Электронная версия книги: Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru || yanko_slava@yahoo.com || http://yanko.lib.ru || Icq# 75088656 || Библиотека: http://yanko.lib.ru/gum.html || Номера страниц - внизу
update 25.03.08 АНОНС КНИГИ
NIKLAS LUHMANN
SOZIALE SYSTEME
GRUNDRISS EINER ALLGEMEINEN THEORIE
SUHRKAMP
НИКЛАС ЛУМАН
СОЦИАЛЬНЫЕ СИСТЕМЫ
ОЧЕРК ОБЩЕЙ ТЕОРИИ
Перевод с немецкого И. Д. Газиева Под редакцией Н. А. Головина
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
'НАУКА'
2007
УДК 316
ББК 60.5
Л84
Редакционная коллегия серии 'Классика социологии'
Н. А. Головин (председатель), С. И. Голод, А. В.Дука, О. И. Иванов, Н. Г. Скворцов, X. Тюрель (Билефельд, Германия), А. Ф. Филиппов, Р. П. Шпакова
Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ)
проект ? 05-03-16093d и Немецкого культурного центра имени Гёте
в рамках программы содействия переводу немецкой литературы на иностранные языки
(Das Förderprogramm des Goethe-Institutus Übersetrungen deutscher Bücher in eine Fremdsprache)
ISBN 978-5-02-026871-5 ISBN 3-518-57700-X kart. ISBN 3-518-57684-4 Gewebe
© Газиев И. Д., перевод на русский язык, 2007
© Головин Н. А., вступительная статья, 2007
© Suhrkamp Verlag Frankfurt am Main, 1984
© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. Издательство 'Наука', 2007
Электронное оглавление
СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ КАК ЧАСТЬ СОЦИАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ
К ВВЕДЕНИЮ: СМЕНА ПАРАДИГМЫ В ТЕОРИИ СИСТЕМ
Глава 3 ДВОЙНАЯ КОНТИНГЕНТНОСТЬ
Глава 4. КОММУНИКАЦИЯ И ДЕЙСТВИЕ
Глава 5. СИСТЕМА И ОКРУЖАЮЩИЙ МИР
Глава 7. ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ ПСИХИЧЕСКИХ СИСТЕМ
Глава 9 ПРОТИВОРЕЧИЕ И КОНФЛИКТ
Глава 10. ОБЩЕСТВО И ИНТЕРАКЦИЯ
Глава 11. САМОРЕФЕРЕНЦИЯ И РАЦИОНАЛЬНОСТЬ
Глава 12. СЛЕДСТВИЯ ДЛЯ ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ
СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ КАК ЧАСТЬ СОЦИАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ
В современном социальном и гуманитарном знании присутствует заметный прагматический мотив. Социологическая теория не может претендовать на высокую оценку, если она не преследует практической цели служения обществу. Иными словами, она не может быть 'прекрасной, потому что бесполезна', как высказался однажды Аристотель о философии. В задачи социологической теории входит эффективное объяснение сущности современного общества, механизмов, обеспечивающих его воссоздание как целостности.
Каждый шаг в развитии социологической теории связан с новым эффективным предложением, направленным на реализацию данной цели. Чтобы понять и по достоинству оценить значение таких шагов, теоретическое знание в социологии можно представить себе как двухэтажное строение. Первый этаж олицетворяет наиболее общие теоретические положения, служащие объяснительным принципом и средством выработки новых знаний об обществе, отвечающих общенаучному уровню, достигнутому к настоящему времени.
Следовательно, прорыв вперед в теории общества возможен прежде всего посредством совершенствования, разработки и углубления объяснительных принципов этой дисциплины. В ходе истории научной мысли сложились причинное объяснение, диалектика как общая теория развития и теория систем как общенаучная методология - вот минимальный перечень основ, которым здесь позволительно ограничиться.
Каждое здание должно стоять на прочном фундаменте. В качестве такового в теории, в данном случае - в теории систем, выступают общенаучные результаты. Социология заимствует и использу-
5
ет в своей предметной области объяснительные положения и принципы, содержащиеся в общенаучном арсенале средств познания, эффективность и общезначимость которых подтверждается как в социальных, так и в естественных науках. Предметом социологии являются системы особого рода - социальные системы, т. е. системы, складывающиеся на основе осмысленного поведении человека, направленного на другого (М. Вебер). Немецкий социолог Ник-лас Луман существенно уточняет и осовременивает данное понятие социальных систем - это системы коммуникации (социальное действие - лишь моментальный конденсат коммуникации), основанные на согласовании взаимных ожиданий участников этого процесса. Исследуя функционирование таких комплексов, социология вносит свой вклад в общую теорию систем и методологию системного анализа.
Таким образом, механизм развития теоретического знания в социологии работает прежде всего как развитие новых объяснительных принципов и теоретических положений, что позволяет создать предпосылки нового крупного шага в развитии теории общества. Условием эффективности здесь выступает равноправное взаимодействие социологии с общенаучным процессом накопления нового методологического знания в его передовых областях - биологии и кибернетике. Тем самым можно лучше понять и значение творчества Лумана для социологии и общества, по достоинству оценить его научные результаты.
Если вернуться к метафоре двухэтажного теоретического знания, то книгу Лумана 'Социальные системы: очерк общей теории' ( 1984) можно считать возведением первого этажа, его несущих конструкций. Завершением строительства стал выход в свет в 1999 г. (через год после смерти Лумана) двухтомной разработки социологической теории общества под названием 'Общество общества'. Эта книга, написанная не без некоторой спешки, является применением положений общей теории социальных систем (до Лумана теории социальных систем как таковой не сложилось) к разработке теории общества.
Рассматривая место общей теории социальных систем, отметим ее непосредственную связь с обшей теорией систем. Последняя прошла в европейской науке длительный путь развития, восходящий к античной мысли, в результате которого можно назвать три его парадигмы, обеспечивающие получение нового знания.
Первая парадигма системно-теоретического мышления, 'часть - целое', встречается уже в сочинениях Аристотеля, которому принадлежит высказывание о том, что 'целое больше суммы
6
своих частей'. Иными словами, в системе как целостности возникают некоторые качества, которые не встречаются у ее элементов по отдельности. Эта парадигма описывает и объясняет возникновение системных качеств, или эффектов системы, и успешно применяется в анализе общества как целостности, в изучении свойств социальных систем.
Парадигма занимает видное место в социальной мысли, где она часто использовалась в отношении идеальных систем. Немецкий философ-просветитель И. Кант понимает под системой единство знаний, объединенных идеей разума. Его преемник в философии Г. Гегель создал всеобъемлющую систему идеалистической философии, которая представляет собой концепцию развертывания абсолютной идеи в систему мироздания - природу, общество и дух.
Примером эффективного применения этой парадигмы в предметной области социальных наук является теория общества английского философа XVII в. Т. Гоббса. Согласно Гоббсу, государство как надындивидуальное целое подчиняет людей, служащих его сохранению. Один из родоначальников социологии - Э. Дюркгейм - объяснял возникновение социальных норм воздействием разной плотности населения, т. е. считал их системным свойством. Г. Спенсер широко пользовался в социологии организменной аналогией, понимая общество как квазиорганизм, в котором его подсистемы выполняют необходимые функции по сохранению общественного целого. Этот подход находит продолжение в современном функционализме.
Применение парадигмы 'часть - целое' на микроуровне социальных отношений, имеющем место, например, в английской и шотландской философии морали XVII-XVIII вв., также дает результаты, ценность которых не снижается со временем. Так, А. Смит полагал, что общество возникает на основе социального взаимодействия людей, прежде всего их экономических отношений. Тем самым его внимание было направлено пусть не на общественное целое, но зато на условия возможности эффективного социального действия - фундаментальной проблемы социологии XX в., в частности социологии Т. Парсонса.
В конце XIX в. системный подход получил развитие в биологии - науке, накопившей большой эмпирический материал в отношении качества живых организмов, связанного с его системной природой, - жизни. Другое свойство организма - поведение - также стало пониматься как сложное отношение между организмом (субъектом) и окружающим его миром. Тем самым в биологии и в социологии возникла потребность в новой системно-теоретической
7
концепции, раскрывающей сущность отношений системы и окружающего мира.
Ею стала вторая парадигма системно-теоретического мышления, парадигма 'система - окружающий мир', впервые четко сформулированная в термодинамике. Согласно второму закону термодинамики, всякая закрытая система стремится к росту энтропии, проявляющейся, в частности, в выравнивании температуры в системе. Иными словами, физические микропроцессы сами по себе ведут к отдаленной во времени, но, считается, неизбежной тепловой смерти Вселенной. Между тем реально существующие системы, в частности живые организмы, самой своей жизнью постоянно демонстрируют способность противостояния физическому закону роста энтропии.
Теоретическое объяснение этому противостоянию дано посредством понятия открытых систем - целостностей, которые взаимодействуют с окружающим миром, получая оттуда вещество и энергию, используя их в своей деятельности по поддержанию структуры и реализации процессов в системе, обеспечивающих феномен жизни, включая адаптацию системы к своему окружающему миру.
Новая парадигма была впервые масштабно использована в социологии Т. Парсонсом в разработке общей теории социального действия как системы и в теории общества, основанной на идеях структурного функционализма в соединении с веберовской теоретической традицией в отношении социального действия. При этом Парсонс, лекции которого слушал Луман, впервые после Второй мировой войны создал теорию современного высокодифференцированного общества, достигнув по меньшей мере ее ясности и обозримости. До Парсонса социология по сути дела работала над проблематикой социального порядка с помощью понятийного аппарата XIX в., применяя его к послевоенному обществу XX в. Преодоление этого отставания в теории стало для Лумана, как и для Парсонса, одной из важнейших установок всего научного творчества. Его социология нацелена на теоретически реализуемое овладение сложностью современного социального мира, на возможность тем самым его более адекватного понимания человеком.
Чтобы достичь столь масштабной цели, социология должна стать современной. Современность применительно к этой дисциплине означает, по Луману, переход главного познавательного интереса от вопроса 'что такое общество' к вопросу о том, 'как оно функционирует'.
Действительно, социология как наука в течение своей короткой истории много времени и сил потратила на решение вопроса о том,
8
'что' есть общество, и в результате получила множество дефиниций. Для Лумана этот вопрос не столь важен - он полагает очевидным рассматривать общество как всеобъемлющую систему социальных коммуникаций. Оно присутствует всюду, где есть такие коммуникации. В гораздо большей степени для Лумана важен вопрос о том, 'как' функционирует общество, каковы механизмы, обеспечивающие его постоянное самовоспроизводство.
Общетеоретический ответ на вопрос о сохранении системы в ее идентичности был получен в исследованиях процессов самовоспроизводства на уровне живой клетки в 1960-х годах. Чилийские нейрофизиологи У. Матурана и Ф. Варела в результате сформулировали новую системно-теоретическую концепцию - парадигму самовоспроизводящихся систем. Самовоспроизводящиеся системы - это такие системы, которые состоят из компонентов и отношений, способных воспроизводить и элементы, и связи между ними с помощью лишь собственных действий, т. е. операций, относящихся к самой системе, а не к ее окружающему миру.
Научное сообщество осознало, что эта новая парадигма системной теории - концепция самовоспроизводящихся систем - по своему теоретико-познавательному потенциалу выходит далеко за пределы предметной области биологии. Новую познавательную концепцию, как в свое время Парсонс парадигму открытых систем, Луман сделал методом теоретической социологии, объясняющим проблему сомовоспроизводства общества, сохранения его идентичности. Он сосредоточился на разработке на этой основе общей теории социальных систем.
При этом немецкий социолог опирается не только на идеи У. Матураны и Ф. Варелы, но и на теории Ф. фон Фёрстера и Г. Спенсера Брауна, их философские концепции формы, а также на принципы теории относительности А. Эйнштейна, изящно вписав идею вклада наблюдателя в конфигурацию системы, на роль которого в обществе претендует социология. Луман опирается и на идеи кибернетики, подтвердившие высокую степень универсальности системно-теоретического знания. Последний из упомянутых идейных источников означает, что теория социальных систем Лумана может быть воспринята в российском научном сообществе, имеющем развитую школу кибернетики, далеко за пределами социологии.
В связи с этим следует отметить и большую важность идей Лумана для развития отечественной теоретической социологии, вытекающих из универсализма теории систем. Их универсализм не есть лишь дистанцирование от идеологем, вредоносных для социальных наук (что давно осознано научным сообществом), а основан на фун-
9
даментальном уровне системно-теоретического знания. Продолжая пользоваться метафорой науки как архитектурного сооружения, можно утверждать, что универсализм заложен в самом фундаменте всей постройки, а именно в общенаучных методах системно-теоретического познания. Чтобы понять вклад Лумана в этот арсенал, отметим, что еще в 1990-е годы системная теория в социологии являлась весьма расплывчатым понятием, не имеющим интернационально признанного содержания. Одной из причин этого является направленность системной теории на проблемы функционирования реальных обществ, по сути дела - национальных государств, а не на реализацию нового проекта общества, по поводу единства которого договориться легче хотя бы потому, что он еще никогда не был реализован в задуманном виде (марксизм).
В данном случае важнее отметить еще одну причину, выступающую значимым препятствием достижения единства социологической теории. Она состоит в плюрализме обществ современного мира, в разных культурных традициях, общественных структурах, языковых средствах коммуникации, которыми пользуется в том числе и социология. Поэтому американская системная теория в социологии (Парсонс) имеет так же мало общего с французским структурализмом, как и обе они с идеологизированной системной теорией советского периода, соединяющей марксистскую теорию сфер общества с идеологемой о руководящей роли коммунистической партии.
Общая теория социальных систем Лумана, основанная на общенаучных достижениях, позволяет снять перегородки в теоретическом фундаменте социологии, вырастающие из национальных социологических традиций. Она уже делает это не только посредством разработки дифференцированной теории общества самим Луманом в названном итоговом труде 'Общество общества', но и посредством осуществляемой его последователями разработки теории всемирного общества, предвосхищающей новые тенденции глобализации.
Поэтому настало время, когда системная теория в ее фундаментальном аспекте, разработанном Луманом, опыт и знания в области систем, накопленные в отечественных социальных науках, прежде всего в кибернетике, должны вновь соединиться, тем более что их потенциал 1960-1980-х годов использован Луманом в книге 'Социальные системы'.
Рассматривая историю отечественной системной теории лишь в самом общем виде, отметим ее блестящее начало в работах А. А. Богданова и А. Гастева, сменившееся отчуждением от интер-
10
национальной дискуссии в социальных науках по внутриполитическим причинам, и ее новую интернационализацию в нашей стране с 1960-х годов вплоть до настоящего времени, когда системная теория стала крупной институционализированной отраслью научного знания в России, повлиявшей и на социологию Лумана. Правда, это замечание пока не в полной мере относится к современной ситуации в отечественной социологии.
Касаясь фундаментального труда Лумана по общей теории социальных систем, мы ограничились здесь лишь указанием его значения для разработки социологической теории современного общества в связи с общенаучными основами рационального знания. Хотелось бы коснуться и личностного аспекта этой теории, запечатленного в биографии теоретика.
Как известно, Луман говорил: 'Если кому-либо нужно знать мою биографию, чтобы понять, что я написал, значит, я плохо писал'. Однако жизнь Лумана как представителя современной теоретической мысли весьма поучительна. Мы обратимся к ней, подчеркнем, не ради того, чтобы пролить свет на сложные и малодоступные пониманию места в его книге, а ради того, чтобы продемонстрировать, что современная социологическая теория является делом серьезным и профессиональным, требующим самоотверженности, умения ясно формулировать цель и упорно работать над ее достижением.
Никлас Луман родился в 1927 г. в г. Люнебурге, в семье владельца пивоварни. В 1946-1949 гг. он изучал юриспруденцию во Фрайбургском университете. С 1954 по 1962 г. служил чиновником в Администрации земли Нижняя Саксония, в Министерстве по делам культуры. Глубокое понимание работы аппарата управления и природы права - пожалуй, то единственное из его личного биографического и служебного опыта, что непосредственно входит в теорию социальных систем. Показателен случай, произошедший сразу после окончания войны. Тогда молодому Луману казалось, что вместе с крахом национал-социалистического режима в Германии сам собой возникнет новый общественный порядок и начнется новая жизнь. Расставание с этой иллюзией оказалось прозаическим. Луман был интернирован американскими оккупационными властями и подвергнут насилию. Это его шокировало, и он убедился, что общественная жизнь не складывается сама собой, что требуется гигантская работа по ее постоянному созиданию и поддержке. Этим занимаются всевозможные социальные системы (в связи с этим полезно обратить допонительное внимание на те места в книге, где речь идет о роли формальных организаций).
11
Впоследствии, став юристом и чиновником земельного управления, Луман много размышлял на эту тему, читая книги по философии и социологической теории. Когда в 1960-1961 гг. у него возникла возможность стажировки в Гарварде, где преподавал Парсонс, он воспользовался ею. Именно с того момента начинает Луман свой путь в социологии.
После стажировки Луман оставил государственную службу и в течение 1962-1965 гг. работал исследователем в Высшей школе Управления в г. Шпайере. В 1965 г. он защищает первую и вторую диссертации по социологии. Последовав рекомендации Г. Шельского, одного из воссоздателей социологии в ФРГ после Второй мировой войны, Луман принимает предложение о профессуре в университете г. Мюнстера, а в 1968 г. - во вновь созданном Билефельдском университете, став его первым профессором. Одновременно Луман работает на кафедре Т. Адорно во Франкфуртском университете, знакомясь с сутью критической теории общества в дискуссиях с ее родоначальниками, в том числе со своим видным оппонентом Ю. Хабермасом. Полемика с Хабермасом по поводу теоретических основ концепции общества помогла Луману глубже сформулировать свою теорию социальных систем.
Научная жизнь Лумана является примером целеустремленности и систематичности. Уже в молодые годы Луман четко знал, что его цель состоит в том, чтобы на основе современного междисциплинарного фундаментального знания создать эффективную и реалистичную теорию современного общества. В связи с этим в одном из научных отчетов факультета социологии Билефельдского университета он шутливо замечает, что работает над долгосрочным теоретическим проектом, в отличие от эмпирических исследований не вызывающим финансовых затрат.
Научное наследие Лумана включает в себя четыре группы произведений, позволяющие определить место общей теории социальных систем в его творчестве.
Во-первых, это статьи разных лет, выходящие с 1970 г. в серии сборников 'Социологическое просвещение' (6 томов) и сделавшие социологию предметом широкого общественного интереса в Германии.
Во-вторых, это основополагающая книга 'Социальные системы: очерк общей теории', вобравшая в себя, в частности, и итоги вышеназванной методологической полемики с Ю. Хабермасом, развернувшейся в их совместной книге 'Теория общества или социальная технология. Что дает системное исследование?' (1970). В данной книге Луман заложил основы новой теории общества.
12
В-третьих, существует ряд вспомогательных работ, содержащих разработки отдельных компонентов по теории общества, например концепцию символически генерализованных средств коммуникации. К ним относятся книги 'Доверие' (1968), 'Власть' (1975), 'Функция религии' (1977), 'Общественная структура и семантика' (1980- 1995), 'Любовь как страсть' (1982), 'Социология права' (1972), 'Правовая система и правовая догматика' (1974) и другие, большей частью вошедшие в общую теорию социальных систем. Они способствовали осмыслению специфики социальных систем и разработке ее общей теории в книге 'Социальные системы' (1984).
В-четвертых, отметим важнейшую часть теоретического наследия, показывающую, что сложились основания, чтобы представить общество как всеобъемлющую социальную систему в процессе ее самовоспроизводства. Одна за другой выходят в свет книги, посвященные механизмам подсистем общества: 'Экономика общества' (1988), 'Наука общества' (1990), 'Право общества' (1993), 'Искусство общества' (1995). Луман выделяет 11 функциональных подсистем социума, из которых 4 проанализированы им подробно, а еще 7 - лишь в отдельных аспектах. Тем не менее в итоге он создал целостную теорию общества в двухтомном 'Обществе общества' (1999). При этом социология как саморефлексия общества стала его важнейшей частью, в то же время оставаясь всего лишь подсистемой одной из подсистем общества - подсистемы науки.
Никлас Луман умер в 1998 г. в г. Ёрлингсхаузене (неподалеку от Билефельда).
Поначалу социология Лумана не находила последователей, количество которых было бы достаточным для формирования крупной научной школы. В 1994 г. Луман сетовал автору данных строк на это обстоятельство. Сейчас положение изменилось. Среди немецкоязычного социологического сообщества набирают силу два крупных направления в теории общества, основанных на социологии Лумана: во-первых, теория всемирного общества и, во-вторых, переосмысление всей социальной истории в категориях лумановской социологии.
В России также растет интерес к социологии Лумана - выходят в свет работы, посвященные анализу его творчества (В. В. Посконин, О. В. Посконина, Ижевск), есть его видные последователи в отечественной теоретической социологии (А. Ф. Филиппов, Москва), опубликован перевод его 'Власти' (2001), а 'Общество общества' издается по главам (А. Антоновский, Москва) под названиями 'Общество как социальная система' (гл. 1), 'Медиа коммуникации' (гл. 2), 'Эволюция' (гл. 3), 'Дифференциации' (гл. 4),
13
'Самоописания' (гл. 5). Есть любопытная попытка осмыслить историю русской культуры в категориях системной теории Лумана (Кречмар Д. Искусство и культура России XVIII-XIX вв. в свете теории систем Н. Лумана. М., 2000).
Нет сомнения в том, что выход в свет 'Социальных систем' Лумана на русском языке будет способствовать развитию и идейному обогащению российской теоретической социологии. Правда, читать эту книгу не просто - Луман ввел множество новых социологических понятий, его текст порой поднимается на высочайший уровень абстракции, а вся теория имеет нелинейное построение. Помимо советов по работе с книгой 'Социальные системы', даваемых самим Луманом в предисловии, начинающему социологу было бы весьма полезно научиться у Лумана умению работать с крупными смысловыми блоками, под которыми понимаются теоретические положения, содержащиеся в главах и разделах данной книги. Усилия, затраченные на это, позволят читателю проникнуть в структуру теории Лумана - а значит глубже понять одну из составляющих жизни нашего общества.
Н. А. Головин
14
ПРЕДИСЛОВИЕ
Социология находится в теоретическом кризисе. Эмпирические исследования, в целом действительно успешные, увеличили наши знания, но не привели к единой социологической теории. Социология как эмпирическая наука не может не претендовать на пересмотр своих высказываний на основании данных, полученных при исследовании реальности, сколь бы ни были стары либо новы бурдюки, в которые разливают полученное знание. Однако именно на этой основе она не может обосновать особенность своей предметной области и своего единства в качестве научной дисциплины. Разочарование зашло так далеко, что этого даже больше не пытаются сделать.
Названная дилемма расколола само понятие теории. Под теорией иногда понимают эмпирически проверяемые гипотезы о взаимосвязях между данными, иногда - усилия, прилагаемые в области понятий, в довольно широком, не очень определенном смысле. Правда, минимальное требование к теории обще обоим направлениям: теория должна открывать возможность сравнений. В остальном все-таки остается спорным, посредством самоограничений какого рода можно заслужить право называть свое дело теорией. Этот спор и эта неопределенность являются одновременно следствием и причиной отсутствия собственной единой теории в социологии, на которую можно было бы ориентироваться как на образец, как на 'парадигму'.
Те, кто интересуется общей теорией, обращаются преимущественно к классикам. Ограничение, посредством которого заслуживают право на титул теории, легитимируется посредством обращения к текстам, которые уже носят этот титул или обсуждаются под ним.
15
В таком случае задача сводится к тому, чтобы открывать, интерпретировать, рекомбинировать уже имеющиеся тексты. Полагают уже имеющимся то, что не могут создать самостоятельно. Классики есть классики, потому что они классики; они удостоверяют себя в сегодняшнем употреблении посредством самореференции. В таком случае ориентация на великие имена и специализация на таковых могут выдаваться за теоретическое исследование. На более абстрактном уровне отсюда возникают такие 'синдромы теории', как теория действия, теория систем, интеракционизм, теория коммуникации, структурализм, диалектический материализм, - вот краткие формулы для комплексов имен и идей. Тогда новое можно ожидать от комбинаций. В марксизм вводится немного системной теории. Оказывается, что интеракционизм и структурализм вовсе не такие уж разные, как считалось. Веберовская 'история общества', понятие, приемлемое и для марксистов, систематизируется при помощи парсоновской техники перекрестного построения таблиц. Теория действия реконструируется в качестве теории структуры, теория структуры - в качестве теории языка, теория языка - как теория текста, теория текста - в качестве теории действия. Ввиду такого амальгамирования тогда вновь возникают возможность и необходимость заняться воссозданием подлинного образа классиков. При этом каждая деталь их биографии наводит на след и дает возможность противопоставить классика тому, что выводят из него в качестве теории.
Все это небезынтересно и небезрезультатно. Но чем дальше уходят классики в историю дисциплины, тем более необходимо будет различать теоретическую и биографическую, абстрактную и конкретную установки по отношению к ним. Однако можно ли обойтись вообще без них, если их приходится раздирать на части таким образом? Социология социологии могла бы внести здесь понимание того, что при родовых отношениях следует обязательно разбираться в генеалогиях. В таком случае, пожалуй, можно спросить, следует ли оставаться на уровне 'родовых отношений', описывающих себя как плюрализм, и является ли введение генеалогических ограничений единственной возможностью обосновать использование звания теории.
В результате наблюдатель прежде всего запутывается в быстро растущей комплексности этой теоретической дискуссии. Чем лучше знают ведущих авторов и чем выше взвинчивают требования к анализу их текстов в контексте комментаторской литературы, чем больше предаются комбинаторским играм и чем в большей степени переносят смену эмфаз (например, десубъективацию или ресубъекти-
16
вацию) из одних теоретических рамок в другие, тем комплекснее становится специальное знание, которое должно обеспечивать дальнейшее исследование. В таком случае единство социологии выступает не как теория и, тем более, не как понятие ее предмета, а как чистая комплексность. Дисциплина не только становится необозримой, но и приобретает единство в своей необозримости. Комплексность затрагивается лишь в перспективе, и каждый рывок вносит больше изменений, чем способен контролировать. Таким образом, даже если бы исходили из того, что идейное наследие классиков рано или поздно будет исчерпано, все равно оставалось бы еще много работы над неясностью собственного производства.
Таким образом, речь идет об отношении комплексности и транспарентности. Можно выразиться иначе - об отношении нетранспарентной и транспарентной комплексности. Отказ от создания единой социологической теории уводит не от этой проблемы, а лишь от ее постановки. Однако именно с этого начинается работа над такой теорией. Она полагает свое предметное отношение в качестве отношения необозримой и обозримой комплексности. Она никогда не обещает отражения предметной реальности во всей ее полноте, исчерпания всех возможностей познания предмета, а отсюда и исключительного права на истину по отношению к другим, конкурирующим теоретическим разработкам. Однако такая теория, пожалуй, претендует на универсальность охвата предмета в том смысле, что она в качестве социологической теории занимается всем социальным, а не только его фрагментами (например, социальным расслоением и мобильностью, особенностями современного общества, типами социального взаимодействия и др.).
Теории, претендующие на универсальность, легко узнать по тому, что они сами выступают в качестве своего собственного предмета (если бы они исключали его, то отказывались бы от универсальности). Тем самым и это справедливо для всех 'глобальных теорий' (например, и для квантовой физики), определенные разделы классической теории науки утрачивают силу; прежде всего все то, что имеет дело с независимым подтверждением (доказательством) истинности теории. Таким образом, всегда можно будет заявить, что я вкусил ложного яблока, не того, что с древа познания. Тем самым всякий спор можно загнать в область неразрешимого. Однако в таком случае можно, пожалуй, потребовать, чтобы критик развивал для области применения теории адекватные альтернативы и не ограничивался ссылкой лишь на свою теорию, согласно которой в хитросплетениях позднего капитализма невозможно понять реальность.
17
Таким образом, теории, претендующие на универсальность, являются самореферентными. Посредством своих предметов они всегда изучают кое-что и о самих себе. Поэтому они сами по себе нуждаются в том, чтобы задавать себе смысловые ограничения - например, понимать теорию как разновидность практики, как своего рода структуру, своего рода способ решения проблем, своего рода систему или программу принятия решений. Различие с другими видами практики, структуры и т. п. может обнаруживаться в предметной области. Так, универсальная теория, в том числе и в качестве теории дифференциации, может понимать себя как результат дифференциации. Ограничение, оправдывающее звание теории по отношению к ней, заложено в этом отсутствии произвольности в ее полагании на самореференцию.
Тем самым уже сказано все основополагающее по поводу теоретической программы настоящей книги. Мы намерены взять своего рода препятствие, перед которым сегодня пасует обычная дискуссия о теории в социологии. Его можно обрисовать указанием на следующие три различения.
(1) Речь идет о формулировании универсальной теории социологии, на что со времен Парсонса больше никто не отваживался. Однако царство предметов, относящихся сюда, более не полагается субстанционально как фрагмент мира (faits sociaux), рассматриваемого социологией извне. Оно не понимается и лишь как коррелят своего аналитического понятийного изображения в смысле 'аналитического реализма' Парсонса. В гораздо большей степени оно мыслится как совокупный мир, относящийся к системной референции социальных систем, т. е. к различию системы и окружающего мира, характерному для социальных систем.
(2) Другой аспект, следующий отсюда, состоит в различии теорий, построенных либо асимметрично, либо замкнуто. Универсальная теория рассматривает свои предметы и саму себя в качестве одного из предметов как самореферентные отношения. Она не полагает бесспорных теоретико-познавательных критериев, а делает ставку, подобно многим философам и естествоиспытателям в последнее время, на натуралистическую эпистемологию. Это опять-таки означает, что ее собственный способ познания и принятие либо отклонение ею критериев познания выступает для нее чем-то происходящим в ее собственной области исследования, т. е. в одной из дисциплин подсистемы науки современного общества.
(3) Здесь следует принять во внимание расхожий упрек в децизионизме. Он не совсем безоснователен. Системы способны к эволюции, если способны разрешать неразрешимое. Это справедливо и
18
для систематических теоретических разработок, и даже для самих логик, как то можно доказать со времен Гёделя. Однако это отнюдь не сводится к произволу некоторых (или даже всех) отдельных решений. Его предотвращает негэнтропия, или комплексность. Таким образом, существует еще и третье препятствие. Социологическая теория, намеренная консолидировать отношения внутри дисциплины, должна стать не просто сложнее, а намного комплекснее по сравнению с тем, что предполагали классики дисциплины, их толкователи и даже сам Парсонс. Это требует другой техники построения теории, касающейся ее внутренней и внешней устойчивости и способности к присоединению, и не в последнюю очередь требует включения в нее рефлексии над комплексностью (следовательно, и понятия комплексности). Поэтому проблема препятствий заключается тем самым и в гораздо более высокой степени понятийной комплексности, рефлектирующей саму себя. Это весьма ограничивает возможности вариаций и исключает всякого рода произвольные решения. Каждый шаг должен быть выверен. И даже произволу начала, как в системе Гегеля, предпочитается произвол в продвижении теории вперед. Так возникает самонесущая конструкция. Ее следует называть 'теорией систем'. Однако если бы хотели сохранить неизменными другие признаки конструкции и в то же время элиминировать понятие системы, то следовало бы изобрести нечто такое, что могло бы выполнять его функцию и занимать его место в теории. Это было бы нечто весьма близкое понятию системы.
Проведенные различия в отношении вещей, присущих данной дисциплине, вполне проясняют, почему социология пасует перед таким препятствием, 'вскипает' и вбирает комплексность без ясного почерка. Однако продвижение вперед все-таки возможно, но лишь если во всех этих аспектах (во всех, потому что они взаимосвязаны) стремятся к теории иного дизайна. В самой социологии едва ли есть тому примеры. Поэтому мы должны будем последовать успешным междисциплинарным теоретическим разработкам, пусть и не относящимся к предмету, зато выбрав здесь исходные положения для теории самореферентных, 'аутопойетических' систем.
В отличие от общепринятых изложений теорий, заимствующих, если это вообще имеет место, из публикаций лишь небольшое число понятий, которым дается определение в полемике с существующими толкованиями, чтобы в дальнейшем работать в контексте понятийных традиций, здесь требуется увеличить число привлекаемых понятий и дать им определение посредством соотношения друг с другом. Это касается таких понятий, как смысл, время, событие,
19
элемент, отношение, комплектность, контингентность, действие, коммуникация, система, окружающий мир, мир, ожидание, структура, процесс, самореференция, закрытость, самоорганизация, аутопойесис, индивидуальность, наблюдение, самонаблюдение, описание, самоописание, единство, рефлексия, различие, информация, взаимопроникновение, интеракция, общество, противоречие, конфликт. Легко заметить, что такие традиционные теории, как теория действия и структурализм утопают в этой 'окрошке'. Мы сохраняем 'теорию систем' как фирменный знак, так как в области общей теории систем можно найти важнейшие предварительные разработки теории искомого типа.
Таким образом, работа с этими понятиями идет не безотносительно (а нередко и в контрастном отношении) к предшествующему теоретическому наследию, но понятия должны, насколько это возможно, оттачивать друг друга. В таком случае каждое понятийное определение следует читать как ограничение возможности дальнейших понятийных определений. Всеобщая теория понимается как своего рода контекст, сам себя ограничивающий. При большом количестве таких понятий становится невозможным, по крайней мере в отдельном тексте, связать каждое понятие с каждым. Существуют предпочтительные линии связи, одновременно централизующие определенные понятийные позиции, например: действие/событие, событие/элемент, событие/процесс, событие/саморепродукция (аутопойесис), событие/время. Теория прописывается вдоль таких линий, окончательно не исключая тем самым других возможностей комбинаций. Следовательно, теория на самой себе практикует то, что она рекомендует, - редукцию комплексности. Однако редуцированная комплексность является для нее не исключенной, а снятой комплексностью. Она оставляет открытыми пути к другим комбинациям при условии учета ее определения понятий или их замены теоретически адекватными. Однако если бы пришлось отказаться от уровня определения понятий, то, как в тумане, исчезли бы возможности проведения других линий и пришлось бы вновь иметь дело с неопределенной, не поддающейся обработке комплектностью.
Такое строение теории требует ее изложения на необычно высоком уровне абстракции. Это должен быть полет за облаками с учетом весьма плотной облачности. Следует полагаться лишь на свои приборы. Иногда внизу открываются различные панорамы - местность с дорогами, поселками, реками или прибрежной полосой, напоминающая что-то хорошо знакомое, либо ландшафт покрупнее с потухшими вулканами марксизма. Однако ни в коем случае нельзя
20
впасть в иллюзию, что этих немногих отправных точек достаточно для управления полетом.
Абстрагирование все-таки нельзя понимать ни как чистый артистизм, ни как уход в 'лишь аналитически' релевантную, формальную науку. Ведь никто не будет спорить, что в реальном мире есть нечто такое, как смысл, время, события, действия, ожидания и др. Все это является познаваемой реальностью и в то же время условием возможности возникновения науки. Соответствующие понятия служат науке зондами, с помощью которых система, контролируемая теоретически, приспосабливается к реальности; с помощью которых неопределенная комплектность переводится в определяемую, оцениваемую в рамках науки. Вслед за Соссюром, Келли и другими можно было бы сформулировать: понятия формируют контакт науки с реальностью (и это означает здесь, как и везде, в том числе и контакт с ее собственной реальностью) в качестве опыта различия. А опыт различия является условием возможности получения информации и ее переработки. Можно пункт за пунктом установить соответствия понятия и реальности, например понятия смысла и феномена смысла, без которого не было бы человеческого мира. Однако решающим является все-таки то, что наука, создавая системы, выходит за пределы таких соответствий по каждому пункту; она не ограничивается копированием, имитацией, отражением, представительством, а организует опыт различия и тем самым получения информации, образуя для этого адекватную собственную комплексность. При этом должно сохраниться отношение к реальности, но вместе с тем наука, особенно социология, не должна обманываться реальностью.
С такой точки зрения абстрагирование является теоретико-познавательной необходимостью. При написании книг оно остается проблемой и выступает чрезмерным требованием по отношению к читателю. Это особенно справедливо, когда теория так сложна, что ее уже нельзя изложить в линейной форме. В таком случае каждая глава должна была бы в сущности начинаться сызнова в каждой иной главе и в ней же заканчиваться. Диалектические теории, как например 'Критика диалектического разума' Сартра, все еще пытаются использовать линейное построение. Однако в таком случае им приходится иметь дело с проблемой переходов и испытывать искушение сделать ставку просто на сам акт перехода.
В предлагаемом ниже подходе уже учтен этот опыт и поэтому придается большое значение его избежанию. Подход направлен на разработку полицентрической теории (поэтому еще и поликонтекстуальной) в условиях ацентрически устроенного мира и общества.
21
Он вовсе не пытается согласовать форму теории с формой ее представления. Книгу, конечно, следует читать по главам, но лишь потому, что она так написана. Саму теорию можно было бы представить и в иной последовательности, рассчитывая на читателей, имеющих достаточное терпение, фантазию, ловкость и любопытство для того, чтобы узнать, что при этом произойдет с теорией.
Таким образом, строение теории похоже скорее на лабиринт, нежели на быстрый путь к счастливому концу. Конечно, последовательность глав этой книги не является единственно возможной, как и понятия, выбранные в качестве тематики глав. Я мог бы решить иначе, какие понятия вводятся как междисциплинарные и системно-сравнительные, а какие - нет; в каких случаях важно делать ссылки на историко-теоретический материал, а в каких - неважно. Это же справедливо и для того, в какой мере предварительные решения и перекрестные указания учитывают нелинейный характер теории, для определения их необходимого минимума.
Если теория, что касается ее понятийных определений и содержательных высказываний, писалась как бы сама собой, то проблемы ее компоновки стоили мне много времени и размышлений. Благодаря поддержке Немецкого научно-исследовательского общества (Deutsche Forschungsgemeinschaft) я смог посвятить решению этой задачи целый год. Надеюсь, что решение оказалось удовлетворительным.
Билефельд, декабрь 1983 г.
Никлас Луман
К ВВЕДЕНИЮ: СМЕНА ПАРАДИГМЫ В ТЕОРИИ СИСТЕМ
'Теория систем' сегодня является собирательным понятием для весьма разных значений и уровней анализа. Этот термин не имеет однозначного смысла. Если понятие системы вносят в социологический анализ без дальнейшего разъяснения, то возникает мнимая точность, которой недостает оснований. Отсюда возникают споры, позволяющие лишь догадываться или судить задним числом по аргументации, что участники, говоря о системе, понимают под ней разное.
В то же время видно, что стремительно развивается область исследований, называемая 'общей теорией систем'. По сравнению с дискуссией о теории в социологии, которая цепляется за образцы классиков и присягает на верность плюрализму, в общей теории систем и связанных с ней междисциплинарных усилиях обнаруживаются основополагающие изменения, может быть даже 'научные революции' в смысле Куна. Создание теории в социологии могло бы весьма выиграть, присоединившись к такому развитию. Смена диспозиций в общей теории систем, прежде всего в последнее десятилетие, в большей мере, чем обычно считается, отвечает теоретическим интересам социологии. Однако она требует определенной степени абстракции и усложнения, прежде не принятого в теоретической дискуссии в социологии. В этой книге мы попытаемся создать такую связь, восполнить этот пробел.
В качестве предварительной ориентации можно ограничиться различением трех уровней анализа и поставить вопрос о том, как сказывается 'смена парадигмы' на общей теории систем и общей теории социальных систем. Это намерение иллюстрируется следующей схемой.
23
О системе вообще можно говорить, когда есть признаки, отсутствие, выпадение которых ставит под сомнение системный характер предмета. Иногда системой называют также целостную совокупность таких признаков. В таком случае общая теория систем неожиданно1 превращается в теорию всеобщей системы. Эта проблема повторяется с соответствующими ограничениями на всех ступенях конкретизации. В дальнейшем мы будем избегать данного словоупотребления. Мы не желаем снова называть понятие (или модель) системы тем же термином 'система', как не готовы называть понятие (или модель) организма, машины и общества опять-таки организмом, машиной и обществом. Иными словами, даже наиболее абстрактные теоретические положения не заставят нас обосновывать средства познания (понятия, модели и т. п.) предметной терминологией, причем именно потому, что это решение невыполнимо в более конкретных областях исследований. Высказывание 'системы существуют' означает лишь, что имеются предметы исследования, демонстрирующие признаки, оправдывающие использование понятия системы; равно как и наоборот, это понятие служит тому, чтобы путем абстрагирования выделить те предметные содержания, которые с этой точки зрения сравнимы друг с другом и с предметными содержаниями иного рода в отношении тождественности/нетождественности.
Такое понятийное абстрагирование (направленное на теорию) нужно отличать от самоабстрагирования предмета (направленного на структуру). Понятийное абстрагирование обеспечивает возможность сравнения. Самоабстрагирование позволяет дальнейшее использование одних и тех же структур в самом предмете. То и другое
1 Неожиданно либо вполне сознательно. См., напр.: Le Moigne J-L. La théorie du système général: théorie de la modélisation. Paris, 1977, где единство общей системы заключается в функции искусственного объекта служить моделью объекта в чистом виде.
24
34
шины иерархии, представляющей целое21. Наоборот, в теории самореферентных систем все, относящееся к системе (в том числе все возможные вершины, границы, прибавочные стоимости и др.), включается в самопроизводство и посредством этого демистифицируется для наблюдателя22. Тем самым открыты направления, способные сделать системную теорию по-новому интересной для социологии.
Очевидно, что оба сдвига были вызваны не социологией. Стимулирующим образом повлияли прежде всего термодинамика и биология в качестве теории организма, позднее - нейрофизиология, теория клетки и теория компьютера; далее, конечно, такие междисциплинарные композиции, как теория информации и кибернетика. Социология не только оставалась в стороне от содействия исследованию, но и оказалась неспособной к учебе в этом междисциплинарном контексте. Из-за отсутствия собственных фундаментальных теоретических разработок она даже не могла наблюдать за происходящим23. Поэтому ей остается работать с собственными данными, а что касается теории - с собственными классиками. К тому же пример показывает, что не всякого рода самореферентная замкнутость способствует более комплексному видению окружающего мира. Как всегда, при усилении связей следует задать вопрос об особенных условиях, при которых системы реализуют такие связи и тем самым могут принимать участие в эволюции.
На этом актуальном научно-историческом фоне последующие размышления понимаются как попытка переформулировать теорию социальных систем на основе достигнутого уровня развития общей теории систем. Общая теория систем должна оправдать ожидания при работе с социологическими материалами, в то же время уже существующие или намечающиеся междисциплинарные результаты, достигнутые путем абстрагирования, и опыт образования понятий должны стать доступными для социологических исследований.
21 Обе возможности можно особенно хорошо проследить в политической семантике, например в форме обязанности быть лояльным к 'общему благу' или в форме нередуцируемого момента произвола (суверенитета) главы государства.
22 Такой антииерархический или, лучше сказать, метаиерархический способ рассмотрения особенно бросается в глаза в концепции аутопойесиса. Это часто отмечалось. Ср., напр.: Roth G., a. a. О.
23 Исключение, которое можно сделать для теории общей системы действия Т. Парсонса, в то же время подтверждает основной тезис о том, что собственная теория является условием обучения в междисциплинарном контексте, так же как на уровне общей теории систем самореферентная закрытость коррелирует с открытостью в отношении сложности окружающего мира.
35
Надеюсь, что одним из важнейших результатов этого соединения с пользой для обеих сторон является радикальная темпорализация понятия элемента. Теория самосоздающихся аутопойетических систем может быть переведена в область систем действия лишь в том случае, если исходить из того, что элементы, из которых состоит система, не могут иметь длительности и, следовательно, должны непрерывно репродуцироваться благодаря самой системе этих элементов. Это выходит далеко за пределы голого замещения отмирающих частей и не объясняется ссылкой на отношения с окружающим миром. Речь идет не о приспособлении и не об обмене веществ, а о своеобразном принуждении к автономии, возникающем из того, что система в любом, даже весьма благоприятном, окружающем мире просто прекратила бы свое существование, если бы моментальные элементы, ее составляющие, не обладали способностью к присоединению, т. е. смыслом, и не репродуцировались бы в качестве таковых. Для этого могут быть разные структуры; но лишь такие, которые могут незамедлительно (а не постепенно, энтропийно) выступать против этой радикальной тенденции к исчезновению.
36
Глава 1. СИСТЕМА И ФУНКЦИЯ
I
Нижеследующие размышления исходят из существования систем. Таким образом, они не начинаются с теоретико-познавательного сомнения. Они не относятся также и к устаревшему принципу 'исключительно аналитической релевантности' теории систем, тем более избегают слишком узкой интерпретации теории систем как просто метода анализа реальности. Само собой разумеется, не следует смешивать высказывания с их собственными предметами; нужно сознавать, что высказывания - это лишь высказывания, а научные высказывания - лишь научные высказывания. Однако, по крайней мере в случае теории систем, они касаются реального мира. Таким образом, понятие системы обозначает нечто действительно являющееся системой и тем самым отвечает за проверку своих высказываний в реальности.
Пока что этого следует придерживаться как обозначенной позиции. Сравнение с уровнем проблематики в теоретико-познавательной дискуссии, или соответственно в дискуссии в теории науки, дает тем самым лишь очень приблизительные директивы. Эти перспективы лишь намечают путь, по которому нам следует вернуться к проблематике теории познания, а именно через анализ реальных систем реального мира. Таким образом, сначала нужно разработать теорию систем, непосредственно относящуюся к реальности. Если это делается с притязанием на универсальную значимость для всего того, что является системами, то эта теория включает в себя системы аналитического и познавательного поведения. В таком случае она сама получает себя в качестве одного из многих других своих пред-
37
40
ческим социологическим контроверзам: статики и динамики, структуры и процесса, системы и конфликта, монолога и диалога, или, в проекции на сам предмет, общества и общности, труда и общения. Такие контрасты принуждают каждую сторону отказаться от претензий на универсальность и перейти к самооценке своего выбора; в лучшем случае - к построению вспомогательных конструкций с вкючением противоположной позиции. Такие теоретические начала не только мыслятся недиалектически, но и слишком опрометчиво отказываются от использования возможностей системно-теоретического анализа. Это известно со времен Гегеля и Парсонса.
Вместе с тем претензия на универсальность не означает претензии на исключительную правильность, значимость, и в этом смысле необходимость (безусловность) собственного начала. Если бы универсалистская теория пожелала пасть жертвой самогипостазирования (что напрашивается, так как ей приходится полагать принципы, с которыми она работает), то благодаря самореференции она весьма скоро пришла бы к чему-то лучшему. Как только она вновь открывает себя среди собственных предметов и начинает анализировать себя в качестве программы исследования частичной системы (социологии), относящейся к частичной системе (науке) системы общества, она вынуждена познавать себя как контингентную. В таком случае необходимость и контингентность своей 'самости' познаются ею как артикулированное различие самореференции. Предварительный учет этого отвечает смыслу обрисованной здесь исследовательской программы. Это может быть сделано через различение претензий на универсальность и претензий на исключительность; либо через понимание того, что структурно контингентное должно вводиться как оперативно необходимое с постоянным поглощением контингентности успехом, привычками, обязательствами в системе науки.
II
Общая теория систем в настоящее время не предстает как консолидированная совокупность основных понятий, аксиом и производных высказываний. С одной стороны, она служит собирательным обозначением весьма разнообразных исследований, которые сами являются общими постольку, поскольку не обозначают своей сферы применения и ее границ. С другой стороны, такие исследования, как и исследования систем определенных типов (например, в области вычислительных машин), обеспечили опыт работы с соответствующими проблемами, включая попытки его понятийного обобщения.
41
Этот опыт и попытки его выражения, начинающие менять научный ландшафт вплоть до смены основ, представлены нами во введении, к чему мы присоединяемся ниже4.
Достигнутый уровень исследований не дает возможности начать с отчета о полученных результатах и переноса их в социологию в смысле 'прикладного системного исследования'. Однако он обеспечивает возможность сконцентрировать основные положения сильнее, нежели то принято в публикациях, и привести их во взаимосвязь, одновременно учитывающую проблемные интересы и опыт социологических исследований.
1. Исходным пунктом любого системно-теоретического анализа должно быть различие системы и окружающего мира - на сей счет сегодня есть, пожалуй, полный профессиональный консенсус5. Системы ориентированы на свой окружающий мир не только случайным образом или адаптивно, но прежде всего по структуре. Они конституируются и сохраняются путем создания и сохранения различия с окружающим миром и пользуются своими границами для его регулирования. Без различия с окружающим миром не было бы даже самореференции, так как различие является функциональной предпосылкой самореферентных операций6. В этом смысле сохранение границ является сохранением системы.
При этом границы не обозначают разрыва связей. Невозможно утверждать вообще, что внутренние зависимости важнее зависимостей система/окружающий мир7. Однако понятие границы означает, что процессы, пересекающие границу (например, обмен энергией или информацией), продолжатся при ее переходе в других условиях8 (например, иные условия реализации или консенсуса).
4 В качестве актуального научно-исследовательского отчета с указанием возможности применения в социальных науках ср.: Breten S. Systems Research and Social Science // Applied Systems Research: Rezent Developments and Trends / Ed. G. J. Klir. New York, 1978. P. 655-685. Кроме того, ср.: Sociocybernetics / Ed. R. F. Geyer, J. van der Zouwen. Vol. 2. Leiden, 1978.
5 Различие системы и окружающего мира можно обосновать более абстрактно, если обратиться к общей, первичной дизъюнкции теории формы, которая определяет форму и иное лишь с помощью понятия различия (Herbst Ph. G. Alternatives to Hierarchies. Leiden, 1976. P. 84 ff.) и в принципиальном отношении (Spencer Brown G. Laws of Form. 2 Aufl. New York, 1972).
6 В связи с этим см. соч., уже цитированное во введении: Foerster, а. а. О. (1973).
7 См., напр.: Deutsch К. W. The Nerves of Government: Models of Political Communication and Control. New York, 1963. P. 205.
8 'Определение норм в систематических терминах сталкивает нас с нормативными различиями при пересечении границы и вселяет надежду,
42
74
не на основе присущей ей силы. Она входит лишь в опыт различий, который со своей стороны делает возможным информацию, не детерминируя с необходимостью того, что происходит далее. Так, система создает себе прошлое в качестве собственной причинной основы, позволяющей ей дистанцироваться от причинного давления окружающего мира, без того, чтобы то, что происходит в столкновении с внешними событиями, было бы установлено лишь посредством внутренней причинности. Важность этого эволюционного завоевания становится очевидной, если вспомнить, что за автономию жизни живые системы платят генетической детерминацией.
Вместе с этим модус операций самореферентных систем переходит к таким формам каузальности, которые в значительной степени уводят его от надежного внешнего управления. Воздействуя на систему извне или с помощью ее самой, предполагают, что система может воспринимать в качестве информации и внешний стимул, т. е. как опыт различия, и в такой форме фиксировать его в себе. Системы, создающие собственную причинность, в таком случае больше не подлежат 'причинному объяснению' (разве что в схеме редукции наблюдателя), и это не только из-за непрозрачности их комплексности, а по логическим основаниям. Они предполагают себя как продукцию самопроизводства87.
III
Следующую тему, которая приумножает все проблемы, мы пока обходили стороной: это - время.
Всякая теория систем, относяшаяся к реальности, должна исходить из того, что не все остается таким, как есть. Есть изменения, в системах имеется специфическая чувствительность к ним, и отсюда для некоторых систем существует время как собирательное понятие для всех изменений. Мы оставляем открытым вопрос о том, что 'есть' время, потому что можно сомневаться, может ли быть дано
87 Этот тезис занимает то место, где раньше ощущалась потребность различать 'механистические' и 'гуманитарные' теории и методы. Соответствующие теоретико-познавательные следствия в настоящий момент еще не оценены и не обсуждаются. См., напр.: Maruyama M. Heterogenistics and Morphogenetics; Toward a New Concept of the Scientific // Theory and Society 5 (1978). P. 75-96.
75
какое-либо понятие времени, выходящее за пределы голого факта изменений, без системной референции. Вместе с тем нам будет недостаточно чисто хронологического понятия времени в смысле меры движения относительно раннего и более позднего, потому что' с его помощью невозможно в достаточной мере реконструировать проблемы, имеющиеся у систем во времени и со временем. Поэтому мы исходим из таких проблем и при этом опираемся на основные точки зрения различия системы/окружающего мира, комплексности и самореференции.
1. Связь комплексности и отбора, из которой мы исходим, не является описанием состояния. Она уже имеет своим следствием время, она осуществляется лишь благодаря времени и лишь во времени. Время является основой необходимости отбора в комплексных системах, так как если бы мы располагали бесконечно большим временем, то все могли бы согласовать со всем. С этой точки зрения 'время' есть символ того, что если происходит нечто определенное, то всегда совершается и нечто иное, так что ни одна отдельная операция не может когда-либо приобрести полный контроль над своими условиями. Кроме того, сам отбор является временным понятием: он предстоит, он требуется, затем осуществляется и тогда является свершившимся. Поскольку отбор занимает время, чтобы утвердить себя в уже темпорализированном окружающем мире, можно было бы сказать, что он является динамикой комплексности. Всякая комплексная система должна настраиваться на время - в какую бы форму, оперативно доступную системе, в таком случае ни приводилось это требование.
2. Для этого базального, оперативного теоретического положения о временном характере систем все, что может быть обозначено как 'изменение', есть уже особая, производная проблема. Она касается только структур. Лишь в отношении изменений имеют смысл понятия обратимости и необратимости. Изменения могут быть либо обратимыми, либо необратимыми. Между ними невозможно провести четкую границу, так как обращение зачастую требует затрат времени и средств, и нужно смириться с определенными необратимостями. Однако проблема того, что встречается и то, и другое, не затрагивается, а лишь подтверждается указанной нечеткостью. Чем бы ни 'было' время, оно не вынуждает к необратимости.
Поскольку само время задано прежде всего лишь в изменениях, оно дано обратимо и необратимо. Как сегодня часто допускается, необратимость времени является в свою очередь лишь абстракцией пространственно-временного континуума, охватывающего обратимое и необратимое; однако в качестве абстракции оно не есть лишь
76
86
денция учитывать нестабильность других уровней систем и/или иные системы, что означает денежные расходы, соответственно коллективно обязывающие решения - посредством чего внутрисистемные реакции переносятся на стабильность либо на нестабильность.
Если темпорализация приводит тем самым к концентрации определенности и неопределенности в моментальных элементах, ко внутренней переработке базальной нестабильности, к обеспокоенности беспокойством и к структурам, охватывающим время и предполагающим изменения, то для системы приобретает новое значение не только лишь само время. Связи между последовательностью во времени и предметное разнообразие также выдвигают требования нового рода. Мы уже отметили, что первичным моментом временного характера представляется то, что где-то происходит нечто иное. И последовательность также заметна лишь в том случае, если последующее отличается от того, что только что как раз имело место. Эта взаимная связанность отношения времени и предметного отношения представляется усиленной посредством темпорализации комплексности и моментализации элементов. Различие во времени и предметное различие разделяются все отчетливее и в то же время становятся все сильнее взаимозависимыми. Можно предположить, что это является исходным пунктом эволюции, в котором, сначала в качестве грандиозного упрощения, образуется смысл и посредством необходимости формы достигается то, что во всем, что может стать операцией, соединяются указания в предметном и временном направлениях.
Староевропейская традиция подготовила для этого понятие 'движение'. Ее физика вплоть до Ньютона была физикой движения. Система Гегеля все еще не обходится без понятия движения. Тем самым благодаря данному понятию значимость феномена была настолько преувеличена, что это заблокировало более точный анализ взаимозависимости временных и предметных условий системных операций. Лишь сегодня, по мере того как развиваются другие возможности концептуализации темпорализированной комплексности, обнаруживается трудность решения этой проблемы посредством метафоры движения.
Мы можем здесь больше не пояснять этого. Структурное значение таких темпорализаций едва ли можно переоценить, и по сравнению с этим уровень социологического исследования далеко отстал. Внутренне беспокойные системы являются со своей стороны предпосылкой для более высоких уровней образования систем. Темпорализация комплексности начинается задолго до мира людей. То, что
87
может быть построено на такой неспокойной основе, должно быть способно переводить флуктуации в стабильность. Однако это не единственная проблема. Для систем, тогда еще возможных, а мы имеем в виду прежде всего, конечно, социальные системы, требуется динамичный окружающий мир с необходимыми для этого предпосылками условий организации и сохранения собственной комплексности. Мы еще вернемся к этому с точки зрения 'Взаимопроникновения'.
IV
С помощью предшествующих соображений мы выдвинули на передний план точки зрения на проблему, тщательно избегая структурных определений теории. Мы не представили никаких 'моделей' во избежание любой видимости структурных определений. Мы ограничились обогащением понимания проблем теории систем. Это есть следствие концепции самореферентных систем. В то же время это делается ради создания исходных пунктов для функционального анализа.
Метод функционального анализа, который мы будем постоянно иметь в виду, со своей стороны основывается на понятии информации. Он служит получению информации (служит ли он 'объяснению', зависит от формулировки этого понятия). Он регулирует и уточняет условия, при которых различия отличаются друг от друга. Иными словами, речь идет об особом горизонте жизненного мира, организованном для специфических намерений, который то, что так или иначе происходит при всякой переработке информации, а именно нащупывание различий, ставит в определенные условия и тем самым вводит в определенную форму. Тем самым функциональный анализ представляет собой разновидность техники построения теории, наподобие математики; и вместе с математикой он должен был пасть под приговором Гуссерля107, если бы мы уже не удалили основы этого приговора - допущение о субъекте, изначально утверждающем смысл.
При всяком выборе метода, даже в любой эпистемологии, явно тяготеют к определенным понятийным планам теории. В данном случае - к познавательным интересам, обозначенным понятиями комплексности, контингентности, отбора. Функциональный анализ
107 См.: Die Krisis der europäischen Wissenschaften und die transzendentale Phänomenologie // Husserliana. Bd VI. Den Haag, 1954.
88
94
стема/окружающий мир и теории самореферентных систем, затронутой во введении. Тем самым функциональный анализ самореферентно обосновывает выбор своей последней проблемы, а именно ориентацию на проблему, которая может быть понята как имманентная предмету, но в то же время становится проблемой в значительной мере благодаря самому анализу. С выбором проблемы, формулирующей единство различия познания и предмета, функциональный метод выходит за пределы чисто методологического решения и претендует стать теорией познания.
Для познания методом функционального анализа хотя и нет абсолютных гарантий - ни в теории, ни в методе адекватных действий122, но есть, как минимум, важный отправной пункт. Можно предположить, что рассуждения обладают тем большей познавательной ценностью, чем разнообразнее предметные содержания, в которых они могут найти подтверждение. Поэтому функционирование, вопреки гетерогенности, само является своего рода подтверждением. Господствующая теория науки и методология, ослепленные предпосылкой параллельности структуры высказываний и структуры предмета, недооценивали этот метод повышения надежности познания123, что привело к широкому скепсису относительно методологической плодотворности функционального анализа. Пересматривая эти теоретико-познавательные предпосылки, устаревшие и в иных отношениях, в связи с переходом к теоретико-эволюционной эпистемологии, возникает возможность иначе оценить методологическую эффективность функционально-сравнительного анализа.
Согласно старому разумному правилу, истины выступают во взаимосвязи, а заблуждения, напротив, порознь. Если функциональ-
122 Уже в XVIII в. был распространен тезис о том, что для необычного сравнения, охватывающего очень разнообразное, необходима гениальность, остроумие, сила воображения либо нечто подобное, во всяком случае лишь индивидуальная способность. Ср.: Baumler А. Das Irrationalitätsproblem in der Ästhetik und Logik des 18. Jahrhunderts bis zur Kritik der Urteilskraft. Halle, 1923; Dannstadt, 1967. S. 141 ff.
123 См. значение идеи 'сходящихся подтверждений', соответственно 'триангуляций' в эпистемологии Кэмпбелла, инспирированной психологически, напр., в: Campbell D. Т., Fiske D. W. Convergent and Discriminant Validation by the Multitrait-multimethod Matrix // Psychological Bulletin 56 (1959). P. 81-105; Campbell D. T. Natural Selection as an Epistemological Model // A Handbook of Method in Cultural Anthropology / Ed. R. Naroll, R. Cohen. Garden City N.J., 1970. P. 51-85 (67 ff.). Импульс восходит к функциональной психологии Э. Брунсвика, использующей небогатые методологические источники.
95
ному анализу удается выявить связи, невзирая на гетерогенность и разнообразие явлений, то это можно считать индикатором истины, даже если связи очевидны лишь наблюдателю. Во всяком случае, при такой технике понимания становится все труднее и труднее придерживаться убеждения в том, что результаты можно объяснить ошибочным методом, заблуждением, лишь силой воображения. Тем самым ни в коем случае не утверждается, что семантическая форма, в которой они представлены, 'соответствует' реальности; но допускается, что она, пожалуй, 'схватывает' реальность, т. е. имеет оправдание как форма порядка по отношению к реальности, также упорядоченной.
96
Глава 2. СМЫСЛ
I
Во второй главе мы тоже все еще не занимаемся узкой областью теории социальных систем. В ней рассматривается тема, связанная с психическими и социальными системами - психическими как конституированными на основе единой (самореферентной) связи сознания и социальными системами, построенными на базе единой (самореферентной) связи коммуникаций. Иные виды систем здесь не принимаются во внимание.
Психические и социальные системы возникли в ходе ко-эволюции. Соответственно системы одного вида есть необходимый окружающий мир систем другого вида. Обоснованием данной необходимости выступает эволюция, обеспечившая возникновение разных систем. Индивиды не могут возникать и жить без социальных систем, справедливо и обратное1. Ко-эволюция привела к общему достижению, используемому как психическими, так и социальными системами. От него зависят системы обоих типов, оно обязательно выступает необходимой, неопровержимой формой их комплексности и самореферентности. Мы называем это достижение 'смыслом'.
1 Отсюда, конечно, не следует традиционный вывод о том, что человек как социальное животное является частью общества и что, таким образом, общество 'состоит из людей'. Теорию систем, обрисованную в первой главе, невозможно развивать из такой предпосылки. Поэтому ее сторонник с гуманистической установкой должен стать противником универсалистских претензий теории систем.
97
Уже 'бихевиоризм' преодолел одностороннее определение понятия смысла, связанного с сознанием, - правда, лишь с помощью противоположного понятия 'поведение', которое со своей стороны недостаточно, так как ( 1 ) слишком сильно ограничивает и (2) незаслуженно выдвигает в качестве основы смысла консенсус и согласованное поведение2. Вместо солидаризации с этим было бы лучше прежде всего избегнуть всякой ссылки на объект, всегда неизбежно что-либо отбрасывающей, и ввести понятие смысла как 'не имеющее различий' и вместе с тем подразумевающее себя3. Чем является смысл (мы сейчас не касаемся вопроса о том, что он обеспечивает), лучше всего можно показать в форме феноменологического описания4. Попытка дать определение не устроила бы, так как сам вопрос предполагает, что вопрошающий знает, о чем идет речь5.
Феномен смысла появляется в форме избытка указаний на дальнейшие возможности переживания и действия. Что-то находится в центре внимания, намерения, а иное отмечается лишь маргинально как горизонт 'и-так-далее'. Все, что входит в намерение, в та-
2 Последствия отклонения от верного пути 'натуралистической' теории смысла можно изучить на примере философии Дж. Дэви. Ср., напр.: Dewey J. Experience and Nature. 2 ed. New York, 1958. P. 179 (переиздание 2-го издания): 'Полагание... это не психическая сущность, а прежде всего свойство поведения'. Уже 'свойство' является несоответствующим, а тем более - отнесение к поведению, которое может придавать смысл самому себе, лишь ссылаясь на что-либо иное.
3 Это предложение дискутируется, однако в большинстве случаев его не понимают, отдавая предпочтение эмфатическому понятию смысла, отделяемому от голой природы. См., напр.: Sauter G. Was heist: nach Sinn fragen? Eine theologisch-philosophische Orientierung. München, 1982; Köhler J. Die Grenze von Sinn: Zur strukturalen Neubestimmung des Verhältnisses Mensch - Natur. Freiburg, 1983.
4 Язык этого описания внушает психическую системную референцию. Однако от этого все-таки нужно и можно абстрагироваться. Гуссерль абстрагировался в направлении теории трансцендентального субъекта. Мы - в направлении общей значимости для личностных и социальных систем. Это означает, что такие понятия, как интенция, указание, ожидание, переживание, действие, обозначают в данной работе элементы структуры, из которых могут состоять как психические, так и социальные системы. Таким образом, терминология еще не связывает нас на этом уровне образования теории с одной из системных референций, исключая другие.
5 Так, см.: Smedslund J. Meanings, Implications and Universals: Towards a Psychology of Man // Scandinavian Journal of Psychology 10 (1969). P. 1-15. Однако в таком случае посредством этого аргумента Смедслунд опрометчиво отказывается и от попытки феноменологического описания.
98
102
Как бы ни объясняли такое положение вещей, как бы ни меняли объяснения на основании исследований, в самореферентно-закрытых системах смысла оно должно быть осмысленно сформулировано. Смысловым системам в принципе доступно все, но лишь в форме смысла. В этом отношении универсальность не означает исключительности. Однако все, что может быть воспринято и обработано в мире смысловых систем, должно принимать эту форму смысла, чтобы иначе не оставаться мгновенным импульсом, мрачным настроением, даже шоком без связности, коммуникабельности и системного эффекта.
II
При таком статичном описании смысла возникла бы совершенно неудовлетворительная картина. Даже включение в феноменологию смысла темпорального измерения, например через понятие движения, все еще оставляло бы впечатление того, что смысл доступен как некая данность, о которой можно судить, есть она или нет. Однако во всяком переживании смысла и тем самым в любом описании и понятийной проработке, направленных на фиксацию этого феномена, в основе лежит момент беспокойства. Смысл сам вынуждает себя к изменению. В таком случае постижим ли результат как течение, процесс, движение, уже есть вопрос семантической обработки, не вполне удовлетворенной существующим положением вещей; поэтому при всех межкультурных сравнениях уже здесь следует проявлять осторожность, так как культуры могут расходиться уже в семантике первичной обработки этой необходимости самоизменения.
Вплоть до Нового времени мир описывали с помощью предметной схемы13. Предполагалось нечто, учреждающее единство элемента смысла. Можно сказать, что смысл использовался, но не понимался. В качестве описания мира схема вещей имела универсальное значение. Соответственно в роли основного различия выступало различие res corporales/res incorporales*, обеспечивавшее обобщение схемы. Так, в нее могли быть включены душа и разум, преходящее и непреходящее. С помощью понятия идеи можно было копировать предметную схему для использования в ментальных операциях.
13 Нижеследующие рассуждения могли бы быть разработаны с учетом социально-структурной эволюции общественной системы как социология знания эволюции смысла. Однако они служат здесь лишь очищению от возможных и исторически оправданных предварительных толкований.
* Вещь телесная и вещь бестелесная (лат.). - Прим. отв. ред.
103
105
неактуальности. Неактуализируемое может сохраняться как возможность в ходе ре-виртуализации и включаться в новые горизонты.
Таким образом, смысл в целом выступает своим развертыванием согласно основоположениям различий, а именно различий, не заданных в качестве таковых, а приобретающих свою оперативную применимость (тем более, конечно, свою понятийную формулировку) исключительно из самой осмысленности. Самодвижение феномена смысла является аутопойезисом по преимуществу. На этой основе всякое событие (сколь бы кратким оно ни было) может приобрести смысл и стать элементом системы. Тем самым утверждается не нечто вроде 'чисто духовной экзистенции', а, пожалуй, закрытость взаимных указаний в процессе самовоспроизводства. В этом отношении смысловые движения автономно конституированы в качестве функции содействия получению и переработке информации. У них есть свой радиус действия, своя комплексность, свой темп. Однако смысловые движения, конечно, не существуют в вакууме либо в царстве духа. Они не пережили бы разрушения жизни, ее химических и физических основ. Однако эта зависимость в отличие от вышеупомянутых схем различий не является оперативной предпосылкой смысла как феномена. Таким образом, смысл обеспечивает комплекс качеств, необходимый для образования системных элементов, а именно возможность определять себя через указания на иные элементы системы. Самореференция, избыточность и излишек возможностей гарантируют неопределенность, необходимую для этого. Ориентация на семантически фиксированные различия управляет этим аутопойетическим процессом определения смысла, в котором она в то же время учитывает и оформляет тот факт, что посредством любого отбора того, что актуально по преемственности, исключается нечто иное17.
III
Мы обозначили смысл как процессирование в соответствии с различиями. Можно было бы сказать: процессирование себя. Такая формулировка проблемы смысла дает повод точнее определить, что именно осуществляется. Допустим, что все, что осуществляется посредством смысла, должно иметь смысл, но все-таки остается во-
17 Barel Y. Le paradoxe et le système: Essai sur le frantastique social. Grenoble, 1979. P. 185 ff. - Автор называет это (пока что) исключенное оттеснение 'потенциализацией'. Тогда эмерджентность новых форм можно объяснить обращением к ранее потенциированным состояниям смысла.
106
прос, каким образом это высказывание может вывести за пределы голой тавтологии. Для этого пригодно понятие информации.
Информацией здесь следует называть событие, определяющее состояния системы. Это возможно лишь на основании структур, ограничивающих возможности и предварительно отбирающих их. Таким образом, информация предполагает структуру, но сама она является не структурой, а лишь событием, актуализирующим использование структур18. События являются элементами, фиксированными во времени, что мы еще рассмотрим подробнее19. Они наступают лишь единожды и в малый отрезок времени, необходимый для их появления (specios present*). События идентифицирует осуществление во времени, т. е. они неповторимы. Именно поэтому они подходят друг к другу как элементарные единицы процессов20, что теперь легко подтвердить на примере информации. Информация, повторяемая с неизменным смыслом, уже не есть информация. При повторении она сохраняет свой смысл, но теряет информационную ценность. Например, сообщение в газете, что курс немецкой марки поднялся, уже прочитанное в другой газете, не имеет информационной ценности (не меняет собственного состояния системы), хотя структурно предлагает тот же выбор. Вместе с тем информация, исчезая как событие, не пропадает. Она поменяла состояние системы, произвела тем самым структурный эффект, а система в таком случае реагирует и на эти измененные структуры, реагирует с их помощью21.
18 Часто обнаруживаются противоположные мнения, но обычно без эксплицитного решения вопроса, является информация структурой или событием. См., напр.: Böhme G. Information und Verständigung // Offene Systeme I: Beiträge zur Zeitstruktur von Information, Entropie und Evolution / Hrsg. E. von Weizsäcker. Stuttgart, 1974. S. 17-34 (18).
19 Ср. гл. 8, III.
20 Можно лишь вообразить путаницу в процессе при повторении одного и того же. В таком случае процесс продолжался бы и в то же время (и вместе с тем не в то же) начал бы свое повторение!
21 Эта связь информационного события и измененного способа операций предстает в качестве 'памяти' лишь для наблюдателя. Сама система воспроизводит себя только в настоящем и для этого не нуждается в памяти. Однако при известных условиях она может наблюдать себя, приписывая себе 'память' или даже 'плохую память'. В таком случае из самонаблюдения можно снова получать актуальную и неожиданную информацию о своем состоянии. Однако это ничего не меняет в том, что обозначаемое памятью существует лишь для наблюдателя. Тот, кто не признает этого, не может использовать представленное здесь понятие информации. Ср. в связи с этим также: Maturana H. R. Erkennen: Die Organisation und Verkörperung von Wirklichkeit. Braunschweig, 1982. S. 60 ff.
* Зримый подарок (лат.). - Прим. пер.
107
108
возможна лишь в системе, лишь благодаря ее самореференции, ее схеме восприятия. Однако система может приписать информацию окружающему миру. Информация предстает как отбор из области возможностей, который проектирует сама система и расценивает их как релевантные; но она предстает и как отбор, осуществляемый не системой, а окружающим миром. Информация переживается, а не добывается. Тем самым система может набрать дистанцию от окружающего мира, благодаря чему и отдаться его влиянию. Она может обусловливать свое отношение к нему, все-таки при этом оставляя за ним решение о том, когда и какие условия заданы. Так, если заранее решили25, что важно количество, например вес, а затем обнаруживается, что банка мармелада весит всего 430 граммов (недовес), то можно либо жаловаться, либо вернуть товар, либо больше не покупать его, либо вообще никак не реагировать.
Если смысл и информация выступают доступными достижениями эволюции, то может начаться собственная эволюция смысла, пробующая практически, какие схемы получения и переработки информации оправданы с точки зрения возможностей присоединения (прежде всего, в прогностическом и деятельностном отношении). Лишь благодаря такой эволюции смысл может приобрести форму и структуру. Все дальнейшие рассуждения данной главы основаны на том, что такая история смысла уже сформировала структуры, с которыми мы сегодня работаем как с очевидными.
IV
Таким образом, какая-либо система, конституирующая смысл, не может отказаться от осмысленности всех своих процессов. Однако смысл указывает на дальнейший смысл. Циркулярная закрытость этих указаний предстает в своем единстве как конечный горизонт всякого смысла - как мир. Поэтому мир обладает такой же неизбежностью и неотрицаемостью, какой и смысл. Любая попытка мысленно переступить смысл лишь расширяет его; она должна учи-
25 В литературе подобное предварительное решение часто характеризуется (несколько утрированно) как вопрос, ответ на который дает затем понятие информации. Однако решающее значение имеет лишь то, что может быть задана (либо образована при поступлении информации - скажем, констатации, что пьяный шатается) схема различия. Соответственно 'опытом' можно назвать способность воспринимать неожиданные информационные сообщения как хорошо знакомые и подчинять их схеме различия, придающей им информационную ценность, с которой можно работать (официант в джинсах, следовательно, попали не в ресторан).
109
тывать смысл и мир и поэтому быть тем, чем стремится не быть/ Гуссерль описывал это положение вещей метафорой 'горизонта', не вдаваясь в подробный анализ самореференции всего смысла.
Все доказательства этого высказывания уже должны предполагать его, они не могут оперировать иначе, нежели посредством рефлексии в мире о мире. Поэтому мы исходим из феноменологического описания смыслового опыта и конститутивной связи смысла и мира, но не обосновываем это описание наличием сверхмирового субъекта, предшествующего ему (от которого каждый узнает, что он существует в виде сознания), а понимаем его как самоописание мира в мире. Историческая семантика понятий мира отражала этот двойной статус мира как содержащего себя самого в качестве описания и одновременно по-разному трансцендирующего - например, как soma toũ kôsmou*, как machina mundi**, либо также как отношение к Богу, который везде познаваем как центр мира и нигде - как его граница.
Всякое самонаблюдение и самоописание является в конечном счете различием, дистинктирующей операцией. Поэтому самоописание мира должно характеризоваться посредством основного различия. Для этого в качестве последней действенной формы принимается во внимание лишь различение смысла и мира. Единство смысловой конституции мира (мировой конституции смысла) артикулируется для феноменологического описания как различие и в этой форме может служить получению информации.
Отношение смысла и мира может быть описано также и понятием децентрирования26. В качестве смысла мир доступен повсюду - в любой ситуации, детализации, в какой угодно точке на шкале от конкретного к абстрактному. Из любой исходной точки можно продвигаться к любым иным возможностям мира; именно об этом свидетельствует мир, манифестированный в любом смысле. Этому соответствует ацентрическое понятие мира27.
В то же время мир есть большее, нежели лишь сумма всех возможностей осуществления смысловых указаний. Он есть не только
26 Мы не подразумеваем понятие децентрирования эгоцентрически определенной системы мира Пиаже, ибо исходим не из субъекта. Однако связи очевидны. Психические и социальные системы могут посредством научения либо эволюции набирать дистанцию в отношении себя, потому что всякий смысл открывает децентрированный доступ к миру. Пиаже предполагает используемое здесь понятие в качестве условия возможности эгоцентрического децентрирования.
27 О его образовании ср.: Lovejoy A. О. The Great Chain of Being: A Study of the History of an Idea. Cambridge Mass., 1936; переиздано: 1950. P. 108 ff.
* Мировое тело (греч.). - Прим. пер.
** Машина мира (лат.). - Прим. пер.
110
111
чать структуру указаний и знаковую структуру30. Функция знака всегда требует указания на нечто определенное при исключении самореференции. Она требует асимметризирования базальной, рекурсивной самореференции. Иначе говоря, не существует ни знака мира, ни знака, обозначающего себя. Однако то и другое, универсальность и самореференция, есть обязательные свойства смысла. Поэтому смысл является основополагающим предметным содержанием: чтобы выполнять свою функцию, знак должен иметь смысл, но смысл не есть знак. Смысл образует контекст любого обозначения, conditio sine qua non * его асимметризирования, однако в качестве знака смысл понимался бы лишь как знак самого себя, т. е. как знак неисполнения функции знака.
V
Таким образом, смысл является всеобщей формой самореферентной установки на комплексность, которую невозможно охарактеризовать через какое-либо определенное содержание (исключая при этом другое). Обозначенную тем самым структуру в более ранних общественных системах понимали иначе, последствия чего ощутимы вплоть до сегодняшней дискуссии о понятии смысла. Староевропейская традиция поддерживала понятие реальности, связанное с благом и совершенством, подчиняла ему 'сущностные' смысловые отношения31. Этим были обозначены границы совместимости и феномены, выпадающие из порядка, а при переходе к Новому времени тем самым иногда фиксировался мир, разрушающийся, теряющий свой порядок. В Новое время были приняты соответствующие
30 Это различение подготовлено анализом отношения выражений и признаков у Гуссерля. Ср.: Husserl Е. Logische Untersuchungen H, I, 3. Aufl. Halle, 1922. S. 23 ff.
31 Такая точка зрения подвергнута критике в: Hübner W. 1) Perfektion und Negation // Positionen der Negativitat, Poetik und Hermeneutik VI / Hrsg. H. Weinrich. München, 1975. S. 470-475; 2) Die Logik der Negation als ontologisches Erkenntnismittel // Ibid. S. 105-140. Несомненно, что в понятиях отрицания и в философских теориях имелось много больше, нежели просто метафизика совершенства. Однако такие представления, как космос, совершенство, творение на благо, словно обладали преимуществом убедительности, в отношении которого скепсис если и был возможен, то, например, в качестве формулировки, а не теории. Это, не в последнюю очередь, обнаруживается и в религиозном предустановлении, выраженном в понятии annihilatio.
* Непременное условие (лат.). - Прим. пер.
112
114
логии. Лишь в осмысленно организованном мире социальное измерение всякого смысла направляет внимание на то, что некоторые другие системы обладают осмысленным переживанием, а некоторые - нет.
Лишь в случае социальной рефлексивности, когда речь идет о переживании переживания и действия других систем, в поле зрения оказывается особая форма переработки смысла, которую называют 'пониманием'. Само схватывание смысла еще не есть понимание в этом строгом значении35. Скорее, понимание возможно, если переживание смысла или осмысленное действие проецируют на иные системы с собственным различием 'система/окружающий мир'. Лишь с помощью данного различия переживание трансформируют в понимание, и это также лишь в том случае, если одновременно учитывают, что другие системы различают самих себя и свой окружающий мир столь же осмысленно. Подобное положение вещей можно сформулировать также, исходя из понятия наблюдения. Наблюдением является всякое оперирование с различением36, т. е. наблюдение также есть базовая операция понимания. Однако понимание осуществляется лишь в том случае, если используется определенное различение, а именно различение 'система/окружающий мир' (а не только форма/фон, текст/контекст), и на это различение проецируют смысл, воспроизведенный самореферентно-закрытым образом. Лишь понятие смысла, концепция системы и окружающего мира и самореференция, вместе взятые, поясняют область применения особой методологии понимания.
При возвращении к более общему, обыкновенному универсальному понятию смысла, пересекающему границы понимания, возникает однако вопрос о 'функциональности' такого понятия, которое больше не относится к (имеющимся) субъектам и контекстам. Во-первых, нам нужно точнее описать способ функционирования. Это может быть выполнено с помощью понятия (самореферентного) различия. Во-вторых, мы должны прояснить декомпозицию такой абстракции, как 'смысл'. Это осуществляется с помощью понятия смыслового измерения.
Тем самым мы можем отказаться и от понятия субъекта. Этим не восстанавливается первенство предметного измерения; оно снимается не противопоставляемым ему субъектом, а тем, что мы рассмат-
35 Мы уходим здесь от обыденного словоупотребления в интересах более точного определения 'понимания вызываемого действия'. В обиходе говорят, что понимают, откуда на южном побережье Исландии берется древесина, хотя на острове деревья не растут.
36 Ср. с. 69 данного издания.
115
риваем предметные ссылки лишь как одно из многих измерений смысла. Они не противопоставляются субъекту, а обязаны, если смысл должен быть комплексным, связываться с временными и социальными смысловыми указаниями сложными взаимозависимостями.
VI
Принцип работы смысла понимается недостаточно, если он связывается с идентичностью, которая придает легитимность осмысленному - будь оно космосом, совершенным в себе, либо субъектом, либо контекстом, определяющим смысл. Такой идентичности требуется различение осмысленного и бессмысленного, которое она не может реализовать в качестве идентичности. Происхождение такого различения остается неясным, остается проблемой теодицеи.
Вместо этого мы исходим из того, что во всяком смысловом опыте сначала имеется различие, а именно различие актуально данного и возможного на основе этой данности. Это основное различие, которое с необходимостью воспроизводится во всяком переживании смысла, придает ему информационную ценность. В процессе дальнейшего употребления смысла выясняется, что имеет место то, а не иное; что переживают, коммуницируют, действуют так, а не иначе; что преследование определенных дальнейших возможностей либо оправдано, либо нет. Это является основным различием актуального и горизонта возможностей, позволяющим ре-дифференцировать различия между открытыми возможностями; постигнуть, типизировать их, схематизировать и придать информационную ценность последующей актуализации. На этом основании для упорядочения различий вводят такие идентичности, как слова, типы, понятия37. Они служат зондами для прощупывания того, что именно проявляется как отличие от другого; и тогда, конечно, - чтобы удерживать и воспроизводить проявившееся.
37 Одним из источников такого понимания является, как известно, Соссюр, согласно которому понятия 'чисто дифференциальны, т. е. определяются не положительно - своим содержанием, но отрицательно - своим отношением к прочим членам системы. Их наиболее точная характеристика сводится к следующему: быть тем, чем не являются другие' (Saussure F. de. Cours de linguistique générale. Paris, 1973. P. 162). (Перевод цитаты заимствован из: Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики / Ред. Ш. Балли и А. Сеше; Пер. с фр. А. Сухотина. Екатеринбург, 1999. С.117. - Прим. отв. ред.) При этом понятийная форма уже является мощной специализацией, обеспечивающей работу с более смелыми различиями, по сравнению с тем, что обычно дает идентичность.
116
125
теории этого различия, со своей стороны, вновь может обеспечивать консенсус или диссенсус55. Тем самым здесь также посредством аранжировки, специфичной для данного измерения, предыдущее различие наделяется смыслом, а значит, приспосабливается к оперативным возможностям самореферентных систем. Если социальное измерение уже имеется, то оно всегда обеспечивает постоянно сопровождающее его сравнение того, что могут и могли бы пережить другие, либо то, как они могли бы выстраивать свои действия.
Как в предметном измерении предметная схема упрощает отношения к миру, так и социальное измерение сливается с моралью. Реалистика соответствует моралистике миропонимания. В обоих случаях указание на 'и-так-далее' заменяется в горизонтах иного переживания и действия ограничениями комбинаций. Мораль обозначает условия, при которых индивиды могут либо не могут уважать себя и других56. Она свертывает слишком широкие наличные возможности, пытаясь подчинить общественное согласие если не 'нравственному закону', то хотя бы обозримым условиям взаимного ограничения.
Для обществ, становящихся все более комплексными, общее программирование социального измерения в форме морали становится все более неадекватным - отчасти потому, что зона толерантности морали должна быть растянута слишком широко, отчасти потому, что все исключенное должно быть нравственно дискредитировано; а на практике еще и потому, что и то и другое происходит одновременно, и поэтому мораль плюрализируется. Это не означает, что мораль постепенно исчезает. В повседневной жизни ориентация на условия уважения и неуважения необходима так же, как и ориентация на вещи. Однако проблематика социального измерения выходит далеко за пределы этого, и в конце концов всякая мораль оказывается относительной в тех горизонтах, в которых ей может быть задан вопрос, почему некто переживает, судит, действует таким образом, и что это значит для других.
55 Здесь особенно уместно напомнить восходящую к античной традиции двойственную концепцию дружбы (мыслимой для системы взаимодействия) и общности (для общественной системы), которые затем были, скорее, метасемантически реинтефированы посредством представлений о совместной жизни в городе или в кодексах поведения высших слоев. Подробнее об этом см.: Luhmann N. Wie ist soziale Ordnung möglich? // Luhmann N. Gesellschaftsstruktur und Semantik. Bd 2. Frankfurt, 1981. S. 195- 285.
56 Подробнее об этом см. гл. 6, VII в связи с темой взаимопроникновения.
126
VII
Гуссерль описывал лишь феноменологически то, что мир, хотя и представляет собой бесконечный горизонт, обеспечивает собственную определенность. Это непосредственно приводит к представлению о типизации или связи с ней всякого переживания и действия, с которым затем феноменологическая социология продолжала работать57. Однако самореференция бесконечного в направлении спецификации не может быть понята в достаточной мере как голое содержание опыта и условие познаваемости. Представленная здесь декомпозиция мира по смысловым измерениям и приписывание каждому из них двойного конститутивного горизонта обеспечивают дальнейшие аналитические шаги, прежде всего способствуют более четкому описанию условий возможности определения смысла.
В соответствии с основными представлениями теории эволюции мы не считаем, что мир сам себя ре-специфицирует к определенности, а, скорее, исходим из наличия механизмов, которые, действуя по каким бы то ни было причинам, производят достаточную определенность. Для этого процесса непрерывного самоопределения смысла различие смысла и мира формируется как различие порядка и помех, информации и шума. И то и другое есть и остается необходимым. Основой операции выступает и остается единство различия. Это может быть недостаточно акцентировано. Предпочтение смысла миру, порядка - помехам, информации - шуму является всего лишь предпочтением. Оно не делает противоположности ненужными. В этом отношении смысловой процесс живет за счет хаоса, питается беспорядком, распространяется шумом и требует для всех технически точных, схематизированных операций 'исключенного третьего'58. Типизация сущностных форм, с помощью которой в таком случае фактически ориентируется повседневное поведение, есть результат предшествующих определений смысла, которые не могут быть отнесены ни миру в смысле онтологии сущностных форм, ни субъекту в смысле теории конституции. Ско-
57 Ср.: Husserl Е. Erfahrung und Urteil, а. а. О., в частности S. 398 ff.; Schutz A. Collected Papers. 3 Vol. Den Haag, 1962 ff., passim, в частности Bd Ill. P. 92-115; Schutz A., Luckmann T. Strukturen der Lebenswelt. Neuwied, 1975.
58 Постоянные ссылки на это относятся к методологическому 'стилю' Э. Морина. Ср. также: Allan H. Entre le cristal et la fumée: Essai sur l'organisation du vivant. Paris, 1979; Serres M. Der Parasit, dt. Übers. Frankfurt, 1981; Dupuy J.-P. Ordres et Désordres: Enquête sur un nouveau paradigme. Paris, 1982.
127
130
сyс на этом уровне не отменяет тотчас с необходимостью также вещи, личности или события предметного измерения.
Здесь, как и в других случаях, очевидно, что схематизация допускает грубые упрощения и сокращения ради обеспечения возможности присоединения. Как переживание не существует без действия, постоянство - без изменчивости, так и Ego не существует без указания на Alter и без эмпирического обеспечения того, что Alter есть alter Ego. Однако дальнейший процесс требует сокращения этих взаимоотношений указаний до одного пункта, соответственно сжатия информаций и поглощения неопределенности; тем самым в дальнейшем процессе в распоряжении новых соотнесений появляется нечто определенное. Именно постоянные флуктуации связей в коммуникативном процессе, как в мозгу, требуют достаточной моментальной определенности, способной стать рискованной, так как в случае необходимости ее можно снова устранить. Схематизмы вынуждают к нереалистичным выборам и тем самым структурируют непрерывное самоупрощение системы, не детерминируя его.
То, что схематизация в каждом измерении опосредуется через отнесение, в конечном итоге означает, что она должна содержаться в качестве предпосылки во всех процессах коммуникации. О схематизации и о выборе, открывшихся благодаря ей, не коммуницируют. Сделанное предположение уже не является предметом коммуникации, а просто используется. Это ускоряет коммуникативный процесс и не стимулирует его к далеко идущим отрицаниям. Если кто-либо говорит 'я', то специально не обсуждают, не подает ли он себя в качестве (зависимого) 'ты' иного 'я'. Выигрыш в скорости и непрерывность процесса при сохранении открытости обратных тематизаций - вот функции схематизмов. Таким образом, они в целом снова приобретают функциональное отношение к проблемам времени, поставленным через различение системы и окружающего мира63.
VIII
Предметное, временное и социальное измерения не могут выступать изолированно. Они вынуждены к комбинации. Их можно анализировать порознь, но в каждом реальном подразумеваемом смысле они предстают втроем. Исходя из этого, анализ может быть продолжен в двух направлениях. Поскольку оба они быстро попада-
63 Ср. выше, гл. 1, с. 77 и следующие данного издания.
131
ют в зависимость от анализа с позиций теории общества, их можно обозначить здесь лишь вкратце.
Первый основной момент: различимость предметного, временного и социального измерений и даже масштаб их дифференциации друг относительно друга являются результатом социокультурной эволюции, т. е. меняются вместе с общественной структурой64. Пожалуй, наиболее важным эволюционным достижением, вызывающим данное разъединение смысловых измерений, является изобретение письменности65. Благодаря ей коммуникация становится сохраняемой, независимой от живой памяти участников интеракции и даже от интеракции вообще. Такая коммуникация может дойти до того, кого сейчас здесь нет, причем время ее поступления можно выбрать практически каким угодно, иногда даже без организации интеракционных цепочек (курьеров, слухов, рассказчиков). Коммуникация, хотя по-прежнему требует действия, освобождается в ее социальных эффектах от времени первого появления, формулирования. Тем самым при использовании письменности можно увеличить способность к вариациям, свободную от непосредственного давления интеракции, - можно предлагать варианты необозримых социальных ситуаций, не будучи вынужденным присутствовать в них. Это значит также, что предметные и социальные ориентации могут сильнее отличаться друг от друга, и в этом смысле становится возможной 'философия' (= коммуникация из радости от самого предмета)66. Более высокие степени свободы, контингентности, инвариантности и изменчивости выступают рука об руку. Зафиксированное письменно является прежде всего несомненным; его меняют, лишь желая этого; но лишь тогда и возможно желать этого.
Лишь с разъединением предметного, временного и социального измерений социокультурная эволюция впервые обеспечивает себе
64 Ср. об этом также: Luhmann N. Gesellschaftliche Struktur und semantische Tradition // Luhmann N. Gesellschaftsstruktur und Semantik. Bd 1. Frankfurt, 1980. S. 35 ff.
65 Прежде всего это опять-таки очень медленный процесс, в котором 'алфавитизация' письменности маркирует особое препятствие, потому что она (1) способствует быстрому обучению и тем самым ее универсальному распространению и (2) дифференцирует региональные языки по отношению друг к другу и, таким образом, приводит к необходимости переводов. Ср. специально об этом: Havelock E. А. 1) Origins of Western Literacy. Toronto, 1976; 2) The Literate Revolution in Greece and Its Cultural Consequences. Princeton N. J., 1982.
66 Это подчеркивается в: Havelock E. A. Preface to Plato. Cambridge Mass., 1963. Ср. также Goody J., Watt I. The Consequences of Literacy // Comparative Studies in Society and History 5 (1963). P. 305-345.
132
137
в предметном отношении увеличиваются, возрастает объем исторического сознания, сходным образом возрастает и то, что можно было бы быть обозначить как отрефлектированная социальная чувствительность. Поэтому все труднее опосредовать между собой смысловые измерения и возникает необходимость понимать комплексность лишь в зависимости от контекста либо как предметную, либо как временную, либо как социальную с тем следствием, что соответствующим образом диверсифицируются и стратегии редукции74. Такие далеко идущие дифференциации сегодня возможны не только аналитически. Они относятся также к смысловой реальности современного общества как фона сознания. Одним из последствий этого выступает критикуемая эрозия традиционных культур. Другое следствие заключается в распространенных трудностях легитимации и обоснования. Происходит распад обобщений, например в форме противопоставления совершенства и несовершенства либо идеала и реальности, одновременно выполняющих во всех измерениях связующую функцию. Тем самым ни в коем случае не ослабляется отношение каждого измерения к смыслу. Их взаимозависимости сохраняются, они принимают лишь новые формы, подтверждение которых в значительной мере еще отсутствует. На место таких компактных допущений, выполняющих связующую функцию во всех измерениях одновременно, по-видимому, требуется комбинаторное сознание, которое лучше всего можно, пожалуй, охарактеризовать через груз последствий выбора. Если определяют себя в предметном отношении (например, когда 'инвестируют'), то во временном и социальном отношении это не может иметь произвольных последствий. Если горизонты будущего меняются (например, из-за ускоренной флуктуации отношений приближаются к настоящему), то это влияет как на возможности консенсуса (уже нельзя 'удовлетворить' все новых обиженных - ведь все хотят получить все немедленно), так и на то, что в краткосрочном плане еще можно сделать в предметном отношении. Многообразие этих и других комбинационных проблем не исключает возможности исследования конкретных ситуаций, получая крупные обобщения. Однако для груза последствий выбора, сознательно созданного, уже нет какой-либо общей формулы блага или истины, так как исходные точки выбора варьируются от измерения к измерению и по-разному переводят последствия структурных решений общественной системы в осмысленность пережи-
74 Однако есть и решения проблемы, связанные именно с этим. Следует вспомнить о повышенной способности к консенсусу искусственных статистических данных, опосредующих предметное и временное измерения.
138
вания и действия. Системе недостает разума. Его реставрация с учетом избытка контингентности, представляющая собой смысл и непрерывно репродуцируемая как смысл, была бы возможна лишь принудительно. Это также является аспектом пока еще наличной свободы функциональных систем испытывать свои возможности и аспектом открытости эволюционного развития. Именно в самореферентных условиях смысл, больше, чем когда-либо, проявляет тенденцию не к планированию, а к эволюции.
IX
Следующий тезис, завершающий рассмотрение понятия смысла, гласит: самореферентное осуществление смысла требует символических генерализаций. При этом понятия символа и символического должны обозначать средства образования единства, а понятие генерализации - его функцию оперативной обработки множественности. Очень приблизительно говоря, речь идет о том, что множество подчиняется единству и символизируется им. Отсюда возникает различие оперативного (процессуального) и символического уровней, которое вообще и обеспечивает самореферентное оперирование75.
Интенции такого образования понятий, включая термин 'генерализация', восходят к психологическим исследованиям. Их исходным пунктом было разложение схемы 'стимул-реакция' представлением, содержащимся в теории психических систем, о том, что состояния или события окружающего мира должны пониматься в самой системе глобально, т. е. генерализованно, так как сенсорная или моторная продуктивность уже недостаточна для их детального пошагового рассмотрения76. Параллельно Парсонс разработал понятие действия, требующее осмысленно-символической генерализации уже на уровне 'единичных актов', из которых складываются системы. В соответствии с этим действие возможно лишь благодаря
75 Парсонс сказал бы, что лишь коммуникация обеспечивает генерализацию (см., напр.: Parsons Т. The Social System. Glencoe Ill., 1951. P. 10 ff.; Parsons T., Bales R. F., Shils E. A. Working Papers in the Theory of Action. Glencoe Ill., 1953. P. 31 ff.).
76 Ср. уже в: Pavlov I. P. Conditioned Reflexes: An Investigation of the Physiological Activity if the Cerebral Cortex, о. О. (Oxford U. P.), 1927. P. 110 ff.; кроме того, напр.: Hull С. L. Principles of Behavior. New York, 1943. P. 183 ff.; Brown R. Words and Things. Glencoe Ill., 1958. P. 286 ff.; Gibson E. J. A Re-examinatoin of Generalization // Psychological Review 66 (1959). P. 340-342; Stendenbach F. J. Soziale Interaktion und Lernprozeß. Köln; Berlin, 1963. S. 90 ff.
139
143
поднимают наверх материалы глубинных слоев указаний на смысловые связи и дают осесть слишком редко используемым.
Генерализация ожиданий в направлении типического или нормативного обладает, следовательно, двоякой функцией: с одной стороны, она осуществляет отбор из совокупности представленных возможностей и, таким образом, репродуцирует заложенную в смысле комплексность, не уничтожая ее; с другой стороны, она преодолевает разрывы в предметном, временном и социальном отношении, так что ожидание все еще годно и в том случае, если ситуация изменилась, - обжегшись на молоке, дуют на воду. Поэтому напрашивается вывод, что отбор осуществляется преодолением; что, таким образом, в ожиданиях сконцентрированы указания, подлежащие генерализации и использованию в целях преодоления смысловых разрывов. В качестве отбора генерализация является ограничением возможного и одновременно обнаружением иных возможностей. Как единство обоих этих аспектов она приводит к возникновению структурированной комплексности.
Тезис о связи отбора с преодолением предметных, временных и социальных разрывов, основанной на практическом опыте, должен объяснить, как избыточная комплексность используется в процессах эволюционного созидания. С историко-теоретической точки зрения этот тезис замещает допущение о том, что ожидания всегда имеют оценочное либо 'катектическое' отношение к объекту80. Возможно, что отбор успешных указаний невозможен без оценивания, либо он оседает в сознании и в коммуникации как оценка, но тогда является лишь способом выражения последующего управления пробами. Теоретически и прежде всего функционально представляет интерес принципиальное обстоятельство - то, что избытки смысла вообще должны быть использованы селективно, и что это 'должны' есть 'могут' в смысле выбора ожиданий, перекрывающих смысловые разрывы и могущих пробовать себя в качестве генерализаций.
80 Ср.: Parsons, Shils, a. a. O. P. 11 ff., 14 ff.; Gross N., Mason W. S., McEachern A. W. Explorations in Role Analysis: Studies of the School Superintendency Role. New York, 1958. P. 58 ff.; Stogdill, a. a. O. P. 63; Foschi, а. а. О., в частности Р. 126. В связи с 'катексисом' и 'комплексностью' примечательны пассажи Парсонса в: The Theory of Symbolism in Relation to Action // Working Papers, a. a. O. P. 31-62 (41 ff.). Парсонс исходит из того, что для нормативного и катектического отношения к объекту требуются комплексные объекты, ибо только они могут предоставить возможности замены в меняющихся условиях. По сравнению с этим с позиции, представленной здесь, напротив, следовало бы сказать, что удачная организация комплексных объектов поддерживается нормированием и 'вознаграждается' чувствами.
144
X
Понятие смысла, презентация которого на этом закончена, мы ввели формально в рамках теории социальных систем, но подчеркнули, что отношение всех операций к смыслу есть неизбежная необходимость как для психических, так и для социальных систем. Системы обоих типов возникли в процессе ко-эволюции. Одна невозможна без другой, и наоборот. Они, если можно так выразиться, выделились на смысле. Смысл является подлинной 'субстанцией' этого эмерджентного уровня эволюции. Поэтому не следует, как это делает антропоцентризм, приписывать психическому, т. е. сознательно фиксируемому, некоего рода онтологическое преимущество перед социальным. Ошибочно вообще искать 'носителя' смысла. Смысл несет себя сам тем, что самореферентно обеспечивает собственную репродукцию. И лишь ее формы дифференцируют психические и социальные структуры.
Понимание этого в отношении социальных систем может проясниться лишь в рамках рассмотрения понятия коммуникации (гл. 4) и связи события и структуры (гл. 8). Однако, предвосхищая это, здесь следует представить по крайней мере основную идею. В конечном итоге психические и социальные системы различаются в соответствии с тем, выбирается в качестве операциональной формы сознание или коммуникация. Этот выбор невозможен для отдельного события, так как в нем сознание и коммуникация не исключают друг друга, а гораздо чаще более или менее совпадают друг с другом. Выбор заключается в использовании смысловой самореференции, т. е. в том, через какой дальнейший смысл актуальный смысл указывает на самого себя. Смысл может включаться в последовательность, связанную с телесным ощущением жизни, и тогда предстает как сознание81. Однако смысл может включаться и в последовательность, содержащую понимание других, и тогда он предстает в качестве коммуникации. Актуализируется смысл как сознание
81 Для этого имеет руководящее значение гуссерлевский анализ конституции сознания времени: Husserl E. Vorlesungen zur Phänomenologie des inneren Zeitbewustseins // Jahrbuch für Philosophie und phänomenologische Forschung 9 (1928). S. 367-496. Однако то, что выше названо 'связанностью с телесным ощущением жизни', явно обнаруживается лишь в философии позднего Гуссерля. В этом вопросе не в последнюю очередь решающим является различие биологических систем (собственного организма) и психической системы. Единство и автономия сознания обусловлены тем, что оно не может сознательно проследить свои физические процессы.
145
либо как коммуникация, не обнаруживается 'лишь впоследствии', а определяется уже соответствующей актуальностью самого смысла, так как он всегда образуется самореферентно и при этом постоянно включает в себя указание на иное как путь указания на него самого.
Хотя и существуют высококомплексные эволюционные предпосылки образования смысла, однако нет каких-либо привилегированных его носителей, нет какого-либо онтического* субстрата смысла. Ни сознание, ни коммуникация не есть претенденты на эту роль. Лишь форма их сетевого соединения, которая есть одновременно условие возможности актуальности и условие возможности аутопойетической репродукции, приводит либо к сознанию, либо к коммуникации. Сознание может реализовать себя лишь посредством указания на иное сознание, что верно применительно к другим отношениям и для коммуникации. Следовательно, 'носителем', если угодно сохранить этот термин, является различие в смысловых указаниях, в свою очередь имеющее основание в том, что любая актуализация указаний должна быть селективной.
Трудность понимания этого основывается на том, что любое сознание, пытающееся это понять, само является самореферентно закрытой системой и поэтому не может оторваться от сознания. С точки зрения сознания коммуникация может быть запущена лишь сознательно и далее также накладываться на какое-либо сознание. Однако для самой коммуникации это не так. Она вообще возможна лишь как событие, трансцендирующее закрытость сознания, - как синтез большего, нежели содержание отдельного сознания. Это опять-таки можно осознать (во всяком случае, для себя), об этом можно коммуницировать (не будучи в своем сознании уверенным, что это удается).
XI
Теория, которая в теоретическом положении о понятии смысла затрагивает психические и социальные системы, сознание и коммуникацию, а также связывает их с базальной самореференцией, содержит следствия для того, что традиционно называют 'метафизикой'. Следствия касаются двух уровней, связывая их между собой: содержательный уровень метафизических теорий и 'идейно-исто-
* От греч. ontos - сущее. Онтический - относящийся к порядку сущего (существующего тем или иным способом). - Прим. отв. ред.
146
рический' уровень их становления в корреляции с развитием общественных структур.
При желании сохранить термин можно было бы назвать метафизику учением о самореференции бытия. Бытие создает в себе отношения к себе; так, физическое - даже тот же физик - использует физическое 'чтобы понять себя'82. Метафизикой занимаются на уровне наблюдения за этим, ибо она подчинена физике. Чаще всего во избежание тавтологичных формулировок и/или слишком детального анализа бытие, поскольку оно производит самореференцию, называют мышлением. Тогда можно утверждать, что в метафизике речь идет о бытии и мышлении, о мышлении бытия.
В классической системе онтологической метафизики для разделения и связи бытия и мышления используется бинарный схематизм логики. С одной стороны, на уровне языковых формулировок мышление обеспечивает себе дистанцию, отклонение, противоречие; с другой стороны, логика с ее запретом противоречия удаляет из памяти то, что в мышлении расходится с бытием. Мышление осознает себя в качестве сознания и характеризует себя при отклонении от бытия негативно - как ошибка, как заблуждение83. Стремиться к нему грешно.
Структурная зауженность, служащая обоснованием закрытости и безальтернативности этой концепции, заключается в том, что логика как бинарный схематизм подчиняется мышлению и одновременно используется для упорядочивания отношений мышления и бытия. Позитивная оценка бытия требует в таком случае негативной оценки отклонений мышления от него и перекалибровки мышления в смысле его приспособления к бытию84. Следовательно, структурная зауженность тем самым изначально служит адаптивному понятию мышления. Поэтому она, с точки зрения социологии знания, убедительна для общества, противопоставляющего себя
82 Spencer Brown G. Laws of Form. London, 1969; переиздано: 1971. P. 105. Ср., кроме того, итоги конференции, посвященной именно этой теме: Self-organizing Systems: An Interdisciplinary Approach / Ed. G. Roth, H. Schwegler. Frankfurt, 1981.
83 Ср. об этом и, в частности, о возврате к нерефлектированной двузначности: Günther G. Metaphysik, Logik und die Theorie der Reflexion, а. а. О.
84 Конечно, следует согласиться с тем, что концепция реализуется не так просто. Пожалуй, важнейшая модификация состоит в том, что и за бытием тоже признается возможность негативного, но лишь в форме упущений (steresis, privatio) по отношению к совершенству, предусмотренному самому по себе. (Steresis (греч.) - лишенность, privatio (лат.) - ограбление. - Прим. отв. ред.).
147
149
случае требует генерализации, выделения проверяемых ожиданий вместе с сопутствующим поглощением риска. Эта самоабстракция, т. е. самоупрощение, смысла структурирует материал, который может предполагаться смысловыми системами, если они сталкиваются в своем окружающем мире со смысловыми системами. Очевидно, что окружающий мир, также имеющий внутреннюю обусловленность, может быть познан и переработан лишь смысловой системой, и лишь в форме смысла. Это справедливо для физических, химических и органических систем окружающего мира, которые сами не оперируют в смысловых формах. Смысловые системы в окружающем мире являются особым случаем, для которого верно, что не только структурированная комплексность в общем, но и генерализации, специфические в отношении смысла, создают предпосылки, при которых окружающий мир является наблюдаемым, понятным и анализируемым для оперирующих самореферентно-закрытых смысловых систем. Еще раз формулируя более узко: это справедливо и для научного анализа, который, будучи от-дифференцирован, образует свою самореферентно-закрытую смысловую систему, которая (помимо всего прочего) занимается смысловыми системами своего окружающего мира. Это не вступает в коллизию с постулатом 'свобода от ценностей', используемым в науке, так как этот постулат (что бы он ни обозначал в конкретных спорных истолкованиях) символизирует лишь связь всех операций с самореференцией системы науки; тем самым он не отрицает наличия в объекте генерализированных структур и нормативных механизмов, поддерживающих их87.
87 В качестве программы осуществления самореферентных отношений в системе науки постулат 'свобода от ценностей' имеет методологическое значение. (Мы считаем такими программами методы!) Однако убедительность, с которой этот постулат может быть применим к методам, зависит и от отношения к предмету, в частности от комплексности теорий в системе науки. Он является шагом в направлении свободы от ценностей в той мере, в какой развиваются теории, отказываются от простого тезиса о нормативной конституции социального и продвигаются к более точным высказываниям о функциях норм и ценностей. (2) как действующий агент, он ориентируется на самого себя и на других, а как объект имеет значение для себя и для других во всех важнейших модусах или аспектах... Из этих посылок проистекает фундаментальное положение о двойной контингентности взаимодействия. Результат достижения цели зависит не только от успешного познания и управления акторами объектами окружающей среды, как это происходит в случае изолированных действующих единиц, будь то животное или человек, но, поскольку наиболее важные объекты также включены в акт взаимодействия, этот результат зависит и от взаимодействия акторов при вмешательстве в ход событий' (Parsons Т. Interaction: Social Interaction, International Encyclopedia of the Social Sciences. Vol. 7. New York, 1968. P. 429-441 (436)). Дальнейшую разработку ср. прежде всего в: Olds J. The Growth and Structure of Motives: Psychological Studies in the Theory of Action. Glencoe Ill., 1956.
150
Глава 3 ДВОЙНАЯ КОНТИНГЕНТНОСТЬ
I
Понятие, обозначающее тему данной главы, приводит нас к теории социальных систем. Оно занимает видное место в 'Основных положениях' сборника 'К общей теории действия'1, предназна-
1 См.: Towards a General Theory of Akrion / Ed. T. Parsons, E. Shils. Cambridge Mass., 1951. - Соответствующая формулировка гласит: 'Взаимодействию присуща двойная контингентность. С одной стороны, удовлетворение Ego зависит от того, какие альтернативы он выбирает из числа имеющихся. В свою очередь реакция Alter будет зависеть от осуществляемого Ego выбора, и, сверх того, определяется еще и выбором со стороны Alter. Вследствие этой двойной контингентности коммуникация, являющаяся необходимым условием для культурных образцов, не может существовать как без обобщения и отвлечения от частного в конкретных ситуациях (которые никогда не бывают идентичными для Ego и Alter), так и без стабильности значения, которое могут гарантировать только 'конвенции", соблюдаемые обеими сторонами'. (Перевод цитируемого фрагмента заимствован из: Парсонс Т. К общей теории действия. Теоретические основания социальных наук // Парсонс Т. О структуре социального действия / Пер. с англ. Под общ. ред. В. Ф. Чесноковой, С. А. Белановского. М., 2002. С. 436- 437. - При этом он уточнен: термин "douoble contingency" переведен нами как 'двойная контингентность', а не как 'двойная зависимость от обстоятельств' в вышеуказанном переводе - здесь и далее, на с. 177 данного издания. - Прим. отв. ред.)
В этой формулировке, исходящей из проблемы социального измерения, 'обобщение' олицетворяет решение проблемы в предметном измерении, а 'стабильность' - во временном. Позднейшая формулировка включает в себя и тему социальной рефлексии: 'Ключевых отправных пунктов анализа взаимодействия - два: (1) любой актор является и действующим агентом, и объектом ориентации - по отношению и к себе, и к другим; и
151
ченного послужить программным введением развития общей теории в социальных науках. Однако до сих пор это понятие и сочетание проблем, заложенных в нем, не находили должного внимания2. Это справедливо не в последнюю очередь и в отношении последующих работ самого Парсонса3. Поэтому нам следует в точности изучить формулировку понятия, чтобы выяснить, в каком отношении она находится с ситуациями в теории, обсуждавшимися ранее. Мы увидим, что все встречается вновь - система, комплексность, самореференция, смысл.
Парсонс исходит из того, что социальное действие невозможно, если Alter ставит его в зависимость от действий Ego, a Ego стремится связать свое поведение с Alter. Чистый, далее не разработанный круг самореферентного определения оставляет действие неопределенным, делает его неопределимым. Таким образом, речь идет не о голом согласовании поведения, не о координации интересов и намерений различных акторов. В гораздо большей степени речь идет об основном условии возможности социального действия как такового. Без решения проблемы двойной контингентности никакое действие не осуществляется, так как отсутствует возможность его определения. Поэтому решение этой проблемы Парсонс видит в понятии действия - обязательным отличительным признаком дейст-
2 Ср. опять-таки: Asch S. E. A Perspective on Social Psychology // Psychology / Ed. S. Koch. Bd 3. New York, 1959. P. 363-383; кроме того: Kuhn A. The Logic of Social Systems. San Francisco, 1974. P. 140 (мутуалистическая контингентность (mutual contingency) лишь как особый случай социальной интеракции, которая, по Куну, и при односторонней контингентности заслуживает названия 'социальной').
3 Об этом см.: Luhmann N. Generalized Media and the Problem of Contingency // Explorations in General Theory in Social Science: Essays in Honor of Talcott Parsons / Ed. J. J. Loubser et al. New York, 1976. Vol. 2. P. 507- 532.
152
155
можно иначе. В этом смысле с недавних пор говорят также о 'возможных мирах' относительно реального жизненного мира7. Таким образом, в понятии контингентности предполагается реальность этого мира как первое и незаменимое условие возможности бытия.
Двойная контингентность в таком понимании, модифицированном по сравнению с парсоновским, обладает двояким эффектом. Она позволяет выделить особое измерение мира для социально различных смысловых перспектив (социальное измерение) и обеспечивает выделение особых систем действия, а именно социальных систем. Соответственно социальное в любом смысле доступно в качестве проблемы тождественности и расхождения смысла в перспективах понимания. Одновременно оно выступает особым поводом селективного согласования действий в системах, отличающих себя от своего окружающего мира. Благодаря модификации основ теории Парсонса можно соединить феноменологию и системную теорию, анализ смысла и анализ отношений системы и окружающего мира. Однако для этого нужна еще одна разработка, превышающая парсоновский уровень абстракции.
II
Формулировка проблемы двойной контингентности соблазняет и на стороне Ego, и на стороне Alter представлять себе людей, субъектов, индивидов, личностей как чисто конкретные экзистенции. Это не есть ни целиком неверно, ни совершенно верно. Теорема двойной контингентности служит как раз для того, чтобы снимать столь компактные предпосылки. Но это возможно, когда предлагается замена. Мы отправляем существенную часть этой проблематики в главу 6 'Взаимопроникновение'. Здесь необходимы лишь некоторые пояснительные замечания о теоретических преимуществах, обретаемых путем такого снятия.
Прежде всего мы должны освободиться от традиционного способа рассмотрения путем попытки решения проблемы двойной контингентности (даже если она называется иначе) при помощи таких понятий, как 'взаимодействие', 'отражение', 'взаимность перспектив' и даже взаимных результатов. Тем самым искомое единство находилось в некоем симметричном соединении разного. В соответствии с этим социальное мыслилось как отношение между инди-
7 Так, напр.: Rescher N. Topics in Philosophical Logic. Dordrecht, 1968, в частности р. 229 ff.; Elster J. Logic and Society: Contradictions and Possible Worlds. Chichester, 1978.
156
163
Эта сложная структура непросматриваемых систем, ориентирующихся на окружающий мир, в котором существуют системы, ориентирующиеся на окружающий мир, вынуждает к тому, чтобы отличать различие система/окружающий мир, конститутивное для каждой системы, от отношений между определенными системами16. Это есть тот испытательный фон, который позволяет рассматривать эволюцию смысла и эволюцию различения переживания и (приписываемого) действия. Каждый смысловой момент предоставляет точку опосредования для различных референций системы/окружающего мира, так сказать, возможность интеграции ad hoc. Одновременно это соображение проясняет связь социального измерения, имманентного смыслу, и образования социальных систем. Социальное измерение всякого смысла касается всего мира, всего простора собственного и (оцениваемого) чужого переживания на 'выходе', каждого конкретного 'здесь' и 'сейчас'. Такой мировой широте соответствует лишь то, что она должна сводиться к сопутствующему маргинально. Социальные же системы, напротив, образуются лишь там, где действия различных психических или социальных систем должны быть согласованы друг с другом, так как предпосылкой для выбора одного действия является другое, и наоборот. Конституция социального измерения есть необходимое, но недостаточное условие для конституции социальных систем (так же, как переживание есть необходимая, но недостаточная предпосылка действия). Социальное измерение обнаруживает во всяком смысле возможности расхождения системных перспектив. Обще-понимаемое может означать для участников весьма разное. В таком случае это расхождение может использоваться для образования социальных систем, оно может давать тому повод, оно может более или менее принуждать к тому. В разнообразии переживания заложены побуждения к действию. Двойная контингентность вынуждает к действию. Однако в то же время из различия переживания и действия видно, что различия в способе видения и переработка событий еще не определяют, каким образом будут действовать. Для образования социальных систем следует решить еще одну проблему - проблему двойной контингентности социального действия, возникающую вместе с любым образованием смысла.
16 Этого уже давно требовал X. Хартман. См.: Moderne amerikanische Soziologie: Neuere Beiträge zur soziologischen Theorie / Hrsg. H. Hartmann Stuttgart, 1967. S. 85 ff. (Введение).
164
III
Прежде чем проследить дальше проблему двойной контингентности, конституирующую системы, следует подключить научно-теоретическую рефлексию, касающуюся формы теории. Теория, разработку которой мы начинаем, ориентирована не на некое совершенство или его дефицит, а на специфически научный интерес к разложению и рекомбинации содержания опыта. Она исходит не из того, что мир находится 'в порядке', а из того, что у него есть недостатки, устранимые с помощью науки. Ее не касаются какие-либо исходные теоретические положения, связанные с угрожающими стабильности 'социальными проблемами' или вызывающие отклонения, экспоненциальное развитие или преступность. Разумеется, не оспаривается то, что существуют темы такого рода, достойные исследования, однако не они определяют начала теории и ее проблематику. Интерес не состоит в одобрении, врачевании или сохранении существующего, а носит прежде всего аналитический характер: он направлен на прорыв видимости нормальности, на отвлечение от опыта и привычек и в этом смысле - от феноменологической редукции (понятие употребляется здесь не в трансцендентально-теоретическом значении).
Методологический рецепт здесь таков: искать теории, способные признать нормальное невероятным". В функционалистской перспективе этого можно достичь постановкой проблемы, представляющей нормальное содержание опыта жизненного мира как удачное решение проблем, но вместе с тем допускающее их иное решение. С началом отхода от религиозного мироустановления, с XVII в., накапливается множество примеров такой техники улучшения. Декарт высказывался против всякого правдоподобия: не существует какой-либо связи между настоящим, предыдущим и последующим моментами; отсюда - Бог должен каждый момент заново творить мир. Позднее на место такого решения проблемы заступает тезис о всемирно-историческом сознании, каждый раз возникающем в собственном горизонте времени. Или, например, Гоббс считал, что каждый человек боится другого и поэтому обладает превентивной враждебностью, а другой, принимая это в расчет, тем более вынужден упреждать ее. В случае такой постановки проблемы, сформулированной контраиндуктивным образом, creatio continua*
17 Ср. также: Luhmann N. Die Unwarscheinlichkeit der Kommunikation // Luhmann N. Soziologische Aufklärung. Bd 3. Opladen, 1981. S. 25-34. * Создание континуума {лат.). - Прим. пер.
165
167
ность прежде всего как невероятную23. Если каждый действует контингентно, т. е. может действовать иначе, и каждый знает это о себе самом и о другом и принимает это в расчет, то прежде всего невероятно, что собственное действие вообще найдет точки присоединения в действиях другого (и тем самым приобретет смысл); ибо самоопределение предполагало бы самоопределение других, и наоборот. Однако одновременно с невероятностью социального порядка эта концепция объясняет также и его нормальность; так как при таком условии двойной контингентности каждое самоопределение, сколь бы случайно оно ни возникло и как бы ни было просчитано, приобретет ценность в качестве информации и возможности присоединения для другого действия. Именно потому, что такая система образуется самореферентно-закрыто, так что А определяется через В, a В - через А, каждая случайность, каждое возмущение, каждая ошибка становятся продуктивными. Генезис системы предполагает структурированную комплексность в смысле не любых распределений. Без 'шума' нет системы. Однако при этом условии возникновение порядка (сколь бы краток или конфликтен он ни был) является нормальным, если двойная контингентность может быть познана теми, кто определяет свое действие, т. е. может быть создана двусторонне контингентная ситуация для Ego и Alter.
На первый взгляд, может показаться удивительным, что удвоение невероятности (в отношении любого специфического поведенческого выбора) приводит к вероятности. Следовательно, речь идет не просто о линейной проблеме увеличения либо уменьшения. Если в дополнение к неопределенности собственного поведения поведенческий выбор другого также является неопределенным и одновременно зависит от моего собственного поведения, то как раз и возникает возможность ориентироваться именно на это и определять собственное поведение относительно этого. Следовательно, это и есть эмерджентность социальной системы, которая становится возможной посредством удвоения невероятности и тем самым облегчает определение собственного поведения.
23 В этом состоят параллели с атаками этнометодологии, ее попытками поставить под сомнение само собой разумеющийся характер повседневной жизни и путем фронтального наступления с помощью эксперимента или развитого языка показать контингентность научных формулировок метауровня. Однако такие усилия (во всяком случае так представляется в настоящий момент) основаны лишь на своих собственных жестах. Это обстоятельство может проясниться для самих усилий, и они могут вести свою жестикуляцию в качестве повседневного поведения. Однако экспрессивное поведение, сколь бы отрефлектировано оно ни было, представляет собой не теорию, а лишь жестикуляцию.
168
IV
Теперь нам следует задаться вопросом о том, каким образом проблема двойной контингентности 'решает саму себя'; или в несколько более острой формулировке: как получается, что возникновение проблемы запускает процесс ее решения.
Главным здесь является самореферентный круг: я делаю то, что ты хочешь, если ты делаешь то, что хочу я. Этот круг в рудиментарной форме представляет собой новое единство, не сводимое к одной из участвующих систем. В каждой из них он может быть представлен как содержание сознания или соответственно как тема коммуникации; но при этом всегда предполагается, что он представлен и в других системах. Эта предпосылка, какова бы ни была основа ее реальности, возникает непроизвольным образом. В крайних случаях эта предпосылка может основываться на заблуждении (другой вообще еще не заметил или не оценил меня как возможного партнера по интеракции); но, будучи вовлечена, она создает соответствующую реальность, если не дает другому возможность не ввязываться и тотчас прекратить контакт.
Нам не нужен уточненный анализ предпосылок - то, что возникает, и без того ново, всегда, при любых предпосылках возникает одно и то же - циркулярно закрытое единство. В нем определение каждого элемента зависит от другого, и именно в этом оно заключается. Этот основной факт можно охарактеризовать как неопределенность, создающую саму себя: я не позволяю тебе определять меня, если ты не позволяешь мне определять тебя.
Речь идет, как видно, о структуре, крайне нестабильной в своей сердцевине, немедленно распадающейся, если далее ничего не происходит. Однако этого исходного положения оказывается достаточно, чтобы определить ситуацию, содержащую возможность образования социальной системы. Такая ситуация обязана своим единством проблеме двойной контингентности, поэтому она также несводима ни к одной из участвующих систем24. Для каждой из них она представляет собой момент собственного отношения к окружающему миру25, но в то же время является ядром кристаллизации
24 См.: ßsterberg D. Meta-sociological Essay. Pittsburgh, 1976, особенно с. 71. - Здесь в том же смысле говорится о "double dialectics" ('двойной диалектике' (фр.). -Прим. отв. ред.) (а. а. О. S. 94) и в связи с этим также подчеркиваются новизна, единство и недедуцируемость социальных ситуаций.
25 С этой точки зрения социальные ситуации рассматриваются в: Markowitz J. Die soziale Situation: Entwurf eines Modells zur Analyse des Verhältnisses zwischen personalen Systemen und ihrer Umwelt. Frankfurt, 1979.
169
170
поразмышлять: если все годится для того, чтобы прервать круг внешнего определения посредством самоопределения, то что тогда подходит в особенности? В чем же заключаются преимущества отбора, делающие вероятным то, что одни социальные структуры возникают скорее, нежели другие?
Если ставят вопрос так, то все, что входит в ситуацию по предварительному пониманию, может считаться возможностью управления отбором. Однако дополнительно можно поставить вопрос (хотя лишь в отношении пока открытой области остаточной контингентности), нельзя ли получить более общие представления об относительных возможностях реализации предлагаемого смыслового содержания. Иными словами, можно спросить, что является особенно подходящим, если речь идет о предварительном конструировании последующих событий в открытой ситуации и повышении их вероятности путем самоопределения и внешнего определения?
Во временном отношении, несомненно, имеет значение преимущество в темпе. Предпочтение получают темы, которые можно быстро развивать. Цепочки отборов, способные оперировать быстрее, вытесняют требующие долгих размышлений о том, с чем их можно связать. Отсюда следует, что тот, кому первому приходит в голову то, что можно операционализировать, остается в выигрыше27. В предметном и социальном отношении все зависит прежде всего от способности присоединения. Это означает, что в качестве следующего события выбирается то, которое позволяет понять, что может стать событием, следующим далее28. Таким образом, как и в столь оспариваемой биологической эволюции жизни, видимо, существуют различия в темпах и образовании последовательностей, все-таки способствующие возникновению структур в ситуациях, в которых поначалу они казались невероятными.
Как бы ни разрешались вопросы такого рода, для эволюционно-теоретического (соответственно, морфогенетического) начала важно, чтобы правила, в соответствии с которыми реализуются преимущества отбора и подавляется все другое (тоже возможное), не обладали бы каким-либо 'сходством' со структурами, созданными благодаря этому и, таким образом, не действовали бы, например,
27 Соответствующие наблюдения см. в: Simon H. A. Birth of an Organization: The Economic Cooperation Administration // Public Administration Review 13(1953). P. 227-236.
28 Здесь уместно напомнить старую максиму общения: выбирать темы, по которым все могут что-нибудь сказать, а не вести лишь свой бесконечный монолог.
171
как 'модели' или 'планы'. Так, с помощью простейших правил может быть построена высококомплексная система, которая в то же время обеспечивает участие уже достигнутой степени консолидации в дальнейшей игре в качестве преимущества отбора. Наряду с темпом и способностью присоединения и именно потому, что он обеспечивает выигрыш в темпе и в способности присоединения, в таком случае всегда проявляет себя и status quo.
V
Если участвующая система расценивает ситуацию как ситуацию с двойной контингентностью, то это влияет на ее поведение. Таким образом, двойная контингентность выступает проблемой, обладающей последствиями как таковыми. Поведение в пространстве свободы иных возможностей определения становится действием. Кроме того, под впечатлением двойной контингентности возникают темпоральные границы. Чисто аутистически мотивированное поведение отдельной личности было бы непрерывным, если бы другие личности лишь входили в поле взаимного восприятия и покидали его. Опыт двойной контингентности, напротив, делает возможным и создает ультраперспективу, придающую поведенческим цепочкам свои темпоральные границы, т. е. периодически дисциплинирует поведение29. Следовательно, проблема двойной контингентности обладает свойствами автокаталитического фактора - она способствует, не 'расходуя' саму себя, созданию структур на новом уровне порядка, который регулируется благодаря указанной перспективе перспектив. Потому-то и можно говорить об 'авто'-катализе, что проблема двойной контингентности сама является составной частью возникающей системы. Опыт контингентности позволяет начаться образованию систем - лишь благодаря тому, что это происходит, он возможен и вследствие этого подпитывается темами, информацией, смыслом30.
29 Ср.: Rössler О. Е. Mathematical Model of Proposed Treatment of Early Infantile Autism: Facilitation of the "Dialogical Catastrophe" in Motivation Interaction // Proceedings of the San Diego Biomedical Symposium / Ed. J. I. Martin. Febr. 1975. P. 105-110.
30 Мысль, безусловно, не новая. 'Органы вызывают потребности, а потребности в свою очередь созидают органы', - говорится в 'Сне Д'Аламбера'. (Цитата приводится по: Дидро Д. Соч.: в 2 т. Т. 1. М., 1986. С. 403. - Прим. отв. ред.) В этой формулировке обыгрывается противоречие, но тем самым возбуждается процессуальное мышление, которым еще не вполне владеют теоретически.
Теория импетуса (от лат. impetus - напор, сильное течение, страсть, сила) - средневековый вариант аристотелевской физики, развиваемый в позднесхоластической натурфилософии XIV в. и получивший широкое признание в XV-XVI вв. Представляет собой попытку более корректного, нежели у Аристотеля, объяснения феномена движения брошенных тел, не испытывающих воздействия силы. У Аристотеля источником такого движения считается сопутствующий воздух, некоторое время выступающий в роли промежуточного двигателя. В физике импетуса полагается некая нематериальная движущая сила, называемая 'запечатленной силой' (virtus impressa, virtus motiva, impetus impressuus), которую двигатель, двигая тело, запечатлевает в нем. Затем брошенное тело расходует импетус на преодоление собственной инерции, обеспечивая свое движение подобно тому, как нагретый предмет, остывая, расходует теплоту. Теория импетуса не выходит за рамки принципов аристотелевской физики. Она обозначила пределы перипатетической физики, подготовив переход к классической механике, в которой сформулирован закон инерции. Именно это переходное место идеи импетуса в физической теории акцентирует Луман в связи с разработкой новых основных положений собственной теории самоорганизующихся систем. - Прим. отв. ред.
172
175
Когда здесь говорится о проблемах, речь идет, разумеется, не только об артефактах искусства научной постановки проблем. Насколько понятие проблемы, понятие двойной контингентности, понятие автокатализа образованы и требуют своего места, функции, проверки и последующих понятий в системно-специфическом контексте научных усилий, настолько же реальным обстоятельством выступает подразумеваемое в предметной области анализа. Таким образом, мы утверждаем, что проблемы существуют не только для науки, Реальность реагирует на возникающие проблемы посредством отбора. Фактически проблемы являются эффективными катализаторами социальной жизни. Это основное представление, которое было процессуализировано в 'диалектике' (возможно, слишком опрометчиво). В системной теории оно обогащается и артикулируется прежде всего такими понятиями, как комплексность, самореференция, смысл.
VI
Если принимается такое представление о двойной контингентности как проблеме, действующей автокаталитически, то возникают радикальные последствия для здания теории, воздвигнутого на таких основаниях. Теория работает со свободно консолидированной реальностью, с самоучрежденным предприятием, что придает ей как теории своеобразное эмоциональное содержание, особый колорит. Она не может обосновывать устойчивость социального порядка ни природой, ни a priori значимыми нормами или ценностями. Что заступает на их место?
Идея, предлагаемая для этого с XVII в., поначалу гласила, что основа порядка должна быть в сокровенном и непознаваемом. Необходимым условием порядка выступает латентность. Рука, всем управляющая, остается незримой. Нити, на которых все висит, закреплены на немыслимой высоте. Благодаря хитрости разума мотивы действий непреднамеренно упорядочиваются. Метафоры такого рода выступали в то же время компромиссными предложениями в адрес религий, которые по-своему превозносят неопределенное, определяют и формулируют его. Однако общество не могло выбрать одну из нескольких религий, ему хватало непознаваемости в общем виде. По крайней мере это было четко и верно подмечено. В самом деле, чтобы обеспечить непрерывность найденного социального порядка, не требуется консенсус в его обоснованиях, как не требуется оптика, чтобы видеть. Однако масштаб
176
179
решение осуществляется через асимметризацию, и тогда определенными результатами являются консенсус или диссенсус * - т. е. ресимметризации. Они вновь становятся консенсусом или диссенсусом для обеих сторон в одинаковой мере.
VII
Тезис о том, что двойная контингентность неизбежно ведет к образованию социальных систем и в этом смысле действует автокаталитически как постоянная проблема (а не только как толчок), нужно пояснить далее в форме сравнения теорий на примере вопроса границ системы. В качестве исходного пункта мы выбираем' экскурс Зиммеля о социальном отграничении42. Уже в начале экскурса встречается такой тезис: 'Везде, где интересы двух элементов относятся к одному и тому же объекту, возможность их сосуществования зависит от того, чтобы их сферы внутри объекта разделяла пограничная линия'. Вместе с включением в социальные отношения, по Зиммелю, запускается и процесс отграничения. Однако границы, подразумеваемые Зиммелем, не отделяют социальную систему от окружающего мира; они разрезают объекты в соответствии с различием моей/твоей сфер влияния, моих/твоих прав; стороны, видимой мною/тобою. Таким образом, интеракция формируется через границу, как в игре в теннис. Зона общего может простираться более или менее свободно, каждый может более-менее глубоко проникать в характерные особенности другого; но в конечном счете нельзя касаться личной сферы другого, за ним нужно признавать право на особенности и тайны. Таким образом, черный ящик следует понимать как моральный принцип, как 'частная собственность на духовное бытие'43.
42 Simmel G. Soziologie: Untersuchungen über die Formen der Vergesellschaftung. 2. Aufl. München, 1922. S. 467-470.
43 Таков и противоположный случай, когда индивид хотел бы целиком войти в коллектив, но его признают и принимают лишь частично. Это могла быть личная история Зиммеля как немецкого еврея, которую он воспроизвел в своей теории. Так, он пишет: 'Отсюда иногда возникает трагизм, когда группа ограничивает степень принадлежности индивида к ней, а у него нет такого ограничения, и он сам чувствует свою полную принадлежность тому, где его признают лишь частично' {Simmel G., a. a. О. S. 468).
* От dissensus (лат.) - разногласие, несогласие, расхождение, разлад, распря. - Прим. отв. ред.
180
С точки зрения теории систем такой вариант учитывает лишь системную референцию психических систем. Собственный мир социальных систем не замечается из-за отсутствия теоремы двойной контингентности. При каталитическом действии проблемы двойной контингентности и работающем в результате этого отборе возникают совсем иные границы. Они не разделяют и не связывают индивидов, а конституируют собственную область социальной системы по отношению к тому, что становится тогда ее окружающим миром. Все, способствующее решению проблемы двойной контингентности, относится к системе. Все, связанное с пробой или выбором присоединений, относится к самой системе. Остальное - конечно, прежде всего неизмеримые множества смыслов, о которых никогда не шла речь, - целиком отдается окружающему миру. Так, политическая партия не интересуется ни тем, чистят ли зубы ее члены по утрам, вечерам и еще днем; ни почему листья зеленые; ни как небесные светила сохраняют равновесие. Социальная система может определять свои смысловые границы более или менее открыто и прозрачно, но тогда она должна вводить внутренние правила отбора, позволяющие принимать или отклонять темы.
В результате соединения актов отбора в ходе коммуникации друг с другом конденсируется область приемлемого и запрашиваемого, границы которой проходят поперек мира смысла. Психические системы становятся тем самым личностями, т. е. коллажами ожиданий, выступающих в системе в роли исходных пунктов для дальнейших актов отбора. Это может иметь последствия, более или менее ясные им. Однако и другие смысловые фонды инкорпорируются всякий раз тоже лишь частично в соответствии с организующими идеями, системы. Книги могут украшать комнату или быть издательской продукцией, библиотечными фондами или темой коммуникации в определенных научных кругах. Охрана природы имеет весьма различный смысл в зависимости от того, подведомственна она министерству сельского хозяйства, министерству внутренних дел или министерству культуры, и от того, кто ею преимущественно занимается: лесничие, полиция или озеленители. Тогда двойная контингентность, будучи обработанной, выступает как облегчение коммуникации и в то же время как ее барьер; а прочность таких границ объясняется тем, что повторное допущение полностью неопределенных контингентностей относится к сфере невозможного. Границы все еще можно переносить, а область допустимого - расширять или ограничивать; однако если система обладает историей, то это можно сделать лишь в отдельных точках, для определенных тем, лишь в виде исключения.
181
VIII
Одним из важнейших следствий двойной контингентности является возникновение доверия или недоверия44. Последнее возникает, если участие в ситуациях с двойной контингентностью воспринимается как особенно рискованное. Другой может действовать иначе, чем я ожидаю; и может именно потому, что знает мои ожидания. Он может держать меня в неведении или вводить в заблуждение относительно своих намерений. Если бы эта возможность всегда требовала отказа от социальных отношений, то дело едва ли доходило бы до образования социальных систем, которые возникали бы с трудом, в очень узком, непродолжительном смысле (например, как на границах примитивных обществ в контактах с незнакомцами - и именно здесь возник институт гостеприимства). Если образование социальных систем всегда связано с преодолением имеющегося порога страха, то необходимы и соответствующие стратегии типа 'несмотря на'. При этом речь может идти о доверии либо о недоверии; и первое облегчение заключается в том, что это есть предмет выбора и что нет связи лишь с одним основанием поведения. Проблема решается благодаря различию, которое одновременно вводит избирательную чувствительность и возможность смены доверия недоверием.
Доверие является стратегией с большим радиусом действия. Тот, кто оказывает доверие, значительно расширяет свой потенциал действия. Он может опираться на неопределенные предпосылки и вследствие того, что он делает это, повышать степень их надежности; ибо трудно обманывать оказанное доверие (что, конечно, согласно социальным стандартам, не относится к неимоверному легкомыслию). Так открывается доступ к большей возможности комбинаций, т. е. большая рациональность в выборе собственного поведения. Недоверие является более ограниченной (но все-таки расширяющей) стратегией. На риск идут, если предусмотрели все случайности, например когда располагают санкциями или надежно застрахованы от ущерба.
Это различие в эффективности создания порядка поддерживается также благодаря тому, что доверие само побуждает себя превращаться в недоверие и для этого окружает себя контрольными сенсорами. 'Слепое' доверие считается глупым, нежелательным, вредным. Часто достаточно лишь малейших признаков злоупотребления доверием или ранее не замеченных свойств, чтобы спровоцировать радикальное изменение отношения. И то, что это знают, опять-таки
44 Подробнее об этом см.: Luhmann N. Vertrauen, а. а. О.
182
183
ные риски, либо отказываться от такого участия. Однако в сущности все ситуации с двойной контингентностью обладают таким характером, так как они всегда отданы собственным самоопределениям, связывающим прежде, чем другой осуществил бы соответствующую связь. В этом отношении доверие есть универсальный социальный факт. Это поглощается лишь тем, что существуют функционально эквивалентные стратегии создания надежности и ситуации, почти лишенные свободы выбора, например в области права и организации47. Однако и здесь может потребоваться доверие как разновидность запаса надежности, если обычные регуляторы поведения расшатаны. Тогда прибегнут скорее к недоверию, нежели к доверию, потому что не было возможности изучить и испытать доверие.
IX
Вернемся к общей теме двойной контингентности. В ситуациях с двойной контингентностью, следовательно, и в любых порядках, возникающих отсюда, налицо однозначная самореферентность отношений. Теория сознательного субъекта упустила это и поэтому не смогла прояснить амбивалентность понятийной формулировки того, что значит здесь 'само', имеющую решающее значение.
Связь двойной контингентности и самореференции обеспечивается ситуацией Ego/alter Ego, причем в точном и строгом смысле. Если Ego переживает Alter как alter Ego и действует в контексте этого переживания, то любое определение, даваемое Ego своему действию, указывает само на себя. Alter отражает его, причем не только реально, но и в антиципации Ego, т. е. в самом определении. Действие сознает себя не только как осуществление своей интенции, но (и не редко в первую очередь!) и как действие 'для тебя', 'по отношению к тебе', 'до тебя', как предназначенное для восприятия, как документирование собственной интенции, которое не следует воспринимать как интенцию документировать. Насколько вовлечены в это участвующие личности, их мораль и их авторитет - это другой вопрос48. Личности для себя всегда уже есть высоко агреги-
47 'У него нет никаких возможностей оказывать кому-либо доверие в системе, в которой нет взаимного согласия', - отмечается в: Crozier M. Le phénomène bureaucratique. Paris, 1963. P. 298. Ср. также о трудовой ориентации как причине утраты доверия: Schottländer R. Theorie des Vertrauens. Berlin, 1957. S. 38 ff.
48 О тонкостях этой отрефлексированной самореференции см.: Goffтап Е. The Presentation of Self in Everyday Life. 2 ed. Garden City New York, 1959.
184
188
сима от продуктивности другого. Таким образом, двойная контингентность сводится к двойному обусловливанию. Само по себе это имеет много преимуществ, например быстрое понимание. Однако в ходе развития более комплексных обществ проявляются также и отрицательные стороны, а преимущества могут оборачиваться недостатками, если меняется структура общества. Так, взаимность в значительной степени открыта оценке услуг с учетом социального слоя. Услуги 'верхов низам' ценятся выше, чем услуги 'низов верхам'. Это приспосабливает взаимность к потребностям стратифицированных обществ - и становится фактором беспокойства, когда складываются функциональные подсистемы52. В таком случае главная норма взаимности должна истончаться53 и уже не годиться для многих определений действий.
X
Затронутых здесь тем - понятия структуры и понятия ожидания - мы коснемся подробнее в специально отведенной для этого главе. В настоящий момент интересно лишь то, что (и как) двойная контингентность артикулируется и вследствие этого изменяется. В конечном счете основой этому выступает то, что в горизонте опыта контингентности все происходит как отбор и благодаря этому действует структурообразующим образом, если и насколько в этом участвуют другие отборы.
Таким образом, анализ двойной контингентности ведет обратно к теме отбора. Обе предыдущие главы уже содержат введение в эту тему. Как прояснение понятия комплексности, так и прояснение понятия смысла позволили выступить на передний план своего рода необходимости отбора. В том случае, если число связываемых элементов превышает некоторую малую величину, и в том случае, если комплексное познается в форме смысла, всегда возникает необходимость отбора, возникает фактическая избирательность всего реа-
52 Например, 'суверен', связанный взаимностью, отказался бы от повиновения, если бы кто-нибудь заявил, что он не выполняет своих обязанностей. Эта проблема (и этим все определяется) уже не может быть решена путем переоценки его услуг с учетом социального слоя. Ср., напр.: 5/7-hon J. de. De la certitude des connaissances humaines. Paris, 1661, в частности p. 203 ff., несмотря на трактовку взаимности как высшего морального правила общества (Ibid. Р. 111 ff.).
53 Ср., напр.: Gouldner A. W. The Norm of Reciprocity: A Preliminary Statement // American Sociological Review 25 (1960). P. 161-178 (171 ff.).
189
лизуемого. Выбирается, сознается ли это как отбор из всей совокупности возможностей соотнесения или отсылок к иному, указанных в каждом актуально заданном смысле. Так далеко заходят, если предполагают отдельную позицию, с которой комплексное или осмысленное рассматривается с точки зрения возможных вариаций. Анализ двойной контингентности выводит за рамки этого, подхватывая то, что в рассуждениях об общей теории систем уже было намечено как 'мутуалистическая', или 'диалогическая', конституция. Вопрос звучит теперь так: что можно дополнительно и точнее утверждать об отборе и его взаимосвязях, если допустить двойную контингентность.
Выводы относительно отбора можно обобщить с двух точек зрения. Во-первых, связи, присущие отбору, встраиваются в отдельный акт отбора, так как любой Ego функционирует еще и как Alter своего alter Ego и принимает это в расчет. Это ни в коем случае не является предварительной гарантией ни консенсуса, ни согласованности связей при отборе, так как можно ошибаться в проекциях, либо сознательно идти на конфликт, либо доводить дело до разрыва. Значение такого встраивания связей при отборе в акты отбора проявляется, и в этом заключается вторая точка зрения, в совершенно ином отношении, а именно в том, что связи, присущие отбору, также могут быть выбраны. Отбор приобретает двойную селективность: происходит выбор из имеющихся возможностей - эти (а не иные); и происходит выбор областей возможностей, так называемого 'из чего' отбора, в котором прежде всего намечается определимое число альтернатив с отчетливыми тенденциями к определенным выборам.
О такой двойной избирательности заходит речь в системной теории не впервые. Когда один весьма почтенный автор в отношении придворной службы в частности и в отношении дружбы в общем говорит о necessità cercata54, то подразумевается именно то, что свободно выбирается область контактов, в которой тогда требуется взаимное приспособление и от которой можно снова отказаться лишь в целом, - с тем чтобы в следующий раз опять попасть в подобную ситуацию. Это есть сформулированный жизненный опыт, потому и убедительный. Его перевод в теоретический контекст лишь открывает далеко идущие возможности в понятийном пла-
54 Так, см.: Peregrini М. Difesa del savio in corte. Macerata, 1634. P. 250. Ср. также: Hirschman A. O. Exit, Voice, and Loyalty: Responses to Decline in Firms, Organizations, and States. Cambridge Mass., 1970. (Necessità cercata - безусловная необходимость (итал.). - Прим. отв. ред.)
190
191
двойную контингентность, но может, пожалуй, стать для него темой и мотивом. Там, где двойная контингентность меняет детерминацию избирательных согласований, процесс отбора всегда основывается также и на различии системы и окружающего мира. И лишь поэтому возможно выбирать области отбора как специфические редукции для отношения системы и окружающего мира с их стороны. Их можно выбирать только как единство, и только как единство различия системы и окружающего мира.
192
Глава 4. КОММУНИКАЦИЯ И ДЕЙСТВИЕ
I
Анализ самореферентного образования систем на основе двойной контингентности вынуждает нас к пересмотру распространенного представления о том, что социальная система состоит если не из лиц, то хотя бы из действий. Обоснование этого с помощью теории действия можно рассматривать как господствующее в настоящее время. Оно, по-видимому, позволяет связать субъективные и системно-теоретические исходные пункты. Однако как можно мыслить такое 'начало' теоретически, как можно реализовать его? Как М. Вебер, так и Т. Парсонс оперируют ограничением. Для Вебера социальное действие является особым случаем действия, определенным через социально направленное намерение. У Парсонса, против мнения которого можно было бы возразить с позиции Вебера, совершенно иная концепция - образование социальных систем есть аналитически обнаруженный вклад в эмерджентность действия как такового. Согласно этому социальные системы основаны на типе действия или на его аспекте, а субъект, так сказать, входит в систему через действие. Однако можно задаться вопросом, правильно ли так понимать отношение действия и социальности, прежде всего достаточно ли плодотворно такое понимание.
Если исходить из потенциала теории самореферентных систем и проблем комплексности, то многое говорит за то, чтобы отношение ограничения просто подвергнуть оборачиванию. Социальность не есть особый случай действия, а действие конституируется в социальных системах через коммуникацию и атрибуцию как редукция комплексности, как необходимое самоупрощение системы. Уже на
193
уровне общей теории систем говорят о 'мутуалистической', или 'диалогической', конституции. Тем самым подразумевается, что самореференция на уровне базальных процессов возможна лишь в том случае, если существуют по меньшей мере два процессора, перерабатывающих информацию, которые могут относиться друг к другу и тем самым к самим себе. Таким образом, самореференция предполагает дискретную инфраструктуру. Устройствами, необходимыми для этого, не могут быть ни элементы, ни подсистемы социальной системы, так как и элементы, и подсистемы производятся лишь их посредством. Системы состоят, скорее, лишь из избирательных согласований, создающих взаимодействие этих процессоров; а структура таких систем обладает лишь функцией делать вероятным непрерывное изменение и новое создание таких согласований.
Это соображение непосредственно ведет к теме данной главы. Базальный процесс социальных систем, производящий элементы, из которых они состоят, может быть в таких обстоятельствах лишь коммуникацией. Тем самым мы исключаем психологическое определение единства элементов социальных систем, что отмечалось при введении понятия элемента1. Но как относится этот коммуникационный процесс к действиям, элементам системы, которые он производит? Состоит социальная система в конечном счете из коммуникаций или из действий? Является предельное единство, при распаде которого исчезало бы социальное, успешным соединением разных отборов либо отдельным отбором, относимым на счет действия? Прежде всего следует научиться видеть, что здесь вообще имеет место различие, т. е. вопрос, подлежащий решению; и еще нужно научиться не поддаваться искушению отвечать на него просто и быстро, что, мол, мы стоим на позиции коммуникативного (= социального) действия.
По данному вопросу мы считаем, что коммуникация либо действие являются предельным элементом, основополагающим выбором, решительно определяющим стиль основанной на нем теории, например ее дистанцию от психического. Поэтому ему следует уделить некоторое внимание.
В литературе встречаются обе точки зрения: наряду с традиционной, основанной на теории действия2, есть и коммуникацион-
1 Ср.: гл. 1, II, пункт 4.
2 В соответствии с этим коммуникация является одним из видов действия наряду с другими. Такая точка зрения обычно вводится без доказательства, словно она единственно мыслимая. См., напр.: Moles A. А., Rehmer Е. Théorie des actes: Vers une écologie des actions. Paris, 1977. P. 15 ff.
194
но-теоретическая3, и, как правило, мало осмысливается их различие. У этой расплывчатости есть свои основания, ее невозможно устранить тотчас. По-моему, проблема состоит в том, что коммуникация и действие на самом деле не могут быть оторваны друг от друга (но, пожалуй, различимы) и образуют отношение, которое можно понимать как редукцию своей комплексности. Элементарный процесс, конституирующий социальное как особую реальность, есть процесс коммуникации. Однако чтобы быть способным к саморегуляции, этот процесс должен сводиться к действиям, разлагаться на них. Поэтому социальные системы создаются не из действий, которые будто бы производятся органическо-психической конституцией человека и существуют сами по себе; они разлагаются на действия и благодаря этому приобретают основания для присоединения дальнейших шагов коммуникации.
II
Поэтому предпосылкой всего дальнейшего выступает прояснение понятия коммуникации. Обычно здесь пользуются метафорой 'переноса'. Говорят, что коммуникация переносит сообщения или информацию от отправителя к получателю. Мы попытаемся обойтись без данной метафоры, потому что она обременяет предвзятыми проблематичными выводами.
Метафора переноса не годится, потому что из нее следует слишком много онтологии. Она внушает, будто отправитель передает то, что получает адресат. Это неверно уже потому, что отправитель ничего не отдает в том смысле, что сам утрачивал бы. Все метафоры обладания, владения, отдачи и приобретения, весь предметный метафоризм не подходит для понимания коммуникации.
Метафора переноса помещает суть коммуникации в акт переноса, в сообщение. Она направляет внимание к сообщающему и тре-
3 Ср., в частности, труды Г. Паска, построенные на понятии общения: 1) Conversation, Cognition and Learning. Amsterdam, 1975; 2) Conversation Theory: Applications in Education and Epistemology. Amsterdam, 1976; 3) Revision of the Foundations of Cybernetics and General Systems Theory // Proceedings of the VIII International Congress on Cybernetics 1976 // Natur, 1977. P. 83-109; 4) A Conversation Theoretic Approach to Social Systems // Sociocybernetics / Ed. R. F. Geyer, J. van der Zouwen. Vol. 1. Leiden, 1978. P. 15- 26; 5) Organizational Closure of Potentially Conscious Systems // Autopoiesis: A Theory of Living Organization / Ed. M. Zeleny. New York, 1981. P. 265-308.
195
бует его умений. Однако сообщение есть не что иное, как предложение сделать выбор, есть побуждение4. Лишь благодаря тому, что это побуждение подхватывается, возникает возбуждение, происходит коммуникация.
Кроме того, метафора преувеличивает идентичность того, что 'переносится'. При ее использовании возникает соблазн считать, что переносимая информация одинакова для отправителя и получателя. В этом может быть доля истины, но в любом случае идентичность еще не гарантирована содержательным качеством информации, а конституируется лишь в процессе коммуникации. В остальном идентичность информации следует мыслить вместе с фактом, что для отправителя и получателя она означает разное. В конце концов метафора переноса внушает, что коммуникация есть двузначный процесс, в котором отправитель нечто сообщает получателю. Здесь тоже следует сделать оговорку. Поэтому сначала надлежит перестроить терминологию.
Если исходят из понятия смысла, то первым делом становится ясно, что коммуникация всегда есть избирательное событие. Смысл не оставляет иного выбора, нежели делать выбор. Коммуникация выхватывает из любого актуального горизонта указаний, который она же и конституирует, нечто и оставляет в стороне иное. Коммуникация есть осуществление отбора. Правда, она отбирает не так, как берут что-либо из запасов. Такое воззрение отбросило бы нас к теории субстанции и к метафоре переноса. Отбор, актуализирующийся в коммуникации, конституирует свой собственный горизонт; он уже конституирует то, что отбирает как отбор, а именно как информацию. То, что информация сообщает, не только отбирается, оно само уже есть выбор и в силу этого сообщается. Поэтому коммуникация должна пониматься не как двухзвенный, а как трехзвенный процесс отбора. Всякий раз речь идет не только об отправлении и получении при избирательном внимании; в гораздо большей степени избирательность информации сама есть момент коммуникативного процесса, потому что лишь с ее учетом можно активизировать избирательное внимание.
4 Это понятие см.: Wagner J. J. Philosophie der Erziehungskunst. Leipzig, 1803 (например, на с. 55 говорится: 'Всякое сообщение есть побуждение'). Не случайно, что такие представления возникают в контексте, который расширен теорией трансцендентального и проработан в теории отношений. В нем в то же время полемически выступают против непосредственного стремления к совершенствованию человека с помощью технических средств, предварительно поставив вопрос об 'условиях возможности'.
196
201
Данная теория коммуникативных синтезов и в другом аспекте высвечивает своеобразные отношения системы и окружающего мира. Система может коммуницировать не только о себе самой, но и так же свободно, даже, может быть, еще лучше, о другом. В отличие от жизни она не связана с пространственным существованием. Ее можно вообразить как постоянную пульсацию: с каждым тематическим выбором система расширяется и сжимается, воспринимает одни смысловые содержания и опускает другие. В этом аспекте система коммуникации работает со структурами, открытыми для смысла. Несмотря на это, она может создавать собственные границы и придерживаться их, потому что завышенные запросы коммуникации в системе могут быть ограничены14. Отсюда лишь вторично вытекают новые ограничения в выборе тем или форм выражения, с которыми следует считаться определенным системам. Ненормально, если в дипломной работе встречается выражение 'все это - дерьмо'; но именно впечатление ненормальности выступает предпосылкой проверки понимания высказывания и его отнесения к системе.
III
Только что представленное понятие коммуникации проясняется как таковое. Чтобы показать его важность, здесь необходим небольшой экскурс. Он касается трансцендентально-теоретического поворота в феноменологическом анализе Гуссерля, а также критики, которой подверг этот поворот Ж. Деррида.
Различие информации и сообщения, к которому относится понимание и которое со своей стороны проецируется на понимание, выступает в 'Логических исследованиях' Гуссерля15 как различие признака и выражения. Нас интересует отличие этой понятийной
14 С этой точки зрения изобретение книгопечатания имело бы успех лишь в том случае, если бы одновременно расширялись пределы возможностей, предполагаемые интересы вероятных читателей и создавались соответствующие воспитательные учреждения. См. об этом: Giesecke M. "Volkssprache" und "Verschriftlichung des Lebens" im Spätmittelalter - am Beispiel der Genese der gedruckten Fachprosa in Deutschland // Literatur in der Gesellschaft des Spätmittelalters / Hrsg. H. U. Gumbrecht. Heidelberg, 1980. S. 39-70.
15 Husserl E. Logische Untersuchungen. Bd 2. 1, 3. Aufl. Halle, 1922. 1-8. - Для краткости изложения ниже мы опускаем подробные доказательства.
202
диспозиции от теории социальных систем16. Понятие признака всегда подразумевает заявление о чем-то ином - воспринимают ли нечто как знак чего-либо иного, принимают ли сообщение как знак намерения о сообщении и поддерживающих его представлениях. Всякое сообщение должно осуществляться с помощью признака, но бывают признаки и вне всякой коммуникации - например, каналы на Марсе есть знак разумных марсиан. Однако признаки имеют выразительную ценность, и тем самым значение, лишь в том случае, если они функционируют в 'одинокой душевной жизни' и оживляют ее смыслом.
В переводе на язык наших понятий 'выражение' означает не что иное, как аутопойесис сознания, а 'смысл' или 'значение' - необходимость приобретения структуры для этого в форме интенционального отношения к чему-либо. Согласно этому, существуют знаки с выразительной ценностью и знаки без таковой, бывают выражения с использованием знаков и без такового (последнее в случае просто-напросто 'одинокой душевной жизни', внутренней речи). Лишь в случае коммуникации то и другое с необходимостью совпадают - в коммуникативной речи все выражения функционируют как признаки.
Философский интерес Гуссерля относится все-таки не к признаку, а к выражению, т. е. к тому, что сознание осуществляет в себе самом для себя самого. Этот интерес предопределен историко-философскими диспозициями, однако он опирается также и на недостаточное понимание коммуникативной реальности. Коммуникация понимается как действие, как речь, как оповещение, как сообщение (таким образом, не так, как здесь предлагается, - т. е. не как единство информации, сообщения и понимания). Так ограниченное понимание коммуникации способствует возврату философской теории к собственной жизни сознания, которое при случае (но не всегда, и не только) мотивирует себя к коммуникативному действию. В то же время именно поэтому от сознания следует требовать большего, нежели быть лишь операционным модусом психических систем. В трансцендентально-теоретическом понимании сознание вводится как субъект, т. е. как subiectum всего иного. Проблема 'интерсубъективности' становится тем самым неразрешимой. На языке теории систем это означает, что такая философия использует лишь системную референцию психической системы и пытается скомпенеировать эту односторонность (помогающую ей мыслить единство) трансцендентально-теоретическим усилением.
16 К теории психических систем мы вернемся в гл. 7.
203
Критика Ж. Деррида совсем иная17. Она легко уводит от выражения и признака к противоположной позиции - к знаку как знаку. Трансцендентальная философия и ее центрирование на субъекте заменяется семиологией с центрированием на различии. Это ориентирует на утонченный анализ взаимодействия присутствия и отсутствия, с которым работает Деррида. Такое исходное положение помогает нам в том, чтобы при анализе коммуникации исходить из различия, а именно из различия сообщения и информации. Оно становится понятным через использование знаков и одновременно темпорализируется как "différance" (в смысле временного сдвига единства и различия). Проблема времени становится проблемой обозначения через различия и в такой форме занимает место старого вопроса о том, откуда берется субъект.
Нам не нужно выбирать здесь между философскими теориями, трансцендентальной теорией и семиологией. Возникшие при этом понятийные нюансы должны быть лишь проверены, прежде чем они будут переняты в эмпирических науках, которые тем не менее могут поучиться у философии теоретическим усилиям. Для построения теории в социологии важно прежде всего понимание, что обе позиции изложенной здесь контроверзы кладут в основу ограниченное понимание коммуникации. С помощью понятия коммуникации, которое мы используем, эти позиции прежде всего отбрасываются. Поэтому мы не возвращаемся ни к субъектно-теоретическому (связанному с теорией действия), ни к знаково-теоретическому (связанному с теорией языка, структуралистскому) основоположению, а должны при необходимости в отдельных случаях выяснять, какие из пониманий, полученные в этих теоретических перспективах, можно перенять.
IV
Если коммуникацию понимают как синтез трех отборов, как единство информации, сообщения и понимания, то она реализуется тогда, когда осуществляется понимание, и в той мере, в какой оно осуществляется. Все дальнейшее происходит 'вне' единства элементарной коммуникации и предполагает его. Это особенно справедливо для четвертого вида отбора: для принятия либо отклонения
17 Derrida J. La Voix et le phénomène. Paris, 1967. Немецкое издание: Die Stimme und das Phänomen: Ein Essay über das Problem des Zeichens in der Philosophie Husserls / Hrsg. J. Horisch. Frankfurt, 1979.
204
сообщенной редукции смысла. В случае адресата коммуникации понимание смысла ее отбора следует отличать от принятия или отклонения того или иного выбора как предпосылки собственного поведения. Это различение имеет существенное теоретическое значение. Поэтому мы посвящаем ему самостоятельный раздел.
Если мы говорим, что коммуникация имеет целью и вызывает изменение состояния адресата, то тем самым подразумеваем лишь понимание ее смысла. Понимание является тем третьим отбором, который завершает акт коммуникации. Например, информация о том, что табак, алкоголь, масло и мороженое мясо вредят здоровью, действует в зависимости от того, доверяют ей либо нет. В текущий момент эту информацию уже невозможно игнорировать, а можно лишь доверять ей или нет. Как бы ни решали, коммуникация создает состояние получателя, которого без нее бы не было, но которое определяется лишь самим получателем. Поэтому принятие или отклонение, а также дальнейшая реакция не входят в понятие коммуникации18.
В качестве смены состояния получателя коммуникация действует как ограничение - она исключает еще не определенную произвольность настоящего момента (энтропию). В другом отношении, причем именно вследствие этого, коммуникация, однако, расширяет возможности. Она провоцирует (можно ли сказать, со-провоцирует?) возможность отклонения. 'Любое произнесенное слово инициирует противоположный смысл'19, именно противоположный смысл, которого без произнесенного слова вообще не могло бы быть. Таким образом, определение всегда способствует и сопротивлению, что можно знать и учесть, прежде чем решиться на коммуникацию.
Однако принятие и отклонение требуемого и понятого выбора не являются частью коммуникативного события; это - акты присоединения. В самой коммуникации противоположный смысл дан лишь латентно, лишь как отсутствующее присутствующее. Единство отдельной коммуникации есть в динамическом отношении не что
18 Для этого не следует требовать каких-либо дальнейших объяснений, но мы предусмотрительно добавляем, что в противном случае отклоненная коммуникация вообще не была бы никакой коммуникацией, а отклонение коммуникации было бы невозможным. Но это была бы совершенно нереалистичная понятийная конструкция. Коммуникация отличается именно тем, что она открывает ситуацию для принятия/отклонения.
19 Из: Ottiliens Tagebuche. Die Wahlverwandtschaften, цит. по: Goethe's Werke / Hrsg. L. von Geiger. Bd 5. 6. Aufl. Berlin, 1893. S. 500.
205
207
логически и уже в рамках общей теории коммуникации. Однако и она не 'объясняет', почему, несмотря на управление через средства коммуникации, возникает поведение, противоречащее кодам, и неэффективная коммуникация, не достигающая цели управления поведением. Поэтому следует скомбинировать теорию трансакций и теорию средств коммуникации, чтобы понять, какие последствия имеет открытость коммуникации для принятия либо отклонения предложенного смысла в социальных системах. Следовательно, разработка этой темы предполагала бы развитую теорию общества и теорию интеракции. Не вступая на этот окольный путь, вернемся к общей теории коммуникации.
V
Понятие коммуникации, ориентированное на различие и отбор, проясняет проблемы и границы коммуникативного поведения, наблюдаемые и описываемые уже столетиями. Однажды включившись в коммуникацию, уже не вернуться в рай простых душ (даже, как надеялся Кляйст, с черного хода). Это типически демонстрируется в теме искренности, актуальной прежде всего для Нового времени22. Искренность является некоммуникабельной, так как посредством коммуникации она становится неискренной. Ибо коммуникация предполагает различие информации и сообщения, причем и то и другое как контингентных. В таком случае, весьма вероятно, можно сообщать что-либо и о себе, о своих состояниях, настроениях, позициях, намерениях; однако лишь таким образом, чтобы демонстрировать себя как контекст информаций, которые могли бы быть и другими. Поэтому коммуникация вносит всеобъемлющее, универсальное, неустранимое подозрение, а любое заверение и успокаивание лишь регенерируют его. Этим объясняется и значимость этой темы в ходе усиленной от-дифференциации общественной системы, которая затем все больше и больше рефлектирует о своеобразии коммуникации. Неискренность искренности становится темой, как только общество познает нечто сохраняемое не как естественный порядок, а как коммуникацию23.
22 Ср., напр.: Trilling L. Sincerity and Authenticity. Cambridge Mass., 1972.
23 'Под обществом я понимаю коммуникации людей между собой' (фр.), - пишет физиократ Н. Будо; см.: Baudeau N. Première Introduction à la philosophie économique ou analyse des états polices (1771), цит. по: Physio-crates / Ed. E. Daire. Paris, 1846; переиздано: Genf, 1971. P. 657-821 (663).
208
Эта проблема зафиксирована прежде всего как антропологическая; однако она восходит к общему парадоксу теории коммуникации. Не обязательно думать то, что говорят (например, произнося: 'Доброе утро'). Но нельзя также утверждать, что мыслят то, что говорят. Хотя что-то можно выразить словами, но уверение в этом вызывает сомнение и вредит намерению. Кроме того, здесь следовало бы допустить, что могут сказать не то, что думают. Но когда говорят это, то партнер не может знать, что именно думают, когда утверждают, что не имеют в виду то, что говорят. Он попадает в парадокс Эпименида. Он не может знать этого, даже если бы постарался понять говорящего; таким образом, коммуникация теряет смысл.
Основания для парадокса некоммуникабельности заключаются в том, что понимающий должен предполагать у коммуницирующего самореференцию, чтобы на ее основе отделять информацию от сообщения. Поэтому в каждой коммуникации сообщается возможность дивергенции самореференции и сообщения. Без этого фона коммуникация не могла бы быть понятой, а без перспективы понимания она вообще не состоялась бы. Можно ошибаться самому, вводить в заблуждение другого; но нельзя исходить из отсутствия такой возможности.
Хотя, как уже отмечалось, коммуникация возможна и без намерения сделать сообщение, если Ego все-таки может различать информацию и сообщение. При этом условии коммуникация возможна и без языка, например с помощью улыбки, вопросительного взгляда, нарядов, отсутствия, - а в общем и целом обычно через отклонение от общепринятых ожиданий24. Однако сообщение всегда следует интерпретировать как отбор, а именно как самоопределение ситуации с воспринятой двойной контингентностью. Поэтому коммуникации недостаточно, когда наблюдаемое поведение понимается лишь как знак чего-либо иного. В этом смысле быстрая походка может быть воспринята как знак спешки, а темные тучи - как знак дождя; но быструю походку можно понять и как наигрыш спешки, занятости, недоступности и т. п., и ее можно использовать с целью вызвать такое впечатление.
24 То, что в разрыве или прерывании ожидаемого хода событий содержатся особые шансы для коммуникации, должно было иметь особое значение для эволюции от-диффренцировавшихся форм коммуникации. Мы можем здесь лишь указать на это соображение. Оно могло бы подтвердить, что эволюция на самом деле обращается к случаям, способствующим комплексности.
209
211
ризонты понимания, можно коммуницировать с совершенно незнакомыми, если в случае сомнений или трудностей взаимопонимания есть возможность переспросить. Нет необходимости все осуществлять в прямой коммуникации, если в распоряжении имеется метауровень для коммуницирования об успехе или неудаче коммуникативного взаимопонимания.
В вербальной коммуникации рефлексивный возврат к ней самой настолько прост, что требуются специальные барьеры для его исключения. Они срабатывают в случае сознательного употребления метафор и образных выражений, преднамеренных двусмысленностей, парадоксов, остроумных, шутливых оборотов речи. В то же время эти формы речи сигнализируют о том, что нет смысла переспрашивать о том, 'почему' и 'каким образом'. Они функционируют лишь в данный момент либо вообще не работают28.
Соображения данного раздела позволяют понять, как складываются отношения усиления. Все зависит от того, что можно установить исходное различие. Оно заключается в различии наблюдателем двух избирательных событий: информации и сообщения. Если это имеет место, то сюда может примкнуть дальнейшее, в отношении чего могут формироваться ожидания, соответственно развиваться и кодироваться специализированное поведение, а именно речь. Понятия можно определять по-разному; в частности, для понятия коммуникации есть много действительно разных предложений29. Мы закладываем в основу формулировку, ориентирующую на то, чему коммуникация способствует прежде всего, а именно на различие, конституирующее процесс и обеспечивающее его свободу.
VI
Коммуникация является координированной избирательностью. Она осуществляется лишь в том случае, если Ego определяет свое собственное состояние на основе сообщенной информации. Коммуникация имеет место и в том случае, если Ego считает информацию неправильной, не хочет выполнять пожелание, содержащееся в ней,
28 См.: Gregory J. A Comparative View of the State and Faculties of Man with those of the Animal World. 2 ed. London, 1766. P. 145 ff. - Остроумие и юмор сегодня указывают на своего рода короткое замыкание в различии уровней логических типов. Однако при этом не уделяется внимания темпоральной структуре, необходимой связи с текущим моментом.
29 В приложении к соч.: Merten К., а. а. О. дается 160 определений понятия коммуникации.
212
не хочет следовать нормам, на которые она указывает в данном случае. То, что Ego должен различать информацию и сообщение, делает его способным к критике, и в случае необходимости - к непринятию. Это ничего не меняет в том, что коммуникация состоялась. Напротив, как обсуждалось выше, непринятие также является определением своего состояния на основе коммуникации. Таким образом, возможность непринятия необходимо встроена в процесс коммуникации.
Исходя из этого, мы можем определить элементарное событие коммуникации как минимальное единство, которое еще можно отрицать. Это мыслится не логически, а коммуникативно-практически. Каждая фраза, каждое требование открывают много возможностей отрицания: не то, так это; не так; не сейчас, и т. п. Эти возможности остаются открытыми как смысловые указания до тех пор, пока Ego не реагирует. Поначалу само сообщение есть лишь оферта для участия в отборе. Лишь реакция завершает коммуникацию, и лишь по ней можно судить, что осуществляется в качестве единства. Именно поэтому коммуникацию нельзя понимать как действие; причем и тогда, когда задают вопрос о последнем, далее неразложимом единстве. Мы вернемся к этому в разделе VIII.
Прежде всего интересно, что коммуникация редко выступает как отдельное единство - как возглас предостережения, крик о помощи; как тотчас же выполнимая просьба; как приветствие; как соглашение у двери о том, кто пройдет вперед; как покупка билета в кино. Отдельные коммуникации такого рода часто безмолвны, часто возможны почти без слов, но в каждом случае весьма контекстуальны. Более яркое выделение коммуникативного события требует связывания в процесс большего количества коммуникативных единиц - процесс берется здесь в смысле, определенном выше30, как темпоральное связывание множества избирательных событий через взаимное обусловливание31. От-дифференциация требует осуществления коммуникации с доступом к самореференциям нового рода. Коммуникативный процесс может реагировать в себе на самого себя; в случае необходимости он может повторять, дополнять, пересматривать сказанное; он допускает диалог; он может быть рефлексивным, рассматривая себя как коммуникативный процесс. От-дифференциация и относительная независимость от контекста предполагают, очевидно, упорядоченное внутреннее отсутствие про-
30 С. 78-80 данного издания.
31 Мы помним о том, что единство самой коммуникации основано на связи избирательных событий; но это - другой вопрос.
213
215
бы в конце концов быть теми, в качестве кого выступали в коммуникации, - соблазнитель должен в конце концов влюбиться37.
Связующий эффект усиливается, если темы коммуникации допускают моральные обертоны или вообще являются моральными темами. Мораль регулирует условия взаимного уважения или неуважения38. Поэтому с помощью тем, подходящих для морализации коммуникации, можно провоцировать уважение; можно демонстрировать самого себя как достойного уважения и осложнять другим возможность возражения; можно проверить, заслуживает ли некто уважения; можно попытаться поймать других в сеть условий уважения, чтобы потом содержать их в ней; но можно вынудить других к моральным обязательствам, чтобы затем бросить их на произвол судьбы наедине с обязательствами; можно использовать морализирование, чтобы показать, что не дорожат чьим-то уважением. В зависимости от того, сколько свободы дает общество в обращении с моралью39, она может либо по-дюркгеймовски служить усилению солидарности, либо акцентировать критику, преимущества соблюдения дистанции и конфликты.
Таким образом, темы служат одновременно социальными, предметными и временными структурами коммуникативного процесса, причем они функционируют как генерализации, потому что не определяют, какие выступления, когда, в какой последовательности и кем делаются. Поэтому на уровне тем можно актуализировать смысловые указания, которые вряд ли можно сделать заметными в отдельной коммуникации. В конечном итоге благодаря этому коммуникация является типично, но не обязательно, тематически управляемым процессом. В то же время темы являются редукциями комплексности, открытой благодаря языку. Чисто языковая правильность формулировок еще ни о чем не говорит. Лишь на основании тем можно контролировать правильность своего и чужого коммуникативного поведения в смысле тематической пригодности. В этом
37 Это излюбленная тема романов (см., напр.: Constant В. Adolphe). Соответствующие временные сдвиги отмечаются и эмпирическим исследованием: мужчина влюбляется первым и романтически, женщина - несколько позже и по-настоящему. Ср.: Murstein В. I. Mate Selection in the 1970s // Journal of Marriage and the Family 42 (1980). P. 777-792 (785).
38 Таково, во всяком случае, социологическое понятие морали. Подробнее см.: Luhmann N. Soziologie der Moral // Theorietechnik und Moral / Hrsg. N. Luhmann, S. H. Pfurtner. Frankfurt, 1978. S. 8-116.
39 Отчасти (а для обывательского мышления в первую очередь) это - вопрос дифференциации морали и права; отчасти - вопрос социальной мобильности, легкости и относительной безболезненности прекращения контактов.
216
отношении темы являются как бы вербальными программами действия 40. В таком случае, даже когда говорят лишь о том, как лучше ловить мышей мышеловкой, можно сказать еще очень многое, но не все, что угодно; тема дает предварительную ориентацию, достаточную для быстрого отбора своих выступлений и проверки гожего в выступлениях других; по мучениям, претерпеваемым мышами, можно проверить моральную чувствительность участников и поменять тему, если чувствуется, что она уже исчерпана для себя и остальных.
VII
И темы, и выступления могут быть отклонены. Помимо этого в любой коммуникации следует считаться с немалой долей потерь, с неясностями, с некондиционной продукцией. Тем не менее это терпимые трудности, это - лишь фрагменты проблематики, заложенной гораздо глубже. Теперь, после того как мы обрисовали функционирование коммуникации, мы должны спросить более категорично, возможно ли вообще ее нормальное функционирование.
В контексте достижений эволюции успех коммуникации поначалу должен выглядеть крайне невероятным41. Коммуникация предполагает живые существа, живущие сами по себе со своим окружающим миром и собственным аппаратом переработки информации. Каждое живое существо рассматривает и перерабатывает то, что оно воспринимает, само по себе. Как при таких обстоятельствах вообще возможна коммуникация, т. е. скоординированная избирательность? Этот вопрос лишь усугубляется благодаря нашему расширению понятия коммуникации с двухзвенного отбора до трехзвенного. Речь идет не только о том, что живые организмы находятся в согласии друг с другом; и не только о простой увязке их поведения, как в танце. Они должны искать и находить согласие в контингентных обстоятельствах мира, которые, таким образом, могут быть и иными. Если даже преодоление двойной контингентности не есть нечто надежное, то как можно использовать эту нена-
40 В смысле, которого мы коснемся подробнее ниже, на с. 415-421 данного издания, посредством различения ценностей, программ, ролей и личностей.
41 Я следую здесь уже опубликованным рассуждениям. См.: Luhmann N. Die Unwarscheinlichkeit der Kommunikation // Luhmann N. Soziologische Aufklärung. Bd 3. Opladen, 1981. S. 25-34.
217
223
сделать в форме устного разговора49. В ходе этого рассуждения в конечном итоге вновь следует ввести различие тем и выступлений, продемонстрированное в предыдущем разделе. Оно является предпосылкой того, чтобы элементарные коммуникативные события вообще формировались как процессы с упорядоченной, от-дифференцированной избирательностью. Общественная репродукция коммуникации должна, в соответствии с этим, идти через репродукцию тем, которые затем сами организуют свои выступления. Темы не создаются каждый раз случайным образом сызнова, но вместе с тем они и не заданы языком в достаточном количестве, как например слова в лексике (так как в языке все слова считаются равными, а не ранжируются по тематической пригодности в коммуникативных процессах). Следовательно, необходимо нечто промежуточное, примиряющее интеракцию и язык - своего рода запас возможных тем, имеющихся наготове для быстрого и сразу же ясного начала конкретных коммуникативных процессов. Мы называем этот тематический запас культурой50, а если он сохраняется специально для целей коммуникации, то - семантикой. Следовательно, серьезная, достойная сохранения семантика является частью культуры благодаря тому, что передает нам историю понятий и идей. Культура не является с необходимостью нормативным смысловым содержанием, она является, пожалуй, установлением смысла (редукцией), способствующим различию в тематических коммуникациях подходящих и неподходящих выступлений, либо корректного или некорректного использования тем51.
Такое терминологическое упрощение комплексной теоретической дедукции позволяет сформулировать вопросы об отношении культуры (точнее, семантики) и системных структур в общественном развитии52. Однако чтобы при этом прийти к исторически при-
49 Обыденное восприятие мыслит как раз обратное, потому что оно интерпретирует коммуникацию телеологически, как направленную на согласие. В таком случае устное общение (диалог, дискурс) должно, конечно, выступать идеальной формой, а всякая технизация коммуникации через письменность и печать - это признак упадка или временная мера.
50 Мы не можем пускаться здесь в обсуждение этого понятия культуры по сравнению с другими. Предложенный в тексте термин не очень далек от обычного словоупотребления. Археологи наверняка отнесли бы к культуре и мышеловки, мы же - лишь возможность делать их предметом коммуникации, репродуцированную в объекте.
51 В иной терминологии, но не по существу, см.: Parsons Т. Culture and Social System Revisited // The Idea of Culture in the Social Sciences / Ed. L. Schneider, Ch. Bonjean. Cambridge Engl., 1973. P. 33-46 (36).
52 Отдельные статьи об этом см. в: Luhmann N. Gesellschaftsstruktur und Semantik. 2 Bd. Frankfurt, 1980-1981. См. также известный тезис о дивергенции культуры и социальной структуры (правда, без системно-теоретического понимания) в: Bell D. The Coming of Post-Industrial Society: A Venture in Social Forecasting. New York, 1973, в частности р. 477. Консервативная и прогрессивная литература о бедствиях постоянно создает подобные представления.
224
емлемым высказываниям, аппарат гипотез должен быть насыщен все-таки намного сильнее, чем это возможно на уровне общей теории социальных систем. Здесь можно ограничиться лишь обозначением исходных пунктов.
VIII
В начале этой главы мы затронули вопрос, чем, собственно, является предельный, далее не разложимый элемент соотнесений в социальных системах - действием или коммуникацией? Сейчас мы возвращаемся к этому вопросу. Попытаемся ответить на него, выяснив соотношение коммуникации и действия, и в то же время определить, как конституируются элементы социальных систем.
В качестве исходного пункта следует придерживаться того, что коммуникация не может пониматься как действие, а коммуникативный процесс - как цепочка действий. Коммуникация включает в свое единство больше избирательных событий, нежели акт сообщения. Поэтому коммуникативный процесс нельзя понять полностью, если видеть в нем не более чем сообщения, одно из которых влечет за собой другие. В коммуникацию всегда входит и избирательность сообщаемого, информации, и избирательность понимания. Именно те различия, которые обеспечивают это единство, составляют сущность коммуникации.
К тому же в социальных системах, образующихся посредством коммуникации, для разложения элементов есть лишь коммуникация. Можно анализировать высказывания, прослеживать их во временных, предметных и социальных смысловых отношениях, можно образовывать все меньшие смысловые единства в деталях, вплоть до бесконечной глубины внутреннего горизонта - однако все это всегда лишь посредством коммуникации, значит, с большой затратой времени и социально претенциозным образом. В распоряжении социальной системы нет иного способа разложения, она не может использовать ни химические, ни нейрофизиологические, ни ментальные процессы (хотя все они существуют и содействуют ей). Иначе говоря, конститутивный уровень коммуникации не может не использоваться, он имеется в распоряжении для разложения, продолжаю-
225
233
следовало бы понимать самоописание системы как различие системы и ее окружающего мира. Самоописание есть не только способ копирования, опускающий детали, не просто набросок модели или географическая карта 'я'; оно должно - во всяком случае лишь так оно способно оправдать себя - повышать доступную пониманию комплексность тем, что представляет систему как ее различие с окружающим миром и на этом основании приобретает информацию и точки присоединения примыкающего поведения. Редукция к действию, по-видимому, идет в противоположном направлении; она представляется направленной на моменты голой саморепродукции - саморепродукции как стимулирования действия действием. Эта узкая направленность, видимо, не дает гарантии удовлетворения требований, сформулированных здесь для самоописания, как раз если считают, что совершают редукцию от коммуникации к действию (через смысловые темы, отсылающие к окружающему миру).
На эту дилемму традиция, не формулируя проблемы как таковой, реагировала тем, что каждый раз предлагала два понятия действия: пойетическое и практическое, производственно-техническое и самооценочное71. Тем самым мы оказываемся в семантике дискуссии о 'рациональности'. Однако тема рациональности в конечном итоге распалась на типологию разных рациональностей, отношение которых друг к другу уже не может быть больше установлено в соответствии с требованиями рациональности - например, по принципу иерархии. С точки зрения техники конструирования теории, это - по-видимому, ложный путь: вместо того чтобы возвратиться к основной проблеме (трансцендирующей действие), различают два ее типа; вместо проблематизации приходят лишь к дуализму. Проблему рациональности также следует отложить для последующего рассмотрения. Однако его исходный пункт лежит именно здесь и заключается в вопросе о том, как в самоописание социальной системы, редуцированное к взаимосвязям действий, можно встроить различие систем и окружающих миров и благодаря этому приобрести ин-
71 В этом месте также стоит посмотреть со стороны на парсоновскую теорию общей системы действия. Парсонс получает свою схему четырех функций через декомпозицию понятия действия и затем репроецирует ее на мир {Parsons Т. A Paradigm of the Human Condition // Parsons T. Action Theory and the Human Condition. New York 1978. P. 352-433). Таким образом, различие системы и окружающего мира смягчается изоморфией, и на основании этого возникает возможность работы с моделями входа и выхода, с моделями двойного обмена и т. п. Такое предложение может позволить себе не кокетничать с двумя разными понятиями действия, а использовать одно для критики другого, придав затем этой критике оттенок общественной.
234
формационный потенциал. Либо, формулируя лаконичнее: как можно посредством редукции комплексности усиливать комплексность, доступную пониманию.
IX
Ответ гласит: через обусловливание коммуникации, т. е. через образование социальных систем. При этом коммуникацию можно понимать как способ самовозбуждения системы и наполнения ее смыслом. Она возбуждается опытом двойной контингентности, осуществляется при этом условии так же хорошо, как и неизбежно, и на этом основании приводит к образованию структур, оправдывающих себя в данных условиях. Можно представить себе, что это предоставляет в распоряжение как бы неиспользованный потенциал эволюции, который, за неимением лучшего, будет использовать любую случайность, чтобы создать порядок. В этом отношении эта концепция согласуется с теорией "order from noise".
Вне всякого сомнения, к условиям возможности коммуникативного системного образования относятся высококомплексные окружающие миры. Прежде всего должны быть обеспечены две противоположные предпосылки: с одной стороны, мир должен быть достаточно плотно структурирован, поэтому не по чистой случайности возникает согласованное понимание вещей; коммуникация должна быть способна схватывать что-либо, что нельзя как угодно разлагать или перемещать в себе (даже если никогда не удается понять, что это есть в конечном итоге)72. С другой стороны, именно на том же основании должны существовать различные наблюдения, различные 'ситуирования', постоянно репродуцирующие неодинаковые перспективы и неконгруэнтные знания73. Этим предпосылкам соответствует, что коммуникация не может пониматься как вклад,
72 Также и на общетеоретическом уровне можно сформулировать, что 'сгруппированные окружающие миры' являются предпосылкой более высокоорганизованных разновидностей систем. См., напр.: Emery F. E., Trist Е. L. Towards a Social Ecology: Contextual Appreciation of the Future in the Present. London, 1973. P. 45 ff.
73 Следствия можно проследить вплоть до структурных проблем социальных систем. См., напр.: Williamson О. Е. Markets and Hierarchies: Analysis and Antitrust Implications. New York, 1975. - Здесь говорится о неравномерном распределении знаний, об 'информационном воздействии' и о вытекающих отсюда относительных преимуществах рынков и иерархий в экономической системе.
235
237
редуцированной комплексности. Она сама себе обеспечивает возможность ориентированного продолжения коммуникации посредством самоописания как редукции коммуникации к действию. Такие системы подвержены эволюционному отбору способом, не вытекающим непосредственно из биологической эволюции. То, что они переводят случайности в осмысленную информацию, для них неизбежно; однако оправдывается ли в эволюции то, что они в таком случае производят как избыточность и как различие, и на протяжении какого времени это оправдывается, невозможно вывести из неизбежности образования порядка.
Если коммуникация запущена, то возникает система, поддерживающая особый род отношения к окружающему миру. Окружающий мир доступен ей лишь как информация, познаваемая как отбор, понятная лишь через изменения (в самой системе либо в окружающем мире). Несомненно, существуют другие бесчисленные предпосылки окружающего мира, прежде всего, конечно, наличие людей с сознанием. Однако эти условия возможности коммуникации не входят в коммуникацию автоматически; они могут, но не должны стать ее темой. Таким образом, предметное содержание как раз параллельно собственной позиции систем сознания в окружающем мире. Здесь также осознаются не физиологически комплексные процессы восприятия, а лишь их продукты76. С помощью таких редукций возникают новые степени свободы в обращении с окружающим миром. Не подчеркивая различия психических и социальных систем, сознания и коммуникации, Морин формулирует принцип: 'В итоге мы фактически обречены на знание одного лишь мира сообщений, и больше ничего. Но в то же время мы можем читать мир в форме сообщений'77.
X
Таким образом, на вопрос, из чего состоят социальные системы, мы даем двойной ответ: из коммуникаций и из их отнесения в качестве действий. Ни один из этих моментов не был бы способен к эволюции без другого.
Важно ретроспективно продемонстрировать себе, что мы ответили на многократно уточненный вопрос. Сама постановка вопроса
76 Обстоятельство, важность которого для теории познания редко оценивается по достоинству. Но ср.: Serres M. Le point de vue de la bio-physique // Critique 32 (1976). P. 265-277.
77 Morin E. La Méthode. T. 1. Paris, 1977. P. 356.
238
нe нацелена на совокупность того, что необходимо для возникновения и поддержания социальных систем. Магнетизм и желудочный сок, воздух, распространяющий голосовые волны, двери, которые можно закрыть, часы и телефоны - все это представляется более или менее необходимым. Однако парадигма различия системы и окружающего мира учит, что не все, в чем есть потребность, может быть объединено в системное единство.
Поэтому мы задаем вопрос о предельных единствах, из которых состоит социальная система и через соотнесение которых она может отличать себя от своего окружающего мира. Раньше этот вопрос вызывал два противоположных ответа: субстанциональный, т. е. онтологический, и аналитический. Единство элементов предопределено (как единство действия через намерение действующего у М. Вебера), гласил один ответ. Оно есть лишь аналитический конструкт (как единый акт у Т. Парсонса), гласил другой ответ. Оба ответа преодолены второй сменой парадигмы, переходом к теории аутопойетических систем. Что бы ни функционировало как единство, оно становится единством через единство самореферентной системы. Оно не есть ни единство само по себе, ни единство только лишь за счет способа отбора наблюдателем; оно не является ни объективным, ни субъективным единством, а есть лишь относительный момент способа связывания системы, который репродуцируется именно через это соединение.
В таком случае в эту теорию может и должно быть вновь встроено различие конституирования и наблюдения. Это сделано выше с помощью различения коммуникации и действия. Коммуникация является элементарным единством самоконституции, действие является элементарным единством самонаблюдения и самоописания социальных систем. Оба являются высококомплексными обстоятельствами, которые используются как единство и сокращаются до формата, необходимого для этого. Различие коммуникации в полном смысле синтеза отборов и относимого действия способствует избирательной организации сопутствующей самореференции; а именно в том смысле, что коммуникацию можно использовать лишь рефлексивно (например, оспаривать, переспрашивать, возражать), если можно определить, кто действовал коммуникативно. Поэтому на вопрос об индивидах, атомах, элементах, из которых состоят социальные системы, нельзя дать более простой ответ. Любое упрощение в этом месте было бы утратой богатства отношений, которую вряд ли может позволить себе общая теория социальных систем.
Глава 5. СИСТЕМА И ОКРУЖАЮЩИЙ МИР
I
Центральная парадигма новой теории систем именуется 'система и окружающий мир'. Соответственно понятия функции и функционального анализа относятся не к 'системе' (в смысле чего-то сохраняемого, произведенного эффекта), а к отношению системы и окружающего мира1. В различии системы и окружающего мира заложено последнее основание всякого функционального анализа. Именно поэтому системы, связывающие свои операции с данным различием, способны ориентироваться на функциональные эквиваленты; и тогда, когда они, исходя из собственной потребности, рассматривают большинство состояний окружающего мира как функционально эквивалентные; и тогда, когда у них наготове внутренние возможности субституции, чтобы с достаточной гарантией реагировать на определенные проблемы окружающего мира. Следовательно, эквиваленты функционализма являются оперативным противовесом градиента комплексности между окружающим миром и си-
1 Такие констатации, хотя они нужны для развития теории, встречаются довольно редко. См., напр.: Delattre P. Système, structure, fonction, évolution: Essai d'analyse épistémologique. Paris, 1971. P. 73. Впрочем, прежде всего в психологической теории Э. Брунсвика разработаны функциональные возможности субституции в системе как необходимости ее связи с окружающим миром. См.: Brunswik E. 1) The Conceptual Framework of Psychology. Chicago, 1952, в частности р. 65 ff.; 2) Representative Design and Probabilistic Theory in a Functional Psychology // Psychological Review 62 (1955). P. 193-217; а также: Hammond K. R. The Psychology of Egon Brunswik. New York, 1966.
240
стемой. Без него надлежащее восприятие реальности не было бы ни осмысленным, ни возможным.
Однако эти размышления о связи различия системы и окружающего мира с функциональной ориентацией и даже классический контраст понятий субстанции и функции (Э. Кассирер) еще не полностью высвечивают значение данного теоретического положения. Понятие окружающего мира не следует понимать как разновидность остаточных понятий. В гораздо большей мере отношение к окружающему миру конститутивно для образования системы. Оно имеет не только 'акцидентальное' значение по сравнению с 'сущностью' системы2. Окружающий мир важен не только для 'сохранения' системы, снабжения ее энергией и информацией3. Для теории самореферентных систем он является, скорее, предпосылкой идентичности системы, так как идентичность возможна лишь через различие. Для теории темпорализированных аутопойетических систем окружающий мир необходим, так как события в системе прекращаются в каждый момент, а дальнейшие могут быть произведены лишь при помощи различия системы и окружающего мира. Таким образом, исходным пунктом всех системно-теоретических исследований, связанных с этим, является не идентичность, а различие.
Это приводит к радикальной де-онтологизации рассмотрения предметов как таковых - вывод, отвечающий итогам анализа комплексности, смысла, необходимости отбора и двойной контингентности. Соответственно этому в мире нет однозначной локализации 'отдельных предметов' любого рода и их однозначной субординации относительно друг друга. Все, что происходит, всегда одновременно относится к системе (либо к нескольким системам) и к окружающему миру других систем. Всякая определенность предполага-
2 Поэтому в онтологии субстанций и сущностей вообще не было понятия окружающего мира. Переосмысление начинается в XVIII в. на основе размышлений о значении среды для спецификации форм, недостаточно сформированных природой (например, людей). Перемену можно заметить не в последнюю очередь по самому понятию milieu (изначально: mitte - середина {нем). - Прим. отв. ред.). Ср.: Feldhoff J. Milieu // Historisches Wörterbuch der Philosophie. Bd 5. Basel, 1980. Sp. 1393-1395; см. также: Canguilhem G. La connaissance de la vie. 2 éd. Paris, 1965. P. 129-154. Впрочем, о сложности этой идеи говорит продолжительность периода ее усвоения: уже с XVI в. в Европе множатся термины, образованные от "self-", "selbst-" (сам (англ., нем.). - Прим. отв. ред.). Понадобилось целых двести лет, чтобы понять, что для этого требуется окружающий мир.
3 Такова теория 'открытых систем' - см.: Berlalanffy L. von. Zu einer allgemeinen Systemlehre // Biologia Generalis 19 (1949). S. 114-129.
241
245
дении наблюдения должно допускать, что его объект принимает форму действия.
Все это еще не проясняет, как возможно путем самоописания в качестве системы действия осуществлять отношения с окружающим миром; или как в такое описание системы можно встроить различие системы и окружающего мира. Во всяком случае, речь не может идти просто о 'приспособлении', и столь же мало - лишь о 'редукции комплексности'. Система, включающая в себя самоописание, может рассматривать и разрабатывать различие системы и окружающего мира не только в одном направлении. Всегда включено и другое. Поэтому здесь обычно оправдывали себя двучленные формулировки проблемы, с помощью которых пытались операционализировать различие системы и окружающего мира как противоположность, которую следует обусловить, например разложение и рекомбинация, прибыль и издержки, изменчивость и избирательное сохранение, редукция и повышение комплексности10. Так к различию системы и окружающего мира присоединяются дальнейшие различия, предполагающие его.
Для социальных систем, понимающих себя как системы действия, это следует отнести к базисному процессу действия, которому можно приписать отношение. Лишь то, что можно сделать, обладает реальностью, контролируемой в системе, и лишь данная реальность принимается в расчет. В таком случае окружающий мир следует представлять себе как продолжение ряда действий вовне - как контекст условий действий и их результатов в системе. В качестве теоретической концепции эта идея используется с XVII-XVIII вв., начиная с Гоббса и Вико, вместе с новым понятием действия. Именно с тех пор используются и двучленные формулы. Мы вернемся к этому при рассмотрении схемы входа/выхода в пункте VII.
II
Окружающий мир - феномен, относительный к системе. Каждая система выделяет из своего окружающего мира лишь себя. Поэтому окружающий мир каждой системы разный. Таким образом, единство окружающего мира также конституируется благодаря системе. Окружающий мир есть лишь негативный коррелят системы.
10 Как пример такой иной интерпретации ср.: Fuller M., Loubser J. J. Education and Adaptive Capacity // Sociology of Education 45 (1972). P. 271-287.
246
Он не есть единство, способное к операциям, он не может воспринимать систему, обсуждать ее, влиять на нее. Поэтому можно также утверждать, что посредством указания на окружающий мир и допущение его неопределенности система тотализирует саму себя. Окружающий мир - это просто 'все остальное'.
Это не означает, однако, что окружающий мир есть лишь воображаемый визави, голое явление. Нужно, скорее, отличать 'окружающий мир' от систем в окружающем мире. Окружающий мир содержит большое количество более или менее комплексных систем, способных входить в связь с системой, для которой они являются окружающим миром. Потому что для систем в окружающем мире системы сама система есть часть их окружающего мира, и в этом отношении - предмет возможных операций. Поэтому мы сочли необходимым уже на уровне общей теории систем отличать отношения системы и окружающего мира от межсистемных отношений. Последние предполагают, что системы взаимно обнаруживают друг друга, каждая в своем окружающем мире.
В дальнейшем анализе различия системы и окружающего мира предполагается, что окружающий мир всегда намного комплекснее, нежели сама система. Это справедливо для всех систем, которые мы можем представить себе. Это верно и для совокупной социальной системы общества. Чтобы сразу понять это, достаточно вспомнить, что общество состоит исключительно из коммуникаций и что к его окружающему миру относится высококомплексная организация отдельных макромолекул, отдельных клеток, отдельных нервных систем, отдельных психических систем - со всеми их взаимозависимостями, существующими между данными системами на одном и том же и на разных уровнях. Никакое общество не способно проявлять в отношении такого окружающего мира соответствующую комплексность или 'необходимое разнообразие'. Сколь бы комплексны ни были его языковые возможности, сколь бы чувствительной ни была его тематическая структура, общество никогда не может обеспечить коммуникацию обо всем, что происходит во всех системах его окружающего мира на всех уровнях образования систем. Поэтому оно, как и любая система, должно быть в состоянии компенсировать свой проигрыш в комплексности выигрышем в упорядоченности.
Иными словами, различие окружающего мира и системы стабилизирует градиент комплексности. Поэтому отношение окружающего мира и системы с необходимостью асимметрично. Градиент идет в одном направлении, которое нельзя изменить. Любая система должна утверждать себя в условиях превосходящей комплексности своего окружающего мира, и каждый успех такого рода, любая ста-
247
249
не что иное, как определение и локализация градиента комплексности.
Кроме того, мы знаем, что комплексность постоянно создает давление отбора и опыт контингентности. Поэтому градиент комплексности понимается и тематизируется в системе преимущественно как контингентность отношений к окружающему миру15. Такая тематизация может принимать две разные формы в зависимости от того, как рассматривается окружающий мир: если он понимается как ресурс, то система ощущает контингентность как зависимость. Если он понимается как информация, то система познает контингентность как ненадежность16. Тематизации взаимно не исключают друг друга, так как информации также могут рассматриваться как ресурсы и потому что в отношении ресурсов могут возникать информационные проблемы; однако внутрисистемные формы управления контингентностью расходятся в зависимости от выбора тематизации. В случае недостатка ресурсов наготове будут внутренние избыточности, запасы на крайний случай, запасы на складах17. В случае ненадежностей следовало бы рекомендовать образование сугубо внутренних основ достоверности, независимых от окружающего мира, самостоятельно создаваемые очевидности, акты или протоколы18.
Вопросы такого рода обсуждались до сих пор главным образом в отношении формально организованных социальных систем19, а
15 Этот аспект со ссылкой на формально организованные социальные системы разработан в качестве отдельной исследовательской основы - так называемой 'теории контингентности'. В качестве исходного пункта обширных дальнейших разработок ср.: Lawrence P. R., Lorsch J. W. Organization and Environment: Managing Differentiation and Integration. Boston, 1967.
16 Это важное различие см.: Aldrich H. E., Mindlin S. Uncertainty and Dependence: Two Perspectives on Environment // Organization and Environment: Theory, Issues and Reality / Ed. L. Karpik. London, 1978. P. 149-170. Ср. также: Aldrich H. E. Organizations and Environments. Englewood Cliffs N.J., 1979. P. 110 ff.
17 Ср.: Landau M. Redundancy, Rationality, and the Problem of Duplication and Overlap // Public Administration Review 27 (1969). P. 346-358. Ср. также: Cyert R. M., March J. G. A Behavioural Theory of the Firm. Englewood Cliffs N. J., 1963; по вопросу 'слабой организации' см. р. 36.
18 Ср.: McWhinney W. H. Organizational Form, Decision Modalities and the Environment // Human Relations 21 (1968). P. 269-281.
19 Помимо уже цитированных работ см.: Duncan R. В. Characteristics of Organizational Environments and Perceived Environmental Uncertainty // Administrative Science Quarterly 17 (1972). P. 313-327. - Здесь имеется очерк теории, в котором следуют различию предметного измерения (про-
250
организации фактически могут иметь внутренне усовершенствованный механизм выравнивания проблем. Однако следует помнить не только об этой отдельной группе случаев. Религиозные и иные ритуализации также обладают сходной функцией. Они переводят внешние неопределенности во внутренний схематизм, который может быть или не быть, но не может варьироваться и поэтому нейтрализует способность к обману, лжи, отклоняющемуся поведению20. Ритуализации предъявляют невысокие требования к комплексности системы. Наверное, поэтому они помогают до тех пор, пока в конфигурации организации не возникают комплексные системы, способные развивать функциональные эквиваленты поглощения ненадежностей21.
III
Градиент комплексности между окружающим миром и системой может возникать и расширяться лишь в том случае, если система от-дифференцируется и в темпоральном измерении. Весьма абстрактно можно сформулировать, что возникает собственное системное время, которое должно сочетаться с мировым временем. Однако время все же есть смысловое измерение со множеством переменных (например, двойными горизонтами, необратимостью, темпом, ограниченностью, скоростью), так что нужно точнее указывать, в каких отношениях возможно от-дифференцирование во времени и чем являются его последствия22.
В принципе от-дифференцирование во времени следует понимать через от-дифференцирование собственных элементов системы. В той мере, в какой они определяются через отношение ко времени, т. е. принимают характер событий, возникает двойной эффект. С одной стороны, здесь, как обычно, справедливо, что на базе элементов не может существовать пунктуальных соответствий между системой и окружающим миром. С другой стороны, именно поэто-
стой - комплексный) и временного измерения (статический - динамический) и приходят к выводу о том, что для возникновения неопределенности важнее временные отношения, нежели предметные.
20 Ср. об этом: Rappoport R. А. 1 ) The Sacred in Human Evolution // Annual Review of Ecology and Systematics 2 (1971). P. 23-44; 2) Ritual, Sanctity and Cybernetics // American Anthropologist 73 (1971). P. 59-76.
21 Термин заимствован из теории организации. См.: March J. G., Simon H. A. Organizations. New York, 1958. P. 165.
22 Ср. основательное изучение этой темы: Bergmann W. Die Zeitstrukturen sozialer Systeme: Eine Systemtheoretische Analyse. Berlin, 1981.
251
252
ренную интеграцию будущего и прошлого, также варьируется от системы к системе. Кроме того, в более комплексных социальных системах одновременно наблюдается нехватка времени и его незанятость, цейтнот в одних операциях и простой в других. Все это приводит к системно-специфическим проблемам времени, не имеющим каких-либо соответствий в окружающем мире системы.
Таким образом, временная автономия доставляет системе вторичные проблемы, требующие решений26. Вместе с тем она является необходимым предварительным условием автономии в предметных вопросах. Если бы система должна была реагировать на касающиеся ее события окружающего мира всегда в тот самый момент, когда они наступают, она вряд ли могла бы выбирать способ реагирования. Лишь предвидение, с одной стороны, и задержка реакции, с другой, открывают свободу действий для своих стратегий. Прежде всего лишь так можно прийти к использованию реакций, подготовка которых в самой системе стоит времени. Однако вместе со всем этим время системы также становится важным, часто решающим ограничением выбора контактов с окружающим миром и тогда зачастую замещает ориентацию на содержательные приоритеты.
С помощью вышеизложенного можно объяснить, почему в более комплексных обществах интерес к некоторым проблемам времени растет и соответствующим образом меняется семантика времени. Прежнее внимание к 'подходящему моменту' и к соответствующим пометкам в календаре трансформируется в интерес к ускорению и путям экономии времени27. Свидетельства тому есть уже в XVI в., например в связи с книгопечатанием и интересом к систематизации ради ускорения распространения знаний. Усиливается критика бесполезной траты времени, которая постепенно отделяется от границ индивидуального времени жизни. В конечном итоге железная дорога придает новому темпу наглядность; но важнее, пожалуй, то, что понятие труда в монетарной экономике относится и к представителям высших слоев: они также начинают трудиться, по-
26 Ср. также: Luhmann N. Die Knappheit der Zeit und die Vordringlichkeit des Befristeten // Luhmann N. Politische Planung. Opladen, 1971. S. 143-164. См. также: Schwartz B. Waiting, Exchange, and Power: The Distribution of Time in Social Systems // American Journal of Sociology 79 (1974). P. 841- 870.
27 Множество указаний содержится в: Koselleck R. Vergangene Zukunft: Zur Semantik geschichtlicher Zeiten. Frankfurt, 1979. Ср. также: Luhmann N. Temporalisierung von Komplexität: Zur Semantik neuzeitlicher Zeitbegriffe // Luhmann N. Gesellschaftsstruktur und Semantik. Bd 1. Frankfurt, 1980. S. 235-301.
253
этому им тоже не хватает времени. В таком случае подходящие моменты вытекают уже не из природы, а из проблем синхронизации, из логистики самого времени.
IV
Градиент комплексности между окружающим миром и системой находит свое наиболее отчетливое выражение в том, что, однажды имея это различие, каждая дальнейшая дифференциация должна переживаться и рассматриваться по-разному, в зависимости от того имеет она место в окружающем мире или в системе. Только что рассмотренное различие релевантностей времени является лишь одним из примеров тому. Кроме того, различие окружающего мира и системы обеспечивает различие дифференциации окружающего мира и дифференциации системы; оно усиливается в той степени (мы называем это также 'от-дифференциацией'), в какой дифференциация окружающего мира и дифференциация системы придерживаются разных позиций по поводу порядка.
Каждая система должна считаться с другими системами в окружающем ее мире. В зависимости от того, насколько отчетливо мир может быть воспринят, в нем наблюдается все больше разных систем. Если система, из которой мы исходим, обладает способностью к пониманию, то системы в их окружающем мире можно понять, исходя из их окружающего мира. Тем самым система разлагает первично заданные единства своего окружающего мира на связи. В таком случае окружающий мир системы предстает дифференцированным на разные перспективы систем и окружающих миров, взаимно пересекающихся и постольку представляющих единство окружающего мира в целом.
С учетом этого вывода система может развивать стратегии агрегации. Она может объединять и упорядочивать системы окружающего мира в соответствии со своими схемами дифференциации. Пожалуй, таким простейшим случаем является дифференциация с точки зрения того, идет в окружающем мире речь о системе того же рода, что и система, из которой мы исходим, или о системе иного рода. Например, для каждого человека другие люди в окружающем мире вполне заметны. Кроме того, есть тенденция переоценивать область окружающего мира, обладающую подобием, например относить незнакомое к модели 'личности'. Социальные системы также могут развивать те же тенденции и те же предпочтения для окружающего мира одного и того же вида. Так, организации предпочи-
254
261
деленных кастах или группах. С переходом к функциональной дифференциации ее схема выбирается автономно, она руководствуется уже лишь функциональными проблемами самой общественной системы без какого-либо соответствия в окружающем мире; и поэтому ориентация на человека становится отныне идеологией, важной лишь для ценностей, которым должны следовать общественные процессы. Или другой пример: если подразделения организации образуются в соответствии с различными внешними группами, клиентурой, кругом обслуживаемых лиц и т. п., то это усиливает влияние данных групп на организацию; они обнаруживают 'свое' представительство в системе. Если деление выбрано по чисто внутренним основаниям, то это усиливает от-дифференциацию организационной системы.
По мере того как система, благодаря самореферентно обоснованным схемам дифференциации, становится независимой от окружающего мира, она может самостоятельно проектировать и собственную дифференциацию его феноменов - не в том смысле, что она становится поэтому независимой от уже имеющейся дифференциации окружающего мира39, а, пожалуй, в том, что способна объединять его феномены и отличать их друг от друга с самостоятельных позиций. Таким способом усиление от-дифференциации системы оказывает обратное влияние на возможности приобретения информации. То, что функционирует как внешняя граница системы, в большей степени не отфильтровывает, а, наоборот, пропускает; система, если она структурирована иначе, чем окружающий мир, одновременно становится чувствительнее к нему, когда схема дифференциации избрана адекватно этой функции усиления.
Такие связи внешней и внутренней дифференциации предполагают их различие. Однако оно не является простым фактом, установленным учредительным актом. Речь идет, и лишь так возможна эволюция, о градуированном феномене. Однако градуировка не может выполняться как угодно; она повторяет и усиливает основополагающий процесс образования системы. В этом отношении дифференциация различий принимает решение о степени 'системности' системы - о масштабе и интенсивности ее системного бытия.
39 Напротив, 'соответствие дифференциации' становится на этом основании насущной потребностью. Ср. суждение, содержащееся в: Foa G. et al. Differentiation Matching // Behavioral Science 16 (1971). P. 130-142. Предпосылкой таких рассуждений является отсутствие какого-либо 'естественного' соответствия схем различий, а также то, что проблема заложена отнюдь не только в познании, бинарно схематизированном на истину и ложь.
262
V
При различии системы и окружающего мира и его дальнейшей дифференциации речь идет о предметных связях, которые нужно рассматривать на уровне общей теории систем. Однако в предыдущих разделах мы уже адаптировали наши мысли к особому миру социальных систем. Следующий шаг теперь должен состоять в том, чтобы четче проработать, как на этом уровне социальных систем рассматривается градиент комплексности системы и окружающего мира. Особенность социальных систем состоит в том, что они ориентируются на комплексность в форме смысла (глава 2). Это означает, что различие окружающего мира и системы опосредуется исключительно смысловыми границами. Правда, это справедливо и для психических систем. Однако психическая система все еще может видеть свои границы в собственном теле, вместе с которым она живет и умирает. Для социальных систем такие отправные точки отпадают. Замену тому в известной мере предлагает принцип территориальности. Существуют группы, идентифицирующие себя, подобно животным40, со своим жизненным пространством, которое они знают и защищают41. Однако для социальной системы таких групп, в чем единодушны многие, границы 'ее' территории имеют только лишь символическое значение42. В остальном же территориальность, во всяком случае сегодня, совершенно не типична для социальных систем. Она - экзотический принцип разграничения, скорее, мешающий нормальной общественной мобильности. Территориальные границы есть особый случай смысловых границ. Однако что такое смысловые границы и как они возникают?
40 В обзоре по этому вопросу см.: Carpenter С. R. Territoriality: A Review of Concepts and Problems // Behaviour and Evolution / Ed. A. Roe, G. G. Simpson. New Haven, 1958; переиздано: 1967. P. 224-250.
41 Ср. интеракционистскую позицию: Roos Ph. D. Jurisdiction: An Ecological Concept // Human Relations 21 (1968). P. 75-84; Patterson M. Spatial Factors in Social Interaction // Human Relations 21 (1968). P. 351- 361; Lyman S. M., Scott M. B. A Sociology of the Absurd. New York, 1970. P. 89 ff.
42 Впрочем, об этом свидетельствует и историческая литература о возникновении линейных государственных границ. См. выше, с. 58, гл. 1, прим. 45. Однозначность границ, поначалу основанная прежде всего на каноническом праве, требовалась для решения проблем юрисдикции. Епископ, путешествующий вне своей территории, не имел никакой власти. Если бы все дело было лишь в успешном разделе жизненного пространства между народами, то эту функцию гораздо лучше выполняли бы необжитые места, горы, маркировки.
263
265
регулирование тем и смысловых границ через допуск к участию, например посредством социального расслоения или удостоверения компетентности. Поэтому существуют системы, получившие в современном обществе неотъемлемую значимость в качестве 'формальных организаций', регулирующие свои границы в первую очередь через роль своих членов и путем приема в члены, рассматривающие темы как нечто такое, что можно требовать от членов системы на основании членства48. Посредством социального измерения можно в конечном итоге регулировать, что принимается системой во внимание как действие и какие действия следует приписывать окружающему миру. Тем самым границы системы получают дополнительную точность, сводимую к самоописанию системы как системы действия.
Данные комментарии показывают, что смысловые границы более приспособлены к абстрагированию, нежели все остальные виды системных границ; в то же время они более, чем остальные, представляют собой 'самогенерирующиеся границы'49. Смысловые границы находятся в распоряжении в самой системе. Это ни в коем случае не означает, что ими можно распоряжаться как угодно, а означает лишь, что их регулирует сама система. Это относится и к структурам ожидания и коммуникативным процессам, на чем мы в дальнейшем (глава 8) остановимся подробнее. Избыточное содержание тем, меняющее границы системы, можно выводить из предыстории вопроса, из того, что как раз возможно в данной ситуации, но также и из общих структур ожиданий. Последние могут детально предписывать, как и о чем коммуницируют в супермаркете, на футбольном поле, на трамвайной остановке, за семейным обедом, при заказе авиабилета по телефону и т. п. Именно спонтанность может в таком случае проявляться в высокостандартизированных формах, например таких как наклейка на автомобиле.
48 Если регулирование членства рассматривают как абстрактный субститут, благоприятствующий комплексности прямо указанного тематического регулирования, то становится ясно, что здесь и только здесь возникает потребность в 'неформальной организации'. Члены организации при выполнении своих задач хотели бы говорить еще и о чем-либо другом: о своем новом автомобиле, об отношениях дома, о личном отношении к начальству, к работе, к 'трудным' коллегам. Посредством таких побочных тем границы формальной системы не меняются. Однако неформальная организация, как известно из обширных исследований, значима для трудовой мотивации, не обеспеченной лишь формальной организацией.
49 В смысле Баркера. Ср. выше: гл. 1, прим. 51.
266
VI
Различие системы и окружающего мира становится релевантным в конституции каждого смыслового элемента. Однако на этом основании оно может стать и специальной темой особых устройств, в таком случае повышающих чувствительность системы к окружающему миру и освобождающих другие устройства для выполнения внутренних функций. Тогда система повторяет различие системы и окружающего мира, на которое она постоянно ориентируется, внутри себя в форме структурной дифференциации. Для пространственной организации есть хорошо работающие примеры тому: мембраны, оболочки, и на этом основании - особые устройства, такие как подвижные органы, глаза и уши. Уже на этом уровне реальности решающее значение имеет то, что данные устройства обладают такими отношениями с окружающим миром, в которых участвует уже не каждый элемент системы, и в то же время они могут влиять на систему подобно окружающему миру как таковому. Эти устройства связаны с самореферентной контактной сетью системы и могут выполнять свою функцию границ лишь на основе циркулярно-закрытых внутренних процессов50. Они осуществляют свои интерпретации, затем продолжающиеся в системе, - так что обычно не замечают роли глаза в зрении. Есть ли нечто подобное на уровне социальных систем и смысловых границ? Или мы сталкиваемся здесь с более примитивными формами порядка?
Проблему спецификации контактов с окружающим миром как ограничение и расширение общего положения системы в окружающем мире следует считать центральной проблемой всех комплексных систем как своего рода порог в эволюции более высокой комплексности. На уровне социальных систем эта проблема концентрируется в способности к коллективному действию и на необходимых для этого дополнительных устройствах.
Эта тема связана с давней традицией, которую можно упомянуть здесь лишь вкратце. До XVII в. ответ давали посредством теории 'двух тел', способность к действию которых допускалась51.
50 Изучение таких устройств стимулировало формулирование концепции аутопойесиса. Ср.: Lettvin J. Y., Maturana H. R., McCulloch W. S., Pitts W. R. What the Frog's Eye Tells the Frog's Brain // Proceedings of the Institute of Radio Engineers 47 (1959). P. 1940-1951.
51 В качестве примера такой труднодоступной сегодня литературы ср., напр.: Kantorowicz Е. Н. The King's Two Bodies: A Study in Medieval Political Theology. Princeton N. J., 1957; Michaud-Qantin P. Universitas: Expressions du mouvement communautaire dans le moyen âge latin. Paris, 1970; Archambaud P. The Analogy of the Body in Renaissance Political Literature // Bibliothèque d'Humanisme et Renaissance 29 (1967). P. 21-53.
Подлинной направленностью метафоры тела было, впрочем, не обоснование способности к действию (которая допускалась), а ее связь с внутренним порядком целого. Соответственно метафора разрушается, так как при переходе к абсолютизму она может включать в себя слишком гетерогенные позиции (умеренные и радикальные) и, между прочим, включает искусственное доверие нового рода, например аналогичное существующему между врачом и пациентом.
267
270
и окружающего мира от общей репродукции системы и сконцентрировать его в устройстве, подготовленном для этого функционально-специфически. Системы, обладающие такой возможностью, могут контролировать свое влияние на окружающий мир и варьировать его в случае необходимости. В таком случае им нужны соответствующие ресурсы и информация. Системы должны быть способны обусловливать внутренние поведенческие возможности. В таком случае они нуждаются в большем влиянии на окружающий мир, чтобы выдержать дополнительные внутренние нагрузки. Отношение к окружающему миру на уровне более высокой комплексности системы должно быть репродуцировано с большими возможностями и с большими ограничениями. Известно, что общественные системы, не имеющие возможности развивать способность к коллективному действию, не могут превзойти низкий уровень развития. Известно, что от-дифференциация относительно автономного управления коллективным действием в так называемых 'политических' центрах вплоть до Нового времени была проблематичным, спорным достижением. Известно, что развитие этого достижения сопровождалось и поддерживалось изменениями в религиозной семантике. Известно, какие трудности чинились вплоть до Нового времени для того, чтобы даже представить себе коллективную корпорацию и наделить ее правомочиями 'нравственного лица'. По всему этому видна невероятность такого завоевания, которое сегодня обыденно функционирует в сфере политической системы общества и среди социальных систем с формальной организацией. То, что в связи с этим обсуждаются проблемы 'легитимации', доказывает лишь, что само по себе это достижение уже не ставят под вопрос. Желающий этого должен решиться стать 'анархистом'.
VII
Теория 'открытых окружающему миру' систем, вслед за Л. фон Берталанфи, рекомендовала описывать отношение систем вовне при помощи понятий входа и выхода55. Эта понятийная схема
55 В качестве репрезентативной разработки см.: Cortes F., PrzeworskiA., Sprague J. Systems Analysis for Social Scientists. New York, 1974. В качестве дальнейших, широко известных примеров ср.: Knox J. В. The Sociology of Industrial Relations. New York, 1955. P. 144 ff.; Stogdill R. M. Individual Behaviour and Group Achievement. New York, 1959. P. 13 ff., 196 ff., 278 ff; См. многие публикации Т. Парсонса, начиная с 1950-х годов, напр.: Parsons Т., Smelser N. J. Economy and Society. Glencoe Ill., 1956 или публикация, представленная формулировкой "the most general case of systems analysis": An Approach to Psychological Theory in Terms of the Theory of Action // Psychology: A Study of a Science / Ed. S. Koch. Vol. III. New York, 1959. P. 612-711 (640); кроме того, см.: Almond G. A. Introduction: A Functional Approach to Comparative Politics // The Politics of the Developing Areas / Ed. G. A. Almond, J. S. Coleman. Princeton, 1960. P. 3-64; Herbst P. G. A Theory of Simple Behaviour Systems // Human Relations 14 (1961). P. 71- 94, 193-239; Easton D. A Systems Analysis of Political Life. New York, 1965; Luhmann N. Lob der Routine // Luhmann N. Politische Planung. Opladen, 1971. S. 113-142; Herriott R. E., Hodgkins B. J. The Environment of Schooling: Formal Education as an Open System. Englewood Cliffs N. J., 1973. Как пример использования (не обязательно системно-теоретического) в экономической теории см. также: Leontief W. W. l)The Structure of American Economy 1919-1939. 2 ed. New York, 1951 ; 2) Studies in the Structure of the American Economy: Theoretical and Empirical Explorations in Input/Output Analysis. New York, 1953.
271
имеет множество достоинств. Прежде всего функцию системы можно идентифицировать с ее преобразованием и внутренние условия такого преобразования рассматривать как структуру. Эта модель способствует переформулировке теорий равновесия в том смысле, что равновесие сохраняется, если входы и выходы работают без перегрузки и недогрузки. При этом 'внутреннее' системы, обеспечивающее 'прохождение', можно представить как нечто комплексное и непросматриваемое (пожалуй, моделируемое) и все же объяснять наблюдаемые регулярности в поведении входа и выхода систем 'системно-теоретически'56. Таким образом, схему входа/выхода можно связать с концепцией 'черного ящика' и с попытками повлиять на неизвестное и всегда разнообразное поведение системы через изменение внешних условий входа и выхода. В конце концов можно представить себе внутрисистемные структуры и стратегии, связывающие вход и выход и работающие с ориентациями на меняющиеся проблемы в зависимости от того, возникают ли узкие места на входе/выходе, и в зависимости от того, есть ли возможности замены в области входа/выхода.
Тем самым проясняется привлекательность этой схемы для теории систем, ориентированной на рационалистические интересы управленческой техники. С другой стороны, она подталкивает к структурно-функциональному рассмотрению, весьма зауженному. В 1950-1960-е годы в системной теории дело доходит до роста значимости структурализма и схемы входа/выхода. Это совпадение было не случайным. Оба начала взаимно поддерживают друг друга.
56 Поэтому некоторые авторы приходят к заключению о том, что вход и выход вообще бывают лишь для наблюдателя, а не для самой системы. См., напр.: Varela F. J. Principles of Biological Autonomy. New York, 1979.
272
277
дающую вопросами культуры и просвещения, и с недавних пор на капитализм, проявляющийся и здесь. Критике следовало бы начинать гораздо фундаментальнее, ибо она нацелена на последствия целей воспитания. Прежде всего следовало бы полнее учитывать, что педагогически стилизованное действие само вновь становится коммуникацией именно с таким намерением. Поэтому в педагогическом контексте неизбежна своего рода вторичная социализация. Действие приходит в систему со своими намерениями, идеалами, ролевыми требованиями, переживается и оценивается в ней. Оно, так сказать, вновь захватывается петлей самореференции и дает воспитаннику свободу реагировать на это намерение как таковое - чисто оппортунистически следовать ему либо по возможности, избегать. Воспитание стремится к выходу. Оно оценивает наличные условия: способности, предварительную подготовку, учебную дисциплину. В надежде на успех воспитание пробует разные педагогические средства ради достижения результата. Но все это дает эффекты социализации в системе, не поддающиеся оценке65. Они трансформируют равенство в неравенство. Они создают мотивацию и лишают ее. Они присоединяют успешный опыт к успешному, а неудачный - к неудачному. Они содействуют установкам, помогающим обхождению, в частности, с воспитателями, учителями, школами и школьным классом. Автономия от-дифференцированного устройства входа/выхода должна в таком случае обеспечивать корректировку реальности, созданной ею же самой, чтобы вновь управлять поведением реальности, противоречащим ожидаемому. Системе с невероятной структурой, пытающейся полностью идентифицировать себя с преобразованием входа в выход, приходится иметь дело с проблемами, вытекающими из редукции своих усилений.
Вход и выход являются упорядочивающими позициями, устанавливаемыми только относительно системы. Кроме того, речь идет о сильно редуцированных к окружающему миру через эти пункты обращениях, о редукции комплексности окружающего мира на границах и посредством границ системы. Отсюда в коммуникационных процессах системы могут возникать темы, определяющие ее смысловые границы. То, что это могло бы исполниться примерно в такой форме полностью и в соответствии с реальностью, все-таки остается иллюзией - в лучшем случае хорошо функционирующей.
65 В качестве (слишком оптимистичной) оценки ср.: Dreeben R. Was wir in der Schule lernen, Dt. Übers. Frankfurt, 1980. Ср. также: Luhmann N., Schorr К. E. Wie ist Erziehung möglich? // Zeitschrift für Sozialisationsforschung und Erziehungssoziologie 1 (1980). S. 37-54.
278
VIII
Лишь если смысловые границы удерживают в распоряжении различие системы и окружающего мира, возможен мир. Системы, конституирующие и использующие смысл, тем самым подвержены миру. Они познают свой окружающий мир, себя и все, что в них действует в качестве элемента, как отбор в горизонте, включающем в себя все наличные и дальнейшие возможности, показывающем предел и выход за него, ограничивающем необходимо и в то же время произвольно из любой позиции. Мир в этом понимании является коррелятом идентичности смысла, он весь дан в каждом смысловом элементе причем дан так, что он один и тот же для всех смысловых элементов.
Понятие мира можно задать, конечно, по-разному, например как совокупность всего пагубного для священного вне своей группы66 либо как визави (в таком случае необходимого внемирового) субъекта67. Представление (привлекательное прежде всего для социологов) об 'интерсубъективной' конституции мира68 также не помогает намного продвинуться вперед; оно является слишком очевидным и не достаточно плодотворным в теории. Мы вводим здесь понятие мира как понятие для смыслового единства различия системы и окружающего мира и тем самым используем его как предельное понятие, недифференцируемое далее. Приведенное к такой точке зрения понятие мира не обозначает (какой бы то ни было всеобъемлющей, тотальной) совокупности вещей, какой-либо universitas rerum*, которую нельзя было бы мыслить без различий69. Понимаемый как изначальное и феноменологически, мир дан как непостижимое единство. Благодаря образованию систем и относительно
66 Так, см.: Hofer J. Vorstand einer Hutteriten-Sicdlung in Alberta. Canada (1981).
67 См. о мире как корреляте сознания, чисто интенциональном бытии: Husserl E. Ideen zu einer reinen Phänomenologie und phänoenologischen Philosophie. Bd 1. Husserliana. Bd III. Den Haag, 1950. S. 114 ff.
68 Ср.: Schutz A. Das Problem der transzendentalen Intersubjektivität bei Husserl // Philosophische Rundschau 5 (1957). S. 81-107; Gutwitsch A. The Commonsense World as Social Reality: A Discourse on Alfred Schutz // Social Research 29 (1962). P. 50-72; Berger P. L., Luckmann Th. The Social Construction of Reality: A Treatise in the Sociology of Knowledge. Garden City, New York, 1966; Sozialität und Intersubjektivität / Hrsg. R. Grathoff, В. Waidenfels. München, 1983.
69 Все попытки сделать это до сих пор постулируют пустоту, ничто, хаос как отличие от мира.
* Совокупность вещей (лат.). - Прим. отв. ред.
279
280
стемы и окружающего мира на эмерджентном уровне социальных систем.
Не следует забывать, что любое 'либо... либо...' должно быть введено искусственно на основании, которого оно не касается73. Всякое различие навязывает себя. Оно приобретает способность к операциям, способность стимулировать получение информации через исключение третьих возможностей. Этому принципу следует классическая логика. Логика мира, наоборот, может быть лишь логикой включенного исключенного третьего. Как могли бы выглядеть логики, учитывающие это, является проблемой, обсуждаемой со времен Гегеля74. Мы должны ограничиться здесь лишь постановкой данной проблемы.
73 Ср. выше, с. 60-61 данного издания.
74 Обсуждается прежде всего архитектура и операциональная способность такой логики. К сожалению, так называемый 'спор о позитивизме' велся на гораздо более низком интеллектуальном уровне, нежели требуемый здесь. Вместо этого ср.: Günther G. Beitrage zur Grundlegung einer operationsfahigen Dialektik. 3 Bde. Hamburg, 1976-1980. В общих теориях систем проблемы рекурсивной логики, допускающей самореференцию, и, может быть, даже 'диалектической' логики также привлекают все больше внимание. См., напр.: Foerster H. von. The Curious Behavior of Complex Systems: Lessons from Biology // Futures Research: New Directions / Ed. H. A. Linstone, W. H. С Simmonds. Reading Mass., 1977. P. 104-113; Varela Fr. J. Principles of Biological Autonomy, a. a. O.
281
Глава 6. ВЗАИМОПРОНИКНОВЕНИЕ
I
Эта глава описывает особый окружающий мир социальных систем - людей и их отношения с этими системами. Мы пользуемся понятием 'человек', включающим в себя психическую и органическую системы. В связи в этим мы в значительной степени избегаем использования понятия 'личность', оставляя его для обозначения социальной идентификации комплекса ожиданий в адрес отдельного человека.
Тема человека и его отношения к социальному порядку имеет давнюю традицию, которую мы не можем здесь раскрыть исчерпывающе1. Она воплощается в 'гуманистических' представлениях о нормах и ценностях. Поскольку мы хотим отмежеваться от нее, требуется точно определить точки расхождений. Ведь если традиция не может быть продолжена (а мы считаем, так всегда и бывает в случае радикального изменения структуры общества), необходимо выяснить различие, чтобы найти возможности перевода на иной язык.
Точкой расхождения выступает то, что согласно гуманистической традиции человек находился внутри, а не вне социального порядка. Он считался составной частью социального порядка, элементом самого общества. Если человек назывался 'индивидуумом', то потому, что был для общества далее неразложимым предельным элементом. Невозможно было подумать о разделении его души и
1 Ср.: Luhmann N. Wie ist soziale Ordnung möglich? // Luhmann N. Gesellschaftsstruktur und Semantik: Studien zur Wissenssoziologie der modernen Gesellschaft. Bd 2. Frankfurt, 1981. S. 195-285.
282
тела и дальнейшем их отдельном анализе. Такая декомпозиция разрушала бы то, чем является человек в обществе и для него. Соответственно, считалось что человек не только зависит от социального порядка (с чем никто не станет спорить), но и предназначен для жизни в обществе. Форма его экзистенции могла осуществляться лишь здесь. На протяжении Средневековья политический (городской) характер общественного порядка сменился социальным; однако тем самым принцип не изменился, а лишь расширился. Из животного политического (zoon politikon) возникло животное социальное (animal sociale). В обоих случаях подразумевалось, что природа человека (способность к развитию, к реализации формы) определена нормативными требованиями социального порядка. Природой человека была его моралъ, его способность приобретать либо терять уважение в социальной жизни. В этом смысле его совершенство вкладывалось в социальную реализацию. Это не исключало, что оно могло и разбиться о всякого рода коррумпированность.
Семантика такого порядка должна была быть в строгом смысле 'естественно-правовой'. Она должна была понимать саму природу как нормирующую. Это имело не только правовые, но и онтологические аспекты. Невозможно было не использовать уровень реальности, который еще можно было понимать как 'природное бытие'. Отсюда человек понимался как предельный элемент природы, а общество - как совместная жизнь людей, сложившаяся в городе, как тело особого рода, состоящее из физически не связанных тел, и, далее, как совокупность людей, человечество. Общность основывалась на понятии жизни, которое могло включать в себя 'хорошую жизнь' как признак. Такое изображение в свою очередь поддерживало импульсы нормативного характера вплоть до неогуманистического представления В. Гумбольдта: человек должен реализовать в себе человечество, насколько это возможно. Как же человек мог отрицать интерес к человечеству, отклонять столь высокие запросы?
Первый шаг семантической реконструкции обнаруживается в поздних естественно-правовых (рационалистических) теориях общественного договора. Они определенным образом фиксируют изменения общественных структур, требующие больше подвижности и ослабляющие предполагаемые связи (например, с ограниченной локальной домашней жизнью)2. Идея рассматривать общество как
2 В качестве весьма наглядного изложения см.: James M. Family, Lineage, and Civil Society: A Study of Society, Politics, and Mentality in the Durham Region. Oxford, 1974. Исходя из наших теоретических предпосылок, следует учитывать прежде всего роль книгопечатания в таком развитии.
283
284
Теория систем исходит из единства различия системы и окружающего мира. Окружающий мир есть конститутивный момент данного различия, таким образом, не менее важен для системы, чем она сама. Теоретическая установка данного уровня абстракции все еще вполне открыта разным оценкам. Окружающий мир может содержать гораздо более важное для системы (с любых точек зрения), нежели сами ее компоненты; но понятна и противоположная ситуация в теории. Однако при помощи различия системы и окружающего мира возникает возможность понимать человека как часть окружающего мира общества комплекснее и в то же время свободнее, нежели при его понимании как части общества; ибо окружающий мир по сравнению с системой как раз и является областью различения, обнаруживающей более высокую комплексность и меньшую упорядоченность. Так, допускается больше свободы человека в отношении его окружающего мира, особенно свободы неразумного и аморального поведения. Он уже не выступает мерилом общества. Данная гуманистическая идея не может быть продолжена, ибо никто не может обдуманно и всерьез утверждать, что общество можно создать подобно человеку, увенчав головой, и т. д.
II
Мы используем понятие 'взаимопроникновение' для обозначения вклада особого рода в создание систем со стороны систем окружающего мира. Данную роль понятия в отношениях системы и окружающего мира следует определить очень точно - особенно из-за распространенного нечеткого понимания взаимопроникновения6.
Прежде всего отметим, что речь идет не об отношении системы и окружающего мира вообще, а о межсистемных отношениях си-
6 У Парсонса это понятие приобретает отчетливые контуры в общей архитектуре его теории, хотя и здесь многое спорно. Ср. в связи с этим: Jensen S. Interpenetration - Zum Verhältnis personaler und sozialer Systeme // Zeitschrift für Soziologie 7 (1978). S. 116-129; Luhmann N. Interpenetration bei Parsons // Zeitschrift für Soziologie 7 (1978). S. 299-302. В остальном оно остается неопределенным, когда им без дальнейших пояснений обозначают лишь взаимное пересечение систем. Ср., напр.: Breiger R. L. The Duality of Persons and Groups // Social Forces 53 (1974). P. 181-190; Münch R. 1) Über Parsons zu Weber: Von der Theorie der Rationalisierung zur Theorie der Interpenetration // Zeitschrift für Soziologie 9 (1980). S. 18-53; 2) Theorie des Handelns: Zur Rekonstruktion der Beitäge von T. Parsons, E. Durkheim und M. Weber. Frankfurt, 1982.
285
стем, выступающих друг для друга окружающим миром. В сфере межсистемных отношений понятием взаимопроникновения следует обозначать более узкое предметное содержание, которое должно отличаться прежде всего от отношений (вклада) входа и выхода7. Мы будем говорить о проникновении, если одна система предоставляет в распоряжение собственную комплексность (а вместе с тем неопределенность, контингентность и принуждение к отбору) для построения другой системы. Именно в этом смысле социальные системы предполагают 'жизнь'. Взаимопроникновение соответственно имеет место в том случае, когда такое положение вещей имеет место взаимно, таким образом, если обе системы содействуют друг другу благодаря тому, что всякий раз вносят свою собственную, уже конституировавшуюся, комплексность в другую. В случае проникновения можно наблюдать, что поведение проникающей системы со-определяется поведением принимающей (и, пожалуй, вне ее протекает ненаправленно и беспорядочно, как поведение муравья без муравейника). В случае взаимопроникновения принимающая система оказывает обратное воздействие и на образование структуры проникающих систем; таким образом, она вторгается в них дважды: извне и изнутри. В таком случае, вопреки (нет, благодаря!) такому усилению зависимостей, возникает возможность большей свободы. Это также означает, что в ходе эволюции взаимопроникновение сильнее, чем проникновение, индивидуализирует поведение.
Это положение имеет особую силу в отношении людей и социальных систем. Понятие взаимопроникновения дает ключ к его дальнейшему анализу. Оно заменяет не только естественно-правовые учения, но и попытки в социологии работать с основными понятиями ролевой теории, с понятийным аппаратом, касающимся потребностей, с понятиями теорий социализации. Как взаимопроникновение данное отношение может быть понято более фундаментально, нежели через перечисленные социологические концепции. Взаимопроникновение не исключает их, а включает в себя.
Напоминаем, что комплексность означает, что большое количество элементов, в данном случае - действий, может быть связано лишь избранным образом. Следовательно, комплексность означает необходимость отбора. Эта необходимость является в то же время свободой, а именно свободой по-разному обусловливать выбор. Отсюда определение действия обычно имеет разные источники, психические и социальные. Стабильность (= предсказуемость) действий определенного рода есть, следовательно, результат комбина-
7 Ср. гл. 5, VII.
286
290
нии, реализует в себе самой иную систему как ее различие системы и окружающего мира, не распадаясь при этом сама. Так, каждая система может осуществлять в отношении другой свое превосходство в комплексности, свои способы описания, свои редукции и на этой основе предоставлять в распоряжение другой свою комплексность.
Системный вклад взаимопроникающих система друг в друга состоит, таким образом, не в предоставлении ресурсов, энергии, информации. Конечно, и такое возможно. Например, человек что-то видит и рассказывает об этом, содействуя тем самым социальной системе информацией. Однако то, что мы называем взаимопроникновением, все-таки есть более глубинная связь, связь не вкладов, а конституций. Любая система стабилизирует свою комплексность. Она поддерживает стабильность, хотя и состоит из событийных элементов, таким образом, она вынуждена своей структурой к постоянной смене состояний. Так она одновременно производит сохранение и изменения, обусловленные структурно. Несколько обостряя, можно было бы сказать: любая система стабилизирует свою нестабильность. Тем самым она гарантирует непрерывную репродукцию еще неопределенных потенциалов. Их определение может быть обусловлено. Обусловливание всегда происходит самореферентно и, таким образом, всегда является моментом аутопойетической репродукции своих элементов; однако при этом оно, именно потому, что чистая самореференция была бы тавтологичной, постоянно воспринимает стимулы из окружающего мира. Поэтому самореферентные системы в состоянии поддерживать наготове наличный потенциал построения систем на эмерджентных уровнях реальности и настраиваться на созданный тем самым особый окружающий мир. Понятие взаимопроникновения, как видно, влечет за собой следствия из смены парадигмы в теории систем - переходу к парадигме система окружающий мир и к теории самореферентных систем. Оно предполагает смену теоретической позиции и в том отношении, что понимает автономию взаимопроникающих систем как усиление и отбор зависимостей от окружающего мира.
III
О взаимопроникновении речь должна идти лишь тогда, когда системы, предоставляющие свою комплексность, также являются аутопойетическими. Поэтому взаимопроникновение есть взаимоотношение аутопойетических систем. Такое ограничение поня-
291
тайной области обеспечивает возможность рассматривать классическую тему человека и общества под более широким углом зрения, который не сразу задан значением термина 'взаимопроникновение'.
Как саморепродукция социальных систем, запуская коммуникацию коммуникацией, протекает словно сама по себе, если не прекращается вообще, так существуют и виды воспроизводства, самореферентно замкнутые на человека, которые при грубом рассмотрении, достаточном здесь, можно различать как органические и психические. В одном случае средой и формой проявления12 является жизнь, в другом - сознание. Аутопойесис как жизни, так и сознания является предпосылкой образования социальных систем, что означает в том числе, что социальные системы могут осуществлять собственную репродукцию лишь в том случае, если гарантирована продолжительность жизни и сознания.
Это высказывание звучит тривиально. Оно никого не удивит. Тем не менее концепция аутопойесиса вносит в картину дополнительные перспективы. Как для жизни, так и для сознания саморепродукция возможна лишь в закрытых системах. Это дало возможность философии жизни и философии сознания называть свой предмет 'субъектом'. Несмотря на это, аутопойесис на обоих уровнях возможен лишь в экологических условиях, а к условиям окружающего мира саморепродукции человеческой жизни и сознания относится общество. Чтобы сформулировать такое понимание, следует, как уже неоднократно подчеркивалось, выразить закрытость и открытость систем не как противоположность, а как отношение условий. Социальная система, основанная на жизни и сознании, со своей стороны, обеспечивает аутопойесис данных условий тем, что способствует их постоянному обновлению в закрытой репродукционной связи. Жизни и даже сознанию не нужно 'знать', что они так себя ведут. Однако они должны организовывать свой аутопойесис так, чтобы закрытость функционировала как базис открытости.
Взаимопроникновение предполагает способность включения различных видов аутопойесиса - в нашем случае органической жизни, сознания и коммуникации. Оно не превращает аутопойесис в аллопойесис, тем не менее создает отношения зависимости, имеющие свое эволюционное подтверждение в том, что они совместимы с аутопойесисом. Отсюда становится яснее, почему понятие смысла в отношении техники построения теории должно иметь столь высо-
12 Я дополнительно называю 'форму проявления', чтобы указать на возможность наблюдения, возникающую в результате аутопойесиса.
292
293
ми и социальными системами. Понимание этой ситуации предполагает данное взаимодействие большинства различий. Теряя из; виду хотя бы одно из них, срываются обратно в старую и всегда бесплодную идеологическую дискуссию об отношении индивида и общества.
Принятые понятийные решения позволяют распрощаться с любыми мифами об общности - точнее, отослать их на уровень самоописания социальных систем. Если общность означает частичное сплавление личностных и социальных систем, то это прямо противоречит понятию взаимопроникновения. Чтобы выяснить этот вопрос, будем различать инклюзию и эксклюзию. Взаимопроникновение ведет к инклюзии постольку, поскольку комплексность вкладывающих систем используется принимающими на совместных началах. Однако оно приводит и к эксклюзии, поскольку большинство взаимопроникающих систем, чтобы обеспечивать взаимопроникновение, должны отличаться своим аутопойесисом. Говоря менее абстрактно, участие в социальной системе требует от человека личного вклада и приводит к тому, что люди отличаются друг от друга, действуют по отношению друг к другу эксклюзивно; ибо они должны сами вносить свой вклад, должны сами себя мотивировать. Как раз когда они кооперируются, вопреки любому природному сходству требуется выяснить, кто какой вклад вносит. Э. Дюркгейм сформулировал это как различие механической и органической солидарности; но речь идет не о разных формах взаимопроникновения, а о том, что более глубокое взаимопроникновение требует больше инклюзии и больше (взаимной) эксклюзии. Вытекающая отсюда проблема решается посредством 'индивидуализации' личностей.
Выведение следствий для теории психических систем выходит за рамки данной главы. Однако мне кажется (это все-таки следует отметить), что в данном контексте вновь всплывают некоторые темы и даже амбиции философии сознания. Правда, мы отказываемся от утверждения, что сознание есть субъект. Оно является им лишь для самого себя. Несмотря на это, можно дополнить, что аутопойесис в среде сознания является одновременно закрытым и открытым. Каждой структурой, воспринимаемой, адаптируемой, изменяемой или отклоняемой им, он связан с социальными системами. Это справедливо для 'распознавания образов', для языка и для всего остального. Несмотря на это сцепление, он поистине автономен, так как структурой может быть лишь то, что способно направлять и воспроизводить в себе аутопойесис сознания. Тем самым обнаруживается и доступ к потенциалу сознания, трансцендирующему любой соци-
294
альный опыт, и к такой типизации потребностей в смысле, которая гарантирует сознанию его аутопойесис при смене всех специфических смысловых структур. В связи с исследованием 'интерпретаций жизни' Д. Г. Глюк рассматривал счастье и нужду как истолкования жизни, пронизывающие все сознание, не будучи выраженными и изменяемыми в смысловых формах14.
IV
Если исходить из данного вывода о том, что взаимопроникновение обеспечивает отношение автономного аутопойесиса и структурной стыковки, то в дальнейшем можно рассмотреть и уточнить понятие 'связывания'. Оно должно касаться отношения структуры и взаимопроникновения. Образование структуры невозможно ни в вакууме, ни лишь на основе аутопойесиса структурообразующей системы. Оно предполагает наличие 'свободных', несвязанных материалов и энергии или, говоря абстрактнее, еще не вполне определенных возможностей взаимопроникающих систем. Связывание в таком случае есть определение смысла использования данных открытых возможностей посредством структуры эмерджентной системы. Можно вспомнить о связывании нейрофизиологических процессов запросами памяти, т. е. о накоплении информации. В нашем случае речь идет, конечно, о связывании психических возможностей социальными системами.
Тем самым можно объединить и унифицировать множество несогласованных употреблений похожих представлений. Чаще всего понятие вводится как обыденное (или как основное?) и употребляется без дальнейших комментариев. Часто используемая формулировка связывания по времени ("time-binding") принадлежит А. Коржибскому и обозначает прежде всего способность языка обеспечивать доступ к единому смыслу15. Т. Парсонс, тоже без дальнейших
14 См.: Glück D. H. Fluchtlinien: Philosophische Essays. Frankfurt, 1982. S. 11 ff.
15 Korzybski A. Science and Sanity: An Introduction to Non-aristotelian Systems and General Semantics. 1933; переиздано: 3 ed. Lakeville Conn., 1949. См. также трактовку связывания по времени ("time-binding") как 'элементарного свойства нервной системы': Pribram К. Н. Languages of the Brain. Englewood Cliffs, 1971. P. 26; кроме того, см. космологические генерализации по поводу идеи связи пространства и времени: Jantsch E. The Self-Organizing Universe: Scientific and Human Implications of the Emerging Paradigm of Evolution. Oxford, 1980. P. 231 ff.
295
297
ваний в значительной степени случайно, т. е. не мотивировано преимуществами самого соединения. Однако если соответствующие отборы запущены, то они демонстрируют тенденцию к самоусилению, опирающуюся на необратимость времени. Затем это доводится до чистоты в форме чувств или оправдательных оценок. Можно утверждать, что избирательно реализованное соединение уже отсутствует. В таком случае силу связывания, как например в мифе о любви, можно прямо объяснить свободой выбора. Однако это лишь переводит парадоксальность избранного связывания, necessita cercata*, произвольной фатальности в семантику, которая хвалит то, что и так невозможно изменить.
V
Отношения взаимопроникновения и связываний существуют не только между человеком и социальной системой, но и между людьми. Комплексность одного человека будет иметь значение для другого, и наоборот. Если речь идет именно об этом, то мы будем говорить о межчеловеческом взаимопроникновении20, и нам следует учесть данное обстоятельство, прежде чем говорить о социализации.
Понятие взаимопроникновения при таком использовании не меняется. Отношение человека к человеку приводится тем самым к такому же пониманию, что и отношение человека к социальному порядку21. В таком случае именно в идентичном понятии обнаруживаются разные феномены в зависимости от того, к каким видам систем оно относится.
Само собой разумеется, что отношение человека к человеку остается социальным феноменом. Лишь как таковое оно интересует социологию. Это означает не только то, что условия и формы его осуществления являются социальными и зависят от дальнейших социальных условий. Помимо этого социальные условия и формы входят и в то, что люди предоставляют друг другу как свою комп-
20 О терминологии: отходя от прежнего словоупотребления, я не говорю здесь о межличностном взаимопроникновении, так как следует учитывать также телесное поведение и так как психическое не должно полагаться в социально конституированной форме персональности.
21 О семантической традиции, на которую намекает данная двойная постановка вопроса, ср.: Luhmann N. Wie ist soziale Ordnung möglich? // Luhmann N. Gesellschaftsstruktur und Semantik. Bd 2. Frankfurt, 1981. S. 195- 285.
* Избранной необходимости (итал.). - Прим. пер.
298
304
кабельное, тем самым и опыт некоммуникабельности. Alter приобретает важность для Ego в тех отношениях, которые Ego не может сообщить Alter. Дело не в отсутствии слов и не в нехватке времени на коммуникацию. Речь идет не просто об избавлении другого от непосильных коммуникаций. Коммуникация в качестве сообщения всегда может придать сообщению иной, не подразумевавшийся смысл; но это сразу же видно в интимных отношениях. То, что в таких случаях не срабатывает, - это принцип коммуникации, а именно различие информации и сообщения, придающее самому сообщению характер избирательного события, требующего реакции. В условиях интимности эта необходимость реакции еще более усиливается и антиципируется в таком качестве. Настолько хорошо знают друг друга, что не могут сделать ни шагу, чтобы не вызвать ответа. Дальнейшее - молчанье*.
Пожалуй, не случайно, что именно век Просвещения, когда все понятия социальных наук считались родственными понятию взаимодействия, занимался данной проблемой. Больше никогда не предлагали такой богатый набор уловок - от сознательно шутливого использования форм, создание парадоксов, иронию и цинизм вплоть до концентрации на сексуальности как на еще единственно твердом позитивном. При этом всегда речь шла о сбое в коммуникации, и вопрос заключался в том, в каких формах его можно сознательно допустить и опять-таки сознательно избежать. Это проблема известна со времен открытия интимных отношений, однако она, по-видимому, не поддается какой-либо эффективной формулировке. Социология, пожалуй, последняя из призванных давать советы безмолвной любви.
VI
Взаимопроникновение ставит участвующие системы перед задачами переработки информации, которые невозможно решить надлежащим образом. Это одинаково справедливо для социального и для межчеловеческого взаимопроникновения. Взаимопроникающие системы никогда не могут в полной мере использовать вариационные возможности комплексности соответствующей другой системы, т. е. никогда не могут целиком и полностью перевести их в свою систему. В этом смысле следует всегда помнить: нервная клет-
* "The rest is silence". - Фраза из трагедии В. Шекспира 'Гамлет', означающая некую тайну, которую зрителю не дано узнать. - Прим. отв. ред.
305
ка не есть часть нервной системы, а человек не есть часть общества. Полагая это, мы должны уточнить, как в таком случае, несмотря на это, возможно использование комплексности соответствующей другой системы для построения собственной. Для области психических и социальных систем, т. е. для смысловых, ответ гласит: посредством бинарной схематизации.
Интеграция осуществляется не через присоединение комплексности к комплексности. Она заключается и не в строгом соответствии элементов различных систем по всем пунктам, где каждому событию в сознании соответствует социальное событие и наоборот. Таким путем ни одна система не могла бы использовать комплексность другой, в таком случае она должна была бы проявлять и соответствующую собственную комплексность. Вместо этого должен быть найден иной путь, 'более экономный' в затратах элементов и связей, сознательного внимания и времени коммуникации.
Первый ответ (который мы в дальнейшем дезавуируем) может быть сформулирован на основе общей теории системы действия Т. Парсонса. Он исходит из структурных связей, гарантированных нормативно37. Отсюда следует, что любое взаимопроникновение приводится к схеме конформности - отклонения. Норма никогда не в состоянии реализовать свое видение реальности; поэтому она предстает в реальности как процесс расщепления, как различие соответствия и отклонения. Все факты в сфере нормативного регулирования сортируются в соответствии с тем, какую возможность они реализуют. И в зависимости от этого происходит выбор других присоединений.
Для случая взаимопроникновения человека и социальной системы это означает, что социальный смысл действия оценивается в первую очередь по его соответствию норме. Другие возможные смысловые отношения - например то, какой характер здесь проявляется, - постепенно ослабевают. Социальный порядок почти идентифицируется с правопорядком. На основе этой предварительной договоренности в Европе со времен Средневековья вплоть до раннего Нового времени распространялась концепция 'естественного права'. Она означает, что порядок сам по себе всегда уже есть данная
37 С точки зрения техники построения теории нормативная гарантия ее структуры используется как 'вторая из лучших' форм теории; таким образом, она также предназначена для нового разложения. В этом смысле Парсонс говорил о 'структурном функционализме'. Необходимость довольствоваться следует из комплексности реальности, вынуждающей теоретика начинать с редукций и настоятельно советующей ему при этом опираться на (нормативные!) редукции, которые уже имеются в реальности.
306
309
взаимопроникновения: смысловая форма схематизируемого различия.
На фоне проблематики комплексности взаимопроникающих систем особенно очевидно общеизвестное техническое преимущество бинарной схематизации - при условии собственного определения схемы выбор между двумя возможностями можно оставить за другой системой. Комплексность другой системы принимается во внимание постольку, поскольку неизвестно, какую из двух возможностей она реализует; в то же время комплексность де-проблематизируется тем, что для каждой из двух возможностей имеется готовое присоединяющееся поведение. Последствия отказа от предварительного расчета минимизируются. Определение категории может быть сделано по-разному, а его оперативная функция не предполагает безусловного консенсуса. Одна система может схематизировать использование комплексности другой как дружественное/враждебное, верное/неверное, конформное/отклоняющееся, полезное/вредное, либо как бы то ни было еще. Схематизм сам вынуждает систему уповать на контингентность поведения и тем самым на автономию другой системы. Для этого система должна иметь готовую, пригодную, отвечающую автономии собственную комплексность. И одновременно схематизация открыта для второго усилия, канализированного тем самым - теперь можно попытаться выяснить, действует другая система скорее дружественно, нежели враждебно, скорее во благо, чем во вред, и в этом отношении можно формировать ожидания, способствующие кристаллизациям в своей системе42.
Не в последнюю очередь следует учесть, что бинарные схемы являются еще и предпосылкой возникновения фигуры, титулованной в новейшей философии как субъект. Необходимой предпосылкой тому является возможность иметь истинные и ложные суждения (а именно: чтобы они были бесспорны), равно как и возможность действовать правильно и неправильно, хорошо и плохо. Познание показывает, что проблема субъекта не может быть сведена лишь к проблеме свободы. Субъект индивидуализируется, скорее, историей жизни истинных и ложных суждений, правильных и неправильных действий, которая уникальна в своем роде в данной конкретной форме, в то время как в качестве лишь суммы адекватного отражения мира она была бы не более, чем просто адекватной. Таким образом, 'субъект' является субъектом (если под смыслом понятия все еще всерьез понимают момент предельной представлен-
42 Понятие используется в: Stendhal. De l'amour; цит. по: Martineau H. Paris, 1959, см., напр., р. 8 ff., 17 ff.
310
ности) лишь для стечения обозначений и реализаций, неповторимого в истории жизни, оставляющего открытыми бинарные схематизации. Он обязан своей возможностью данной заданной величине, а не самому себе. И если учитывать это, то можно заметить, что субъектность есть не что иное, как формулировка результата взаимопроникновения. Уникальность и крайняя позиция, со своей стороны, не есть фигуры обоснования, а есть конечный продукт истории, выбросы и кристаллизации взаимопроникновения, которые затем вновь используются во взаимопроникновении.
VII
Предварительные теоретические разработки, учитываемые нами, позволяют сформулировать вопрос. Мы провели различие между социальным и межчеловеческим взаимопроникновением. Кроме того, основываясь на проблемах комплексности в отношениях взаимопроникновения, мы показали преимущества бинарных схематизаций. Вопрос звучит так: существует ли бинарная схематизация, обслуживающая одновременно оба типа взаимопроникновений и действующая в функциональном отношении достаточно диффузно, чтобы редуцировать комплексность как для социального, так и для межчеловеческого взаимопроникновения. Ответ гласит: да. Это есть особая функция морали.
Прежде чем развивать понятие морали (оно, разумеется, не может быть дедуцировано из функции), стоит кратко зафиксировать допущения, вытекающие из данной функциональной констелляции для всего того, в чем используются свойства морали. Будучи полифункциональной, мораль будет лимитировать возможности функциональной спецификации. В таком случае социальное взаимопроникновение не может быть выделено без учета межчеловеческих отношений. Там, где это происходит - следует вспомнить, например, сферу формально организованного труда, - возникает своя мораль. Точно так же невозможно углублять интимность между людьми, если она связана с общественной моралью. Так, если общество способствует большей интимности, то на место общеобязательной морали заступают своеобразные кодексы любовной страсти, ссылки на природу, эстетические высказывания. Такие тенденции, широко распространившиеся в Европе с XVIII в., подрывающие мир прежних общественных форм, оставляют впечатление, будто бы мораль, обладавшая общественно-интегративной функцией, уже не выполняет ее в полной мере. Однако такое понимание упускает из виду
311
322
не потому, что оно санкционирует правильное или неправильное поведение, а благодаря тому, что оно удается в качестве коммуникации63.
Следствия для теории воспитания здесь могут быть лишь намечены. Воспитание, и в этом заключается его отличие от социализации, является интенциональной и относимой к интенции деятельностью. Оно может достигать своей цели (отвлечемся от возможности косвенной, незаметной манипуляции) лишь через коммуникацию. В таком случае воспитание в качестве коммуникации также социализирует, но не столь однозначно, как придает целенаправленность. Тот, кому требуется воспитание, путем коммуникации с такой целью, скорее, приобретает свободу либо дистанцирования, либо вообще поиска и нахождения 'иных возможностей'. Прежде всего всякая конкретная педагогическая деятельность нагружена различиями. Например, она определяет направление успеха и обосновывает тем самым возможности неудач. Обучение и умение запоминать предусматривает и забывание, познаются границы своих возможностей в качестве невозможного. Кроме того, вместе со всеми конкретизациями повышается вероятность того, что воспитатель и воспитанник основываются на разных схемах различий, разных отнесениях, разных предпочтениях внутри схем различий. Приняв все это во внимание, едва ли еще можно считать воспитание эффективным действием. Гораздо лучше полагать, что на основе педагогически преднамеренных и разумных действий выделяется особая функциональная система, производящая свои эффекты социализации. В таком случае педагогическая деятельность и соответствующая коммуникация должны быть вновь внесены в данную систему в качестве вклада в самонаблюдение системы и как постоянная коррекция созданной ею действительности.
IX
Взаимопроникновение касается не только психической системы человека. Сюда вовлекается и тело. Разумеется, это происходит отнюдь не в полном объеме всех его физических, химических и органических систем и процессов. Поэтому Парсонс принял понятие
63 Как бы то ни было, следует обращать внимание на то, что 'удается' включать и весьма негативные опыты: неудача еще раз подчеркивается коммуникацией, отклонение становится благодаря коммуникации окончательным, оскорбление провоцирует реакцию и т. п.
323
'бихевиоральной системы' (в отличие от 'органической системы человека'), чтобы дедуцировать аспекты, значимые в отношении действия64. В соответствии с этим необходимо (всегда из перспективы системы действия!) делать различия между 'внешним окружающим миром физических и биологических условий действия и внутренними окружающими мирами' (имеется в виду: бихевиоральной, личностной, социальной и культурной систем)65. Отсюда и человеческий организм в значительной мере остается окружающим миром системы действия; однако система действия совершает от-дифференциацию своих требований к организму, определенным образом соотносит их с подсистемами и тем самым может лучше приспособиться к физическим, химическим и органическим условиям жизни.
С совершенно иной перспективы необходимость такого различия следует и для теории социальных систем, представленной здесь. Так как мы в отличие от Парсонса все же не исходим лишь из аналитических систем, а должны доказать их образование конкретно и эмпирически, то нам не так-то просто найти решение данной проблемы различия. Во всяком случае, недостаточно постулировать особую 'бихевиоральную систему' как один из четырех аспектов действия. Основной вопрос возникает в связи с понятием взаимопроникновения: в каком смысле в социальной системе используется комплексность телесного бытия и физического поведения для упорядочивания их связей? И как следует дисциплинировать тело в психическом плане, чтобы это было возможно?
Что есть человеческое тело само по себе - неизвестно66. То, что оно может быть обоснованным предметом научного исследования в биологии человека, выходит за пределы тематики наших исследований. Нас здесь интересует повседневное использование тела в социальных системах. С точки зрения теоретических требований социология телесного поведения находится еще в своего рода чрезвычайном положении, тем более что здесь ей как раз нечему по-
64 См.: Parsons Т. A Paradigm of the Human Condition // Parsons T. Action Theory and the Human Condition. New York, 1978. P. 361, 382 ff. Стимул к тому и термин происходят из: Lidz Ch. W., Lidz V. M. Piaget's Psychology of Intelligence and the Theory of Action // Explorations in General Theory in Social Science: Essays in Honor of Talcott Parsons / Ed. J. J. Loubser et al. New York, 1976. Vol. 1. P. 195-239 (в частности, р. 215 ff.). В немецком переводе: Allgemeine Handlungstheorie / Hrsg. J. J. Loubser u. a. Frankfurt, 1981. S. 202-327 (265 ff.).
65 Lidz Ch. W., Lidz V. M., a. a. O. P. 216.
66 Разумеется, это не мешает наблюдать, определять 'жизнь', антиципировать поведение и т. п.
324
332
го, частично - различием пристойной и явно непристойной литературы89.
С исчезновением основного различия телесного и бестелесного выходят из употребления прежние семантические допущения. Однако в то же время смысл тела освобождается и для тех особых определений, которые мы развили на примере танца, спорта и механизмов симбиоза. Само тело отчасти становится точкой кристаллизации толкований, включающих в себя социальное; отчасти - разлагается на аспекты для использования в комбинаторных связях больших функциональных систем. Следовательно, семантика телесности со своим, пожалуй, бесспорным влиянием на ощущение и использование тела коррелирует с изменением форм, возникающим в ходе социокультурной эволюции. И это происходит потому, что человеческое тело не является ни голой субстанцией (в качестве носителя способностей), ни голым инструментом для социального использования, а включается во взаимопроникновение человека и социальной системы.
Как известно, ноги остаются ногами, а уши - ушами при любой социокультурной эволюции. В качестве окружающего мира тело предзадано обществу (что не исключает, а скорее как раз включает в себя то, что социокультурная эволюция оказывает влияние и на органическую эволюцию). Как высококомплексный и вследствие этого обусловливаемый агломерат систем, тело, напротив, имеет смысл, позволяющий комплексности появляться в распоряжении социальных систем: в таком случае совершенно естественно можно видеть, учитывать, ожидать, что оно поведет себя так или иначе. Однако данное единство комплексности и непосредственная ориентация с его помощью не есть само тело; они становятся единством и непосредственностью лишь в схеме различий, следующих из взаимопроникновения.
X
Отношения, объединенные под термином 'взаимопроникновение', обладают комплексной структурой, которую можно обобщить разве что в предельно абстрактных формулировках. Мы разложили ее в ходе изложения на отдельные аспекты, которые, однако, тесно взаимодействуют друг с другом. В заключении следует еще раз подчеркнуть, что взаимопроникновение есть также и такое предметное
89 Различие, которое в таком случае вновь может стать предметом социологических исследований нестабильности. См. прежде всего: Pareto V. Der Tugendmylhos und die unmoralische Literatur. Neuwied, 1968.
333
содержание, которое исторически варьируется во всех затронутых отношениях, т. е. развивается и изменяется вместе с эволюцией общественной системы. Основой данного допущения является тезис о том, что отношения комплексности не допускают ни произвольного, ни независимого от них порядка. Если комплексность, предоставляемая друг другу взаимопроникающими системами, усиливается, если контингентность ее редукции становится различимой, если обостряется избирательность всех определений, то это меняет и формы взаимопроникновения, которые в таком случае еще могут быть оправданы.
Великолепный (поскольку ясно сформулирован) исходный пункт такого анализа предлагает герой греческой трагедии. Он не действует по четкой бинарной схематизации, история его судьбы подтверждает справедливость перехода в несправедливость, nómos ágraphos* наделяет его и противоположную позицию правотой и неправотой90. Таким образом, герой целиком и полностью отвечает за свои поступки. Без бинарной схематизации нет и никакого 'исключенного третьего', никакого питомника для тела. Нет никакого спасения души, компенсирующего страдания, либо обеспеченного из милости. После преступления нет 'права на пенсию'. Поступки есть взаимопроникновение личности и закона, в котором не предусмотрено обоюдно свободного поведения (либо лишь в форме парадоксальных, безвыходных ситуаций). Величие в том, чтобы действовать.
То, что приводится в действие полисом, отделяется от этого и дифференцирует взаимопроникновения. Становится ясно (этика формулирует это с учетом логики), чем можно снискать уважение, а чем - нельзя. Правильные поступки уже не порицаются. Социальное и межчеловеческое взаимопроникновения начинают расходиться. Личностная солидарность (любовь, дружба), хотя и подвергается этической обработке с точки зрения полиса, уже не совпадает с хорошей жизнью в полисе и для него; она уже не имеет безусловно политической природы. В конце концов в ходе цивилизации возникает раздельная субстанциализация тела и души с разной судьбой, и в обоих случаях возможно присоединение разной восприимчивости и утончений - процесс разделения, который в конце концов низвергает даже преисподнюю 'Просвещения': уже не понятно, зачем там жарят тело.
Если требуемые дифференциации понимаются как коррелят социально-структурных усилений комплексности, то становится ясно,
90 См. интерпретации Софокла в: Wolf E. Griechisches Rechtsdenken. Bd II. Frankfurt, 1952. S. 198 ff.
* Неписаный закон (греч.). - Прим. пер.
334
335
проникновения с (непреднамеренными) эффектами социализации. На этом фоне 'моральное воспитание' становится проблемой. На этом фоне - т. е. на основе опыта, показывающего, что общество не может контролироваться моралью, а социализация - воспитанием.
В заключение следует также учесть, что отношения взаимопроникновения есть отношения системы и окружающего мира, а именно отношения системы с особым окружающим миром взаимопроникающих систем. В каждом случае есть и другие области окружающего мира, и они также значимы для системы. Для социальных систем важны люди и вещи, окружающий мир познания и мотивов, а также окружающий мир ресурсов. Поэтому повышение комплексности имеет следствия и для отношения социальных систем с обоими этими окружающими мирами, а также для четкости, с которой они выделяются из социальной системы в качестве ее окружающего мира92. Репродукция предпосылок окружающего мира для потенциалов коммуникации и действия предъявляет в конечном итоге иные требования, нежели воспроизводство ресурсов природы; всегда речь идет о кругах взаимозависимостей, опосредованных иначе, и о все время разных источниках помех, а в таком случае и о все более разных цепочках последствий, которые запускает в обоих этих окружающих мирах сама социальная система. Когда это становится очевидным (в Европе данный процесс приобретает необратимость самое позднее в XVIII в.), человек уже не может традиционно рассматриваться по предметной схеме. Основное различие res corporales/res incorporales теряет свое центральное положение координатора множества семантических областей. Два окружающих мира не могут разделяться на основе понятия телесного воплощения. Человек становится субъектом, a 'res' - материей, сколь бы поспешно и недостаточно оба этих традиционных понятия ни формулировали то, что следует высказать.
Все это в значительной степени сформулировано уже как теория общества, а не как общая теория социальных систем. Но это лишь подтверждает общее положение, что повышение комплексности социальных систем (а общество является самой комплексной системой, включающей в себя все остальные) меняет отношения взаимопроникновения, диверсифицирует их и более опосредованно связывает опять-таки с их собственным 'естественным' ходом. В таком случае должны быть созданы формы и разграничения, которые со своей стороны не остаются без следствий.
92 Мы продолжаем здесь рассуждения (гл. 5, IV) о дифференциации окружающего мира.
336
Глава 7. ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ ПСИХИЧЕСКИХ СИСТЕМ
I
Для рассмотрения предлагаемой здесь темы полезно напомнить некоторые отличительные признаки теоретических позиций, встречавшихся до сих пор. Мы рассматриваем социальные системы, а не психические. Мы исходим из того, что они не состоят из психических систем, тем более из живых людей. Поэтому психические системы относятся к окружающему миру социальных систем. Разумеется, они являются частью окружающего мира, особенно значимого для образования социальных систем. Мы учли это в предыдущей главе при помощи понятия взаимопроникновения. Такой тип значимости окружающего мира для построения социальных систем есть тип ограничения возможного, но он не препятствует тому, чтобы социальные системы создавались автономно и на базе собственных элементарных операций. В этих операциях речь идет о коммуникациях, а не о психических процессах самих по себе, следовательно, не о работе сознания.
Долгое время представители индивидуалистического редукционизма в социологии полагали, что имеют особые возможности доступа к элементарным, эмпирически доступным основам социальной жизни. В качестве первоначального источника эмпирических данных часто, даже чаще всего, выступает 'индивид'. Поэтому считалось, что наблюдение за поведением индивидов дает намного более непосредственное представление о детерминантах построения социального порядка, нежели статистические агрегации, не говоря уже о прекрасных теориях.
337
'Эти аргументы соответствуют действительности, но лишь отчасти', - вежливо комментирует Бернард Гизен1. Я сказал бы жестче: они ошибочны по легко понятным причинам. Хотя материал наблюдения и является в конечном счете человеческим поведением, но как раз не как индивидуальное поведение. Уже Р. Дарендорф заметил данную проблему и, имея за собой Канта, привел ее к противоположности свободы и необходимости2. Это, конечно, преувеличение, которое может быть оправдано лишь с помощью основных допущений трансцендентально-теоретической рефлексии. Мы смягчаем данный контраст тезисом о том, что речь идет о разных системных референциях, т. е. о разных отношениях системы и окружающего мира, следовательно, и о разных подходах к миру. Каждая из этих систем обладает своей собственной 'внутренней бесконечностью'. Ни одна из них не наблюдаема в своей целостности и в основах своего выбора. Поэтому принципиально неверно считать, что индивиды наблюдаемы лучше или, во всяком случае, непосредственнее, чем социальные системы. Если наблюдатель приписывает поведение индивидам, а не социальным системам, то это его решение. Оно выражает примат не какой-либо онтологии человеческой индивидуальности, а лишь структуры самореферентной системы наблюдения, таким образом, в данном случае и индивидуальные предпочтения индивидов, которые тогда могут быть представлены политически, идеологически и морально, но не могут быть спроецированы в предмет наблюдения3.
Против такого рода индивидуалистического редукционизма постоянно возражают, что он в качестве такового не мог бы удовлетворять 'эмерджентным' свойствам социальных систем. Добавим, что речь идет даже не о редукционизме, а лишь об отнесении (весьма урезанном) к психическим системам вместо социальных. Это обстоятельство меняется, если психические системы с легкой руки называют индивидами, таким образом, полагают их вполне охарактеризованными, если мыслят 'неделимыми'. Вместе с тем критические замечания в связи с этим часто оставляют впечатление, что
1 Makrosoziologie: Eine evolutionstheoretische Einfuhrung. Hamburg, 1980. S. 29.
2 Ср.: Dahrendorf R. Homo Sociologicus. 7. Aufl. Köln-Opladen, 1968.
3 Впрочем, здесь также можно легко обнаружить принципиальную слабость трансцендентально-теоретического обоснования индивидуальности (вместо употребительных категорий разума). В соответствии с собственной теорией трансцендентальный теоретик должен в таком случае постулировать себя как свободного и поэтому непознаваемого индивида, т. е. в качестве теоретика, не позволяющего себе подглядывать в карты.
338
отрицается, либо недооценивается одно важное обстоятельство. Поэтому мы включаем в изложение теории социальных систем главу об индивидуальности, скорее, маргинальную для настоящей теории. Ибо представление, что социальные системы состоят не из индивидов и не могли бы создаваться посредством физических и психических процессов, разумеется, не означает, что в мире социальных систем совсем нет индивидов. Напротив, именно теория самореферентных аутопойетических социальных систем провоцирует вопрос о самореферентном аутопойесисе психических систем и вместе с ним вопрос о том, как эти системы могут организовывать свою саморепродукцию от момента к моменту, 'течение' своей 'сознательной жизни', чтобы их закрытость стала совместимой с окружающим миром социальных систем.
II
Как всегда, одна из возможностей развития теории состоит в том, чтобы выяснить преемственность и разрывы с традицией. В понятиях индивида и индивидуальности содержится длительная и важная история, которую мы здесь можем обрисовать лишь кратко и лишь ради прояснения основополагающих предпочтений.
Вопрос, возникший уже в позднем Средневековье, о том, что есть в сущности индивидуальность индивида, привел к результатам, на которые мы можем непосредственно опираться4. Очевидно, что речь не могла идти о каком-либо дополнительном качестве, и так же мало - об определении, заданном извне. Скорее, индивида следовало понимать как индивидуализированного самим собой, тогда индивидуация заключалась в том, что именно она и составляет отличие от всего остального. После длительной дискуссии об истории понятия Ф. Суарез5 определяет индивидуальность через самореференцию: 'Modus substantialis, qui simplex est et suo modo indivisibilis, habet etiam suam individuationem ex se, et non ex aliquo principio ex natura rei a se distincte'*. Все иные определения оказались несостоятельными.
4 Ср.: Assenmacher J. Die Geschichte des Individuationsprinzips in der Scholastik. Leipzig, 1926.
5 Suárez F. Dispositiones Metaphysicae. Disp. VI, 14; цит. по: Opera Omnia. Vol. I. Paris, 1866; переиздано: Hildesheim, 1966. P. 185.
* 'Субстанциальный модус, являющийся простым и в своем роде неделимым, также получает свою индивидуальность в силу себя самого, а не в силу какого-либо принципа, в сущности отличного от него' (лат.). - Прим. пер.
339
344
лишь из перспективы наблюдателя, что она может быть лишь аналитической теорией. Таким образом, в нее не входит все то, что происходит в черных ящиках самих систем, поэтому она не дает ответа на вопрос, в каком смысле и при каких условиях индивиды есть индивиды для самих себя.
Таким образом, весьма лапидарный обзор теорий индивидуальности приводит к следующему результату: если придерживаются фактора самореференции, то имеют проблему, состоящую в том, что следует указать, при каких ограничениях самореференция конституирует индивидуальность. Этот вопрос по традиции переплетался с проблемой условий приемлемой индивидуальности, с реализацией всеобщего в индивидуальной жизни, с отношением к целостности; в этой форме он, пожалуй, едва ли может быть сегодня вновь актуализирован14. Если же, напротив, отказываются от фактора самореференции, то отходят на позицию наблюдателя, который ничего не может сказать по поводу своей индивидуальности, т. е. никак не может объяснить, как он сам может быть наблюдателем. Возникает вопрос, исчерпаны ли тем самым все возможности.
III
В теории аутопойетических систем можно найти отправные точки для нового подхода к проблеме индивидуальности психических систем. Преодолеваются ли тем самым известные трудности философии самореферентного сознания (например, фихтеанского типа) и каким образом это делается - задача позднейшей проверки. Для нижеследующего важно прежде всего скрупулезно различать15 аутопойесис социальных и аутопойесис психических систем (несмотря на оперирование обеих на основе смысловой самореференции) и не стремиться лишь к еще одной попытке индивидуалистического редукционизма16. Скорее, основное понятие самореферент-
14 Ср. об этом: Theunissen M. Selbstverwirklichung und Allgemeinheit: Zur Kritik des gegenwärtigen Bewußtseins. Berlin, 1982.
15 Это различение исключает позиции, относящие сознание к основным социологическим понятиям. Процитируем лишь одно яркое свидетельство: 'Возможно, что важнейшее понятие общественных наук - понятие сознания' (Brittan A. Meanings and Situations. London, 1973. P. 11).
16 В обоих случаях есть и противоположное мнение: Heß Р. М. 1) Sozialwissenschaft als Theorie selbstreferentieller Systeme. Frankfurt, 1982; 2) Die Theorie autopoietischer Systeme: Perspektiven für die soziologische Systemtheorie // Rechtstheorie 13 (1982). S. 45-88.
345
но-закрытой репродукции системы может быть применено непосредственно к психическим системам, которые воспроизводят сознание через сознание и при этом настроены на самих себя, т. е. не получают сознание извне и не возвращают его туда. При этом под 'сознанием' следует понимать не наличное субстанциально (к чему нас постоянно толкает язык), а лишь специфический модус операций психических систем.
Ввиду своего положения в окружающем мире не может быть сомнения в том, что психические системы являются аутопойетическими, причем не на основе жизни, а на основе сознания. Они используют сознание лишь в контексте своих собственных операций, в то время как все контакты с окружающим миром (в том числе и со своим телом) опосредованы нервной системой, т. е. должны использовать иные уровни реальности. Нервная система - закрытая система, и уже лишь на этом основании психическая система, также оперирующая сознанием, должна быть основана исключительно на самоконституированных элементах17. Как бы ни называли элементарные единицы сознания (оставим в стороне различие идей и ощущений и будем говорить лишь о представлениях18), только их объединение способно продуцировать новые. Представления необходимы для новых представлений. Непрерывный процесс образования новых представлений из представлений хотя и можно искусственно прервать, но лишь с тем результатом, что тогда возникает особое сознание времени, направленное вовне, которое известным образом ожидает нового начала воспроизводства представлений и для этого держит наготове потенциал внимания.
Важную подготовку теории аутопойесиса психических систем, основанных на сознании, проделал Э. Гуссерль, и стоит потратить время на оценку близости к его трансцендентальной феноменологии и дистанции от нее. Соответствие заключается прежде всего в понимании темпоральности сознания, а не просто в его зависимости от времени! - таким образом, в тезисе Гуссерля выражается, что сознание во всех его ретенциях и протекциях всегда оперирует в настоящем и не может обладать здесь какой-либо длитель-
17 Ср.: Roth G. Cognition as a Self-organizing System // Benseier F. et al. Autopoiesis, Communication and Society: The Theory of Autopoietic System in the Social Sciences. Frankfurt, 1980. P. 45-52.
18 При этом можно было бы сослаться на Г. Фреге, но тогда следовало бы абстрагироваться от (скорее, попутного) определения представления как 'внутреннего образа'. Речь должна идти о любом элементе, идентифицирующем сознание как оперативное единство для производства дальнейших элементов.
346
351
вовать растворению индивида во всеобщем. Индивиды, пытающиеся соответствовать индивидуальности, уже предполагаемой у них, выталкиваются тем самым на путь патологии - они идентифицируют свой аутопойесис со злом, с шокированием нормального, с авангардизмом, с революцией, с непременной критикой устоев и другими подобными самостилизациями. Между тем и это превратилось в копируемый жест и поэтому больше не подходит для формулы самоописания индивида в качестве такового. Это, похоже, верно в отношении всего сейчас еще возможного, в том числе (и как раз) и для монотонного мотива об утрате смысла. Подтверждает ли эта история, что взлет индивида на самом деле был его падением и что требование к нему описывать себя как индивида приводит к бессмыслице? Либо же мы, ослепленные культурным императивом 'высокосортности', способны лишь ошибочно воспринимать те формы, на которые обречен индивид, когда дифференциация психических и социальных систем заходит столь далеко, что он может использовать для самоописания только свою индивидуальность?
IV
Форму, в которой индивидуальная психическая система подвергается контингентности окружающего мира, в общем и целом можно назвать ожиданием. Следовательно, речь идет о той же самой форме, что используется и для создания социальных структур. В одном случае она предстает как сознание, в другом - как коммуникация. Соответственно этому понятие ожидания должно быть широким, позволяющим его употребление в психическом и социальном контексте, а также для описания их зависимости. Оставим пока открытой зависимость любого ожидания от исторических условий, придающих разнообразие данной связи психических и социальных комплексов ожиданий. В отношении психических систем мы понимаем под ожиданием форму ориентаций, с помощью которой система прощупывает контингентность своего окружающего мира в отношении себя самой и включает ее в качестве собственной неопределенности в процесс аутопойетической репродукции. Ожидания обосновывают завершаемые эпизоды движения сознания. Они, как уже пояснено выше26, возможны лишь на основе уверенности, что аутопойетическая репродукция идет все дальше и дальше. Как сопутствующая реализация возможности возникновения новых эле-
26 С. 348-349 данного издания.
352
ментов ожидания выступают моментом аутопойетического процесса и в то же время так включены в него, что у них всегда остается возможность скачка на совершенно иные узловые структуры. При всей занятости конкретными смысловыми структурами сознание всегда остается настороже и - никогда целиком во власти лишь одного смыслового содержания; оно еще способно наблюдать за, так сказать, контурами реализации смысла (что У. Джеймс называл "fringes"*).
Ожидание зондирует неизвестную почву с помощью различия, определяемого на нем самом, - оно может оправдываться либо нет, что зависит не только от него самого.
Неопределенный окружающий мир, совсем не присутствующий в случае закрытого оперирования чистого аутопойесиса, приводится к такой форме выражения, которую система способна понимать и оперативно использовать, намечая и затем отмечая, сбылось ожидаемое или нет.
Создание ожиданий является в основном типично примитивной техникой. Ее можно использовать практически без предпосылок. Эта техника не предполагает, что знают (и даже могут описывать), кем именно являются, и не требует хорошо разбираться в окружающем мире. Можно выдвигать ожидания, не зная мира, - на авось. Необходимо лишь, чтобы ожидание было использовано аутопойетически, т. е. чтобы предварительно структурировало доступ к присоединяемым представлениям. В таком случае оно задает последующее переживание как удовлетворение ожидания либо как разочарование в нем вместе с репертуаром дальнейших возможностей поведения, опять-таки тем самым предварительно структурированных. Осознанная жизнь, обогащенная социальным опытом, быстро избавляет от совсем произвольных ожиданий. В ходе нормальной сукцессии от одного представления к другому полного отрыва от жизни не бывает. Приходится с необходимостью учитывать историю своего сознания, сколь бы своеобразной она ни была; и уже определенность переживания, актуального именно в текущий момент, гарантирует, что различия с ним не могут формировать произвольные ожидания. Для этого в распоряжении имеются социально стандартизированные типы, на которые можно, так сказать, приблизительно ориентироваться.
Ожидания могут сконденсироваться в притязания. Это происходит через усиление своей связанности и затронутости, вносимое в различие удовлетворения либо разочарования и тем самым вводи-
* "fringes" (англ.) - 'отделками'. - Прим. отв. ред.
353
355
кая болезнь слишком абстрактна для лечения. В отличие от психологии сублимации 3. Фрейда вытесненное всеобщее возвращается в сознание не в улучшенном, а в ухудшенном виде - как болезнь.
В данной ситуации индивид может объявить больным не себя, а общество. Репертуар, открывающийся в таком случае, простирается от анархизма через терроризм до смирения - от претензии на произвол до претензии не иметь никаких претензий. Бесспорно, что это литературные крайности, а не реальная жизнь. Реальный индивид делает для себя копии (при случае копирует и названные экстремистские модели). Он живет как 'человек-копия' (Стендаль). Протестовать против этого столь же бесполезно, сколь бесполезно протестовать против господства30. В контексте социальных систем и с точки зрения социальных инноваций в науке, искусстве и технике приговор может выглядеть иначе, но психические системы способны лишь к индивидуальному копированию, и никто не в состоянии оспорить индивидуальность даже одной-единственной Эммы Бовари. Тяга к новому, то самое 'vero nuolo е maraviglioso dilettevole'*31, относится к различию с социальной оценкой, возникающей из темпорализации комплексности общественной системы32. У последней отсутствует какая-либо непосредственная психологическая функция (во всяком случае, подготовленная ею ее копия).
V
На основе предшествующего анализа вернемся теперь к проблеме того, какое значение следует придавать социальным системам для конституирования индивидуальных психических систем. Преж-
30 Впрочем, и то, и другое осуществляется почти одновременно (может быть, путем копирования?). См.: Young E. Conjectures on Original Composition (1759) // Young E. The Complete Works. London, 1854; переиздано: Hildesheim, 1968. Vol. 2. P. 547-586 (561): 'Будучи рождены оригиналами, как получается, что мы умираем копиями?' и 'Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах'. См.: Rousseau J.-J. Du contrat social (1762), цит. по: Œuvres complètes. Vol. III (éd. de la Pléiade). Paris, 1964. P. 347-470(351).
31 Muratori, a. a. O. P. 104.
32 Ср.: Luhmann N. Temporalisierung von Komplexität: Zur Semantik neuzeitlicher Zeitbegriffe // Luhmann N. Gesellschaftsstruktur und Semantik. Bd 1. Frankfurt, 1980. S. 235-300.
* Действительно новое и удивительно приятное (итал.). -Прим. отв. ред.
356
де всего несомненно, что психические и социальные системы возникли в ходе ко-эволюции. Это проявляется уже в совместном использовании смысла для представления и редукции комплексности (как собственной, так и окружающего мира). Однако точно так же несомненно и аутопойетическое различие: психические и социальные системы в самореферентной закрытости своей репродукции (таким образом, и в том, что для них каждый раз является 'единством') невозможно свести друг к другу. Те и другие используют разную среду своей репродукции - либо сознание, либо коммуникацию. Лишь при данном условии можно понять соответствующую репродукционную связь как непрерывное событие, обеспечивающее собственное единство. Иными словами, не существует какой-либо аутопойетической суперсистемы, способной интегрировать обе воедино: никакое сознание не входит в коммуникацию, и никакая коммуникация - в сознание.
Учитывая это, прежде всего можно осмысленно спросить, как коммуникация участвует в аутопойетической репродукции сознания. В предыдущей главе речь идет об отдельном случае взаимопроникновения. Социальная система предоставляет в распоряжение психической системы свою комплексность, выдержавшую проверку на удобство использования в коммуникации. Развитым эволюционным приобретением для данной трансляции является язык. Психические процессы не есть языковые, и мышление также ни в коем случае не есть 'внутренняя речь' (как все время ошибочно утверждают33). Не существует даже 'внутреннего адресата'. В системе сознания нет никакого 'второго Я', никакой 'самости', никакого "mе" в противоположность "I", никакой дополнительной инстанции, проверяющей все мысли, оформленные языком, принимать их или нет, решение которой сознание пыталось бы предвосхитить. Все это есть не что иное, как теоретические артефакты, созданные
33 Из вводных очерков, заменяющих множество совершенно не учитывающих проблему, см.: Charon J. M. Symbolic Interactionism: An Introduction, an Interpretation, an Integration. Englewood Cliffs, N. J., 1979. P. 86 ff. На всякий случай, не следовало называть данную точку зрения 'феноменологией'. Сам Гуссерль отклонял это на тщательно взвешенных основаниях: 'внутренняя речь' требовала бы использования знаков, а сознание, предоставленное самому себе, как раз не зависит от этого (ср.: Husserl E. Logische Untersuchungen II, 1, 8, цит. по: 3. Aufl. Halle, 1922. S. 35). Аргумент имеет основополагающее значение для теории трансцендентальной жизни сознания (ср.: Derrida J. Die Stimme und das Phänomen: Ein Essay über das Problem des Zeichens in der Philosophie Husserls, dt. Übers., Frankfurt, 1979, в частности S. 96, 101, 113, 125 ff.). Он исключает всякую попытку комбинации теоретических традиций Гуссерля и Мида.
357
360
ные характерные особенности переживания чувств вытекают из их психической, а не социальной функции.
С точки зрения функции чувства можно сравнить с иммунной системой; они, видимо, и берут на себя иммунную функцию психической системы42. Они обеспечивают дальнейшее осуществление аутопойесиса с учетом возникающих проблем в данном случае не жизни, а сознания необычными средствами и используют для этого упрощенные способы распознавания43, позволяющие решения без учета последствий. Их можно усиливать либо ослаблять в зависимости от опыта работы сознания с самим собой, без непосредственной связи происходящего с окружающим миром.
Однако важнейшим является, по-видимому, понимание того, что во всех чувствах речь идет в сущности о единых, однородных феноменах44. Это следует не только из усилившейся взаимозависимости с телесным процессом, в рамках которого испытывают чувства45, но и из иммунной функции, которая как раз не в состоянии иметь специальное чувство на любой случай непредвиденных помех аутопойесису. Можно констатировать единообразие чувств на биохимическом уровне; но чувство есть все-таки нечто большее, чем проинтерпретированная биохимия - оно есть самоинтерпретация психической системы в аспекте продолжения своих операций.
42 К сожалению, здесь приходится забегать вперед. Подробнее о концепции и системно-теоретической интерпретации иммунной системы в связи с такой же проблемой в случае социальных систем см. ниже, гл. 9.
43 Этот момент часто отмечают. См., напр.: Easterbook J. A. The Effect of Emotion on Cue Utilization and the Organization of Behavior // Psychological Review 66 (1959). P. 183-201: '...количество реплик, используемых в любой ситуации, в тенденции уменьшается вместе с ростом числа эмоций'. Вместе с тем известно, что чувства могут и повышать восприимчивость к определенной информации.
44 Парсонс использует тот же факт бессодержательности аффекта в совершенно ином направлении, а именно чтобы интерпретировать 'аффект' как символически генерализованное средство. Правда, он относит данное средство и, параллельно тому, 'интеллект' не прямо к системе личности, а к общей системе действия. Ср., в частности: Parsons Т. Social Structure and the Symbolic Media of Interchange // Parsons T. Social Systems and the Evolution of Action Theory. New York, 1977. P. 204-228 (214 ff.); далее по затронутой здесь точке зрения см.: Parsons Т., Platt G. M. The American University. Cambridge Mass., 1973. P. 83: 'Аффект не имеет содержания в том же смысле, в каком и интеллект не имеет его'.
45 Такое понимание восходит, по-видимому, к У. Джемсу. В качестве экспериментальной проверки ср.: Schachter S., Singer J. Е. Cognitive, Social, and Physiological Determinants of Emotional State // Psychological Review 69 (1962). P. 379-399.
361
Известное многообразие разных чувств реализуется лишь вторичным образом, лишь посредством когнитивной и языковой интерпретации; таким образом, оно, как и всякое построение комплексности психических систем, обусловлено социально. В таком случае это тем более справедливо для всего того, что можно назвать 'культурой чувств', - для совершенствований предлогов и форм выражения проявления чувств. Такие преобразования чувств, с одной стороны, уже служат социальному контролю над ними, но, с другой стороны, обременены и проблемами достоверности. Тот, кто способен сказать, о чем именно он страдает, уже не находится всецело в ситуации, о которой хотел сказать. Так возникают особые проблемы некоммуникабельности - не чувств как таковых, а их подлинности, - касающиеся социальных систем, но способные нагружать и психические системы.
VI
Размышления о психической значимости социальных систем для сферы языка и эмоций46, изложенные здесь крайне лапидарно, могли бы стать исходным пунктом для изучения психических последствий, прежде всего рефлексивных нагрузок современного индивидуализма. Наверняка, проблему не следует понимать просто как отход сегмента общественного в индивидуальном сознании на задний план (при одновременном росте готовности к копированию?), как будто речь здесь идет о балансе в пределах постоянной суммы возможностей. Тем более не способствует продвижению вперед стремление взять за основу учение о двух идентичностях, личной и социальной, не говоря уже о том, что никто себя так двояко вообще не идентифицирует и никакой наблюдатель не смог бы различить эти идентичности47. Скорее, стоит обратиться к Г. Спенсеру и при уже постоянной аутопойетической индивидуализации охарактеризовать психологические эффекты эволюции как 'большую комплексность соответствий'48. Это приведет к гипотезе о том, что структурирова-
46 Социальную значимость психических систем мы будем рассматривать в гл. 8 в понятии личность.
47 Завершая данную критику, следует отметить, что речь идет, следовательно, исключительно о теоретическом артефакте, а именно о голом корреляте понятия рефлексии, понимаемого как действие, что предполагает нечто в качестве субъекта и его же - в качестве объекта; в таком случае, чтобы обозначить различие, в объективность субъекта встраивается социальное определение.
48 См. соч., указанное в прим. 36.
362
ние аутопойесиса предъявляет серьезные требования, что должна быть обеспечена большая контингентность и большая нестабильность, что следует учесть больше зависимостей, что необходимо больше индифферентности и что вместе со всем этим усложняется выбор 'я'.
Стоит ли теперь идти за философией рефлексии и эмпирически ожидать, что рефлексия станет более вероятной в направлении собственной 'я'-идентичности? Если вопрос ставится эмпирически, то следует точнее определять, что именно здесь подразумевается. Если рефлексию мыслят как действие, а идентичность - как его коррелят, то данная теория приводит к своего рода излишней идентификации 'я'. Среди понятий системной теории для этого имеются понятия самонаблюдения и самоописания. Они уже содержат в качестве операций индивидуализирующий аутопойесис, также воспроизводящийся путем самонаблюдения и самоописания (но не только). Одновременно подразумевается и необходимость самоупрощения. Пожалуй, можно воспользоваться и предложением Р. Розена усматривать собственную комплексность системы именно в том, что в зависимости от интеракции (в данном случае - интеракции с окружающим миром, взаимодействующим с системой) создаются разные самоописания49. Нужно ли тематизировать эти самоописания еще и в качестве единства, если само сознание не может не быть оперативным единством? Пожалуй, единственной актуальной проблемой является научиться делать переходы50 и готовить возможные решения на случай конфликтов.
То, что тем самым не может быть охвачено, является, пожалуй, наиважнейшей проблемой аутопойесиса сознания - это проблема смерти. Свою смерть можно представить себе как конец жизни, но не как конец сознания51. 'Смерть есть единственный сюрприз, пре-
49 См.: Roseb R. Complexity as a System Property // International Journal of General Systems 3 (1977). P. 227-232.
50 Здесь мыслят почти диалектически - допускают возникновение единства при переходах!
51 Интересные эмпирические доказательства тому обеспечивают исследования сознания в момент смерти (которые, конечно, дают не самое малое о 'жизни после смерти'). Ср., в частности: Osis К., Haraldsson E. At the Hour of Death. New York, 1977; кроме того: Ross E. K. Interviews mit Sterbenden. Stuttgart, 1969; Moody R. A. 1) Life After Life. New York, 1976; 2) Reflections on Life After Life. New York, 1978.
В философской литературе подобная точка зрения имеется в: Sartre J. -P. L'être et le néant. 30 éd. Paris, 1950. P. 615 ff., в частности р. 624 ff.: 'Это потому, что бытие-для-себя - бытие, которое требует, чтобы всегда было некоторое 'после", потому что в бытии-для-себя нет места смерти'. Собственная смерть остается для самосознания совершенно недетерминированной (а не просто неопределенной точно по времени), так как к детерминации самосознания всегда относится и аспект будущего. Поэтому собственная смерть не принадлежит онтологической структуре самосознания - она навязывается ему лишь чисто фактически, вследствие того что другой может ее наблюдать (о чем можно знать): 'Она - триумф точки зрения другого над моей точкой зрения обо мне самом, о том, что я существую'.
363
364
что в интересах общества вновь требует наделения ее (особенно гибель на войне55) особым смыслом. Однако и индивида - уже заговором молчания врачей - тоже отвлекают от смерти; а если это не удается, то от него требуют молчания - попытки говорить о смерти считаются неприличными и не находят особой поддержки.
Теория аутопойесиса, основанного на сознании, переформулирует лишь данные известные обстоятельства. Она постулирует своеобразную обратную зависимость между индивидуализацией и семантикой смерти: чем индивидуальнее психическая система понимает себя и осознает свой аутопойесис, тем менее она способна представить себе продолжение жизни после смерти и тем немыслимее становится последний миг сознания. Коммуникация в таком случае также не способна помочь преодолению невообразимого. Она предоставляет это самому себе. Более резко различие социальной и психической систем едва ли можно подчеркнуть. Ни наличие непрерывного самопродолжения, ни постоянно сопутствующая ему возможность окончания в любой момент, ни позитивное или негативное единство своего аутопойесиса не могут ни гарантироваться, ни даже быть отняты социальной системой у психической.
55 Ср.: Koselleck P. Kriegerdenkmale als Identitätsstiftungen der Überlebenden // Identität. Poetik und Hermeneutik / Hrsg. O. Marquard, K. Stierle. Bd VIII. München, 1979. S. 255-276.
Глава 8. СТРУКТУРА И ВРЕМЯ
I
Ввиду наличия обширной литературы по структурализму и структурному функционализму отнюдь не просто вводить тему и понятие структуры в теорию, не являющуюся 'структуралистской'. Значение данной темы в ряду глав данной книги уже есть первый знак того, что теория систем не требует самопредставления понятия структуры в первую очередь. Правда, это может вводить в заблуждение, так как изложение теории не обязательно повторяет ее архитектуру. Поэтому нам необходимо дополнительно продемонстрировать, почему выбор структуралистской теории неприемлем для теории самореферентных систем.
Прежде всего давайте выслушаем главных свидетелей. Для К. Леви-Строса1 понятие структуры относится не к эмпирической реальности как таковой, а к ее абстракции, имеющей форму моделей. Он пишет: 'За основной принцип примем то, что понятие социальной структуры относится не к эмпирической реальности, а к моделям, построенным по ее подобию'2. При этом следует учесть, что после Гегеля и Маркса едва ли можно отрицать, что и сама реальность производит такие структурные модели - 'модели образуются в самой реальности; модели, уже созданные культурой, рас-
1 Мы придерживаемся представления, изложенного в: Lévi-Strauss С. La notion de structure en Ethnologie // Lévi-Strauss С Anthropologie structurale. Paris, 1958. P. 303-351; нем. перевод: Lévi-Strauss С. Strukturale Anthropologie. Frankfurt, 1967.
2 А. а. О. Р. 305.
366
сматриваются в форме интерпретаций'3. Соответственно ключевым вопросом был бы вопрос о том, какие степени свободы все-таки есть у научного анализа, работающего с реальностью, ввергшей себя в модель, которая уже выполнила свое самоописание. Этот вопрос, как бы ни отвечали на него в конкретном анализе, уже не может быть выяснен структурализмом - ответ невозможно вывести из понятия структуры. Это, по-видимому, и есть причина того, почему структуралистские теории остаются амбивалентными в отношении критицизма и консерватизма, 'левого' и 'правого' использования. Теория больше не влияет на решение вопроса о том, желают (и в какой мере) продолжить или прекратить самоописание общества с помощью аналитических моделей.
Возможно, по этой причине структуралисты с растущим интересом занимаются текстами - речами, сказанными где-то в другом месте, дискурсами, теориями, даже философией4. В таких предметах никто (конечно уж, не затронутый автор) не будет оспаривать реальность. Можно даже забыть вопрос о реальности. Зато названная выше амбивалентность обостряется. В случае предметов, содержащих самоописание, так сказать, ex officio* и конститутивно, тем более нужно спросить: какие степени свободы оставляет за собой структуралистский анализ в самоописаниях своего предмета? И, как уже сказано, понятие структуры не может дать ответ, так как оно используется обеими сторонами.
Структуралисты с легкостью попадают во власть чар техники теоретизирования, что симптоматично в случае интереса к комплексности, которую обычно называют 'математикой'. Она оставляет неопределенным вопрос о том, чем именно 'являются' элементы как таковые, пробуя обойтись их характеристикой через соотнесения. Разумеется, что конкретный анализ не отвечает требованиям данной техники теоретизирования; на практике он заимствует у нее лишь право говорить о 'моделях'. Но как бы то ни было, теоретическое сознание структуралистов движимо проблемой комплексности.
3 А. а. О. Р. 309.
4 См. некоторые примеры, также подходящие для иллюстрации проблемы убедительности ухода от самоописаний: Marin L. La critique du discours sur la logique de port-royal et les pensées de Pascal. Paris, 1975, - причем, даже написание названия 'Пор-Рояль' со строчной буквы следует, видимо, рассматривать как деградацию текстов; Barthes R. Sade, Fourier, Loyola. Paris, 1971; Ladeur K.-H. Rechtssubjekt und Rechtsstruktur: Versuch über die Funktionsweise der Rechtssubjektivitat. Gießen, 1978.
* Ex officio - по должности (лат.). - Прим. пер.
367
370
Мы не может дать здесь подробное рассмотрение данных вопросов. Сейчас достаточно отметить, что понятие структуры тем самым теряет свое центральное место, оставаясь необходимым. Никто из представителей теории систем не будет отрицать, что комплексные системы образуют структуры, без которых они не могут существовать. Однако понятие структуры теперь входит в многостороннюю совокупность разных понятий, не претендуя на главную роль. Оно обозначает важный аспект реальности, возможно, даже необходимую помощь наблюдателю14, - но уже не именно тот момент, где имеет место совпадение познания и предмета в условиях своих возможностей. Поэтому здесь речь пойдет не о структурализме.
II
В абстрактном рассмотрении понятие структуры можно отнести к коммуникации или к действию. Структуры, связывающие коммуникации, включают в себя информацию, таким образом, являются структурами мира. Они включают в систему все, что вообще может быть значимо для нее. В той мере, в какой структуры готовят смысловые формы, которые рассматриваются в коммуникации как достойные сохранения, мы будем при необходимости говорить и о 'семантике'. В дальнейшем мы все-таки ограничимся структурами, упорядочивающими действия социальной системы, т. е. структурами самой этой системы. Это не оспаривает, что одно и то же понятие структуры можно применять и к структурам мира, языкам, семантикам.
С учетом актуальной дискуссии в общей теории систем15 и в структурализме мы получаем первый существенный признак понятия структуры путем его связи с проблемами комплексности. Структура осуществляет - но как? - перевод неструктурированной комплексности в структурированную. Неструктурированная комплексность была бы энтропийной и в любой момент распалась бы на нечто бессвязное. Образование структуры использует этот распад для создания из него порядка16. Именно из распада элементов, в данном случае из неизбежного прекращения любого действия
14 Ср. работу, заменяющую многие: Lofgren L. Complexity Descriptions of Systems: A Foundational Study // International Journal of General Systems 3 (1977). P. 197-214.
15 Ср. выше, гл. 1.
16 Наша аргументация здесь параллельна понятию 'диссипативных структур'.
371
оно извлекает энергию и информацию для репродукции элементов, которые тем самым всегда уже структурно категоризированы и все-таки все время возникают заново17. Иными словами, понятие структуры уточняет соотнесение элементов во времени. Таким образом, мы должны исходить из отношения между элементами и связями и рассматривать его18 как конститутивное для квалификации элементов, а в случае социальных систем - для квалификации смысла действий.
Согласие состоит в том, что структуры абстрагированы от конкретного статуса элементов. Это не означает, что любая структура может быть воплощена в любых видах элементов, но, наверное, означает, что структуры могут продолжать существовать и реактуализироваться и при замене элементов. Видимо, это имеет в виду и С. Надель, утверждая что 'составные части какой-либо структуры могут широко варьироваться в своем конкретном выражении, не меняя идентичности структуры'19. Однако именно поэтому недостаточно следовать распространенной точке зрения и определять структуры как отношения между элементами - в данном случае вместе с каждым элементом непременно должны были бы исчезнуть и связи, скрепляющие его с другими. Эти отношения приобретают структурную ценность лишь потому, что связи, реализованные в каждом случае, представляют собой выбор из множества комбинационных возможностей и тем самым вносят и преимущества, и риск избирательной редукции. И лишь выбор может оставаться константным при смене элементов, т. е. воспроизводиться новыми элементами.
Таким образом, структура, чем бы она, как правило, ни была, представляет собой ограничение связей, допустимых в системе20.
17 См. об этом также: Østerberg D. Meta-Sociological Essay. Pittsburgh, 1976. P. 64 ff.
18 С историко-теоретической точки зрения это означает в первую очередь, что структура определяется уже не как отношение целого и частей. По поводу данной часто встречающейся точки зрения вот лишь одна цитата: 'Под 'структурой" я понимаю различенное целое.., которое можно проанализировать... путем деления на части, упорядоченные в пространстве и во времени' (Fortes M. Time and Social Structure: An Ashanti Case Study // Social Structure: Studies Presented to A. R. Radcliffe-Brown / Ed. M. Fortes. (1949); переиздано: 1963. P. 54-84 (56)). О продолжении использования такого вида определения см., напр.: Wendt H. Bemerkungen zum Strukturbegriff und zum Begriff Strukturgesetz // Deutsche Zeitschrift für Philosophie 14 (1966). S. 545-561.
19 Nadel S. F. The Theory of Social Structure. Glencoe Ill., 1957. P. 8.
20 С подобным, но более узким понятием структуры сталкиваются при ориентации на ограничение связей, допускаемых в описании системы. См., напр.: Cavallo R. Е. The Role of Systems Methodology in Social Science Research. Boston, 1979. P. 89. Кроме того, можно обнаружить параллели с использованием понятий "constraint" (ограничение (англ.). - Прим. отв. ред.) и структура, относящимся к статистическому анализу данных и определяющим constraint (и тем самым структуру) как ограничение независимости переменных. Ср., напр.: Broekstra G. Constraint Analysis and Structure Identification // Annals of System Research 5 (1976). P. 67-80. Правда, это начало требует процессуального определения 'переменных' для описания реальной системы, оно не исключает необходимости учета комплексности системы за счет множества комплексов переменных (т. е. путем множества описаний). См. об этом, в частности: Rosen R. Complexity as a System Property // International Journal of General Systems 3 ( 1977). P. 227- 232.
372
374
В качестве селективного ограничения возможностей соотнесения образование структуры ликвидирует равновероятность любой связи отдельных элементов (энтропию). Это является предпосылкой саморепродукции - замены исчезающих элементов другими. Однако по той же причине образование структуры является и предпосылкой всякого наблюдения и описания системы - как внешнего наблюдения (внешнего описания), так и самонаблюдения (самоописания). С этой точки зрения образование структуры понимается и как создание избыточности23. Это означает, что в таком случае описание системы не требует выяснения конкретного состояния каждого элемента, что из одного наблюдения можно заключать о других (если из крана течет вода, то он плохо закрыт или неисправен)24. Это упрощает задачу наблюдения и описания и обеспечивает ее соответствие способности реальных систем к переработке информации.
Несмотря на данную общность репродукции и описания, состоящую в том, что обе операции предполагают образование структуры, это не означает, что обе они используют одни и те же структуры. Возможны серьезные расхождения. Репродукция требует локальной гарантии, так сказать, досягаемости следующего элемента, например ответа на вопрос. Описание ищет, скорее, общие гарантии и потому связано со способностью небольшого количества индикаторов обеспечить множество заключений. Репродукция должна заменять конкретные элементы конкретными элементами. Описание может довольствоваться статистически вычисленными вероятностями. В одном случае требуется больше способности присоединения, в другом случае - больше избыточности; в высококомплексных системах то и другое могут сильно расходиться. Так, и современное мировое общество непрерывно воспроизводится на уровне интеракции, управляемой ожиданиями; но вряд ли оно способно адекватно описывать себя.
23 Ср., напр.: Cavallo, a. а. О. Р. 84 ff.
24 Такая точка зрения имеет ключевое значение в: Kuhn A. The Logic of Social Systems: A Unified, Deductive, System-Based Approach to Social Science. San Francisco, 1974.
375
III
Теперь мы привели важнейшие дефинитивные признаки понятия структуры (многообразие которых оставляет в первую очередь впечатление неясного и спорного понятийного аппарата) к общему знаменателю отбора ограничений. Только связанная с этим контингентность придает связи между элементами структурную ценность - это справедливо как на уровне реально воспроизводящихся систем, так и на уровне их описаний. Тем самым нам удалось избавиться от расхожей альтернативы конкретного (касающегося действия) и аналитического (введенного методологически) понятия структуры и вместе с установкой на избирательность также объяснить, почему понятие структуры вообще необходимо и выражает нечто большее, чем просто рассуждения об отношениях, взаимозависимостях и инвариантности. Все это имеет функцию структуры лишь в том случае, если избирательно вводится как ограничение возможностей комбинации.
Все дальнейшие уточнения понятия структуры должны быть представлены на этом основании как ограничение ограничения. В соответствии с этим структурной ценностью обладали бы не любые ограничения, а лишь ограничения определенного рода. Так, Р. Мертон связывает свое понятие структуры с представлением о границах функциональной эквивалентности25. Однако в качестве условия взаимозаменяемости такая связь предполагает некоторые феномены стабилизации, например 'роли' из социологии 1950-х годов, которые, однако, уже не подпадают под данное понятие структуры. Тем самым остается в стороне гораздо более глубокая проблематика систем с темпорализированной комплексностью26, предусматривающих в качестве элементов лишь события и поэтому не способных их удержать и, следовательно, заменять, что и должны взять структуры за отправную точку своего образования. Поэтому мы ограничиваем понятие структуры иначе - не стабильностью особого рода, а функцией обеспечения аутопойетической репродукции системы от одного события к другому. Для социальных систем это можно уточнить при помощи теоремы о двойной контингентности. Отбор ограничений приобретает структурную ценность лишь в том случае, если способствует репродукции при условии двойной контингентности. Не в последнюю очередь это означает, что в
25 См.: Merlon R. К. Social Theory and Social Structure. 2 ed. Glencoe Ill., 1957, в частности р. 52 ff.; см. об этом также: Nagel E. Logic Without Metaphysics. Glencoe Ill., 1956. P. 278 ff.
26 Ср. выше, гл. 1, III.
376
381
дует опускаться ниже данного уровня артикуляции; он помогает адекватно реконструировать то, что мог бы подразумевать М. Вебер, говоря о 'субъективно подразумеваемом смысле'.
То, что достигается таким образом, можно описать и как связь следующих, на первый взгляд, противоречащих друг другу переменных: (1) избирательного соединения элементов, (2) связывания свободной энергии других уровней реальности путем взаимопроникновения, (3) постоянного мгновенного нового разрыва соединений и связей, (4) репродукции элементов на основе избирательности всех связующих и связанных отношений, (5) способности к эволюции в смысле отклоняющейся репродукции, открывающей возможности нового отбора41. Такая система не имеет какой-либо сущности, стабильной во времени. Она подчиняется необходимости приспособления и изменения структуры не только в темпоральном смысле. Даже взаимозаменяемость элементов (из чего исходила теория аутопойесиса в отношении макромолекул и соответственно клеток) недостаточно радикально характеризует ее отношение ко времени. Системы действия используют его, чтобы обеспечить непрерывное саморазложение; они обеспечивают это саморазложение для избирательности любого самообновления; и они используют избирательность, чтобы обеспечить свое самообновление в окружающем мире, выдвигающем постоянно меняющиеся требования.
IV
Следствия из введенной выше концепции события и структуры простираются вплоть до теории науки, что хорошо видно по философской космологии Уайтхеда. Ради этого стоит сделать краткое отступление.
41 Очень похожи, хотя и без учета 'событийности' элементов и рассмотрения взаимопроникновения, переменные компьютерной модели аутопойетических систем, с которыми работает М. Зелены, - а именно производство, связывание и дезинтеграция. Ср.: Zeleny M. 1) Self-Organization of Living Systems: A Formal Model of Autopoiesis // International Journal of General Systems 4 (1977). P. 13-28; 2) Autopoiesis: A Paradigm Lost? // Autopoiesis, Dissipative Structures, and Spontaneous Social Orders / Ed. M. Zeleny. Boulder Col., 1980. P. 3-43.
382
Чтобы не забыть исходный пункт, напомним, что система полностью конкретизирована лишь на уровне своих элементов. Только здесь она время от времени приобретает реальное существование. Однако темпорализированные элементы (события, действия) всегда содержат момент неожиданности, всегда являются новыми комбинациями определенности и неопределенности. Это исключает возможность научной программы, нацеленной на объяснение конкретного. В данном случае не удовлетворяют и 'выжимки' из такой программы - так сказать, отказаться от бесчисленных деталей, ограничившись лишь приблизительным пониманием конкретного, так как проблема заключается не только в необъятной комплексности конкретного, но и в его временной прерывистости. Это понимание вынуждает к радикальной перестройке научной программы. В таком случае основным вопросом уже не является вопрос о том, как реализуется то или иное конкретное состояние? Вопрос, скорее, должен звучать так: как возможна абстракция?
Лишь такой поворот обеспечивает включение науки (в частности, познания) в ее собственную программу объяснения. Понятия, положения, теории науки должны не только признаваться инструментами адекватного понимания или даже отражения конкретного. Они выступают абстракциями, которые пытаются пережить мимолетность момента за счет отбора; и чтобы знать, как возможно такое, прежде всего необходимо выяснить, как вообще возможна абстракция на основе реальности, состоящей из конкретных событий. Если абстрактное становится целью объяснения, значит, наука имплицитно направлена и на свое объяснение. В процессе познания она познает и то, как возможно само познание.
Кроме того, данная смена диспозиции подрывает классическую связь основания, закона и необходимости. Необходимое необходимо не на основании основания и не на основании закона. Необходимость есть не что иное, как сама аутопойетическая репродукция. Ее необходимость состоит в том, что у нее есть лишь одна-единственная альтернатива - прекратить, завершить систему42. В таком
42 В строгом смысле это справедливо только для общественных систем. Только для них их прекращение в какой-то момент было бы чистой случайностью (и поэтому крайне невероятным). Другие системы могут структурно предусматривать свой собственный конец, могут создавать соглашения о своем прекращении, институционализировать церемонию прекращения - все это на основании уверенности, что общество продолжает существовать и имеет наготове иные системные основания социального действия. Системы интеракции, регулируя свое окончание, все еще воспроизводят общество: Ср.: Albert S., Jones W. The Temporal Transition from Being Todether to Being Alone: The Significance and Structure of Children's Bedtime Stories // The Personal Experience of Time / Ed. B. S. Gorman, A. E. Wessman. New York, 1977. P. 111-132.
383
смысле всякий порядок настроен антителеологично - он как раз не желает такого конца!
Прекращение означало бы, что случайность события, актуального в данный момент, используют именно как повод больше ничего не делать. Таким образом, случайность остается понятием, противоположным необходимости. В условиях аутопойетических систем их прекращение было бы случайностью, а потому их продолжение есть необходимость. Основание необходимости есть не что иное, как данное различие. Теория, спланированная таким образом, переключена с идентичности на различие.
Если теория науки вынуждена рассматривать теории такого рода, то она уже не способна выступать в роли хорошего законодателя. Она может понимать себя как источник различий. В этом смысле мы во введении определили понятие парадигмы как основное различие. Теория науки лишь в том случае сама есть теория, если понимает свою необходимость как необходимость репродукции переживаний познания и если видит свою задачу в разработке отвлеченных понятий, требуемых для этого. Звание 'теории' требует и готовности к ее пересмотру, но не только. Кроме того, оно сигнализирует и о комбинаторном взаимноусилении случайности и необходимости.
V
С таким углублением временного измерения и интерпретацией действия как события конвергирует теоретическое развитие в социальных науках, с 1940-х и 1950-х годов придающее понятию ожидания и, особенно, поведенческим ожиданиям, все больше значения43. Отчасти данное понятие входит в употребление как определяющий компонент 'роли', а затем и 'нормы', отчасти служит объяснению интеграции взаимных перспектив, отчасти лежит в основе теорий принятия решений, которые, невзирая на неопределенное будущее, пытаются отрыть путь к рациональным решениям. При всем том понятие ожидания все-таки приобретало убедительность скорее преимуществами использования, нежели своим своебразием как поня-
43 Ср. важное для теории первостепенное место 'ожиданий и оценок' и 'взаимозависимости ожиданий' в работе 'General Statement' // Toward a General Theory of Action/ Ed. T. Parsons, E. A. Shils. Cambridge Mass., 1951. P. 11 f., 14 ff. Дальнейшие ссылки на литературу см. в гл. 2, прим. 78.
384
тие. В названных отношениях оно в целом усиливало возможности научного анализа сравнительно с такими компактными понятиями, как роль, норма, социальность, польза. Поэтому мы ввели понятие ожидания уже в контексте теории смысла44, чтобы подчеркнуть его центральное теоретическое значение и интегрировать его преимущества, до сих пор показанные, скорее, спорадически. С помощью тезиса о том, что социальные структуры есть не что иное, как структуры ожидания, данное теоретическое приобретение теперь можно объединить с теорией систем.
Ожидание возникает путем ограничения пространства возможностей. В конечном счете оно есть не что иное, как само это ограничение45. То, что остается, затем и ожидается; результат сжатия идет ему на пользу. Это можно быстро пояснить на примере наглядных стечений обстоятельств; но и процесс коммуникации за счет выбора тем и тематических выступлений быстро исключает многое и тем самым создает ожидания (даже если вообще ничего не обещают и не обязуются).
Важным эффектом возникновения ожиданий является то, что отклоняющееся событие на основании ожидания считают помехой, не требуя выяснения его причин. Мы еще вернемся к этому при рассмотрении 'иммунной системы' социальных систем (глава 9). В этом также состоит эффективная редукция комплексности. Формирование ожиданий уравнивает множество чрезвычайно гетерогенных событий общим знаменателем разочарования в ожиданиях и тем самым прорисовывает линии рассмотрения. Приходится реагировать на разочарования почти что обязательно. Это можно делать путем приспособления ожидания к ситуации разочарования (обучение) или, как раз наоборот, путем сохранения ожидания, невзирая на разочарование и настаивая на поведении, которого следовало ожидать. Выбор способа реагирования можно предварительно структурировать в системе, он зависит лишь от того, в какой степени и в каком направлении нужно заниматься причинами отклонения. Ниже
44 Ср. гл. 2, с. 142-144 данного издания.
45 Ср. идентификацию 'полевого опыта' и 'ограничения условий' в: Allport, а. а. О. (1954). Р. 295. К данной точке зрения подходит и: Buckley W. Sociology and Modern Systems Theory. Englewood Cliffs N. J., 1967, где на с. 128 говорится: 'Тогда структура такой системы рассматривается в терминах набора альтернативных действий, либо тенденций действовать в связи с компонентами и ограничениями, определяющими или ограничивающими эти альтернативные действия. Таким образом, генезис организации есть поколения таких наборов альтернатив и ограничений, их определяющих'.
385
386
означает, что не было никакой структуры. Это не есть 'субъективное' понятие структуры (в отличие от 'объективного'). Под ожиданием подразумевается форма смысла, а не внутренний психический процесс. Однако понятие структуры ожиданий относится к самореферентной системе, структурирующей себя ожиданиями. Насколько такие структуры доступны наблюдателю и насколько наблюдатель может видеть связи, недоступные самой наблюдаемой системе, - другой вопрос. Отсюда следует, что нужно осторожно обращаться с понятием 'латентной структуры'. Если подразумевают статистические артефакты или соответствующие зависимости49, то это можно так и оставить с оговоркой. При этом речь может идти об инструментализации наблюдения и самонаблюдения. От этого нужно отличать латентность в смысле права и возможности формирования структуры ожиданий, возможной реорганизации смысловых связей системы, которая, однако, по историческим причинам, еще не видна или заблокирована по структурным причинам.
VI
Лишь после выяснения того, что структуры системы образованы ожиданиями, можно взяться за следующую тему, которой обычно касаются, если вообще касаются, скорее, в связи с понятием действия. Я имею в виду решения.
Социология, видимо, боясь попасть в область психологии или экономики, избегала разработки своей теории решений50. Она понимала себя как науку о действиях, а не о решениях. Конечно, она не могла игнорировать, что в социальной жизни решения имеют место, но отношение решений и действий оставалось неясным. Социологи ограничивались 'казенным' пониманием решения, например как выбора из альтернатив, - и в таком случае ставили вопрос лишь о социальной обусловленности принимаемого решения. Ниже мы исправляем это, предлагая свое понятие. Однако тем самым мы идем по целине и поэтому не вполне можем учесть последствия.
49 Ср., напр.: Lazarsfeld P. F. The Logic and Mathematical Foundation of Latent Structure Analysis // Stouffer S. A. et al. Measurement and Prediction. Princeton N. J., 1950. P. 362-412.
50 Редко даже эксплицитное рассмотрение на систематическом уровне. Оно обнаруживается, напр., в: Kuhn A. The Logic of Social Systems: A Unified, Deductive, Systeb-Based Approach to Social Science. San Francisco, 1974. P. 104 ff., - но лишь как калька экономического учения о принятии решений и без социологической разработки понятий.
387
О решении следует вести речь всегда, если и поскольку истолкование действия реагирует на ожидание, направленное на него самого. Само собой разумеется, что действие всегда идет с ориентацией на ожидания. Поэтому нет никакого давления при принятии решений. Такие ситуации возникают, когда ожидание направлено обратно на действие, либо на его несостоятельность, если оно само ожидается. В таком случае ожидание создает альтернативу конформности или отклонения, и тогда приходится принимать решение.
Тем самым мы отказываемся от ординарного допущения о том, что единство решения можно понимать как выражение единства (сколь бы ни агрегированного, включающего в себя издержки) предпочтения. В общей сфере 'коллективных' решений оно и так устарело51, а для психических систем оно весьма нереалистично (за исключением специально созданных ситуаций). Следовательно, вместо различия 'лучше - хуже' относительно предпочтений, определение которых остается за системой, мы принимаем в качестве конститутивного для необходимости принятия решений различие между конформностью ожиданиям и отклонением от ожиданий. Это включает в себя как решение, ориентированное на предпочтения, так и особый случай оптимизирующего решения; ибо предпочтения и попытки оптимизации можно понимать как ожидания, предъявляемые к поведению тем, кто принимает решение либо другими. Наш аргумент гласит: с социологической точки зрения это не исходный и, наверное, не нормальный случай запуска поведения по принятию решения.
В определении понятия решения мы не касаемся вопроса о том, кто истолковывает смысл - сам действующий или наблюдатель. Деятельность, насколько она вообще есть решение, всегда есть решение для кого-то - часто для самого действующего, но иногда и только для другого52. Поэтому часто оказывается так, что кто-либо бывает застигнут врасплох другими или самим собой, столкнувшись с необходимостью принимать решение. Тогда в смысл уже со-
51 Самое позднее, начиная с: Arrow К. J. Social Choice and Individual Values. New York, 1951. To, что именно благодаря этому важен процесс решения вместе со всеми его предпосылками, установлено прежде всего в: Simon H. A. Models of Man: Social and Rational: Mathematical Essays on Rational Human Behavior in a Social Setting. New York, 1957.
52 Такая относительность оправдывается при анализе организованного поведения по принятию решений. Ср.: Luhmann N. Organisation und Entscheidung // Luhmann N. Soziologische Aufklärung. Bd 3. Opladen, 1981. S. 335-389.
388
390
оптимизации и максимизации, т. е. в смысле единственно верного решения. Так, на хорошо организованных предприятиях, видимо, приходится считаться с такими ожиданиями и поэтому нужно принимать решение о порядке принятия решений, которое можно опубликовать. Обычная жизнь обходится без крайностей.
Социология будет искать результаты, скорее, в иных областях, например среди нарушителей, сталкивающихся со своими решениями неожиданно-ожидаемым образом, либо среди женщин до и после соблазнения, среди сдающих экзамен, либо при подготовке предлогов для отказа, порой необходимых бюрократии. Оставим открытым вопрос, можно ли создать для этого общие масштабы сравнения рациональности, или здесь хватает имеющихся. С точки зрения социологии важнее предполагаемые связи между структурами ожиданий, мерой их определенности либо многозначности и их выражением в когнитивной или нормативной направленности, с одной стороны, и давлением необходимости принятия решений, их бременем и возможностями - с другой стороны. В таком случае речь меньше всего идет о субъекте или предпринимателе, определяющем свою волю после знакомства с ситуацией; речь идет о структурно необходимой вариации в модусе самореферентных действий, о более высоких требованиях к конституции элементов для социальных систем и прежде всего о множестве следствий, с которыми нужно считаться, когда социальная система поднимается на уровень принятия решений, где и рефлектирует себя.
VII
После этого ретроспективного экскурса о понятии действия вернемся к основной теме настоящей главы. Прояснив понятие структуры и идентифицировав их в социальных системах как структуры ожиданий, мы можем перейти к вопросу о том, у каких структур есть шанс оказаться выбранными и оправданными эволюционно. В контексте общей теории социальных систем речь при этом, разумеется, может идти не о содержательных отличиях, а лишь о формальных признаках. Таким образом, мы не ставим вопрос о видах и родах ожиданий и не пытаемся дать их типологию. Речь здесь не идет о таких разделениях, как экономика, религия, культура, политика, педагогика, - т. е. разных сферах жизни. В таких декомпозициях и без того уходит из виду связь с единством системы. Вопрос, скорее, о возможностях высказываний о том, как на уровне образования структур реализуется связь с единством системы и ее
391
отличием от окружающего мира, - о том, как эта связь обеспечивается посредством структурного отбора и, благодаря ему, в четкой форме. Иными словами, следуют ли передаваемые формы лишь из того, что открытая комплексность должна быть редуцирована и должна быть избрана структура независимо от всякого содержания ожиданий?
Пожалуй, самый распространенный ответ на этот вопрос в общей теории систем строится на принципе иерархии54. Под ним можно понимать весьма разное - например, цепочки ссылок, иерархию целей и средств, разложение на подсистемы. В любом случае единство системы оказывается переданным как транзитивное строение порядка; и у всего, что этому не подчиняется, нет шансов превратиться в структуру. Могут возникать иные свободно парящие формы, но они не оправдывают себя сохранением на длительное время. Для этого они недостаточно просты в своих связях с единством системы.
Несмотря на то что данная концепция вновь и вновь используется и для социальных систем55, она непригодна для этого типа образования систем. С реальной позиции просто неправильно, что социальные системы возникают сплошь в форме иерархий56. Этот принцип, очевидно, придавал бы им чрезмерную четкость, централизацию, слишком упрощал бы их. Бесспорно, что иерархия есть форма образования систем, особо удобная для комплексности, что она в то же время в явном виде выражает единство комплексной системы. Бесспорно и то, что данная форма может быть и бывает выбрана и в области социальных систем. Очевидно, что все-таки существуют и иные возможности форм, пожалуй, не столь мощные, но зато и легче достижимые. Мы усматриваем их в стабилизирующем отборе применительно к функциям.
Функции всегда являются синтезом множества возможностей. Они всегда есть точки зрения сравнения реализованных возможностей с иными. В этом отношении они едины, подобно иерархии, как выражение единства и различия. Подобно субиерархиям, они могут
54 Ср. гл. 1, II; 2.
55 Ср., напр.: Aulin A. The Cybernetic Laws of Social Progress: Towards a Critical Social Philosophy and a Criticism of Marxism. Oxford, 1982, например p. 63 f., 112 ff.
56 См. возражение в: Alexander Ch. A City is not a Tree // Architectural Forum 122 (1965). April. P. 58-62, May. P. 58-61. Для биологических систем см. также: Roth G. Biological Systems Theory and the Problem of Reductionism // Self-organizing Systems: An Interdisciplinary Approach / Ed. G. Roth, H. Schwegler. Frankfurt, 1981. P. 106-120.
392
397
путем 'слепой' вариации и отбора64. Самонаблюдение на уровне элементарных коммуникативных процессов, а именно вторичное направление наблюдений действий в коммуникацию, не является методом все лучшего познания наличной системы. Именно поэтому речь идет о творческом, морфогенетическом механизме, прощупывающем события на их функции и, по возможности, удерживающем результат в форме успешных структурных достижений. Операция не зависит от антиципации ее результата. Она не гарантирует, что в ходе построения структуры реализуется самое лучшее и что человеческая доля будет легче. Даже мир Лейбница, лучший из миров, бесспорно, не давал никаких гарантий счастья отдельного человека, тем более не может дать их функциональное структурирование. Однако немало уже и то, что в принципе выбор структур, даже в случае высокой комплексности, можно, пусть и опосредованно, ориентировать на единство системы и на ее избирательность по сравнению с иными возможностями.
VIII
В случае социальных систем ожидания означают для нас темпоральную форму, в которой возникают структуры. Однако ожидания приобретают социальную релевантность, а с ней и пригодность в качестве структуры социальных систем лишь в том случае, если они могут быть ожидаемы65. Лишь так можно упорядочить ситуации с двойной контингентностью. Ожидание должно стать рефлексив-
64 В смысле: Campbell D. Т. Blind Variation and Selective Retention in Creative Thought as in Other Knowledge Processes // Psychological Review 67 (1960). P. 380-400.
65 В анализах данного феномена нет недостатка; однако я не знаю автора, который эксплицитно придерживался бы тезиса, что без рефлексивного ожидания образование социальных структур невозможно. В качестве небольшой подборки материалов на тему ожидания ожиданий см., напр.: Park R. Е. Human Nature and Collective Behavior // American Journal of Sociology 32 (1927). P. 733-741; Blumer H. Psychological Import of the Human Group // Group Relations at the Crossroads / Ed. M. Sherif, M. O. Wilson. New York, 1953. P. 185-202; Maucorps P.-H., Bassoul R. Jeux de mirroirs et sociologie de la connaissance d'autrui // Cahiers internationaux de Sociologie 32 (1962). P. 43-60; Glaser В., Strauss A. Awareness Contexts and Social Interaction // American Sociological Review 29 (1964). P. 669-679; Laing R. D., Phillipson H., Lee A. R. Interpersonal Perception: A Theory and a Method of Research. London, 1966; Aubert V, Elements of Sociology. New York, 1967. P. 18 ff.; Scheff Th. J. Toward a Sociological Theory of Consensus // American Sociological Review 32 (1967). P. 32-46; Lefebvre V. A. A Formal Method of Investigating Reflective Processes // General Systems 17 (1972). P. 181-188.
398
ным, оно должно быть способно относиться к самому себе, причем не только в смысле сопутствующего диффузного сознания, но и с пониманием себя как ожидаемого ждущим. Только так ожидание может упорядочить социальное поле с более чем одним участником. Ego должен уметь ожидать то, что ждет от него Alter, чтобы согласовывать свое ожидание и поведение с ожиданиями другого. Лишь когда обеспечена рефлексивность ожидания, ею может пользоваться и самоконтроль. В таком случае отдельный участник ждет от себя самого определенных ожиданий относительно другого; например, в таком случае он может полагать, что не обязан допускать поведение, перечеркивающее его собственные ожидания (к себе и другим). Он развивает чувство прецедентного значения определенных видов поведения. Они могут лишь перечеркивать некоторые ожидания, но и вызывать сомнение в надежности ожиданий, т. е. в их гарантированной вероятности. Отсюда в рефлексивном ожидании и только в нем возникает особая чувствительность и особая проблема контроля. Мирящийся с поведением, разочаровывающим его ожидания, должен считаться с тем, что другой будет ждать уже не разочаровывающих ожиданий, а соответствующих его поведению. Например, кто-то не пунктуален. Если окружающие это терпят, то социальная связь их ожиданий реструктурируется так, что включает в себя возможность чьей-то непунктуальности. Ожидаемая область толерантности расширяется. Если окружающие захотят заранее заблокировать подобное поведение, то для диагностики ситуации потребуется уже третья ступень рефлексивности. Собственное предусмотрительное поведение активируется ожиданием, что ожидания ожиданий изменяется, если неясно, чего ждать.
То, что при этом речь идет об эмерджентном феномене, возникающем не просто из объединения психических состояний, особо подчеркивает Г. Блумер66. Единство, возникающее из такого 'принятия во внимание принятия во внимание', Блумер называет 'трансакцией'. Самобытное здесь - самобытная избирательность, проецируемая затем обратно на участников. Чтобы иметь возможность участвовать, участники должны развивать ингибирующие способности, т. е. сдерживать свои импульсы, уметь поступать избирательно, а для этого им нужна прежде всего социальная идентичность. Вслед за Дж. Мидом ингибирование можно рассматривать как необходимый компонент действия67. Для актуальной здесь тематики это означает, что возможность действовать вообще появляется лишь
66 Blumer H. Psychological Import of the Human Group, в частности р. 195 и далее.
67 Ср., напр.: Mead G. H. The Philosophy of the Act, a. a. O. P. 353 f.
399
402
имплицитных ожиданий. В таком случае в ожидания, которые могут быть востребованы в любое время, входят обратно в социальный горизонт данных суррогатных символов. Однако эти символы не были бы созданы, если бы не возникла ориентация при помощи ожиданий ожиданий. В качестве общих допущений они обеспечивают темп и непрерывность коммуникации. Они могут в большей или меньшей степени отвлекаться от фактической ситуации ожиданий и обещать то, что вообще не обеспечивается реальностью74. Тем не менее даже в таком случае речь в сущности идет лишь об ожиданиях ожиданий. Это можно продемонстрировать с помощью эффекта разоблачения - эффекта Кинси, возникающего, если обнаруживают, что предполагаемые ожидания вообще не ожидаются*.
Наконец, не следует упускать из виду, что структурный уровень ожидания ожиданий есть источник конфликтов. Он разжигает конфликты задолго до нужного момента, поскольку мотивирует участников блокировать или вытеснять ожидания, которые, как ожидается, могут стать неудобными. Кроме того, что чаще всего становится предметом обсуждения75, данный уровень обеспечивает и специфические возможности управления конфликтами, позиционные преимущества или же символическую стабилизацию противоречий. В таком случае именно идентичность ожидания может быть поводом непрерывной репродукции противоположных оценок, и именно это ожидается вновь76.
74 Некоторое время в этом отношении говорили о "pluralistic ignorance" (неведение плюрализма (англ.) - способ ориентации во множестве сложных ожиданий при помощи более общих упрощающих подстановок (ожиданий). - Прим. отв. ред.). Ср., напр.: Schanck R. L. A Study of a Community and its Groups and Institutions Conceived of as Behaviors of Individuals. Princeton, 1932; Rommetveit R. Social Norms and Roles: Explorations in the Psychology of Enduring Social Pressures. Oslo, 1955; и с недавних пор снова: Katz E. Publicity and Pluralistic Ignorance: Notes on "The Spiral of Silence" // Öffentliche Meinung und sozialer Wandel: Festschrift Elisabeth Noelle-Neumann. Opladen, 1981. S. 28-38.
75 См., напр.: Schelling Th. С. The Strategy of Conflict. Cambridge Mass., I960; Laing et al., a. a. O. (1966); Scheff Th. J. A Theory of Social Coordination Applicable to Mixed-Motive-Games // Sociometry 32 (1967). P. 215-234.
76 Примеры см. в: Laing el al., а. а. О. P. 11 : 'Я действую по отношению к себе осторожно, а по отношению к Вам - малодушно. Вы действуете по отношению к себе храбро, а по отношению ко мне - безрассудно', и т. п. Очевидно, что данная обратная стабилизация перманентных конфликтов облегчается тем, что соответствующая коммуникация идет посредством символических купюр.
* Эффект Кинси - неожиданное предоставление информации интимного характера. - Прим. отв. ред.
403
Нельзя сказать, что все это годится лишь для систем интеракции хороших знакомых. Ни демократическая политика, ни монетаристски ориентированная рыночная экономика, ни научное исследование, исходящее из приемлемого уровня знания, были бы невозможны без рефлексивных структур ожиданий. И это значит, что проблемы данных метаперспектив (например, собственная жизнь их купюр либо создание конфликтов) имеют значение и для крупных систем общественной жизни.
IX
Бесструктурный хаос был бы абсолютно ненадежен - вот единственное, что было бы надежным. В сущности оба понятия не имеют значения для этого состояния. Посредством от-дифференциации структур ожиданий данное состояние заменяется комбинированием относительно надежных и относительно ненадежных ожиданий, позитивных и негативных. Таким образом, образование структур означает не просто замену ненадежности на надежность. Скорее, с гораздо большей степенью вероятности становится возможным нечто определенное и исключается остальное, и тогда ожидания могут стать более или менее надежными. За создание структур приходится платить необходимостью отдаваться во власть надежного/ненадежного. Создание структур способствует такому преобразованию проблемы, которое позволяет выкристаллизовываться побочным ожиданиям в отношении надежности/ненадежности реализации ожидаемого77.
Мы относим понятие надежности к ожиданиям, а именно к встроенному в них ожиданию вероятности исполнения ожидаемого. В этом отношении ожидание может быть более или менее надежным. От этого следует отличать четкость либо двусмысленность
77 Мы следуем здесь за: Garner W. R. Uncertainty and Structure as Psychological Concepts. New York, 1962. - Значение данного понимания подтверждает следующая подробная цитата: 'Стоит сказать, что считать структуру результатом дефицита неуверенности неправильно. Структура связана с неуверенностью, а не с ее дефицитом, ведь и при наличии структуры нельзя быть уверенным. Кроме того, усиление структуры также означает рост неуверенности, и именно этот аспект проблемы важен концептуально... Именно поэтому я использовал примечание, где каждый термин символизирует неуверенность, - чтобы показать, что неуверенность и структура, либо неуверенность и информация есть одно и то же' (а. а. О. Р. 339). Ср. также: Katz F. Е. Indeterminacy and General Systems Theory // Unity Through Diversity / Ed. W. Gray, N. D. Rizzo. Vol. II. New York 1973 P. 969-982.
404
406
технику, и это благодаря тому, что они создают ожидания и придают им структурную ценность, т. е. ценность присоединения.
Если такое возможно, то, в конечном итоге, можно 'добровольно' примириться с ненадежностью и повысить ее. В конечном счете, вся эволюция, по-видимому, основывается на массировании и амплификации ненадежности. В социокультурной эволюции и определяющем ее взаимопроникновении всего человека в социальный порядок этот принцип расширения ненадежности повторяется. Людей следует рассматривать как заслуживающих доверия, и в то же время крепить ожидания, препятствующие разочарованию. В конечном итоге можно формировать и более рискованные ожидания, если удается добиться того, чтобы разочарования оставались отдельными событиями, а не аккумулировались бы, угрожая надежности. С такой точки зрения эволюция выступает все новым включением ненадежности в надежность и надежности в ненадежность, не гарантируя, что это удастся и в дальшейшем на любой ступени комплексности.
X
Из данных весьма общих размышлений о связи темпоральности, структур ожиданий и выравнивания надежности и ненадежности в социальных системах вытекает ряд следствий, требующих последовательной обработки80. Первый пункт, на котором мы хотели бы остановиться, касается следствий для временного измерения смыслового переживания и действия и для семантики 'временности', с помощью которой в обществе репродуцируются временные ориентации.
Всякое настоящее надежно в качестве настоящего собственной актуальности. Лишь по мере того, как настоящее темпорализируется, а именно по мере постижения различия между будущим и прошлым81, возникает проблема надежности ожидания. Вследствие это-
80 Здесь особенно вредит необходимость последовательного изложения текста, так как она приводит к 'недовыявлению' взаимозависимостей. Теория, обрисованная здесь, с одной стороны, разрушает компактные символы для взаимосвязей, подразумеваемых здесь (например, 'природа'), но с другой стороны, она вынуждена спасать взаимозависимости столь сложным путем, что их уже невозможно охватить единым взором. Это в особенности касается взаимосвязи времени и права после разложения естественного права, а также опять-таки связанного с этим наказа учиться.
81 Этот процесс темпорализации настоящего вполне доступен в исторической семантике понятий времени; таким образом, для самого общества он проясняется лишь постепенно. Ср.: Luhmann N. 1) Temporalisierung von Komplexität: Zur Semantik neuzeitlicher Zeitbegriffe // Luhmann N. Gesellschaftsstruktur und Semantik. Bd 1. Frankfurt, 1980. S. 235-300, в частности S. 260 ff; 2) The Future Cannot Begin // Luhmann N. The Differentiation of Society. New York, 1982. P. 271-288.
407
го мир утрачивает черты присутствия, заслуживающего доверия, и обретает черты изменчивости, аспекты 'еще не' и 'наверное, уже не'. Данная (уже зависимая от времени) проблема надежности - по-видимому, основная проблема, мотивирующая от-дифференциацию особого временного измерения смыслового переживания и действия. Она катализирует опыт времени и в таком случае развитие семантики темпоральности как области для себя, которую невозможно свести ни к предметному порядку мировых зависимостей, ни к суждениям о них.
То, что надежность ожиданий становится все более проблематичной, связано с комплексностью социальных систем, в частности с комплексностью общественной системы, усиливающейся в ходе эволюции. Совершенно очевидно, что ненадежность жизни, весьма высокая в древних общественных системах, сама по себе не имеет решающего значения. В гораздо большей степени все зависит от того, насколько само общество перечеркивает свои ожидания, создавая тем самым неэкстернализируемую ненадежность. В таком случае ни возврат к жесткому, безальтернативному ритуалу, ни политическая власть не дают достаточной надежности. Религия нагружает сомнениями, политика - опасениями82, и лишь само время, именно как условие всякой ненадежности, обеспечивает надежность. Его продолжение познается еще в настоящем, его ход есть в любом воспоминании, и поэтому его мера подходит для символа вечности. Если когда-либо проблема надежности становится актуальной как внутренняя проблема общества, то складывается и особый опыт времени, а на его основе - особый понятийный аппарат для него83.
82 Ср., напр.: Gese H. Geschichtliches Denken im Alten Orient und im Alten Testament // Zeitschrift für Theologie und Kirche 55 (1958). S. 127-145; Gunnel J. G. Political Philosophy and Time. Middletown Conn., 1968.
83 О начальном этапе развития ср. среди прочих: Fraenkel H. Die Zeitauffassung in der archaischen griechischen Literatur // Fraenkel H. Wege und Formen frühgriechischen Denkens. München, 1958. S. 1-22; Accame S. La concezione del tempo nell'eta arcaica // Rivista di filologia e di istruzione classica, n. s. 39(1961). P. 359-394. С точки зрения от-дифференциации временного измерения и специализированной на нем семантики можно особо выделить историю слова aiôn, включающую переход от жизненной силы, вместилища для жизни (вероятно, спинной мозг) ко времени жизни (в данном смысле: к значимости), а затем к длительности, вечности. Ср.: Degani E. AIΩN da Omero ad Aristotele. Padova, 1961; Obrán A. P. Les denominations du monde chez les premiers chrétiens. Nijmegen, 1970. P. 97 ff.
408
411
ды время абстрагируется понятийно, например оспаривается всякое его каузальное влияние на происходящее, оно не определяет ни благоприятные моменты, ни признаки еще скрытого будущего. Кроме того, время становится в самом себе рефлексивным; любой момент может стать носителем собственных горизонтов времени, любая эпоха подвергнута исторической индивидуализации лишь своим будущим и прошлым, значимым лишь для нее. Отказ от всякого директивного характера времени означает теперь также, что время может пониматься гораздо комплекснее; но вместе с тем сомнительно, имеет ли еще какую-то релевантность то, что в самом времени остается надежным. Даже сейчас все еще нужен календарь - но уже не затем, чтобы знать, что следует делать в определенное время95, а чтобы была возможность договориться об этом.
Конечно, не следует думать, что реальное переживание протекает именно так, как предписывает семантика. Усилия по удержанию важного смыслового опыта, форм коммуникации, достойных сохранения, подчиняются собственной закономерности, особенно после изобретения письменности и книгопечатания. Их не следует читать как суммарные формулы фактического переживания своего времени. Однако в конечном счете разработка серьезной семантики, достойной сохранения, должна иметь дело с теми же проблемами, что и повседневная жизнь, в противном случае она неубедительна. Если по семантике времени можно прочесть, что в течение долгого исторического развития мотивы надежного образования ожиданий (либо наоборот, опыт ненадежного образования ожиданий) от-дифференцируют временное измерение и очистят его от предметных и социальных импликаций, это будет иметь основания, имевшиеся в общественной повседневности, которые мы (опять-таки лишь глобально) пытаемся охватить понятием комплексности. Для дальнейшего это означает прежде всего то, что при использовании таких понятий, как время, структура, ожидание, следует учитывать и глубокие исторические зависимости, которые, однако, со своей стороны, могут быть прояснены путем общетеоретического исследования.
95 Так, в отношении Китая: Needham J. Time and Knowledge in China and the West // Frazer J. T. The Voices of Time: A Cooperative Survey of Man's View of Time as Expressed by the Sciences and by the Humanities. London, 1968. P. 92-135(100).
412
XI
Возможность сравнительно прочно фиксировать ожидания во времени состоит в том, чтобы относить их к чему-то такому, что само по себе не есть событие и, таким образом, в строгом смысле само по себе не ожидаемо. Идентичности задумываются для связи ожиданий, и путем такого выделения остающегося идентичным ожидания упорядочиваются в предметном отношении. Так организуются связи и различения. При этом идентичности охватывают - на чем и строится их вклад в создание порядка - не тождественные или однородные, а различные ожидания; а они различны из-за их комбинации. Книгу можно нечаянно захлопнуть, уронить со стола, дать ей пожелтеть, но нельзя разбить, как стакан, или сорвать с головы, как шапку. Следовательно, идентичность не есть категориальная точка зрения порядка, она является пунктуализированным, высокоизбирательным аспектом миропорядка. Ожидание того, 'что и на следующей странице что-то напечатано и текст продолжается' никак нельзя адресовать шезлонгам, и 'неожиданное' (но по опыту весьма вероятное) 'захлопывание' шезлонга опасно совсем иначе, нежели захлопывание книги. Идентичность слова 'захлопывание' и сходство событий практически вообще не дают точки зрения на порядок, релевантной для опыта. Кто с помощью шезлонгов пытается разобраться в книгах!
Широкие сферы ожидаемой опытной реальности в этом смысле упорядочиваются за счет идентичности вещей96. Однако для упорядочения поведенческих ожиданий вещная форма оказалась все-таки недостаточной. Вместе с ростом комплексности общественной системы, с разрешающей способности функциональных систем, не-
96 Выше мы уже указывали на историко-семантическое значение предметной схемы для староевропейского представления о мире (гл. 2, II). Различие res corporales/res incorporates правит мышлением как различие с притязанием на полноту, причем с помощью данного различия можно дистанцироваться от 'мира' (если его понимают не как universitas rerum, a как congregatio corporum). Лишь вместе с дистанцированием от 'вещи в себе' (таким образом, начиная с Канта) распрощались с данным основным представлением. Причины этого не раскрыты до сих пор. Мы предполагаем их в общественном развитии, приводящем к необходимости разложения представлений о предметах на отдельные ожидания, что позволяет поставить вопрос о функциях предметности, выступать против опредмечивания и затем рекомендовать, особенно для сферы поведенческих ожиданий, поиск иных точек зрения на идентификацию. Вышеизложенный анализ направлен на поиск соответствующей теоретической концепции.
413
420
тых регионах мирового общества116, неоднозначно связана с конкретными структурными уровнями. Она воздействует как возмущение и, таким образом, подвержена самоусилению. Вследствие сильной структурной от-диференциации ценностей такую их смену реализовать относительно легко. Она не встречает на 'своем' уровне какого-либо существенного сопротивления, но вряд ли вызывает радикальные структурные последствия. Можно допустить, что ценности и личности ищут новые симбиозы, при этом более или менее упуская из виду, что именно поддерживает комплексность общества на уровне ролей и программ. Вопреки любой смене ценностей и любому новому индивидуализму, роли и программы через требования комплексности остаются связанными с обществом.
Столь высокодифференцированное здание чревато конфликтами и в других отношениях, что хорошо известно, в частности, благодаря исследованиям ролевого уровня. Ему соответствует явно разрешающая установка в отношении того, что есть индивиды как личности. Ценность эволюции с таким результатом весьма сомнительна с точки зрения прогресса. Ее невозможно достоверно подтвердить какой-либо тенденцией социальной гармонии либо 'органической солидарности' (Дюркгейм). Впечатляет, скорее, прирост комплексности и тем самым рост многообразия возможностей обусловливать поведенческие ожидания. Выигрыш заключается не в классической тематике свободы versus необходимости, так как растет и то, и другое, а в структурных формах, способствующих усилению возможностей ограничения системы.
XII
Следующий пункт касается возможностей усиления принятой ненадежности и тем самым возможностей сделать ожидаемыми больше ожиданий, придать более невероятным ожиданиям структурирующую функцию. Для этого в распоряжении есть две формы, которые мы хотели бы назвать нормативным и соответственно когнитивным модализированием ожиданий (т. е. нормами и соответственно когнитивностями).
116 Ср., напр.: Inglehart R. The Silent Revolution: Changing Values and Political Styles Among Western Publics. Princeton, 1977; Herz Th. Der Wandel von Wertvorstellungen in westlichen Industriegesellschaften // Kölner Zeitschrift für Soziologie und Sozialpsychologie 31 (1979). S. 282-302; Wertwandel und gesellschaftlicher Wandel // Hrsg. H. Klages, P. Kmieciak. Frankfurt, 1979.
421
Модализирование непосредственно касается проблемы надежности, а именно вопроса, как следует вести себя в случае разочарования. Отнюдь не все ожидания предусматривают возможность разочарования. Большинство повседневных ожиданий вполне привычны и надежны, и не вызывают беспокойства. Однако социокультурная эволюция дает повод связать ожидания с ожидаемой ненадежностью - возникает обратное влияние на сами ожидания. Они не могут быть просто оставлены ненадежными. На большую ненадежность в системе нельзя реагировать еще большей ненадежностью ожидаемого. Скорее, необходимо придать дополнительную форму модусу ожидания - 'модус', или 'модальность', понимается уже не в кантовском смысле как форма познающего сознания, а как форма, в которой нечто реагирует на становление проблематичности своей проблемы117. В ожидания встраивается предварительная установка на случай разочарования, и, таким образом, возникает поиск модели поведения в случае разочарования. Как показали многочисленные эксперименты, это приводит к добавочному ожиданию стабильности118. И, что самое важное, через модализирование ожидаемого эта предварительная диспозиция становится видна по самому стилю ожидания и тем самым сразу же способна к коммуникации. Так, техническими мерами предосторожности и социальными соглашениями уже сейчас можно создать гарантию в случае разочарования не оказаться беспомощным, скомпрометированным из-за того, что не знаешь мир и просто питаешься ложными ожиданиями.
Ориентация на ожидания в случае разочарования означает ориентацию на различие. Различие исходит из случая разочарования, т. е. не заключается в вопросе, разочаровывает ли ожидание. Ненадежное, разочаровывающее рассматривается, скорее, как нечто надежное, и тогда вопрос состоит в том, отказываются ли в таком случае от ожидания, меняют ли его. Учиться или нет - вот в чем вопрос. Ожидания, настроенные на научение, стилизуются как когнитивности. Их готовы изменить, если реальность обнаруживает иные, неожиданные стороны. Например, друг должен быть сейчас дома, но он не берет трубку - значит, его нет. Приходится исхо-
117 При этом понятие 'модус, или модальность' остается параллельным модальностям бытия. Заметно родство с более известными 'кузинами' - возможностью и необходимостью. Подобно тому как последние появляются при вопросе о бытии бытия, т. е. когда осознается контингентность, так и модальности ожидания возникают в случае сомнения в ожидаемости ожиданий, т. е. когда осознается их контингентность.
118 Обзор исследования содержится в: Stogdill R. M. Individual Behavior and Group Achievement. New York, 1959. P. 59-119.
422
427
Если однажды установлено различие нормативных и когнитивных ожиданий, то образуется своеобразная промежуточная область. Дело все больше сводится к несчастным случаям или иным акцидентальным утратам132, не оставляющим повода ни нормативным санкциям, ни приспособлению ожидания, подлежащего научению133. Речь идет о несчастливом совпадении разных обстоятельств, с которым никто не обязан считаться, в том числе и впредь (хотя газеты изо дня в день пишут как раз о чем-то подобном). Проблема структуры схватывается в интерпретации как единственная и неповторимая, и возникает страховка от ущерба.
Не вдаваясь в дальнейшие подробности134, мы придерживаемся в качестве центрального теоретического представления того, что включение и переработка большей ненадежности становится возможной посредством структур, генезис и репродукция которых должны быть обязаны различию135. Образование структуры не является ни преобразованным в принцип, в начало, ни согласованным с объективными историческими законами, определяющими, как состояние А переходит в состояние В. Решающее значение имеет, по-видимому, перевод проблем образования систем в различия. Если при этом затрагивается пункт, которым все определяется, - а мы считаем таковым в социальном отношении двойную контингентность, а во временном отношении - ожидание, способное не оправдаться, - то со временем из случайных событий возникает порядок. Что бы ни произошло, (1) формирование ожиданий и (2) их проверка идут в альтернативе либо сохранения, либо прекращения. В таком случае неизбежно будут выкристаллизовываться идеи, со своей стороны обеспечивающие ожидаемость данного решения, поставляющие ему основания, возможности консенсуса, допущения исключений и т. п. Структуры ожиданий, создающиеся тем самым со временем, чувствительны к помехам, так что возникают новые слои смысла, более абстрактные семантики, теории, позволяющие говорить о таких помехах, устранять их либо преобразовывать в прирост структуры. На этом уровне и нормативные системы в таком случае вновь пригодны к научению; например, может
132 К сожалению, в немецком языке нет достаточно широкого понятия для перевода слова "accident".
133 Ср.: Suchman E. A. A Conceptual Analysis of the Accidental Phenomenon // Social Problems 8 (1960-1961). P. 241-253.
134 Ср. также: Luhmann N. Rechtssoziologie. 2. Aufl. Opladen, 1983. S. 40 ff.
135 Более основательно об этом см. выше, с. 116 и далее данного издания.
428
возникнуть моральная казуистика, ориентированная на единичный опыт, или юридическая догматика. И наоборот, в когнитивные системы вводится нормативная поддержка. Обычно не спешат отказываться от систематизированных знаний, даже если отдельные случаи им противоречат, именно потому что отказ от них означал бы слишком большие потери, а замены не видно.
Установленный за длительное время и длительную эволюцию порядок едва ли можно охватить одним принципом или описать относительно простыми понятиями. Лишь генетическое регулирование легко понять, но результат - нет. Это справедливо для любого организма и социальных систем.
XIII
Размещение понятия нормы на теоретически второстепенном, производном месте не только необычно на фоне естественно-правовых традиций, но и противоречит важным социологическим теориям. В отличие от староевропейской теории общества мы не исходим из нормативных пресуппозиций. В отличие от социологии Дюркгейма и Парсонса мы не усматриваем в понятии нормы последнее объяснение фактичности социального порядка либо возможность его как такового136. Мы тем более не требуем от социологической теории сформулировать свои задачи в отношении общественных норм или ценностей. На этот счет накопилось слишком много обескураживающего опыта, причем именно в последние годы. Так, совсем недавно воздвигнутые храмы эмансипации уже вновь зарастают бурьяном, а паства, видимо, отказывается от культа.
Данная скептическая сдержанность в отношении нормоцентрированной теории, конечно, не означает, что можно вообразить общественную жизнь без норм. Связывание себя с нормами и ценностями есть всепроникающий аспект социальной жизни. Но оно возникает не потому, что людям нравится жить в условиях социального порядка и платить за него своего рода конституциональным консен-
136 Сегодня этой позиции эксплицитно придерживается, например, К. Суто в тезисе о том, что социальное осуществляется посредством нормативных редукций. См.: Souto С. 1) Die soziale Norm // Archiv für Rechtsund Sozialphilosophie 63 (1977). S. 1-26; 2) Die sozialen Prozesse: Eine theoretische Reduktion // Archiv für Rechts- und Sozialphilosophie 66 (1980). S. 27-50; 3) Allgemeinste wissenschaftliche Grundlagen des Sozialen. Wiesbaden, 1984. Подобное см.: Unger R. M. Law in Modern Society: Toward a Criticism of Social Theory. New York, 1976.
429
435
ожидание. Здесь усиление возможностей ожидания принимает форму права. Усиление происходит и через ограничение (тем самым и через уточнение) ожиданий, принимаемых во внимание с этой целью. Не всякое нормативное ожидание можно квалифицировать ео ipso* как право. Следует добавить, что консенсус может быть допустим не только для нормативного стиля ожидания, но и в отношении готовности к санкциям и разрешения возможных конфликтов в случае разочарования. В этом отношении право - отнюдь не только средство разрешения социальных конфликтов, а изначально и прежде всего средство их производства: основание чрезмерных претензий, требований, отклонения в том числе и там, где ожидают сопротивления147. Кроме того, из данного требования допустимого консенсуса следует и ограничение предметной генерализации; она должна быть де-субъективирована, освобождена от частных указаний на ожидаемое в отдельных случаях, так как лишь тогда можно надежно предположить социальную поддержку в случае разочарования без личного знания затронутых лиц. Следовательно, право возникает в случае специфических требований конгруэнтной генерализации во временном, социальном и предметном отношениях148. Право, как и знание, рудиментарно возникает во всех социальных системах, даже не обращаясь к праву, официально установленному и санкционированному государством, - таким образом, также в организациях, семьях, в группах, обменивающихся почтовыми марками, в соседских отношениях и т. п. Ни одна система не может использовать когнитивные или нормативные ожидания на протяжении длительного времени, без того чтобы не возникало либо знание, либо право. При этом речь может идти об избирательно перенятом знании или праве, а также о новообразованиях с исключительно системно-специфическим радиусом действия. Поэтому с исторической точки зрения знание и право существуют уже задолго до возникновения муниципальных, стратифицикационных, политически консолидированных общественных систем. Однако в этом случае эволюция таких общественных систем дает прирост результатов, преобразующий то, что может находить широкое общественное признание как знание или право опять-таки путем ограничения и основанного на этом расширения возможностей образования структур. Официально действующее знание или право записывается, кодифицируется,
147 Ср.: Luhmann N. Konflikt und Recht // Luhmann N. Ausdifferenzierung des Rechts: Beiträge zur Rechtssoziologie und Rechtstheorie. Frankfurt, 1981. S. 92-112.
148 Подробнее об этом см.: Luhman N. Rechtssoziologie, а. а. О. S. 94 ff. * Тем самым {лат.). - Прим. отв. ред.
436
становится, так сказать, 'последней инстанцией' для сомнительных новообразований149. Однако, несмотря на это, системно-специфические структуры ожиданий сохраняются вместе в качестве знания или права - например, как знания и амбиции, возникающие в семье по вопросу о том, когда детям пора спать, по поводу подарков, привозимых из длительной поездки, привычек, связанных с питанием, и т. п. Наличие параллелей между структурными приобретениями, опосредуемыми знанием и правом, обнаруживает не только исходные точки социологии знания и социологии права. Параллели такого рода, которые не нужно считать чисто случайными, скорее, подтверждают и более общую установку теории систем. По крайней мере, они убеждают в том (здесь не место обсуждать требования к строго научной аргументации), что усиление структурованности возможно путем генерализации ожиданий, которые избирательно охватывают лишь частичную область возможного ожидания и ориентируются ради этого отбора на различие когнитивных и нормативных ожиданий; и это потому, что как раз с помощью данного различия реформулируется проблема времени, доминирующая во всех темпорализированных системах.
XIV
В предыдущих разделах мы отстаивали идею, что ожидания, если они несут структурную нагрузку, более или менее подвержены разочарованиям. Возможность разочарования является, таким образом, проблемой самого ожидания, проблемой его надежности и стабильности. Должна существовать возможность поглощения опасности разочарования уже в самом ожидаемом; если этого не удается, то возможность разочарования символически-деструктивно отражается на самом ожидании. Определенные контексты ожидания здесь чувствительнее других - например, ожидания, связанные с жизнью или с пенсией: люди стремятся избежать всего, что может лишить жизни или пенсии. Это обстоятельство высокой структурной чувствительности по отношению к чистой возможности символизирует понятие спокойствия - понятие, противостоящее страху, с недавних пор покрывающее ожидания, связанные не только
149 Это можно с успехом проследить и на семантическом уровне, например, на основе развития правовых понятий, типов права, в конечном итоге - в концепции 'источников права'. Ср. по поводу последней из упомянутых тем: Luhmann N. Die juristische Rechtsquellenlehre in soziologischer Sicht // Luhmann N. Ausdifferenzierung des Rechts, a. a. O. S. 308-325.
437
с жизнью, но также с пенсией и даже с общим благом всякого рода150 (пожалуй, при условии, что любое причинение вреда вызывает у человека агрессию). В этом смысле спокойствие есть структурное условие par excellence. Под спокойствием понимают не только позитивный коррелят негативной оценки определенных событий, но и структурообразующую ценность их избегания - если бы их ждали, то слишком многое стало бы невозможным.
Однако разочарования - это не только аспект ожидания, они могут происходить и реально. Поэтому к устройствам для защиты структуры социальных систем относятся и меры обращения с фактическими разочарованиями. Они входят в контекст ожиданий, защищают их. Однако эти меры служат также и для ослабления символического и фактического значения неожиданных разочарований. С этой точки зрения мы хотели бы назвать их устройствами для ликвидации разочарований.
По существу речь идет об объяснениях по поводу разочарований и о санкциях в зависимости от того, какие ожидания не оправдались - когнитивные либо нормативные. Объяснения служат для того, чтобы вновь нормализовать сложившуюся ситуацию. Множество примеров тому имеется в первую очередь в прошлых общественных формациях. Их можно отличить от нормального процесса познания благодаря тому, что они специализируются на ограничении чрезмерных требований к научению либо на изоляции отдельного случая и его локализации как особого случая, не имеющего последствий. Такой функцией обладают магические практики, вера в ведьм, а также представления о счастье и несчастье151. В современ-
150 Это можно подтвердить с помощью следующего несколько пугающего определения: 'Мир есть не только отсутствие войны, но и отсутствие любой формы личного или структурного насилия. Однако он включает в себя всеобъемлющую экономическую, политическую и социальную справедливасть, равно как и постоянное, всестороннее разоружение, новую систему мирового хозяйства и экологическое равновесие. Не следовало бы понимать его статически как конечное состояние. Скорее, он есть продукт динамических процессуальных всемирных связей, постоянно и, по возможности, ненасильственно обеспечиваемый посредством ассоциации и диссоциации' (Schütz К. Mobilmachung für das Überleben als Aufgabe von Friedensforschung, Friedenspädagogik, Friedensbewegung, Waldkirch, 1981. S. 26). Данное определение мира на самом деле претендует на суверенитет: ибо оно запрещает другим всякое насилие и ('по возможности ненасильственно') оставляет его за собой.
151 Впрочем, удивляет и еще более интенсивное употребление этих быстро стареющих средств в XVI и XVII вв. С учетом прогрессирующей эволюции используют прежде всего старые формы урегулирования разочарований, пока они не потеряют своей убедительности.
438
439
Системный базис такого вклада отбора и усилений заключается в общественной системе, в ее функциональных устройствах и подсистемах. Хотя всякая социальная система формирует начала своего знания и своего права, а также свои формы преодоления разочарований, он может быть гарантирован своими средствами не в любой социальной системе. Это также есть аспект избирательности в решении проблем, оказывающих содействие невероятному. Однако это имеет последствия. Прежде всего тем самым обостряется различие системы и окружающего мира на уровне систем интеракции. Официальная культура знания в повседневности едва ли пригодна для объяснений в отношении разочарований, что справедливо, в частности, и для переработки разочарований функциональными системами самого общества155. Точно так же проблематичны и возможности привести в юридические формы ожидания и разочарования повседневной жизни, особенно в плотных системах интеракции, направленных на репродукцию156. С одной стороны, интеракция должна иметь дело с модельным влиянием отточенных общественных решений проблем, с другой стороны, эти решения связаны с ярко выраженными типами общественной системы и включаются в интеракцию с оговороками157. Различие осознается как таковое от случая к случаю и становится исходной точкой дальнейшего развития.
Уже в XVII в. эту проблему если не рассматривали, то, по крайней мере, практиковали как альтернативу. С одной стороны, существовали явные тенденции заботы о спокойствии с помощью политического централизма при использовании системы права. Эти стремления в социально-структурном и семантическом плане имели продолжительное действие. С другой стороны, были и стремления заботиться о спокойствии на уровне интеракции путем вежливой общительности, галантной беседы, цивилизации жестов и языка, прежде всего посредством норм, направленных против пристрастия к конфликтам, открытого прекословия и против таких тем, как религия и политика, способствующих тому158. Но все-таки данные поведенческие
155 Ср. в связи с этим: Lane R. Е. The Decline of Politics and Ideology in a Knowledgeable Society // American Sociological Rewiew 31 (1966). P. 649- 662; дискуссию об этом см. в том же журнале: 32 (1967). Р. 302-304.
156 См. об этом: Luhmann N. Kommunikation über Recht in Interaktions-systemen, а. а. О.
157 См. различение нескольких форм организации социальных систем, сделанное во введении. Ср. также гл. 10.
158 См. обзор и современную литературу в: Elias N. Die höfische Gesellschaft. Neuwied, 1969; Strosetzki Ch. Konversation: Ein Kapitel gesellschaftlicher und literarischer Pragmatik im Frankreich des 18. Jahrhunderts. Frankfurt, 1978; Luhman N. Interaktion in Oberschichten: Zur Transformation ihrer Semantik im 17. und 18. Jahrhundert // Luhman N. Gesellschaftsstruktur und Semantik. Bd 1. Frankfurt, 1980. S. 72-161.
440
модели были ориентированы на высшие слои. Во всяком случае, после исчезновения стратифицированного общества их культивирования не ожидается. На уровне интеракции сейчас предусматривается, скорее, разрешающая установка и свобода, в то время как забота о спокойствии всецело отдана обществу, за что им же и недовольны.
XV
Последним средством структурных гарантий обычно считается латентность структурных функций и даже латентность самой структуры. Что именно следует под этим понимать, требует более подробного анализа159. Социологи, если они не просто полагаются на употребительность и самоочевидность понятия, как правило, довольствуются определением латентности как отсутствием осознанности. Ситуацию часто обостряют тезисом о том, что речь идет о непросматриваемости. В таком случае причина невозможности обеспечить осознанность кроется в самой функции латентности; или речь идет об удачном симбиозе неспособности все видеть и знать с затушевыванием по политическим соображениям160. Соответственно латентность как отсутствие осознанности значима для психических и социальных систем. Таким образом, связь этих систем вытесняется в бессознательное. Социологи, которые больше не рискуют верить в природу и разум, все еще верят по крайней мере в латентность. В незнании невинны, в нем едины; в то же время социолог исключен из этого неознанного консенсуса бессознательного - он
159 Интересное предложение, хотя и полностью игнорирующее предметную проблему, восходит к: Campbell С. A Dubious Distinction: An Inquiry into the Value and Use of Merton's Concepts of Manifest and Latent Function // American Sociological Review 47 (1982). P. 29-44. Автор редуцирует проблему к различию перспектив жизненного мира и науки (социологии).
160 Такие воззрения не обязательно связаны с термином 'латентный', но лучше всего передают его привычный смысл. Ср., напр.: Moore W. Е., Tumin M. M. Some Social Functions of Ignorance // American Sociological Review 14 (1949). P. 787-795; Gehlen A. Nichtbewußte kulturanthropologische Kategorien // Zeitschrift für philosophische Forschung 4 (1950). S. 321-346; Lane R. E. Political Life: Why People Get Involved in Politics. Glencoe Ill., 1959. P. 113 f.; Schneider L. The Role of the Category of Ignorance in Sociological Theory: An Exploratory Statement // American Sociological Review 27 (1962). P. 492-508; Popitz H. Über die Präventivwirkung des Nichtwissens: Dunkelziffer, Norm und Strafe. Tübingen, 1968.
441
448
зом, должна быть возможность консолидации по ту сторону любой взаимозаменяемости и даже замены этого общества на общество с лучшими регуляторами техники распределения, даже мечты Г. Маркузе было бы недостаточно. Тем более любая попытка копирования прежней модели, а именно атака на порядок как 'власть', использование пародий и превращение в балаган таких официальных мест, как университеты или суды, упускает проблему. Даже небольших проволочек и обострения проблем вполне хватило бы для прекращения таких глупостей. Общая структура языка форм, осуществляющаяся через латентность, латентной функцией которого была поддержка самоупрощения системного порядка в необходимой ему латентности, по-видимому, устарела. Основанием тому мог бы быть факт, что системный порядок, ориентированный на функции, не может функционализировать то, что для него должно быть латентным, так как именно поэтому он включил бы это в сам порядок. То, что остается возможным, в таком случае является лишь разновидностью слепого, безмолвного, нефункционального терроризма - альтернативной контингентностью, редуцированной к существованию.
XVI
Если затруднительно обеспечить системе латентную защиту, то контингентности следует удалить в окружающий мир или включить в систему. Это соображение наглядно показывает связь (1) функциональной ориентации, (2) более четкой от-дифференциации при соответствующем сознании окружающего мира, (3) преодоления контингентности и (4) Просвещения. В дальнейшем нас будет интересовать прежде всего отношение между утратой латентности и Просвещением. Обычно вытеснение всего оккультного, таинственного, неизвестного и непознаваемого считается следствием Просвещения. Однако и наоборот, Просвещение можно рассматривать как последствие течения, возникшего вместе с откатом всего оккультного и по-необходимости латентного. Все сущее таинственно по своей природе - в XVII в. это было еще привычным, но уже ироничным высказыванием175; а вскоре пришли к официальному утверждению разумного объяснения. Можно допустить, что прилив Просвещения и отлив латентности восходят к общему факто-
175 Например, по поводу тайны любовных отношений.
449
py - к постепенной смене в обществах Европы иерархии на функциональную ориентацию (затем в отдельных социальных системах).
Если эта теория верна, то при переходе от иерархически к функционально ориентированному устройству общества должны были бы обнаруживать проблематизацию латентности - так и было на самом деле. 'Таинственное по природе' переводится в проблемы и препятствия коммуникации. Паскаль считает, что народ пребывает в иллюзиях. Понимающий это должен молчать. Следует скрывать не само положение вещей, а его понимание. Во многих местах Паскаль говорит о mystère и подчеркивает, что принятие существующего порядка основано на иллюзиях о справедливости существующего права, о достоинствах аристократии, о легитимности власти; что данное понимание не следует высказывать - оно должно оставаться pensèe, cachèe, pensée de derrière*; что данная коммуникативная сдержанность как раз и есть вклад христианства в общественное устройство, которое тем самым принимает грехопадение; и что проницательная аристократия также не должна показывать, как на самом деле обстоят дела с ее достоинствами и гуманностью176. Теория светской беседы вскоре после этого также пронизывается коммуникативными запретами и требованиями молчания, необходимыми для поддержания общения177. Теория морали начинает учитывать, что в коммуникацию нельзя включать интерес к уважению, а моральные действия нужно требовать ради самой морали (чем бы ни были истинные мотивы, в которые лучше не вдаваться).
Во второй половине XVIII в. данная проблематика становится острее. Просветитель в качестве философа выдвигает претензии на роль в обществе, символизируя собственной личностью саморефлексию общественной системы. Начинают взывать к общественному мнению. Именно общественное мнение провозглашают незри-
176 Ср.: Pensées, Nr. 311 и 312 (цит. по: éd. de la Pléiade. Paris, 1950. P. 905): 'Нужно иметь заднюю мысль и с ее помощью судить обо всем, говоря при этом на языке народа'. Полуграмотные не доверяли народным верованиям, но образованные восхваляли их, но не как народ, а с некоей задней мыслью; набожные не верили им, но истинные христиане принимали это 'на основе высшего знания иного рода'. Даже сама аристократия обращается к этой более сокровенной, но и более истинной мысли, чтобы избавиться от любого естественного превосходства над простым людом; однако и от нее требуется, несмотря на это понимание, привыкнуть к существующему порядку. См. об этом: Trois discours sur la condition des Grands (éd. de la Pléiade, a. a. O. P. 386-392).
177 Ср. об этом выше, с. 209 данного издания.
* Мыслью, чем-то тайным, задней мыслью (фр.). - Прим. пер.
450
453
это его несчастье, либо это совершенно не имеет значения, зависит лишь от него'184.
В тематической области общественной рефлексии это может привести к тому, что проблемы времени вытеснят иные заботы. Помимо всего прочего это означает, что коммуникация в качестве единства различия действия и наблюдения становится центральной проблемой. Может быть, и правда, что всякая рефлексия способна достигать точек, где она противоречит себе и где она как коммуникация не может ни продолжиться, ни прекратиться. Однако в таком случае, если она фактически что-то делает или нет, то именно это и происходит. Аутопойесис же рефлексии уходит от всякой рефлексии и меняет условия, при которых тогда снова верно, что для всякой рефлексии есть точки, в которых она как коммуникация не может ни продолжиться, ни прекратиться. Поэтому вместо требования разрешить данное противоречие (заранее ничего не делая) было бы важнее продолжить путь, еще в XVIII в. считавшийся по ту сторону любого разума иррациональным, - выдвинуть в качестве критерия наблюдения необходимость его ускорения и тем самым редукцию комплексности. И тогда, пожалуй, не потребуется оставлять латентным то, что именно это и должно происходить.
XVII
Мы завершаем данную главу много и, пожалуй, безуспешно обсуждаемой темой изменения структур. В случае социальных изменений, трансформаций, social change и т. п. не подразумевают ничего иного. Со времен Французской революции концепция социальных изменений заменяет константы природы и договорные конструкции естественного и разумного права; однако она заменяет их опять-таки лишь разновидностью 'естественного' качества социальных порядков, названного изменением. Изменения идут, с чем трудно спорить. Что меняется и как далеко заходят изменения - вопрос лишь исключительно рассматриваемого отрезка времени. Из 'неизменности' невозможно вывести какие-либо преимущества, которые на этом основании затем будут востребованы в качестве неизменных. Кроме того, концепция реальна вместе с нормативными выводами - она позволяет требовать признаний изменения как условия любого дискуссионного воззрения на реальность. Это и есть те
184 Vickers G. The Undirected Society: Essays on the Human Implications of Industrialization in Canada. Toronto, 1959. P. 75.
454
идейно-политические преимущества, поддерживающие концепцию. Данное позиционирование обеспечило спорам XIX в. устойчивую основную канву, не поддающуюся коррозии и не требующую дальнейших понятийных и теоретических разъяснений. В этом идейно-политическом смысле концепция используется и сегодня. Хотелось бы знать не только то, что меняется и в каком направлении, но прежде всего то, что вообще подразумевают под изменениями.
Прежде чем говорить об изменениях или трансформациях, нужно точно определить, к чему относятся эти понятия. И лишь выяснив, что следует понимать под изменениями или трансформациями, можно заняться вопросом, происходят изменения в виде процесса или в форме множества нескоординированных отдельных событий. Эти важные различия теряются при слишком сильном противопоставлении структуры и процесса либо статики и динамики. Не помогает даже понятие 'динамическая система'. Поэтому мы пользуемся понятием темпорализированной комплексности, заменяющим его, и соответственно понятием темпорализированной системы (системы с темпорализированной комплексностью). Такие системы являются, в известной мере, автоматически динамическими, так как они конституируют свои элементы в качестве событий и поэтому испытывают собственную необходимость изменять их, что бы полезного или вредного ни вносил в связи с этим окружающий мир. Однако говорит ли конституированная динамика о том, что системы могут менять свои структуры?
Об изменении185 можно говорить лишь в отношении структур186. События не могут меняться, так как между их возникновени-
185 В дальнейшем мы пользуемся термином 'изменение'. О 'социальных изменениях' говорится в общем лишь тогда, когда речь идет о важных структурных изменениях. Так же определяется и "social change" (например, 'существенное изменение социальных структур' в: Moore W. Е. Social Change, International Encyclopedia of the Social Sciences. New York, 1968. Vol. 14. P. 365-375 (366)). Однако пока все-таки нет общепризнанного критерия важности - есть лишь предложения, которые легко можно отклонить как недостаточные, например 'равновесие' или 'власть'. По поводу возникшего в связи с этим 'состояния замешательства' в дискуссиях о социальных изменениях ср.: Randall S. С, Strasser H. Zut Konzeptualisierung des sozialen Wandels: Probleme der Definition, des empirischen Bezugs und der Erklärung // Einführung in die Theorien des sozialen Wandels / Hrsg. H. Strasser, S. С Randall. Darmstadt; Neuwied, 1979. S. 23-50 (процитирована S. 24).
186 Например, в: Swanson G. E. Social Change. Glenview Ill., 1971. - На стр. 3 есть такое определение: 'Понятие изменения относится к различию в структуре, причем такому различию, которое возникает с течением времени и инициируется факторами, внешними для данной структуры'.
455
468
цессы, напротив, зависят от внешней интерференции или от недостатка возможностей новых структурных образований. Они не могут завершаться сами, так как вообще не способны учесть свой конец. Они имеют тенденцию к неожиданным скачкам в развитии, к застою, деструкции209.
Сколь часто можно обнаружить целенаправленные действия и в этом смысле предусмотренные и планируемые структурные изменения, столь же редки до сих пор цепочки структурных изменений, составленные телеологически. Лишь современная техника организации создала новые формы планирования, но и здесь при переходе на новые структуры концентрирование во времени в значительной мере выступает условием успеха210. Таким образом, в общем и целом структурные изменения происходят либо ad hoc как приспособления, либо бесконтрольно морфогенетически; и можно лишь предположить, что повышенная телеологизация процессов структурных изменений приводит к постоянному прекращению попыток, так как мимоходом становится очевидным, что невозможно достичь целей, во всяком случае в пределах предусмотренных затрат и побочных эффектов. В таком случае социологии было бы полезно больше заниматься наблюдением и описанием морфогенетических процессов, нормализующих и аккумулирующих невероятности, а не завершающих их.
209 Впрочем, это вообще справедливо для процессов с положительной обратной связью - таким образом, даже в том случае, если речь не идет о событиях, изменяющих структуры. Ср., напр.: Stanley-Jones В. D. The Role of Positive Feedback // Progress of Cybernetics / Ed. J. Rose. Vol. 1. London, 1970. P. 249-263.
210 См., напр.: O'Connor J. J. Managing Organizational Innovation. Home-wood Ill., 1968. Впрочем, под 'развитием организации' понимают нечто совершенно иное, нежели можно было бы ждать от этого выражения, - а именно требующее времени, продуманное в социально-психологическом плане приспособление парсонала к потребностям организации.
Глава 9 ПРОТИВОРЕЧИЕ И КОНФЛИКТ
I
'Противоречия' - распространенная тема в социологии. О них много говорят, но чаще всего все же неясно, что здесь имеется в виду. Структурный функционализм, например, быстро отказался от чересчур гармоничной картины социальных систем и стал говорить о структурных противоречиях и соответственно о противоречивых требованиях к поведению1. Но что именно подразумевается, когда речь идет о 'противоречии'? Например, является ли противоречием готовность экономической системы и к накоплению, и к потреблению, несмотря на то, что отдельный человек не может потратить и в то же время сэкономить деньги?2 Является ли противоречием, то
1 К таким формулировкам постоянно побуждали исследования отдельных случаев. См., напр.: Sutton F. X. et al. The American Businnes Creed. Cambridge Mass., 1956, особенно p. 263 ff.; Merton R. K. Priorities in Scientific Discovery: A Chapter in the Sociology of Science // American Sociological Review 22 (1957). P. 635-659; Clark B. R. The Open Door College: A Case Study. New York, 1960. См., напр., принципиальные высказывания (часто понапрасну обращенные против структурного функционализма): Sjoberg G. Contradictory Functional Requirements and Social Systems // The Journal of Conflict Resolution 4 (1960). P. 198-208; Bertrand A. L. The Stress/Strain Element of Social Systems: A Micro Theory of Conflict and Change // Social Forces 42 ( 1963). P. 1-9.
Парсонс занимал по этому вопросу особую позицию. Он полагал, что аналитическая теория должна полностью разлагать функциональные противоречия на структурные дифференциации (что эксплицитно вытекает из дискуссии 21 апреля 1961 г.). Пожалуй, в основном данная позиция вызвала много неуместной критики.
2 Будь это противоречием, социология могла бы констатировать, что экономика в тенденции затушевывает свои противоречия, внушая покупателям, что они могут 'сэкономить' деньги на удачных покупках. Однако есть ли это противоречие? И есть ли это структурное противоречие?
470
что высшая суверенная власть, дана властителю не для произвола? Если в XVII в. это рассматривалось как противоречие, и был создан соответствующий понятийный материал, то оставалось ли это противоречием и в 1800 г.? Есть ли вообще общие критерии для определения того, является что-то противоречием или нет? Или это тоже полностью зависит от системы, создающей противоречия (чем бы они ни были), чтобы обеспечить образование структур?
Понятие противоречия внушает логическую точность и тем самым сдерживает дальнейшие исследования. Социология поначалу этим и довольствовалась - за редкими исключениями попыток точнее понять и прояснить понятие негативного3. Однако в состоянии ли логика выполнить задуманные уточнения? Если да, может ли социология принять такое предложение?
Противоречия обычно считаются логическими ошибками, нарушениями правил логики, которых следует избегать. Над научными данными следует работать до тех пор, пока в них не останется никаких противоречий. Для контроля изобрели логику, от-дифференцированную ради данной функции, так что она способна совершенствоваться как система контроля. Это совершается в контексте 'науки'. Ему соответствует представление о том, что познаваемая действительность должна полагаться 'непротиворечивой'. Если бы предметный мир, со своей стороны, был противоречив в смысле логики, то в его отношении были бы возможны любые высказывания и, таким образом, какое-либо познание было бы невозможно. Соответственно в самой действительности нет никаких 'проблем'. Проблемы есть непроясненные отношения между знанием и незнанием, и их можно решать, если вообще можно, лишь путем изменений в этом отношении.
Такое кредо с его стороны теперь можно снова рассмотреть глазами наблюдателя и тогда установить, что если есть предметы, содержащие противоречия, то они тем самым исключаются из области возможного познания. Они не подвержены ни позитивной, ни не-
3 Заслуживает внимания: Sjoberg G., Cain L. D. Negative Values, Cuontersystem Models, and the Analysis of Social Systems // Institutions and Social Exchange: The Sociologies of Talcott Parsons and George C. Homans / Ed. H. Turk, R. L. Simpson. Indianapolis, 1971. P. 212-229. Далее см. прежде всего: Wilden A. System and Structure: Essays in Communication and Exchange. 2 ed. London, 1980; Elster J. Logik und Gesellschaft: Widersprüche und mögliche Welten. Frankfurt, 1981; Barel Y. Le paradoxe et le système: Essai sur le fantastique social. Grenoble, 1979.
471
472
ком случае, в теории социального. Если сама социальная жизнь не работает логически чисто, то и теорию социального невозможно сформулировать логически непротиворечиво. Мы даже еще не знаем, знаем ли мы вообще, что такое противоречие и чему оно служит. Поэтому с помощью уже разработанных фрагментов теории социальных систем прежде всего следует выяснить, можно ли и в каком смысле можно вообще говорить, что область социального содержит противоречия.
II
Первое краткое рассуждение основывается на различении аутопойетической репродукции и наблюдения. Мы знаем, что тем самым имеется в виду не какое-то исключающее отношение, а лишь различные операции, которые могут быть скомбинированы. Аутопойетические системы могут наблюдать другие системы и самих себя. Их аутопойесис есть их саморепродукция, их наблюдение ориентировано на различие и оперирует с помощью обозначений. Так, коммуникативная система репродуцируется посредством того, что коммуникация запускает коммуникацию. При этом наблюдение играет определенную роль в зависимости от того, в какой степени коммуникация (или иное действие) считается действием, а именно относится к тому, а не иному действующему.
Различение аутопойесиса и (само-)наблюдения оправдано проблемой, которой мы здесь занимаемся. Противоречия обладают совершенно разными функциями в зависимости от того, идет речь об аутопойетических операциях или о наблюдениях. В контексте аутопойетических операций (которые должны постоянно продолжаться, если наблюдение вообще должно быть возможно) противоречия образуют определенную форму, находящую операции присоединения. На противоречие реагируют иначе, чем на обстоятельство, воспринимаемое не как противоречие, но реагируют. Даже буриданов осел выживет, если поймет, что не способен принять решение; тогда он именно поэтому примет решение! Однако для наблюдателя ситуация выглядит иначе. Для него и только для него противоречие означает неразрешимость. Он не может продолжать наблюдение (но, невзирая на это, может жить дальше), так как не может заполнять различение взаимоисключающими обозначениями. Наблюдение стопорится противоречием, что еще больше справедливо для наблюдения наблюдения. Однако именно это может быть достаточным основанием что-либо предпринять.
473
Было бы грубой реификацией сводить данное обстоятельство к различию жизни и науки (или чему-то подобному). Различие аутопойесиса и наблюдения - это весьма элементарное различие, причем оба имеют место во всех аутопойетических системах, даже в тех, которые, как например наука, специализируются на наблюдении и основанном на нем прогнозировании и объяснении. Соответственно, во всех самореферентных системах имеется двойственная функция противоречий: блокировка и запуск - приостановка наблюдения, наталкивающегося на противоречие, и запуск операций присоединения, которые связаны именно с этим, именно поэтому осмыслены. Таким образом, напрашивается заключение, что противоречие есть семантическая форма, координирующая аутопойесис и наблюдение, опосредующая оба вида операций. Она разделяет и связывает их тем, что исключение операций, присоединяющихся к наблюдению, одновременно означает включение таких, которые тогда еще специально принимаются в расчет.
Отсюда нельзя вернуться к 'диалектической' функции противоречий, но ее можно заменить перспективами теории эволюции. Эволюция предполагает саморепродукцию и наблюдение. Она осуществляется путем отклоняющейся саморепродукции. Таким образом, она не может быть каким-либо выводом из наблюдения. Она не есть какой-то логический процесс. Эволюция допускает, что наблюдение потерпит крах (причем такой, который подконтролен самой наблюдающей системе), но сама продолжится. Эволюция идет через неразрешимости. Она использует возможности, выделяющиеся посредством неразрешимостей в качестве возможностей морфогенеза.
Если в этом заключается первый точный эскиз функции противоречий, то что тогда считать противоречием? Какой смысловой материал входит в эту функцию? Идет речь о логических константах или же о семантических артефактах, которым по потребности можно придать форму противоречия, чтобы наполнить эти функции?
III
Можно считать выясненным, что под 'противоречием', которое имеется в виду в логике, подразумеваются не просто противоположности интересов, т. е. не просто то, что продавец хотел бы продать подороже, а покупатель - купить подешевле. Поэтому и противоположность 'капитала' и 'труда' тоже не есть противоречие. Конкуренция - тоже не противоречие; никакой логик не обязан исклю-
474
чать суждения о том, что А и В стремятся к одному и тому же благу. Однако о чем тогда идет речь в тезисе 'о противоречии, имманентном предметам'?
При более внимательном рассмотрении оказывается, что в противоречиях, по-видимому, представлена прежде всего производная, вторичная неопределенность. То, что противоречиво, конечно же, определено; иначе было бы невозможно констатировать какое-либо противоречие. Лишь определенные представления, определенные коммуникации могут быть противоречивыми, и тогда форма противоречия, по-видимому, служит лишь новому пересмотру уже достигнутой смысловой определенности. Противоречие есть неопределенность системы, а не отдельных операций; но в таком случае оно лишает эти операции выигрыша от определенности, приобретаемого ими за счет участия в системе, извлекаемого из базальной самореференции в качестве элементов системы5. В чем может заключаться интерес системы, бойкотирующей самореферентное определение элементов? И как это происходит?
По форме противоречий можно прежде всего определить, что речь идет о тавтологиях - о тавтологиях с добавленным отрицанием. А есть не-А. Почему производится данная форма? Во всех тавтологиях и, следовательно, противоречиях речь идет о чрезвычайно сокращенной, чистой самореференции. Тем самым возникает возможность любого присоединения. В таком случае любое определенное или в дальнейшем определяемое присоединение предполагает развертывание тавтологии, воспринимающее дополнительные (что по необходимости означает: ограничивающие) определения6. Роза не есть роза, если она...
Тогда можно не придавать этому онтологического выражения в форме различия видимости и бытия, либо теории познания как инструменте прощупывания реальности - но это уже довольно рискованные интерпретации. Прежде всего форма и функция противоречия состоят в репрезентации чистой самореференции и в необхо-
5 Мы исходим здесь из анализа событийного характера элементов и базальной самореференции. Ср.: гл. 8, III и гл. 11, III.
6 С системно-теоретической точки зрения это относится к общему понятию обусловливания (гл. 1, II, пункт 5), со структурно-теоретической точки зрения - к определению структур и соответственно ожиданий в качестве ограничений (гл. 7, V). 'Управление' данным процессом развертывания через обусловливание должно, конечно, быть связано с исходным смыслом. В этом смысле оно предполагает 'релевантность' - так можно было бы функционально определить это понятие. Релевантность обеспечивает присоединимость обусловливаний, является, так сказать, феноменологическим панданом способности присоединения.
475
481
отсюда. Они обеспечивают достойную связь с психиатрическими исследованиями, но при этом упускают ряд проблем, которые следовало бы решить еще в логике коммуникации.
Учитывая существующие неясности, было бы и неприемлемо для социологии подменять различие психической и социальной системы различием парадоксальной (обременяющей психику) и открытой коммуникации, обнаруживающей конфликты. Это предпочитают прежде всего терапевтические практики. Однако с точки зрения социологии открытый конфликт и психическая деструкция являются, скорее, второстепенными явлениями, впрочем, отнюдь не исключающими друг друга. Удовлетворительная теория возможна лишь после уточненного анализа проблемы противоречивой коммуникации.
IV
Противоречия артикулируют самореференцию, и, таким образом, они есть ее специфические формы. Их функция заключается в сохранении, даже в выделении единства формы смысловой связи; не в усилении, а, наоборот, в ликвидации надежности ожиданий, обычно связанной с этим. Противоречия дестабилизируют систему, что видно по ненадежности ожиданий. Ожидание двух направлений приводится к несовместимости; и непонятно, какое из них сбудется. Неясно, удастся обеспечить ожидаемый сбыт по определенной цене или нет; поймают в пьяном виде за рулем или нет; победит на выборах своя партия или нет - и все это в конечном итоге потому, что здесь затронуты противоречивые ожидания.
Однако следует остерегаться распространенной ошибки, состоящей в том, что дестабилизация как таковая уже дисфункциональна. Комплексные системы, чтобы все время реагировать на себя и свой окружающий мир, нуждаются, скорее, в высокой степени нестабильности и должны непрерывно воспроизводить ее - например, в форме постоянно меняющихся цен; в форме права, которое можно ставить под сомнение и даже менять; в форме браков, которые всегда можно расторгнуть. В таком случае нельзя полагать, что все остается как есть, а необходимо все время создавать новую надежность ожиданий, т. е. проверять происходящее на предмет информации по поддержке или изменению структур ожиданий. Проезжая мимо автозаправок, почти автоматически смотрят на щиты с ценами; точно так же ненадежен и авторитет правительства - в газетах пишут о колебаниях его популярности, и лишь одно несомненно:
482
487
в смысловых системах не имеет какой-либо реальности, а именно какого-либо значения и, тем более, какой-то сторожевой функции.
Точно так же исключается тезис о невозможности противоречивых событий и о том, что мир (как логически безупречное творение и сколь бы ни был он таковым) якобы их не допускает. Напротив, противоречия вообще реально возможны лишь как события, ибо в темпорализованных системах нет никаких иных основ реальности, кроме событий, произведенных в самой системе29. Изъясняясь несколько фамильярно-разговорно, можно сказать: так как события все равно исчезают тут же, едва возникнув, нет ничего страшного в том, что они принимают форму противоречия; они и без того предопределены к саморазрушению, и именно в этом заключается их вклад в саморепродукцию системы.
При исключении этих двух тезисов - о чисто структурном противоречии и о невозможности противоречивых событий - проступает смысл и цель тезиса о том, что противоречие есть артикуляция самореференции. Противоречия осуществляются лишь во взаимодействии структуры и события. Они предполагают структурное опосредование самореференции события. Лишь благодаря переадресации их смысла через иное структурированное событие, событие может стать противоречивым. В неструктурированных условиях было бы невозможно ни контрадикторное противоречие, ни ирония, ни парадоксализация, ни коммуникация о намерении с учетом встречных сообщений о сомнениях именно в этом намерении. Все формы противоречивой коммуникации идут через смысл, специально выбранный для этого, и данный выбор ориентируется на структурный отбор социальной системы.
Таким образом, ясно, как именно противоречие выполняет свою охранительную, сторожевую функцию. Оно на миг разрушает общую претензию системы быть упорядоченной, редуцированной комплексностью. Тогда на миг воскрешается неопределенная комплексность, становится все возможно30. Но в то же время у противоречия хватает формы, чтобы все-таки обеспечить способность к присоединению смысла в коммуникативном процессе. Однако репродукция системы идет уже по иному пути31. Смысловые формы
29 Наверное, не нужно постоянно повторять, что это предполагает окружающий мир системы.
30 Разумеется, по этой причине логики стремятся исключать противоречия - они знают, что мир не может существовать как нечто произвольное.
31 В этом также состоит основание проводить осмысленное различие между стабильностью структуры и репродукции. Представители концепции аутопойесиса аналогичном образом проводят различие между 'структурой' и (круговой) 'организацией'. Ср. выше, прим. 23. 'Организация' есть форма репродуктивного единства системы, есть система как единство; ее прекращение было бы распадом системы. От этого следует отличать структурные формы, обеспечивающие определенный тип системы, т. е. канализирующие репродукцию в определенный тип; они могут, например, в отличие от собственно аутопойетической организации, быть более или менее важными для наблюдателя и понимаемы им более или менее абстрактно.
488
начинают казаться противоречивыми, что настораживает. Но аутопойесис системы все-таки не прерывается. Он продолжается. Данная предварительная формулировка является заслугой гегелевской концепции 'диалектики'.
Таким образом, противоречие сигнализирует, что контакт может прерваться, - вот в чем его функция. Социальная система может прекратиться. В таком случае на действие уже не последовало бы действия. Однако сам сигнал дается в условном наклонении, а для всей общественной системы - даже как нечто нереальное. Сам сигнал лишь предупреждает, лишь мигает, он является лишь событием - и поэтому вызывает соответствующее действие.
V
Для некоторого прояснения абстрактного и непривычного понятия социальных иммунных приспособлений нужно включить в данную главу раздел, скомпонованный с учетом социальной системы общества. Следовательно, из всей сферы социальной иммунологии рассматривается только одна вырезка. Тезис, который нужно здесь представить, гласит: система права служит иммунной системой общественной организации. Тем самым не утверждается, что право может быть понято лишь на основе данной функции. Оно создает также (и главным образом) надежность поведенческих ожиданий, не подразумеваемых само собой. Однако данная функция генерализации ожиданий из-за рискованных поведенческих ожиданий, по-видимому, связана с иммунной системой общества. Надежность, обеспеченная правом (не фактически достижимых состояний, а, пожалуй, своего ожидаемого), основывается именно на том, что коммуницирование ожиданий продолжает функционировать и в случае противоречия, пусть даже со сдвигом по отношению к нормальному способу коммуникации, с другими параметрами присоединения.
Эта связь права и иммунной системы видна отчетливее, если учесть, что право создается в предвосхищении возможных конфлик-
489
тов. Перспектива конфликта вырисовывает из массовых повседневных ожиданий те, что оправдываются в случае конфликта. Данная оправдательная перспектива ассоциируется с нормативностью ожиданий и подчиняется схеме правомерно/неправомерно, т. е. включается в завершенный универсум, в котором есть лишь два взаимоисключающих значения. На основании данной схемы опыт конфликтов может быть обобщен, предвосхищен и, таким образом, приведен к форме, в которой дело доходит до конфликтов на уровне интеракции лишь как исключение, даже если возникают ожидания, которые сами по себе весьма невероятны. Все прежние правовые порядки складывались в данной перспективе как предварительное разрешение возможных конфликтов. Лишь в современном обществе всеобщего благоденствия право начинает, так сказать, 'обгонять' само себя - для предварительного решения конфликта вводятся новые условия, о которых никто бы не подумал, не будь на то права; и ожидания, следующие отсюда, объявляются правом32.
Правовая система начинает функционировать, все время действуя по схеме правое/неправое33. Эта схема служит от-дифференциации специфического способа получения информации; во всяком случае, она не служит в первую очередь познанию действий, их объяснению или предсказанию. Хотя вместе с профессионализацией юридической обработки проблем такие титулы, как учение, познание, наука, и были использованы системой права, но когнитивные стремления в них служат исключительно созданию предпосылок принятия решений, и их собственная гордость заключается в том, чтобы не делать ничего иного, кроме этого. Функционально важным отличительным признаком действия права является свое решение вопроса о том, какие познавательные процессы ему требуются, причем принятие решения без процесса познания (запрет отказа в судопроизводстве) - уподобляет право иммунной системе. Познавательный процесс системы права занимается собственными сложностями.
32 Сюда можно добавить все споры о социальной инженерии, о засилье права и др. Ср. также: Luhmann N. Die Einheit des Rechts // Rechtstheorie 14 (1983). S. 129-154.
33 Пожалуй, нет необходимости специально подчеркивать, что схема правомерно/неправомерно не обозначает какой-то границы системы, - это означало бы, что всякое законное действие входит в систему права, а в ее окружающем мире нет никаких законных действий, что vice versa (обратно, наоборот (лат.). - Прим. отв. ред.) верно и для неправовых действий.
490
В развитых обществах данная схема правого/неправого дополняется вторичной кодировкой разрешено/запрещено. Это также служит увеличению количества противоречий и точному управлению иммунными событиями - действия могут противоречить разрешению или запрету: разрешению, если они препятствуют разрешенной деятельности, и запрету - если, несмотря на это, они совершаются. В таком случае противоречие делает очевидным, что есть нарушение, подлежащее устранению. Выгоды, связанные с двойным кодированием, заключаются в технике уточнения и в облегчении изменений в иммунной системе. Благодаря двойному кодированию право можно отделить от морали и отдать его собственному управлению - можно запретить что-либо разрешать или запрещать, и наоборот. Тем самым широкая область морально нейтральных способов поведения подпадает под действие иммунной системы.
Этаблирование схемы правого/неправого и соответственно разрешенного/запрещенного не приводит к лучшему пониманию сущности действий (как полагала бы теория естественного права). Скорее, вводится модус переработки информации, функционирующий еще (и как раз) тогда, когда дело доходит до конфликтов. Право не служит избежанию конфликтов, оно даже приводит к непомерному расширению их возможностей - в правовых обществах конфликты не подавляются в отличие от обществ, основанных на интеракции 34. Право пытается избежать лишь насильственного разрешения конфликтов и обеспечить каждому из них подходящую форму коммуникации. Как только кто-то взывает к праву, материал коммуникации пересматривается. Признаются релевантными тексты, обсуждаются сходные случаи, тщательно рассматриваются мнения разнообразных инстанций, обращаются к вековому и даже тысячелетнему опыту - все это в надежде получить информацию, релевантную для данного конфликта и устойчивую к ним. Право служит продолжению коммуникации иными средствами. Оно адекватно обществу не только тогда, когда схватывает возникающие конфликты, но и прежде всего тогда, когда может производить множество конфликтов, предоставляя достаточную для их разрешения собственную комплексность.
Функция права не есть забота о том, чтобы происходило как можно больше законных действий и как можно меньше незаконных. Это было бы просто, следовало бы лишь все разрешить. Нет также и речи о том (как думали представители естественного права), чтобы
34 Ср.: Luhmann N. Konflikt und Recht, а. а. О.
491
реализовать естественный порядок вопреки свободной, развращенчной человеческой воле. Тем не менее различие правомерного и неправомерного вводится не произвольно. Проблема заключается не в альтернативе признания естественно-связующего минимума порядка и полной произвольности. Условия использования схемы правого/неправого и отношение системы права к окружающему миру намного комплекснее, чем позволяют предположить эти слишком простые варианты теории. Право должно выполнять функцию иммунной системы и предназначено этому. Поэтому система права автономна в использовании своей схемы правого/неправого. Однако с помощью данной схемы она должна, насколько это возможно, защищать аутопойесис коммуникативной системы общества от множества помех, которые эта система производит сама по себе. Система права должна предупреждать общество путем производства своих ненадежностей и нестабильностей и при этом, конечно, не может действовать 'ошибочно', не может находиться вне ожидаемых проблем.
VI
Абстрактный тезис, постулируемый иммунной системой, оставляет открытым вопрос о том, для каких проблем нужна эта система, - фокусирование на обществе и праве не дает ответа. Давайте вновь вернемся на уровень общей теории социальных систем, чтобы заняться вопросом о том, в каких связях социальные системы используют иммунную логику своих противоречий. Однако в такой форме вопрос стоит, наверное, слишком обще. Абстрактно говоря, он относится ко всеобщей истории и любым социальным системам. Логическая форма противоречия проста по сравнению с необозримым количеством поводов активации потенциала противоречивой коммуникации. Поэтому мы рассмотрим лишь несколько позиций, между которыми следует допустить исторические взаимозависимости.
Можно считать, что увеличение возможностей коммуникации увеличивает и вероятность конфликтов. Язык создает возможность отрицания и сокрытия конфликта ложью, обманом, ложными символами. Письменность и книгопечатанье исключают подавление конфликта, типичное для систем интеракции. В связи с этим дифференциация и спецификация символически генерализованных средств коммуникации настолько завышает требование приема коммуникации, что не будь встречных мер со стороны этих средств, ве-
492
роятность отклонения коммуникации была бы гораздо выше. Вытекающая отсюда вероятность невероятного обнаруживается в форме дифференциации специфических мотивов и нормализации конфликтов по поводу средств. Экономические институты собственности и денег оправдывают отказ от переплат; в случае денег оправдывают особо утонченно - каждый может тратить их как хочет, т. е. никто не может обосновать особые претензии именно на мои деньги, это возможно разве что на правовой основе. Аналогичное верно и для использования власти. Политизация власти централизует разрешение конфликтов и тем самым исключает возможность конфликта с тем, кто разрешает конфликты; это возможно разве что на правовой основе35. В любви, где исключена опора на право, данная проблема доведена до крайности - код требует полного и безотказного участия в другом, так что любой конфликт означает конец любви. С истиной все наоборот - здесь код поддерживает универсальную значимость для всех (по крайней мере, код символизирует ее), но всякая коммуникация связана с критикой, значит, с отклонением, с конфликтом. Иначе ученые встречались бы лишь для славословия об уже известном. Любой прирост знания влечет за собой критику. Таким образом, проблема столь же парадоксальна, как и в любви, но, наоборот, правило, что истина общепризнанна, на оперативном уровне вынуждает любую коммуникацию принимать форму противоречия. Так как проблема парадоксальна, право как механизм компенсации здесь тоже приходится исключить.
Эти разные формы обеспечения особых мотивов и нормализации конфликтов могут иметь место лишь в случае высокой дифференциации системы. Научные контроверзы не ведут к экономическим убыткам, а собственность и деньги не улучшают шансы в политическом конфликте. Примеры показывают, что эти препятствия не могут исключить все помехи и особенно ненадежны на уровне отдельных случаев и конфликтного поведения в интеракции. Однако на уровне дифференцированной системы общества это как раз не требует коллективных эффектов. Интерференции будут лишь ослаблять функциональную способность систем (т. е. в наших примерах - скорость и масштаб научного прогресса или соответственно демократизацию политики) и тем самым препятствовать переходу к иной форме дифференциации общества.
35 'Правовое государство' с такой точки зрения означает, что власть имущий может использовать власть лишь для осуществления законных решений, но не для сохранения или воспроизводства самой власти.
493
502
вращается в конфликт. Конкуренция лишь усиливает восприятие противоречий в каждой позиции тем, что воззрения и намерения других выражает как провоцирование своих, и наоборот. Это предполагает как средство операционализации семантику единства для связи разного в конкуренцию. Однако семантика единства появляется в поле зрения лишь тогда, когда того требует функция усиления противоречий. Действительным единством является единство аутопойетической репродукции системы и иммунизация репродукции ради ее непрекращения. Ни конкуренция, ни аутопойесис существовать не обязаны. Однако иммунная система может развивать, по крайней мере, формы, в которых единство системы продолжается как саморепродукция, и это даже в том случае, если будущее и конкуренты, польза и консенсус остаются коммуникативно недостижимыми.
Такие важные в XVIII и XIX вв. понятия общественного порядка, как польза, издержки и конкуренция, сегодня часто ретроспективно клеймят как проявление гипертрофированного индивидуалистического либерализма. Во всяком случае, их можно релятивизировать с точки зрения переоценки экономических аспектов общественной жизни. Однако эти понятия послужили и расширению иммунной системы общества и ее распространению с права на экономику (либо на социальные отношения аналогичного устройства). С такой точки зрения этот путь учит, что рост комплексности общественной системы должен иметь следствия и для иммунной системы общества; соответственно должна расти чувствительность к помехам. Если эти формы встраивания чувствительности к помехам в индивидуальное действие сегодня критикуют, то критиков следовало бы побеспокоить вопросом о том, как, по их мнению, можно повысить иммунитет. Можно лишь догадываться, что за этим стоит безмерная и слепая вера в бюрократию. Однако именно бюрократия, как известно, есть система с низкой чувствительностью к помехам.
VII
Противоречия, полагаем мы, есть синтезы, конституированные в самой системе, есть обобщения моментов смысла с точки зрения их несовместимости. Конечно, синтез противоречий не может быть произвольным, но и не имеет жесткой онтологической детерминации; он связан и с иной конститутивной деятельностью системы. Например, пространство конституируется из того, что две разные вещи не могут в одно и то же время занимать одно и то же
503
место55. Логика, когда она действует, также обусловливает конституцию противоречий, не позволяя им быть любыми. Однако и пространство, и логика синтезируют противоречия лишь во избежание их. Они представляют собой специальные устройства для отрицания противоречий. Социальным же системам противоречия нужны для их иммунной системы, для продолжения саморепродукции при затруднительных условиях. Поэтому вопрос стоит так: достаточно ли противоречий производит для этого логика (включая логику пространства). Иначе говоря, достаточно ли социальным системам логических противоречий, для выработки сигнала тревоги?
Эта проблема тоже решается путем образования структур. Она приводится к форме противоречий в ожиданиях. Ожидания могут противоречить друг другу логически, когда касаются свойств или способов поведения, невозможных для одного и того же объекта в одно и то же время. Такие как будто очевидные противоречия, разрешимые путем анализа, могут усиливаться при подключении временного измерения56. Мы сказали, что время как усиливает, так и ослабляет противоречия. Этим пользуются. Несовместимости, способные возникать в ходе времени, относят обратно к настоящему. Невозможно быть в Лондоне и в Париже одновременно, но можно быть там последовательно. Если я сейчас еду в Лондон, то некоторое время не могу быть в Париже. Поэтому план поездки в Лондон и
55 Отношение социальных систем к конституции пространства нуждается в связи с данной концепцией противоречия в уточнении. С одной стороны, социальным системам всегда уже предшествует реальная противоположность других систем, в том числе пространственный аутопойесис жизни (точно так же, как им предзадана необратимость времени). С другой стороны, их вклад состоит в представлении пространства как избежания противоречий, организованного в виде мест пространства. В связи с этим работа с противоречиями может быть декомпонирована - например, как четкая граница, по отношению к которой все находится либо с одной, либо с другой стороны и ничего нет одновременно с обеих сторон; или как расстояние между крайними точками, определяющее, что такое 'ближе' и 'дальше' для всего остального и устанавливающее при этом взаимоисключающие значения измерений (см. различие 'отрезков' и 'шкал' в: Ogden С. К. Opposition, 1932; переиздано: Bloomington 1967. Р. 58 ff.). Однако прежде всего пространство выступает, по-видимому, основной моделью развития логики. Логике обучаются по пространству. Точно так же, как исключается постройка дома там, где он уже есть, не следует мыслить один дом с качествами другого. По мере расширения логики на непространственные отношения растут степени свободы и осуществления контроля в фиксации противоречий.
56 Ср. выше, раздел VI о времени как множителе противоречий.
504
506
Умножение противоречий можно считать если не рациональным, то все-таки функциональным, учитывая их сторожевую функцию в иммунной системе общества. Отсюда сразу же следует вопрос о том (и лишь после ответа на него мы можем говорить о рациональности), что же происходит по сигналу тревоги. Тревога не обязательно означает сразу à l'arme*, но, спрашивается: что именно? Рациональные техники решений ведут, с учетом противоречий в оценках, не очень далеко. Так же и замены логического устранения противоречий - герменевтические прояснения смысла или дискурса об обоснованиях - помогают мало, если есть у всех, кто борется за что-либо в противоречии с иным, например за или против атомной энергии. Если принять, что нам нужно так много противоречий, потому что только так наше общество может предостеречь себя (в данном случае это означает совокупность социальных систем) от последствий своей же деятельности, то социологический анализ должен бы объяснить, что можно поделать с этими противоречиями; или как и при каких обстоятельствах они, вероятно, будут поддерживаться. Это ведет нас к проблемам теории конфликта.
VIII
Повсеместность общественных конфликтов была очевидна для социологии первых десятилетий XX в. В соответствующих высказываниях нет недостатка58. Социальный дарвинизм, авторитетный в то время, придавал этим высказываниям убедительность, не требуя серьезной работы над понятиями и исследований59. Учебник Дж. Девиса и Г. Бернса, посвященный пионерам американской социологии, все еще дает лишь психологическое объяснение тому, что называют "the universality of conflict**"60. С тех пор сетуют на пре-
58 См. некоторые ссылки в: Coser L. A. Theorie sozialer Konflikte. Neuwied 1965; переиздано: 1972. S. 13 ff.
59 'Всякая деятельность есть столкновение атомов или мыслей, и ученый не должен попусту тратить время на разговоры с теми, кто пытается устранить борьбу из дел человеческих', - говорится, например, в: Giddings F. H. The Principles of Sociology. New York, 1896. P. 100. - К сожалению, здесь явно отодвигаются в сторону и заботы о большей понятийной точности, чем 'трата времени'.
60 Davis J., Barnes H. E. An Introduction to Sociology (1927). 2 ed. Boston, 1931. P. 440.
* В ружье! (фр.). - Прим. пер.
** Универсальность конфликта (англ.). - Прим. отв. ред.
507
512
возникают признаки общественной значимости, выходящей за рамки интеракции, то повышается вероятность того, что конфликт распространится, углубится, станет бесконечным. Так, если в тематике конфликтов можно заметить связь с политикой, то вместе с ней возникает исходный пункт для возможной сторонней поддержки. Мораль и, в первую очередь, право также способствуют конфликтам, уверяя человека в правоте лишь его позиции, а позицию противника публично отклоняя или даже наказывая через суд. Научная аргументация тоже может вдохновлять и поддерживать конфликты. Так, врачи могут позволить себе пойти на конфликт (причем, реализация их интересов в политике наиболее конфликтна), потому что они знают, как лечат болезни, и заявить оппонентам, что речь идет об их похоронах. Если никого невозможно принудить расстаться с богатством, то и капитал относится к источникам приумножения общественных конфликтов. К крупным достижениям так называемого капиталистического общества как раз и относится наделение капиталистов возможностью ухода от политики и тем самыми конфликта с нею, а та в свою очередь имеет механизмы обеспечения суверенитета и автономно распоряжается политическими средствами.
При этом речь идет не просто о том, что интеракция отвечает за мелкие, а общество - за крупные конфликты. Такое разделение на микро- и макро- не учитывало бы, что системы интеракции тоже воспроизводятся в обществе и только в нем. Структурный отбор важных конфликтов обусловлен различием системы интеракции и общественной системы - различием, объясняющим, что общественный конфликт не только важен для системы интеракции, но и обладает способностью присоединения социальных отношений за рамками данной интеракции. Тем самым это и есть граница, разделяющая систему интеракции и остальное общество, дающая признаки, по которым можно определить, есть ли у внутреннего конфликта способность внешнего присоединения; и прежде всего мораль и право служат операционализации таких признаков.
Там, где права и морали для этого мало, могут возникать специальные организации, усматривающие свою роль в отборе и повышении значимости отдельных конфликтов, важных для общества. Эту функцию часто выполняют профсоюзы. Семантика 'дискриминации' также выполняет функцию повышения значимости конфликтов (гомосексуалистов увольняют с работы, противника конституции не берут на публичную службу, жена должна оставить жилье, негру негде жить) - и вот уже есть организации и терминология, придающие конфликту общезначимость. Впрочем, эти примеры показывают, что права уже недостаточно для восприятия неадекватно-
513
го поведения; даже на того, кто прав, оказывают встречное давление. Это опять-таки есть признаки изменений в иммунной системе общества. Меняют обусловленность противоречий и сигналов тревоги, смещается восприимчивость, усиливается или ослабляется готовность к отказу - и вряд ли будет ошибкой допустить, что это знаки структурных изменений общества.
IX
С точки зрения теории систем мы интересуемся не только 'разрешением' и даже вовсе не 'хорошим концом' конфликтов, а прежде всего их обусловленностью. Представители теории конфликта, даже уверяя в противном, часто грезят о бесконфликтном обществе. Считается, что конфликты мобилизуют силы отчасти для своего разрешения, отчасти для поиска путей по возможности наиболее безвредного, 'мирного' компромисса. Это более или менее политические программы - меньше насилия и больше консенсуса при постоянной поддержке порядка. Как у политических программ у них есть свое право (в том числе и на научную поддержку). В рамках теоретической концепции, не подающей себя как приятную и готовую к кооперации, а направленной на нормализацию невероятного69, все-таки должна быть иная, расширенная постановка вопроса, для которой 'разрешение конфликта' есть не цель, а, скорее, побочный продукт воспроизводства конфликтов, причем такой, о котором можно говорить и весьма скептически.
В качестве отправной точки у нас есть следующие тезисы теории систем.
(1) Имеется множество иммунных событий как коммуницированное отклонение. Однако, как таковые, как отдельные события, они не имеют серьезного значения; чтобы создать иммунную систему, их следует систематизировать, т. е. объединить и потому взаимно усилить. Это происходит путем обусловливания их использования.
(2) Всякое построение системной комплексности происходит через обусловливание, т. е. путем определения условий, при которых устанавливаются (в случае научного анализа: можно наблюдать, обоснованно ожидаются, 'имеют силу') либо не устанавливаются связи между элементами70.
69 Ср. с высказанным выше по иному поводу, гл. 3, III.
70 Понятие 'обусловливание' было введено и объяснено выше, в гл. 1, 11, пункт 5.
514
517
ней мере, слишком высокие планки для конфликтов, требующие немедленного начала борьбы, понижаются. Это идет во благо иммунной системе общества. В соответствии с ростом комплексности общественной системы все больше противоречий делается предметом коммуникации. Остается структурно открытым, когда они наступают, и все-таки ситуативно различимо и определяемо, как с ними следует поступать.
Здесь также можно использовать общую формулу, что более комплексные системы должны развивать свои структуры в направлении усиления отграничиваемости. Это справедливо и для аппарата, который мы назвали иммунной системой, - для смысловых форм, способствующих аутопойетической репродукции несмотря на дефицит согласия. Здесь используется и одновременно культивируется высокая мобильность 'нет', которое логически равносильно 'да'. Отклонение логически возможно всегда, а фактически - в широких пределах. Однако это не должно означать, что не знают, что делают, когда отклоняют, и что неспособны учесть последствия.
X
Отклонения - это обычно мелкие события, а конфликты - мелкие системы, возникающие и исчезающие без серьезных последствий для общества77. Даже события, имеющие решающее значение для биографии, - человек объясняется в любви, а его не слышат; он все пытается, пытается и пытается устроиться на работу, а его не берут - исчезают в социальных системах почти без следа. Очевидно, что иммунная система развивает чрезмерную мощность, избыточность; тем самым нет недостатка в возможностях формулировать действительно важные противоречия и присоединять конфликты, имеющие крупные последствия. Но как отбирают то, что действительно приобретает значение?
Пытаясь ответить на этот вопрос, следует различать, скорее, традиционный и, скорее, современный способ. Можно было бы говорить и об относительно стабильной и об относительно нестабильной готовности к конфликту. Главным средством отбора перспективного отказа и рискованных конфликтов, пожалуй, всегда было право; точнее говоря, усиление экономических и политических по-
77 Ср. с точкой зрения историка: Laslett P. The World We Have Lost. 2 ed. London, 1971. P. 159 ff. (169). - Автор полагает, что конфликты есть вполне типичная форма социальной интеракции, но лишь в исключительных случаях - толчок к социальным изменениям.
518
зиций, собственности и силы за счет права. Тот, у кого есть собственность и/или власть, может позволить себе конфликты. Он может отклонять чрезмерные запросы и в случае конфликта ставить других в безвыходное положение. Вместе со способностью к конфликтам его позиция выходит за пределы того, что она непосредственно содержит. Кроме того, у него возникает и прирост собственности и власти за счет общего воздействия доверия и эффекта устрашения. Он привлекателен. Он может выбрать и за счет этого достичь большего, чем непосредственно дают ему экономические блага или применение негативных санкций. Лишь так можно практиковать модель всякого господства - домострой. Этот эффект контроля конфликтов управляет коммуникацией вплоть до языка и морали - если кто-то обязан все время демонстрировать уважение, то он в конце концов и сам проникается этим уважением. Господин обладает 'достоинством'.
Стратифицированные общества можно по сути понять из данного механизма, четко не дифференцирующего экономику, политику, право, язык, мораль. Иммунная система защищает здесь не обязательно конкретные структуры - скорее, пожалуй, концентрацию потенциала изменений наверху. Крушение домостроя при переходе от средневековья к Новому времени лишило этот порядок его главной опоры и вызвало трансформацию политической и экономической систем78. С тех пор каждый поддерживает свою способность к конфликтам в индивидуальном порядке79. Однако тем самым обеспечивается регуляция индивидуальных диспозиций в конфликте со структурой общественной системы уже не безусловно, не от 'природы'. Семантика права переключается с природы на свободу. Тем самым меры предосторожности для иммунной системы сильнее отделяются от структуры, абстрагируются, делаются изменчивыми и при использовании сильнее подвержены кратковременной стимуляции ad hoc - как будто социальное тело общества на более высокой ступени цивилизации должно страдать от большего количества болезней.
78 Весьма конкретным представлением и в то же время по-особому затрагивающим эту позицию является: James M. Family, Lineage, and Civil Society: A Study of Society, Politics, and Mentality in the Durham Region 1500-1640. Oxford, 1974. См., в частности, р. 174 ff. о новых возможностях образования и религиозного выбора, об уходе от бессловесного послушания и о возможностях следовать за иными религиозными и политическими лидерами на основе 'естественной' зависимости.
79 О сформулированной здесь семантике 'субъективных прав' ср. : Luhтапп N. Subjektive Rechte: Zum Umbau des Rechtsbewustseins für die moderne Gesellschaft // Luhmann N. Gesellschaftsstruktur und Semantik. Bd 2. Frankfurt, 1981. S. 45-104.
519
525
В случае растущей комплексности общества все возможности используются сильнее и функционально специфичнее. Меньше вредит разрыв контактов на уровне интеракции (безответные рождественские поздравления, расторжение брака, ликвидация фирм). Однако данная индифферентность основана на примерном равновесии прекращений и новых начал90. Кроме того, становятся специфичнее структурные правила репродукции. Поэтому они делаются чувствительнее к помехам и быстрее устаревают. У обоих способов реакции на более высокую комплексность есть свои условия и свои проблемы. Двух способов, видимо, недостаточно. Тем самым соответственно усиливается и иммунная система общества. Она заключается не только в чисто негативном копировании структур и не только в 'критическом' сознании относительно существующего, но и в особых, иных формах продолжения коммуникации, таких, которые, например, путем борьбы и побед так варьируют ситуации, что нормализация снова становится возможной.
В рамках данного формирования противоречия и конфликта, основанного на отборе, комплементарное значение приобрели укрепление позиций отклонения на базе права и артикуляция волнений, критики и протеста в форме социальных движений. Они разыгрываются друг против друга в обычном варианте социально-исторических представлений - как политэкономический комплекс современного капитализма и стимулированная им совокупность социальных движений. Теоретически продуктивнее было бы различение структуры ожиданий и иммунной системы. Во всяком случае, тогда было бы видно, что современное общество, по сравнению со всеми историческими предтечами, дестабилизировало структуры и значительно повысило возможность сказать 'нет'. В таком случае, может быть, не так важно, артикулируется отказ с правовой позиции или в контексте социальных движений. В настоящее время пытаются примирить то и другое в фигуре 'цивилизованного неповиновения'. В любом случае следует задать себе вопрос, как все-таки можно вновь получить и 'да', необходимое обществу.
90 С точки зрения биографии здесь заложены структурные основы проблемы изоляции пожилых людей - у них прекращений больше, чем начинаний.
Глава 10. ОБЩЕСТВО И ИНТЕРАКЦИЯ
I
В этой главе речь пойдет об определенном различии, пронизывающем всю область социальных систем. С формальной точки зрения - о различении двух видов систем: общественных систем и систем интеракции1. Таким образом, теперь речь идет о декомпозиции понятия социальной системы - о различных возможностях реализации ее существенных признаков и их различий.
Символический интеракционизм дает совершенно иное представление об отношении интеракции и общества, и, наверное, нужно сразу же указать на это различие. Для представителей символического интеракционизма общество в отличие от интеракции состоит из индивидуумов (из индивидуумов-в-интеракции); однако индивидуумы конституируются лишь в интеракции, и, таким образом, есть психически интернализированные социальные артефак-
1 Третью форму образования социальных систем, которая не сводится ни к обществу, ни к интеракции, а именно организацию, мы здесь не затрагиваем, так как она не везде релевантна в той же степени в качестве различия. Иными словами, во всех социальных отношениях, при всех обстоятельствах, дело доходит до различия общества и интеракции; но не во всех обществах известны организованные социальные системы. Тем самым мы исключаем организацию из рассмотрения лишь на уровне общей теории социальных систем. Однако на следующем уровне конкретизации теории следовало бы различать общественные системы, системы организации и системы интеракции и развивать соответствующие теории порознь, так как эти три особые формы образования социальных систем (т. е. формы обращения с двойной контингентностью) несводимы друг к другу.
527
ты2. Тем самым то, что мы будем рассматривать как разные конституционные формы социальных систем, в конечном итоге переходит обратно в психические системы, а именно сводится к различию личной и социальной идентичности. Только благодаря умению индивидов пользоваться этим различием поверх интеракции возникает общество. Такие понятия все-таки остаются социально-психологическими и непригодны для работы с особыми проблемами высококомплексных общественных систем, несводимых ни к индивидуумам, ни к их интеракциям.
Поэтому мы продолжаем исключать системную референцию психических систем из анализа социальных систем и понимаем различение общества и интеракции как различение разных видов социальных систем3. Отсюда следовало бы на конкретных уровнях развития теории рассматривать теорию общества и теорию интеракции как разные формы применения общей теории социальных систем. Каждая из них потребовала бы обширных разработок, которые мы не можем сюда включить. Тем не менее это различение релевантно и для общей теории социальных систем. Это на самом деле так не только потому, что есть попытки развивать общую теорию на основе понятия общества или понятия интеракции - попытки, которые следует критически рассмотреть и отвергнуть. Скорее, различие между обществом и интеракцией важно в качестве различия во всех социальных отношениях - у любого общества есть проблематичное для него отношение к интеракции, даже когда оно обеспечивает действия, свободные для интеракции и притом общественные, например письменность и чтение. Всякую интеракцию характеризует отношение к обществу, проблематичное для нее, так как она как интеракция не может достичь какой-либо автаркии в смысле абсолютной закрытости круговорота коммуникации. Соответственно любая социальная система определяется и через неидентичность общества и интеракции. То, что общественные системы не есть системы интеракции и не могут быть просто суммой наличных систем интеракции, - одна сторона данного тезиса; то, что системы интеракции всегда предполагают общество, без которого они не могли ни начаться, ни закончиться, но сами тем не менее не являются общественными системами - это другая сторона.
2 Ср.: Charon J. M. Symbolic Interactionism: An Introduction, an Interpretation, an Integration. Englewood Cliffs N. J., 1979. P. 150 ff. Аналогично, однако расходясь в понятии общества: Warriner Ch. К. The Emergence of Society. Homewood Ill., 1970.
3 Ср. схему во введении на с. 24 данного издания.
528
529
менно. Комплексные общества (например, домохозяйства, политические общества), хотя и состоят из простых, но все-таки, будучи составными, разложимы и поэтому в значительной мере модифицируемы. Простые общества нестабильны, потому что они не могут быть модифицированы, а могут быть лишь разрушены, прежде всего смертью. Это ограничивает их интимизацию. Комплексные общества стабильны как раз из-за их разложимости; они обретают перманентность благодаря тому, что их состав может меняться. Они переживают смерть отдельных лиц. На их уровне возможно приспособление к меняющимся условиям, возможна история искупительного подвига Христа, политическая история, расцвет и падение эпох и империй. На их уровне воплощается смысл истории как история рода человеческого.
Это различие простых и составных обществ исчезло в XVIII в. вместе со староевропейской семантикой. То, что с тех пор называется обществом, в любом случае есть высококомплексная система. Понятие общества резервируется как производное понятие для специального случая societas civilis*. Первую попытку обозначить эту преемственную область путем различия государства и общества (т. е. политических функциональных приоритетов перед экономическими) можно считать неудачной. Она не смогла сформулировать единство этого различия5. Отсюда возникает потребность вернуться к староевропейскому семантическому формату решения проблем. Этот формат требует образования понятия общества по аналогии с понятием мира, т. е. чтобы общество содержало само себя и все остальные социальные системы.
Однако и системы интеракции нельзя больше считать простыми и неразложимыми обществами. Системы из двух элементов не считаются сегодня особыми базальными случаями, имеющими в обществах и в интеракционных связях, скорее, маргинальное значение6. Структуру интеракции, хотя она и требует ограничений по величине, нельзя адекватно охарактеризовать по числу участников. Основания такого изменения теории лежат в большей углубленности и темпорализации базальных элементов, из которых исходит теория, - в выросших возможностях разложения и рекомбинации
5 Гегель высвечивает структуру проблемы с помощью удвоения понятия государства, но терминологически неудачно, а традиция возникла лишь вследствие непонимания и одностороннего рассмотрения.
6 Ср. здесь: Slater Ph. E. On Social Regression // American Sociological Review 28 (1963). P. 339-364. - Автор выходит за рамки представлений Зиммеля.
* Гражданское общество (лат.). - Прим. пер.
530
со стороны социологии как науки. Поэтому нижеследующие размышления никак не связаны с данным различением простых и составных обществ, а закладывают новое теоретическое положение на основе теории самореферентного образования систем.
II
В социологии должно иметься понятие единства всего социального - называют его ныне (в зависимости от теоретических предпочтений) совокупностью социальных связей, процессов, действий или совокупностью коммуникаций. Мы используем для этого понятие общества. Общество есть всеобъемлющая социальная система, включающая в себя все социальное и поэтому не имеющая какого-либо социального окружающего мира. Если сюда привходит еще что-либо социальное, если возникают новые партнеры или темы коммуникации, то общество разрастается вместе с ними. Они прирастают к обществу. Они не могут экстернализироваться, их нельзя рассматривать как предметы его окружающего мира, так как все, что представляет собой коммуникацию, есть общество7. Общество есть единственная социальная система в такой особой ситуации. Отсюда вытекают далеко идущие следствия и соответствующие требования к теории общества.
Единство общественной системы при таком положении вещей не может быть чем-то иным, нежели эта самореферентная закрытость. Общество - это аутопойетическая социальная система par excellence. Общество использует коммуникацию, и все, что бы ни приводило коммуникацию в действие, - есть общество. Общество конституирует элементарные единства (коммуникации), из которых состоит; и что бы ни было конституировано таким образом, становится обществом, становится моментом самого процесса конституирования. В этой системе нет каких-либо отклонений от данного следствия, и даже отрицание, как показано в последней главе, включено сюда и служит если не поддержанию структур, то поддержанию самой аутопойетической репродукции. Поэтому общество можно обозначить и как самосубститутивный порядок8, так как все,
7 Того, что на уровне самоописаний, используемых в обществе, может иметь силу нечто иное, коснемся позднее.
8 По поводу данной формулировки см. также: Luhmann N. Identitätsgebrauch in selbstsubstitutiven Ordnungen, besonders Gesellschaften // Luhmann N. Soziologische Aufklärung. Bd 3. Opladen, 1981. S. 198-227.
531
534
ря которым общественная система отличается от систем интеракции.
Концепция самореферентной закрытости разрешает проблему, которую вслед за Блаубергом можно было бы обозначить как системно-теоретический парадокс12. В соответствии с ним смысл системы можно выяснить лишь через отношение к более обширной системе, в то время как ее понимание требует постичь ее внутреннюю дифференциацию. Вполне логично, что учитывая этот парадокс, само общество уже не рассматривают как систему (либо как систему лишь постольку, поскольку все социальные системы можно анализировать в конечном счете в связи с обществом). Тогда анализ общества оставляется диалектическому материализму13. Вместо этого мы предлагаем понимать под обществом систему, для которой на том же уровне операций нет какой-либо охватывающей системы, так что невозможно какое-либо внешнее понимание, а может быть лишь самонаблюдение, самоописание, самообъяснение с помощью собственных операций.
III
Системы интеракции также можно ограничить весьма точно. Как и у всех систем, их границы определены, если проблемы, возникающие с проведением разграничительной линии и с внешним и внутренним использованием различения, могут быть решены с помощью оперативных возможностей самой системы. В случае общества это справедливо, когда возникает вопрос о том, является что-то коммуникацией или нет. Это можно выяснить посредством коммуникации. Подобно этому системы интеракции имеют вполне определенные, во всяком случае, определяемые границы. Они включают в себя всех, кого можно считать присутствующими, а при необходимости решать, кого из них считать присутствующими, а кого - нет.
12 Ср.: Blauberg I. V., Sadovsky V. N., Yudin E. G. Systems Theory: Philosophical and Methodological Problems. Moskau, 1977. P. 268 ff. Если искать предшественников, то прежде всего следует назвать Паскаля. См.: Pascal. Pensées Nr. 84 издания L'Œuvre de Pascal, éd de la Pléiade. Paris, 1950. p. 840-847 (845) = Nr. 72 éd Brunschwicg. Ср. также: Schleiermacher F. D. E. Hermeneutik und Kritik / Hrsg. M. Frank. Frankfurt, 1977. S. 95, 187 f.
13 Парадоксальности теории систем являются у Блауберга, Садовского и Юдина разве что исключительно парадоксами аналитических инструментов, в то время как из представленной здесь теории, по-моему, их следует рассматривать в более глубокой связи с теорией Маркса как реальные противоречия в предметной области теории.
535
Присутствие как критерий отграничения подчеркивает особую роль процессов восприятия для конституции систем интеракции. Восприятие в отличие от коммуникации является менее притязательной формой получения информации. Оно обеспечивает наличие информации, не связанной с тем, что она выбирается и коммуницируется в качестве информации. Это гарантирует от некоторых источников ошибок, особенно от иллюзий и от искажений по психическим причинам. С точки зрения эволюции восприятие также является первостепенным и наиболее распространенным способом информирования, и лишь в немногих случаях оно конденсируется в коммуникацию.
Восприятие есть прежде всего психическое получение информации, но оно становится социальным феноменом, т. е. артикуляцией двойной контингенции, если может быть воспринято то, что восприятие происходит. В социальных ситуациях Ego способен видеть, что Alter видит, и может видеть примерно то же самое, что видит Alter. Эксплицитная коммуникация может опираться на данное рефлексивное восприятие, может дополнять его, прояснять и отграничивать; и одновременно она встраивается в данную рефлексивную взаимосвязь восприятий, ибо, конечно, также зависит от восприятия и восприятия восприятия.
По сравнению с эксплицитной коммуникацией, которая считается действием, рефлексивное восприятие имеет специфические преимущества. Интеракция 'капитализирует' эти преимущества и предоставляет их в распоряжение общества. Так, восприятие осуществляет прежде всего:
(1) высокую комплексность приема информации при незначительной четкости анализа - таким образом, широкий, но лишь 'приблизительный' модус понимания, который никогда невозможно достичь коммуникацией;
(2) приблизительную синхронность и высокую скорость работы с информацией, в то время как коммуникация зависит от последовательного модуса переработки информации;
(3) малоспособность к отрицанию и самоотчету, таким образом, высокую степень общности обладания информацией (сколь бы диффузной она ни была);
(4) способность к модализации коммуникации при помощи параллельных процессов ослабления, усиления или же противоположного сообщения на уровне (преднамеренной или непреднамеренной) 'непрямой' коммуникации, позволяющем избежать большого риска эксплицитного действия; важном как уровень управления юмором и серьезностью, сексуальным сближением, подготовкой к
536
540
ограничения роста мощности, типичные для этих систем, - под мощностью здесь понимается производительность переработки информации. Прежде всего необходимость последовательной обработки быстро приводит к слишком большому расходу времени, вступающему в коллизию с прочим ангажементом участников. Они помогают себе путем перерыва в контактах и новых встреч позже либо планируют это изначально - общество по изучению Библии еженедельно встречается в определенное время в определенном месте. Однако подобное планирование предполагает некоторые договоренности, которые уже нельзя гарантировать средствами системы интеракции, а также мотивы, воспроизводство которых в самой интеракции через длительное время, как известно, затруднительно.
Высокая степень зависимости от времени в конечном итоге оставляет интеракции мало свободы в выборе форм дифференциации. У интеракций имеется немного возможностей создавать одновременно оперирующие подсистемы. По времени они делятся на эпизоды. Для общественных систем верно обратное. Их широта как раз требует дифференциации на подсистемы, в то время как для образования эпизодов и прежде всего для их смены не хватает конкретных отправных точек для общей перестройки. Если общество желает создавать эпизоды, то оно должно использовать системы интеракции и предусматривать последовательности интеракций, в том числе и в случае отказа от деления, релевантного для всего общества. Эти различия в типе внутренней дифференциации систем в то же время высвечивают смысл дифференциации общества и интеракции - она обеспечивает тесное взаимное сцепление синхронной и диахронной дифференциации.
IV
Общество и интеракция являются разнородными социальными системами. Общество гарантирует самореферентно-смысловую закрытость коммуникативного события, таким образом, для любой интеракции, а также возможность ее начала, окончания, способность ее коммуникации к присоединению. В системах интеракции используется гидравлика взаимопроникновения. Здесь на присутствующих действует разрежение и давление присутствия и побуждает их ограничить свою свободу. Поэтому общество невозможно без интеракции, а интеракция - без общества; но обе разнородные системы не сливаются, а необходимы друг другу в своем различии.
541
Эволюция смысловых социальных систем, очевидно, использовала это различие и многого достигла с его помощью25. Вследствие двойного базирования на восприятии и коммуникации интеракция с исторической точки зрения становится возможной в качестве относительно безусловной, окказиональной, естественной и зависимой от ситуации. Можно было бы говорить почти о дообщественной потребности в возникновении общества. Однако лишь тогда, когда интеракция понимается как общественный эпизод, она создает то самое различие и ту 'прибавочную стоимость', которые способствуют эмерджентности общества. В таком случае интеракция создает и регенерирует смысл, способный к исключениям, который простирается за пределы ее границ в пространство и время, в релевантные объекты и темы. При этом для архаичных отношений следует предположить общественную реальность, весьма близкую к интеракции, которая еще не действует на интеракции формообразующе, но постоянно пересматривается вместе с их осуществлением26. Измерения смысла (временное, предметное, социальное) еще едва дифференцированы, и поэтому их не толкуют расширительно. В таком случае личности обладают лишь минимальным собственным аутопойетическим сознанием, ограниченным отношением к своему организму. Конечно, им известно, что их голод не есть голод других; но они не отличают себя от тех, кем они представляются другим. Все социальные формы оказываются окказиональными, связанными с конкретными локализациями и должны быть представлены, чтобы воздействовать. Существуют понятные (и расцениваемые так) обусловливания, например такие, как взаимность, ибо без обусловливаний никаких социальных систем не было бы; но они не выходят далеко за пределы каждый раз актуальной социальной ситуации и не воспринимаются в качестве правил.
Следует допустить, что, несмотря на эти ограничения (в которые мы вряд ли можем вникнуть глубже), коммуникация уже возможна в полном смысле единства информации, сообщения и пони-
25 См. аналогичные рассуждения, сделанные на основе социальной антропологии и социологии Дж. Мида: Warriner, a. а. О., в частности р. 123 ff.
26 Warriner, а. а. О. Р. 134: 'Эти общества примитивны по следующим трем важным критериям: (1) партикулярность, привязанность к специфическим акторам, а также к событиям и ситуациям возникновения общества; (2) аисторичность в том смысле, что прошлое всегда пересматривается в настоящем и не существует для акторов как автономный факт; (3) индифферентность, поскольку социальные формы еще не возникли в процессе интеракции'.
542
546
строго, непрерывного осуществления и самоотбора своей структуры и истории.
Если учесть, что (и как) в системе интеракции демонстрируется общественный окружающий мир, то можно вывести гипотезы о влиянии на системы интеракции изменений структуры общества. Если общественный окружающий мир становится комплекснее, то в интеракции это касается прежде всего иных своих ролей, учета которых должен ожидать и требовать каждый участник. Чем комплекснее окружающий мир, тем гетерогеннее эти иные роли, тем более обобщенно и без понимания в системе они должны быть оправданы. В то же время снижается мера, в которой сами участники интеракции дисциплинируют себя с учетом иных ролей. В традиционных общественных системах эти иные обязанности были вполне обозримы в любой интеракции (поэтому их невозможно было просто симулировать). По сути дела интеракции имели место дома, а если вне дома, то в тех же слоях. С переходом к современному обществу этот порядок распался. Это ослабляет возможность использования интеракции в качестве источника общественной солидарности; ибо опыт, приобретаемый в интеракции с другими, возникает за счет уступок их иному поведению. Представляется, что идея 'партнерства' отражает именно это, перед лицом неконтролируемости ожиданий редуцируя по отношению к внешнему поведению внутренние привязки к лояльности и вере в нее34.
При более сильной дифференциации общественной системы и систем интеракции оправданы формы интеракции, которые уже сами по себе привносят высокую степень индифферентности последствий для неучаствующих. В особой степени это верно в отношении обмена и конфликта. Обмен в принципе не учитывает то, как в условиях дефицита не участвующие в обмене относятся к тому, что они не получают в обмен предметы и услуги. Это может проявляться лишь косвенно, в том, что обменивающиеся могут подыскивать себе иные возможности обмена на более выгодных условиях. Для конфликта mutatis mutandis* справедливо то же самое. В пылу спора участники обращают на других меньше внимания - разве что не хотят сделать их союзниками. Как раз из-за этих индифферентностей обмен и конфликт весьма соответствуют общественным условиям, возникающим при большей дифференциации общественной системы и систем интеракции. Буржуазное общество XIX в. тоже
34 Ср.: Leupold A. Liebe und Partnerschaft: Formen der Codierung von Ehen // Zeitschrift für Soziologie 12 (1983). S. 297-327.
* С учетом соответствующих различий {лат.). - Прим. отв. ред.
547
понимает себя прежде всего как регулирование обмена и конфликта, как экономика и государство и чисто фактически дает отношениям обмена и конфликтам гораздо больше свободы, чем любое прежнее общество35.
V
Данный анализ, берущий за основу систему интеракции, можно повторить и закончить, если смотреть в обратном направлении - исходить из общественной системы. Общественная система обретает на основе различия с отдельными интеракциями способность к абстракции. Общественная коммуникация осуществляется в обширном объеме (а не исключительно) как интеракция. Таким образом, и здесь не следовало бы заниматься различием системы и окружающего мира или вообще полагать, что общество состоит из абстрактных, а интеракция, напротив, из конкретных операций (коммуникаций, действий). Общество не исключает, а включает интеракцию. Таким образом, речь не идет о выделении разных сортов действий: общественного либо интеракционного. Различие структурирует, скорее, недифференцированную36 область элементарных операций - прибавляет ей способность к абстракции, которая никогда не смогла бы развиться из одной интеракции. В таком случае абстракция в интеракции становится в значительной мере релевантной интеракции, но происходит не из нее самой, а из ее общественного характера и поэтому не существует локально. С семантическими коррелятами этой несвободы, например с понятием природы или моральными представлениями, мы иногда уже сталкивались37.
35 Для отношений обмена это вытекает уже из включения в систему денежного обмена недвижимости и труда. Применительно к конфликтам эту гипотезу можно было бы подтвердить ростом числа правовых споров. Ср., напр.: Hurst J. W. Law and the Conditions of Freedom in the Nineteenth Century United States. Madison Wisc, 1956; Wollschläger Ch. Zivilprozeßstatistik und Wirtschaftswachstum im Rheinland von 1822-1915 // Das Profil des Juristen in der europäischen Tradition: Symposion aus Anlaß des 70. Geburtstages von Franz Wieacker / Hrsg. K. Luig, D. Liebs. Ebelsbach, 1980. S. 371- 397.
36 Пожалуй, нужно пояснить, что 'недифференцированную' относится здесь лишь к различию общества и интеракции. Само собой разумеется, что другие виды дифференциации, например образование подсистем общества, тем самым не отрицаются.
37 Ср., в частности, выше, с. 311-318 данного издания.
548
552
ционные связи участников. Интеграция их обязанностей осуществляется уже лишь формально диспозициями во времени и больше не гарантирована общим этосом. Кроме того, можно все меньше считаться с тем, что общественно релевантные проблемы могут быть решены посредством интеракции, например, за счет присутствия лиц в целях консенсуса или для предупреждения неподконтрольных действий. Было бы весьма иллюзорно считать, что проблемы взаимной координации различных функциональных систем общества (например, науки и политики, экономики и воспитания, науки и религии) могли бы быть решены или хотя бы ослаблены за счет дискуссии участников. Так возникает трещина между цепочками интеракций, переживаемых отдельными людьми, доступных и понятных им, и комплексностью общественной системы, которую невозможно понять и повлиять на нее в дальнейшем, не говоря уже о ее контроле. Это верно не только для интеракций 'обычных людей', но в принципе и для любой интеракции, даже для вершин 'нового корпоративизма'47.
VI
Предыдущие высказывания могли оставить впечатление, что все общественные действия идут как интеракции. Сейчас сюда нужно внести изменения. Для этого нам следует ввести понятийное различение, которым мы до сих пор пренебрегали. Оно соответствует различению социального измерения и социальной системы. Действия всегда являются социальными, если в их смысловом определении учитывается и социальное измерение; т. е. если учитывается, что подумают об этом другие. Однако действия являются общественными лишь если они задумываются и/или воспринимаются как коммуникация, потому что лишь так они реализуют и социальную систему общества.
47 Здесь также можно еще раз предостеречь от слишком быстрого понимания. В тексте не предполагается, что интеракция теряет общественную значимость. Напротив, необходимо будет исходить из того, что все-таки есть направления с чрезвычайно богатыми последствиями (но не приводящими к решению проблемы), входящими в отдельные интеракции. Современное общество в общем более индифферентно к интеракции, но в специфических отношениях и более чувствительно, чем общества досовременного типа. Это не в последнюю очередь связано со снижением концентрации релевантной интеракции в высших слоях в пользу усиления релевантности и нерелевантности.
553
Существуют социальные действия, полностью свободные от интеракции. В конце концов люди могут действовать и без присутствия других и придавать своим действиям смысл, который указывает им (или возможному наблюдателю) на общество. Следует напомнить, например, о переходах от одной интеракции к другой без непосредственного присоединения - о действиях, связанных с личной гигиеной, которые исключают всякое наблюдение, о чем-то вроде одинокого ожидания в приемной, вечернего домашнего уединения, чтения, письма, одинокой прогулки и т. п. Одинокие действия всегда социальны, если их смысл имеет отношение к обществу. При переходе от одной интеракции к другой действия либо ускоряют, либо замедляют. Одиночеством пользуются для расслабления или для действий, исключающих присутствие других. К интеракции готовятся. Бывает ли вообще полностью свободное от общества, чисто 'личное' поведение, принимающее также форму действия, - этот вопрос можно оставить открытым, так как он не в последнюю очередь есть вопрос образования понятий, т. е. зависит от того, насколько далекие от общества отношения позволяют считать действия социальными. Во всяком случае, при этом все должно зависеть от определения смысла самим действующим, а не от общественных обусловленностей, которые мог бы обнаружить наблюдатель.
Одинокое действие было для всех прежних обществ редким и незначительным - хотя бы потому, что дом и остальное жизненное пространство не способствовали обособлению48. Лишь в ходе эволюции возникает область, в которой одинокое, свободное от интеракции, однако, все-таки общественное поведение постепенно пропитывается важным общественным и семантическим обратным влиянием: письменностью и чтением. Таким образом, изобретение письменности дает одинокому социальному действию шанс все-таки стать общественным, интеракцией. Тогда можно, даже если никого нет, участвовать в репродукции общества.
Мы уже отмечали (глава 4, VII) огромную значимость письменности и книгопечатанья в распространении коммуникации. Это частный, но важный вопрос, так как он влияет на различие общества и
48 Как часто подчеркивают, это верно вплоть до Нового времени. О переходных ситуациях, дискутируемых в основном с точки зрения содействия интимной интеракции, ср.: Stone L. The Family, Sex and Marriage in England 1500-1800. London, 1977, в частности p. 253 ff.; Gadlin H. Private Lives and Public Order: A Critical View of the History of Intimate Relations in the United States // Close Relationships: Perspectives on the Meaning of Intimacy / Hrsg. G. Levinder, H. L. Raush. Amherst, 1977. P. 33-72.
554
556
принужденно, как в одиночестве55. Контрапункт одинокого поведения становится в интеракции нормой и гарантией социального поведения; что, конечно, возможно лишь потому, что и одинокое поведение уже всегда определяли морально, т. е. в отношении общества.
В этих изменениях социальной семантики можно усмотреть лишь реакцию на возрастающую комплексность и предметную диверсификацию общественной структуры интеракции, потребность в большей легкости и большей скорости смены интеракций, в которых участвуют, а также потребность в быстродействующих гарантиях надежности, не столь зависимых от предварительных знаний. Особенно впечатляет, что для этого все больше используют социальное поведение, свободное от интеракции. Интеракции должны как бы уходить в песок бесчисленных эфемерных единичных действий. Пожалуй, наиболее частой разновидностью таковых являются чтение, письмо и взгляд на часы - это типичные действия, протекающие по своей природе интеракционно-нейтрально, даже нарушая интеракцию, совершать их лучше всего в одиночестве.
Вследствие того, что значение таких действий растет, усиливается и различие общества и интеракции. Сегодня меньше, чем когда-либо прежде, оснований считать, что общественная система состоит из интеракций, и менее адекватны теории, трактующие общество как 'коммерцию', как обмен, как танец, как договор, как цепи, как театр, как дискурс. Сохраняется зависимость общественной системы и системы интеракции от различия общества и интеракции. Возникновение области общественного действия, свободной от интеракции и с помощью техник массовой коммуникации XX столетия распространяющейся от письменности на звук и изображение, ничего не меняет в этом, а лишь еще сильнее разводит осуществление интеракций и эволюцию общества. Высокая комплексность общества может сохраняться лишь тогда, когда общественная система сильнее структурируется как таковая, а системы интеракции - как системы интеракции: общественная система - как самореферентно-закрытая связь коммуникаций, а системы интеракции - как осуществление контингентностей на базе присутствия.
55 Ср., напр.: Thomasius Ch. Kurtzer Entwurff der politischen Klugheit, dt. Übers. Frankfurt, 1710; переиздано: Frankfurt, 1971. S. 155 f. Такой критерий дружбы тем более примечателен, что он имплицитно обращается к традиции испытания дружбы в ситуациях, выходящих за пределы повседневности. Сейчас речь заходит о повседневных навыках перед лицом проблем, возникающих в самом обществе и отягощающих интеракции.
557
VII
Общество сегодня - однозначно всемирное общество. Однозначно - во всяком случае, если в основу положить предложенное здесь понятие общественной системы. Тем самым пропасть между интеракцией и обществом становится глубокой и неодолимой (что опять-таки порождает высокую степень абстрактности теории социальных систем). Общество, хотя оно в значительной мере и состоит из интеракций, становится недоступно им. Ни одна интеракция, сколь бы высокопоставленными ни были ее участники, не может претендовать представлять общество. Поэтому никакого 'хорошего общества' больше нет. Пространства опыта, доступные в интеракции, уже не передают общественно необходимых знаний; вполне возможно, что они систематически вводят в заблуждение. Поля интеракции, которые можно объединить и агрегировать с каких-либо точек зрения, в крайнем случае также обращают внимание на функциональные системы, возможно, и на региональные разграничения (нации), но не на всеобъемлющую систему общественной коммуникации.
В этой ситуации возникает вопрос о возможностях самоописания всемирного общества56. То, что понятия, близкие по происхождению к интеракции, например старое понятие societas, больше недостаточны, известно в Европе примерно с 1794 г.57 Одним из многих побочных следствий Французской революции было навязывание всякому описанию общественных событий различия между интеракцией и обществом, между интенцией и событием. Здесь заложена скрытая основа многих трансформаций семантики, пытающихся охватить социальные феномены и вновь внести их в общественную коммуникацию.
Например, нужно вспомнить о новой (и тут же наблюдаемой как новой) моде заменять понятия с конкретными референциями к ин-
56 Этот вопрос поставлен и в: Heintz P. Die Weltgesellschaft im Spiegel von Ereignissen, Diessenhofen, 1982. - Ответ на вопрос здесь дается с помощью представления о 'коде' для эмпирического исследования, разработанного в Цюрихе.
57 Об исследовании этой темы ср.: Gumbrecht Н. U. l) "Ce sentiment de douloureux plaisir, qu'on recherche, quoiqu'on s'en plaigne" (Это то болезненное ощущение, которое искали (фр.). - Прим. отв. ред.): Skizze einer Funktionsgeschichte des Theaters in Paris zwischen Thermidor 1794 und Brumaire 1799 // Romanistische Zeitschrift für Literaturgeschichte (1979). S. 335-373; 2) Skizze einer Literaturgeschichte der Französischen Revolution // Europäische Aufklärung / Hrsg. J. von Stackeiberg. Bd 3. Wiesbaden, 1980. S. 269-328.
558
560
наука системы общества она претендует на самоописание общества и контроль над ним, то прежде всего должна развивать необходимый понятийный аппарат, способный учесть последствия преимущественно критического модуса самоописания и отвечать за это.
VIII
В итоге можно констатировать, что различие общества и интеракции создает возможности отбора.
Системы интеракции могут и должны все время прекращаться и начинаться сызнова. Это требует всеобъемлющей семантики, культуры, ведущей этот процесс в направлении вероятного и сохраняемого. В этом отношении общество избирательно воздействует на происходящее как интеракция, не полностью исключая противоречащее и отклоняющееся. Таким образом, общественный отбор не детерминирует, а манит легкостью и привлекательностью, что может отклоняться от официальных образцов. Если нужно, он предлагает интеракцию, давая тем самым образец, но именно поэтому отклонение привлекательно, интересно, выгодно. Сила отбора заключается не в механике, действующей по закону причинности, и не в дизайне или контроле комплексности; она возникает из того, что речь идет о самих по себе невероятных типах порядка, которые, несмотря на это, функционируют с вероятностью, но при определенных условиях.
Однако общество, со своей стороны, есть результат интеракций. Оно не есть инстанция, организованная независимо от того, что она выбирает. Общество не есть бог. Оно является экологической системой интеракций, которая по мере того, как она канализирует шансы интеракций, сама меняется. Общество достигает того, что одна лишь интеракция никогда не смогла бы все время превращать невероятное в вероятное; но оно достигает этого (с отмеченными все более важными исключениями) лишь благодаря интеракции. Можно утверждать, что общество выбирает интеракции, а интеракции - общество; и то и другое происходит в смысле понятия отбора Дарвина, т. е. без автора. Однако отбор не есть просто отбор подходящей системы окружающим миром, со стороны системы он не есть просто ее приспособление к окружающему миру63.
63 О соответствующих модификациях концепции Дарвина см. также: Morin Е. La Méthode. T. 2. Paris, 1980. P. 47 ff.
561
На уровне социальных систем он есть сам себя обусловливающий отбор, а отбор отбора приводится в действие различием общества и интеракции.
Тем самым различие общества и интеракции есть условие возможности социокультурной эволюции. При этом речь идет не об эволюции живых систем и, таким образом, не об эволюции, ведущей посредством репродуктивной изоляции популяций к дифференциации видов и родов. Кроме того, социокультурная эволюция, в отличие от органической, не зависит и от смены поколений. Видимо, ей не требуется ждать появления новых организмов вследствие мутации. Результатом является необычайный выигрыш в скорости. Новые идеи интеракции можно в любой момент претворить в жизнь (хотя прежние участники интеракции часто не готовы их принять). Следует напомнить об утонченной беседе, о квазинаучной конференции, о медитации и йоге, о сидячих забастовках вплоть до захвата скваттерами всех частей города. Другие уровни эволюции не могут поспеть за ней, кроме разве что вирусов, бактерий и простейших насекомых. Социокультурная эволюция упрощает, ускоряет и тем самым высокоизбирательно влияет на все еще возможную эволюцию. Таким образом, отбор отбора выходит далеко за уровень социальных систем и вводит их в экологическую проблематику, во власти которой они - во всяком случае, пока - находятся.
Несмотря на все эти различия органической и социокультурной эволюции (у которых как у различий, в свою очередь, есть упомянутые последствия в виде проблем), в случае социокультурной эволюции речь идет и об эволюции в строгом смысле, т. е. о непланомерном выстраивании комплексности высокой степени невероятности. Предпосылкой выступает от-дифференциация аутопойетических систем, которые, со своей стороны, опять-таки являются результатом эволюции. Единство аутопойесиса есть не что иное, как его постоянное самообновление. Для этого в любой ситуации есть более или менее значительные возможности присоединения. В социальных системах речь всегда идет лишь о присоединяемой коммуникации (соответственно в самонаблюдении - о присоединяемых действиях). Присоединимость обеспечивается самореференцией элементов и структурами ожиданий. В этом избытке возможностей есть разные вероятности, фиксируемые в смысловом горизонте момента и наблюдаемые как вероятности64. Это пространство, струк-
64 Здесь следует учесть, что язык самого текста есть язык наблюдения, что, таким образом, он находится на уровне наблюдения наблюдений. Реальное осуществление аутопойесиса всегда есть фактический процесс, идущий так, а не иначе. О вероятностях (и о присоединимости) можно говорить лишь в отношении переработки информации наблюдателем. Причем наблюдение само может быть вновь введено в аутопойетический процесс и в таком случае участвовать в его определении - выбирает наблюдатель лишь вероятное или как раз избегает этого и стремится к новизне, риску, невероятности.
562
564
ций благодаря этому вновь усиливается и быстро достигает границы того, что еще терпимо в экологическом отношении. Эволюция, по-видимому, сводится к условиям, уже не согласующимся с природным и человеческим окружающим миром общественной системы, таким образом предполагающим сильное и постоянное влияние общества на свой окружающий мир для его приспособления к обществу. В следующей главе мы займемся поиском понятия рациональности, нацеленным именно на это.
565
Глава 11. САМОРЕФЕРЕНЦИЯ И РАЦИОНАЛЬНОСТЬ
I
В результате двойной смены парадигмы, с чего началось наше исследование, фигура самореференции оказалась в центре теории систем. Какой смысл в том, чтобы называть системами формы и объекты, не имеющие какой-либо самореференции, - этот вопрос в исследованиях социальных систем можно оставить открытым1. То же самое относится и к вопросу теории познания (и теории смысла) о том, можно ли вообще наблюдать формы или объекты, не имеющие какой-либо самореференции; либо - всегда ли в акте наблюдения уже полагают, что наблюдаемое относится к самому себе, стремится быть и оставаться самоидентичным и отличает себя от окружающего мира. Такие вопросы выходят за рамки наших исследований. Несомненно, что социальные системы являются самореферентными объектами. Их можно наблюдать и описывать как системы, лишь принимая в расчет, что они в каждой операции относятся и к самим себе2.
1 Здесь должна была бы решать общая теория систем. Во всяком случае, есть авторы, имеющие смелость определять объекты как таковые через самореференцию. Так, прежде всего: Glanville R. A Cybernetic Development of Epistemology and Observation, Applied to Objects in Space and Time (as seen in Architecture), Thesis. Brunei University, Uxbridge, Engl., 1975.
2 Несомненно, что социальные объекты можно наблюдать и описывать иначе; что всегда делалось. Поэтому в тексте сознательно (и присоединяясь к соответствующему различию в: Blauberg I. V. et al. Systems Theory: Philosophical and Methodological Problems. Moscow, 1977. P. 119 f.) говорится, что в качестве систем социальные объекты можно наблюдать и описывать, т. е. учитывать их комплексность, лишь полагая их самореференцию.
566
За рамками теории систем оценки этого факта в социальных науках амбивалентны. С одной стороны, следуя внушительной традиции, самореференцию резервируют за сознанием 'субъектов' (т. е. именно не за объектами!) и в таком случае истолковывают субъектов как индивидов, индивидуализирующих себя. В соответствии с этим самореференция имеет место исключительно в области сознания3. Согласно этому наблюдение могло бы осуществляться лишь при участии сознания и должно было бы противопоставлять себя объектам, у которых не всегда можно допустить наличие сознания. Поэтому различие субъекта и объекта становится предпосылкой всякой дальнейшей переработки информации. С другой стороны, именно в области общественных наук, причем не случайно, а систематически, постоянно сталкиваются с обстоятельствами, которые нельзя однозначно подчинить этому различию. Социальное невозможно целиком свести к индивидуальному сознанию; оно не укладывается в сознание полностью, его нельзя понимать как сложение содержания сознания разных индивидов и тем более как редукцию содержания сознания к зонам консенсуса. Опыт социального и, главное, практическая деятельность в социальных смысловых связях всегда исходят из данной несводимости. Лишь поэтому можно, например, ошибаться, либо бояться быть обманутым, придерживать информацию, сознательно идти на неоднозначную коммуникацию или лишь в целом понимать значение незнания. Только так вообще возникают релевантные различия в информационном положении разных лиц, связанные со временем, лишь так возможна коммуникация. Опыт нередуцируемости социального входит в конституцию социального. Он есть не что иное, как опыт самореференции социального.
Само собой разумеется, что тем самым сохраняется понимание психических систем как самореферентных. Как было показано в главе 7, они реализуют свою самореференцию в форме сознания. Психологи сталкиваются с данными фактами, например, в связи с критикой схемы стимула и реакции или критики концепции независимых переменных4. Чем точнее эти исследования относятся к сво-
3 Если же, наоборот, исходят из чистого понятия самореференции, то в соответствии с сегодняшним уровнем знания вынуждены пользоваться как минимум биологическим (если не физическим) понятием субъекта. Биологизация имеет место в: Morin Е. La Méthode. T. 2. Paris, 1980, в частности p. 162 ff.
4 См., напр.: Smedslund J. Meanings, Implications and Universale: Towards a Psychology of Man // Scandinavian Journal of Psychology 10 (1969). P. 1-15.
567
им видам систем, тем труднее выводить отсюда прямые следствия для самореференции социальных систем5.
Признание этого уже означает отказ от предпосылки, что сознание есть субъект мира. Удвоение 'эмпирический и трансцендентальный' для фактов сознания излишне. При желании спасти терминологию субъекта еще можно заявить, что сознание есть мировой субъект, наряду с которым существуют другие виды субъектов, прежде всего социальные системы. Либо, что психические и социальные системы есть мировые субъекты. Либо, что смысловая самореференция есть мировой субъект. Либо, что мир - это коррелят смысла. В каждом случае такие высказывания подрывают ясное Декартово различие субъекта и объекта. Если желают полагать понятие субъекта, исходя из данного различия, то это понятие становится непригодным; различие, так сказать, само субъективируется. Самореферентный субъект и самореферентный объект мыслятся изоморфно - так же, как, собственно, разум и 'вещь в себе' у Канта. Не обойтись ли тогда простым понятием самореференции?6
Правда, эта перестройка приводит к трудностям чисто языкового рода, сопутствовавшим и обременявшим предыдущий анализ. Не только философия субъекта, но и язык говорит о субъектах. Все глаголы подразумевают, что известно или хотя бы ясно, к кому или к чему они относятся; а самоотнесенность, обрезающую дальнейшие вопросы о том, кто и что делает (идет снег; стоит того, что положено), к сожалению, можно подтвердить лишь немногими исключениями. Многие глаголы, избежать употребления которых мы не можем и не желаем, в их повседневном понимании указывают на сознательного носителя операции; например: наблюдать, описывать, познавать, объяснять, ожидать, действовать, различать, относить. Однако такое повседневное понимание не входит в теорию7.
5 Следует еще раз напомнить, что опосредующим понятием здесь является понятие взаимопроникновения.
6 Не столь принципиально и без ссылки на концептуализацию самореференции 'смена' Декартовой парадигмы на теорию систем обсуждается также в: Le Moigne J.-L. La théorie du système général: théorie de la modélisation. Paris, 1977. Аналогично в: Morin E. La Méthode. T. 1. Paris, 1977 (например эксплицитно, р. 23).
7 Это указание особенно важно потому, что чисто языковые традиции все время выдают за познание предмета. Все время приходится слушать и читать, что 'на самом деле' действовать могут только отдельные лица (индивиды, субъекты). См. (на фоне Парсонса, знавшего этот вопрос лучше), напр.: Schluchter W. Gesellschaft und Kultur: Überlegungen zu einer Theorie institutioneller Differenzierung // Verhalten, Handeln und System: Talcott Parsons' Beitrag zur Entwicklung der Sozialwissenschaften / Hrsg. W. Schluchter. Frankfurt, 1980. S. 106-149 (119 f.).
568
Мы должны были по теоретическим соображениям элиминировать предпосылки сознательности в (языковой) субъектной референции таких глаголов. В данном тексте их следует читать так, чтобы они относились к носителю, который можно описать как самореферентную систему, но который не обязательно есть психическая система, то есть его операции не обязательно осуществляются в форме сознания. Это следует из различения психических и социальных систем8.
Понятие самореферентной системы введено не столь удачно, но меньше подвержено злоупотреблениям, чем понятие субъекта. Прежде всего это понятие не предполагает какого-либо центрирования на субъекте (или же на субъектах определенного вида), т. е. лучше подходит для ацентрической картины мира сегодняшней науки. Но все-таки мы должны четко зафиксировать смысл этого понятия и тем самым границы его использования - не в последнюю очередь, чтобы, по возможности, воспрепятствовать чрезмерному использованию терминологии, связанной с субъектом. Это разъяснение приведет к различению нескольких видов самореференции, которые могут наряду друг с другом встречаться в социальных системах. Их более точное изображение составит основную часть данной главы и сформирует позицию по поводу рациональности.
II
Понятию 'референция' нужно дать такое определение, которое сближает его с понятием наблюдения. Так мы вычленяем операцию, состоящую из элементов различия и обозначения (дистинкции, индикации в смысле Спенсера Брауна). Таким образом, речь идет об обозначении чего-либо в контексте различения (введенного тоже оперативно) от иного. Создание референции становится наблюдением, если различение используется для получения информации об обозначаемом (что, в общем, требует более узко понимае-
8 Если здесь можно обойтись изменением нормального фонового понимания, то решение других языковых проблем гораздо труднее. Обременительно прежде всего, что зачастую невозможно выяснить оперативный смысл субстантивации. Тогда можно перейти к использованию отглагольного существительного 'различание'; но для него нет множественного числа (в немецком языке. - Прим. отв. ред.) - совершенно бессмысленное языковое ограничение! Прежде чем языковедам и литераторам сетовать на терминологию, использование иностранных слов и непонятность научной прозы, им сначала надо бы устранить необоснованные шероховатости в функциях речевых выражений.
569
мых различений). Создание референции обычно будет направляться интересом наблюдения, т. е. интересом получения информации; однако, несмотря на это, мы хотим сохранить разделение терминов, чтобы иметь возможность использовать такие понятия, как системная референция и самореференция без импликации возможностей или интересов наблюдения.
Понятия референции и наблюдения, а тем самым - самореференции и самонаблюдения, вводятся с указанием на оперативное обращение с различением. Они имплицируют установление этого различения в качестве различия. В операциях системы это установление может быть использовано в качестве предпосылки. Обычно не требуется большего, нежели оперирование этой предпосылкой. Например, желают приготовить чай. Однако вода еще не закипела. Таким образом, следует подождать. Ситуацию структурируют различия чая и иных напитков, кипения и некипения, необходимости подождать и возможности пить - без необходимости или же полезности тематизации единства различия, используемого в каждом случае. Поэтому для особого случая, когда ориентируются еще и на единство различия, нам нужно особое понятие. Мы хотим назвать его дистанцией. Иными словами, системы приобретают дистанцию по отношению к информациям (и, наверное, к самим себе), если они способны делать различения, используемые ими в качестве различий, доступных им как единствам. Это понятие должно выражать связи между от-дифференциацией социальных систем и приобретением дистанции.
Если желают тематизировать единство различия, то необходимо определить обе стороны различения. Было бы бесполезно и потому невозможно попробовать создать противоположность чего-либо определенного с чем-либо иным, остающимся совершенно неопределенным. Таким образом, введение единства различия в процесс получения и переработки информации требует использования ограничения как условия продуктивности операций. Пожалуй, простейший способ - это классификации: одну болезнь отличают от других, и лишь в силу такой возможности можно допустить использование неопределенного противоположного понятия здоровья, которое нельзя разделить на разные виды здоровья9. С помощью этой техники можно использовать различия как единства и тем самым решать, имеют дело со здоровьем и болезнью либо с чем-либо иным; и лишь
9 Ср. по поводу этого примера: Frake Ch. О. The Diagnosis of Disease Among the Subanum of Mindanao // American Anthropologist 63 (1961). P. 113-132.
570
когда это достижимо, можно создавать социальные системы, специфические в отношении различий, например системы, занимающиеся болезнями.
Данный метод классификации не есть единственно возможный. Существуют функциональные эквиваленты. К наиболее претенци-
озным из них относятся бинарные схематизации, в рамках которых всякое определение должно получаться через отрицание противоположности, например истина - через отрицание ложности (а не через интуицию или традицию!). Такие схематизации по сравнению с классификациями не дают надежных гарантий исключения. Они сами вырабатывают свой материал. Они постулируют, что под их специфическим углом зрения все принимает то либо иное значение. Поэтому они требуют специализированных на них закрытых функциональных систем, каждая из которых с помощью своей схематизации прощупывает весь мир в поиске информации и способна обеспечить индифферентность в отношении всех остальных схематизаций.
Если классификации могут и должны быть использованы в быстрой смене, ибо они слишком конкретны, то основа для от-дифференциации социальных систем с соответствующей специализацией создается с помощью бинарных схематизаций. Так, на основе различения множества болезней еще не возникает никакой социальной системы лечения больных. Это возможно лишь тогда, когда различие болезни и здоровья дает повод считать определенную систему компетентной и санкционирует ее индифферентность в иных отношениях.
Если использование различия усиливается в таком направлении - очевидно, что это один из признаков современного общества, - то растет и дистанция по отношению к феноменам, источникам информации, партнерам по коммуникации. Этот факт рассматривался в социологии профессий, но его значение гораздо больше. Он дистанцирует практически все функциональные системы от различий, практикуемых в жизненном мире (что ни в коем случае не исключает взаимных воздействий). Художник, мыслящий композиционно, видит в 'природе' иные различия, нежели обыватель. Экономическая теория должна (иначе она была бы бесполезной) хранить хладнокровие к различию богатства и бедности, обычно вызывающему жгучий интерес у себялюбов. Различая истинное и ложное, наука производит знание, которое сама, может быть, не переживет.
Простаки борятся с этим с помощью этики. Немногим лучше гегелевское государство и Марксово упование на революцию. В об-
571
щественной реальности не видят множества перспектив этого слияния в конечном единстве различия, по отношению к которому тогда уже невозможна какая-либо дистанция, так что каждый присоединяется исходя из общего смысла. В крайнем случае, вопрос может состоять в том, можно ли привести функциональные системы к тому, чтобы практикуемое ими различие системы и окружающего мира рефлексировать в качестве единства. Это значило бы приобретение дистанции по отношению к себе самому. Мы еще вернемся к этому вопросу при рассмотрении рациональности (в разделе X).
III
Дальнейшая аргументация должна быть направлена прежде всего на прояснение отношений референции в системах. Уместно напомнить, что референция и наблюдение являются операциями, обозначающими нечто в пределах различения. Соответственно 'системная референция' есть операция, обозначающая систему посредством различения системы и окружающего мира. Понятие системы (в терминологии наших исследований) всегда имеет реальное предметное содержание. Таким образом, под 'системой' мы никогда не понимаем лишь аналитическую систему, лишь чисто мысленную конструкцию, просто модель10. Такому способу выражения отвечает понятие системной референции. Иными словами, мы заменяем распространенное, но в понятии системы неясное различение конкретных и аналитических систем различением системы и системной референции. При этом все-таки необходимо учитывать, что понятие референции (как и понятие наблюдения) понимается далее как понятие анализа и что оно ни в коем случае не должно ограничиваться научными операциями, т. е. оно обозначает любую ориентацию на систему (в том числе самореференцию).
'Самореференция' в строгом смысле также является референцией, т. е. обозначением с точки зрения различения. Особенность объема данного понятия заключается в том, что операция референ-
10 Однако таково гораздо шире распространенное, пожалуй, даже господствующее словоупотребление. Характерно, что в текстах, в которых провозглашается такое употребление термина, оно не выдерживается, там постоянно говорится о конкретных 'системах', т. е. о реальных объектах как 'системах'. Вместо множества работ см.: Parsons Т. Zur Theorie sozialer Systeme / Hrsg. S. Jensen. Opladen, 1976; Morin E., a. a. O. T. 1 (1977); Blauberg I. V., Sadovsky V. N., Yudin E. G. Systems Theory: Philosophical and Methodological Problems. Moscow, 1977.
572
576
ет единственной гарантией реальности социальной системы, но не потому что она адекватно отражает или точно обозначает мир, каков он есть (что предполагало бы доступ к независимым критериям либо существование Декартова Бога), а потому что она обусловливаема формой своей закрытости и тем самым сама подвержена подтверждающему тестированию18.
Из данной мысли вытекает важное следствие о том, что самореференция, необходимая при любом аутопойесисе, всегда является лишь сопутствующей самореференцией. Чистая самореференция в смысле 'только и исключительного отнесения себя к самому себе' невозможна. Если бы она существовала, то была бы детавтологизирована первой попавшейся случайностью19. Можно было бы сказать и так: если бы она имела место, то все случайности были бы избыточны и функционально эквивалентны в определении неопределенного 20.
Поэтому самореференция фактически имеет место лишь как один из моментов указания среди прочих. Самореферирование есть один из факторов оперативного поведения элементов, процессов, систем; оно никогда не составляет их тотальности. Самость - будь то элемент, процесс или система - никогда не состоит лишь из чистой самореференции, точно так же, как и самореференция в качестве самореференции обозначает не только саму себя. Самость трансцендирует самореференцию, чтобы вобрать ее в себя. Так, смысл действия не исчерпывается его отражением и оправданием в последующих действиях. Хотя это и остается конститутивным моментом, но не наполняет смысл всего действия. Например, в переполненном трамвае мужчина уступает место даме: тогда в смысл данного действия входит и его оправдание, поощрение тем, что дама садится на предложенное место, т. е. что действие мужчины было адекватным, успешным. (Мысленно проверьте это по нестандартному варианту: дама не садится, а ставит на сиденье сумочку!) Но соответствующее ожидаемое дальнейшее действие в свою очередь тоже входит в смысл действия; в конечном итоге дело в том, что теперь дама по-
18 В стиле описания,
используемом Ферстером и Морином, это звучало бы так: 
в
случае социальных систем есть 
19 Соответствующие размышления о 'самоорганизации' см.: Ash-by W. R. Principles of the Self-organizing System // Modern System Research for the Behavioral Scientist / Ed. W.Buckley. Chicago, 1968. P. 108-118 (114).
20 См. также: Allan H. Du bruit comme principe d'auto-organisation // Communications 18 (1972). P. 21-36.
577
лучила возможность сесть. Самореферентная аутопойетическая репродукция была бы совершенно невозможна без предвосхищающей рекурсивности; вместе с тем, чтобы обеспечить переход от события к событию, от действия к действию, мало замкнуть круг, нужно еще внести дополнительный смысл. Именно поэтому самореференция требует обозначения и различения, в нашем примере - полагания действием самого себя в отношении к другим элементам, своего бытия элементом и бытия-элементом-отношения.
Важно тщательно следить за данным несколько педантичным анализом, ибо из него следует, что теория самореферентных систем снимает данное различие закрытых и открытых систем и раскрывает то, как она его снимает21. Благодаря самореференции создается рекурсивная, циркулярная закрытость, которая не есть ни самоцель, ни единственный механизм сохранения или принцип надежности. Она является, скорее, условием возможности быть открытой. Всякая открытость опирается на закрытость22, что возможно лишь потому, что самореферентные операции не адсорбируют общий смысл, не обладают тотализирующим воздействием, а лишь сопутствуют, потому что они не есть завершающие, окончательные, целедостигающие, а как раз являются открывающими операциями.
В эмпирических системах всегда уже предусмотрено нечто для того, что обременяет логиков, - для 'развертывания' чистых тавтологий в более комплексные, полные содержания системы самореференции23. 'Самость' самореференции никогда не является ни тотальностью закрытой системы, ни самим реферированием. Речь идет всегда лишь о моментах конституционной связи открытых систем, поддерживающих ее аутопойесис: об элементах, процессах, о самой системе. Право говорить здесь о (частичной или сопутствующей) самореференции следует из того, что здесь идет речь об условиях возможности аутопойетического самовоспроизводства.
21 Мы указали на это во введении с точки зрения смены парадигмы в теории систем.
22 'Открытость основана на закрытости' - так это звучит в контексте прекрасного анализа данного отношения в: Morin E., а. а. О. Т. 1 (1977). Р. 201.
23 О таком 'развертывании' через взлом чистой идентичности объекта, относящегося к самому себе, см. в работах последователей Тарского: Löfgren L. Unfoldment of Selfreference in Logic and in Computer Science // Proceedings of the 5th Scandinavian Logic Symposium / Ed. von F. V. Jensen, B. H. Mayoh, K. K. Moller. Aalborg, 1979. P. 205-229. Самым известным выходом отсюда у логиков является различение уровней или типов, которые используются при упорядочении высказываний.
578
Отсюда могла бы быть начата серьезная дискуссия об отношении функциональной теории систем к трансцендентально-теоретической и диалектической традиции. Исходный пункт для всех этих вариантов теории заключается в теореме о сопутствующей самореференции, ибо она, пожалуй, неоспорима. Таким образом, речь идет о разных формулировках данной проблемы синхронного указания на себя и на другого. Если это понимают как особенность сознания и поэтому (!) провозглашают его 'субъектом', то приходят к трансцендентализму24. Если с учетом этого синхронного указания на себя и на другого интересуются единством, лежащим в основе (т. е. в конечном счете ориентируются на идентичность идентичности и различия, а не на различие идентичности и различия), то приходят к диалектике. Диалектику можно, но не нужно соединять с трансцендентализмом. Мы считаем трансцендентальную теорию лишь ложной абсолютизацией системной референции (и в то же время хорошей моделью самореферентных теорий), а диалектику - слишком рискованной в ее ожиданиях идентичности (теоретические переходы и присоединения все-таки должны исходить из различия). Дистанцирование от важнейших теорий по данной проблематике ведет к функциональной теории систем, в которой считается, что самореферентные системы, различая указания на себя и указания на иное (т. е. за счет сопутствующей самореференции), добывают информацию для своего самовоспроизводства.
IV
Мы представили базальную самореференцию социальных систем исходя из дискуссии о понятии действия и через связь события и структуры. Этого здесь не нужно повторять. Однако нужно привести еще лишь две точки зрения, чтобы обозначить ограничения, вытекающие отсюда для всех системных образований.
Из потребности в базальной самореференции вытекают прежде всего типичные признаки образования систем. Репродукция внутри закрытых аутопойетических систем требует хотя бы минимального
24 'В осуществлении трансцендентального синтеза (сознательный) субъект использует два вида действия, а именно: относится к объекту намеренно, а к сознанию - рефлексивно' {Locker A. On the Ontological Foundations of the Theory of Systems // Unity Through Diversity: A Festschrift for Ludvig von Bertalanffy / Ed. W. Gray, N. D. Rizzo. New York, 1973. Vol. 1. P. 573-574 (548)).
579
'сходства' элементов. Лишь живые системы могут быть репродуцированы жизнью, лишь системы коммуникации - коммуникацией. Невозможно 'аутопойетически' присоединять химические события к событиям сознания и наоборот, хотя между ними, конечно, есть причинные связи. Поэтому важно различать базальную самореференцию и каузальность. Только из самореференции, а не из каузальности вытекает построение реальности как эмерджентности систем разных типов. Необходимость типов есть не что иное, как ограничение, накладываемое на операции элемента, например коммуникации, если она должна относиться к самой себе через иное. Вполне вероятно, что бывают химические эксперименты, и в связи с этим есть и обратная связь с опытом экспериментатора; но тогда в основе этого опыта лежит модель сознания действующего лица, предусматривающая обусловленную репродукцию действий, либо система коммуникации, координирующая действия многих лиц. Однако нет какой-либо системы, способной создать самореферентное отношение двойной контингентности между химическими и коммуникативными событиями.
Дальнейшее пояснение особенно важно, ибо оно противоречит расхожим взглядам. В полностью темпорализированных системах, использующих события как элементы, на уровне элементов не может быть никакой каузальной циркулярности. Теории, придающие такой циркулярности основополагающее значение, например теории кибернетического регулирования, упускают из виду темпоральную 'ничтожность' элементов25. События исчезают, едва возникнув; поэтому они уже в следующий момент недоступны обратному влиянию. Обратное каузальное воздействие предполагает формы (или формирование связи событий) более высокой степени порядка, которые опять-таки лишь способствуют событиям26. События пред-
25 См., напр.: Morin E.,a. а. О., в частности р. 257 ff.; Loh W. Kombinatorische Systemtheorie: Evolution, Geschichte und logisch-mathematischer Grundlagenstreit. Frankfurt, 1980 (в частности, S. 3 ff. как пример отказа от чисто формальных, неэмпирических интерпретаций контурного регулирования); Aulin A. The Cybernetic Laws of Social Progress: Towards a Critical Social Philosophy and a Criticism of Marxism. Oxford, 1982. P. 51 ff.
26 На языке теории каузальности (Maclver R. M. Social Causation. Boston, 1942. P. 129 f.) сформулировано: 'Мы ищем причинную обусловленность событий вне событий, а процессов - в самих процессах'. Это отчетливо показывает трудности, с которыми сталкиваются, ставя перед собой альтернативу понимать причины либо как предыдущие события, либо как неопределенную во времени охватывающую связь. В первом случае причинное объяснение мало что дает, во втором случае оно быстро становится перегруженным и приводит к нечеткости.
580
ставляют в системе необратимость времени. Чтобы получить обратимость, следует создавать структуры.
Этот взгляд имеет принципиальное значение, свидетельствующее помимо всего прочего о том, что контурное регулирование не может быть фундаментальной наукой. Сначала очевидные порядковые преимущества циркулярной каузальности должны быть созданы без оснований. Базальная самореференция остается в смысловых системах без каузальной реализации.
Отсюда, по-видимому, следует наличие глубокой связи между необратимостью времени и генезисом смысла как формы переработки информации27. На уровне элементов система может открываться необратимости времени лишь в том случае, если возникающие при этом проблемы базальной самореференции она способна решать не каузально, а иначе, т. е. если она может отказаться от каузальной циркулярности на уровне элементов. Базируясь на событиях, система копирует в себе необратимость времени, она конституирует себя в своих элементах относительно времени; но подобное конституирование возможно лишь в том случае, если, невзирая на него, можно создавать рекурсивные связи, способствующие взаимной настройке элементарных событий. На уровне органических систем это было подготовлено, наверное, 'направляющими корреляциями'28. Лишь генезис смысла способствует изящному решению данной проблемы. Будущее и прошлое поступают в распоряжение в настоящем в качестве горизонтов, и тогда отдельные события могут быть сориентированы при помощи воспоминаний или предвидений, а также прежде всего при помощи предвидения воспоминания, т. е. циркулярно. Разумеется, что это возможно лишь тогда, когда плотная сеть естественных 'направляющих корреляций' предохраняет от слишком частых разочарований. При такой защите может возникать смысл, образующий временное измерение, включающее в себя базальные самореференции. В результате эти самореференции позволяют сократить длительность элементарных событий почти как угодно. В результате получается действие как привычная нам элементарная форма.
Тем самым смысл как достижение эволюции и возможность осмысленного действия обосновывается необратимостью времени в виде отвоеванной у нее базальной самореференции. Лишь так си-
27 Ср. об этом же гл. 1, III и гл. 2, VI.
28 Это понятие имеет центральное значение в: Sommerhoff G. 1) Analytical Biology. London, 1950. P. 54 ff.; 2) Logic of the Living Brain. London, 1974. P. 73 ff.
581
стемы могут переключаться на полностью темпорализированную комплексность. Если бы смысл смысла когда-либо был утрачен, он тотчас же был бы репродуцирован - некаузальная базальная рекурсивность иначе невозможна.
V
Нам следует несколько обстоятельнее заняться процессуальной самореференцией, т. е. рефлексивностью процессов социальных систем. Ее исходный пункт всегда заложен в типизации формы социальных процессов, следовательно, в коммуникации. Разумеется, и в психических системах существуют рефлексивные процессы, направленные на самих себя, например мышление мышления или наслаждение наслаждением29. Однако в анализе социальных систем следует исходить из того, что все процессы являются коммуникативными и что вся рефлексивность должна быть получена как коммуникация о коммуникации.
Это не в последнюю очередь есть следствие условий конституции процессов. Процессы возникают благодаря усилению отбора, т. е. через временное ограничение степеней свободы элементов. Это требует элементов одинакового типа. Голые последовательности событий (пожар, прыжок из окна, перелом ноги, доставка в больницу) не являются процессами в этом смысле, кроме того, они не могут быть рефлексивными. Хотя такую взаимосвязь событий можно ожидать и рассматривать как целое, например она может быть релевантной, для того чтобы определить, кто из страховщиков должен оплатить расходы; но ее нельзя применять к самой себе, она не может быть рефлексивной. Основной формой всякой процессуальной рефлексивности всегда является отбор отбора. Поэтому рефлексивность может возникать только на основе самоизбирательной структуры процессов, усиливающей отбор за счет отбора.
29 Разумеется, то, что обращали внимание на психические самореференции такого рода и использовали их в теоретических формулировках, следовательно, коммуницировали об этом, опять-таки есть социальный феномен, требующий рассмотрения в контексте историко-эволюционной семантики. Очевидный рост интереса к таким фигурам в XVII и XVIII вв. четко связан с перестройкой общества в направлении функциональной дифференциации и с вытекающим отсюда переформулированием личной индивидуальности.
582
586
по отдельным делам и преюдиционные эффекты и были вынуждены одновременно принимать решения по ним обоим (только решение по отдельному делу является преюдицией), существует подобная необходимость в рефлексивности в четких рамках процессуальной типизации ее правоприменения. Не в последнюю очередь следует упомянуть и об отношениях власти. Власть становится рефлексивной, потому что она применяется к власти, т. е. концентрируется в точности и именно на управлении властными средствами других. Это может идти сверху вниз, но в более утонченном виде и снизу вверх. В обобщенном смысле это справедливо и для влияния38.
Даже простой набор аргументов показывает, что эти примеры не произвольны. Они начинают накапливаться на заре Нового времени, и кажется, что вместе с возникновением рефлексивности специализированных процессов используется и далее усиливается от-дифференциация соответствующих функциональных сфер. По-видимому, должны быть присоединены системные образования39, придающие спецификации процессов необходимую нормальность и повторяемость и в то же время повышающие собственную комплексность, контингентность и потребность соответствующих процессов в управлении и гарантиях. Так объяснимо, что переход к преимущественно функциональной дифференциации значительно расширяет палитру рефлексивных процессов и что такое изменение запускает множество трансформаций староевропейской семантики.
При разработке теории рефлексивной коммуникации в соответствии с вышеизложенными характеристиками можно обнаружить, что ей соответствует и купирование начал рефлексивности. Прогрессирует деритуализация религии, приводя к проблеме достоверности веры, которую следует оценивать по критериям, ведущим тогда к расколу христианства. Этому следует усиленная эмфатичность к природному знанию; человеку, учитывая его рефлексивность, приписывается естественный доступ, естественное (познавательное и производительное) отношение к природе. Достоверность
38 В придворной системе абсолютного государства такое влияние на влияние власть имущих снизу вверх называли "crédit" и сравнивали с использованием чужих финансовых средств, что и сейчас называется кредитом. Ср.: Duclos Ch. Considérations sur les mœurs de ce siècle (1751); цит. по изданию: Lausanne, 1970. P. 269 ff.
39 В случае любви, с учетом мимолетности таких систем, должны быть присоединены также литературные образцы (что просматривается уже в XVII в.).
587
основывается на индивидуальном переживании достоверности либо на индивидуальном опыте, а само собой разумеющийся здравый смысл рассматривают как особый тип истины, иногда даже просто как ее критерий40. Исходят из наличного положения вещей и уровня знаний и проблематизируют (что и есть ограничение!) с позиции аккумуляции и улучшения - видеть можно просто так, но лучше видеть с помощью оптики: очков, телескопов, микроскопов.
Этот краткий экскурс в историю должен прояснить, что такое коммуникативно-теоретическое начало может создавать не только микросоциологические, но и макросоциологические гипотезы; что оно применимо не только к системам интеракции, но и к общественным системам. Рефлексивность является весьма общим принципом от-дифференциации и усиления. Она обеспечивает управление и контроль процесса им самим. Однако она предполагает функциональную спецификацию процессов и поэтому развивается лишь в том случае, если эволюция предоставляет тому достаточно отправных точек41. Общества, обладающие слишком большой рефлексивностью, в таком случае сочетают легкость нарушений с многообразными последствиями и высокую способность к рекуперации. Наиболее выразительным примером тому являются, пожалуй, финансы.
VI
Вместе с формированием самореферентного круга в виде двойной контингентности каждую социальную систему следует поставить перед необходимостью отбора своих возможностей. Тем самым она в то же время откроется для обусловливаний. Отсюда может возникнуть потребность выбора этих обусловливаний, который не следует отдавать полностью воле случая. Этот контроль более высокой степени достигается тем, что социальные системы ориентируются на себя - в отличие от своего окружающего мира. Подобную форму самореференции мы назвали рефлексией.
Таким образом, мы называем рефлексией совпадение системной референции и самореференции. Система ориентирует свои опера-
40 Здесь я имею в виду шотландскую философию морали (см. ее обзор в: Grave S. A. The Scottish Philosophy of Common Sense. Oxford, 1960), a также французские произведения того же времени, в частности: Buffier С. Traité des premières véritéz et de la source de nos jugements. Paris, 1724.
41 О функции как принципе эволюционного отбора ср. выше, гл. 8, VII.
588
593
любая артикуляция понятий, любое теоретизирование, любое включение остального знания о мире. Речь идет о самореферентно-закрытом процессе, у которого с необходимостью нет объективирующих качеств внешнего наблюдения, нейтрализующих позиции. В понимании своеобразия теорий рефлексии для всего общества и для его функциональных систем следует исходить именно отсюда. При всей 'научной' окраске, о которой пекутся теории эволюции и модернизации, национальная история, педагогика, теория права, науки, политики, экономическая теория и другие отрасли знаний при использовании данной идеи как теории рефлексии и для самонаблюдения соответствующих систем, возникает специфическое перенапряжение. Возникает больше определенности, чем это научно оправдано, и больше неопределенности, чем научно необходимо. С XIX в. этот эффект обсуждается с точки зрения идеологизированности, а социологию он довел до отказа от теории общества и даже от самой социологии52. Однако понятие идеологии здесь не помогает дальнейшему анализу; оно лишь помогает разоблачить неоправданные претензии на научность. Бесплодна и критическая позиция, так как она выводит возможность улучшений в том смысле, который следовало бы вынести из области рефлексии. Однако в любой рефлексии речь может идти лишь о том, чтобы расширять ее, обогащать, снабжать смысловыми качествами, обеспечивающими постоянно сопутствующему самонаблюдению комплексных систем лучшие возможности (более адекватные комплексности).
VII
Во всех рассмотренных формах самореференция никогда не носит характера тавтологии или полного удвоения обстоятельств, которые в каждом случае функционируют как самость. Речь не идет ни о принципе идентичности А=А, ни о целостном реферировании в смысле полного отображения общего в общем. Такие формы как раз не позволили бы получить то, что важно для аутопойетических операций системы - информацию. Из анализа самореферентных систем, ориентированного эмпирически, скорее, следует, что единст-
52 Ср., напр.: Wiese L. von. System der Allgemeinen Soziologie. 2. Aufl. München, 1933, в частности S. 44 ff.; Tenbruck F. H. Emile Durkheim oder die Geburt der Gesellschaft aus dem Geist der Soziologie // Zeitschrift für Soziologie 10 (1981). S. 333-350; и особо значимую работу: Schelsky H. Die Arbeit tun die anderen: Klassenkampf und Priesterherrschaft der Intellektuellen. Opladen, 1975.
594
во системы, состоящее в конечном итоге в осуществлении аутопоиетической репродукции, вновь вводится в систему лишь в форме 'сопутствующей' самореференции. Для этого требуется операция, которую мы уже называли по ходу дела самоупрощением. Чтобы предстать в системе как единство системы, комплексность нужно редуцировать и затем осмысленно регенерализовать. Семантика, предусмотренная для этого, не есть целое, но она реферирует его в качестве единства и предоставляет в распоряжение всем операциям как постоянно используемую нить указаний. Система оперирует все время в контакте с собой, но не только. Она функционирует как открытая и в то же время как закрытая система.
Эту идею, еще непривычную даже в литературе по теории систем, сейчас следует проиллюстрировать некоторыми штрихами на примере трех функциональных систем современного общества. При отборе примеров я руководствовался также желанием прояснить социологическую плодотворность данной концепции самореферентных систем.
Самореферентная автономия на уровне отдельных подсистем общества возникла лишь в XVII-XVIII вв. Ранее это функциональное место занимала религиозная картина мира. Пожалуй, можно утверждать, что отношение к Богу, примысливаемое всякому переживанию и действию, выступало скрытой самореференцией общественной системы. Например, считалось, что без Божьей помощи ничто не ладится. Тем самым в то же время устанавливались общественные и моральные требования. Однако религиозную семантику формулировали не как самореференцию общества, она была (и сейчас есть) сформулирована как внешняя референция, как трансцендентность.
Лишь с переходом общественной системы от стратификационной к функциональной дифференциации возникает необходимость смены сопутствующей внешней референции на сопутствующую самореференцию, так как новый тип дифференциации ломает иерархический порядок мира и учреждает автономию функциональных систем. В экономической системе современного общества сопутствующая самореференция реализуется через коммуникативное использование денег. Квантификация денег обеспечивает их любую делимость - не до бесконечности, но в соответствии с любой потребностью в делении. Благодаря этому деньги приобретают универсальное использование, сколь бы компактными ни были экономические блага. Они могут выражать любую экономическую операцию, особенно с неделимыми объектами, для которых иначе трудно было бы найти подходящий предмет обмена. Деньги есть
595
600
шим интересом следует относиться к драматизму, на который пошло общество посредством таких самоописаний; и пожалуй, релятивизация есть исходный пункт их подконтрольного использования.
Впрочем, необходимость учитывать здесь контингентности и возможные различия между отдельными функциональными системами показывает, что связь от-дифференциации функциональной системы и соединения оперативных само- и инореференций не осуществляется сама по себе в силу логики системы. Реализация требует высокоизбирательных условий, которые могут быть обнаружены отчасти в виде средства, отчасти - в более или менее искусственной дополнительной семантике. Найденные для этого решения обнаруживают не в последнюю очередь и регионально значимые различия60. Таким образом, представленная здесь теория может лишь утверждать: от-дифференциация не заходит слишком далеко, если так или иначе не решается данная проблема.
VIII
Для самореференции любого рода, на что мы все время вскользь указывали, возникает проблема прерывания чисто тавтологического круга. Голое указание самости на саму себя следует обогатить добавочным смыслом. Круг, означающий лишь сам себя и ничего более, словно притягивает этот добавочный смысл. Он является крайним случаем единства закрытости и открытости, который, если возникает в реальности, тотчас же изменяется и обретает форму сопутствующей самореференции. Иными словами, самореферентные системы вынуждены ликвидировать избыточную внутреннюю потребность в информации и специфицировать то, в каких отношениях они могут чувствительно реагировать на окружающий мир, а где могут позволить себе индифферентность.
Можно продолжить разработку данной основной идеи с помощью понятия 'асимметризация' и его производных (экстернализация, финализация, идеологизация, иерархизация, пунктуализация и др.). При этом речь идет об установлении формы для привлече-
60 Ср., напр.: Dyson К. H. F. The State Tradition in Western Europe: A Study of an Idea and Institution. Oxford, 1980; Schriewer J. Pädogogik - ein deutsches Syndrom? Universitäre Erziehungswissenschaft im deutsch-französischen Vergleich // Zeitschrift für Pädagogik 29 (1983). S. 359-389.
601
ния дополнительного смысла и разрыва тавтологии чистой самореференции. Повторимся, что здесь мы близки к теории типологизации. Однако при принятом здесь методе рассмотрения речь всегда идет о внутрисистемном процессе, а не просто о способе, которым внешний наблюдатель упорядочивает свои представления.
'Асимметризация' является у нас основным понятием. Оно означает, что система выбирает исходные точки осуществления своих операций, которые в этих операциях уже не вызывают сомнений и должны быть приняты как данность. Несмотря на то что данное постулирование само выполняет функцию прерывания взаимозависимостей и обеспечения операций присоединения, система исключает возможность (как минимум временно или для затронутых операций) искать альтернативу на базе данной функции. Асимметрия рассматривается не как момент аутопойесиса, а как данная аллопойетически, что можно оправдать либо принципиально, либо прагматически. Но в любом случае это служит примером того, что и понимание функции, и даже осознание функциональности не смогло бы ничего изменить в необходимости такого метода.
Есть много возможностей асимметризирования и соответственно разные виды семантики, обеспечивающие его гарантию и способность к присоединению. Выбор форм асимметрии и их семантики варьируется вместе с общественной эволюцией, что верно и для вопроса о том, в какой мере соответствующие представления выдерживают коммуникацию, сопутствующую их функции, либо подвергаются ею коррозии.
Весьма важные возможности следуют из необратимости времени. Необратимость времени сама по себе еще не означает необходимости принимать существующее, но ее можно прочесть именно так. Можно указывать на фактичность существующего и трудности его изменения, подкрепляя этот аргумент мифом особой исторической легитимации. Соответственно, запрет venire contra factum proprium* считается одним из важнейших законов интеракции (и права).
Точно так же к временному измерению относятся и финализации. В таком случае система выбирает свои операции в зависимости от перспективы будущих состояний - для их достижения либо избежания. Здесь получается не асимметрия неизменности прошлого, а асимметрия неопределенности будущего. Именно потому, что еще не определено то, что будет, изобилие нынешних операций можно
* Противоречивое поведение (лат.). - Прим. пер.
602
603
Лишь преобразование традиционного общества в современное разрушило такие самоочевидности. Лишь сейчас обратное заключение от идеи к тому, кому она служит, стало универсальной формой подозрения. Это не означает, что можно удалить сами асимметрии и просто заставить действовать самореференции. Теперь решение проблемы находится на более высоком уровне рефлексии за счет идеологизации - функцию асимметризации делают прозрачной и оправдывают ее ею же62. Это отвечает возникшей благодаря науке и экономике тенденции, состоящей в разложении всех элементов и последних гарантий и переводе несущей способности в рекомбинацию. Понятие функции заменяет, как показал прежде всего Э. Кассирер, понятие субстанции63, и обе фигуры, направлявшие логико-эмпирическое мышление, дедукцию и каузальность, утрачивают статус основных понятий, становясь понятиями, используемыми наблюдателем для размещения различений64. Самореферентная система для своей асимметризации должна уметь наблюдать себя, так как это требует установления различения в отношении себя самой в каком бы то ни было оформлении.
Все это может быть фоном, еще раз отправляющим нас к тезису о том, что коммуникация асимметризируется как действие. Социальные системы являются прежде всего системами коммуникации, но они встраивают в избирательные синтезы коммуникации толкование коммуникации как действия и тем самым описывают сами себя как системы действий65. Такое первичное самоописание является предпосылкой всего дальнейшего, например, вовлечения в социальные системы некоммуникативного действия и темпорализации отношения к окружающему миру по схеме 'раньше' и 'позже' действия. Таким образом, общие предметные, социальные и временные условия асимметризации являются условиями самоописания в качестве системы действия. Так как эти условия, как уже отмечалось, исторически изменчивы, следует принять, что понимание действия тем более исторически меняется вместе со сменой общественных структур в ходе эволюции. Идея 'физикалистского' понимания дей-
62 По поводу соответствующего понятия идеологии ср.: Luhmann N. Wahrheit und Ideologie // Luhmann N. Soziologische Aufklärung. Bd 1.4. Aufl. Opladen, 1974. S. 54-65.
63 Cassirer E. Substanzbegriff und Funktionsbegriff. Berlin, 1910.
64 См.: Foerster H. von. Cybernetics of Cybernetics // Communication and Control in Society / Ed. K. Krippendorff. New York, 1979. P. 5-8.
65 Ср. выше, гл. 4, VIII. Сказанное там о 'самоописании' в порядке забегания вперед в вопросе отношений самореференции, имеет здесь дополнительное обоснование.
604
ствия по типу асимметрии в механике есть определенное основание того, что все это так и есть. Так XVII и XVIII века среагировали на меняющиеся общественные отношения.
IX
Из данного рассмотрения самореференции всех социальных систем следуют выводы, важные для теории планирования. Здесь речь идет не о предварительном обдумывании действий и их последствий, а о системном планировании. В таком планировании фиксируют некоторые будущие признаки системы и пытаются их реализовать. Это также еще слишком общее понятие, охватывающее весьма разные проблемные области. Интересующий нас вопрос звучит так: может ли социальная система планировать себя, и с какими проблемами сталкиваются в случае такой попытки.
Как известно, любое планирование недостаточно - оно либо не достигает целей, либо не достигает их в желаемой мере, кроме того, оно вызывает побочные следствия, о которых не задумывалось. На сей счет - ничего нового. Подлинная проблема самопланирования социальных систем заключается в том, что планирование в системе, планирующей себя, становится наблюдаемым. Планирование, как и все происходящее в системе, может быть лишь процессом наряду с другими процессами. Если бы система представляла собой лишь планирование, то вообще не было бы никакого планирования, так как тогда не осталось бы ничего, что можно планировать. Поэтому у системы всегда есть свободные мощности для наблюдения своего планирования; а так как планирование все подчиняет, то вероятно, что эти мощности тоже будут использованы. Всякое планирование создает недовольных - обделенных или тех, чьи пожелания удовлетворены не полностью. Недовольные будут стремиться понять и использовать свободные мощности коммуникации в системе, чтобы выяснить и, по мере возможности, изменить планируемое. Поэтому в случае планирования система реагирует не только на достигнутые состояния, на успехи и неудачи планирования, но и на само планирование. Планируя, она одновременно порождает реализацию планирования и сопротивление ему.
Это особенно заметно, если учитывать, что планирование может давать лишь предпосылки будущего поведения, а не само поведение, совершенно не актуальное в момент планирования. Таким образом, и у реакции на планируемое также есть время на подготовку. Кроме того, планирование как системное планирование должно
605
606
систем, - планирование есть прежде всего определенный способ реализации самоописания системы71. В случае планирования самоописание ориентируется на будущее. Именно это всегда дает и возможность вести себя не так, как требуется по плану, - ради нетипичности поведения можно не желать предусмотренного, признанного многими, обходить, бойкотировать его, либо извлекать из него лишь выгоду. Кроме того, планирование можно понимать как 'затянутый выбор'72; при этом учитывая и вызванный им прирост комплексности и что 'затянутый выбор' возникает не только у тех, кого имеют в виду планирующие, но и у недовольных планированием.
Систему, ориентирующуюся на собственную комплексность, понимаемую как комплексности, назовем гиперкомплексом; ибо даже попытка такого понимания, совершаясь в системе как самоописание, порождает нечто большее, чем просто попытка. Такая попытка порождает и новые, не предусмотренные ею возможности реакции. Системное планирование неизбежно создает гиперкомплексность. Поэтому планирование, испытывающее его, будет пытаться учесть его, т. е. в то же время включить в план само планирование и свои результаты. Так, бюджетное планирование создает завышенные запросы, что может учесть планирующий. Однако для рефлексивного планирования планирования верно опять-таки то же самое, что и для просто планирования, - его также можно наблюдать, поэтому оно, со своей стороны, приводит к возможности реагировать на свое наблюдение планирования, но не так, как планировалось.
Поскольку невозможно элиминировать данное различие планирования и его наблюдения, как бы ни желал планирующий иметь 'невидимую руку', постольку в системе не может быть какой-либо точки компенсации данного различия и напряжений, им созданных. Любая попытка компенсации опять-таки ставит себя под наблюдение. Желающий быть представителем системы должен делать это в системе - иначе он не сможет присоединиться к системной комму-
71 Сегодня, будучи скромнее, иногда уже в этом усматривают собственный смысл планирования: 'Планирование в организациях имеет много достоинств, но план часто бывает эффективнее как интерпретация прошлых решений, нежели как программа будущих. Это можно использовать как часть усилий организации по развитию новой последовательной теории самой себя, включающей недавние действия в достаточно всестороннюю структуру целей...' (March J. G., Olsen J. P. Ambiguity and Choice in Organizations. Bergen, 1976. P. 80). Ср. также: Hall W. K. Strategic Planning Models: Are Top Managers Really Finding Them Useful? // Journal of Business Policy 3 (1973). P. 33-42.
72 Так, см.: Emary F. E., Trist E. L. Towards a Social Ecology: Contextual Apprecitation of the Future in the Present. London, 1973. P. 8 ff.
607
никации и ее самореферентной циркуляции. Следовательно, здесь тоже имеет место двойная контингентность.
Следовательно, в гиперкомплексных системах представление системы в системе также познается как контингентное. Оно должно (если ориентироваться на иное будущее) отказаться от несомненной и лишенной критериев гарантии самонаблюдения. Самонаблюдение в качестве планирования приводит к самоописанию и тем самым само становится наблюдаемым. Следовательно, нужно отказаться от всех прочных оснований - их нужно всякий раз вырабатывать путем необходимого консенсуса; а консенсус подчиняется тому же закону наблюдаемости.
Означает ли это, что отныне рациональность больше невозможна? Или это значит, что рациональность следует лишь мыслить иначе, чем прежде?
X
Из самореференции нельзя заключать о рациональности. Самореференция есть условие усилений - усиления ограничиваемости, создания порядка путем редукции комплексности. Порой это представление в форме естественного эгоизма, в форме самополагающего разума или затем в форме воли к власти, т. е. в антропологической упаковке, заступало на место принципа рациональности. Сегодня это можно считать специфически европейским жестом, направленным на компенсацию параллельного распада семантики рациональности. Учитывая проблематичные последствия желания все усиливать, окончательное суждение о рациональности лучше оставить открытым.
Требуемое тем самым разделение самореференции и суждения рациональности также имеет традицию. По своему типу, прежде всего по типу отношения эгоизма и морали, оно также возникло в XVIII в. Это разделение требует промежуточного включения момента времени. Эгоизм хорош по природе, но в зависимости от последствий имеет морально позитивные либо негативные качества73. Это приводит к констатации, что в зависимости от практических условий и воздействий самореференция может быть рациональной
73 Самым известным автором здесь является Руссо; однако речь идет уже о весьма распространенном в то время понимании, возникшем вместе с генерализацией вопроса о пользе, т. е. вместе с упадком специфической дворянской морали.
608
614
рольности для внутренней обратной нагрузки на общество и для смещения проблем.
Такие вопросы здесь невозможно ни решить путем дискуссии, ни даже осмысленно затронуть. Их анализ следует отдать обществу. Эти вопросы показаны здесь лишь для того, чтобы пояснить, что означало бы, если бы современное общество задалось вопросом о своей рациональности. Очерк проблемы рациональности не означает, что общество должно решать проблемы такого формата ради своего дальнейшего существования. Для выживания достаточно эволюции. Широко используемое понятие кризиса также не адекватно. Оно внушает безотлагательность глубоких структурных изменений, а это во всяком случае невозможно обосновать лишь очевидным дефицитом рациональности. В понятии рациональности сформулирована лишь наиболее претенциозная перспектива саморефлексии системы. Это понятие не подразумевает какой-либо нормы, ценности, идеи, противостоящей реальным системам (это означало бы, что некто утверждает, будто этими нормами разумно руководствоваться). Понятие рациональности обозначает лишь заключительный пункт логики самореферентных систем. Если его вводят в систему как исходную точку самонаблюдения, то оно становится своего рода амбивалентным, т. е. выступает точкой зрения критики всех отборов и степенью своей невероятности.
615
Глава 12. СЛЕДСТВИЯ ДЛЯ ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ
I
В работах, выполненных в рамках системы науки, уместно дать описание допустимых операций, т. е. теорию познания. Данная система, как любая иная, должна уметь определять свои элементы (в данном случае прирост знания) и владеть ими. Как минимум с XVIII в. эта задача относится к особой теории рефлексии, теории системы в системе. Ни у кого, даже у философии, нет права указывать науке условия, при которых смысл можно считать познанием и даже приростом знания. Наука здесь автономна - можно сказать, автономна от мира и тем более от общества. Она сама издает себе законы; причем отнюдь не произвольно (чего всегда опасались), а с учетом всего предметного знания и всех ограничений, налагаемых на себя при выполнении самоописания.
Специалисты по теории науки по-прежнему выступают в качестве законодателей. Но можно не беспокоиться - их выбирают и их можно отозвать в случае широкого противоречащего консенсуса. Хотя при мгновенном снимке отношение теории науки и науки кажется асимметричным, но все дело лишь во фрагментарности рассмотрения. В принципе уже совсем неприемлемо утверждение, что перед началом исследования следует ознакомиться с теорией науки. С точки зрения истории науки, на всякий случай, отметим, что теория науки есть поздний продукт ее использования. Теории рефлексии - это не только теории, рефлексирующие самореферентность как идентичность системы; они и сами есть момент самореферентного аутопойесиса. Они сами приводят в действие то, что описывают.
616
Если взглянуть на новейшее развитие теории познания, то прежде всего заметен отход от трансцендентально-теоретических обоснований и возврат к натуралистическим эпистемологиям1. Это влечет за собой значительные изменения обычных постановок теоретико-познавательных и методологических вопросов2. Пожалуй, независимо от этого начинают понимать, что самореференция не является особенностью сознания, а имеет место в эмпирическом мире3. Для натурализованной эпистемологии в таком случае также неудивительно, что она сталкивается со своей самореференцией. Понимая себя как науку о естественных процессах, она уже пошла на это; и именно этим она отличается как посттрансцендентальная от до-трансцендентальных теорий познания, которые указывали в качестве основы познания лишь на здравый смысл, на ассоциации или на адекватность представлений.
Однако все это еще не проясняет, как такое познание, возвращенное в мир, выполняет свою задачу; и тем более неясно, как теория познания может контролировать, выполняет она свою задачу или нет. Как теория рефлексии системы науки теория познания имеет дело в первую очередь с отношением познания и предмета, т. е. с отношением познания к реальности. Чистая самореференция в данном месте означала бы: реально все, что познание считает реальным. Такое объяснение имелось всегда, и сегодня оно также неудовлетворительно. Однако следует не избегать порочного круга, а прерывать его посредством обусловливания. Это - функция оснований. Однако, они превращают circulus vitiosus* лишь в бесконечный регресс, так как сейчас необходимо спрашивать об основаниях оснований. Поэтому бесконечный регресс сопровождается надеж-
1 Сформулировано в: Quine W. van О. Epistemology Naturalized // Quine W. van O. Ontological Relativity and Other Essays. New York, 1969. P. 69- 90. Есть много подтверждений данной тенденции.
2 Особенно хорошо это видно в: Campbell D. Т. Natural Selection as an Epistemological Model // A Handbook of Method in Cultural Anthropology / Ed. R. Naroll, R. Cohen. Garden City N. Y., 1970. P. 51-85. Пример усиливает методологический принцип 'сходящихся подтверждений' и тем самым функциональной эквивалентности. Ср. выше, гл. 1, прим. 123.
3 'Главным образом основанный на опыте', - утверждается, напр., в: Cavallo R. E. The Role of Systems Methodology in Social Science Research. Boston, 1979. P. 20. В работе: Quine, a. a. O. P. 75 f., 83 f. отчетливо выделяется связь 'натурализации' эпистемологии и принятия циркулярности, но отсутствует понимание того, что реальность структурирована циркулярно и независимо от познания.
* Порочный круг; приведение в качестве доказательства того, что само нуждается в доказательстве {лат.). - Прим. отв. ред.
617
620
но даже для скользкого понятия 'постистория'. Изучение систем само есть система; в нем вообще невозможно так сформулировать основное понятие, чтобы самому не подпасть под него9. Этот же вывод верен и для теории символически генерализованных средств коммуникации - при желании вынести за скобки истину (ради своей истины) пришлось бы принять локальный закон, легитимирующий противоречие в качестве исходного понятия, так как признаки понятия в принципе подтверждаются. Тогда теория эволюции сама была бы результатом эволюции, а теория действия не могла бы возникнуть без действий, и т. д.
В традиционных теориях познания такие круги служат основанием заподозрить фальшь, если не произвол в суждениях. На самом деле имеет место обратное. Круги вынуждают. От них невозможно уйти. Их можно заострить в качестве парадокса и так оставить10. Однако их можно встраивать и в саму теорию науки, так как они содержат точные указания для самоконтроля. Теории следует, как минимум, всегда формулировать так, чтобы их предмет подпадал под сравнение. Если они сами всплывают в своих предметах, то подвергают сравнению самих себя. Теории должны функционировать под бременем сравнений еще и как собственные предметы. То, что выявляется для системы, самости, коммуникации и средств коммуникации, отнесения, действия, эволюции и т. п., должно подтвердиться и в теории, сколь бы неловким (например, относительным) ни оказался итог самосравнения.
Здесь может играть роль то, что повторное появление теории в своей предметной области оказывает на нее воздействие, принижающее и уменьшающее ее значение. Физики по сравнению с солнцами или атомами физически не так уж важны для мира. Истина есть лишь одно из многих средств коммуникации, теория сублимации 3. Фрейда - лишь одна из многих попыток сублимации. Теория, как в зеркале, видит себя и иное, и в таком случае располагает поводом пересмотреть свою самооценку. Концепция ее самой начинает зависеть от обилия одновременно перерабатываемых предметных опытов, что обостряет ограничения; беспристрастность проек-
9 В этом Ю. Хабермас усматривал повод для возражений против претензий теории систем на универсальность. Ср. его статью в: Habermas J., Luhmann N. Theorie der Gesellschaft oder Sozialtechnologie: Was leistet die Systemforschung? Frankfurt, 1971. S. 142 ff., в частности S. 221 ff.
10 Тогда, когда в теории науки, полностью нацеленной на решение проблем, утверждается, что 'нерешенные проблемы считаются настоящими, если они вообще неразрешимы' {Laudan L. Progress and Its Problems: Toward a Theory of Scientific Growth. Berkeley, 1977. P. 18).
621
ции выходит наружу. И чем больше реализованы аналитические и рекомбинационные возможности современной науки, тем ярче эти ограничения влияют затем на саму науку.
II
Обобщая, можно отметить два новшества по сравнению с традиционными предпосылками теории познания. Одно состоит в распространении концепции самореференции на все последние элементы, другое - в понимании, что изучение предмета в универсалистских теориях приводит к исследованию их же самих, так что исследование невозможно отделить от предмета. С обеих этих позиций можно проанализировать товар на теоретико-познавательном рынке - какие теоретические разработки отвечают данным условиям?
Теория аутопойетических систем может дать предложение, отвечающее им, - правда, если только не ограничиваться живыми системами и распространить ее на психические и социальные. Она выражает утрату любой всемирной субстанциальной общности всех систем, основанной на конечных элементах, в тезисе о том, что любое единство, в том числе единство элементов, может быть произведено лишь аутопойетически. Нет иных возможностей усматривать единство во множестве, синтезировать многообразное, редуцировать комплексность к единству и тем самым регулировать присоединения. Так исключается любое введение неподконтрольных предпосылок, причем как на уровне 'оснований', так и на уровне 'элементов'. Аутопойесис является рекурсивным, отсюда - симметричным, отсюда - неиерархическим событием". Всякое регулирование само регулируется, всякий контроль сам контролируется. Ничто не может быть репродуцировано в закрытой системе, если она сама не удовлетворяет этим условиям. Конечно, можно использовать асимметрии, причинно-следственные связи, каузальность, телеологию, отношения элементов и агрегата, различение зависимых и независимых переменных и т. п.; но тогда это всегда связано с отключением возможностей, имеющихся у системы самой по себе.
11 В связи с этим поучительно сравнение с соответствующей теорией органических систем. См.: Roth G. 1) Biological Systems Theory and the Problem of Reductionism // Self-organizing Systems: An Interdisciplinary Approach / Ed. G. Roth, H. Schwegler. Frankfurt, 1981. P. 106-120. В качестве следствий для теории эволюции см. также: 2) Conditions of Evolution and Adaptation in Organisms as Autopoietic Systems // Environmental Adaptation and Evolution / Ed. D. Mossakowski, G. Roth. Stuttgart, 1982. P. 37-48 (40 f.).
622
627
легче удается презентация своей самореференции. Именно этого и ничего иного следует ожидать по теории, если теория еще раз обнаруживает себя в своем предметном поле как один из своих предметов среди прочих. Исследование, направляемое теорией (в том числе и теорией самореферентных систем), собственно, может быть не чем иным, как самореферентной социальной системой, а именно одной из многих, подсистемой подсистемы подсистемы общества, т. е. системой, малозначимой для всего общества. Если теория самореферентных социальных систем вообще работает, то многое свидетельствует о том, что она работает и в данном случае. Чем больше разработана общая теория, тем богаче ограничения, следующие отсюда для теории науки. Так, теория науки может использовать прежде всего общее понимание, что в ее самореференции тоже есть чувствительность к случайности, но тогда она сама себя обусловливает и тем самым создает такую структурированную комплексность, что система способна сочетать высокую индифферентность со специфической чувствительностью по отношению к своему окружающему миру.
В данном случае также, и опять-таки в согласии с самой концепцией теории, особым образом скомбинированы самореференция и инореференция. Речь идет о сопутствующей самореференции - одном из многих случаев. С одной стороны, теория должна учитывать, что она возникает как свой собственный предмет. В случае претензии на универсальную значимость такая самореференция структурно обусловлена. С другой стороны, данная самореференция возникает лишь в том случае, если 'развернута' логическая концепция теории, подходящая и к другим предметам, если она тем самым включает в себя инореференции, т. е. если параллельно осуществляет самореференцию и инореференцию. Концепция re-entry* (Дж. Спенсера Брауна) или, лучше говоря, повторного появления различия в его предметной области, является, с одной стороны, просто опытом, который изо дня в день приобретают в работе с универсалистскими теориями, с другой стороны, формой для того, что также можно ожидать согласно теории, - структурно обусловленного принудительного соединения самореферентных и инореферентных ссылок во всех операциях системы. Теоретики науки, обладающие широтой взгляда, могли бы усмотреть в этом верификацию научно-теоретической гипотезы.
Столь запутанные понятийные отношения могут напугать социологов. Однако в конце нашего исследования невозможно написать
* Повторное вхождение (англ.). - Прим. пер.
628
еще одну книгу в книге, переводя тем самым намеченную программу теории науки в веские высказывания23. Заключительные замечания должны лишь указать точки подключения таких исследований и предупредить возражение о том, что, до того как приступить к исследованию, следует прояснить логические и теоретико-познавательные проблемы своей исследовательской позиции; т. е. как при выходе из гавани, поднять свой флаг, чтобы была видна принадлежность к какой-либо позиции в теории науки, чтобы была ясность предпосылок образа своих действий. Мы действовали наоборот и теперь можем предложить сове Минервы, кычащей в углу, начать свой ночной полет. У нас есть приборы, чтобы проследить его; наша цель - понять современное общество.
23 Ср., в частности, о проблемах выделения науки и о различии теории и метода: Luhmann N. Die Ausdifferenzierung von Erkenntnisgewinn: Zur Genese von Wissenschaft, а. а. О.
629
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
Абстракция 24-25
Автаркия 534
Автобиография 134 прим. 69
Автокатализ 172-176, 257
Актуальность/возможность 105- 106, 116-117
Alter Ego 124, 184-185 см. Ego; Социальное измерение
Альтернатива 448
Альтруизм см. Эгоизм
Аналогия 39, 284
Аннигиляция 101, 487
Аномия 114
Антропология см. Человек
Асимметризация 70, 77, 112, 179- 180, 226-227, 231-232, 260, 274, 601-605, 619-620
Атрибуция см. Отнесение
Аутопойесис 50, 66-70, 83, 91, 106, 170, 223, 228, 232-233, 239, 256, 291-294, 375, 377, 457-459, 473-474, 476-477, 484, 515, 531, 539, 562,575,579-580,595,622
- сознания 203, 292-295, 345- 349
Бесконечность внутренняя 133-134, 308, 338; см. Горизонт
Беспокойство имманентное 83, 86, 103-105,235-236
Беспорядок см. Порядок/беспорядок, помехи (шум)
Беспристрастное третье лицо 517
Бессмысленность 101-102,114--115
Бессознательное; см. Сознательное/бессознательное
Бихевиоризм 98
Бог 352, 595
Брак 265 прим. 45, 316
Будущее 137, 494-498, 602-603; см. Прошлое
Быстрота 81, 84, 171, 266, 453, 484
Бытие 147-149,425, 624; см. Онтология
Бюрократия 462-463; см. Решение; Организация
Ведьмы 438
Вера в легитимность см. Ценностный консенсус
Вероятность см. Невероятность
Вечность 408-410; см. Семантика времени
Вещь телесная/вещь бестелесная см. Res corporales/incorporales
Взаимное влияние 157
Взаимозависимость 373-374,510- 511
-, центрирование 539-541
-, прерывание 70, 601-602, 614;
см. Асимметризация; Детавтологизация
Взаимопроникновение 73, 88, 153, 285-336, 344, 357-359, 427, 511,533,541,564
- межличностное 298-305
630
Взаимность 186-187; см. Ожидания; Договор
- перспектив 156-157
Включенность 292
Вкус 341 прим. 8, 351, 359, 453
Внутреннее/внешнее см. Предметное измерение
Возбудимость, эндогенная 86, 235- 236; см. Беспокойство
Возможность см. Актуальность; Указания, избыточность указаний
Возникновение городов 550
Воспитание 322-323,335-336, 586, 613-614; см. Социализация
Восприятие 211, 536-539
Временное измерение 120-123, 136, 407-408, 543-544, 602-603
Вред см. Польза
Время 75-77,177-179,204, 251- 254, 346-347, 405-406, 407- 410, 494-495, 541, 581; см. Настоящее; Необратимость; Прошлое; Событие
- рабочее/свободное 505
-, агрегация 81
-, выигрыш 80-82, 85, 505
-, дефицит 252-253, 265, 453- 454, 504-506
-, измерение 120, 252, 406
-.самореференция 136
Всемирное общество 533, 558- 560
Всеобщее 29 см. Генерализация - /особенное 340-341, 351-352
Вход/выход 271-278
Выражение 203
Генерализация 139-145, 216, 312, 313-314,430-437
-/респецификация 39, 113, 432
Гений 351
Герменевтика 114
Герои/негодяи 340, 351
Гибкость структурная 460
Гиперкомлексность 607--608
Гипотезы 426
Горизонт 43,98-99,109-110, 119, 279, 308-309; см. Двойные горизонты
Господин/слуга 479, 505
Господство, критика господства 28- 29, 43, 268, 356, 448-449, 519
Государство 500. 591-592, 597- 598, 600
- культуры 599
- экономики 600
Градиент комплексности 54, 247- 250,431
Гражданская религия 177; см. Ценностный консенсус
Границы см. Смысловые границы; Системные границы
-, от-дифференциация 267
Гуманизм 123, 282-284; см. Человек
Движение 87,102 прим. 11,103,121
- социальное 520-526
Двойная контингентность 151-156, 256,288-289,301-302,325, 376, 398-399,483,508-509, 536,546, 575-576,589,608,625-626; см. Контингентность
Двойное описание 120, 241-242
Двойные горизонты 117-119; см. Горизонт
Двусмысленность 404-405
Дедукция 604, 620
Действие 128-129, 162-164, 170, 184-185, 225-229, 274-275, 289, 577-578, 604-605
- коллективное 267-271, 589
- социальное 553-554 -/наблюдение 303, 394-398,452- 454
Действующее (значащее) 79, 424
Декомпозиция 257-258; см. Способность разложения
Деньги 355, 461, 493, 586, 596
Детавтологизация 117,170, 186, 575, 577, 578, 601-604, 618; см. Тавтология
Дефицит 500, 547; см. Дефицит времени
Децентрирование 110
Децизионизм 18-19
Диалектика 369, 472, 474, 483, 489, 498, 559, 579, 610 прим. 74
Диалог см. Составная конституция
631
Дигитализация 477
Дискриминация 513
Диссенсус см. Консенсус
Дистанция 570
Дифференциация 254-262; см. Системная дифференциация; Дифференциация окружающего мира
- информации и сообщения 197- 198,200,201,203-204,206-207, 209, 210, 212, 223
- когнитивных и нормативных ожиданий 421-428
- общества и интеракции 527-531
- принятия и отклонения 163,204- 208,218,237,308,575-576
- смысловых измерений 131-133
- удовлетворения и разочарования 353, 359, 385-386, 422
- уровней абстрагирования 419- 421
- функциональная 259, 262, 317- 318,397-398,411,449-450,493, 495-496,498, 582 прим. 29, 587, 592-593, 595-601, 613-614; см. Общество современное
Дифференциация окружающего мира 254-255, 261
Доверие 182-184
Догадка 201
Договор 178, 284, 296; см. Ожидания; Общественный договор
Договорный порядок 179,265,296- 297, 552
Должное 424-425; см. Норма
Должность 417 см. Роль
Допущение 159, 402-403, 480
Достоверность 587-588
Дружба 126 прим. 55, 300, 304, 314, 332,334,551,556-557
Ego 124; см. Alter Ego
-/Alter 130-131, 154-155, 184- 185, 197-198, 399-400, 509- 510
Единство 64, 391, 392, 398, 447- 448, 477, 570, 583, 610, 622; см. Аутопойесис
Ennui 374 прим. 22; см. Скука
Естественное право 283-284, 306- 307, 454-455, 491, 492
Желание 603
Жесты 325, 326-327
Жизненный мир 111, 571
Жизнь 283, 292-293, 347
Забывание 433
Зависимость 250
-/независимость 248, 275,286,291, 550-551
Завышенность запросов 181, 202, 264-266, 270
Закрытость, самореферентная 32- 33; см. Система открытая/закрытая
Заслуги 354-355
Здравый смысл 588, 617
Знак 111-112, 141,210,220-221; см. Признак
Знание 386,425-426,432-435; см. Когнитивность
Идеализация 29
Идеология 342, 420, 560, 593, 594, 604
Идентичность 105, 116-117, 139- 140, 249-250, 347; см. Рефлексия
- как условие ожидания 413- 415
- личная/социальная 342-344, 351, 362-363, 528
Идея 103
- регулятивная 620
Иерархия 45-16,259,270,276,392, 445-448, 516-517, 603
Иерархия типов 142, 578 прим. 23, 601-602, 625
Избыточность 99,236-237,250,375, 393, 518, 540
Изменения 76, 108, 132, 454-460
-, обусловливание 433
Изменение структуры см. Изменения
Измерения мира см. Смысловые измерения
Иллюзия 450; см. Латентность
Иммунная система
- психическая 361
- социальная 484-490, 549
632
Инвариантность 374; см. Постоянство
-/изменений 78-79; см. Социальные изменения
Ингибирование 399, 442-443, 463 Индетерминированность см. Неопределенность
Индивид, индивидуализация 133- 134, 282-283, 294, 299 прим. 22, 300-301, 307, 337-339,414,420, 521-522, 545, 603
Интеллект 161-162
Интенция 118, 184
Интерес 227, 603 прим. 61
Интерсубъективность 124, 203, 279
Интимность 299-305, 311; см. Любовь
Информация 74, 85,107-109,196- 197, 250, 551-552
Ирония 443-444 прим. 164, 480; см. Шутка
Исключенное третье 127, 281, 307, 486
Искренность 416,480; см. Некоммуникабельность
Искусство 452
Истина 95-96
История 122-123, 178
Исчисление
- вероятности 506, 562-563 прим. 64
- издержек 498-499
Интеграция см. Взаимозависимость
- общественная 311-312
Капитал 513, 599, 600
Карнавал 445-446 прим. 169
Карьера 418
Катастрофы 495, 498, 593
Классики 15-16
Классификация 570-671
Книгопечатание 222-224, 253, 396-397, 434, 452, 492, 554- 555
Кодирование 199, 575
Коллектив см. Действие коллективное
Коллективные сингуляры 559
Коммуникативные выступления см. Темы
Коммуникация 71-72, 131, 145- 146, 193-228, 289, 480-482, 508-509, 575-577, 603-604
- непрямая 209-211, 536-537
- парадоксальная 481-482, 536- 537
Компенсация низкой комплексности 247-248, 431
Комплексность 17, 19, 51-58, 94, 99-100, 286, 308,420, 574,605- 606; см. Взаимопроникновение
- определенная/неопределенная 57, 293, 367-369, 371-372; см. Самоопределение
- структурированная(организованная) 52, 143-144,186, 293, 367- 368, 371-372, 488
-, редукция 20,53,55-57,108,228, 235,246,259-260,392,444,608
-, темпорализация 82-88, 102, 230, 290, 376, 455, 483, 581-582
-, транспарентность 17, 159, 161
-/системная дифференциация 257- 260
Конкуренция 500-503
Консенсус 137, 236, 306-309, 313, 606, 608; см. Ценностный консенсус
-/диссенсус 117-118, 124-125, 179-180
Контингентность 53, 88-89, 94, 155-156, 368-369, 376-377, 389-390,545-546; см. Двойная контингентность
-, опыт 162-163, 172, 250, 289
-, преодоление 447, 451-452
Континуум рациональности 609
Контроль 68-69, 200, 575-577
Контрструктура, контркультура 445 прим.167
Конфликт 190, 206, 207, 261, 303- 304,311-312,403,421,436,439- 482, 489-490, 507-520, 547- 548, 549
Конформный/отклоняющийся 80, 258, 306-307,319-323,388,425, 458-459
Кооперация 501-502
Копирование 356, 416
Космология 113-114; см. Семантика мира
633
Кредит 587 прим. 38
Кризис 560, 615
Критика 448, 451,526
Культура 153, 177, 224, 543, 561, 564
Кумуляция эффекта см. Социальное движение
Латентность 39, 93-94, 176-177, 387,441-445,449-453,623; см.
Легитимация 271, 606
Либерализм 499, 503, 606
Личность 130, 158, 161-162, 181, 184-185,312,415-416,545,549
Логика 142,147,281,471-473,477- 478, 503-505
- классификации 40
Любовь 300-303, 314, 316-317, 330-331,400 прим. 68,444-446, 493, 555-556, 586, 592
Межсистемные отношения 43-44, 163-164, 247; см. Взаимопроникновение
Метафизика 146-147
Метафора 212
- переноса 195-196, 226, 236 прим. 75
Мир 100, 101, 109-111, 155-156, 163-164,279-281,299
Множество 51
Модальность 421-422
Молодость 328
Молчание 209, 359,450; см. Латентность
Момент времени см. Событие
Моментальность любая 80
Мораль 126, 216, 283, 311-318, 335-336,450,491, 513, 519, 552, 608-609
Морфогенез 171-172, 463-464, 467-469
Мотив, мотивация 227
Мудрость 396, 433
Музицирование совместное 328
Мутуалистическая конституция см. Составная конституция; Двойная контингентность
Мышление 147-148
Наблюдение 33, 69, 115, 241-243, 349-350, 375, 394-395, 442, 473-474, 562-563, 566, 569- 570, 619, 623 см. Самонаблюдение
-/действие 303, 394-398, 452- 454
'Навешивание ярлыков' 425
Награда/кара 497
Надежность
- ожиданий 398-399, 407-412; см. Ненадежность
-/ненадежность 404-497; см. Ненадежность
Намерение 209-210, 227, 480
Настоящее (время) 121-122, 252- 253, 288-289, 346-347, 378, 386-387, 409-412
- темпорализация 407
Начало интеракции 543-544 см. Эпизод; Система интеракции
Невероятность нормальности 165- 168, 217-219
Неврозы 319
Негативность 175, 348, 560, 575- 576
Недоверие см. Доверие
Незнание см. Латентность
Некоммуникабельность 208-209, 304-305, 452; см. Латентность
Неконгруэнтная перспектива 93
Ненадежность 250, 379, 404-407, 483, 494
-, повышение 402,406-407,422- 424,483,517-518
-, поглощение 160-161,250-251
Необратимость/обратимость 76-77, 82, 121-122, 178, 232, 298, 401, 456, 580-582, 602
Необходимое разнообразие 54, 247; см. Градиент комплексности
Необходимость 383-384; см. Контингентность
- отбора 53, 76, 99, 189-190, 250
Неожиданность см. Новизна
Неопределенность
- из-за противоречия 475
- возникновения 157-160, 174
Неопределенность/определенность; см. Самоопределение
- комплексности 56
634
Непознаваемость основ порядка 176; см. Латентность
Неразрешимость (для наблюдателя) 474-475; см. Противоречие
Нервная система 346
Неспособность 439
Нестабильность 170, 482-483; см. Стабильность; Беспокойство
Неуверенность 160-161
Несчастный случай 428, 439
Неформальность 556; см. Формальный
Новизна 379
Норма 306-307,384, 386,421-423, 429-430, 435-437
Нормальность, невероятность 165- 168,217-219,514,561,584-585
Нравственный закон 313, 315
Обмен 207, 501, 547-548
Обозначение 105, 229, 569-570
Обоснование 296-297; см. Основа, основание
Образование 341, 599, 600, 613- 614
Обратимость см. Необратимость
Обусловливание 50-51, 101, 173, 187-189, 235,270-271, 287,291, 312-313, 425-426, 475-476, 477-478,514-515,542,575,588
Обучение, готовность к обучению 161, 422-423, 432-434, 598
Общение см. Составная конституция Общественное мнение 450-451
Общество 66-67, 137, 208, 222- 223,247,280,292-293, 311-312, 314-315,335,404, 408,420,446, 438-439, 489-492, 512-514, 525,531-535,541,547-553; см. Стратификация; Всемирное общество
- архаическое 542, 550
- современное 138, 148-149, 260, 526, 551-552, 558-560, 571- 572, 603-604, 610, 613-614
Общественный договор 268, 283- 284, 429-430
Общительность 214, 215, 264, 314, 440,450,551,612
Общность 126 прим. 55, 294
Ограничение 349, 570-571; см. Структура; Энтропия
Ограничение (лимитирование) 51, 63, 144,160-161,205,256-257, 372-375, 385,421,475-476,484, 518, 608; см. Обусловливание; Принуждение к отбору; Структура
Одиночество 529-530, 554, 556
Ожидания 142-144, 161, 187, 199, 219, 352-355, 380-381, 384- 387, 388, 398-404
-, комплементарность 400
Окружающий мир 32-33,43,240- 242,246-247,575,610-611; см. Система/окружающий мир
- внутренний 43-44, 257, 259- 260, 538
- однородный/инородный 254,257
- турбулентный 460
Онтология 149,206,241-242,624- 625; см. Предметная схема; Метафизика
Операция 84-85, 249, 309, 346- 347, 569-570, 572; см. Коммуникация
Определенность см. Неопределенность
Опредмечивание 114, 413 прим. 96; см. Предметная схема; Отчуждение
Организация 265-266, 276-277, 416, 462, 516-517, 527 прим. 1, 603, 612
- формальная/неформальная 256 прим. 31,266 прим. 48,446-447
Организм 324, 485, 487; см. Тело; Жизнь
Организменная аналогия 25-26, 284, 487
Основа, основание 383, 574, 617- 618, 622; см. Обоснование
Основное различие 27, 63, 110; см. Различие
Отбор 47, 48, 62-63, 170-171, 173-174, 189-190, 196, 258- 259, 288-289, 561-562
- структур 79-80, 372-373
Ответственность за последствия действия 506
635
Or-дифференциация 60-61, 85-86, 101,211,248,254,275-276,402
- во времени 251-254
- временного измерения 408-412
- коммуникации 201-202, 211, 212-214
- конкуренции 501-503
- рефлексивности 583-585, 588
- ролей наблюдателя 396
- функциональных устройств 89; см. Дифференциация функциональная
-/внутренняя дифференциация 256-258, 261-262
Отклонение (поведения) см. Конформный/отклоняющийся
Отклонение (непринятие) см. Принятие
- коммуникации 478-480, 507- 508 см. Конфликт; Противоречие
Отнесение 193-194,227-228,289, 299, 300-303, 338-339
- внешнее/внутреннее 128-130 Отношение 157; см. Элемент/отношение
Отражение как метафора 157
Отрицание 101, 476, 487, 509-510, 525,531,549
Отчуждение 133-134, 564
Оценивание 144
Память 107 прим. 21, 161, 485
Парадигма 26-27, 384
- смена 26-36, 568 прим. 6, 610
Парадокс 64-65,142,209,212,301- 303, 305,477,493, 535, 609-610, 621
Партнерство 547
Переживание 128-129, 164
Персонализация социальных систем 158
Письменность 131,219-221,221- 224, 396-397,434,492, 554-556, 590
Планирование 605-608, 611
Платежи 596
Плюрализм 16, 501
Поведенческое ожидание см. Ожидания
Повторение 68, 84, 232, 347
Повторное вхождение 229,249, 523, 583,589,590-591,610,628
Пограничные пункты 276
Подозрение 208, 223
Познание, когнитивое ожидание 421-429; см. Знание
Полис 334, 550
Политика, политическая система 271, 408, 493, 498, 513, 514, 516, 597; см. Государство
Польза/вред 163
Помехи 236; см. Порядок
Понимание 115, 136, 198, 200-201, 218-219,254,350
Понятия 19-20, 24-25, 115
Порог утраты уверенности 219
Порядок/беспорядок, помехи (шум) 127, 154, 199, 235, 287
Постоянство/изменения 130, 455- 460
Потребность 161 прим. 14, 596
Правила построения 171-172, 428; см. Различие
Право 312,435-437,439,513-514, 518-519, 586-587; см. Естественное право; Норма
- позитивное 426
-/неправовое 490-491
Практика 234
Предикаты, предикация 119,206,425
Предметная схема 103-104, 113- 114,119-120,195,336,340,413- 414; см. Реальность
Предметное измерение 116, 118- 120, 410-412, 413-414, 498- 499, 544-547, 603
Предпочтение 388 см. Ценности
Предсказание 409-410
- поведения 174-175
Представительство 28-29
Представления 346
Преисподняя 334
Признак 202-204 см. Знак
Принуждение к отбору см. Ограничение
Принятие/отклонение (неприятие) 163, 204-206, 218, 237, 308, 575-576
Природа 124,148,176,283,313,315, 410-411,435,497,519,587,603
Приспособление 62, 246, 460-465
636
Присутствующий/отсутствующий 120, 535-536, 538-539; см. Система интеракции
Притязания 353-356, 603
Причинность 33,46, 74-75, 89-90, 249,506,580-582,583,604,611- 612,619-620
- структурная 74-75, 461
Проблемы, их взаимозависимость 217-220
Программа 216-217, 274-275, 418-419, 549
- условная 275, 418-419
- целевая 275, 418-419
Прогресс 178, 425-426, 468
прим. 206, 594, 609
Производство 46-47
Проникновение 286; см. Взаимопроникновение
Просвещение, социологическое 448- 453, 623
Пространство 503-505
Противоречие 142, 147, 186-187, 456-457, 470-489
Процесс 78-80,377,454-455,459, 465-469, 573-574, 582-584; см. Процесс коммуникации
- коммуникации 213-214
Прошлое/будущее 117-118, 120- 123, 252-253, 378-379, 407
Пруденция 80-81, 123, 410-411, 506
Психотерапия 321,442,444 прим. 65, 482
Равновесие 272
Радикализм 542
Различение 105, 229, 569
Различие 21, 34, 63, 74, 88, 102, 105-106, 111, 115-117, 163, 241-246,281, 309, 320-321, 344, 349-350,384,426,428, 570,610; см. Основное различие; Системная дифференциация
- конформного/отклоняющегося 80, 258,306-307,319-320,425,458
Разложение
-/рекомбинация 137, 165, 496, 530, 531,604,613
-/репродукция 83-85, 371-372
Разнообразие 411
Разочарование 422-424, 437-440, см. Удовлетворение
Разум 139,451-452
Раньше/позже 222, 276, 344, 402, 419-421, 549, 559; см. Событие; Процесс
Распад 371-372; Разложение/репродукция
Рациональность 234, 506-507, 589, 608-610
- решений 390-391
Реализм аналитический 368-369 Реальность 242-244, 575, 576- 577, 617-618; см. Предметная схема; Совершенство;
Революция 496 прим. 41
Редукционизм 55-57, 337-339
Re-entry см. Повторное вхождение
Реификации см. Опредмечивание
Рекрутирование 265-266
Рекурренция см. Самореференция
Релевантность 475 прим. 6
Религия 176, 314,408, 453, 587, 595, 618
Репродукция 67-68, 83-85, 256; Аутопойесис; Производство
-, отклоняющаяся 458-459
Res corporales/incorporales 103,331- 333, 336; 413 прим. 96; Предметная схема
Ресурсы 250
Референция 569-570; см. Самореференция
Рефлексивность 573-574,582-585
- власти 587
- воспитания 586
- восприятия 536-539
- допущения 159-160
- коммуникации 200-201, 211- 212, 582-585
- любви 586
- обмена 615
- образования системы; см. Системная дифференциация
- обучения 598-599
- ожиданий 398-404; см. Взаимность; Договор
- планирования 606-608
- процесса отбора; см. Селективное усиление
637
- социальная 136
Рефлексия 249,362-363,454, 573- 574, 588-591; см. Самонаблюдение
Решения 378-391, 405
Риск 53, 249, 354, 404-405, 426- 427, 431,495-496; см. Ненадежность; Доверие
Ритм 328-329
Риторика 211-212, 223, 326-327
Ритуал 251, 270, 408, 585-586
Роль 376, 384-385, 416-419, 544, 547, 549
- наблюдателя 396
Самоабстрагирование 24-25,140- 141,548,550-551
Самоанализ, функциональный 92- 93
Самовозбуждение см. Беспокойство
Самодестабилизация 86, 291, 482- 483
Самозамещение 532
Самонаблюдение, самоописание 33, 57, 67, 69-70, 110, 134 прим. 69, 227-230, 231, 233, 243, 245- 246, 351-352,355-356,358,367, 375, 395, 522-524, 558-560, 589-590, 593-594v 597-598, 600-601; см. Планирование
Самоопределение 73, 127-128, 152, 184-186,230,293
Самоорганизация 32
Самопрезентация 93,215,355-356, 556, 574; см. Связывание
Самоприспособление 62, 462
Самореализация 342, 355
Саморепродукция, см. Аутопойесис
Самореференция 38, 63-65, 184- 185, 290, 291, 475, 480, 482, 531, 566-567, 619-620; см. Аутопойесис; Тавтология; Циркулярность
- базальная 184-185, 201, 347- 348,475,381-382,573,579-582
- бытия см. Метафизика
- времени 136
- действий 389
- и дифференциация 259-260
- и индивидуальность 339, 345
- коммуникации 200-202, 213
- научного познания 383-384; см. Теория познания; Теория науки
- предметного измерения 136
- смысла 100, 135
- сопутствующая 577-578, 594- 595, 625, 628
- социального движения 522-525
- социального измерения см. Рефлексивность, социальная
- теорий 17-18, 37-38
Самосоциализация 320
Самотематизация см. Самонаблюдение; Рефлексия
Самоупрощение 46, 94, 131, 193, 233, 265, 363, 393, 595, 599
Свобода 286, 287, 414, 519, 545
- от ценностей 150
Своя выгода 163; см. Эгоизм
Связующее 296 см. Связывание
Связь
- во времени 137,178 прим. 38,295; см. Связывание
- с проблемой 40, 89,91-95, 131- 133, 430, 471
Связывание 215-216, 295-298, 353-354, 427, 511, 520-521, 544-545
- коллективное 269-270
- моральное 315-317
Сегментация 258, 550
Семантика 224-225, 371
- времени 122,135-136,253-254, 407-412
- действия 230-231
- индивидуальности 351-352
- мира 111, 280
- социального 125-126
Семиология 204
Семья 462, 464
-/корпорация 464
Сила физическая 516
Симбиотические механизмы 329- 332
Символ, символический 139-142, 402-403
Символический интеракционизм 157, 527-528
Симуляция 201, 209
Синхронность 252
Система
638
- воспитания 277-278, 323, 498, 592, 598-599
- интеракции 218, 261, 440, 513, 535-541, 543-547, 589, 612- 613
- науки 92-93, 150, 426, 434, 471, 498, 604
- права 426, 489-492
- психическая 97, 145-146, 153- 154,157-158, 203,263,290-291, 294-295, 337-339, 415-418, 441-443, 478-479, 567; см. Сознание; Взаимопроникновение
Система/окружающий мир 29-36, 38, 42-47, 53-54, 77-78, 85- 86, 101, 108, 115, 149-150, 181, 186, 191-192, 202, 233-234, 240-246, 270-271, 285, 460- 461, 528-529, 532-533, 544- 545, 588-589, 602-603, 611- 612; см. Приспособление; Вход/выход
- открытая/закрытая 29-33, 58- 59, 69-70, 101, 292, 347-349, 511-512, 532-533, 575, 577- 578, 596-597, 598, 601-602, 625
- самореферентная 32-36, 37-41, 63-66, 460-461
Системная дифференциация 30,44- 46,256-258,541,548
Системная комплексность 48,290- 291; см. Взаимопроникновение; Комплексность
Системная референция 191,242,338, 572, 588-589, 600
Системное время 251-254, 405- 406
Системное планирование см. Планирование
Системные границы 42-43, 58-61, 180-181, 261, 290, 533, 535- 536; см. Смысловые границы
Ситуация 228-229, 230, 459
Скука 252, 374-375 прим. 22, 505; см. Время
Случай 154,168,173-174,186-187, 235-236, 248, 298, 384, 386,428, 468, 484, 486, 577
Случайный 428, 438-439
Смена ценностей 420-421
Смерть 332, 363-365, 409, 530
Смешное 314
Смысл 70, 87, 97-103, 196, 292- 293, 476, 581-582
-, определение 127-129; см. Способность присоединения; Самоопределение
-, утрата 114-115, 352, 560
-, эволюция 109
Смысловые границы 101, 263-266
Смысловые измерения 117; см. Предметное измерение; Социальное измерение; Временное измерение
-, дифференциация 131-133
-, самореференция 135
Событие 82,107, 288,377-381,424, 455-456, 464-465, 483, 487- 488, 580-581
Совершенство 112, 609
Создание континуума 165-166
Сознание 66,69,104,133-134,145- 146,238,290, 294-295, 345-350, 443-444, 567-569
Сознательное/бессознательное 327, 350, 584 прим. 32, 623
Солидарность 547
Сообщение 195-199, 209-210, 225-226, 226-227; см. Коммуникация
Состав/событие 121-122
Составная конституция 71-73,160, 190, 193-194, 325; см. Двойная контингентность; Мутуалистическая конституция
Сохранение существования 91
Социализация 153, 277-278, 318- 323, 336
Социальная система, простая 261; см. Система интеракции
Социальные изменения 454-456; см. Изменения; Инвариантность
Социальное измерение 123-126, 156, 163, 401,409,499-500, 532, 539, 544, 553, 567, 603
Социальные движения 520-524
Социология 15-17,19-20,35,177, 268, 342, 485-486, 530-531, 560-561,626-627
- как наблюдение 457
Социология знания 434-435, 627
Спокойствие 437-438
639
Спорт 329
Способность
- присоединения 68, 128, 143, 162, 171, 206,232, 256,288-289, 353, 375, 380-381, 405, 475 прим. 6, 513, 484, 562-563; см. Энтропия; Указания
- разложения 225-226,243-244
- связывания 84, 315
Сравнение 15, 24-26
- функциональное 89-92
Средства 220-224; см. Средства
коммуникации; Язык; Средства распространения
Средства коммуникации, символически генерализованные 206, 207-208, 222-223, 264, 330- 331,492-493,586,598
Средства распространения 221 ; см. Книгопечатание; Письменность
Стабильность см. Сохранение существования
- динамичная 83-85, 454-455
Статика/динамика 78, 455
Стратегия 418 прим. 112
Стратификация 261-262, 341, 354- 355, 413-414, 440-441, 516- 517, 519, 547-548, 552, 603; см. Иерархия
Структура 68, 78-80,186-187,248, 249,293,366-382,484,478,539
Структурализм 272-273,366-369
Структуры мира 371
Сублимация 159
Субъект 57, 113-114, 115-116, 124-125,148,233,242,289,310- 311,401 прим.70,567-569,618
Супертеория 27; см. Универсальность
Существенные признаки 40,127,626
Схематизация бинарная 127-131, 306-307, 309-310, 312-313, 490-491,571
Сцепление 297
Счастье 335, 438-439
Тавтология 38, 475, 572-573, 594- 595; см. Детавтологизация; Самореференция
Такт 93, 400, 537
Танец 328
Текст/контекст 115
Телеология 178-179, 383-384, 398, 467-469; см. Финализация; Цель Тело 267-268, 283
- человеческое 323-333,537-538 Темп см. Быстрота
Темпорализация см. Комплексность
Темы 118,264-266
-/выступления 213-214, 224, 385
Теория 15-22, 384, 434, 624-625
- действия 193, 603-604
- диффузии 457
- науки 17,93, 165-167, 382-384, 592,616-617,618-619
- общества 26, 529-530, 534- 535, 558-560, 627-628
- познания 37-38,67,95,243-244, 368-369,592,616-622; см. Теория науки
- права 592
- рефлексии 277, 313, 315, 591- 594, 616; см. Этика; Теория права; Теория экономики; Теория науки
- самореференции 16, 40-41, 628
- универсальная 16-17, 40-41, 619,628
- экономическая 317, 592
Теория систем
- аналитическая 37-38, 48, 60, 244-245, 368-369, 572-573
- общая 23-27, 39-40
- функциональная 579
- и функциональный метод 91-93
Территориальность 263, 533
Терроризм 449
Техника убеждения см. Риторика
Технология 495-496
Типы 127, 140-141, 143
- действия 234
Тотализация 247
Трансакция 207
Транспарентность 17,156-160,161, 625-626
Трансцендентальная философия 149, 203,288 прим. 10,338,341,346- 347, 369, 568, 579, 617, 618, 623 прим. 13; см. Сознание; Субъект
Трансцендентность 102, 595
Труд 253-254, 317
640
Уважение/неуважение см. Мораль
Удовлетворение/разочарование 353, 359, 385, 422; см. Притязания; Ожидания
Указания, избыточность указаний 98-99
Универсальность
- смысла 102-103, 113, 117-118, 122
- теории 17-18, 40-41, 619- 620, 628; см. Супертеория
Усиление
- избирательности 78-80, 582- 583
- отклонений 258
Ускорение 81-82, 253; см. Быстрота; Выигрыш времени
Условия возможности 50; см. Обусловливание
- абстракции 383
- двойной контингентности 289
- действия 152-153
- противоречия 476-477
- социального порядка 166-168
Установка разрешающая 307, 421, 441
Уступка свободы 159-160, 162
Утилитаризм 163 прим. 15,497
Утопия 494-496
Участие 28
Феноменология 98, 127, 156, 202, 347, 357 прим. 33
Физика 619
Философия 148-149, 220
Финализация 602; см. Телеология
Форма 118-119
Формальный/неформальный 258; см. Организация; Неформальность
Функциональный анализ 88-96, 165-166, 240-241, 394, 430, 452-453
Функция
- как принцип отбора 392-395, 447-449, 451-452, 588; см. Дифференциация, функциональная
-, понимание 602; см. Просвещение; Латентность
Хронология см. Время, измерение
Целое/часть 28-32
Цель 85, 348; см. Эпизод
- и средство 276, 390
Цена 86; см. Деньги
Ценности 222, 276, 344, 402, 419- 421, 549, 559; см. Оценивание
Ценностный консенсус 153, 177
Центр/переферия 258
Циркулярность 169, 183, 185-186, 260, 580-581; см. Двойная контингентность; Девтологизация; Тавтология
Часть см. Целое/часть
Человек 73, 104, 123-124, 133, 228-229, 262, 282-285, 340- 341,413-414,451-452
- универсальный 351, 451
Черные ящики 158-160, 272
Честь 515-516 прим. 71
Членство 266
Чтение 396, 555-556; см. Книгопечатание; Письменность
Чувствительность, обеспечение чувствительности 236,262,368,399- 400, 484-485, 494
Чувство 298, 354, 355, 360-362, 427
Шум 236, 287; см. Порядок/беспорядок, помехи (шум)
Шутка 212, 413 прим. 164; см. Ирония
Эволюционные достижения 109, 397-398
Эволюция 18, 27,47, 53, 54, 97, 108, 132-133,139,144,145,164,171, 174,188,207,209 прим. 24,217- 220, 223, 238, 248, 258, 289, 333, 394-395, 397-398,402,407,457, 466-467, 474, 525, 542, 549- 550, 562-563, 615; см. Смысл, эволюция
- языка 210
641
Эгоизм 608
-/альтруизм 299-300 см. Своя выгода
Эквивалентность, функциональная 89-92, 240-241, 393, 447 см. Контингентность
Экология 61, 292-293
Экономическая система 498, 501- 502, 596-597
Эксклюзия 294
Элемент 36, 48-50, 185, 201, 213, 243-244, 260,264,287-288, 619; см. Событие; Самореференция базальная
-/отношение 47-50, 372-374,462, 573, 578
-/состав 121-122,252 Эмерджентность 50, 160,162,169- 170, 198,399,580,619,626
Энтропия 85,108,205,219,348-349, 375, 460
Эпизод 352-353,355,359-360,364, 529, 541, 543-544; см. Цель
Этика 313, 315, 334
Этикет 556
Этнометодология 584 прим. 33
Язык 141, 209-211, 220-221, 224, 357-360, 492, 575
642
ОГЛАВЛЕНИЕ
Социологическая теория как часть социальной системы (Н. А. Головин) .... 5
Предисловие............................ 15
К введению: смена парадигмы в теории систем........... 23
Глава 1. Система и функция .................... 37
Глава 2. Смысл........................... 97
Глава 3. Двойная контингентность ................. 151
Глава 4. Коммуникация и действие................. 193
Глава 5. Система и окружающий мир............... 240
Глава 6. Взаимопроникновение................... 282
Глава 7. Индивидуальность психических систем.......... 337
Глава 8. Структура и время..................... 366
Глава 9. Противоречие и конфликт................. 470
Глава 10. Общество и интеракция.................. 527
Глава 11. Самореференция и рациональность............ 566
Глава 12. Следствия для теории познания.............. 616
Предметный указатель....................... 630
643
Научное издание
НИКЛАС ЛУМАН
СОЦИАЛЬНЫЕ СИСТЕМЫ ОЧЕРК ОБЩЕЙ ТЕОРИИ
Утверждено к печати Редакционной коллегией серии 'Классика социологии'
Редактор издательства Т. В. Глушенкова
Художник Л. А. Яценко
Технический редактор О. В. Новикова
Корректоры О. M Бобылева, Т. С. Павлова и Ф. Я. Петрова
Компьютерная верстка О В. Никитиной
Лицензия ИД ? 02980 от 06 октября 2000 г.
Сдано в набор 15.11.06. Подписано к печати 27.09.07.
Формат 60 X 90 1/16. Бумага офсетная. Гарнитура Таймс.
Печать офсетная. Усл. печ. л. 40.6. Уч.-изд. л. 42.6.
Тираж 2000 экз. Тип. зак. ? 4161. С 141
Санкт-Петербургская издательская фирма 'Наука' РАН
199034, Санкт-Петербург, Менделеевская линия, 1
E-mail: main@nauka.nw.ru
Internet: www.naukaspb.spb.ru
Первая Академическая типография 'Наука' 199034, Санкт-Петербург, 9 линия, 12
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ФИРМА 'НАУКА' РАН
ГОТОВИТ К ВЫПУСКУ
Торквато Тассо ОСВОБОЖДЕННЫЙ ИЕРУСАЛИМ
'Освобожденный Иерусалим' Торквато Тассо - поэтическое сказание о первом крестовом походе и завоевании Святого града христианами. Эпопея повествует о подвигах и чудесах, любовных приключениях рыцарей и высоких примерах добродетели и самоотвержения. Красочные картины битв, путешествий, сладострастных восторгов, божественных откровений, адских козней и человеческих судеб сплавлены в ней в изумительное художественное единство. Поэма печатается в образцовом переводе В. С. Лихачева и сопровождается обширным историко-литературным комментарием.
Ознакомиться с информацией об Издательстве, планах выпуска и наличии книг для реализации можно на сайте Издательства www.naukaspb.spb.ru.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ФИРМА 'НАУКА' РАН
ГОТОВИТ К ВЫПУСКУ
ПОЭТЫ НЕМЕЦКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО КАБАРЕ
Поэзия немецкого литературного кабаре - явление, более ста лет активно развивающееся в немецкоязычных странах и тем не менее практически неизвестное российскому читателю. 'Импортированные' из Франции чисто развлекательные жанры кабаре на рубеже XIX-XX веков нашли в Германии благодатную почву и вскоре наполнились актуальным социальным и политическим содержанием, обрели антивоенный, антинационалистический обличительный пафос и сатирическую остроту. Литературное кабаре было, пожалуй, едва ли не единственной общедоступной и широко распространенной формой социальной сатиры в Германии периода Веймарской республики.
В данную антологию вошли стихотворные и прозаические произведения К. Моргенштерна, И. Рингельнаца, Ф. Ведекинда, П. Хаммершлага, К. Тухольского, Б. Брехта, Э. Мюзама, Ф. Грюнбаума и др.
Ознакомиться с информацией об Издательстве, планах выпуска и наличии книг для реализации можно на сайте Издательства www.naukaspb.spb.ru.
АДРЕСА КНИГОТОРГОВЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ ТОРГОВОЙ ФИРМЫ 'АКАДЕМКНИГА'
Магазины 'Книга - почтой'
121009 Москва, Шубинский пер., 6; 241-02-52
197345 Санкт-Петербург, Петрозаводская ул., 7Б; (код 812) 235-40-64
Магазины 'Академкнига' с указанием отделов 'Книга - почтой'
690088 Владивосток-88, Океанский пр-т, 140 ('Книга - почтой');
(код 4232) 5-27-91 620151 Екатеринбург, ул. Мамина-Сибиряка, 137 ('Книга - почтой');
(код 3432) 55-10-03 664033 Иркутск, ул. Лермонтова, 298 ('Книга - почтой');
(код 3952) 46-56-20 660049 Красноярск, ул. Сурикова, 45; (код 3912) 27-03-90 220012 Минск, пр-т Независимости, 72; (код 10-375-17) 292-00-52,
292-46-52, 292-50-43 117312 Москва, ул. Вавилова, 55/7; 124-55-00 117192 Москва, Мичуринский пр-т, 12; 932-74-79 103054 Москва, Цветной бульвар, 21, строение 2; 921-55-96 103624 Москва, Б. Черкасский пер., 4; 298-33-73 630091 Новосибирск, Красный пр-т, 51; (код 3832) 21-15-60 630090 Новосибирск, Морской пр-т, 22 ('Книга - почтой');
(код 3832) 30-09-22 142292 Пущино Московской обл., МКР 'В', 1 ('Книга - почтой');
(13) 3-38-60 443022 Самара, проспект Ленина, 2 ('Книга - почтой');
(код 8462) 37-10-60 191104 Санкт-Петербург, Литейный пр-т, 57; (код 812) 272-36-65
194064 Санкт-Петербург, Тихорецкий пр-т, 4; (код 812) 297-91-86 199034 Санкт-Петербург, Васильевский остров, 9 линия, 16;
(код 812) 323-34-62 634050 Томск, Набережная р. Ушайки, 18; (код 3822) 22-60-36 450059 Уфа-59, ул. Р. Зорге, 10 ('Книга - почтой'); (код 3472) 24-47-74 450025 Уфа, ул. Коммунистическая, 49; (код 3472) 22-91-85
Электронная версия книги: Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru || yanko_slava@yahoo.com || http://yanko.lib.ru || Icq# 75088656 || Библиотека: http://yanko.lib.ru/gum.html || Номера страниц - внизу
update 25.03.08 АНОНС КНИГИ