, 1947. P. 119. (Здесь приводится в пер. М.И. Левиной по изданию: Вебер M. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. C. 632. - Прим. перев.)
82 См. прим. 58. Voegelin. Op. cit. P. 31, 34, 37, 49, 54 (курсив А.Ш.).
83 Schutz Alfred. Concept and Theory Formation in the Social Sciences // Journal of Philosophy. 1954. Vol. LI. P. 257-273.
84 Johann Wolfgang von Goethe. Aus Kunst und Altertum. 1826.
530
|
|
|
|
|
|
Прикладная теория |
|
|
|
|
|
В настоящей статье мы собираемся изучить в рамках общей теории интерпретации типичную ситуацию, когда чужак предпринимает попытку истолковать культурный образец (pattern) социальной группы, с которой он сближается, и сориентироваться в нем. Под 'чужаком' будет пониматься взрослый индивид нашего времени и нашей цивилизации, пытающийся добиться постоянного признания или, по крайней мере, терпимого к себе отношения со стороны группы, с которой он сближается. Ярким примером исследуемой социальной ситуации служит ситуация иммигранта, и ради удобства последующий анализ будет строиться на этом примере. Однако этим частным случаем его значимость никоим образом не ограничивается. Претендент на вступление в члены закрытого клуба, предполагаемый жених, желающий быть допущенным в семью девушки, сын фермера, поступающий в колледж, обитатель города, поселяющийся в сельской местности, 'призывник', уходящий на службу в армию, семья рабочего оборонной отрасли, переезжающая в быстро растущий промышленный город, - всё это, согласно только что данному определению, - чужаки, хотя в этих случаях типичный 'кризис', переживаемый иммигрантом, может принимать более мягкие формы или даже вовсе отсутствовать. Кроме того, мы намеренно исключаем из нашего исследования некоторые случаи, включение которых потребовало бы привнесения в наши суждения тех или иных оговорок. Это (а) посетитель, или гость, который намерен лишь ненадолго установить контакт с группой, (б) дети и первобытные люди, а также (в) от* Schutz А. The Stranger: An Essay in Social Psychology // American Journal of Sociology. 1944. Vol. 49, ? 6. P. 499-507. Пер. В.Г. Николаева.
533
547
То, что обычно называют процессом социального приспособления, через который должен пройти неофит, - всего лишь частный случай этого общего принципа. Адаптация неофита к мы-группе, поначалу кажущейся ему странной и незнакомой, представляет собой непрерывный процесс исследования культурного образца этой группы. Если процесс исследования будет успешным, этот образец и его элементы станут для новичка само собой разумеющимися, превратятся для него в непроблематичный образ жизни, прибежище и защиту. Но в таком случае чужак перестанет быть чужаком, и его специфические проблемы уже решены.
1 Вместо того чтобы перечислять отдельные выдающиеся достижения американских авторов, таких, как У.Г. Самнер, У.А. Томас, Флориан Знанецкий, Р.Э. Парк, Х.А. Миллер, Э.В. Стоунквист, Э.С. Богардус и Кимбелл Янг, а также немецких авторов, особенно Георга Зиммеля и Роберта Михельса, сошлемся на замечательную монографию Маргарет Мэри Вуд и приведенную в ней библиографию: Wood M.M. The Stranger: A Study in Social Relationship. N.Y., 1934.
2 Понимание этого было, по-видимому, важнейшим вкладом, внесенным в решение проблем социальной науки методологическими работами Макса Вебера. Ср.: Schutz A. Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. Wien, 1932.
3 Dewey John. Logic, the Theory of Inquiry. N.Y., 1938. Chap. IV.
4 О различении этих двух типов знания см.: James William. Psychology. N.Y., 1890. Vol. I. P. 221-222.
5 Scheler Max. Probleme einer Soziologie des Wissens // Die Wissensformen und die Gesellschaft. Leipzig, 1926. S. 58 и далее; ср.: Howard Becker, Hellmuth Otto Dahlke. Max Scheler's Sociology of Knowledge // Philosophy and Phenomenological Research. 1942. Vol. II. P. 310-322, особенно p. 315.
6 Lynd Robert S. Middletown in Transition. N.Y., 1937. Chap. XII; idem. Knowledge for What? Princeton, 1939. P. 58-63.
7 Анекдотичный пример того, как американский культурный образец может изображаться в виде 'неоспоримого' элемента в схеме интерпретации европейских интеллектуалов, можно найти в книге Мартина Гумперта: Gumpert M. First Papers. N.Y., 1941. P. 8-9. См. также книги: Romains Jules. Visite chez les Américains. Paris, 1930; Jean Prevost Usonie. Esquisse de la civilisation américaine. Paris, 1939. P. 245-266.
8 Используя этот термин, мы имеем в виду известную теорию отраженного, или зеркального Я, разработанную Кули. (Cooley C.H. Human Nature and the Social Order [rev. ed]. N.Y., 1922. P. 184).
9 Следовательно, изучение чужого языка нередко впервые открывает тому, кто его изучает, грамматические правила родного языка, которые он до тех пор соблюдал как 'естественнейшую в мире вещь', т.е. как рецепты.
10 Vossler Karl. Geist und Kultur in der Sprache. Heidelberg, 1925. S. 117 и далее.
11 Можно бы было здесь сослаться на общий принцип теории релевантности, однако это выходит за рамки настоящей статьи. Единственное, о чем
548
здесь стоило бы упомянуть, так это о том, что все препятствия, с которыми чужак сталкивается в своих попытках проинтерпретировать группу, с которой он сближается, возникают из неконгруэнтности контурных линий их систем релевантности и, стало быть, того искажения, которое претерпевает система чужака в новом окружении. Однако любое социальное отношение - и особенно установление новых социальных контактов, пусть даже между индивидами, - заключает в себе аналогичные феномены, хотя они и не обязательно приводят к кризису.
549
Возвращающемуся домой дом показывает, - по крайней мере, вначале - непривычное лицо. Человек думает, что попадает в незнакомую страну, пока не рассеиваются облака. Но положение возвращающегося отлично от ситуации чужестранца. Последний должен присоединиться к группе, которая не является и никогда не была его собственной. Этот мир организован иначе, чем тот, из которого он прибыл. Возвращающийся, однако, ожидает вернуться в окружение, где он уже был, о котором он имеет знание, которое, как он думает, сумеет использовать, чтобы войти с ним в контакт. У чужестранца нет этого знания, - возвращающийся домой надеется найти его в памяти. Так он чувствует и испытывает типичный шок возвращающегося Одиссея, описанный Гомером.
Этот типичный опыт возвращения домой мы будем анализировать в общих терминах социальной психологии. Возвращающиеся с войны ветераны - крайний случай, и он хорошо описан в литературе. Мы можем ссылаться и на опыт путешественников, возвращающихся из зарубежных стран, и на эмигрантов, возвращающихся в родные края. Все это - примеры возвращающихся домой, и не на время, как солдат на побывку или студент на каникулы.
Что мы, однако, понимаем под домом? Дом - это то, с чего мы начинаем, сказал бы поэт. Дом - это место, куда каждый намерен вернуться, когда он не там, - сказал бы юрист. Мы будем понимать под домом нулевую точку системы координат, которую мы приписываем миру, чтобы найти в нем свое место. Географически это определенное место на поверхности земли. Но дом - это не только пристанище: мой дом, моя комната, мой
* Schutz A. The Homecomer // On Phenomenology and Social Relations. The University of Chicago Press, 1970. P. 294-308. Сокр. пер. Н.М. Смирновой.
550
556
Замечательной особенностью жизни человека в современном мире является его убеждение в том, что весь его жизненный мир не понимается в полной мере ни им самим, ни кем бы то ни было из его собратьев. Есть некий запас знания, теоретически доступный для каждого и выстроенный из надежных прозрений практического опыта, науки и технологии. Однако этот запас знания не интегрирован. Он образован простым рядоположением более или менее связных систем знания, которые, в свою очередь, не связаны друг с другом, и даже порой не совместимы. Более того, эти пропасти между разными установками, предполагающиеся в подходе к специализированным системам, являются условием успешности специализированного исследования.
Если это верно для различных областей научного исследования, то еще больше оснований говорить об этом применительно к различным областям практической деятельности. Повсюду, где господствуют наши практические интересы, мы довольствуемся знанием того, что определенные средства и процедуры приводят к определенным желательным или нежелательным для нас результатам. Тот факт, что мы не понимаем, почему и как они работают, и ничего не знаем об их происхождении, нисколько не препятствует нашему невозмутимому обращению с ситуациями, вещами и людьми. Мы пользуемся самыми изощренными техническими приспособлениями, изготовленными для нас высокоразвитой технологией, не зная, как работают эти хитроумные штуковины. Мы не ждем от водителя знакомства с законами механики, а от радиослушателя - знания электроники. Можно быть даже преуспевающим бизнес
* Schutz A. The Well-Informed Citizen: An Essay on the Social Distribution of Knowledge // Social Research. 1946. Vol. 13, ? 4. P. 463-478. Пер. В.Г. Николаева.
557
меном, совершенно не понимая, как функционирует рынок, или банкиром, весьма поверхностно разбираясь в теории денег. Все это в полной мере относится к социальному миру, в котором мы живем. Мы полагаемся на то, что наши собратья будут реагировать так, как мы от них ожидаем, если мы будем воздействовать на них определенным образом; что учреждения, такие, как органы управления, школы, суды или коммунальные службы, будут продолжать работать; что порядок, установленный законами и нравами, религиозными верованиями и политическими убеждениями, будет управлять поведением наших собратьев так же, как он управляет нашим собственным поведением. Если же говорить под углом зрения социальной группы, то мы можем сказать вместе с Шелером, что любая мы-группа имеет свое относительно естественное представление о мире, которое принимается ее членами как нечто само собой разумеющееся.
Сколь бы полезным во многих отношениях ни было это понятие, ясно, что не все члены мы-группы принимают как неоспоримую данность один и тот же сектор мира и что каждый из них отбирает в качестве объекта дальнейшего исследования разные его элементы. Знание социально распределено, и механизм этого распределения можно сделать предметом социологической дисциплины. Правда, у нас уже есть так называемая социология знания. Однако, за очень редкими исключениями, дисциплина, получившая такое обманчивое название, подходила к проблеме социального распределения знания лишь под углом зрения идеологических оснований истины, т.е. ее зависимости от социальных и в особенности экономических условий, либо под углом зрения социальных последствий образования и социальной роли ученого. Из множества других теоретических аспектов этой проблемы некоторые изучались не социологами, а экономистами и философами. Экономисты открыли, что некоторые понятия экономической науки - такие, как совершенная конкуренция и монополия, а также все разделяющие их промежуточные формы - предполагают понимание разных действующих лиц в мире экономики как лиц, обладающих переменным запасом знания экономических средств, целей, процедур, шансов и рисков, заключенных в одной и той же ситуации. В свою очередь, философов интересовал интерсубъективный характер знания: интерсубъективный не только потому, что оно относится к одному реальному миру, общему для всех нас, и не только потому, что оно зависит от
558
572
Музыка представляет собой такой смысловой контекст, который не привязан к понятийной схеме. Тем не менее, этот смысловой контекст может передаваться в коммуникации. Процесс коммуникации между композитором и слушателем обычно требует посредника: индивидуального исполнителя или группы соисполнителей. Всех этих участников связывают социальные отношения, имеющие весьма сложную и запутанную структуру.
Задача настоящей статьи: проанализировать некоторые элементы этой структуры. Эти рассуждения не направлены на проблемы, обычно относимые к области так называемой социологии музыки, хотя и считается, что исследование социальных отношений между участниками музыкального процесса является предпосылкой всякого исследования в этой области; не имеют они отношения и к феноменологии музыкального опыта, хотя нам и придется привести здесь кое-какие элементарные наблюдения, касающиеся структуры музыки. Предметом основного интереса в нашем анализе будет особый характер, присущий всем социальным взаимодействиям, связанным с музыкальным процессом: они обладают несомненной значимостью как для исполнителя, так и для адресата, однако эта смысловая структура не может быть выражена в понятийных категориях; они основываются на коммуникации, но базируются главным образом не на семантической системе, используемой коммуникатором в качестве схемы выражения, а его партнером в качестве схемы интерпретации1. И именно поэтому можно надеяться, что изучение социальных отношений, связанных с музыкальным процессом,
* Schutz A. Making Music Together: A Study in Social Relationship // Social Research. 1951. Vol. 18, ? 1. P. 76-97. Пер. В.Г. Николаева.
573
591
ющегося во внутреннем времени потока переживаний коммуникатора с происходящими во внешнем мире событиями, а также одновременность этих происходящих во внешнем мире политетических событий с интерпретационными переживаниями адресата, имеющими место в его внутреннем времени. Общение партнеров друг с другом, стало быть, предполагает их одновременное участие в различных измерениях внешнего и внутреннего времени - короче говоря, в совместном старении. По всей видимости, это относится ко всем типам коммуникации, как сущностно политетическим, так и тем, которые передают значения в понятийных категориях, т.е. тем, в которых результат коммуникативного процесса может быть схвачен монотетически.
Вряд ли нужно особо подчеркивать, что замечания, приведенные в предыдущем параграфе, относятся к коммуникации во взаимоотношении лицом-к-лицу. Вместе с тем, можно показать, что все иные формы возможной коммуникации могут быть объяснены как производные от этой первостепенной ситуации. Это, как и разработку теории отношения взаимного настраивания, мы вынуждены отложить до следующего подходящего случая.
1 Система музыкальных обозначений, или нотное письмо, имеет, как будет показано, совершенно иную функцию и является не более чем вторичной.
2 Mead G.H. Mind, Self, and Society. Chicago, 1937. P. 14, 63, 253 и далее.
3 'Философия настоящего' Мида (Mead G.H. Philosophy of the Present. Chicago, 1932) - лишь один из примеров того, как должны проводиться такого рода исследования и куда они ведут.
4 Halbwachs Maurice. La mémoire collective chez les misiciens // Revue philosophique. 1939 (март-апрель). P. 136-165.
5 Четыре главы из рукописи были опубликованы посмертно под названием 'Память и общество' в: L'Année sociologique (серия 3). Paris, 1949. Vol. I. P. 11-197.
6 Этот термин Хальбваксом не употребляется, но, вероятно, подойдет для того, что он имел в виду.
7 Tovey Donald Francis. Music // British Encyclopaedia, 14th ed.
8 Thompson Virgil. The Art of Judging Music. N.Y., 1948. P. 296.
9 Furtwängler Wilhelm. Interpretation - einer musikalische Schicksalfrage // Das Atlantisbuch der Musik. Zurich, 1934. S. 609 и далее.
10 Все это никоим образом не ограничивается исследуемой ситуацией. По существу, наш анализ до сих пор был просто приложением мастерских исследований структуры нашего опыта, проведенных Гуссерлем. С его точки зрения, фактуальный мир всегда переживается как мир заранее конституированных
592
типов. Подробное обсуждение значимости этого открытия Гуссерля - особенно понятия типа, имеющего основополагающее значение для всех социальных наук, - не входит в задачи настоящей статьи. Эта теория первоначально была затронута в работе Гуссерля Ideas: General Introduction to Pure Phenomenology / Trans. by W.R. Boyd Gibson. L.; N.Y., 1931. 47. P. 149; и приняла окончательный вид в его работе Erfahrung und Urteil. Prague, 1939. S. 35 и далее, 139-143, 394-403.
11 Относительно понятий социально почерпнутого и социально одобренного знания см. мою статью: The Well-Informed Citizen // Social Research. 1946. Vol. 13, ? 4. P. 463-478, особенно р. 475 и далее.
12 Термин 'очевидец' (beholder) будет включать исполнителя, слушателя и читателя музыки.
13 Применительно к поэзии эту проблему рассмотрели Э. Тильярд и К.С. Льюис в своей остроумной и глубокой книге: Tillyard E.M.W., Lewis C.S. The Personal Heresy, a Controversy. L.; N.Y., 1939.
14 Превосходный обзор философских теорий музыки можно найти в книге: Langer Susanne K. Philosophy in a New Key. Cambridge, 1942, главы 8 ('О значимости в музыке') и 9 ('Генезис художественного воздействия'), - хотя лично мне позиция автора представляется неудовлетворительной. Эту позицию можно подытожить следующей цитатой: 'Музыка обладает всеми отличительными признаками подлинного символизма, за исключением одного: существования приписанной коннотации: Подобно искусственному языку, она является ограниченной идиомой, разве что менее успешной; ибо в высшей, хотя и отчетливо символической своей форме музыка есть неконсуммированный символ. Артикуляция - это ее жизнь, но не утверждение; экспрессивность, но не экспрессия'.
15 Некоторые из этих особых средств присущи любого рода музыке, другие принадлежат только той или иной музыкальной культуре. Ритм, мелодия, тональная гармония, техника сокращения ритмической длительности и так называемые формы, базирующиеся на том, что Товей называет более широкой гармонией, такие, как соната, рондо, вариации и т.д., определенно характерны для музыкальной культуры XIX в. Можно надеяться, что более интенсивные исследования феноменологии музыкального опыта прольют свет на сложную проблему того, какие из этих средств значимого упорядочения нот присущи музыке вообще, какой бы ни была ее конкретная историческая среда.
16 Это прозрение было непревзойденным образом сформулировано еще в 'Исповеди' блаженного Августина, книга ХI, гл. 38.
17 Нет нужды ссылаться на специфический опыт слушания музыки, чтобы понять несоизмеримость внутреннего и внешнего времени. Стрелка на наших часах может пробежать половину циферблата независимо от того, стоим ли мы в ожидании перед дверью операционной, где хирург оперирует дорогого нам человека, или весело проводим время в подходящей компании. Все это хорошо известные факты.
18 Tovey Donald Francis. Beethoven. L.; N.Y., 1945. P. 57.
19 Этот термин здесь и в следующих параграфах употребляется не в том смысле, в каком его употреблял Чарлз Хортон Кули (Cooley Ch.H. Social Organization. N.Y., 1937. Chs. 3-5); он обозначает лишь, что участники такого отношения разделяют общее время и пространство до тех пор, пока оно длится. Анализ данного понятия у Кули можно найти в моей статье: The Homecomer // American Journal of Sociology. 1945. Vol. 50, ? 5. P. 37.
593
20 Husserl E. Ideas. 118, 119. P. 334 и далее.
21 А также других временных объектов, таких, как танец или поэзия (см. прим. 22).
22 Этот тезис всего лишь следствие другого, состоящего в том, что смысловой контекст музыки не связан с понятийной схемой. Например, поэма может иметь также и понятийное содержание, и его, разумеется, можно схватить монотетически. Я могу изложить историю древнего морехода в одном-двух предложениях, и это действительно делается в комментарии автора. Но поскольку поэтический смысл поэмы Кольриджа превосходит ее концептуальный смысл - т.е. поскольку это поэзия, - я могу довести его до своего разума, лишь продекламировав или прочитав ее от начала до конца.
23 Можно взять в качестве примера песню Брамса 'Wir wandelten wir zwei zusammen', в интродукции к которой совместная прогулка двух влюбленных выражена специфическими музыкальными средствами канона, или то же самое средство, используемое в Credo Мессы си-минор Баха для выражения таинства Троицы ('Et in unum').
24 В этой связи вспоминается правило Брамса: 'Если я хочу послушать прекрасное исполнение оперы 'Дон Жуан', я разжигаю хорошую сигару и разваливаюсь на диване'.
25 Определение взято Шюцем из первой главы книги Вебера 'Хозяйство и общество'. Цит. по: Вебер M. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. C. 630. Слово 'субъективному', заключенное в квадратные скобки, в этом русском переводе опущено. - Прим. перев.
26 Там же. C. 603. - Прим. перев.
594
Памяти Эриха И. Кана, музыканта, философа, друга
Тридцать лет назад выдающийся немецкий писатель Фридрих Гундольф опубликовал книгу под названием 'Цезарь: история его славы'. Он показал, что каждое столетие и даже поколение формировало различные образы личности и характера Юлия Цезаря и по-разному интерпретировало его влияние на судьбу западной культуры. От жизни же Моцарта нас отделяет не два тысячелетия, а едва ли не две сотни лет, и тем не менее, история его славы является прекрасной темой для очерка по философии истории.
Но я хотел бы избежать соблазна поведать о том, как каждое поколение переоткрывало Моцарта и его творения и заново осмысливало его место в истории музыки. Моя цель состоит в том, чтобы кратко рассмотреть представления трех современных философов: Германа Когена, Серена Кьеркегора и Уильяма Дильтея о Моцарте и его искусстве, и все они, как мы увидим в дальнейшем, сложились лишь на основе его оперного искусства. Я предварю это обсуждение краткими замечаниями относительно взаимоотношения философии и музыки вообще, ссылаясь на взгляды философов XVIII в. на оперное искусство, и завершу свой анализ рассмотрением чисто музыкальных приемов, с помощью которых Моцарт решал философские проблемы доступными ему средствами, тем самым доказав, что является величайшим из философов.
Начиная с пифагорейцев, Платона и Св. Августина и вплоть до Бергсона и Сантаяны философы всегда интересовались музы
* Schutz A. Mozart and Philosophers // Collected Papers. Vol. 3. P. 179-200. Пер. Н.М. Смирновой.
595
614
1 Schopenhauer A. Philosophische Aphorismen. Aus dem handschriftlichen Nachlass gesammelt von Otto Weiss. Leipzig, 1924. S. 196.
2 Schopenhauer A. The World as Will and Idea / Transl. by R.B. Haldane and John Kemp. 3 vols., 6th ed., London, 1907-1909. Book III. Section 52, а также Book III Supplement. Ch. 34.
3 В дополнение к статьям 'Опера' и 'Речитатив', опубликованным в его музыкальном словаре, см. его 'Письмо о французской музыке' (1774) и написанных в 1774 г. 'Размышлениях об итальянской 'Алкесте' Глюка'*, а также Jullien A. La Musique et les philosophes du 18eme Siècle. Paris, 1873.
4 Cohen H. Die dramatische Idee in Mozarts Operntexten. Berlin, 1916. См. также его работу 'Тексты опер Моцарта': 'Mozarts Operntexte', опубликованную в Allgemeine Musikzeitung. Vol. 33. ? 4, 1912. S. 60 и далее.
5 Cм.: Dent E. Mozart's Operas. Oxford, 1942.
6 Wagner R. Opera und Drama. - Gesammelte Schriften und Dichtungen. Vol. 3. Leipzig. S. 246.
7 Schurig A. Wolfgang Amadeus Mozart. 2 vols. Leipzig, 1916.
8 Kierkegaard S. Either-Or; A Fragment of Life. 2 vols. Princeton, 1949. Vol. 1.
9 Turner W.J. Mozart: The Man and his Works. N.Y., 1938. Ch. 19.
10 Cм. раздел 'Символ, реальность и общество' наст. издания.
11 Dilthey W. Von deutscher Dichtung und Music: Aus den Studien zur Geschichter des deutschen Geistes. Leipzig, 1933. S. 275-295.
12 Tovey D. 'Opera'. Статья в Британской Энциклопедии: Encyclopaedia Britannica, 14th ed, vol. 16; Levarie S. Mozart's La Nozze di Figaro. Chicago, 1952. P. 209; Schurig A. (см. сноску 7) Vol. 2. P. 88; Albert H.W. A Mozart. 2 vols., Leipzig, 1923. Vol. 2. P. 352 и далее.
13 Huizinga J. Homo Ludens. NY., 1950. P. 2, 28. Русский перевод: Homo Ludens. Статьи по истории культуры. Пер. Д.В. Сильвестрова. М., Прогресс - Традиция, 1997.
14 Grout D. 'Opera, III' // Apelt W. Harvard Dictionary of Music. Cambridge, Mass. 1947. P. 510.
15 Cм. письмо Лейбница к Кристиану Гольдбаху, датированное апрелем 1712 г., в издании: Guhrauer G.E. Leibniz. Breslau, 1846. Vol. 1, appendix. P. 66.
* Алкеста - опера Глюка на либретто Кальцабиджи 1767 г. - Прим. перев.
615
Тема настоящей статьи - теоретический анализ различных аспектов понимания равенства в обыденном мышлении конкретных социальных групп. Общая идея равенства в философском или религиозном смысле выходит за рамки нашего исследования, а потому намеренно опускается. Для наших целей достаточно осознать, что все обыденные аспекты равенства представляют собой всего лишь секуляризации более или менее ясно понятых этических или религиозных принципов, которые просто принимаются как не подлежащая сомнению данность. Вследствие непонимания этого никто так до сих пор и не попытался соотнести обыденное понимание равенства с идеей человеческого достоинства, связью души с Богом или доктриной Естественного Права.
Наша основная идея состоит в том, что сам смысл, вкладываемый в обыденное понимание равенства той или иной социальной группой, является элементом системы типизаций и релевантностей, одобренной этой группой, и, стало быть, элементом той социокультурной ситуации, которую она в тот или иной момент своей истории принимает как данность. Таким образом, в отличие от философской и теологической идеи равенства, обыденные аспекты равенства имеют относительный характер; они зависят от структуры системы релевантностей, и мы предполагаем, что сдвиг в этой структуре зеркально отражается в изменениях этих аспектов равенства.
Кроме того, у нас есть надежда, что анализ связи равенства с системой соотнесений устранит, с одной стороны, некоторые неясности, вносящие путаницу в понимание равенства (преж-
* Schutz A. Equality and the Meaning Structure of the Social World // L. Bryson, C.H. Faust, L. Finkelstein (eds.). Aspects of Human Equality. N.Y., 1956. P. 33-78. Пер. В.Г. Николаева.
616
633
Однако независимо от того, согласно какому принципу в той или иной группе устанавливается порядок различных областей релевантностей, можно высказать ряд общих суждений относительно их формальной структуры:
1. Различные области релевантностей несоизмеримы друг с другом: они сущностно гетерогенны. Критерии превосходства, действенные в одной области релевантностей, невозможно применить к другой области.
2. Как релевантностная структура, конституирующая особые области релевантностей, так и сам иерархический порядок этих областей находятся в каждой группе в непрерывном течении. Это основной фактор динамики понятий о равенстве и неравенстве, принимаемых конкретной группой. Эти понятия меняются, (а) если по тем или иным причинам релевантностная структура, устанавливающая границы какой-то особой области типизации, перестает приниматься как не подлежащая сомнению данность и становится проблематичной, что может привести к проникновению в данную область релевантности инородной ей области, или (б) если перестает социально одобряться и приниматься как данность порядок областей релевантностей.
3. Однако поскольку области релевантностей и их порядок сами по себе являются элементами социальной ситуации, они могут определяться по-разному в зависимости от их субъективного и объективного смысла. А это приводит нас к еще одному аспекту рассматриваемой нами проблемы.
И папа, и мама, и я, и сестренка,
И тетушка дружно твердим,
Что люди, подобные нам, это Мы,
А все остальные - Они.
Живут Они за морем, мы живем
На этом краю земли.
Но - надо ж такому случиться! - для них
Мы тоже всего лишь Они!16
Система типизаций и релевантностей, входящая составной частью в относительное естественное представление о социаль-
634
663
Несмотря ни на что, идеал равенства возможностей в объективном смысле стоит того, чтобы за него бороться. Однако не следует при этом толковать его так, будто результатом его реализации станет обеспечение 'равного старта для каждого'. Большинство авторов, занимавшихся этой проблемой, ссылались на множество факторов, делающих равный старт невозможным, в т.ч. различия в материальном благосостоянии, давление окружающей материальной обстановки (жилья, санитарных условий и т.д.), экономические условия (например, тот факт, что лишь очень немногие люди могут до достижения зрелого возраста направлять свои силы на получение образования, не будучи при этом еще раньше вынужденными конкурировать за рабочие места; или неравенство доступа к информации, в особенности к финансовой информации). В этот перечень, возможно, следует еще добавить неравенство свободного времени.
Как отмечал в своей статье о равенстве Крейн Бринтон, равенство возможностей, понимаемое таким образом, было бы возможно лишь при условии изменения всей социальной среды:
': а этого вряд ли можно достичь иначе, как коллективным действием. Логическим выводом из принципа равенства возможностей является не laissez faire, а коллективизм. Однако все еще многочисленные поборники этой формы равенства редко бывают логиками'41.
Между тем, идеал равенства возможностей может иметь и другой, хотя гораздо более скромный смысл. Этот идеал должен гарантировать индивиду, оказавшемуся в рабской зависимости у своих многочисленных групповых принадлежностей, право погони за счастьем, как мы определили это понятие в конце параграфа IV (1), а вместе с тем - уже в контексте его собственного определения - максимальную самореализацию, которой позволяет достичь в социальной реальности его ситуация.
1 Parsons Talcott. The Social System. Glencoe, Ill.: Free Press, 1951. P. 38 и далее.
2 Parsons Talcott, Shils Edward A. Values, Motives, and Systems of Actions // T. Parsons, E.A. Shils (eds.). Toward a General Theory of Action. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1951. P. 190, 192, 194.
3 См.: Платон. Собр. соч. Т. 2. М.: Мысль, 1993. C. 212. - Прим. перев.
4 Под термином 'релевантность' здесь везде имеется в виду 'релевантность проблеме', как мы ее выше определили. Существуют также другие формы релевантности, однако в этой статье мы их не рассматриваем.
664
5 Здесь приводится в дословном переводе с английского. Ср. перевод С.А. Жебелева: 'Не следует, однако, оставлять без разъяснения, в чем заключается равенство и в чем - неравенство; этот вопрос представляет трудность, к тому же он принадлежит к области политической философии' (Аристотель. Политика // Аристотель. Сочинения. Т. 4. М.: Мысль, 1984. C. 467). - Прим. перев.
6 Ср.: там же. C. 468. - Прим. перев.
7 Там же. C. 468-469. - Прим. перев.
8 Там же. C. 468. - Прим. перев.
9 Там же (курсив Шюца). Английский перевод, цитируемый Шюцем, весьма отличается от русского. Приведем его дословно: 'Ибо если бы был лучший игрок на флейте, значительно уступающий другим в благородстве происхождения и красоте - хотя каждое из последних может быть большим благом, нежели искусство игры на флейте, и может превосходить игру на флейте в большей степени, чем флейтист других в своем искусстве, - то лучшую флейту следовало бы отдать все-таки ему, если только преимущества в богатстве и благородстве происхождения не влияют на игру на флейте, а они на нее не влияют'. - Прим. перев.
10 Aristotle. Nicomachean Ethics, 1131a 14-1131b 24. (Рус. пер.: Аристотель. Никомахова этика // Аристотель. Сочинения. Т. 4. М.: Мысль, 1984. C. 151.)
11 Ross W.D. Aristotle. L.: Methuen, 1945. P. 210.
12 Здесь приводится в пер. А.Н. Егунова по изданию: Платон. Законы. М.: Мысль, 1999. C. 207. Курсив Шюца. - Прим. перев.
13 Аристотель. Никомахова этика. C. 151. В английском переводе, который цитирует Шюц, этот фрагмент трактуется несколько иначе: 'Достоинство же оценивают в разных государствах по-разному: в демократии мерилом служит свобода, и все свободные люди считаются равными:' - Прим. перев.
14 Платон. Указ. соч. C. 78, 149, 180, 326-327. - Прим. перев.
15 Там же. C. 196. - Прим. перев.
16 Kipling Rudyard. We and They // R. Kipling. Debits and Credits, Verse, Inclusive Edition. L.: Doubleday & Company, Inc.; Macmillan & Company, 1926.
17 Sumner William Graham. Folkways: A Study of the Sociological Importance of Manners, Customs, Mores, and Morals. N.Y.: Guin, 1906. P. 13.
18 Voegelin Eric. The New Science of Politics, An Introduction (Charles R. Walgreen Foundation Lectures). Chicago: The University of Chicago Press, 1952. P. 27 и далее, 53 и далее.
19 Smith T.V. The American Philosophy of Equality. University of Chicago Press, 1927. P. 6. Смит отмечает, что если Локк использовал учение о Естественном состоянии и равенстве для свержения тиранов, то Гоббс - для водворения на трон 'смертного Бога'.
20 Voegelin Eric. Der Sinn der Erklärung der Menschen - und Bürgerrechte von 1789 // Zeitschrift für öffentliches Recht. H. 8. 1928. S. 82-120.
21 Касательно проблемы порочного круга предрассудков см.: MacIver R.M. The More Perfect Union. N.Y.: The Macmillan Company, 1948, особенно p. 68- 81; а также United Nations, Memorandum of the Secretary-General on The Main Types and Causes of Discrimination, Document E/Cn 4/ Sub 2/ 40/ Rev. of June 7, 1949. 56 и сл.
22 См.: Schutz Alfred. Common-Sense and Scientific Interpretation of Human Action // Philosophy and Phenomenological Research. 1953. Vol. XIV. P. 1-38; Concept and Theory Formation in the Social Sciences // Journal of Philosophy. 1954. Vol. LI, 1954. P. 257-273.
23 Strauss Leo. Natural Right and History. Chicago: University of Chicago Press, 1953.
665
24 Sir Henry Sumner Maine. Ancient Law. N.Y.: H. Holt & Company, 1906. P. 48 и далее, 76.
25 См.: Wolff Kurt H. The Sociology of George Simmel. Glencoe: Free Press, 1950. P. 202-203.
26 Ibid. P. 283.
27 См.: Thomson David. Equality. Cambridge: Cambridge University Press, 1949. P. 22 и сл.
28 The Main Types and Causes of Discrimination, op. cit. (см. прим. 21).
29 Berger Morroe. Equality by Stature. N.Y.: Columbia University Press, 1952. P. 53 и сл.
30 Myrdal Gunnar. An American Dilemma. N.Y.: Harper & Brothers, 1944. P. 43.
31 См. ранее упомянутый документ The Main Types and Causes of Discrimination, а также Definition and Classification of Minorities, Document (E/ Cn 4/ Sub 2/ 85/ 27 of December, 1949).
32 Myrdal. Op. cit. P. 60-61.
33 Simmel. Op. cit. P. 275.
34 Salomon Albert. The Tyranny of Progress. N.Y.: Noonday Press, 1955.
35 Американским эквивалентом этого лозунга, пущенного в оборот Наполеоном, является выражение: 'Из бревенчатой хижины в Белый дом'.
36 Tawney R.H. Equality. N.Y.: Harcourt, 1931. P. 122.
37 Simmel. Op. cit. P. 76.
38 Tawney. Op. cit. P. 123.
39 Ibid. P. 123.
40 Мы предпочли бы сохранить этот специальный термин, введенный Максом Вебером, несмотря на то, что его английские переводчики (Weber Max. The Theory of Social and Economic Organization / Transl. by Talcott Parsons and M. Henderson. N.Y.: Oxford University Press, 1947) передают его - по причинам, которые они объяснили (p. 100, n. 21), - словом probability [правдоподобность] и иногда словом likelihood [вероятность].
41 Brinton Crane. Equality // Encyclopaedia of the Social Sciences. Vol. 3. N.Y.: The Macmillan Company, 1937. P. 574-580.
666
Еще юношей Тиресий был лишен зрения, поскольку увидел обнаженной Афину, однако в утешение боги наделили его даром предвидения. Такова одна из многочисленных форм, в которой дошел до нас сквозь столетия этот миф.
Хотя Тиресий не может видеть того, что реально происходит, он знает о вещах грядущих. Не будучи в силах ни вызвать их, ни как-то им помешать, он остается бессильным созерцателем будущего. 'Увы! Как страшно знать, когда от знанья нет пользы нам!'1 - говорит Тиресий в трагедии Софокла 'Царь Эдип'2.
Живет ли вообще Тиресий-прорицатель, в отличие от Тиресия как беспомощного слепого человека, в настоящем? Сквозь поток его сознания проносятся образы будущего; они - его неотъемлемые элементы. Строго говоря, его живому настоящему принадлежат только акты его прорицания; то, что он прорицает, когда-то осуществится в другом настоящем, которое пока еще принадлежит будущему. Тиресий, не будучи способным видеть то, что его реально окружает, визуализирует мир, в котором он не живет и никогда не жил. Более того, никто из его собратьев не живет и никогда не жил в этом мире - мире, который не является ни миром его современников, ни миром его предшественников. Когда-нибудь потом некоторые из его современников или их потомки будут жить в нем либо уже переживут его. Но сейчас они еще не знают, что с ними это произойдет; они не заплатили своим зрением в настоящем за способность предвидеть будущее. Знание Тиресия, таким образом, является его частным знанием, недоступным до поры до времени его собратьям. Даже если оно вообще интерсубъективно, то никак не соотносится с нынешними или прошлы-
* Schutz A. Tiresias, or Our Knowledge of Future Events // Social Research. Vol. 26. 1959. ? 1. P. 71-89. Пер. В.Г. Николаева.
667
683
хищенном прошлом. Главное различие между ними конституируется тем простым фактом, что подлинное суждение задним числом не оставляет ничего открытым и неопределенным. Прошлое необратимо и непоправимо. Предвидение же как предвосхищаемое суждение задним числом зависит от запаса нашего знания, наличествующего до события, и, следовательно, оставляет открытым то, что неотвратимо исполнится в силу самого осуществления предвосхищенного события.
Перед Тиресием не стоит такой проблемы. Он не действует, не вмешивается, не надеется и не опасается. Он обладает непосредственным и изначальным знанием будущих событий (если сознание, имеющее такую структуру, вообще можно помыслить). Мы, не получившие от богов дара прорицать будущее, не имеем такого знания. Мы не знаем даже, чего желать и о чем молиться. Позвольте мне в заключение пояснить, что я имею в виду.
Среди апокрифических сочинений Платона есть диалог, так называемый 'Алкивиад II', написанный, вероятно, в 3 в. до н.э. одним из членов Академии. Хотя этот диалог апокрифический и написан в стиле неумелого подражания, по духу он - поистине платоновский. Сократ находится в храме Зевса. Приходит помолиться Алкивиад. Сократ спрашивает его: каким образом мы узнаём, о чем нам надлежит молиться? Ведь человек может, сам того не ведая, вымаливать себе великие бедствия, полагая, что просит благо, особенно если боги в таком настроении, что готовы даровать ему все, о чем бы он ни попросил. Диалог вращается вокруг этого вопроса, и в качестве последнего слова своей мудрости Сократ предлагает молитву, сочиненную старым поэтом-пифагорейцем:
Зевс-повелитель, благо даруй нам, молящимся иль немолящим, Жалкую ж долю отринь и для тех, кто о ней тебя просит3.
1 Цит. в переводе С. Шервинского по изданию: Древнегреческая трагедия. Новосибирск, 1993. C. 164. - Прим. перев.
2 Софокл. Драмы / Пер. Ф.Ф. Зелинского. М., 1990.
3 Цит. в переводе С.Я. Шейнман-Топштейн по изданию: Платон. Собр. соч. Т. I. М.: Мысль, 1990. С. 131.
684
|
|
|
|
|
|
Смысловое строение социального мира |
|
|
|
|
|
И стоки настоящей книги заключены в многолетней напряженной работе над теоретическими трудами Макса Вебера. В ходе этих штудий во мне укрепилось убеждение, что предложенная Максом Вебером постановка вопроса хотя и определила окончательным образом исходный момент всякой подлинной теории социальных наук, однако все же его анализ не проник в те глубинные слои, вхождение в которые только и позволяет справиться со многими важными задачами, вытекающими из самого метода гуманитарных наук. Идущие глубже размышления должны начинаться прежде всего с рассмотрения центрального для Вебера понятия субъективного смысла, представляющего собой всего лишь рубрику для множества важнейших проблем, не подвергнутых Вебером дальнейшему анализу, хотя они наверняка и не были ему чужды. Почти все эти проблемы теснейшим образом связаны с обнаруживаемым лишь в ходе строгой философской рефлексии феноменом переживаемого времени (внутреннего чувства времени). Лишь опираясь на него, можно прояснить крайне сложную структуру основных понятий гуманитарного знания, таких как постижение себя и постижение чужого, полагание смысла и толкование смысла, символ и симптом, мотив и план, смысловая и каузальная соотнесенность, однако прежде всего - сущности идеально-типического формирования понятий и тем самым особого отношения социальных наук к своему предмету. Несомненно, для этого необходимы пространные и порой достаточно сложные размышления, которых, однако, не избежать, если стремиться к ясности в понимании фундаментальной тематики и специфического метода
* Schütz A. Der Sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. Einleitung in die verstehende Soziologie. Vien, Springer., 1932. Пер. C.А. Ромашко.
687
социальных наук. Лишь подобная экспликация не подвергавшихся до сих пор достаточно углубленному анализу протофеноменов социального бытия может служить порукой точного использования методики социальных наук, лишь подобная философски подкрепленная методология в состоянии устранить псевдопроблемы, препятствующие сегодня более чем когда-либо исследованиям в области социальных наук и в особенности социологии.
В настоящей работе предпринята попытка проследить корни проблематики социальных наук вплоть до фундаментальных фактов жизни сознания. Основополагающими исследованиями для этого служат работы Бергсона и Гуссерля о внутреннем чувстве времени. Лишь благодаря усилиям этих ученых, и прежде всего трансцендентальной феноменологии Гуссерля, открылись те слои философского мышления, в рамках которых и можно попытаться действительно достичь обоснования проблемы смысла.
Упоминая этих великих философов с глубочайшим почтением, я вполне сознаю, до какой степени моя работа и все мое мышление обусловлены их трудами, а также трудами Макса Вебера.
Я должен выразить искреннюю признательность профессору Томоо Отака из университета Кейо (Япония) за глубокое понимание моих размышлений, а также за деятельную солидарность, без которой публикация этой книги в сегодняшних тяжелых обстоятельствах легко могла оказаться под вопросом; я благодарен также доценту Феликсу Кауфману из Вены, с неослабевающим интересом сопровождавшему работу над книгой во всех ее фазах и поддерживавшему ее, а также взявшему на себя кропотливое занятие корректурой и подавшему мне ряд чрезвычайно полезных идей.
Вена, март 1932
Автор
688
Борьба за научный характер социологии является одним из наиболее примечательных феноменов в истории немецкой мысли последних пятидесяти лет. С того момента, когда началось изучение отношения индивида к общественному целому, идет ожесточенный спор о методе и цели подобных занятий. В отличие от других наук, борьба идет не только вокруг признания отдельных теорий и методов, но сомнению подвергается скорее сама предметная область социальных наук и ее предварительная данность в качестве реальности донаучного опыта. Социальные феномены то рассматриваются по аналогии с природными событиями как каузально-обусловленные процессы внешнего мира, то - в противоположность природным предметам - как объекты мира объективного духа, которые хотя и могут быть поняты, но не могут быть подведены под соответствующие законы. Молчаливо предполагаемые или явно выраженные метафизические предпосылки, ценностные суждения и этико-политические постулаты достаточно часто определяют принципиальную установку исследователя в области социальных наук по отношению к своему предмету. Он работает, отягощенный грузом проблем, без решения которых все его предприятие представляется ему бессмысленным и бесцельным: имеет ли социальная наука дело с бытием человека как такового или только с видами его общественного поведения? Задано ли социальное целое индивидууму изначально, так что он существует только в силу того, что является частью этого целого, или же, напротив, то, что мы именуем социальным целым, а также его составляющие, представляет собой синтез функций отдельных человеческих индивидуумов, бытие которых только и является реальным? Определяет ли общественное бытие человека его сознание, или же, напротив, сознание - его общественное бытие? Может ли исторический процесс развития человечества и его культуры быть подведен под определенные законы, или же, напротив, все выдаваемые за 'законы' интерпретационные попытки наиболее продвинутых социальных наук, таких как национальная экономика, явля-
689
Для прояснения феноменологического характера дальнейших изысканий необходимо заметить следующее.
Анализ конституирующих феноменов внутреннего сознания времени, к которым мы теперь обращаемся, необходимо будет проводить в рамках 'феноменологически редуцированной' сферы сознания60. Поэтому он предполагает 'выведение за скобки' ('выключение') естественного мира, а тем самым и осуществление той радикальной смены установки ('epoché') в отношении тезиса о 'мире, каким он мне представляется в своем существовании', подробно описанной Гуссерлем в первой главе второго раздела его 'Идей'61. Однако мы будем вести
733
анализ в пределах феноменологической редукции лишь до тех пор, пока это будет необходимо для обретения точного понимания феноменов внутреннего сознания времени. Цель настоящей книги - анализ смысловых феноменов в социальном мире - делает углубление трансцендентального познания и тем самым дальнейшее пребывание в сфере трансцендентально-феноменологической редукции излишним. Ведь в социальном мире мы имеем дело уже не с конституирующими феноменами в феноменологически редуцированной сфере, а лишь с их коррелятами в естественной установке. Правильно усвоив 'проблематику внутреннего временного освоения имманентной сферы времени'62 в эйдетической дескрипции, мы можем безбоязненно переносить наши результаты на феномены естественной установки, при условии, что мы и далее - теперь уже как 'феноменологические психологи' - остаемся на 'почве внутреннего созерцания как созерцания сущностно свойственного душевной сфере'63. Но и тогда мы не преследуем целей науки о фактических данных этой внутренней сферы созерцания, оставаясь в рамках науки о сущности, задаваясь тем самым вопросом об инвариантах сущностных структур души, либо общности душевной (духовной) жизни: то есть об их априорных основаниях64. Однако поскольку все проведенные в условиях феноменологической редукции аналитические работы по сути своей применимы и к психологической апперцепции (то есть в рамках естественной установки), нам не потребуется никаких изменений результатов нашего анализа внутреннего сознания времени для приложения их к области социального мира. И далее - прежде всего в третьей и четвертой части наших изысканий - мы будем заниматься, сознательно отвлекаясь от проблематики трансцендентальной субъективности и интерсубъектности, которая, правда, вообще может быть обнаружена лишь после проведения феноменологической редукции, той самой 'феноменологической психологией', которая, согласно Гуссерлю, в конечном счете является психологией чистой интерсубъектности и не чем иным, как 'конститутивной феноменологией естественной установки'65.
734
В качестве отправной точки последующих изысканий мы выберем сформулированное Бергсоном противопоставление простой жизни как течения в потоке переживаний и жизни в мире пространственно-временных понятий. Бергсон противопоставляет внутреннее протекание длительности, durée, как непрерывное возникновение и исчезновение принципиально многообразных качественных образований гомогенному (в силу наличия пространственных координат), прерывистому и поддающемуся количественному измерению времени. В 'чистой длительности' нет соположения, разнесенности и делимости, а есть только непрерывность протекания, последовательность состояний сознания. Однако и разговор о состояниях оказывается неадекватным и относится к феноменам пространственно-временного мира, в котором только и существуют стабильные образования: образы, ощущения, объекты. А то, что мы переживаем в длительности, - это вовсе не бытие, четко очерченное и вполне различимое, но постоянный переход от одного Сейчас и Так к новому Сейчас и Так. Поток сознания внутренней длительности принципиально не рефлектирован: рефлексия сама как функция интеллекта уже принадлежит миру пространства-времени, в котором мы движемся в нашей повседневной жизни. Следовательно, структура наших переживаний изменяется в зависимости от того, отдаемся ли мы течению нашей длительности или же рефлексируем относительно них в понятийной пространственно-временной сфере. Например, мы можем переживать движение в его протекании как постоянно меняющееся многообразие, то есть как феномен нашей внутренней длительности, однако мы можем воспринимать движение и как членимый процесс в гомогенном пространстве, но в этом случае мы улавливаем не сущность движущегося возникновения и исчезновения, а прошедшее, завершенное движение, короче говоря - преодоленное пространство. Точно так же мы можем рассматривать человеческие действия как проте-
735
кающие в длительности процессы сознания или же как завершенные, воплощенные в пространстве, уже исполненные дела. Однако этот двойственный аспект возникает не только при взгляде на 'временные объекты', выявленное Бергсоном различие относится к переживаниям вообще. Это различие получило благодаря исследованиям Гуссерля о внутреннем сознании времени более глубокое обоснование.
Гуссерль со всей ясностью указывает на двойственную интенциональность потока сознания: 'С одной стороны, мы рассматриваем содержание потока вместе с его формой. Тогда мы видим ряд изначальных переживаний, представляющих собой ряд интенциональных переживаний, сознание их. С другой стороны, мы можем направить взгляд на интенциональные единицы, на то, что интенционально сознается в движении потока как единое: тогда перед нами возникает некая объективность в объективном времени, собственно поле времени в противоположность полю времени потока переживаний'66. В другом месте Гуссерль именует эти два вида интенциональности 'продольной' и 'поперечной интенциональностью'. 'С помощью одной из них (поперечной) конституируется имманентное время, объективное время, подлинное, в котором существует постоянство и его изменение; в другой (продольной интенциональности) существует квазивременное расположение фаз потока, постоянно и неизбежно обладающего плывущей точкой 'Сейчас', фазой актуальности, а также сериями предактуальных и постактуальных (еще не актуальных) фаз. Эта префеноменальная, преимманентная хронологичность интенционально конституируется как форма конституирующего время сознания, и при этом в нем самом'67.
Как же конституируются в пределах протекания durée отдельные переживания в движении потока сознания, становясь интенциональными единицами? Если исходить из концепции durée Бергсона, то противоположность между текучими переживаниями в чистой длительности и сегментированными, дисконтинуальными образами в гомогенном пространственно-временном мире оказывается противопложностью двух уровней сознания: действуя и думая в повседневной жизни, Я живет на уровне сознания, относящемся к миру пространства-времени, 'внимание к жизни' (attention à la vie) препятствует интуитивному погружению в чистую длительность; однако, как только 'напряжение сознания' по какой-либо причине ослабевает, Я обнаруживает, что то, что прежде казалось четко сегментированным, распадается на текучие переходы, что неподвижное бытие образов
736
801
После того как во второй части мы разобрали, обратившись к сознанию времени, конституирование смысла в жизни единичной души, сделав это в самых общих чертах и отнюдь не исчерпывающим образом, мы приступаем теперь к тому специфическому смыслополаганию в социальном мире, которое в общем виде обозначается словами 'понимание чужого'. Переходя от анализа изолированного Я к исследованию социального мира, мы151 оставляем строго-феноменологический подход, которым мы пользовались при анализе феномена смысла применительно к жизни единичной души, и принимаем существование социального мира в наивно-естественном взгляде на мир, как мы привыкли это делать в нашей повседневной жизни среди людей, но также и в социальной науке. Тем самым мы отказываемся от всякого углубления в собственно трансцендентально-феноменологическую постановку вопроса о конституировании alter ego в сознании изолированного Я. Какие задачи встают перед подобным исследованием, какое фундаментальное значение ему присуще и с какими трудностями оно сталкивается, показал Гуссерль в своей 'Формальной и трансцендентальной логике', не входя, однако, в конкретные детали152. Лишь после проведения постулированных в этой работе аналитических исследований можно вообще будет дать ответ на вопрос о 'смысле' 'Ты'. Однако уже сейчас можно со всей уверенностью утверждать, что (как и следует из размышлений Гуссерля153) в основе концепции некоторого мира вообще должен лежать первосмысл 'каждого' и, следовательно, 'других'. Макс Шелер выразил эту мысль в своей статье 'Познание и труд' следующими словами: 'Реальность мира сосуществующих людей и общности предпослана, во-первых, всей природе, как органической, так и неживой, в качестве 'сферы Ты' и 'сферы Мы': Далее, реальность 'Ты' и общности вообще задана реальному бытию 'Я' в смысле 'собственно Я' и его индивидуальному и единичному 'собственно-пережитому''154. Нам приходится, как уже говорилось, оставить в стороне чрезвычайно сложные проблемы, связанные с конституированием
802
855
В третьей части мы занимались основами теории понимания Чужого и при этом исследовали в общих чертах основанное на переживаниях alter ego постижение переживаний чужого сознания. Принимая Ты в качестве данности, мы уже вторглись в социальную сферу, если понимать под этим термином населенный себе подобными мир индивидуального Я. Однако в ходе наших исследований мы неоднократно указывали, что социальный мир, в котором заключен живущий среди себе подобных человек, отнюдь не однороден, а структурирован разными способами, и что каждой из его сфер или областей присущ особый образ представления чужих переживаний сознания, а также особая техника понимания Чужого.
Нам предстоит исследовать, как вообще оказывается возможным подобное членение, из чего следует изначальное право предполагать существование единого и в то же время структурированного социального мира, и, далее, какое из этих структурированных членений оказывается более целесообразным в качестве основания анализа понимания Чужого. Лишь тогда мы окажемся способными описать столь разнообразные манеры понимания Чужого в выделенных таким образом социальных областях.
Одно это, однако, еще не обеспечит достижения цели, стоящей перед нашим исследованием. Как следует из наших приготовительных размышлений, решающий для любой социальной науки вопрос о специфически научном методе понимания Чужого может быть поднят лишь исходя из проблематики подразумеваемого смысла. Ведь переживания чужого сознания, как мы уже говорили, в наивном восприятии повседневной
856
жизни толкуется иначе, нежели в социальных науках. Мы поставили себе задачу отделить категории, в которых жизнь в социальном мире конституируется для живущего естественным миросозерцанием человека и которые, в свою очередь, заданы любой социальной науке как предстоящий обработке материал от тех категорий, под которые социальные науки и подводят этот предварительно оформленный материал.
Однако при этом круги пересекаются. Ведь и в повседневной жизни я оказываюсь в некотором роде 'обществоведом', а именно, тогда, когда обращаюсь к подобным себе и их поведению не переживая, а лишь подвергая их рефлексии. Как человек среди людей я живу с ними. Я обнаруживаю своих ближних в ближайшем своем окружении, и мои переживания относительно их наличного бытия и Так-бытия являются принадлежностью Сейчас и Так моей длительности, как и мои переживания мира вообще, окружающего меня таким образом в это Сейчас. Поскольку этот мир является пространственным, он включает и чужое тело с его движениями, причем не только как физико-физиологический, но и как психологический предмет, как поле выражения чужих переживаний. И согласно основоположению Ты я не только переживаю своего ближнего, но и живу с ним, я старею с ним, я могу устремить взгляд на протекание его длительности, как и на свою длительность, и также на его переживания. Живая интенциональность совместной жизни, совместного старения несет меня от любого Сейчас к следующему, и, поймав подходящий угол зрения на переживания сознания Ты, я 'понимаю' своего ближнего, не вникая в акты понимания сами по себе, именно поскольку переживая Ты, живя вместе с ним и переживая с ним мир, который является не только моим, но и его миром, живу непосредственно в самих актах понимания Чужого. Далее, Ты и его переживания не только доступны мне, т.е. открыты моей интерпретации, но и непосредственно даны в своем наличном бытии и Так-бытии. И это в строгом смысле нашей дефиниции: ведь все глубинные слои, конституирующие понимание этих особых переживаний сознания этого особого Ты, все акты толкования смысла, восприятия сообщения, обращения к чужим мотивам и т. д., короче говоря - все те процессы, которые мы анализировали в предшествующих исследованиях, вовсе не замечаются мной, когда я переживаю подобного мне - живя бок о бок с ним. Они залегают на глубине, остающейся для меня непроблематизированной, поскольку моя attention à la vie - а
857
890
Уяснив подобным образом понятие мы-отношения, мы в дальнейшем более подробно опишем специфические свойства, отличающие мы-отношение ближайшего окружения от прочих социальных отношений.
В изысканиях предшествующего параграфа мы рассматривали специфические формы, которые принимают установка на Чужого и социальное отношение в пределах ближайшего социального окружения в силу пространственной и временной непосредственности alter ego, отделив при этом установку на Ты и мы-отношение от установки на Чужого и социального отношения вообще. Тем самым мы обрели исходную точку анализа установки на Чужого в ближайшем окружении и социального отношения ближайшего окружения, однако сам анализ еще не был проведен.
Если бы чистое мы-отношение было лишь модификацией социального отношения вообще, то его можно было бы отождествить как с отношением установки, так и с отношением воздействия в ближайшем окружении. Однако, строго говоря, чистое мы-отношение предшествует отношению установки и отношению воздействия ближайшего окружения как заданное. Что конституирует чистое мы-отношение, так это взаимная чистая установка на Ты, в котором alter ego ближайшего окружения интенционально воспринимается как самость. Однако эта чистая установка на Ты по сущности своей нацелена лишь на наличное бытие Ты вообще, а не на его специфическое Так-бытие. Уже то, что мы изначально опытно познаем друг друга как обладающие наличным бытием, причем обращенные друг к другу, конституирует чистое мы-отношение. Однако понятие социального отношения требует, кроме того, постигаемого в установке на Чужого особого знания об особом Так-бытии направленной на меня установки партнера на Чужого. Однако особое качество направленной на меня установки Ты на Чужого я постигаю, находясь в ближайшем социальном окружении, в силу живой интенциональности наших взаимно соотнесенных переживаний сознания, в которой мы, я и ты, живем.
Только что обрисованная фундаментальная контекстная связь между чистым мы-отношением и социальным отношением ближайшего окружения раскрывается только тому, кто,
891
949
Хорошим примером, иллюстрирующим вышесказанное, является социология права, которая, желая действовать описательно, сталкивается с большими трудностями потому, что пытается интерпретировать взаимные социальные отношения более широкого окружения между законодателем и толкователем закона, между тем, кто закон применяет, и тем, к кому этот закон применяется, между правоведом-догматиком и практиком правовой деятельности и т.п., исходя из субъективно подразумеваемого смысла данных персон, но при этом непроизвольно смешивает идеальные типы, рассматриваемые каждым из этих лиц в качестве партнера, с соответствующими типами, созданными социологами права. Однако первоначальное намерение может принести удачу лишь в том случае, если социолог права либо заранее примет точку зрения, исходя из которой формируются идеальные типы, т.е. если он отождествит себя с одним из 'действующих' лиц правовой жизни, принимая в этом случае и его идеально-типическое толкование своих партнеров в качестве инвариантного; либо если будут указаны специальные методы, позволяющие переводить одни интерпретативные схемы в другие. Правда, в первом случае формирование типов будет варьироваться в зависимости от того, какое из типичных правовых действий будет исходной точкой всего анализа (законодательство, применение правовых норм, действия судьи, адвоката, партнера по договору и т.п.). Во втором случае формирование типов социологом должно быть проведено на более общем уровне и снабжено указанием принципа варьирования, по которому отдельные интерпретативные схемы могут быть выведены из общего типа. Особой проблематике, связанной с наблюдением более широкого социального окружения социальной наукой, посвящена пятая часть данного исследования.
Наши подробные исследования способов понимания, используемых в ближайшем и более широком окружении, позволяют нам рассмотреть проблему понимания мира предшественников довольно кратко. Прежде всего, важно определить исход-
950
ные точки для постановки данной специфической проблемы в ближайшем и более широком окружении. Когда я пережил установку на Чужого в ближайшем или более широком окружении и воспроизвожу эти отошедшие в прошлое переживания в памяти, воспроизведение этих переживаний (как и всякое воспроизведение вообще) может происходить либо как повторяющееся воспоминание, в котором переживание полностью реконструируется в его протекании, либо простым схватыванием, когда вспоминаемое охватывается одним взглядом. Однако в воспроизведении завершившегося переживания ближайшего или более широкого социального окружения всегда сохраняется соответствующий - идущий от ближайшего или более широкого окружения - характер пережитого, со всеми его специфическими признаками и отметинами, с его опорой на подлинную установку на Мы или установку на Вы, с его интенциональностью, направленной на телесное Ты или на персональный идеальный тип: дело только в том, что все эти переживания и интенциональности в воспоминании наделяются характером прошедшего. Следствием этого является, прежде всего, то, что я обращен к ним в других модификациях внимания, нежели в моих актуальных переживаниях. Но и без того мои переживания ближайшего и более широкого окружения претерпели значимую модификацию: то, что в актуальном переживании было пустым ожиданием и открытым предположением, получило наполнение и осуществилось; то, что в актуальном социальном отношении носило характер вероятности, и прежде всего поведение партнера, на которое ориентировалась моя деятельность, потеряло этот вероятностный характер, как только партнер повел себя согласно ожиданиям или иначе, как только мой замысел оказался реализованным или не реализованным в зависимости от его поведения. То, что в замысле содержалось modo futuri exacti, задуманное как подлежащее завершению в будущем, теперь, когда я воспроизвожу существовавший в прошлом замысел, завершилось, само задуманное носит абсолютный временной характер modus praeteriti или (в виде исключения и всегда в размытой форме) modus praesentis, и при монотетическом обращении все эти временные характеристики оказывают обратное воздействие на замышляемое в воспроизводимом замысле. Однако и при политетическом повторном прослеживании внимание обращено на реальное осуществление или не-осуществление, так что воспроизведение замысла происходит исходя из реально осуще-
951
1004
оно может касаться конкретных ситуаций социальной жизни или проводиться на высокой ступени обобщения. Кроме того, понимающая социология стремится приложить полученные таким образом интерпретативные схемы к тем культурным объектам, которые конституируются в социальном мире в ходе процессов смыслополагания и толкования смысла, и 'понять' эти культурные объекты, обращаясь к конституирующему их смыслу.
Завершается предпринятое нами исследование, которое, правда, могло охватить лишь часть обширнейшей проблематики понимания смысла в социальном мире. Лишь весьма кратко следует указать на дальнейшие проблемы, открывающиеся перед опирающейся на феноменологические принципы социологией после проведенного нами анализа длительности и демонстрации связей между смыслом и длительностью. Один круг проблем, на который мы постоянно обращали внимание в ходе настоящего исследования, касается социологической персоны. Еще далеки от ясности вопросы, которые мы разбирали под рубриками установки на Ты и установки на Вы, Мы-отношения и Вы-отношения, телесного alter ego и персонального идеального типа. Прежде всего остался неразрешенным вопрос, что дает понимающей социологии право претендовать на значимые высказывания о форме социальных отношений, независимо от того, включены ли в эти отношения индивид, несколько индивидов, персональный идеальный тип или социальный коллектив. Обозрев сказанное нами об отношении индивида и идеального типа, мы обнаруживаем, что и здесь границы вполне подвижны и что индивид в своей телесности может пониматься как совокупность его возможных идеальных типов, а в равной мере и всякий идеальный тип может восприниматься как высказывание об индивиде в анонимизи-рующей трансформации. Всякое высказывание о деятельности персонального идеального типа некоторым образом изымает его из Вы-отношения и перемещает в Мы-отношение ближайшего окружения. Всякое высказывание об индивиде передвигает его из Мы-отношения ближайшего социального окружения, из его Так-бытия в его Как-бы-бытие, в типичное отношение более широкого окружения.
1005
Второй круг проблем выводит нас далеко за пределы предметной области социальных наук. Речь идет о проблеме, с которой мы то и дело сталкивались в ходе рассуждений, проблеме релевантности, окончательное прояснение которой будет, правда, возможно лишь на основании общего феноменологического анализа, однако первоначальный подход к ней возможен и и в области социальных наук. Исходим ли мы из идеального типа, из заданности мотивов-для и мотивов-потому-что, планового характера действия, возможности воспроизведения, да и из возможности четко очерчивать свои собственные переживания, - перед нами постоянно возникает вопрос, почему именно эти, а не другие данные выбираются в качестве релевантных из совокупности переживаний в ходе мыслительной деятельности. Ответ на этот вопрос имеет решающее значение для всех категорий социальной науки, в основе которой лежит молчаливая предпосылка, что 'диспозиция интересов' и обусловленная ею проблематика получают правомочность уже через прояснение проблемы релевантности.
Третий круг проблем охватывает конституирование Ты вообще, прояснение интерсубъективной структуры всякого мышления и конституирование трансцендентального alter ego из трансцендентального ego. Параллельно с решением данной проблемы будет идти решение проблемы интерсубъективной значимости нашего опыта мира вообще. В своей 'Формальной и транцендентальной логике' Гуссерль уже наметил точки решения этой проблемы и заявил о намерении написать работу, в центре которой будет находиться данный вопрос, окончательное решение которого может дать лишь онтология человека, созданная на феноменологическом основании290.
Два других круга проблем, а именно - проблемы социологической личности и проблема релевантности в социальном мире - могут уже непосредственно разрабатываться понимающей социологией, причем в самой тесной связи с работами Макса Вебера.
1006
1 'Я обозначаю все, что присутствует в индвидах, то есть непосредственных, конкретных проявлениях всякой исторической действительности, как инстинкт, интерес, цель, склонность, психическая ориентация или движение, оказывая воздействие на других или воспринимая воздействие других, - все это я характеризую как содержание, своего рода материю социализации: Социализация является, таким образом, реализующейся в бесчисленном множестве различных видов формой, в которой индивиды на основе этих интересов: срастаются в единое целое и в пределах которой эти интересы реализуются' (Simmel G. Soziologie. 2. Aufl. München, 1922. S. 4).
2 Jaspers K. Die geistige Situation der Zeit. Berlin; Leipzig, 1931. S. 137. [Цит. по: Ясперс К. Духовная ситуация времени. М., 1990. C. 158.]
3 Из произведений Макса Вебера важнейшими для наших исследований являются прежде всего оставшийся, к сожалению, незавершенным его основной труд 'Экономика и общество' (Wirtschaft und Gesellschaft. 1. Aufl. Tübingen, 1922) и работы, собранные в томе 'Gesammelte Aufsätze zur Wissenschaftslehre' (Tübingen, 1922).
4 См. об этом свидетельство Марианны Вебер: Weber M. Max Weber, ein Lebensbild. Tübingen, 1926, S. 322.
5 Freyer H. Soziologie als Wirklichkeitswissenschaft. Leipzig, 1930.
6 Dilthey W. Einleitung in die Geisteswissenschaften. Der Aufbau der geschichtlichen Welt. Сейчас работы переизданы в собрании сочинений: Gesammelte Schriften, Bd. 1; 9. Leipzig, 1923.
7 Spann O. Gesellschaftslehre. 1. Aufl. Berlin, 1914; Kategorienlehre. Jena, 1924.
8 Simmel G. Soziologie. 2. Aufl. München, 1922.
9 Weber A. Idenn zur Staats- und Kultursoziologie. Karlsruhe, 1927.
10 Wiese L. von. Soziologie. Bd. 1: Beziehungslehre. Bd. 2: Gebildelehre. München, 1924-1928.
11 Oppenheimer F. System der Soziologie. Bd. 1. Jena, 1922-1923.
12 Mannheim K. Ideologie und Utopie. Bonn, 1929.
13 Scheler M. Die Wissensformen und die Gesellschaft. Leipzig, 1926.
14 Litt T. Individuum und Gemeinschaft. 3. Aufl. Leipzig, 1926.
15 Freyer H. Theorie des objektiven Geistes. Leipzig, 1923.
16 Sander F. Allgemeine Soziologie. Jena, 1930.
17 Ср. в связи с этим, например, девять значений, выделяемых Г.Гомперцем (Gemperz H. Über Sinn und Sinngebilde, Berstehen und Erklären. Tübingen, 1929, S. 5-21) для понятия смысла в некоторых образцах недавних публикаций. Радикально иное понимание смысла можно найти у Хайдеггера (Sein und Zeit. Halle, 1927, особенно C. 144-145, 147, 151-152) или в чрезвычайно важных работах Пауля Гофмана (Hofmann P. Das Verstehen von Sinn und seine Allgemein-gültigkeit // Jahrbuch der Charakterologie. Bd. 6; Metaphysik oder verstehende Sinn-Wissenschaft (Ergänzungsheft der Kantstudien, 1929).
18 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. S. 1.
19 Op. cit. S. 11.
20 Ibidem.
21 Этот термин, который будет объяснен более точно позднее, был выдвинут Шелером при разработке 'относительно естественного мировоззрения' (Wissensformen und Gesellschaft. S. 59). Феликс Кауфманн в своей книге (Die
1007
philosophischen Grundprobleme der Lehre von der Strafrechtsschuld. Liepzig; Wien, 1929)использует это понятие в рамках своего анализа ценности.
22 Например у Зандера (Gegenstand der reinen Gesellschaftslehre. - Archiv für Sozialwissenschaften. Bd. 54. S. 329-423), который полагает, что Вебер, употребляя понятие 'ориентирование', тем самым заявляет, что предмет любого социального акта означает каузацию чужого поведения своим физическим поведением (выражением), см. C. 335.
23 См. часть 2, 17.
24 Wirtschaft und Gesellschaft. S. 12.
25 Ibidem.
26 Ibidem. S. 14.
27 Ibidem. S. 12.
28 См. часть 5, 48; ср. в связи с этим: Walther A. Max Weber als Soziologe. - Jahrbuch für Soziologie. 2. Bd., Karlsruhe, 1926. S. 1-65 (в особенности C. 35-36), а также: Grab H. Der Begriff des Rationalen in der Soziologie Max Webers. Karlsruhe, 1927, в особенности C. 25-35.
29 Scheler M. Wesen und Formen der Sympathie. 2. Aufl. Bonn, 1923. S. 288: 'Внутреннее созерцание есть направление актов действия, в соответствии с которым мы можем осуществлять действия в отношении нас самих и других. Это 'направление действия' изначально в соответствии со своими 'возможностями' охватывает как Я, так и переживание другого, точно так же, как оно охватывает мое Я и переживание: вообще'. 'Исходя из акта внутреннего восприятия и его сущности, а также в соответствии со сферой фактов, проявляющихся во внутреннем восприятии, каждый может постигать переживания своего ближнего так же непосредственно (и опосредованно), как и свои собственные' (там же, с. 296-297). Сходная позиция: Litt T. Individuum und Gemeinschaft. 3. Aufl. Leipzig, 1926. S. 100-101.
30 См. часть 3, 18.
31 Следует всецело согласиться с возражениями Шелера против этой теории (Wesen und Formen der Sympathie. S. 281). Без сомнения, невозможно вывести существование alter ego исключительно из проявления его тела, а не из заданности его психофизического единства. Ср. в связи с этим часть 3, 19.
32 Carnap R. Logischer Aufbau der Welt. Berlin, 1928 (в особенности C. 185) и Scheinprobleme der Philosophie. Berlin, 1928 (в особенности C. 18). Здесь нет возможности заниматься критикой взглядов Карнапа. Карнап ссылается на свидетельства формальной логики, не отдавая себе отчета в том, что ее интерсубъективная значимость уже наивно предполагает предметную область чужого психического.
33 Husserl E. Logische Untersuchungen. 4. Aufl. Halle, 1928. Bd. II. T. 1. S. 25.
34 Например: Freyer. Theorie des objektiven Geistes. S. 14; Litt. Op. cit. S. 97-98, 141-142, 182-183, а ранее Sander. Gegenstand der reinen Gesellschaftslehre, op. cit. S. 338, 354. В своей 'Общей социологии' (Allgemeine Soziologie. Jena, 1930) Зандер, напротив, выявляет тонкие различия в понятии 'выражение' (см., например, C. 177).
35 Еще одно значение, скрывающееся в термине 'выражение', а именно, выражение как наделенный значением знак, например язык, будет пока что оставлено без внимания, во-первых, чтобы не усложнять и без того сложную проблематику, и, во-вторых, поскольку всякий знак как произведение отсылает к внешнему процессу его порождения и потому лишь косвенно связан обсуждаемым в данном случае вопросом, каким образом с внешними проявлениями чужой деятельности могут быть соотнесены чужие переживания.
1008
36 Так, воспринимаемое патологическое изменение чужого тела лишь в ограниченной мере является признаком переживаний сознания больного, например, его физической боли или его настроения. Данная в тексте формулировка по необходимости является неточной и предварительной.
37 Особый случай, когда устанавливающее смысл лицо представляет себе себя самого в качестве адресата (запись в своей записной книжке), в данном случае не рассматривается, поскольку не имеет значения в связи с обсуждаемым предметом.
38 Wesen und Formen der Sympathie. S. 301-302.
39 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. S. 3-4. Ср. также там же, с. 2, пункт 3, а также статью Вебера 'Über einige Kategorien der verstehenden Soziologie' (Gesammelte Aufsätze zur Wissenschaftslehre, в особенности S. 408).
40 См. процитированное выше в 2, место.
41 Formale und transzendentale Logik. S. 192-193.
42 Wirtschaft und Gesellschaft. S. 5.
43 Ср. цитату из Гуссерля в 3.
44 В четвертой части будет дано точное определение этих терминов.
45 См. 2 часть, 6 главу, в особенности 96, с. 210. С тех пор Гуссерль развил эти исследования в своей опубликованной пока только на французском языке работе 'Картезианские размышления' (Méditations Cartésiennes. Paris, 1931, в особенности размышление 5, c. 74-128).
46 Op. cit. 2. Band. 1. Teil. S. 80-81.
47 Чтобы избежать смешения с представленным некоторыми авторами взглядом, следует указать, что употребление слов 'объективный смысл' аксиологически полностью индифферентно. Порой практикуемая привязка объективного смысла к объективным ценностям или установление объективных идеальных предметных сущностей исходя из объективных ценностей полностью находится за пределами нашего круга проблем.
48 См. Ideen zu einer reinen Phänomenologie. 3. Aufl. Halle, 1928. S. 172.
49 Op. cit., S. 217.
50 Op. cit. S. 184-185.
51 Op. cit. S. 277-278.
52 Essay sur les données immédiates de la consience. Paris, 1889; Matière et mémoire. Paris, 1896; Evolution créatrice. Paris, 1907; L'Energie spirituelle. Paris, (работы 1901-1913 гг.); Introduction а la métaphysique. Paris, 1903; и, наконец, Durée et simultanéité. Paris, 1922.
53 Vorlesungen zur Phänomenologie des inneren Zeitbewußtseins, gehalten 1904, hrsg. von Heidegger. Halle, 1928.
54 Эта тематика еще будет разъясняться в ином аспекте в следующем параграфе и будет метедологически проработана в следующей части.
55 См. в связи с этим ниже, 'Примечание'.
56 Либо в сфере одинокого Я, так и в том случае, если оно ссылается на 'подразумеваемый смысл', конституируемый в каждом сознании по-своему.
57 Третья часть, 19.
58 Sander. Der Gegenstand der reinen Gesellschaftslehre. Op. cit. S. 367.
59 Последняя публикация Гуссерля, 'Méditations Cartésiennes' (Paris, 1931), стала доступной мне лишь по завершении настоящей работы и потому не могла быть привлечена для изложения учения Гуссерля.
60 См. выше, 5.
61 Op. cit. S. 48-57.
62 Husserl. Nachwort zu meinen 'Ideen'. - Jahrbuch für Philosophie und phänomenologische Forschung. Bd. XI. Halle, 1930. S. 549-570, 553.
1009
63 Ibidem. S. 554.
64 Ibidem. S. 555.
65 Ibidem. S. 567.
66 Husserl E. Vorlesungen zur Phänomenologie des inneren Zeitbewußtseins. Jahrbuch für Philosophie und phänomenologische Forschung. Bd. IX. Halle, 1928. S. 469 (Beilage VIII).
67 Ibidem. S. 436.
68 Zeitbewußtsein. S. 391.
69 Ibidem. S. 395 (курсив мой).
70 Ibidem. S. 397.
71 Zeitbewußtsein. S. 406.
72 Ibidem. S. 472.
73 Ibidem. S. 459.
74 Zeitbewußtsein. S. 397.
75 Ibidem. S. 397.
76 Ideen. S. 82.
77 Zeitbewußtsein. S. 484.
78 'Рефлексия обладает той удивительной особенностью, что воспринимаемое через нее принципиально характеризуется как нечто, не только существующее и длящееся в пределах воспринимающего взгляда, но и уже бывшее, прежде чем этот взгляд у нему обратился' (Husserl. Ideen. S. 83). И далее: 'Можно в таком случае задаться вопросом: как обстоят дела с начальной фазой конституирующегося переживания? (:) На это следует отвечать: начальная фаза может стать объектом лишь после ее истечения, указанным выше способом, через удержание или рефлексию (или воспроизведение)' (Husserl. Zeitbewußtsein. S. 472, курсив в оригинале).
79 Относительно этого и последующих рассуждений ср. 16.
80 Sympathiegefühle. S. 77.
81 Logik. S. 22; относительно пассивности и активности, а также последующего анализа деятельности ср. подробнейшие великолепные исследования Райнера: Reiner. Freiheit, Wollen und Aktivität. Halle, 1927, с которыми я ознакомился лишь после завершения настоящей работы. Я согласен с ними по всем существенным моментам.
82 'Осуществленные акты, или, как в некотором отношении (а именно - в отношении что речь идет о процессах) было бы лучше говорить 'осуществление актов' и составляют 'выражение отношение' в самом широком смысле', - характерное высказывание в 'Идеях' (Ideen. S. 236).
83 Husserl. Logik. S. 281.
84 Zeitbewußtsein. S. 487.
85 Logik. S. 281.
86 Logik. S. 149.
87 Logik. S. 150. Ср. в связи с этим также рассуждения Гуссерля о полагании (Thesis) как акте свободной спонтанной активности (Ideen. S. 253). Недавно Гуссерль в своих 'Картезианских размышлениях' (IV. размышление) радикализировал различие между активным и пассивным генезисом как двух фундаментальных формах переживания сознания. Он говорит ( 38): 'Demandons-nous, en qualité de sujets possibles se rapportant au monde, quels sont les principes universels de la genèse constitutive. Ils se présentent sous deux formes fondamentales: principes de la genèse active et principes de la genèse passive. Dans le premier cas le moi intervient comme engendrant, créant et constituant à l'aide d'actes spécifiques du moi: Le moment caractéristique est suivant: les
1010
actes du moi mutuellement reliés par les thétique, se nouant en synthèses multiples de l'activité spécifique et, sur la base d'objets déjà donnés, constituent d'une manière originelle des objets nouveaux. Ceux-lá appairaissent alors à la conscience comme produits: Mais, en tout cas, la construction par l'activité présuppose toujours et nécessairement, comme couche inférieure, une passivité qui reçoit l'objet et le trouve comme tout fait; en l'analysant, nous nous heurtons à la constitution dans la genèse passive.
88 То, что предложенное Вебером различение деятельности поведения явно недостаточно, уже достаточно полно продемонстрировали результаты нашего анализа.
89 Ideen. S. 145, 149, 164. Zeitbewußtsein. S. 396, 410, 497 etc.
90 Zeitbewußtsein. S. 410.
91 Sein und Zeit. Halle, 1927. S. 145; мы, однако, заимствуем у Хайдеггера лишь термин, но не его специфическую интерпретацию как 'экзистенциальный момент понимания' и, тем самым, бытия.
92 В своем великолепном исследовании о 'Мотиве и мотивации' (Festschrift für Lipps, 1911. S. 143; отдельным изданием вышло в Лейпциге в 1930 г.) Пфендер обозначает предполагаемое собственное поведение как 'проект'.
93 Мы не имеем здесь возможности подробнее рассматривать значимое различие между 'фантазией' как нейтральной модификацией полагающего представления и 'предвосхищением' как позициональным представлением, так как более подробное объяснение требует обширных феноменологических разъяснений. Мы пользуемся в данном случае словом 'фантазия' - отвлекаясь от свойственного Гуссерлю употребления - и для полагающего представления (предвосхищения). Относительно самого этого различия, обладающего в других отношениях принципиальным значением, см.: Husserl. Ideen. 111. S. 224; 114, S. 233; Zeitbewußtsein. 17. S. 400-401; Beilage II. S. 452. См. также далее 11 данного сочинения.
94 Более подробное объяснение этой пары понятий следует далее, с. 765, прим. 114.
95 Zeitbewußtsein. S. 453.
96 Logik. S. 149-150.
97 См. также: Husserl. Zeitbewußtsein. S. 413.
98 Здесь нет возможности рассмотрения следствий из такого понимания единства деятельности, например для этики и юриспруденции (уголовное право!).
99 См. в связи с этой проблемой великолепное исследование Морица Гейгера: Geiger M. Fragment über das Unbewußte. - Jahrbuch Phänomenologie. 4. Bd., 1921. S. 1-136. Правда, используемая нами терминология отличается от терминологии Гейгера.
100 Zeitbewußtsein. S. 473.
101 'Очевидность' понимается здесь в духе Гуссерля как специфический вид опыта. См. об этом: Ligik. S. 137, особенно 144.
102 Ideen. S. 293.
103 Ideen. S. 294.
104 См. 6.
105 См. часть V, 47.
106 См. по этому вопросу цитированные ранее работы Гейгера и Пфендера, а также Рейнера.
107 Насколько в старом немецком языке было живо сознание обеих составляющих слова Willkür, видно, например, по 'Грамматически-критическому
1011
словарю' Аделунга, цитируемого здесь по изданию 1808 г.: 'Willkür 1. Способность действовать по своему желанию. В более узком смысле представляет собой способность действовать в соответствии с собственными неясными представлениями, в отличие от выбора, основанного на ясных представлениях. 2. Свобода выбора; в литературном языке архаизм, однако в южных диалектах еще в ходу. Die Willkür haben. Это слово также является старым, сложенным из Wille и древнего Kuhr 'выбор':'
108 Essay sur les données immédiates de la conscience. 20me éd. Paris, 1921. Chap. III: La durée réelle et la contingence. P. 133-169.
109 Ideen. S. 223. Ср. выше.
110 Ideen. S. 234. 'Сознание вообще так устроено, что бывает двух типов: прообраз и тень, позициональное сознание и нейтральное. Одно характеризуется тем, что его доксическая потенциальность ведет к реально полагающим доксическим актам, другое - тем, что порождает лишь тени подобных актов, их нейтрализующие модификации'.
111 Для Я, просто плывущего по течению, ситуации 'выбора' вообще еще не существует, если принять различение, сделанное Райнером (цит. соч., с. 22), а есть лишь 'следование направлению движения'.
112 Ideen. S. 246.
113 Дать соответствующие уточнения в рамках настоящей работы не представляется возможным.
114 Ideen. S. 248 (в оригинале другой курсив). См. в связи с этим далее разъяснения в 14.
115 См. исследование базовых связей между активностью и пассивностью у Райнера: Reiner. Op. cit., S. 24.
116 Принципиально важное для феноменологии противопоставление ноэсиса и ноэмы переживания объясняется следующим образом: с одной стороны, мы должны 'различать части и моменты, обнаруживаемые нами в ходе реального анализа переживания, когда мы обращаемся с переживанием как с предметом, подобным любому другому, стремясь разобрать его на части или несамостоятельные, реально его составляющие моменты. С другой стороны, интенциональное переживание представляет собой сознание чего-то, по сущности своей представляющего собой, например, воспоминание, суждение, проявление воли и т.д., а потому мы можем задаться вопросом, что можно сказать о сущности этого самого <что-то>' (Ideen. S. 181).
Первый способ постановки проблемы - ноэтический, второй - ноэматический. К ноэтическим моментам 'относятся, например: обращение взгляда чистого Я на предмет, который оно 'подразумевает', используя смыслополагание, на предмет, 'о котором оно помышляет'; далее овладение этим предметом и фиксация его, пока взгляд обращается на другие предметы, попавшие в область 'подразумевания'; сюда же относятся такие действия, как экспликация, соотнесения, объединения, разнообразные выражения отношения - акты веры, предположения, оценки и т.д.' (Ideen. S. 181). Однако 'многообразным данным реального, ноэтического содержания' соответствует 'многообразие данных, обнаруживаемых в действительно чистой интуиции, данных в коррелятивном 'ноэматическом содержании', или просто в 'ноэме': Например, у восприятия есть своя ноэма, лежащая в самой глубинной основе его смысла, т.е. воспринимаемое как таковое. Точно так же в основе каждого воспоминания лежит вспоминаемое как таковое, то же касается 'полагаемого', 'сознаваемого', у суждения есть предмет суждения как таковой, возможность нравиться связана с нравящимся как таковым и т.д.' (Ideen. S. 181-182).
1012
117 Ideen. S. 190. См. также в связи с проблемой внимания: Logische Untersuchunge. II. Bd. 1. Teil. S. 160; Zeitbewußtsein. S. 484-485.
118 Ideen. S. 191.
119 См. об этом выше, прим. 4.
120 О понятии позиционального и нейтрального сознания см. выше, с. 69.
121 Ideen. S. 228.
122 Ideen. S. 191.
123 Ideen. S. 192.
124 Модификации этой основной позиции можно, пожалуй, сравнить с 'настроениями', о которых Хайдеггер говорит как об 'экзистенциальных моментах наличного бытия'. См.: Sein und Zeit. S. 134-135.
125 См. заключительную часть 5.
126 См. об этом выше, 11.
127 См. в связи с этим у Гуссерля: Ideen. S. 246.
128 Под опытом здесь и далее понимается, само собой разумеется, не невнятное понятие опыта, присущее эмпирическому натурализму (сенсуализму). Опыт понимается скорее в том расширительном значении, которое это понятие получило в формальной и трансцендентальной Гуссерля, т.е. как очевидное самопостижение и самообладание индивидуальной данности, следовательно, и, скажем, некоего ирреального предмета.
129 Logik. S. 147.
130 Здесь следует заметить, что опыт в употребляемом нами смысле, в том числе и согласованный опыт, ни в коем случае не говорит ничего о том, каким образом подобный опыт конституируется в сознании. Полученный опыт может конституироваться в ряде позициональных актов установления, которые сами становятся предметом монотетического взгляда. Однако и все содержательные элементы нейтрализующего сознания, т.е. все не включенные самым определенным образом в число тетических содержательные элементы сознания, а лишь отмеченные или выведенные из нейтрализующего сознания в потенциальность, участвуют в конституировании общего контекста опыта.
131 Гуссерль говорит в связи с этим также о 'привычном и вновь пробуждаемой значимости' вырастающих из суждений категориальных структур (Logik. S. 104).
132 Logik. S. 285.
133 Logik. S. 282.
134 Что касается, в частности, суждений, то они в любое время могут быть преобразованы из пассивного обладания в активное вторично порожденное эксплицитное процессуальное суждение уже потому, что по своей основной форме они относятся к области 'повторяемой бесконечности того, что можно делать вновь и вновь'. Здесь обнаруживается еще весьма туманная проблема, которая обычно прикрывается понятием знания, которого мы до сих пор избегали. Ведь знание и предварительное знание могут значить как чисто пассивное обладание используемыми в неясном виде суждениями как идеальными предметностями, так и эксплицитное, реконструируемое в ретроспективной активности повторное использование подобных суждений. И это принципиально разные вещи.
135 Logik. S. 143.
136 Хотя и как 'субъективное a priori' до всякого 'опыта' в эмпиристском смысле, являясь как раз его основанием.
137 Чрезвычайно важно в данном случае уяснить себе, что для конституирования опытного мира в употребляемом нами четком смысле слова можно ос-
1013
тавить без внимания эйдетическую область. Дело в том, что постигаемый в ходе 'созерцания сущности' эйдос оказывается в соответствии с предшествующими рассуждениями также 'результатом опыта'. Следует только не забывать, что 'опыт' и 'опытный контекст' в употребляемом здесь смысле ни в коем случае не совпадает с 'эмпирией' в обычном словоупотреблении, что, например, переживания фантазии, которым в феноменологическом анализе уделяется первоочердное значение, выстраивают опытный контекст Я с Сейчас, Здесь, Так точно так же, как и реальные предметы внешнего мира. В предшествующих разысканиях речь постоянно идет об опыте как переживаниях познающего Ego cogitans в их конституирующем построении внутренней длительности, а не о свойствах эмпирического мира и его вещах вообще. Таким образом, наши рассуждения относятся, если воспользоваться выражением Гуссерля, к интенциональным сущностным фактам эмпирии, а не к эмпирическим фактам (Logik. S. 279).
138 Husserl. Ideen. S. 250.
139 См. выше, 'Примечание' в конце первой части (с. 733-734).
140 Как следует из нашего определения, наше понятие схемы не имеет ничего общего со схемой Канта (Критика чистого разума, В 185), представляющей собой 'продукт воображения'.
141 В качестве примера ср. то, что Гуссерль говорит о 'науке': 'Наука возможна лишь тогда, когда результаты мышления сохранимы в форме знаний и могут быть использованы для дальнейшего мышления в форме системы высказываний, ясных в логическом смысле, но таких, которые могут быть поняты либо актуализированы в суждениях без ясности лежащих в их основе представлений, т.е. без проникновения в их основания' (Ideen. S. 124).
142 Husserl. Logik. S. 194.
143 Husserl. Logik. S. 254.
144 См. 7 данной части.
145 18 данной части.
146 В связи с этим также будет полезно обратиться к двум работам А. Пфендера (Pfänder A. Phänomenologie des Wollens; Motiv und Motivation. 2. Aufl., 1930). Хотя мои рассуждения предметно и терминологически в существенных моментах расходятся с работами Пфендера, мне представляется, что принципиально моя позиция совпадает с его позицией (см., напр., указ. соч., с. 95-104).
147 По языковым соображениям мы избегаем корректного термина 'цель деятельности'.
148 Что понимается в данном случае под однородным, невозможно прояснить без обширных и сложных разысканий, кроме того, вопрос этот вообще относится к области общей феноменологии. Для наших целей будет достаточно предполагать для этого тождественное смысловое ядро (как это употребляется в феноменологии) в разнообразных вариациях, ядро, доступное замышляющему действие в виде опыта.
149 Используемое Вебером наименование 'традиционная деятельность' отличается только тем, что данное соотнесение происходит в неясном, смутном виде и 'безусловно данными' оказываются соответственно не только 'прецедентные случаи', но и цели действий.
150 См. 4.
151 См. в связи с этим примечание в конце первой части выше.
152 'Méditations Cartésiennes' Гуссерля - в особенности пятое размышление - продемонстрировало всю чрезвычайную значимость этих вопросов в ходе
1014
чрезвычайно глубокого анализа, предложив уже и некоторые наметки их разрешения.
153 Husserl. Logik. S. 212.
154 Scheler. Die Wissensformen und die Gesellschaft. S. 475-476.
155 Ср. 5 и прим. к 6, с. ХХ41.
156 Ср. в связи с этим у Гуссерля в 'Идеях': 'Более внимательное рассмотрение показало бы также, что два потока переживаний (сферы сознания двух чистых Я) с тождественным сущностным содержанием немыслимы, как и то,.. что ни одно полностью определенное переживание одного не может принадлежать другому; лишь переживания тождественного внутреннего рода могут обладать общностью с ними (хотя и не индивидуально идентичной совместностью), но никогда два переживания, к тому же наделенные совершенно тождественной 'свитой''. (Ideen. S. 167).
157 Husserl. Ideen. S. 68.
158 Husserl. Logische Untersuchungen. II, 1. S. 34.
159 См. 15.
160 Ср. у Гуссерля (Husserl. Méditations Cartésiennes. P. 97): 'L'organisme étranger s'affirme dans la suite de l'experience comme organisme véritable uniquement par son 'comportement'changeant, mais toujours concordant. Et cela, de la manière suivante: ce comportement a un côté physique qui apprésente du psychique comme son indice. C'est sur ce 'comportement' que porte l'expérience originelle, qui se vérifie et se confirme dans la succession ordonnée de ses phases: C'est dans cette accessibilité indirecte, mais véritable, de ce qui est inaccessible directement et en lui-même que se fonde pour nous l'existence de l'autre'.
161 Bergson H. Durée et simultanéité. A propos de la théorie d'Einstein. 2me éd. Paris, 1923. P. 66.
162 Op. cit. P. 88.
163 Сходно и Гуссерль (Méditations Cartésiennes. P. 97): 'Au points de vue phéno-ménologique, l'autre est est une modification de 'mon' moi'.
164 К тому же результату приходит и Гуссерль в 'Méditations Cartésiens' ( 55. P. 108), отправляясь с совершенно иных исходных позиций: 'Elle (l'experience de l'autre) établit une connexion entre l'expérience vivante et se dérulant sans entraves ni interrruption que l'ego concret a de lui-même, c'est-à-dire sa sphère primordiale, et la sphère étrangère représentée dans cette dernière. Elle établit cette liaison au moyen d'une synthèse qui identifie l'organisme corporel de l'autre, donné d'une manière primordiale, et le même organisme, mais apprésenté selon un autre mode d'apparaître. De là elle s'étend à la synthèse de la Nature identique, donnée à la fois, d'une manière primordiale, dans l'originalité de la sensibilit'e pure et dans l'apprésentation vérifiée. Par là est définitivement fondée la coesistence de mon moi (et de mon ego concret, en général) avec le moi de l'autre, de ma vie intentionelle et de la sienne, de mes réalités et des siennes; bref, c'est la création d'une forme temporelle commune'.
165 Гуссерль (Méditations Cartésiennes. P. 104) приходит к сходным результатам. Он создает понятие 'Nature intersubjective', соответствующее нашему понятию 'окружение', и проводит глубокое различие между апперцепцией в модусе hic и illic: 'Il (Другой) apprésente avant tout l'activité immédiate de ce moi dans ce corps (illic), et son action (médiate), au moyen de ce corps, sur la Nature qu'il perçoit, sur la même Nature à laquelle il (illic) appartient et qui est aussi ma Nature primordiale. C'est la même Nature, mais donnée dans le mode du 'comme si j'étais, à la place de cet autre organisme corporel.' (:) L'ensemble de ma Nature est le même que celui de l'autre. La Nature est constituée dans ma
1015
sphère primordialecomme unité identique de mes multiples modes de présentation, identique dans ses dans ses orientations variables par rapport à mon corps, qui est le 'point-zéro', le hic absolu etc'.
166 См. 4 часть, 33-41.
167 Сущностно актуальные переживания в данном случае не рассматриваются, чтобы не перегружать изложение.
168 Husserl. Ideen. S. 85.
169 Мы совершенно не собираемся вести здесь речь о всегда коренящейся в метафизических или аксиологических предпосылках герменевтике, которая с недавних пор в противоположность рациональному постижению обозначается термином 'понимание'.
170 Ср. сходные соображения Гуссерля в 'IV Логическом исследовании' (Logische Untersuchungen. 3. Aufl. Bd. 2. T. 2. S. 89).
171 Все это, правда, 'в рамках' основоположения, благодаря которому именуемая 'телом' вещь внешнего мира воспринимается как 'одушевленное чужое тело', как 'тело некоторого alter ego'.
172 Использованное здесь в еще недостаточно проясненной манере Макса Вебера понятие 'социальных отношений' будет подробно проанализировано далее ( 31).
173 См. в связи с этим критику теории вчувствования у Шелера: Scheler M. Wesen und Formen der Sympathie. S. 277.
174 См. 4 часть, 33.
175 Husserl. Logische Untersuchungen, Bd. II. S. 31.
176 Husserl. Op. cit.
177 См. в связи с этим выше, 3.
178 Заметим, что необходимые пояснения к этому следуют из анализа людей 'непосредственного окружения', ср. 37.
179 Logische Untersuchungen. Bd. II. Hälfte 1. S. 25-31. Ср. в связи с этим рассуждения в 3 данной работы.
180 См. об этом понятии VI Логическое исследование Гуссерля.
181 См., например, Husserl. VI. Logische Untersuchung, II Bd. 2. T. S. 55; Husserl. Ideen. S. 79; и др.
182 Эта надстроенная над двумя другими интерпретативная схема соответствует тому, что Феликс Кауфманн назвал соотносительной схемой (Kaufmann F. Das Unendliche in der Mathematik und seine Ausschaltung. Leipzig; Wien, 1930. S. 42).
183 Нетрудно заметить, в каких моментах представленный здесь взгляд отходит от формулировок Гуссерля в I и VI Логическом исследовании.
184 В силу этого я не могу признать принципиального разделения, проводимого Гансом Фрайером (Freyer H. Theorie des objektiven Geistes. S. 29) между физиогномической стороной деятельности и ее объективацией во внешнем материальном мире.
185 Цит. по: Vossler K. Geist und Kultur in der Sprache. Heidelberg, 1925. S. 115.
186 См. выше, 14.
187 См. выше, 6.
188 См. у Гуссерля: Husserl. Formale und transzendentale Logik. S. 167, а также выше, 14.
189 Более того, мы можем даже сказать, что постижение объективного смысла знака остается принципиально невыполнимым постулатом, и это значит не что иное, как то, что субъективные и окказиональные составляющие в смысловой структуре соответствующего знака должны быть эксплицированы с
1016
помощью рационального понятийного аппарата с максимально возможной четкостью и ясностью. Речь является 'точной', если все эти субъективные окказиональные значения достаточно эксплицированы в соответствии с обстоятельствами.
190 Jaspers K. Psychologie der Weltanschauung. 3. Aufl. Berlin, 1925. S. 193 и далее.
191 См.: Curtius E.R. Frankreich. Stuttgart, 1930. Bd. I. S. 2 и далее.
192 Vossler. Geist und Kultur in der Sprache. S. 117.
193 См. об этом 9.
194 См. выше, 16 и 18.
195 Этим термином пользуется Хайдеггер, обозначая предметы внешнего мира, находящиеся 'под рукой'.
196 Как это 'Некто' может быть подвергнуто дальнейшему анализу, показывают исследование 39 об анонимности мира дальнего окружения.
197 Удачный термин 'последующий мир', который существенно предпочтительнее термина 'мир потомков', появляется в лекции Шиллера (с которой он начал преподавание в Йенском университете) 'Что такое всеобщая история и с какой целью ее изучают?'.
198 См. 2.
199 Sander F. Der Gegenstand der reinen Gesellschaftslehre. - Archiv für Sozialwissenschaften, 1925. Bd. 54. S. 329 и далее (в особенности с. 335).
200 К сожалению, здесь нет возможности подробного разбора аргументации Зандера, с которой я не во всех пунктах согласен. Однако человек понимающий без труда заметит, где мне приходится отходить от позиции Зандера.
201 Сходное различие проводит Зандер (Sander F. Gegenstand der reinen Gesellschaftslehre. S. 361) между социальными актами СБ и СП: 'Для актов СБ существенным моментом является направленность на будущее чужое поведение, на будущий чужой социальный акт, тогда как для другого обсуждаемого типа социальных актов существенно, что они интенционально соотнесены с прошлым чужим поведением, с прошлым чужим социальным актом, по каковой причине мы и будем называть их актами СП'.
202 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. S. 11.
203 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. 3. S. 13.
204 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. S. 14. Punkt 3.
205 Относительно этого выражения см. 27.
206 Переживает ли меня при этом мой партнер как воплощенного индивида или же как идеальный тип, зависит от того, имеет ли место отношение воздействия в условиях непосредственного окружения или более широкого окружения. См. в связи с этим 34 и 40.
207 См. 18.
208 См. об этом 20.
209 Правда, эта изначальность не является 'первичной', поскольку жизнь чужой психики принципиально недоступна моему прямому восприятию, доступна же лишь - в терминологии Гуссерля - 'вторичная' (Husserl. Logik. S. 206).
210 Husserl. Ideen. S. 138.
211 См. выше, 19.
212 Scheler M. Die Wissensformen und die Gesellschaft. Leipzig, 1926. II: Erkenntnis und Arbeit. S. 475-476.
213 Им посвящены IV и V 'Картезианские размышления' Гуссерля.
214 См. об этом 36.
215 Под 'средой' понимается в данном случае сегмент внешнего мира, заданный Я в непосредственном самообладании. Поэтому среда охватывает не
1017
только соответствующий фрагмент неодушевленного вещного внешнего мира, но и мира одушевленного, в особенности ближайшего социального окружения, а также порождения разного рода, как, например, знаки и знаковые системы.
216 См. 20.
217 Сходным образом высказывается и Гуссерль, см. Méditations Cartésiennes. 55. S. 102.
218 Первый вариант Вебер назвал бы актуальным, второй - мотивационным пониманием. На самом же деле структурного различия нет, происходит ли такая подмена мотивов разом или через последовательность суждений. В данном случае опять обнаруживается ущербность проведенного Вебером различия между актуальным и мотивационным пониманием.
219 Так, часто лишь исходя из внешнего эффекта делается заключение о 'единстве' наблюдаемой деятельности, это метод, особенно часто используемый в теориях деятельности, разрабатываемых в теории правонарушений. См.: Kaufmann F. Strafrechtsschuld. S. 86.
220 В его еще не получившей должного признания 'Общей теории общества' (Sanders A. Allgemeine Gesellschaftslehre. Jena, 1930).
221 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. S. 14.
222 Особые модификации, претерпеваемые отношениями установки и воздействия в более широком социальном окружении, еще предстоит описать.
223 Используемое для характеристики постижения ближайшего социального окружения понятие 'непосредственность' включает также и то, что Гуссерль называет 'опытом вторичной исконности'. См. об этом выше, 33.
224 См. в связи с этим - как и с проблемой анонимности идеальных типов - краткие, но принципиально важные формулировки у Феликса Кауфмана (Kaufmann F. Soziale Kollektiva - Zeitschrift für Nationalökonomie. Bd. 1. S. 294-308).
225 От мира предшественников, к которому эти порождения могут, кроме того, ретроспективно отсылать, мы в данном случае отвлекаемся.
226 См. об этом далее, 39.
227 Каким образом к этому первичному постижению объективных смысловых контекстных связей все же может быть присоединена концепция принадлежащего более широкому окружению alter ego с его переживаниями, alter ego, которое я могу улавливать в субъективном смысловом контексте, будет рассмотрено в последующих параграфах, посвященных теории персонального идеального типа.
228 Данный пример приводит Феликс Кауфманн в своей статье о 'социальных коллективах' (Kaufmann. Оp. cit. S. 299), в качестве характеристики анонимного процесса, на который может в смысловом отношении ориентироваться человеческое поведение.
229 Weber M.R. Stammlers Überwindung der materialistischen Geschichtsauffassung. Gesammelte Aufsätze zur Wissenschaftslehre. S. 325.
230 Так поступает и 'шулер', сознательно нарушающий правила, которые, как он предполагает, будут соблюдать другие.
231 Ради удобства мы разбираем последующие проблемы, хотя они касаются порождений и процессов порождения любого рода, лишь на примере действий и процессов действия.
232 Об этом высказался уже Гуссерль в 'Формальной и трансцендентальной логике' (Husserl. Formale und transzendentale Logik. S. 51-52, о понимании чужих суждений после их вынесения): 'Соответственно нам следует различать: не-эксплицитное суждение (чужое), отмеченное выступающим в экс-
1018
плицитном виде языковым высказыванием, и соответствующее эксплицитное суждение, или последующий анализ с идентификацией подразумеваемого (:) Когда речь идет о чужом суждении, то я, если не верю тут же, получаю 'всего лишь представление' о том, что полагает Другой, о его мнении с таким-то содержанием' и т.д.
233 Точно так же как я могу пользоваться телефонным аппаратом, не имея понятия о том, как он функционирует.
234 К критике бихевиоризма как социологического метода см.: Mises L. Begreifen und Verstehen // Schmollers Jahrbuch. Bd. 54. S. 139.
235 Эта проблема еще будет более подробно рассмотрена в связи с соотношением каузальной и смысловой адекватности в пятой части, см. 46.
236 Wirtschaft und Gesellschaft. S. 12.
237 Weber. Wirtschaft und Gesellschaft. S. 7. См. в связи с этим критику Кельзена в его работе: Kelsen H. Der soziologische und juristische Staatsbegriff. Tübingen, 1922. S. 156.
238 Ср. в связи с этой проблематикой замечательный анализ Фёгелина: Voegelin E. Die Einheit des Rechtes und das soziale Sinngebilde Staat // Internationale Zeitschrift für Theorie des Rechtes. 4. Jg., 1930. S. 58-89 (особ. с. 71).
239 То, что в понятии социальных коллективов обычно присутствуют представления метафизического или аксиологического рода, а также определенные фундаментальные предпосылки эпистемологического характера, не имеет для настоящей работы значения. Ср. в связи с этим уже неоднократно цитированную статью Феликса Кауфмана: Kaufmann F. Soziale Kollektiva. - Zeitschrift für Nationalökonomie.
240 См. в качестве анализа подобных понятий критику, которой подверг Мизес понятие класса: Mises L. Die Gemeinwirtschaft. Jena, 1922. S. 316-317.
241 Wirtschaft und Gesellschaft. S. 6-7.
242 Ср. к этой проблеме и к критике взглядов Вебера: Kelsen. Allgemeine Staatslehre. Berlin, 1925. C. 19 и далее, 66-79, а по поводу понятия органа с. 262-270.
243 См. об этом: Kelsen. Allgemeine Staatslehre, S. 48, 65, 310-311.
244 В своей работе о коллекционере Макс Вебер демонстрирует подобный шестикратный сдвиг в типологии на примере понятия 'Соединенные Штаты Америки' (Weber M. Wissenschaftslehre, S. 348-349).
245 Того же взгляда придерживаются, в частности, К. Фосслер (Vossler K. Geist und Kultur in der Sprache. S. 153-154), Ф. Кауфман (Kaufmann F. Strafrechtsschuld. S. 39).
246 Sander F. Gegenstand der reinen Gesellschaftslehre. S. 370: 'Артефактами называются все внешние восприятия данных вещей, обязанных своим возникновением человеческим действиям, следовательно, соотносящиеся как знаки с обозначаемыми ими 'смыслами''.
247 Здесь, как и повсюду, проявляется текучая грань между ближайшим и более широким окружением. Например, как театральный зритель я релевантен для актера, с которым мы представлены друг другу в нашей телесности, лишь постольку, поскольку я - один из тех, из кого состоит публика. Публикующий книгу автор думает о своем читателе лишь постольку, поскольку тот является типичным читателем: на его привычных ходах мышления и представлениях проверяет и отбирает он свои схемы выражения. Описание и объяснение всех этих отношений, исследование их в отношении их содержания в ближайшем и более широком окружении могло бы составить задачу морфологии социального мира, предварительной фазой которой вполне можно считать теорию отношений Визе.
1019
248 Относительно этого понятия см. пятую часть, 48.
249 См. выше, 34.
250 В качестве примера подобной промежуточной ступени можно привести 'переписку', социальную функцию которой Г. Зиммель мастерски изобразил в своем курсе социологии (Simmel G. Soziologie. 2. Aufl. München, 1922. S. 287-288). Повседневный опыт, согласно которому переписка может быть более или менее ясной в соотношении с устной речью, формулируется Зиммелем следующим образом: 'Можно сказать, что речь благодаря всему видимому (но не слышимому), окружающему говорящего (включая разного рода аксессуары) выдает говорящего, тогда как письмо способно о чем-то умалчивать. Поэтому письмо оказывается яснее там, где дело не касается тайны Другого, однако менее ясным и неоднозначным там, где это имеет место. Под тайной Другого я понимаю не поддающиеся логическому выражению эмоции и свойства бытия, к которым мы обращаемся несчетное число раз даже для того, чтобы понять подлинное значение даже совершенно конкретных высказываний' (Op. cit. S. 288).
251 Тем не менее мир предшественников по сути постижим лишь в идеальных типах; однако в типизации ничто не выделяется в качестве инварианта, что бы уже и так по сути своей не было инвариантным.
252 См. 30.
253 В своей работе 'Что такое и с какой целью исследуют универсальную историю?' Ср. также у Якоба Буркхардта (Burkhardt J. Weltgeschichtliche Betrachtungen (Kröner-Ausgabe). S. 5-6): 'Нашей исходной точкой служит единственный недвижимый и возможный для нас центр - страдающий, стремящийся и действующий человек, каков он есть, каким всегда был и будет; оттого наш анализ будет в некотором роде патологическим'.
254 См. работы Вебера, опубликованные в книге: Weber. Wissenschaftslehre. S. 215-265.
255 О соотношении историографии и теории социальных наук и вытекающей из этого критике историзма ср.: Mises L. von. Soziologie und Geschichte // Archiv für Sozialwissenschaften und Sozialpolitik. Bd. 61. S. 465-512 (особ. с. 489 и далее).
256 См. 11.
257 Ср. Simmel G. Das Problem der historischen Zeit. Berlin, 1916 (Philosophische Vorträge der Kantgesellschaft, 12).
258 Ср. в связи с этим: Husserl E. Logik. S. 29-30, 206.
259 См.: Weber M. Rocher und Knies und die logischen Probleme der historischen Nationalökonomie // Gesammelte Aufsätze zur Wissenschaftslehre. S. 81, Anm. 1.
260 Husserl E. Logik. S. 23.
261 См. в связи с этим 49.
262 Walther A. Max Weber als Soziologe // Jahrbuch für Soziologie. Bd. 2. S. 1-65; Schelting A. Die logische Theorie der historischen Kulturwissenschaft von Max Weber und im besonderen sein Begriff des Idealtypus // Archiv für Sozialwissenschaften und Sozialpolitik, 1922. Bd. 49. S. 623-752; Oppenheimer H. Die Logik der sozialwissenschaftlichen Begriffsbildung mit besonderer Berücksichtigung von Max Weber // Heidelberger Abhandlungen zur Philosophie, 1925. Bd. V; Freyer H. Soziologie als Wirklichkeitswissenschaft. S. 145 и далее, 175 и далее, 207 и далее, и др. О развитии личности Вебера см. также: Voegelin E. Über Max Weber // Deutsche Vierteljahrs-schrift für Literaturwissenschaft und Geisteswissenschaft. Bd. 3. S. 177 и далее; его же, Gedenkrede auf Max Weber // Kölner Vierteljahrshefte für Soziologie. Jg. 9. S. 1 и далее; наконец, большой и значимый труд Марианны Вебер: Weber M. Max Weber, ein Lebensbild. Tübingen, 1926.
1020
263 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. S. 1.
264 Ibidem. S. 9.
265 Ibidem. S. 9-10.
266 Ibidem. S. 1.
267 Ibidem. S. 4.
268 Относительно взглядов Вебера на историю и статистику см. уже цитировавшуюся работу Мизеса 'Социология и история' (Mieses L. von. Soziologie und Geschichte).
269 См.: Kires J. von. Über den Begriff der objektiven Möglichkeit und einige Anwendungen desselben // Vierteljahrsschrift für wissenschaftliche Philosophie. 1888. S. 180 и далее; о понятии каузальной адекватности см. в особенности с. 201-202. Относительно позиции Макса Вебера см. его посвященную этой теме работу: Wissenschaftslehre. S. 266 и далее.
270 Критика этой категории (здесь нет возможности дать ее в развернутом виде) показала бы, что ее универсальность является достаточно сомнительной. Относительно ее применимости в теории уголовного права см. Kaufmann F. Lehre von der Strafrechtschuld. S. 78 и далее.
271 Поскольку 'осмысленным' вообще может быть лишь предикат некоторого переживания в сознании, то нам не требуется в данном случае различения объектами духа и объектами природы, сходного с тем, какое мы проводили в связи с постулатом каузальной адекватности.
272 Об этом понятии см. выше, 38.
273 Op cit. S. 228 и далее.
274 См. об этих понятиях 11.
275 Относительно анализа данного понятия см. ценную монографию Германа Й. Граба (Grab H.J. Der Begriff des Rationalen in der Soziologie Max Webers. Karlsruhe, 1927), с которой я, впрочем, соглашаюсь лишь отчасти, поскольку она исходит - следуя Шелеру - из заданных объективных ценностей.
276 Относительно сводимости ценностно-рациональной деятельности к целерациональной см.: Mises L. von. Soziologie und Geschichte. S. 479.
277 Цитата из работы Вебера Die Objektivität sozialwissenschaftlicher und sozialpolitischer Erkenntnis (1904) // Weber M. Aufsätze zur Wissenschaftslehre. S. 191.
278 Mises L. von. Op. cit. S. 474.
279 Ibidem. S. 480.
280 'Известное рассуждение Макса Вебера об идеальных типах, относящееся к 1904 году, которое он сам называет 'наброском, а потому, возможно, отчасти невразумительным', является фрагментом постольку, поскольку оно ориентировано на частный случай - идеальный тип его исторической теории. Необходимо подчеркнуть, что с переходом к социологии концепция идеального типа существенно меняется, что отмечается в социологической методике Макса Вебера, к сожалению, лишь в нескольких фразах (Wirtschaft und Gesellschaft. S. 10)' - Walther A. Max Weber als Soziologe. S. 11.
281 Этот термин следует понимать в совершенно точном смысле определения, данного в 39.
282 Op. cit. S. 482, 486.
283 Ср: Kaufmann F. Logik und Wirtschaftswissenschaft // Archiv für Sozialwissenschaften. Bd. 54. S. 614-656, особ. с. 650.
284 Мы не разбираем здесь то, что понятие 'экономической ценности' поддается дальнейшему разложению, подобно понятию потребности, прорывающему анонимности идеального типа 'участника экономического процесса' и имплицирующего психологистический поворот к другой содержательно-
1021
наполненной ступени конкретизации Вы-отношения (об этом см. у Мизеса, с. 476), поскольку это представляет собой специфическую проблему национальной экономии. См. в связи с этим анализ понятия ценности у Кауфмана: Kafumann. Logik und Wirtschaftswissenschaft. S. 628.
285 Kelsen H. Allegmeine Staatslehre. S. 129 (курсив мой).
286 Ibidem. S. 278.
287 Ср. об этом взгляде на 'базисную норму' работу Ф. Кауфмана 'Юридическое и социологическое понятие права' (Kaufmann F. Juristischer und soziologischer Rechtsbegriff // Festschrift für Hans Kelsen: Gesellschaft, Staat, Recht. Untersuchungen zur reinen Rechtslehre. Wien, 1931. S. 14-41 (особ. с. 19 и далее; 30-31 и далее).
288 Kelsen H. Die philosophischen Grundlagen der Naturrechtslehre und des Rechtspositivismus. - Philosophische Vorträge der Kantgesellschaft. ? 31. Charlottenburg, 1928. S. 24-25.
289 См. в связи с этим рассуждения в 28.
290 Это обещание Гуссерль уже отчасти выполнил в 'Méditations Cartésiennes'.
1022
|
|
|
|
|
|
Н.М. Смирнова Альфред Шюц на книжной полке |
|
|
|
|
|
У некоторых книг долгая дорога к читателю. К их числу, несомненно, принадлежит и та, что Вы держите в руках, дорогой читатель. Труды известного американского философа австрийского происхождения А. Шюца (1899-1959) давно востребованы в России. Их ждут не только специалисты в области социальных наук, дабы преодолеть 'методологическую растерянность', воцарившуюся после утраты 'единственно верной' методологии. Они нужны и массовому читателю, который найдет в разделе 'Прикладная теория' блестящие образцы социально-философской публицистики, дефицит которой остро ощущается в духовной жизни современной России. Спустившись с головокружительных высот философских абстракций - трансцендентальной феноменологии с ее высокосложным понятийным аппаратом, доступным лишь горстке профессионалов, - социально-философская публицистика А. Шюца адресована массовому читателю и говорит с ним на языке, понятном каждому культурному человеку. Размах ее тем предельно широк: от рутинных, повседневно-житейских до собственно философских, смысложизненных проблем. Как быть своим среди своих, как не порвать животворящую нить, связующую меня с ближним? Что дарует мне уверенность в том, что я действительно тот, за кого себя принимаю? Почему события прожитой жизни со временем обретают совсем иной смысл? Как восстановить утраченное понимание с близкими после долгой разлуки?
В обыденной жизни мы редко задаемся подобными вопросами. Да в этом и нет необходимости. Обжитое пространство жизненного мира содержит готовые образцы опривыченных действий, стилей общения, языковых и культурных практик. Привычные нашему кругу общения социокультурные коды мы
1025
усваиваем неосознанно, влекомые мощным течением жизни. 'Привычка свыше нам дана...', - приходят на ум с детства знакомые слова А.С. Пушкина. Но, вопреки мнению поэта, счастья она не заменит. И каждому из нас хотя бы раз в жизни довелось ощущать мучительную горечь вопроса: 'Почему он (она) меня не понимает?' 'Почему исторгнутые из сокровенных глубин души слова не находят отклика?'
В этих знаменитых тютчевских строчках выражена суть глубочайшей философской проблемы понимания в социальном мире.
Социальная феноменология, умудренная знанием феноменологической философии и веберовской 'понимающей' социологии, критична в отношении наивно-оптимистического представления о том, что в жизни все можно понять, стоит лишь крепко задуматься. На самом же деле область доступного пониманию в социальном мире ограничена, и отнюдь не острота человеческой интуиции или аналитических способностей человеческого разума кладет ей предел.
Возможность рационального понимания, в отличие от феноменологически иррационального 'вчувствования', 'вживания' в состояние чужой души или смыслы иных культур, коренится в запасе наличного знания индивида. Накопленный в течении жизни личный опыт, порядок его осаждения во времени и интенсивность его личностного переживания образуют специфически-личностную конфигурацию персонального запаса наличного или 'подручного' знания (knowledge at hand), используемого человеком как схема интерпретации всего последующего опыта. Конечно, многие элементы такого запаса наличного знания мы разделяем с другими: родителями, друзьями, коллегами по работе. Но, повторим, особый порядок его обретения во времени и интенсивность его личностного освоения образуют квинтэссенцию сознательной жизни человека, контуры его духовной биографии. Запас наличного знания содержит и отпечатки внутренней жизни человека: его воображения, фантазий, снов, которые, конечно же, тоже участвуют в формировании его духовной биографии. Поэтому кристаллизованный в запасе наличного знания опыт человеческой жизни уникален: ведь даже неразлучные близнецы видят разные сны и воспринимают одни и те же события с различной
1026
1047
телей. Что же касается вошедших в данное издание сочинений А. Шюца, то подавляющее их большинство, за исключением небольших фрагментов 'Тиресий', 'Возвращающийся домой', а также 'Формирование понятия и теории в социальных науках', на русском языке публикуются впервые.
В заключение хочу поблагодарить тех, кто оказал мне неоценимую помощь в подготовке этого здания. Я выражаю благодарность Институту углубленных гуманитарных и социальных исследований (NIAS) Королевской академии наук и искусств Нидерландов за предоставленную возможность воспользоваться фондами библиотеки NIAS, а также Королевской библиотеки в Гааге и библиотеки Лейденского университета; я выражаю благодарность ныне работающему в США немецкому лингвисту Юте Шауб (Uta Shaub) за помощь в сопоставлении отдельных нюансов текстов немецкого и английского оригиналов; я благодарна М.А. Гарнцеву за перевод с греческого терминов, обильно используемых в двух первых разделах 'Размышлений о проблеме релевантности' ('Проблема Карнеада'). Я обращаю слова благодарности Ю.А. Кимелеву за ценные советы в процессе работы над книгой. Наконец, великолепный подзаголовок книги - 'Мир, светящийся смыслом' - позаимствован из работы недавно ушедшего из жизни ученика и последователя А. Шюца американского философа М. Натансона.
Хочу надеяться, что эта книга - лишь первая ласточка, провозвестник мощного потока последующих переводов социально-феноменологической литературы, открывающего отечественному читателю новый для него пласт идей и поначалу столь непривычный стиль философствования на социальные темы. И если Вы, дорогой читатель, все еще держите в руках эту книгу, - у социальной феноменологии в России есть будущее.
1 Vagner H. Introduction to: Shutz A. On Phenomenology and Social Relation. The Univ. of Chicago Press, 1970. P. 45.
2 Уолш Д. Социология и социальный мир // Новые направления в социологической теории. М.: Прогресс, 1978. С. 51.
3 Zaner R. Solitude and Sociality: The Critical Foundation of the Social Sciences // Phenomenology and Social Reality. P. 25.
1048
Августин Бл. 593, 595
Адлер М. 230
Альберт Х. 608, 615
Андерсон М. 649, 650
Аристотель 134, 459, 460, 527, 618, 630-633, 648, 653, 661, 664
Аристофан 609 Арон Р. 1028, 1036
Бах И.С. 957
Бейль П. 139
Беккер Г. 49, 50, 232, 529
Бергер М. 650, 666
Бергсон А. 8, 47, 60, 84, 135, 136, 137, 142, 143, 147, 216, 227, 236-239, 246, 247, 252, 300, 305, 367, 376, 384, 388, 392-394, 398, 406, 407, 409, 452, 454, 462, 469-471, 527, 555, 595, 611, 688, 698, 699, 725, 733, 735, 737, 761, 763-765, 771, 805, 809, 1015, 1030, 1033
Бердяев Н. 229
Бетховен Л.В. 583, 596, 601, 606, 609, 722
Богардус Э.С. 548
Боде К. 201
Борн М. фон 597
Брамс И. 594
Браун Г.Б. 650
Брауэр Л. 515
Брентано Ф. 164, 165
Бринтон К. 664, 666
Буркхардт Я. 1020
Вагнер Р. 601, 609, 615
Вебер А. 1007
Вебер М. 26, 31, 49, 50, 53, 55, 59, 64-66, 68, 69, 77, 85, 92, 115, 156, 159, 199, 524, 530, 548, 574, 588, 594, 617, 643, 666, 687, 688, 690-694, 697, 699-706, 711-718, 720, 727, 729, 730, 733, 743, 752, 760, 768, 772, 787, 788, 801, 810, 813, 825, 827, 855, 859, 862-864, 866, 868-873, 879, 907, 916, 920, 939, 944, 953, 958, 963, 964, 967, 970, 971, 974, 976, 977, 979-990, 992, 994, 995, 998-1001, 1006-1009, 1011, 1014, 1016-1021, 1028, 1030, 1031, 1036, 1038, 1039
Вебер М. (Марианна) 1007
Веблен М. 112
Вейль Г. 515
Вертхаймер М. (Вертгеймер М.) 309, 394
Визе Л. фон 575, 691, 697, 905, 1007, 1019
Вуд М.М. 548
Галилей Г. 502
Гарнцев М.А. 1036, 1048
Гегель Г.В.Ф. 599
1049
Гейгер М. 1011
Гейзенберг В. (Хайзенберг В.) 455
Гемпель К. 51, 54, 63, 65
Гераклит 555
Гёте И.В. 516, 530, 601, 614, 836, 867
Гибсон Б. 47
Гильберт Д. 516
Гитлер А. 647
Глюк К. 597, 601, 606, 610
Гоббс Т. 618, 640
Гольбах П.А. 597
Гольдбах К. 615
Голдштейн К. 305, 307, 308, 364, 366, 368, 393
Гомер 550
Гомперц Г. 1007
Гофман П. 1007
Граб Г.Й. 1021
Гране М. 504, 529
Гримм Ф.М. 597
Гумбольдт В. фон 516
Гундольф Ф. 595
Гурвич А. 230, 231, 236, 305, 386, 387, 390. 393, 398, 1037
Гуссерль Э. 8, 22, 46-50, 60, 62, 83, 124, 128-132, 142, 143, 151-166, 172, 174-177, 179-182, 184-188, 190-195, 199-201, 216, 218, 219, 222, 225, 227, 228, 230, 232, 236, 237, 246, 247, 249-253, 259, 264, 268, 269, 286, 289, 297, 299-301, 305, 306, 310, 359, 361, 365, 367-370, 374, 386-392, 394, 396-398, 409, 419, 430-433, 435, 440, 449, 453- 455, 462, 464-466, 469, 473, 478, 480, 483, 484, 493-495, 512, 527, 528, 537, 586, 587, 593, 594, 624, 671, 673, 675, 676, 678, 688, 698, 699, 708, 713, 721-725, 730,
733, 734, 736, 737, 741, 743-745, 748, 750, 758, 759, 761, 763-765, 767, 769, 770, 775, 776, 802, 805, 806, 828-830, 836, 887, 971, 972, 992, 1006, 1008-1011, 1013-1018, 1020, 1022, 1028-1030, 1033, 1034, 1036, 1037, 1040, 1047
Гюйгенс Х. 515
Д'Аламбер Ж.Л. 597
Данте А. 516
Да Понте Л. 601, 602
Декарт Р. 164, 165
Дент Э. 608, 615
Джемс У. 8, 17, 21, 47, 48, 57, 60, 73, 74, 84, 90, 95, 106, 116, 170, 171, 174, 177, 179, 219, 222, 227, 230, 232, 236-239, 265, 299, 304, 305, 310, 353, 370, 389, 390, 392, 393, 394, 396, 401, 402, 410, 423, 424, 431, 452, 453, 455, 463, 479, 498, 510, 511, 513, 520, 523, 528, 535, 543, 670, 673, 681, 761, 1033
Демпф А. 529
Дидро Д. 597
Дильтей В. 595, 599, 606, 607, 611, 615, 697, 1007
Дриш Г. 210
Дьюи Дж. 8, 31, 47, 50, 56, 60, 83, 132, 133, 147, 174, 219, 220, 230, 271, 300, 370, 395, 408, 409, 452, 496, 528, 537, 561, 679
Дюкасс К.Дж. 457, 526
Дюрер А. 494, 495, 508, 510
Дюркгейм Э. 21, 112, 529, 555
Зандер Ф. 691, 698, 729, 864, 942, 1007-1009, 1017, 1019
1050
Зандерс А. 905, 1018
Занер Р. 385, 391, 392, 393, 395, 1036, 1037
Зиммель Г. 29, 41, 48, 487, 548, 644, 647, 658, 659, 661, 662, 690, 697, 1007, 1020
Знанецкий Ф. 101, 106, 548
Ингарден Р. 1028, 1036
Камю А. 396
Кан Э.И. 595
Кант И. 59, 216, 229, 596, 600, 1014
Карнап Р. 98, 230, 707, 1008
Карнеад 238, 247, 248, 250-253, 261, 263, 267, 271, 283, 297, 298, 360, 365, 1027, 1030, 1031
Кассирер Э. 309, 364, 368, 394. 397, 456, 458, 503, 504, 527, 529
Кауфман Ф. 47, 49, 50, 53, 56, 65, 68, 455, 688, 1007, 1016, 1018, 1019, 1021, 1022, 1037
Кафка Ф. 456
Кёлер В. 203, 211, 228
Кельзен Г. 1002, 1003, 1021
Кимелев Ю.А. 1036, 1048
Киплинг Р. 76, 664
Кирс И. фон 983, 1021
Клейтон А. С. 452
Клемансо Ж. 568
Коген Г. 595, 600-602, 612, 614, 615, 1027, 1035
Койре А. 1028, 1035
Конт О. 640
Коперник Н. 374, 375
Коффка К. 211, 228, 230
Кули Ч.Х. 19, 21, 48, 49, 524, 528, 548, 552, 593. 638, 642
Кьеркегор С. 426, 437, 595, 602-604, 608, 615
Кэрнс Д. 1037
Кэррол Л. 1027
Кэррел А. 384
Лангер С.К. 458, 459, 494, 527, 593
Ландгребе Л. 236
Лафайет М.Ж. 637
Левари С. 608, 615
Леви-Брюль Л. 153, 211, 529
Лейбниц Г. 89, 138-143, 147, 148, 228, 238, 244, 270, 306, 367, 370, 405, 407, 614, 615, 1035
Лессинг Г.Э. 501
Линд Р.С. 538, 548
Линтон Р. 633
Литт Т. 161, 698, 1007, 1008
Локк Дж. 618
Льюис К.С. 593
Макайвер Р.М. 635, 642, 651, 653
Малиновский Б. 505, 529, 575
Маннгейм К. 636, 697, 1007
Мариас Дж. 388
Маркс К. 216
Маршалл А. 112
Мейе А. 834
Мейер Э. 958
Мендельсон М. 596
Мерике Э. 608
Мерло-Понти М. 153, 160, 307, 376, 377, 391, 393, 395
Мертон Р.К. 325, 395, 529
Мид Дж.Г. 21, 49, 56, 68, 106, 114, 222, 177, 229, 230, 232, 379, 394, 398, 410, 411, 417, 418, 452, 453, 460, 527, 574, 575, 592, 681
Мизес Л. 50, 998-1001, 1019-1022
Миллер Х.А. 548
Михайлов А. В. 453
Михельс Р. 548
Мольер 604, 928
1051
Моне К. 283
Моррис Ч. 457, 460
Мосс М. 529
Моцарт В.А. 595-615, 1027, 1028, 1035
Мур Д. 383, 398
Мэн де Биран М.Ф. 370
Мюнстерберг Г. 970
Мюрдал Г. 619, 651
Нагель Э. 51, 53, 54, 56, 60, 63, 64, 67
Натансон М. 1036, 1037, 1048
Ницше Ф. 596, 611
Нойи Л. дю 384, 398
Ньютон И. 503
Олпорт Г.У. 106, 228, 230, 232
Оппенгеймер Ф. 697, 1007, 1020
Ортега-и-Гассет Х. 153-155, 160
Отака Т. 688
Паизиелло Дж. 610
Парето В. 49, 82, 112, 636
Парк Р.Э. 547, 548
Парсонс Т. 49, 50, 69, 75, 82, 93, 96, 97, 106, 115, 201, 528, 530, 622, 633, 660, 664, 666
Пеги Ш. 474, 527
Пиаже П. 315, 317, 390
Пифагор 171, 172, 299, 396, 585, 586
Платон 134, 595, 618, 624, 632, 633, 648, 663, 664. 684, 989
Пушкин А.С. 1026
Пуччини Н. 597
Пфендер А. 1011, 1014
Рамо Ж.Ф. 597, 601
Ранке Л. фон 193
Рассел Б. 98, 219, 230
Рафаэль Санти 578
Рембрандт Х. ван Р. 599
Ричардс А. 474, 527
Робин Л. 247, 251, 388
Россини Дж. 596
Рузвельт Ф. 644
Руссо Ж.-Ж. 597-599, 618, 640
Саломон А. 659
Самнер У. 303, 392, 529, 548, 621, 641, 665
Сантаяна 511, 595
Сартр Ж.-П. 230, 231, 237, 307, 376, 386, 391, 393, 575
Секст Эмпирик 249, 250, 1030, 1031
Смирнова Н.М. 48, 1025, 1036
Смит Р. 503
Смит Т.В. 665
Сократ 249, 609, 625, 684
Софокл 667, 669, 684
Спиноза Б. 125
Спонтини Г. 610
Стониер А. 201
Стоунквист Э.В. 547, 548
Тауни Р.Г. 659, 662
Тённис Ф. 642
Тернер У. 602, 615
Тильярд Э. 593
Тови Д.Ф. 579, 592, 593, 609
Тойнби А. Дж 529
Томас У.А. 48, 57, 68, 308, 389, 518, 529, 538, 545, 548, 635
Трумэн Г. 644
Уайлд Дж. 457-459, 478, 526
Уайтхед А.Н. 7, 8, 47, 60, 369, 456, 459, 503, 515, 526-528
1052
Уильямс Р. 201
Уолтер Г. 151, 152, 160, 1008, 1020, 1021
Уолш Д. 1036
Фабер М. 47, 50, 179, 180, 1037
Фарбер М. 449, 450, 452, 454, 455, 527
Фёгелин Э. 506, 525, 529, 635,
664, 1019, 1020
Финк Е. 449, 455
Фома Аквинский 454
Фосслер К. 543, 548, 837, 1017, 1019
Фрайер Г. 691, 697, 698, 1007, 1008, 1020
Франк Ф.Г. 515
Франс А. 523
Фрейд З. 244, 245, 370, 435, 436, 454
Фуртвенглер В. 580, 592
Хайдеггер М. 155, 308, 376, 394, 396, 565, 733, 750, 751, 1007, 1011, 1013, 1017, 1046
Хайек Ф. 48
Хальбвакс М. 576-579, 590, 592
Хейзинга Й. 609, 615
Хоманс Дж. 524, 530
Хрисипп 247
Цайгарник 307, 331, 394, 395
Цезарь Гай Юлий 595
Цицерон Марк Туллий 238, 248
Шауб Ю. 1036, 1048
Шекспир В. 543, 601, 608
Шелер М. 152, 153, 160, 202-232, 376, 395, 518, 529, 538, 558, 575, 618, 620, 633, 639, 691, 697, 707, 709-712, 742, 802, 888, 1007, 1008, 1015-1017, 1028, 1032, 1035, 1044
Шёнберг А. 95
Шиканедер Э. 601, 602
Шилз Э. 528, 530, 622, 633, 660, 664
Шнелль Б. 490, 506. 529
Шопенгауэр А. 596, 599, 614, 615, 1027, 1035
Шпанн О. 697, 1007
Шпигельберг Г. 453
Штайн Э. 151, 160
Штерн В. 229
Шуриг А. 602, 615
Шюц А. 48, 68, 97, 115, 116, 151, 161, 180, 235, 385-387, 389-398, 401, 452, 456, 527, 528, 530, 533, 548, 550, 557, 573, 594, 595, 616, 664, 667, 1025-1048
Шюц И. 385
Эйзенхауэр Д.Д. 474, 644
Эккерман И.П. 614
Элиот Т.С. 516
Юм Д. 359, 370
Янг К. 548
Янкелевич В. 246, 247, 252, 253. 388
Ясперс К. 501, 508, 517, 528, 529, 836, 1007, 1017
1053
Методология социальных наук
Обыденная и научная интерпретация человеческого действия.. 7
Формирование понятия и теории в социальных науках ........ 51
Проблема рациональности в социальном мире ...................... 69
Социальный мир и теория социального действия ................. 97
Выбор между проектами действия ........................................ 116
Феноменология и социальные науки
Значение Э. Гуссерля для социальных наук ......................... 151
Основные понятия феноменологии ...................................... 161
Феноменология и социальные науки ................................... 180
Теория интерсубъективности Шелера и всеобщий тезис альтер эго .... 202
Размышления о проблеме релевантности
Глава 1. Вводные замечания .................................................. 235
Глава 2. Проблема Карнеада: вариации на тему ................... 246
Глава 3. Взаимозависимость систем релевантности ............. 278
Глава 4. Запас наличного знания с точки зрения его происхождения ... 295
Глава 5. Затруднения в процессе отложения (знания) .......... 317
Глава 6. Структурная интерпретация запаса наличного знания ..... 342
Глава 7. Биографическая ситуация ........................................ 371
Проблемы природы социальной реальности
О множественных реальностях ............................................. 401
Символ, реальность и общество ............................................ 456
1054
Прикладная теория
Чужак ...................................................................................... 533
Возвращающийся домой ....................................................... 550
Хорошо информированный гражданин ............................... 557
Совместное сотворение музыки ............................................ 573
Моцарт и философы .............................................................. 595
Равенство и смысловая структура социального мира ........... 616
Тиресий, или наше знание будущих событий ...................... 667
Смысловое строение социального мира
Предисловие .......................................................................... 687
Первая часть. Вводные изыскания ........................................ 689
Вторая часть. Конституирование осмысленных переживаний в присущей им длительности.. 735
Третья часть. Основы теории понимания чужого ............... 802
Четвертая часть. Структурный анализ социального мира. Ближайшее социальное окружение, более широкое социальное окружение, предшествующий социальный мир ... 856
Пятая часть. О некоторых фундаментальных проблемах понимающей социологии ........... 963
Примечания ......................................................................... 1007
Н.М. Смирнова. Альфред Шюц на книжной полке ............. 1023
Указатель имен. Составитель И.А. Осиновская .................. 1049
1055
Альфред Шюц
Избранное: Мир, светящийся смыслом
Корректор: Н.С.Сотникова Компьютерная верстка: О.А.Зотов
Лицензия ЛР ? 066009 от 22.07.98
Подписано в печать с готовых диапозитивов 24.11.2003
Гарнитура Newton. Формат 60x901/16. Бумага офсетная.
Печать офсетная. Усл. печ. л. 66.
Уч.-изд. л. 60,6. Тираж 1500 экз. Зак.
Издательство 'Российская политическая энциклопедия' (РОССПЭН) 117393, Москва, ул. Профсоюзная, д. 82. Тел. 334-81-87 (дирекция), тел/факс 334-82-42 (отдел реализации)
Электронная версия книги: Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru || yanko_slava@yahoo.com || http://yanko.lib.ru || Icq# 75088656 || Библиотека: http://yanko.lib.ru/gum.html || Номера страниц - внизу
update 03.05.07 АНОНС КНИГИ